Страница:
– И все?
– И все.
– Почему?
– Но послушайте, я ведь только защищался! Клянусь!.. – пробормотал юноша. – Я не хотел с ним драться, это была просто вечеринка.
– Почему твой друг напал на тебя?
Молодой человек покачал головой:
– Не знаю.
– Ты врешь, сынок, и мы оба это понимаем. Ты знаешь, почему твой друг бросился на тебя. Скажи мне… Что рассердило твоего лучшего друга настолько, что он накинулся на тебя с кулаками?
Молчание длилось, наверное, добрых полминуты, потом юноша что-то пробормотал себе под нос.
Хатч не был уверен, что расслышал правильно. Ему помешал первый удар грома, от которого задребезжало стекло в единственном окне. Кроме того, ему еще никогда не приходилось слышать такого странного ответа.
Должно быть, офицер береговой охраны подумал так же. Покачав головой, он подался вперед, чтобы лучше слышать.
– Повтори-ка, что ты сказал, сынок…
Молодой человек выпрямился и вытер нос тыльной стороной ладони. Потом он откашлялся и несколько раз моргнул здоровым глазом.
– Он завидовал мне, – произнес он. – В этом все дело. Зависть – вот причина, по которой он на меня напал…
П.М.Э.
Остров Санта-Анна, Джорджия.
Февраль 2001 года
1
– И все.
– Почему?
– Но послушайте, я ведь только защищался! Клянусь!.. – пробормотал юноша. – Я не хотел с ним драться, это была просто вечеринка.
– Почему твой друг напал на тебя?
Молодой человек покачал головой:
– Не знаю.
– Ты врешь, сынок, и мы оба это понимаем. Ты знаешь, почему твой друг бросился на тебя. Скажи мне… Что рассердило твоего лучшего друга настолько, что он накинулся на тебя с кулаками?
Молчание длилось, наверное, добрых полминуты, потом юноша что-то пробормотал себе под нос.
Хатч не был уверен, что расслышал правильно. Ему помешал первый удар грома, от которого задребезжало стекло в единственном окне. Кроме того, ему еще никогда не приходилось слышать такого странного ответа.
Должно быть, офицер береговой охраны подумал так же. Покачав головой, он подался вперед, чтобы лучше слышать.
– Повтори-ка, что ты сказал, сынок…
Молодой человек выпрямился и вытер нос тыльной стороной ладони. Потом он откашлялся и несколько раз моргнул здоровым глазом.
– Он завидовал мне, – произнес он. – В этом все дело. Зависть – вот причина, по которой он на меня напал…
П.М.Э.
Остров Санта-Анна, Джорджия.
Февраль 2001 года
1
– Он просто обязан где-то быть!.. – Марис Мадерли-Рид нетерпеливо постучала карандашом по блокноту, на котором успела нарисовать полтора десятка звездочек и заштрихованных треугольников и набросать примерный эскиз обложки для новой книги.
– Вы сказали – П.М.Э., правильно?
– Совершенно точно.
– Прошу прощения, мэм, но в справочном регистре Джорджии нет таких инициалов. Я проверила дважды.
Идея эскиза обложки к мрачноватому повествованию автора о его отношениях с приемной дочерью пришла в голову Марис, пока она ждала ответа телефонистки.
– А в соседних штатах?
– Увы, мэм. Я проверила базы данных по всем Соединенным Штатам.
– Может быть, эти инициалы принадлежат не частному лицу, а означают фирму или учреждение?
– Я заглянула и в «Желтые страницы», мэм.
– Значит, П.М.Э. – владелец незарегистрированного но мера?
– Не исключено. Под этими инициалами или аббревиатурой у нас абонентов нет. Это все, что я могу сказать, мэм. Если бы у вас была хотя бы фамилия…
– К сожалению, фамилии я не знаю.
– Тогда, к сожалению, больше я ничем не могу помочь.
– И все равно – спасибо…
Положив трубку, Марис некоторое время разглядывала свой эскиз, потом энергично перечеркнула его несколькими жирными линиями. Какой бы роскошной ни вышла обложка, сама книга ей не нравилась. Недвусмысленный подтекст этого опуса ее смущал и раздражал, и Марис опасалась, что многие читатели разделяли бы ее чувства.
Однако редактор, работавший с рукописью, был уверен, что издательству следует непременно приобрести право на издание. Тема практически гарантировала книге скандальную популярность, многократные приглашения на телевизионные передачи и радио-шоу, отзывы в газетах и журналах и, возможно, телевизионную экранизацию, что практически означало бесплатную рекламу. Но даже если бы книга и не сделала сенсации, затронутая в ней щекотливая тема способна была обеспечить стабильные продажи. Все члены издательского совета «Мадерли-пресс» были согласны с редактором, и Марис оставалось только подчиниться. Точнее, она не стала возражать слишком категорично, а это означало, что теперь Марис могла при случае потребовать от издательского совета ответных уступок.
А такое одолжение ей могло понадобиться. Марис поняла это, как только дочитала до конца пролог романа «Зависть», обнаруженный ею в стопке неотрецензированных рукописей. Рукописи эти валялись в ее кабинете месяцами, занимая целых три полки в стенном шкафу и собирая пыль в ожидании дня, когда личное расписание позволит Марис просмотреть их и… отправить разочарованным авторам стандартное письмо с отказом. Каждый раз Марис очень живо представляла, как начинающие писатели, злясь и чертыхаясь, читают эти стандартные и не оставлявшие никаких надежд ответы, и чувствовала себя обязанной уделить каждому из авторов хотя бы пятнадцать минут своего времени.
Кроме того, она никогда не забывала, что среди кучи макулатуры может оказаться новый Стейнбек, Фолкнер или Хемингуэй. Шансов, конечно, было ничтожно мало, но какой редактор не мечтает в душе о подобной возможности?
Марис, впрочем, была бы довольна и счастлива, если бы ей удалось откопать хотя бы приличный бестселлер. И пятнадцать страниц пролога, которые она проглотила на одном дыхании, давали на это надежду. По совести сказать, начало романа понравилось ей даже больше, чем находящиеся в издательском портфеле рукописи авторов с именами. Ничего лучшего Марис не читала уже давно.
Пролог возбудил ее любопытство, как и положено прологу или первой главе. Рукопись, что называется, «цепляла», и Марис захотелось узнать, что будет дальше. Но она не знала даже, был ли роман написан целиком. Неизвестно Марис было и то, первый ли это опыт, пробовал ли себя автор в других жанрах, что он уже издал и издал ли вообще.
Ни на один из этих вопросов ответов у нее было. Марис не знала даже, был ли автор мужчиной или женщиной, хотя инстинкт подсказывал ей, что верно скорее первое. Внутренний монолог Хатча Уокера был написан со знанием дела, с тонким пониманием мужской психологии и как нельзя лучше соответствовал характеру персонажа. Больше того, именно таким, «мужским» языком должен был владеть старый моряк, много повидавший, но сохранивший в сердце романтическую жилку.
С другой стороны, рукопись явно была прислана человеком, который мало что знал о современном издательском деле. Он ухитрился нарушить буквально все правила представления нового произведения солидному издателю. В бандероль не был вложен ни конверт с маркой и адресом отправителя, ни сопроводительное письмо, из которого можно было узнать номер почтового ящика, контактный телефон, обычный или электронный адрес корреспондента. Все, что было у Марис, это инициалы и название острова где-то в Джорджии, о котором ей никогда не приходилось слышать. Интересно, как автор рассчитывал продать свою рукопись, если не оставил даже адреса, по которому с ним можно было бы связаться?!
Потом Марис заметила, что почтовый штемпель на бандероли был четырехмесячной давности. Если автор разослал свой пролог сразу в несколько издательств, рукопись вполне могла быть куплена кем-то другим, а значит, все ее волнения были напрасны. Марис хорошо это понимала, однако вывод, который она сделала, был скорее парадоксальным, чем рациональным. Надо немедленно разыскать этого человека, решила она. Внутреннее чутье подсказывало Марис, что впервые за много лет она отыскала новое имя, способное вспыхнуть на современном литературном небосклоне звездой самой первой величины. А значит, она должна сделать все, чтобы заключить с ним контракт. Если из-за ее лени или небрежности новое имя попадет к какому-то другому издателю, она себе этого не простит.
– Ты еще не готова? – В дверях кабинета показался Ной, одетый в новенький смокинг от Армани. Марис посмотрела на мужа и почувствовала горделивое волнение.
– Ты отлично выглядишь. Нет, что я говорю – не отлично, а просто превосходно. Великолепно. Блестяще.
Тут взгляд Марис упал на настольные часы, и она поняла, что совершенно забыла о времени. Они действительно опаздывали. Нервно пригладив волосы, она виновато улыбнулась.
– Извини, я что-то заработалась. Сейчас попробую быстро привести себя в порядок.
Ной, за которого Марис вышла почти два года тому назад, вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь. Бросив на стол профессиональный издательский журнал, он подошел сзади к креслу Марис и принялся умело разминать ей шею и плечи, которые – он знал – к вечеру буквально сводило от усталости.
– У тебя был тяжелый день, дорогая? – участливо спросил он.
– Не сказать чтобы очень тяжелый, – ответила Марис. – За весь день только одна встреча, и та была короткой. В основном я занималась тем, что разгребала авгиевы конюшни в своем кабинете. – И она указала на груду отвергнутых рукописей в мусорной корзине и около нее, которые ожидали прихода уборщиц.
– Ты читала всю эту дребедень? – удивился Ной. – Господи, Марис, ну зачем это тебе?! Ведь «Мадерли-пресс» не имеет дела с рукописями, которые поступают не через агентов, – это официальная издательская политика, и…
– Я знаю, но, коль скоро я сама и есть Мадерли, я имею право иногда нарушать правила. Особенно если мне этого хочется.
– Похоже, я женился на анархистке, которая не признает установленного порядка, – шутливо сказал Ной, наклоняясь, чтобы поцеловать Марис в шею. – Но если уж ты планируешь вооруженное восстание или революцию, не лучше ли избрать для этого какую-нибудь благую цель – например, повышение продаваемости наших тиражей или снижение издательских расходов? Лично мне кажется, не стоит бунтовать только ради того, чтобы старший вице-президент компании официально получил право тратить время на ерунду.
– Старший вице-президент… – повторила Марис. – Омерзительное название! Когда я его слышу, мне представляется пожилая редакционная тетка, у которой во рту мятные таблетки от кашля и которая носит с деловым костюмом кроссовки, чтобы не уставали ноги.
– А вот и нет! – рассмеялся Ной. – Вице-президент издательского дома – это молодая, дерзкая, успешная женщина, похожая на тебя. И которая, к сожалению, как и ты, слишком много работает.
– Ты забыл добавить – умная и сексуальная, – с усмешкой уточнила Марис.
– Это само собой разумеется, – ответил Ной. – И вообще, перестань, пожалуйста, уводить разговор в сторону. Ответь прямо – какой смысл самой копаться в этой графоманской ерунде, когда существуют литературные агенты и агентства? На худой конец, эту работенку можно было бы поручить кому-то из младших редакторов. Результат будет тот же, но тогда, по крайней мере, тебя не будет мучить совесть…
– Отец учил меня относиться с уважением к каждому, кто пытается писать, – даже к графоманам, – возразила Марис. – Если бог не наградил кого-то талантом, одни их усилия заслуживают того, чтобы кто-то уделил им хотя бы немного внимания.
– Вот я и говорю, что младшие редакторы могли бы… Впрочем, я, пожалуй, не стану развивать эту мысль – ведь так можно дойти до черт знает чего!
– До чего же?
Ной заговорщически оглянулся на дверь и, понизив голос, сказал:
– До критики самого Дэниэла Мадерли, самого уважаемого человека не только в нашем издательстве, но и во всей книгоиздательской индустрии!
Марис только головой покачала. Несмотря на все аргументы Ноя, она собиралась и дальше просматривать присланные рукописи. Марис считала, что не имеет права поступаться принципами, на которых столетие назад создавался издательский дом «Мадерли-пресс». Что касалось Ноя, то он мог смеяться над ними сколько угодно хотя бы потому, что не носил фамилии Мадерли. Он принадлежал к семье благодаря узам брака, а не по крови, и иногда это обстоятельство давало себя знать. Во всяком случае, только этим Марис могла объяснить его прохладное отношение к традициям.
В жилах же исконных Мадерли, несомненно, текла не кровь, а чернила и типографская краска. Так, во всяком случае, можно было подумать, поскольку вся история семьи была связана с книгоизданием. И основой их успеха на этом поприще были как раз уважение к любому написанному слову и к писательскому труду.
– Кстати, взгляни на сигнальный экземпляр, – сказал Ной. Марис взяла со стола журнал, который он принес с собой, и открыла на заложенной странице.
– Отличное фото, – заметила она, сравнивая стоящего перед ней мужа и помещенную в журнале фотографию.
– Просто хороший фотограф, – пожал плечами ее супруг.
– Просто хорошая натура.
– Спасибо, дорогая.
– «Ною Риду всего сорок, но выглядит он намного моложе», – вслух прочла Марис начало статьи и, откинув голову назад, снова оглядела мужа. – Гм-гм, пожалуй, я согласна. Ты выглядишь ровно на тридцать девять и ни днем старше.
– Не смешно.
– «Нет никаких сомнений, что это результат ежедневных упражнений в тренировочном зале, недавно оборудованном на шестом этаже здания „Мадерли-пресс“, – продолжала читать она. – Любопытно, что именно мистер Рид – горячий сторонник здорового образа жизни – и является автором этого нововведения, благодаря которому он поддерживает превосходную спортивную форму. Мистер Рид высок, мускулист, подтянут и производит очень приятное впечатление…» По-моему, – заметила Марис, – эта журналистка влюблена в тебя по уши. Скажи честно, у тебя не было с ней романа?
Ной усмехнулся:
– Конечно, нет.
– В таком случае она – одна из тех, кто поклонялся тебе из почтительного далека.
В день их свадьбы Марис пошутила, что сегодня все незамужние женщины, несомненно, оплакивают самого перспективного в Нью-Йорке холостяка, и ее удивляет, почему ворота собора Святого Патрика не украшены траурным крепом.
– Слушай, – добавила она, – эта корреспондентка пишет хоть что-нибудь о твоей деловой хватке и о твоем вкладе в работу издательства?
– Пишет. Только об этом дальше.
– Так, посмотрим… «…Чуть тронутые сединой виски, которые придают ему респектабельный вид», и так далее, и тому подобное. Да ты, оказывается, красавчик и умеешь быть обаятельным! Кстати, ты уверен, что… Ага, вот, кажется, несколько строк по делу. «…Ной Рид является одним из вице-президентов издательского дома „Мадерли-пресс“. Кроме него в руководство издательства входят его тесть мистер Дэниэл Мадерли – живая легенда книжного бизнеса, и его супруга миссис Марис Мадерли-Рид, которая, по словам самого Ноя Рида, наделена великолепным редакторским чутьем. Мистер Рид заявил нашему корреспонденту, что именно ей компания обязана своей репутацией „фабрики бестселлеров“…» Марис не сдержала довольной улыбки.
– Ты и правда это сказал?
– Да, это и еще многое другое, о чем эта дурочка не написала.
– Что ж, большое тебе спасибо.
– За что? За то, что я сказал правду?
Марис дочитала статью-панегирик до конца, потом отложила журнал в сторону.
– Очень, очень мило, – проговорила она. – Не понимаю только, как в своем стремлении превознести тебя до небес эта журналисточка проглядела два важных факта твоей биографии.
– Каких же?
– Во-первых, она не упомянула о том, что ты сам – превосходный писатель.
– Ну, дорогая, мой «Побежденный» вышел так давно, что о нем уже никто не помнит.
– И все равно я считаю, что об этом следовало упомянуть, и не только в этой статье, но и в любой другой, которая посвящена тебе.
– Какой же второй факт? – поспешно спросил Ной тоном, к которому он прибегал, стоило Марис упомянуть о первом и единственном романе, который он написал и опубликовал.
– Она ничего не написала о том, что ты – талантливый массажист, способный поднять мертвого из могилы. Ной ухмыльнулся:
– Я рад, что сумел тебе помочь.
Прикрыв глаза, Марис наклонила голову набок.
– Чуть ниже, пожалуйста, – промурлыкала она. – Да-да, здесь. О, как приятно!..
Она чувствовала, как благодаря его сильным пальцам сведенные судорогой мышцы снова приобретают эластичность и Упругость, а напряжение долгого рабочего дня оставляет ее.
– Ты вся в узлах, – сообщил Ной. – Так тебе и надо – в другой раз не будешь копаться в этом мусоре до потери сознания.
– А знаешь, здесь не все мусор! – с воодушевлением возразила Марис. – Как раз сегодня я наткнулась на рукопись, которая меня заинтересовала.
– Ты шутишь, Марис.
– Ничего подобного.
– Роман или публицистика?
– Роман. Точнее – только его начало, пролог, но очень любопытный. Действие начинается…
– Извини, мне ужасно интересно, что ты там нашла, – перебил Ной, – но, если мы не хотим опоздать, тебе лучше поторопиться.
Он чмокнул ее в макушку и хотел отойти, но Марис оказалась проворнее. Схватив его за руки, она опустила их к себе на плечи.
– Сегодняшний прием – обязательный? – осведомилась она.
– Более или менее, – отозвался Ной.
– А не могли бы мы его пропустить? В кои-то веки… Папа, например, сказал, что не придет.
– Именно поэтому нам придется там быть. «Мадерли-пресс» заказало столик, и если никто не явится, это будет слишком заметно. К тому же один из наших авторов тоже получит награду…
– Но с ним будут его агент и редактор. Одного его не оставят – группа поддержки будет при нем. – Марис положила руки Ноя себе на грудь. – Давай скажем, что заболели, а? Поедем домой, выключим телефон и факс, отгородимся от всего мира и откроем бутылочку вина. Залезем в джакузи и станем кормить друг друга пиццей, а потом займемся любовью… Хочешь, прямо в джакузи, хочешь – в любой другой комнате, но только не в спальне. Спальня мне уже надоела!
Рассмеявшись, Ной слегка стиснул ее груди.
– Это что, сюжет из твоего пролога? – С этими словами он высвободил руки из ее пальцев и шагнул к двери.
Марис разочарованно застонала:
– Мне казалось, от такого предложения ты вряд ли сумеешь отказаться!
– Очень соблазнительное предложение, Марис, очень! Но если мы не придем на прием, это может вызвать подозрения.
– Ты прав. Мне бы не хотелось, чтобы про нас думали, будто мы до сих пор ведем себя как молодожены, которые готовы отдать все на свете за хороший секс в ванне.
– Но ведь это правда!
– Тогда что же тебе мешает?
– Тебе ли не знать, что существует профессиональный долг и ответственность перед компанией. Очень важно, чтобы все, кто имеет отношение к книгоизданию, говорили о «Мадерли-пресс» только в настоящем или в будущем времени и никогда – в прошедшем.
– …И поэтому мы обязаны присутствовать на каждом мало-мальски значительном событии, связанном с издательским бизнесом, – торжественно закончила Марис.
– Совершенно верно.
Их деловые расписания и в самом деле изобиловали завтраками, обедами, ужинами, встречами, приемами и вечерами, которые им приходилось посещать то поодиночке, то вдвоем, а то и вместе с Дэниэлом Мадерли. Ной считал очень важным, практически жизненно необходимым, чтобы они с Марис постоянно вращались в издательско-литературных кругах – в особенности теперь, когда ее отец уже не мог участвовать в делах компании так активно, как когда-то.
А Дэниэл Мадерли в последнее время действительно заметно сдал. Он больше не посещал приемы и званые вечера для избранных и не произносил речей, хотя приглашения продолжали поступать в едва ли не больших количествах. До сих пор ему ежедневно звонили из ресторана «Времена года» и осведомлялись, понадобится ли мистеру Мадерли постоянно зарезервированный за ним столик, или сегодня его можно отдать кому-нибудь другому.
На протяжении без малого четырех десятилетий Дэниэл Мадерли оставался в издательском бизнесе силой, с которой нельзя было не считаться. Именно благодаря ему «Мадерли-пресс» стало авторитетным издательством, на которое равнялись многие. Именно «Мадерли-пресс» устанавливало правила книгоиздательского бизнеса, диктовало моду, порождало или хоронило тенденции, а книги издательского дома неизменно оказывались в верхних строках списков бестселлеров. Имя Дэниэла Мадерли стало синонимом издательского успеха не только на внутреннем рынке, но и за рубежом. Казалось, так будет продолжаться вечно – настолько устойчивым, незыблемым казалось его положение в авангарде первой издательской десятки, но годы напряженной работы не могли не сказаться, и в последние несколько месяцев Дэниэл Мадерли начал понемногу «притормаживать», как он сам выражался.
Однако его добровольная «полуотставка» вовсе не означала, что его любимому детищу пришел конец. Напротив, еще никогда оно не было таким сильным, таким влиятельным и никогда не стояло на ногах так крепко. Но чтобы лишний раз продемонстрировать это конкурентам, Ной считал совершенно необходимым как можно чаще появляться на литературных тусовках. Дэниэл Мадерли, конечно, уже не мог выдержать такого напряженного графика, поэтому почетная обязанность «почтить своим присутствием» вечера и торжества по поводу вручения разного рода литературных наград ложилась на плечи его зятя и дочери.
– Сколько времени тебе нужно? – спросил Ной, поглядев на часы. – Я должен сказать шоферу, когда мы спустимся.
Марис покорно вздохнула:
– Минут двадцать, я думаю.
– Я буду щедр и дам тебе целых двадцать пять минут, – отозвался Ной и, послав Марис воздушный поцелуй, вышел из кабинета.
Но Марис не спешила вставать из-за стола. Вместо того чтобы броситься в туалетную комнату и начать приводить себя в порядок, она связалась с секретаршей и попросила ее сделать один звонок. Во время разговора с мужем у Марис появилась идея, как можно отыскать автора «Зависти», и она решила привести ее в исполнение не откладывая.
Ожидая соединения, Марис глядела в окна кабинета. Они занимали все пространство от пола до потолка, открывая великолепную панораму юго-восточной части города. На Манхэттен опускались мягкие летние сумерки. Солнце уже зашло за зубчатую стену небоскребов, и на авеню Америки начинала сгущаться тьма. В обращенных на восток окнах зажигались яркие огни, и от этого здания из стекла и бетона начинали сверкать, словно гигантские драгоценные камни. В ближайших окнах Марис даже различала людей, которые торопливо убирали бумаги, заканчивая свой рабочий день.
Прошло еще минуты две, и улица внизу наполнилась возвращавшимися домой служащими и их автомобилями. Такси лавировали в плотных потоках частных машин, с непостижимой ловкостью втискиваясь в узкие промежутки между автобусами и доставочными грузовичками. Курьеры верхом на мотоциклах и велосипедах (несомненно, все как один одержимые манией самоубийства) играли в смертельные гонки с дорогими авто. Вращающиеся двери небоскребов выплевывали на тротуары все новые и новые порции пешеходов, которые, расталкивая друг друга и размахивая кейсами и сумками, как таранами, пробивали себе дорогу к дверям ближайшего супермаркета. На противоположной стороне улицы, у касс мюзик-холла «Радио-Сити», начала образовываться длинная очередь, и Марис вспомнила, что сегодня там будет выступать Тони Беннет. Ей, Ною и отцу прислали билеты в директорскую ложу, но из-за сегодняшней церемонии вручения литературных премий им пришлось отказаться от посещения – концерта.
Марис опомнилась и только собралась привести себя в порядок, как подал сигнал ее телефон.
– Можете говорить, мэм, – сообщила секретарша.
– Спасибо, Джейн, – ответила Марис. – Вы мне больше не нужны, можете идти домой. До завтра. – С этими словами она нажала на аппарате мигающую красную кнопку. – Алло?..
– Помощник шерифа Дуайт Харрис слушает. Говорите!
– Здравствуйте, мистер Харрис. Спасибо, что смогли поговорить со мной. Меня зовут Марис Мадерли-Рид.
– Повторите, пожалуйста, – попросил помощник шерифа. Марис еще раз назвала себя.
– Так-так, понятно…
Марис немного помолчала, давая Харрису время что-то сказать или спросить, но он никак не отреагировал, и ей пришлось перейти прямо к делу:
– У меня к вам несколько необычная просьба, мистер Харрис. Мне нужно связаться с человеком, который, по моим сведениям, проживает в вашем округе на острове Санта-Анна.
– Да, это действительно в нашем округе.
– Ведь это в Джорджии, я не ошиблась?
– Совершенно верно, мэм. – На этот раз в голосе помощника шерифа прозвучало что-то похожее на гордость.
– Скажите, Санта-Анна – это и правда остров? Самый настоящий?
– Да, это остров в океане, хотя и не очень большой. Он находится всего в двух милях от побережья. А кто из жителей вам нужен?
– К сожалению, я знаю только инициалы – П.М.Э.
– П.М.Э.?..
– Да. Вы знаете человека с таким именем?
– Не могу сказать, мэм. Это мужчина или женщина?
– К сожалению, этого я тоже не знаю.
– Не знаете, значит… – После небольшой паузы помощник шерифа спросил:
– Если вы не знаете даже, мужчина это или женщина, тогда зачем вам этот… человек?
– У меня есть к нему деловое предложение.
– Бизнес?
– Да, бизнес.
– Угу…
Марис поняла, что уперлась в стену, и попробовала начать сначала:
– Я подумала, что вы, наверное, многих знаете и слышали о ком-то…
– Нет.
Марис стало ясно, что так она ничего не добьется, а между тем время истекало. Ее ждал Ной, и в ее распоряжении оставалось всего минут десять.
– Что ж, мистер Харрис, – сказала она, – извините за беспокойство.
– Никакого беспокойства, мэм.
– Может быть, вы на всякий случай запишете мои координаты? – предложила она. – Вдруг вы что-то вспомните или узнаете… Я была бы весьма признательна, если бы вы сообщили мне любую информацию о человеке с такими инициалами.
– Хорошо, мэм, я записываю…
После того как Марис продиктовала Харрису свое имя и телефонные номера, помощник шерифа спросил:
– Послушайте, мэм, не могли бы вы все же сказать, что у вас за дело? Если речь идет об алиментах или о нереализованном ордере на арест, я должен…
– Нет-нет, – перебила Марис. – Мое дело не имеет никакого отношения к… к правосудию. Я же сказала – у меня к мистеру П.М.Э. сугубо деловое предложение. Я бы хотела, чтобы он… э-э-э… сотрудничал с фирмой, которую я возглавляю.
– Что ж, ладно… – Помощник шерифа не скрывал своего разочарования. – Мне действительно жаль, мисс Мадерли-Рид, что я не смог вам помочь.
– Вы сказали – П.М.Э., правильно?
– Совершенно точно.
– Прошу прощения, мэм, но в справочном регистре Джорджии нет таких инициалов. Я проверила дважды.
Идея эскиза обложки к мрачноватому повествованию автора о его отношениях с приемной дочерью пришла в голову Марис, пока она ждала ответа телефонистки.
– А в соседних штатах?
– Увы, мэм. Я проверила базы данных по всем Соединенным Штатам.
– Может быть, эти инициалы принадлежат не частному лицу, а означают фирму или учреждение?
– Я заглянула и в «Желтые страницы», мэм.
– Значит, П.М.Э. – владелец незарегистрированного но мера?
– Не исключено. Под этими инициалами или аббревиатурой у нас абонентов нет. Это все, что я могу сказать, мэм. Если бы у вас была хотя бы фамилия…
– К сожалению, фамилии я не знаю.
– Тогда, к сожалению, больше я ничем не могу помочь.
– И все равно – спасибо…
Положив трубку, Марис некоторое время разглядывала свой эскиз, потом энергично перечеркнула его несколькими жирными линиями. Какой бы роскошной ни вышла обложка, сама книга ей не нравилась. Недвусмысленный подтекст этого опуса ее смущал и раздражал, и Марис опасалась, что многие читатели разделяли бы ее чувства.
Однако редактор, работавший с рукописью, был уверен, что издательству следует непременно приобрести право на издание. Тема практически гарантировала книге скандальную популярность, многократные приглашения на телевизионные передачи и радио-шоу, отзывы в газетах и журналах и, возможно, телевизионную экранизацию, что практически означало бесплатную рекламу. Но даже если бы книга и не сделала сенсации, затронутая в ней щекотливая тема способна была обеспечить стабильные продажи. Все члены издательского совета «Мадерли-пресс» были согласны с редактором, и Марис оставалось только подчиниться. Точнее, она не стала возражать слишком категорично, а это означало, что теперь Марис могла при случае потребовать от издательского совета ответных уступок.
А такое одолжение ей могло понадобиться. Марис поняла это, как только дочитала до конца пролог романа «Зависть», обнаруженный ею в стопке неотрецензированных рукописей. Рукописи эти валялись в ее кабинете месяцами, занимая целых три полки в стенном шкафу и собирая пыль в ожидании дня, когда личное расписание позволит Марис просмотреть их и… отправить разочарованным авторам стандартное письмо с отказом. Каждый раз Марис очень живо представляла, как начинающие писатели, злясь и чертыхаясь, читают эти стандартные и не оставлявшие никаких надежд ответы, и чувствовала себя обязанной уделить каждому из авторов хотя бы пятнадцать минут своего времени.
Кроме того, она никогда не забывала, что среди кучи макулатуры может оказаться новый Стейнбек, Фолкнер или Хемингуэй. Шансов, конечно, было ничтожно мало, но какой редактор не мечтает в душе о подобной возможности?
Марис, впрочем, была бы довольна и счастлива, если бы ей удалось откопать хотя бы приличный бестселлер. И пятнадцать страниц пролога, которые она проглотила на одном дыхании, давали на это надежду. По совести сказать, начало романа понравилось ей даже больше, чем находящиеся в издательском портфеле рукописи авторов с именами. Ничего лучшего Марис не читала уже давно.
Пролог возбудил ее любопытство, как и положено прологу или первой главе. Рукопись, что называется, «цепляла», и Марис захотелось узнать, что будет дальше. Но она не знала даже, был ли роман написан целиком. Неизвестно Марис было и то, первый ли это опыт, пробовал ли себя автор в других жанрах, что он уже издал и издал ли вообще.
Ни на один из этих вопросов ответов у нее было. Марис не знала даже, был ли автор мужчиной или женщиной, хотя инстинкт подсказывал ей, что верно скорее первое. Внутренний монолог Хатча Уокера был написан со знанием дела, с тонким пониманием мужской психологии и как нельзя лучше соответствовал характеру персонажа. Больше того, именно таким, «мужским» языком должен был владеть старый моряк, много повидавший, но сохранивший в сердце романтическую жилку.
С другой стороны, рукопись явно была прислана человеком, который мало что знал о современном издательском деле. Он ухитрился нарушить буквально все правила представления нового произведения солидному издателю. В бандероль не был вложен ни конверт с маркой и адресом отправителя, ни сопроводительное письмо, из которого можно было узнать номер почтового ящика, контактный телефон, обычный или электронный адрес корреспондента. Все, что было у Марис, это инициалы и название острова где-то в Джорджии, о котором ей никогда не приходилось слышать. Интересно, как автор рассчитывал продать свою рукопись, если не оставил даже адреса, по которому с ним можно было бы связаться?!
Потом Марис заметила, что почтовый штемпель на бандероли был четырехмесячной давности. Если автор разослал свой пролог сразу в несколько издательств, рукопись вполне могла быть куплена кем-то другим, а значит, все ее волнения были напрасны. Марис хорошо это понимала, однако вывод, который она сделала, был скорее парадоксальным, чем рациональным. Надо немедленно разыскать этого человека, решила она. Внутреннее чутье подсказывало Марис, что впервые за много лет она отыскала новое имя, способное вспыхнуть на современном литературном небосклоне звездой самой первой величины. А значит, она должна сделать все, чтобы заключить с ним контракт. Если из-за ее лени или небрежности новое имя попадет к какому-то другому издателю, она себе этого не простит.
– Ты еще не готова? – В дверях кабинета показался Ной, одетый в новенький смокинг от Армани. Марис посмотрела на мужа и почувствовала горделивое волнение.
– Ты отлично выглядишь. Нет, что я говорю – не отлично, а просто превосходно. Великолепно. Блестяще.
Тут взгляд Марис упал на настольные часы, и она поняла, что совершенно забыла о времени. Они действительно опаздывали. Нервно пригладив волосы, она виновато улыбнулась.
– Извини, я что-то заработалась. Сейчас попробую быстро привести себя в порядок.
Ной, за которого Марис вышла почти два года тому назад, вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь. Бросив на стол профессиональный издательский журнал, он подошел сзади к креслу Марис и принялся умело разминать ей шею и плечи, которые – он знал – к вечеру буквально сводило от усталости.
– У тебя был тяжелый день, дорогая? – участливо спросил он.
– Не сказать чтобы очень тяжелый, – ответила Марис. – За весь день только одна встреча, и та была короткой. В основном я занималась тем, что разгребала авгиевы конюшни в своем кабинете. – И она указала на груду отвергнутых рукописей в мусорной корзине и около нее, которые ожидали прихода уборщиц.
– Ты читала всю эту дребедень? – удивился Ной. – Господи, Марис, ну зачем это тебе?! Ведь «Мадерли-пресс» не имеет дела с рукописями, которые поступают не через агентов, – это официальная издательская политика, и…
– Я знаю, но, коль скоро я сама и есть Мадерли, я имею право иногда нарушать правила. Особенно если мне этого хочется.
– Похоже, я женился на анархистке, которая не признает установленного порядка, – шутливо сказал Ной, наклоняясь, чтобы поцеловать Марис в шею. – Но если уж ты планируешь вооруженное восстание или революцию, не лучше ли избрать для этого какую-нибудь благую цель – например, повышение продаваемости наших тиражей или снижение издательских расходов? Лично мне кажется, не стоит бунтовать только ради того, чтобы старший вице-президент компании официально получил право тратить время на ерунду.
– Старший вице-президент… – повторила Марис. – Омерзительное название! Когда я его слышу, мне представляется пожилая редакционная тетка, у которой во рту мятные таблетки от кашля и которая носит с деловым костюмом кроссовки, чтобы не уставали ноги.
– А вот и нет! – рассмеялся Ной. – Вице-президент издательского дома – это молодая, дерзкая, успешная женщина, похожая на тебя. И которая, к сожалению, как и ты, слишком много работает.
– Ты забыл добавить – умная и сексуальная, – с усмешкой уточнила Марис.
– Это само собой разумеется, – ответил Ной. – И вообще, перестань, пожалуйста, уводить разговор в сторону. Ответь прямо – какой смысл самой копаться в этой графоманской ерунде, когда существуют литературные агенты и агентства? На худой конец, эту работенку можно было бы поручить кому-то из младших редакторов. Результат будет тот же, но тогда, по крайней мере, тебя не будет мучить совесть…
– Отец учил меня относиться с уважением к каждому, кто пытается писать, – даже к графоманам, – возразила Марис. – Если бог не наградил кого-то талантом, одни их усилия заслуживают того, чтобы кто-то уделил им хотя бы немного внимания.
– Вот я и говорю, что младшие редакторы могли бы… Впрочем, я, пожалуй, не стану развивать эту мысль – ведь так можно дойти до черт знает чего!
– До чего же?
Ной заговорщически оглянулся на дверь и, понизив голос, сказал:
– До критики самого Дэниэла Мадерли, самого уважаемого человека не только в нашем издательстве, но и во всей книгоиздательской индустрии!
Марис только головой покачала. Несмотря на все аргументы Ноя, она собиралась и дальше просматривать присланные рукописи. Марис считала, что не имеет права поступаться принципами, на которых столетие назад создавался издательский дом «Мадерли-пресс». Что касалось Ноя, то он мог смеяться над ними сколько угодно хотя бы потому, что не носил фамилии Мадерли. Он принадлежал к семье благодаря узам брака, а не по крови, и иногда это обстоятельство давало себя знать. Во всяком случае, только этим Марис могла объяснить его прохладное отношение к традициям.
В жилах же исконных Мадерли, несомненно, текла не кровь, а чернила и типографская краска. Так, во всяком случае, можно было подумать, поскольку вся история семьи была связана с книгоизданием. И основой их успеха на этом поприще были как раз уважение к любому написанному слову и к писательскому труду.
– Кстати, взгляни на сигнальный экземпляр, – сказал Ной. Марис взяла со стола журнал, который он принес с собой, и открыла на заложенной странице.
– Отличное фото, – заметила она, сравнивая стоящего перед ней мужа и помещенную в журнале фотографию.
– Просто хороший фотограф, – пожал плечами ее супруг.
– Просто хорошая натура.
– Спасибо, дорогая.
– «Ною Риду всего сорок, но выглядит он намного моложе», – вслух прочла Марис начало статьи и, откинув голову назад, снова оглядела мужа. – Гм-гм, пожалуй, я согласна. Ты выглядишь ровно на тридцать девять и ни днем старше.
– Не смешно.
– «Нет никаких сомнений, что это результат ежедневных упражнений в тренировочном зале, недавно оборудованном на шестом этаже здания „Мадерли-пресс“, – продолжала читать она. – Любопытно, что именно мистер Рид – горячий сторонник здорового образа жизни – и является автором этого нововведения, благодаря которому он поддерживает превосходную спортивную форму. Мистер Рид высок, мускулист, подтянут и производит очень приятное впечатление…» По-моему, – заметила Марис, – эта журналистка влюблена в тебя по уши. Скажи честно, у тебя не было с ней романа?
Ной усмехнулся:
– Конечно, нет.
– В таком случае она – одна из тех, кто поклонялся тебе из почтительного далека.
В день их свадьбы Марис пошутила, что сегодня все незамужние женщины, несомненно, оплакивают самого перспективного в Нью-Йорке холостяка, и ее удивляет, почему ворота собора Святого Патрика не украшены траурным крепом.
– Слушай, – добавила она, – эта корреспондентка пишет хоть что-нибудь о твоей деловой хватке и о твоем вкладе в работу издательства?
– Пишет. Только об этом дальше.
– Так, посмотрим… «…Чуть тронутые сединой виски, которые придают ему респектабельный вид», и так далее, и тому подобное. Да ты, оказывается, красавчик и умеешь быть обаятельным! Кстати, ты уверен, что… Ага, вот, кажется, несколько строк по делу. «…Ной Рид является одним из вице-президентов издательского дома „Мадерли-пресс“. Кроме него в руководство издательства входят его тесть мистер Дэниэл Мадерли – живая легенда книжного бизнеса, и его супруга миссис Марис Мадерли-Рид, которая, по словам самого Ноя Рида, наделена великолепным редакторским чутьем. Мистер Рид заявил нашему корреспонденту, что именно ей компания обязана своей репутацией „фабрики бестселлеров“…» Марис не сдержала довольной улыбки.
– Ты и правда это сказал?
– Да, это и еще многое другое, о чем эта дурочка не написала.
– Что ж, большое тебе спасибо.
– За что? За то, что я сказал правду?
Марис дочитала статью-панегирик до конца, потом отложила журнал в сторону.
– Очень, очень мило, – проговорила она. – Не понимаю только, как в своем стремлении превознести тебя до небес эта журналисточка проглядела два важных факта твоей биографии.
– Каких же?
– Во-первых, она не упомянула о том, что ты сам – превосходный писатель.
– Ну, дорогая, мой «Побежденный» вышел так давно, что о нем уже никто не помнит.
– И все равно я считаю, что об этом следовало упомянуть, и не только в этой статье, но и в любой другой, которая посвящена тебе.
– Какой же второй факт? – поспешно спросил Ной тоном, к которому он прибегал, стоило Марис упомянуть о первом и единственном романе, который он написал и опубликовал.
– Она ничего не написала о том, что ты – талантливый массажист, способный поднять мертвого из могилы. Ной ухмыльнулся:
– Я рад, что сумел тебе помочь.
Прикрыв глаза, Марис наклонила голову набок.
– Чуть ниже, пожалуйста, – промурлыкала она. – Да-да, здесь. О, как приятно!..
Она чувствовала, как благодаря его сильным пальцам сведенные судорогой мышцы снова приобретают эластичность и Упругость, а напряжение долгого рабочего дня оставляет ее.
– Ты вся в узлах, – сообщил Ной. – Так тебе и надо – в другой раз не будешь копаться в этом мусоре до потери сознания.
– А знаешь, здесь не все мусор! – с воодушевлением возразила Марис. – Как раз сегодня я наткнулась на рукопись, которая меня заинтересовала.
– Ты шутишь, Марис.
– Ничего подобного.
– Роман или публицистика?
– Роман. Точнее – только его начало, пролог, но очень любопытный. Действие начинается…
– Извини, мне ужасно интересно, что ты там нашла, – перебил Ной, – но, если мы не хотим опоздать, тебе лучше поторопиться.
Он чмокнул ее в макушку и хотел отойти, но Марис оказалась проворнее. Схватив его за руки, она опустила их к себе на плечи.
– Сегодняшний прием – обязательный? – осведомилась она.
– Более или менее, – отозвался Ной.
– А не могли бы мы его пропустить? В кои-то веки… Папа, например, сказал, что не придет.
– Именно поэтому нам придется там быть. «Мадерли-пресс» заказало столик, и если никто не явится, это будет слишком заметно. К тому же один из наших авторов тоже получит награду…
– Но с ним будут его агент и редактор. Одного его не оставят – группа поддержки будет при нем. – Марис положила руки Ноя себе на грудь. – Давай скажем, что заболели, а? Поедем домой, выключим телефон и факс, отгородимся от всего мира и откроем бутылочку вина. Залезем в джакузи и станем кормить друг друга пиццей, а потом займемся любовью… Хочешь, прямо в джакузи, хочешь – в любой другой комнате, но только не в спальне. Спальня мне уже надоела!
Рассмеявшись, Ной слегка стиснул ее груди.
– Это что, сюжет из твоего пролога? – С этими словами он высвободил руки из ее пальцев и шагнул к двери.
Марис разочарованно застонала:
– Мне казалось, от такого предложения ты вряд ли сумеешь отказаться!
– Очень соблазнительное предложение, Марис, очень! Но если мы не придем на прием, это может вызвать подозрения.
– Ты прав. Мне бы не хотелось, чтобы про нас думали, будто мы до сих пор ведем себя как молодожены, которые готовы отдать все на свете за хороший секс в ванне.
– Но ведь это правда!
– Тогда что же тебе мешает?
– Тебе ли не знать, что существует профессиональный долг и ответственность перед компанией. Очень важно, чтобы все, кто имеет отношение к книгоизданию, говорили о «Мадерли-пресс» только в настоящем или в будущем времени и никогда – в прошедшем.
– …И поэтому мы обязаны присутствовать на каждом мало-мальски значительном событии, связанном с издательским бизнесом, – торжественно закончила Марис.
– Совершенно верно.
Их деловые расписания и в самом деле изобиловали завтраками, обедами, ужинами, встречами, приемами и вечерами, которые им приходилось посещать то поодиночке, то вдвоем, а то и вместе с Дэниэлом Мадерли. Ной считал очень важным, практически жизненно необходимым, чтобы они с Марис постоянно вращались в издательско-литературных кругах – в особенности теперь, когда ее отец уже не мог участвовать в делах компании так активно, как когда-то.
А Дэниэл Мадерли в последнее время действительно заметно сдал. Он больше не посещал приемы и званые вечера для избранных и не произносил речей, хотя приглашения продолжали поступать в едва ли не больших количествах. До сих пор ему ежедневно звонили из ресторана «Времена года» и осведомлялись, понадобится ли мистеру Мадерли постоянно зарезервированный за ним столик, или сегодня его можно отдать кому-нибудь другому.
На протяжении без малого четырех десятилетий Дэниэл Мадерли оставался в издательском бизнесе силой, с которой нельзя было не считаться. Именно благодаря ему «Мадерли-пресс» стало авторитетным издательством, на которое равнялись многие. Именно «Мадерли-пресс» устанавливало правила книгоиздательского бизнеса, диктовало моду, порождало или хоронило тенденции, а книги издательского дома неизменно оказывались в верхних строках списков бестселлеров. Имя Дэниэла Мадерли стало синонимом издательского успеха не только на внутреннем рынке, но и за рубежом. Казалось, так будет продолжаться вечно – настолько устойчивым, незыблемым казалось его положение в авангарде первой издательской десятки, но годы напряженной работы не могли не сказаться, и в последние несколько месяцев Дэниэл Мадерли начал понемногу «притормаживать», как он сам выражался.
Однако его добровольная «полуотставка» вовсе не означала, что его любимому детищу пришел конец. Напротив, еще никогда оно не было таким сильным, таким влиятельным и никогда не стояло на ногах так крепко. Но чтобы лишний раз продемонстрировать это конкурентам, Ной считал совершенно необходимым как можно чаще появляться на литературных тусовках. Дэниэл Мадерли, конечно, уже не мог выдержать такого напряженного графика, поэтому почетная обязанность «почтить своим присутствием» вечера и торжества по поводу вручения разного рода литературных наград ложилась на плечи его зятя и дочери.
– Сколько времени тебе нужно? – спросил Ной, поглядев на часы. – Я должен сказать шоферу, когда мы спустимся.
Марис покорно вздохнула:
– Минут двадцать, я думаю.
– Я буду щедр и дам тебе целых двадцать пять минут, – отозвался Ной и, послав Марис воздушный поцелуй, вышел из кабинета.
Но Марис не спешила вставать из-за стола. Вместо того чтобы броситься в туалетную комнату и начать приводить себя в порядок, она связалась с секретаршей и попросила ее сделать один звонок. Во время разговора с мужем у Марис появилась идея, как можно отыскать автора «Зависти», и она решила привести ее в исполнение не откладывая.
Ожидая соединения, Марис глядела в окна кабинета. Они занимали все пространство от пола до потолка, открывая великолепную панораму юго-восточной части города. На Манхэттен опускались мягкие летние сумерки. Солнце уже зашло за зубчатую стену небоскребов, и на авеню Америки начинала сгущаться тьма. В обращенных на восток окнах зажигались яркие огни, и от этого здания из стекла и бетона начинали сверкать, словно гигантские драгоценные камни. В ближайших окнах Марис даже различала людей, которые торопливо убирали бумаги, заканчивая свой рабочий день.
Прошло еще минуты две, и улица внизу наполнилась возвращавшимися домой служащими и их автомобилями. Такси лавировали в плотных потоках частных машин, с непостижимой ловкостью втискиваясь в узкие промежутки между автобусами и доставочными грузовичками. Курьеры верхом на мотоциклах и велосипедах (несомненно, все как один одержимые манией самоубийства) играли в смертельные гонки с дорогими авто. Вращающиеся двери небоскребов выплевывали на тротуары все новые и новые порции пешеходов, которые, расталкивая друг друга и размахивая кейсами и сумками, как таранами, пробивали себе дорогу к дверям ближайшего супермаркета. На противоположной стороне улицы, у касс мюзик-холла «Радио-Сити», начала образовываться длинная очередь, и Марис вспомнила, что сегодня там будет выступать Тони Беннет. Ей, Ною и отцу прислали билеты в директорскую ложу, но из-за сегодняшней церемонии вручения литературных премий им пришлось отказаться от посещения – концерта.
Марис опомнилась и только собралась привести себя в порядок, как подал сигнал ее телефон.
– Можете говорить, мэм, – сообщила секретарша.
– Спасибо, Джейн, – ответила Марис. – Вы мне больше не нужны, можете идти домой. До завтра. – С этими словами она нажала на аппарате мигающую красную кнопку. – Алло?..
– Помощник шерифа Дуайт Харрис слушает. Говорите!
– Здравствуйте, мистер Харрис. Спасибо, что смогли поговорить со мной. Меня зовут Марис Мадерли-Рид.
– Повторите, пожалуйста, – попросил помощник шерифа. Марис еще раз назвала себя.
– Так-так, понятно…
Марис немного помолчала, давая Харрису время что-то сказать или спросить, но он никак не отреагировал, и ей пришлось перейти прямо к делу:
– У меня к вам несколько необычная просьба, мистер Харрис. Мне нужно связаться с человеком, который, по моим сведениям, проживает в вашем округе на острове Санта-Анна.
– Да, это действительно в нашем округе.
– Ведь это в Джорджии, я не ошиблась?
– Совершенно верно, мэм. – На этот раз в голосе помощника шерифа прозвучало что-то похожее на гордость.
– Скажите, Санта-Анна – это и правда остров? Самый настоящий?
– Да, это остров в океане, хотя и не очень большой. Он находится всего в двух милях от побережья. А кто из жителей вам нужен?
– К сожалению, я знаю только инициалы – П.М.Э.
– П.М.Э.?..
– Да. Вы знаете человека с таким именем?
– Не могу сказать, мэм. Это мужчина или женщина?
– К сожалению, этого я тоже не знаю.
– Не знаете, значит… – После небольшой паузы помощник шерифа спросил:
– Если вы не знаете даже, мужчина это или женщина, тогда зачем вам этот… человек?
– У меня есть к нему деловое предложение.
– Бизнес?
– Да, бизнес.
– Угу…
Марис поняла, что уперлась в стену, и попробовала начать сначала:
– Я подумала, что вы, наверное, многих знаете и слышали о ком-то…
– Нет.
Марис стало ясно, что так она ничего не добьется, а между тем время истекало. Ее ждал Ной, и в ее распоряжении оставалось всего минут десять.
– Что ж, мистер Харрис, – сказала она, – извините за беспокойство.
– Никакого беспокойства, мэм.
– Может быть, вы на всякий случай запишете мои координаты? – предложила она. – Вдруг вы что-то вспомните или узнаете… Я была бы весьма признательна, если бы вы сообщили мне любую информацию о человеке с такими инициалами.
– Хорошо, мэм, я записываю…
После того как Марис продиктовала Харрису свое имя и телефонные номера, помощник шерифа спросил:
– Послушайте, мэм, не могли бы вы все же сказать, что у вас за дело? Если речь идет об алиментах или о нереализованном ордере на арест, я должен…
– Нет-нет, – перебила Марис. – Мое дело не имеет никакого отношения к… к правосудию. Я же сказала – у меня к мистеру П.М.Э. сугубо деловое предложение. Я бы хотела, чтобы он… э-э-э… сотрудничал с фирмой, которую я возглавляю.
– Что ж, ладно… – Помощник шерифа не скрывал своего разочарования. – Мне действительно жаль, мисс Мадерли-Рид, что я не смог вам помочь.