Страница:
– Но это действительно секретный проект, и таковым он должен остаться, – предупредила Марис. – Ты не должна о нем даже упоминать.
Задумчиво глядя на Марис, Надя сделала глоток вина из бокала.
– Ты разбудила мое любопытство, – проговорила она. – И профессиональное, и человеческое… Может быть, хотя бы намекнешь?
– Нет, – отрезала Марис.
– Скажи хотя бы, что это за автор, с которым ты работаешь!..
– Автор тоже пожелал оставаться неизвестным, и я ему это твердо обещала. Это, кстати, тоже не для публикации. Его настоящее имя знаю только я, так что можешь даже не пытаться выудить что-то из сотрудников издательства.
– Его и правда никто не знает? Совсем-совсем никто?
– Я не говорила, что это «он».
– Да, да, ты не говорила. Значит, это «она»?
– Это значит, что я не хочу об этом говорить.
– И все же я почему-то уверена, что это мужчина… – Надя вздохнула почти жалобно. – Марис, пожалуйста, расскажи мне хоть что-нибудь! Хотя бы по старой дружбе, а?
– Разве мы друзья? С каких это пор?!
Тон, каким она это сказала, застал Надю врасплох. Резкое заявление Марис круто изменило тему беседы, и анонимный автор из Джорджии оказался забыт. Наде, впрочем, удалось сохранить на лице улыбку.
– Это правда, Марис, – согласилась она. – Мы действительно относились друг к другу довольно прохладно – ведь нам обеим надо было делать карьеру, а это отнимает очень много времени и сил. Но я хотела бы изменить это положение. Нам надо лучше узнать друг друга и…
– Мы никогда не будем друзьями, Надя.
И снова прямота Марис заставила Надю сбиться с мысли.
– И… почему, можно узнать?..
– Потому что ты хочешь соблазнить моего мужа.
Эти слова произвели на Надю еще более сильное впечатление. Оказывается, Мисс Добродетель была не совсем близорука и обладала довольно острой интуицией. Кроме того, Марис только что продемонстрировала характер, какой трудно было заподозрить в избалованной папенькиной дочке. Что ж, откровенность за откровенность…
Отбросив всякое притворство, Надя посмотрела на Марис в упор:
– Не понимаю, почему это тебя так удивляет. Твой Ной – весьма привлекательный мужчина.
– Но он женат!
– Ну, меня это никогда не останавливало.
– Да, я наслышана…
Вместо того чтобы обидеться, Надя расхохоталась.
– Я рада. Ничто так не содействует популярности, как хороший скандал! – заявила она и, отпив из бокала еще глоток, принялась водить по его краю пальцем. Одновременно она продолжала исподтишка разглядывать соперницу. Прямота и непосредственность всегда восхищали Надю, но ей и в голову не могло прийти, что Марис будет держаться с ней до такой степени откровенно.
Потом Надя подумала, сумеет ли Марис сохранить хладнокровие, если прямо сейчас она возьмет да и признается ей в своих шашнях с Ноем. А соблазн был велик. Наде очень хотелось посмотреть, как будет выглядеть холеное личико этой примерной женушки, если она подробно, шаг за шагом расскажет, что они с Ноем вытворяли накануне вечером на ковре в ее гостиной. Надя готова была спорить на что угодно, что, несмотря на всю ее выдержку, Марис вряд ли удастся сохранить спокойное выражение лица.
Но в конце концов Надя все же решила, что поступить так было бы с ее стороны неразумно. Когда-нибудь потом она попробует привести свой план в исполнение, но не сейчас. Сейчас слишком многое было поставлено на карту, слишком многое зависело от того, как долго представители семейства Мадерли будут оставаться в блаженном неведении. И, совладав с собой, Надя поинтересовалась небрежно:
– А ты не пробовала поговорить об этом с Ноем?
– Как ни странно, пробовала.
– И что он сказал?
– Он сказал, что ты интересуешь его только с точки зрения бизнеса. Ной считает твою колонку «Поговорим о книгах…» достаточно влиятельной, поэтому предпочитает не портить с тобой отношений. Вот почему он принимает участие в твоих сомнительных… интригах.
Надя пожала плечами:
– Что ж, всего, что у меня есть, я действительно добилась благодаря умению использовать людей в качестве источников информации. А они, в свою очередь, используют меня для достижения известности. Когда твое имя на слуху, карьеру делать не в пример легче. Согласись, ведь есть же разница между мистером Смитом, который зашел с улицы, и тем самым мистером Смитом, о котором снова писали в колонке «Поговорим о книгах…»! Ной это понимает и… иногда помогает мне.
Так она танцевала вокруг истины, избегая как лжи, так и всей правды, надеясь, что Марис этим удовлетворится. Сделка с «Уорлд Вью» была слишком важна, и ни Наде, ни Ною не нужны были лишние проблемы.
Воспользовавшись молчанием Марис, Надя быстро сказала:
– Я рада, что мы выяснили этот вопрос. Не хочешь ли еще кусочек окуня?
– Нет, спасибо.
– Но он и вправду очень вкусен, а я уже наелась.
На самом деле Надя все еще была голодна, однако она отодвинула тарелку, притворившись, будто не может проглотить ни кусочка. Несмотря на недавнюю операцию липосакции, ее бедра и ляжки снова начали обрастать жирком, и Надя старалась учитывать каждую калорию. Физические упражнения были единственной разновидностью веры, которую она готова была исповедовать, и она действительно ее исповедовала, ежедневно доводя себя гимнастикой до полного изнеможения. Ной посмеивался над ее жестким спортивным режимом, утверждая, что лучшая аэробика – это постель. И он был совсем недалек от истины, так как в глубине души Надя считала секс чем-то очень близким к занятиям фитнессом. Во всяком случае, она точно знала, сколько килокалорий сгорает в организме за одно соитие.
В целом Ной действительно знал ее очень неплохо. Иногда Наде даже казалось, что он был единственным на свете человеком, которому она могла бы хранить верность. При этом Надя не могла сказать, что любит его – во всяком случае, Ноя она любила ничуть не больше, чем он ее. Они оба не верили в Любовь с большой буквы и презирали так называемые романтические чувства. Как-то Ной проговорился, что его брак с Марис был вызван лишь одним – жгучим желанием любым путем стать членом семьи Мадерли, и Надя поверила ему, хотя обычно относилась к подобным заявлениям (особенно исходящим от мужчин, с которыми она спала) с осторожностью.
Но здесь был совсем другой случай. С чувством, близким к восхищению, она узнала, как удалось Ною наладить отношения со старым Мадерли и сделаться его протеже. Став зятем Дэниэла, Ной сделал еще один важный шаг к достижению своей мечты. Свойство было ничем не хуже кровного родства, оно настолько укрепило позиции Ноя, что у Нади не было никаких сомнений – еще немного, и он станет в «Мадерли-пресс» полновластным хозяином. В конце концов, должен же Дэниэл когда-нибудь умереть! Если бы это случилось, Марис осталась бы единственным препятствием на пути Ноя, и Надя удивлялась, почему он не заделал ей ребенка. Тяготы беременности и начальный период материнства надолго вывели бы ее из строя, и Ной смог бы обделать свои дела без помех.
Но у Ноя был свой, лучший план. Наде даже не верилось, что один человек, в особенности – мужчина, способен самостоятельно разработать такую сложную и вместе с тем реально осуществимую схему. Но Ной не только все спланировал, но и начал претворять свой дерзкий замысел, для которого требовалась изрядная решимость и полное отсутствие совести.
А бессердечие, или, точнее, полное пренебрежение интересами окружающих, всегда было для Нади сильнейшим возбуждающим средством. Это качество она заметила в Ное чуть не в первую их встречу. Распознав в нем честолюбие и эгоизм, почти равные ее собственным, Надя захотела переспать с ним, о чем и объявила Ною недвусмысленно и прямо.
Их первый деловой обед завершился в номере Нади в «Пьере». К ее полному восторгу, Ной относился к сексу с такой же ненасытной жадностью и животным бесстыдством, как и она сама. Когда он наконец ушел, оставив ее лежать на скомканных, влажных простынях, Надя была близка к полному изнеможению, однако сердце ее переполнял восторг. Наконец-то она нашла себе идеального партнера!..
Но и вне постели они подходили друг другу ничуть не хуже. Каждый с полуслова понимал, что у другого на душе, а их амбиции и стремление добиться своего во что бы то ни стадо часто приобретали характер открытого столкновения, что придавало их отношениям еще большую пикантность и остроту. Таким образом, Надя и Ной прекрасно дополняли друг друга и могли бы составить почти непобедимую команду.
По этой – и только по этой – причине Надя мечтала сделаться когда-нибудь миссис Ной Рид.
Так, во всяком случае, она утверждала. Но на самом деле существовала и еще одна причина. Ее желание непременно выйти замуж объяснялось тем, что в Наде осталось слишком много от Надин Шульц, которая очень боялась одинокой старости. Все пышные приемы, деловые обеды, завтраки и ужины со знаменитостями не могли изгнать этого страха. Остаться старой девой – таков был главный кошмар ее жизни.
И в двадцать, и в тридцать лет идея замужества не вызывала у Нади ничего, кроме насмешливого презрения. Каждому, кто готов был слушать, она клялась, что ни брачное ложе, ни супружеская верность нисколько ее не привлекают. Как, смеясь, говорила сама Надя, жить всю жизнь с одним человеком – это ж можно затрахаться!
Но печальная истина, о которой ей не хотелось даже думать, состояла в том, что ни один из тех десятков мужчин, которые вздыхали и вскрикивали в экстазе то на ней, то под ней, не попросил Надю стать его женой.
Ной, впрочем, тоже пока не сделал ей предложения. Но Надя и не ждала, что он явится к ней с букетом цветов и, преклонив колено, предложит ей выйти за него замуж. Ной был мужчиной иного склада, да она ни в чем подобном и не нуждалась. Во всяком случае, бриллиантовых колец у нее было больше, чем пальцев на руках и ногах, и еще одно погоды бы не сделало. Поэтому о своих матримониальных планах Надя сказала Ною сама – сказала откровенно и прямо, уверенная, что сказать «нег» он не сможет или не посмеет. И действительно, Ной ответил, что он совсем не против – надо только подождать, пока выгорит дело. Против этого Наде возразить было нечего, однако сама она с тех пор считала вопрос решенным.
И вот теперь она сидела напротив жены своего будущего мужа, которая с явным отвращением допивала горячий кофе по-турецки. Глядя на нее, Надя испытала иррациональное желание выхватить у Марис чашку и вылить ей кофе за вырез блузки, однако она была слишком умна, чтобы пойти на поводу у собственных эмоций. И все же раздражение не оставляло ее. Обычно Наде без труда удавалось выудить у человека – любого человека – полезную информацию для своей литературной колонки, но Марис так и не сказала ей ни слова о своем секретном проекте. Она не хотела говорить ни о будущей книге, ни о ее авторе, и Надя, привыкшая побеждать везде и всегда, испытывала вполне объяснимую досаду.
Впрочем, этот глупый секретный проект вряд ли имел большое значение, так как главной целью, которую ставила Надя перед сегодняшней встречей с Марис, было отвлечь ее внимание, отвести глаза, подпустить тумана, навешать лапши на уши, чтобы любым способом усыпить ее бдительность.
Увы, «подружиться» с Марис Наде не удалось, однако встреча все же прошла не без пользы. Надя убедилась, что эта куколка не так уж безвольна и наивна, как она полагала, следовательно, им с Ноем придется быть осторожнее. Она, впрочем, надеялась, что ей удалось развеять подозрения Марис относительно возможной измены Ноя. Ревнивая, подозрительная жена, которая не спускает с мужа бдительного ока и сует нос буквально во все щели, могла существенно осложнить реализацию плана, который уже был близок к завершению.
– Может, хочешь что-нибудь еще, Марис? – любезно предложила Надя. – Скажем, еще чашечку кофе с пирожным? Здесь подают просто чудные пирожные!
– Нет, благодарю, – решительно отказалась Марис. – Мне еще надо вернуться на работу – пока я была в отъезде, скопились кое-какие текущие дела, и теперь приходится наверстывать.
– Тогда зачем же ты согласилась встретиться?! – Этот вопрос сорвался у Нади прежде, чем она успела прикусить язык, и Марис с удивлением посмотрела на нее. – Мне просто любопытно… – поспешно добавила Надя, стараясь сгладить возможное неприятное впечатление от своего вопроса.
– Что ж, мне тоже было любопытно угнать, что тебе от меня нужно, – откровенно ответила Марис. – Кроме того… – Она немного подумала и добавила:
– Мы не выносим друг друга, однако до сих пор это не мешало нам соблюдать приличия. Я ненавижу двуличие и фальшь, особенно в себе самой, а также ложь и лжецов. Поэтому я решила, что пришла пора сказать тебе в лицо: я вижу тебя насквозь, знаю, что ты собой представляешь, и мне крайне неприятно иметь с тобой дело.
Надя криво улыбнулась.
– Что ж, с твоей стороны было очень… любезно сказать мне об этом прямо. Значит ли это, что ты больше не будешь снабжать меня новостями для моей колонки?
– Буду, но только новостями, а не сплетнями. Они встали из-за столика и направились к выходу.
– А когда ты будешь готова раскрыть тайну своего проекта – ты дашь мне знать?
– Автор, с которым я работаю, не любит огласки и шума, так что я сомневаюсь…
– Надя, какой приятный сюрприз!..
Обернувшись на голос, Надя нос к носу столкнулась с Моррисом Блюмом, чье бескровное лицо выглядело особенно бледным в окружении тюлевых занавесок и льняных скатертей французского ресторанчика. Черт его принес, выругалась про себя Надя. Моррис Блюм не должен был видеть ее в обществе Марис – ни в коем случае не должен! Вот почему «сюрприз» не казался Наде особенно приятным.
– Как дела, Моррис? – Она протянула руку, но тон ее оставался отстраненным и холодным. – Рекомендую взять морского окуня на подушке из овощей – он очень неплох…
– А я рекомендую мартини, – ответил Моррис, слегка приподнимая бокал, который держал в руке. – Скажу без лишней скромности – это я научил местного бармена использовать вместо джина русскую водку.
– Ну и как?
– Превосходно. Впрочем, попробуй сама…
Марис тем временем успела дойти до гардероба, где оставила свой плащ и зонт, и Надя решила, что может немного пофлиртовать. Не следовало строить из себя недотрогу – ведь никогда не знаешь, где упадешь. Кроме того, их совместный ужин в «Радужной комнате» прошел очень приятно, поэтому, если бы сейчас она дала ему полный от ворот поворот, Моррис несомненно бы задался вопросом, что за этим кроется.
– С удовольствием.
– Прошу… – Моррис Блюм выловил из бокала маслину и поднес к губам Нади. Глядя прямо на него, Надя схватила маслину вытянутыми трубочкой губами и с легким чмоканьем всосала в рот.
– Гм-м… Обожаю!..
– Не желаешь ли ко мне присоединиться?
– Боюсь, сейчас я не смогу. Давай в следующий раз?
– Хорошо, я позвоню.
Надя улыбнулась Моррису самой многообещающей улыбкой. Она старательно отрабатывала ее несколько лет, и сейчас улыбка выходила у нее почти автоматически. Пожелав Моррису приятного аппетита, Надя повернулась, чтобы идти в гардероб, где ее ждала Марис.
К ее огромной досаде, улыбка сработала даже слишком хорошо. Блюм двинулся за ней, и Наде ничего не оставалось, как представить его Марис. Стараясь, чтобы ее голос звучал как можно небрежнее, она сказала:
– Познакомься, Марис, это мистер Моррис Блюм. А это – миссис Мадерли-Рид.
Пожимая руку Марис, Моррис Блюм сказал:
– Я давно восхищаюсь вашим издательским домом, Марис. Превосходное предприятие!
– И поэтому вы мечтаете прибрать его к рукам? – осведомилась она.
Моррис Блюм обезоруживающе улыбнулся:
– Стало быть, вы знакомы с содержанием многочисленных писем, которые я послал вашему многоуважаемому отцу?
– И с его ответами на них – тоже.
– А ваше личное мнение? Вы согласны с мистером Дэниэлом?
– Целиком и полностью. Разумеется, мы весьма польщены тем, что такая могущественная корпорация, как «Уорлд Вью», интересуется нашим скромным издательским домом, однако предпочитаем оставаться независимым предприятием.
– Да, – вздохнул Блюм. – Примерно то же самое сказал мне на днях ваш муж, когда мы встречались с ним в последний раз…
17
Задумчиво глядя на Марис, Надя сделала глоток вина из бокала.
– Ты разбудила мое любопытство, – проговорила она. – И профессиональное, и человеческое… Может быть, хотя бы намекнешь?
– Нет, – отрезала Марис.
– Скажи хотя бы, что это за автор, с которым ты работаешь!..
– Автор тоже пожелал оставаться неизвестным, и я ему это твердо обещала. Это, кстати, тоже не для публикации. Его настоящее имя знаю только я, так что можешь даже не пытаться выудить что-то из сотрудников издательства.
– Его и правда никто не знает? Совсем-совсем никто?
– Я не говорила, что это «он».
– Да, да, ты не говорила. Значит, это «она»?
– Это значит, что я не хочу об этом говорить.
– И все же я почему-то уверена, что это мужчина… – Надя вздохнула почти жалобно. – Марис, пожалуйста, расскажи мне хоть что-нибудь! Хотя бы по старой дружбе, а?
– Разве мы друзья? С каких это пор?!
Тон, каким она это сказала, застал Надю врасплох. Резкое заявление Марис круто изменило тему беседы, и анонимный автор из Джорджии оказался забыт. Наде, впрочем, удалось сохранить на лице улыбку.
– Это правда, Марис, – согласилась она. – Мы действительно относились друг к другу довольно прохладно – ведь нам обеим надо было делать карьеру, а это отнимает очень много времени и сил. Но я хотела бы изменить это положение. Нам надо лучше узнать друг друга и…
– Мы никогда не будем друзьями, Надя.
И снова прямота Марис заставила Надю сбиться с мысли.
– И… почему, можно узнать?..
– Потому что ты хочешь соблазнить моего мужа.
Эти слова произвели на Надю еще более сильное впечатление. Оказывается, Мисс Добродетель была не совсем близорука и обладала довольно острой интуицией. Кроме того, Марис только что продемонстрировала характер, какой трудно было заподозрить в избалованной папенькиной дочке. Что ж, откровенность за откровенность…
Отбросив всякое притворство, Надя посмотрела на Марис в упор:
– Не понимаю, почему это тебя так удивляет. Твой Ной – весьма привлекательный мужчина.
– Но он женат!
– Ну, меня это никогда не останавливало.
– Да, я наслышана…
Вместо того чтобы обидеться, Надя расхохоталась.
– Я рада. Ничто так не содействует популярности, как хороший скандал! – заявила она и, отпив из бокала еще глоток, принялась водить по его краю пальцем. Одновременно она продолжала исподтишка разглядывать соперницу. Прямота и непосредственность всегда восхищали Надю, но ей и в голову не могло прийти, что Марис будет держаться с ней до такой степени откровенно.
Потом Надя подумала, сумеет ли Марис сохранить хладнокровие, если прямо сейчас она возьмет да и признается ей в своих шашнях с Ноем. А соблазн был велик. Наде очень хотелось посмотреть, как будет выглядеть холеное личико этой примерной женушки, если она подробно, шаг за шагом расскажет, что они с Ноем вытворяли накануне вечером на ковре в ее гостиной. Надя готова была спорить на что угодно, что, несмотря на всю ее выдержку, Марис вряд ли удастся сохранить спокойное выражение лица.
Но в конце концов Надя все же решила, что поступить так было бы с ее стороны неразумно. Когда-нибудь потом она попробует привести свой план в исполнение, но не сейчас. Сейчас слишком многое было поставлено на карту, слишком многое зависело от того, как долго представители семейства Мадерли будут оставаться в блаженном неведении. И, совладав с собой, Надя поинтересовалась небрежно:
– А ты не пробовала поговорить об этом с Ноем?
– Как ни странно, пробовала.
– И что он сказал?
– Он сказал, что ты интересуешь его только с точки зрения бизнеса. Ной считает твою колонку «Поговорим о книгах…» достаточно влиятельной, поэтому предпочитает не портить с тобой отношений. Вот почему он принимает участие в твоих сомнительных… интригах.
Надя пожала плечами:
– Что ж, всего, что у меня есть, я действительно добилась благодаря умению использовать людей в качестве источников информации. А они, в свою очередь, используют меня для достижения известности. Когда твое имя на слуху, карьеру делать не в пример легче. Согласись, ведь есть же разница между мистером Смитом, который зашел с улицы, и тем самым мистером Смитом, о котором снова писали в колонке «Поговорим о книгах…»! Ной это понимает и… иногда помогает мне.
Так она танцевала вокруг истины, избегая как лжи, так и всей правды, надеясь, что Марис этим удовлетворится. Сделка с «Уорлд Вью» была слишком важна, и ни Наде, ни Ною не нужны были лишние проблемы.
Воспользовавшись молчанием Марис, Надя быстро сказала:
– Я рада, что мы выяснили этот вопрос. Не хочешь ли еще кусочек окуня?
– Нет, спасибо.
– Но он и вправду очень вкусен, а я уже наелась.
На самом деле Надя все еще была голодна, однако она отодвинула тарелку, притворившись, будто не может проглотить ни кусочка. Несмотря на недавнюю операцию липосакции, ее бедра и ляжки снова начали обрастать жирком, и Надя старалась учитывать каждую калорию. Физические упражнения были единственной разновидностью веры, которую она готова была исповедовать, и она действительно ее исповедовала, ежедневно доводя себя гимнастикой до полного изнеможения. Ной посмеивался над ее жестким спортивным режимом, утверждая, что лучшая аэробика – это постель. И он был совсем недалек от истины, так как в глубине души Надя считала секс чем-то очень близким к занятиям фитнессом. Во всяком случае, она точно знала, сколько килокалорий сгорает в организме за одно соитие.
В целом Ной действительно знал ее очень неплохо. Иногда Наде даже казалось, что он был единственным на свете человеком, которому она могла бы хранить верность. При этом Надя не могла сказать, что любит его – во всяком случае, Ноя она любила ничуть не больше, чем он ее. Они оба не верили в Любовь с большой буквы и презирали так называемые романтические чувства. Как-то Ной проговорился, что его брак с Марис был вызван лишь одним – жгучим желанием любым путем стать членом семьи Мадерли, и Надя поверила ему, хотя обычно относилась к подобным заявлениям (особенно исходящим от мужчин, с которыми она спала) с осторожностью.
Но здесь был совсем другой случай. С чувством, близким к восхищению, она узнала, как удалось Ною наладить отношения со старым Мадерли и сделаться его протеже. Став зятем Дэниэла, Ной сделал еще один важный шаг к достижению своей мечты. Свойство было ничем не хуже кровного родства, оно настолько укрепило позиции Ноя, что у Нади не было никаких сомнений – еще немного, и он станет в «Мадерли-пресс» полновластным хозяином. В конце концов, должен же Дэниэл когда-нибудь умереть! Если бы это случилось, Марис осталась бы единственным препятствием на пути Ноя, и Надя удивлялась, почему он не заделал ей ребенка. Тяготы беременности и начальный период материнства надолго вывели бы ее из строя, и Ной смог бы обделать свои дела без помех.
Но у Ноя был свой, лучший план. Наде даже не верилось, что один человек, в особенности – мужчина, способен самостоятельно разработать такую сложную и вместе с тем реально осуществимую схему. Но Ной не только все спланировал, но и начал претворять свой дерзкий замысел, для которого требовалась изрядная решимость и полное отсутствие совести.
А бессердечие, или, точнее, полное пренебрежение интересами окружающих, всегда было для Нади сильнейшим возбуждающим средством. Это качество она заметила в Ное чуть не в первую их встречу. Распознав в нем честолюбие и эгоизм, почти равные ее собственным, Надя захотела переспать с ним, о чем и объявила Ною недвусмысленно и прямо.
Их первый деловой обед завершился в номере Нади в «Пьере». К ее полному восторгу, Ной относился к сексу с такой же ненасытной жадностью и животным бесстыдством, как и она сама. Когда он наконец ушел, оставив ее лежать на скомканных, влажных простынях, Надя была близка к полному изнеможению, однако сердце ее переполнял восторг. Наконец-то она нашла себе идеального партнера!..
Но и вне постели они подходили друг другу ничуть не хуже. Каждый с полуслова понимал, что у другого на душе, а их амбиции и стремление добиться своего во что бы то ни стадо часто приобретали характер открытого столкновения, что придавало их отношениям еще большую пикантность и остроту. Таким образом, Надя и Ной прекрасно дополняли друг друга и могли бы составить почти непобедимую команду.
По этой – и только по этой – причине Надя мечтала сделаться когда-нибудь миссис Ной Рид.
Так, во всяком случае, она утверждала. Но на самом деле существовала и еще одна причина. Ее желание непременно выйти замуж объяснялось тем, что в Наде осталось слишком много от Надин Шульц, которая очень боялась одинокой старости. Все пышные приемы, деловые обеды, завтраки и ужины со знаменитостями не могли изгнать этого страха. Остаться старой девой – таков был главный кошмар ее жизни.
И в двадцать, и в тридцать лет идея замужества не вызывала у Нади ничего, кроме насмешливого презрения. Каждому, кто готов был слушать, она клялась, что ни брачное ложе, ни супружеская верность нисколько ее не привлекают. Как, смеясь, говорила сама Надя, жить всю жизнь с одним человеком – это ж можно затрахаться!
Но печальная истина, о которой ей не хотелось даже думать, состояла в том, что ни один из тех десятков мужчин, которые вздыхали и вскрикивали в экстазе то на ней, то под ней, не попросил Надю стать его женой.
Ной, впрочем, тоже пока не сделал ей предложения. Но Надя и не ждала, что он явится к ней с букетом цветов и, преклонив колено, предложит ей выйти за него замуж. Ной был мужчиной иного склада, да она ни в чем подобном и не нуждалась. Во всяком случае, бриллиантовых колец у нее было больше, чем пальцев на руках и ногах, и еще одно погоды бы не сделало. Поэтому о своих матримониальных планах Надя сказала Ною сама – сказала откровенно и прямо, уверенная, что сказать «нег» он не сможет или не посмеет. И действительно, Ной ответил, что он совсем не против – надо только подождать, пока выгорит дело. Против этого Наде возразить было нечего, однако сама она с тех пор считала вопрос решенным.
И вот теперь она сидела напротив жены своего будущего мужа, которая с явным отвращением допивала горячий кофе по-турецки. Глядя на нее, Надя испытала иррациональное желание выхватить у Марис чашку и вылить ей кофе за вырез блузки, однако она была слишком умна, чтобы пойти на поводу у собственных эмоций. И все же раздражение не оставляло ее. Обычно Наде без труда удавалось выудить у человека – любого человека – полезную информацию для своей литературной колонки, но Марис так и не сказала ей ни слова о своем секретном проекте. Она не хотела говорить ни о будущей книге, ни о ее авторе, и Надя, привыкшая побеждать везде и всегда, испытывала вполне объяснимую досаду.
Впрочем, этот глупый секретный проект вряд ли имел большое значение, так как главной целью, которую ставила Надя перед сегодняшней встречей с Марис, было отвлечь ее внимание, отвести глаза, подпустить тумана, навешать лапши на уши, чтобы любым способом усыпить ее бдительность.
Увы, «подружиться» с Марис Наде не удалось, однако встреча все же прошла не без пользы. Надя убедилась, что эта куколка не так уж безвольна и наивна, как она полагала, следовательно, им с Ноем придется быть осторожнее. Она, впрочем, надеялась, что ей удалось развеять подозрения Марис относительно возможной измены Ноя. Ревнивая, подозрительная жена, которая не спускает с мужа бдительного ока и сует нос буквально во все щели, могла существенно осложнить реализацию плана, который уже был близок к завершению.
– Может, хочешь что-нибудь еще, Марис? – любезно предложила Надя. – Скажем, еще чашечку кофе с пирожным? Здесь подают просто чудные пирожные!
– Нет, благодарю, – решительно отказалась Марис. – Мне еще надо вернуться на работу – пока я была в отъезде, скопились кое-какие текущие дела, и теперь приходится наверстывать.
– Тогда зачем же ты согласилась встретиться?! – Этот вопрос сорвался у Нади прежде, чем она успела прикусить язык, и Марис с удивлением посмотрела на нее. – Мне просто любопытно… – поспешно добавила Надя, стараясь сгладить возможное неприятное впечатление от своего вопроса.
– Что ж, мне тоже было любопытно угнать, что тебе от меня нужно, – откровенно ответила Марис. – Кроме того… – Она немного подумала и добавила:
– Мы не выносим друг друга, однако до сих пор это не мешало нам соблюдать приличия. Я ненавижу двуличие и фальшь, особенно в себе самой, а также ложь и лжецов. Поэтому я решила, что пришла пора сказать тебе в лицо: я вижу тебя насквозь, знаю, что ты собой представляешь, и мне крайне неприятно иметь с тобой дело.
Надя криво улыбнулась.
– Что ж, с твоей стороны было очень… любезно сказать мне об этом прямо. Значит ли это, что ты больше не будешь снабжать меня новостями для моей колонки?
– Буду, но только новостями, а не сплетнями. Они встали из-за столика и направились к выходу.
– А когда ты будешь готова раскрыть тайну своего проекта – ты дашь мне знать?
– Автор, с которым я работаю, не любит огласки и шума, так что я сомневаюсь…
– Надя, какой приятный сюрприз!..
Обернувшись на голос, Надя нос к носу столкнулась с Моррисом Блюмом, чье бескровное лицо выглядело особенно бледным в окружении тюлевых занавесок и льняных скатертей французского ресторанчика. Черт его принес, выругалась про себя Надя. Моррис Блюм не должен был видеть ее в обществе Марис – ни в коем случае не должен! Вот почему «сюрприз» не казался Наде особенно приятным.
– Как дела, Моррис? – Она протянула руку, но тон ее оставался отстраненным и холодным. – Рекомендую взять морского окуня на подушке из овощей – он очень неплох…
– А я рекомендую мартини, – ответил Моррис, слегка приподнимая бокал, который держал в руке. – Скажу без лишней скромности – это я научил местного бармена использовать вместо джина русскую водку.
– Ну и как?
– Превосходно. Впрочем, попробуй сама…
Марис тем временем успела дойти до гардероба, где оставила свой плащ и зонт, и Надя решила, что может немного пофлиртовать. Не следовало строить из себя недотрогу – ведь никогда не знаешь, где упадешь. Кроме того, их совместный ужин в «Радужной комнате» прошел очень приятно, поэтому, если бы сейчас она дала ему полный от ворот поворот, Моррис несомненно бы задался вопросом, что за этим кроется.
– С удовольствием.
– Прошу… – Моррис Блюм выловил из бокала маслину и поднес к губам Нади. Глядя прямо на него, Надя схватила маслину вытянутыми трубочкой губами и с легким чмоканьем всосала в рот.
– Гм-м… Обожаю!..
– Не желаешь ли ко мне присоединиться?
– Боюсь, сейчас я не смогу. Давай в следующий раз?
– Хорошо, я позвоню.
Надя улыбнулась Моррису самой многообещающей улыбкой. Она старательно отрабатывала ее несколько лет, и сейчас улыбка выходила у нее почти автоматически. Пожелав Моррису приятного аппетита, Надя повернулась, чтобы идти в гардероб, где ее ждала Марис.
К ее огромной досаде, улыбка сработала даже слишком хорошо. Блюм двинулся за ней, и Наде ничего не оставалось, как представить его Марис. Стараясь, чтобы ее голос звучал как можно небрежнее, она сказала:
– Познакомься, Марис, это мистер Моррис Блюм. А это – миссис Мадерли-Рид.
Пожимая руку Марис, Моррис Блюм сказал:
– Я давно восхищаюсь вашим издательским домом, Марис. Превосходное предприятие!
– И поэтому вы мечтаете прибрать его к рукам? – осведомилась она.
Моррис Блюм обезоруживающе улыбнулся:
– Стало быть, вы знакомы с содержанием многочисленных писем, которые я послал вашему многоуважаемому отцу?
– И с его ответами на них – тоже.
– А ваше личное мнение? Вы согласны с мистером Дэниэлом?
– Целиком и полностью. Разумеется, мы весьма польщены тем, что такая могущественная корпорация, как «Уорлд Вью», интересуется нашим скромным издательским домом, однако предпочитаем оставаться независимым предприятием.
– Да, – вздохнул Блюм. – Примерно то же самое сказал мне на днях ваш муж, когда мы встречались с ним в последний раз…
17
Ной просматривал свежие счета и накладные, когда Марис ворвалась в его кабинет. С силой захлопнув за собой дверь, она швырнула сумочку и мокрый плащ на кресло и решительным шагом подошла к столу.
С тех пор, когда вчера вечером Марис вернулась из Джорджии, она была подавленной и раздражительной, однако выглядела прекрасно. На жарком южном солнце ее лицо покрылось ровным загаром, на щеках выступил румянец, а волосы чуть выгорели и посветлели, что очень молодило Марис. Простой деловой костюм, в который она была одета сегодня, выгодно облегал фигуру, и Ной невольно залюбовался ее тонкой талией и стройными ногами.
Но взгляд Марис не предвещал ничего хорошего.
– Что случилось, Марис? – спросил Ной. – Как вы пообедали?
– Мы пообедали прекрасно, – отрезала Марис. – А знаешь, что было на десерт? Надя познакомила меня с этим чудо-ребенком – Моррисом Блюмом. Он просил передать тебе привет!
«Черт бы побрал Надю!.. – в панике подумал Ной. – Почему она не позвонила и не предупредила меня об этой встрече?!» Не сразу он вспомнил, что велел секретарше ни с кем его не соединять, пока он работает с финансовыми документами. По иронии судьбы, Ной решил заняться этим именно в связи с «Уорлд Вью». Медленно и методично просматривая бухгалтерские отчеты, он искал потенциальные узкие места, которые могли вызвать озабоченность Блюма и ею людей. Ной знал: чтобы все прошло как по маслу, он должен иметь готовый ответ на любой вопрос, который может быть ему задан.
– Как это мило с его стороны, – проговорил Ной, стараясь казаться спокойным. – Я был уверен, что он меня не помнит.
– Думаю, ему не пришлось особенно напрягать память, поскольку Моррис сказал, что «в последний раз» вы виделись буквально на днях. – Опершись руками о стол, Марис наклонилась вперед. – О какой встрече он говорил, Ной? И почему я ничего о ней не знаю? Что это была за встреча?!
Ной встал и, обогнув стол, подошел к ней:
– Марис, успокойся…
– Не смей говорить мне, чтобы я успокоилась!
– Я не говорю, а прошу. Пожалуйста! Ной хотел обнять Марис за плечи, но она попятилась, и его протянутые руки повисли в воздухе.
– Может быть, принести тебе воды? – спросил он, но Марис только отмахнулась.
– Я требую объяснений, – отчеканила она. – Ведь ты прекрасно знаешь, как мы с отцом относимся к идее объединения с «Уорлд Вью».
– Поверь, я отношусь к этой идее точно так же. – Ной уселся на край стола и обхватил руками колено, хотя больше всего на свете ему хотелось схватить Марис за горло и придушить. – Именно поэтому я и согласился на эту встречу.
Марис недоверчиво покачала головой. У нее был такой вид, словно она до последнего надеялась, что Блюм солгал, но теперь все ее надежды рухнули.
– Ты встречался с этими гиенами? Неужели это правда, Ной? О чем ты с ними разговаривал? И почему сделал это без моего ведома, за моей спиной?
Ной вздохнул и с обидой посмотрел на нее.
– Да, я действительно с ними встречался, – сказал он. – Но, может быть, ты все же меня выслушаешь?
Марис молчала, и Ной воспринял это как знак согласия.
– Присные Блюма охотились за мной на протяжении нескольких месяцев. Они звонили мне по несколько раз на дню, так что в конце концов я велел Синди не соединять меня с ними. Это был весьма прозрачный намек, но они не обратили на него внимания и буквально забросали меня факсами – я даже устал выбрасывать их в корзину.
Так они продолжали донимать меня, пока я не решил, что единственный способ взять ситуацию под свой контроль, – это встретиться с ними лицом к лицу и объяснить Блюму, что мы не заинтересованы в слиянии с «Уорлд Вью». Так я и поступил. Не знаю, можно ли было высказаться яснее – по-моему, нельзя. А тебе я ничего не сказал, потому что ты была очень занята и лишние тревоги были тебе ни к чему.
– Я всегда занята, и тебе это известно.
– Но эта встреча все равно не имела никакого значения.
– А мне кажется, что все не так просто…
– И, кроме того, – невозмутимо добавил Ной, – я знал, что ты отреагируешь на это событие скорее эмоционально, чем рационально. Я был уверен: ты выйдешь из себя, потеряешь всякое чувство меры, поэтому, когда я решил ничего тебе не говорить, я старался только избежать ненужных истерик.
– Это не истерика, Ной! Я просто хочу знать: неужели я не заслуживаю твоего доверия ни как жена, ни как партнер по бизнесу?
– Если ты так ставишь вопрос, – ответил Ной, тоже повышая голос, так как Марис уже почти кричала, – тогда я тоже хочу знать: неужели я не заслуживаю твоего доверия как муж и деловой партнер?
– Считай, что я вышла из себя, потеряла всякое чувство реальности и вообще слетела с катушек!..
– Но ведь ты действительно ворвалась ко мне, словно ураган, грохнула дверью, напугала секретаршу и вдобавок обвинила меня чуть ли не в заговоре против «Мадерли-пресс»!
– Но здесь действительно попахивает предательством! Зачем тебе понадобилось якшаться с этим Блюмом?! Ведь он – наш враг!
Стук в дверь заставил обоих обернуться. На пороге, тяжело опираясь на свою трость с золотым набалдашником, стоял Дэниэл.
– Прошу прощения, если я помешал, – сказал он. – Но врываться без приглашения в самый неподходящий момент – одна из основных привилегий родителей и стариков.
– Вы нисколько не помешали, Дэниэл, – быстро ответил Ной. – Марис только что вернулась с деловой встречи, и мы обсуждали…
– Я все слышал, – кивнул Дэниэл. – Вы так кричали, что вас было слышно не только в приемной, но и в коридоре.
Закрыв за собой дверь, Дэниэл шагнул к креслу, и Марис поспешила убрать с сиденья свои вещи.
– Как я понял, Марис недовольна тем, что ты встречался с Моррисом Блюмом из «Уорлд Вью», – добавил он, усаживаясь.
Эти слова заставили Марис застыть на месте.
– Так ты знал?.. – спросила она отца.
– Ной сообщил мне о своем решении встретиться с этими стервятниками. Мне показалось, что это правильная мысль, и я был только рад, что вместо меня на встречу пойдет он. Боюсь, мне это было бы уже не по плечу.
– Почему же вы ни слова не сказали мне?
Марис обращалась сразу к обоим, но ей снова ответил Ной:
– Ты как раз уезжала в Джорджию. Дэниэл и я видели, как ты интересуешься этим проектом, и боялись, что, узнав о переговорах с «Уорлд Вью», ты можешь изменить свои планы. А нам не хотелось тебя расстраивать.
– Но я не ребенок! – Марис сердито посмотрела сначала на мужа, потом – на отца.
– Очевидно, мы допустили ошибку, – сказал Дэниэл. – Мы хотели только уберечь тебя от ненужных… переживаний, и я надеюсь, что это в какой-то степени нас извиняет.
– Вы поступили со мной, как с маленьким ребенком! – снова вспылила Марис. – Я не нуждаюсь в том, чтобы меня берегли и вообще обращались со мной, будто я хрустальная. Давайте договоримся раз и навсегда: когда дело касается бизнеса, я перестаю быть дочерью и женой, ясно? Я – сотрудник фирмы, один из ее совладельцев и директоров, и вы обязаны советоваться со мной, когда решаете столь важные вопросы вне зависимости от того, куда я еду и по какому делу. Я уже не говорю о том, что вы выставили меня полной идиоткой перед Надей и Моррисом!
– Я готов извиниться перед тобой, Марис, – сказал Дэниэл.
– Я тоже, – поддержал тестя Ной. – Мне очень жаль, что из-за нас… из-за меня ты оказалась в столь неловком положении. Дэниэл ни при чем, это я во всем виноват.
Марис ничего не ответила, но Дэниэл понял: извинения приняты.
– Приедете ко мне ужинать? – спросил он. – Максина собирается тушить телятину с овощами.
– Мы будем у вас в семь, – пообещал Ной, и Дэниэл ушел, украдкой бросив беспокойный взгляд на дочь и на зятя.
Когда дверь за ним закрылась, Марис подошла к окну и встала там, повернувшись к Ною спиной. Ной остался сидеть на уголке стола. Прошло несколько минут, прежде чем Марис заговорила.
– Прости, что я вышла из себя… – сказала она. Ной улыбнулся.
– Кажется, я уже говорил тебе – ты становишься еще красивее, когда сердишься.
Марис стремительно обернулась, и в глазах ее сверкнул гнев.
– Сколько раз тебе говорить: я терпеть не могу, когда ты разговариваешь со мной вот так, свысока!..
– Что-то в последнее время ты стала слишком чувствительной! – огрызнулся Ной.
– Чувствительность тут ни при чем! Просто я ненавижу унизительные, сексистские выпады!
– Где же тут сексизм? Я сказал тебе комплимент, а ты усмотрела в нем черт знает что!
– Когда мы ссоримся, лучше обходиться без комплиментов. Они звучат, как… как издевательство!
Нои нахмурился. Ему вдруг показалось, что его мужское обаяние, которое раньше действовало на Марис безотказно, утратило часть своей силы, и он не на шутку встревожился.
– Что с тобой, Марис? – спросил он как можно мягче. – С тех пор, как ты вернулась из Джорджии, с тобой очень трудно ладить! Ты стала колючей, как дикобраз. Если работа над этим проектом так на тебя действует…
– Как – так?
– Ты ведешь себя как женщина, у которой на нервной почве развился хронический предменструальный синдром. Поэтому…
– А это разве не сексизм?!
– …Поэтому я советую тебе…
С тех пор, когда вчера вечером Марис вернулась из Джорджии, она была подавленной и раздражительной, однако выглядела прекрасно. На жарком южном солнце ее лицо покрылось ровным загаром, на щеках выступил румянец, а волосы чуть выгорели и посветлели, что очень молодило Марис. Простой деловой костюм, в который она была одета сегодня, выгодно облегал фигуру, и Ной невольно залюбовался ее тонкой талией и стройными ногами.
Но взгляд Марис не предвещал ничего хорошего.
– Что случилось, Марис? – спросил Ной. – Как вы пообедали?
– Мы пообедали прекрасно, – отрезала Марис. – А знаешь, что было на десерт? Надя познакомила меня с этим чудо-ребенком – Моррисом Блюмом. Он просил передать тебе привет!
«Черт бы побрал Надю!.. – в панике подумал Ной. – Почему она не позвонила и не предупредила меня об этой встрече?!» Не сразу он вспомнил, что велел секретарше ни с кем его не соединять, пока он работает с финансовыми документами. По иронии судьбы, Ной решил заняться этим именно в связи с «Уорлд Вью». Медленно и методично просматривая бухгалтерские отчеты, он искал потенциальные узкие места, которые могли вызвать озабоченность Блюма и ею людей. Ной знал: чтобы все прошло как по маслу, он должен иметь готовый ответ на любой вопрос, который может быть ему задан.
– Как это мило с его стороны, – проговорил Ной, стараясь казаться спокойным. – Я был уверен, что он меня не помнит.
– Думаю, ему не пришлось особенно напрягать память, поскольку Моррис сказал, что «в последний раз» вы виделись буквально на днях. – Опершись руками о стол, Марис наклонилась вперед. – О какой встрече он говорил, Ной? И почему я ничего о ней не знаю? Что это была за встреча?!
Ной встал и, обогнув стол, подошел к ней:
– Марис, успокойся…
– Не смей говорить мне, чтобы я успокоилась!
– Я не говорю, а прошу. Пожалуйста! Ной хотел обнять Марис за плечи, но она попятилась, и его протянутые руки повисли в воздухе.
– Может быть, принести тебе воды? – спросил он, но Марис только отмахнулась.
– Я требую объяснений, – отчеканила она. – Ведь ты прекрасно знаешь, как мы с отцом относимся к идее объединения с «Уорлд Вью».
– Поверь, я отношусь к этой идее точно так же. – Ной уселся на край стола и обхватил руками колено, хотя больше всего на свете ему хотелось схватить Марис за горло и придушить. – Именно поэтому я и согласился на эту встречу.
Марис недоверчиво покачала головой. У нее был такой вид, словно она до последнего надеялась, что Блюм солгал, но теперь все ее надежды рухнули.
– Ты встречался с этими гиенами? Неужели это правда, Ной? О чем ты с ними разговаривал? И почему сделал это без моего ведома, за моей спиной?
Ной вздохнул и с обидой посмотрел на нее.
– Да, я действительно с ними встречался, – сказал он. – Но, может быть, ты все же меня выслушаешь?
Марис молчала, и Ной воспринял это как знак согласия.
– Присные Блюма охотились за мной на протяжении нескольких месяцев. Они звонили мне по несколько раз на дню, так что в конце концов я велел Синди не соединять меня с ними. Это был весьма прозрачный намек, но они не обратили на него внимания и буквально забросали меня факсами – я даже устал выбрасывать их в корзину.
Так они продолжали донимать меня, пока я не решил, что единственный способ взять ситуацию под свой контроль, – это встретиться с ними лицом к лицу и объяснить Блюму, что мы не заинтересованы в слиянии с «Уорлд Вью». Так я и поступил. Не знаю, можно ли было высказаться яснее – по-моему, нельзя. А тебе я ничего не сказал, потому что ты была очень занята и лишние тревоги были тебе ни к чему.
– Я всегда занята, и тебе это известно.
– Но эта встреча все равно не имела никакого значения.
– А мне кажется, что все не так просто…
– И, кроме того, – невозмутимо добавил Ной, – я знал, что ты отреагируешь на это событие скорее эмоционально, чем рационально. Я был уверен: ты выйдешь из себя, потеряешь всякое чувство меры, поэтому, когда я решил ничего тебе не говорить, я старался только избежать ненужных истерик.
– Это не истерика, Ной! Я просто хочу знать: неужели я не заслуживаю твоего доверия ни как жена, ни как партнер по бизнесу?
– Если ты так ставишь вопрос, – ответил Ной, тоже повышая голос, так как Марис уже почти кричала, – тогда я тоже хочу знать: неужели я не заслуживаю твоего доверия как муж и деловой партнер?
– Считай, что я вышла из себя, потеряла всякое чувство реальности и вообще слетела с катушек!..
– Но ведь ты действительно ворвалась ко мне, словно ураган, грохнула дверью, напугала секретаршу и вдобавок обвинила меня чуть ли не в заговоре против «Мадерли-пресс»!
– Но здесь действительно попахивает предательством! Зачем тебе понадобилось якшаться с этим Блюмом?! Ведь он – наш враг!
Стук в дверь заставил обоих обернуться. На пороге, тяжело опираясь на свою трость с золотым набалдашником, стоял Дэниэл.
– Прошу прощения, если я помешал, – сказал он. – Но врываться без приглашения в самый неподходящий момент – одна из основных привилегий родителей и стариков.
– Вы нисколько не помешали, Дэниэл, – быстро ответил Ной. – Марис только что вернулась с деловой встречи, и мы обсуждали…
– Я все слышал, – кивнул Дэниэл. – Вы так кричали, что вас было слышно не только в приемной, но и в коридоре.
Закрыв за собой дверь, Дэниэл шагнул к креслу, и Марис поспешила убрать с сиденья свои вещи.
– Как я понял, Марис недовольна тем, что ты встречался с Моррисом Блюмом из «Уорлд Вью», – добавил он, усаживаясь.
Эти слова заставили Марис застыть на месте.
– Так ты знал?.. – спросила она отца.
– Ной сообщил мне о своем решении встретиться с этими стервятниками. Мне показалось, что это правильная мысль, и я был только рад, что вместо меня на встречу пойдет он. Боюсь, мне это было бы уже не по плечу.
– Почему же вы ни слова не сказали мне?
Марис обращалась сразу к обоим, но ей снова ответил Ной:
– Ты как раз уезжала в Джорджию. Дэниэл и я видели, как ты интересуешься этим проектом, и боялись, что, узнав о переговорах с «Уорлд Вью», ты можешь изменить свои планы. А нам не хотелось тебя расстраивать.
– Но я не ребенок! – Марис сердито посмотрела сначала на мужа, потом – на отца.
– Очевидно, мы допустили ошибку, – сказал Дэниэл. – Мы хотели только уберечь тебя от ненужных… переживаний, и я надеюсь, что это в какой-то степени нас извиняет.
– Вы поступили со мной, как с маленьким ребенком! – снова вспылила Марис. – Я не нуждаюсь в том, чтобы меня берегли и вообще обращались со мной, будто я хрустальная. Давайте договоримся раз и навсегда: когда дело касается бизнеса, я перестаю быть дочерью и женой, ясно? Я – сотрудник фирмы, один из ее совладельцев и директоров, и вы обязаны советоваться со мной, когда решаете столь важные вопросы вне зависимости от того, куда я еду и по какому делу. Я уже не говорю о том, что вы выставили меня полной идиоткой перед Надей и Моррисом!
– Я готов извиниться перед тобой, Марис, – сказал Дэниэл.
– Я тоже, – поддержал тестя Ной. – Мне очень жаль, что из-за нас… из-за меня ты оказалась в столь неловком положении. Дэниэл ни при чем, это я во всем виноват.
Марис ничего не ответила, но Дэниэл понял: извинения приняты.
– Приедете ко мне ужинать? – спросил он. – Максина собирается тушить телятину с овощами.
– Мы будем у вас в семь, – пообещал Ной, и Дэниэл ушел, украдкой бросив беспокойный взгляд на дочь и на зятя.
Когда дверь за ним закрылась, Марис подошла к окну и встала там, повернувшись к Ною спиной. Ной остался сидеть на уголке стола. Прошло несколько минут, прежде чем Марис заговорила.
– Прости, что я вышла из себя… – сказала она. Ной улыбнулся.
– Кажется, я уже говорил тебе – ты становишься еще красивее, когда сердишься.
Марис стремительно обернулась, и в глазах ее сверкнул гнев.
– Сколько раз тебе говорить: я терпеть не могу, когда ты разговариваешь со мной вот так, свысока!..
– Что-то в последнее время ты стала слишком чувствительной! – огрызнулся Ной.
– Чувствительность тут ни при чем! Просто я ненавижу унизительные, сексистские выпады!
– Где же тут сексизм? Я сказал тебе комплимент, а ты усмотрела в нем черт знает что!
– Когда мы ссоримся, лучше обходиться без комплиментов. Они звучат, как… как издевательство!
Нои нахмурился. Ему вдруг показалось, что его мужское обаяние, которое раньше действовало на Марис безотказно, утратило часть своей силы, и он не на шутку встревожился.
– Что с тобой, Марис? – спросил он как можно мягче. – С тех пор, как ты вернулась из Джорджии, с тобой очень трудно ладить! Ты стала колючей, как дикобраз. Если работа над этим проектом так на тебя действует…
– Как – так?
– Ты ведешь себя как женщина, у которой на нервной почве развился хронический предменструальный синдром. Поэтому…
– А это разве не сексизм?!
– …Поэтому я советую тебе…