Браун Сандра. Зависть

   – У возраста есть свои преимущества, – заметил он, прощаясь с Марис и Ноем у дверей. – Их, конечно, не много, но только пожилой человек может позволить себе пить шампанское и засиживаться в гостях до поздней ночи, зная, что завтра ему никуда идти не надо и он может как следует выспаться.
   В ответ Марис крепко обняла отца.
   – Я люблю тебя, папа! – воскликнула она. – Мне казалось, я давно тебя знаю, а оказывается… Чуть не каждый день я узнаю о тебе что-нибудь новое!
   – Что, например?
   – Например, сегодня я узнала, что ты чертовски здорово умеешь хранить секреты.
   – Постарайтесь обойтись без выражений, юная леди, иначе я велю Максине промыть вам рот с мылом!
   – Что ж, это будет не в первый раз! – рассмеялась Марис. Снова обняв отца, она спросила, сумеет ли он самостоятельно спуститься по лестнице.
   – Но ведь сюда-то я поднялся? – с упреком ответил Дэниэл, и Марис смутилась.
   – Прости, что я заговорила, но… Пойми меня правильно – ведь я волнуюсь! Конечно, ты сумеешь спуститься сам… – Все же она сделала Ною знак, чтобы он нашел какой-то предлог и проводил Дэниэла хотя бы до площадки первого этажа.
   – Машина уже пришла? – спросила она у мужа.
   – Конечно, – ответил он. – Я только что проверил.
   – Отлично. – Марис снова повернулась к отцу. – Так не забудь, папа: я возьму свой мобильный телефон с собой в Джорджию, и ты можешь звонить мне в любое время. Я уже сказала об этом Максине и теперь говорю тебе…
   – Можешь не беспокоиться – Максина будет названивать тебе по три раза на дню, – проворчал Дэниэл и кивнул зятю:
   – Послушай-ка, Ной, выведи меня отсюда, иначе она решит, что мне пора пользоваться памперсами для взрослых.
   Взяв Дэниэла под локоть. Ной вышел с ним в коридор.
   – Я сейчас вернусь, дорогая, – сказал он Марис, обернувшись через плечо. – Ведь я еще не преподнес тебе главный подарок!
   – Как?! – удивилась Марис. – Еще один?!
   – Да, еще один. И пожалуйста – потерпи немного и постарайся не шарить по углам, пока меня не будет.
   Они ушли, и Марис осталась в квартире одна. Только теперь у нее появилась возможность рассмотреть все как следует. Высокие окна гостиной выходили на крышу соседнего дома, на которой был разбит цветник. Обстановка была довольно милой, хотя и не такой дорогой, как утверждал «слесарь». Правда, на стенах действительно висели картины, пол был застелен пушистым однотонным ковром, а несколько кресел и диван выглядели очень уютно, однако главный упор был сделан на функциональность и удобство, а не на роскошь. Кухня, куда Марис тоже заглянула, показалась ей слишком узкой и маленькой даже по нью-йоркским стандартам. Рядом с гостиной находилась спальня, в которой она уже побывала. Дальше по коридору располагалась еще одна дверь. Марис решила, что это, вероятно, рабочий кабинет. Она уже направлялась туда, когда кто-то схватил ее сзади за талию.
   – Я же сказал – сдержи свое любопытство! – сказал Ной и ткнулся носом ей в шею. – Помнишь сказку о Синей Бороде?..
   – Конечно, помню, – откликнулась Марис. – Но я вовсе не вынюхивала, даже не собиралась! Когда же ты наконец скажешь мне, для чего тебе эта квартира?
   – Всему свое время, Марис, потерпи еще немного.
   – А мой подарок – тот, о котором ты говорил, – он находится за этой дверью?
   – Возможно. – Ной сдержанно улыбнулся. – Давай-ка посмотрим… – Он подвел ее к закрытой двери и слегка подтолкнул вперед. – Вот теперь можешь открывать.
   Это действительно был рабочий кабинет. Маленький, почти квадратный, он казался просторным благодаря огромному, во всю стену, окну. Здесь стояли диван, рабочий стол, удобное вращающееся кресло и книжный шкаф, лишь наполовину заполненный книгами. На столе Марис увидела компьютер, принтер, телефон и факс. Органайзер ощетинился остро заточенными карандашами, рядом с ним лежал желтый блокнот с отрывными листками.
   – И что все это значит? – спросила Марис, поворачиваясь к мужу.
   Ной положил руки ей на плечи.
   – Я знаю, Марис, как ты волновалась из-за того, что я поздно возвращаюсь домой, и благодарен тебе за то, что ты не потребовала у меня отчета, как поступили бы на твоем месте другие жены.
   – Честно говоря… – неуверенно начала Марис. – Да, я волновалась. И не просто волновалась – у меня стали появляться всякие дурацкие… мысли.
   – Прости меня, пожалуйста, Марис, но… Я хотел полностью обставить эту квартиру, прежде чем показывать ее тебе. Мне потребовалось несколько недель, чтобы привести все в порядок. А сколько времени я искал подходящую квартиру!.. На это ушло несколько месяцев.
   – Подходящую для чего?
   Ной улыбнулся.
   – Отнюдь не для интимных встреч с посторонними женщинами, как ты, возможно, считала.
   Марис опустила взгляд.
   – Признаюсь, такие мысли действительно приходили мне в голову.
   – Ты имела в виду Надю Шуллер?
   – В списке подозреваемых она была на первом месте.
   – Кошмар! – воскликнул Ной. – Марис, за кого ты меня держишь?!
   Марис тряхнула головой, словно освобождаясь от наваждения.
   – Я рада, что мои подозрения оказались беспочвенными.
   – Но это, как я понимаю, только половина апельсина…
   – Совершенно верно. – Марис улыбнулась. – Если эта квартира предназначалась не для того, чтобы встречаться с Надей, тогда для чего же она?
   Ной опустил голову, и Марис показалось, что он смутился.
   – Для… для работы. Я собирался здесь писать.
   – Писать? – повторила Марис, не веря своим ушам.
   – Да. Это и есть мой подарок к нашей второй годовщине. Я хочу снова вернуться к этому…
   Несколько мгновений Марис стояла, потрясенная, не зная, что сказать. Наконец она опомнилась и бросилась к нему на шею.
   – О, Ной, это чудесно, просто чудесно! Но когда… Что заставило тебя вновь взяться за перо? Ведь каждый раз, когда я заговаривала с тобой об этом, ты начинал сердиться или оправдываться. Что же произошло? Впрочем, не важно!.. Главное, ты снова будешь писать. Я счастлива, Ной!
   Она крепко расцеловала его, и Ной облегченно рассмеялся.
   – Вообще-то радоваться еще рано. Скорее всего, дело закончится грандиозным провалом.
   – Ничего подобного! – горячо возразила Марис. – Я никогда не верила, что ты – «автор одной книги», хотя ты почти убедил себя в этом. Человек, способный написать такой замечательный роман, как «Побежденный»…
   – Но ведь прошло столько лет, – перебил ее Ной. – Тогда у меня в душе бурлили страсти, а в глазах горел жадный огонь первооткрывателя.
   – Возможно, теперь ты стал поспокойнее, но твой талант никуда не делся, – убежденно сказала Марис. – Поверь мне, у меня есть опыт общения с самыми разными авторами, и я знаю, что большой талант – такой, как у тебя, – нельзя истратить, написав одну, даже самую замечательную книгу. По моему глубокому убеждению, настоящий талант вообще не может исчезнуть. Напротив, с годами он только расцветает и становился крепче, как хорошее вино.
   – Спасибо на добром слове, Марис, но… Короче говоря, поживем – увидим. – Ной с сомнением покосился на компьютер. – В любом случае можешь не сомневаться – я сделаю все, чтобы проверить твою теорию на практике.
   – Надеюсь, ты решил сделать это не только потому, что я постоянно тебя пилила?
   – Я очень люблю тебя, Марис, но даже ради тебя – только ради тебя – я бы не смог написать и самого короткого рассказа. Ведь ты сама прекрасно знаешь, что такое писательский труд. Он чем-то сродни самоистязанию, и если у тебя не лежит к этому душа, ты обречен с самого начала. Даже раньше – еще до того, как сядешь за стол и выведешь на бумаге первую строчку. – Ной задумчиво потер подбородок. – Мне самому странно, но меня и вправду тянет писать. А если ты будешь довольна, для меня это будет еще одним, мощным стимулом.
   – Я буду не просто довольна – я буду счастлива! – Марис снова обняла его и поцеловала, как не целовала уже давно.
   Ной ответил на ее поцелуй с неожиданной страстью. Он сбросил пиджак, и Марис почувствовала, как ее охватывает волнение. Эта квартира была ей незнакома, а она всегда питала слабость к новым местам. Они возбуждали ее. Почему бы не заняться здесь любовью, подумала Марис. Скажем, на диване или на ковре… Или даже на столе – в конце концов, они уже давно взрослые.
   Подняв руку, она попыталась справиться с его галстуком, но Ной неожиданно отстранил ее и, сев за стол, включил компьютер.
   – Знаешь, мне так хочется поскорее начать! – воскликнул он.
   – Сейчас?
   Ной повернулся к ней вместе с креслом и улыбнулся глуповато-счастливой улыбкой.
   – Ты не возражаешь, дорогая? Я потратил несколько недель, чтобы оборудовать эту игровую комнату, но я еще ни разу не опробовал ее. По правде сказать, еще сегодня утром я кое-что здесь доделывал и едва успел к приходу официантов. Я… У меня есть несколько перспективных мыслей, и я хотел бы занести их в компьютер, пока они не пропали. Словом… можно я немного поработаю?
   Он буквально излучал энтузиазм, и Марис попыталась улыбнуться.
   – Конечно, можно, – сказала она. – Ведь именно этого я и хотела!.. Как я могу возражать? Работай, иначе я всю жизнь буду винить себя в том, что из-за меня американская литература лишилась нового шедевра.
   Она уже поняла, что на романтическое завершение приятного вечера надеяться нечего, и испытала жгучее разочарование. Но тут же Марис подумала, что жаловаться было бы грешно. Ведь она действительно очень хотела, чтобы Ной вернулся к писательству, и не просто хотела – она сама подталкивала его к этому чуть не с первых дней знакомства и теперь должна была бы радоваться, что ее усилия увенчались успехом.
   Но как она ни старалась, никакой радости не чувствовала.
   – Хорошо, – сказала она, пряча глаза. – В таком случае ты работай, а я поеду домой. Мне нужно еще уложить веши.
   – Тебе вовсе не обязательно уезжать, – возразил он. – Если хочешь, можешь остаться и… Но Марис покачала головой:
   – Боюсь, я буду тебя отвлекать. К тому же у меня действительно есть кое-какие дела.
   Ной взял ее за руку и поцеловал ладонь.
   – Спасибо, Марис. Как тебе кажется, ты сумеешь сама поймать такси?.
   – Не говори глупости, конечно, сумею! – Облокотившись о спинку его кресла, Марис наклонилась к нему. – Ты устроил мне замечательный сюрприз, Ной. Спасибо тебе за все, а особенно – за это… – Она кивнула на экран компьютера. – Я буду очень ждать твоего следующего романа. Ведь ты знаешь, что произошло, когда я прочла твою первую книгу!
   Они снова поцеловались, и руки Ноя скользнули по ее спине к бедрам. Даже когда Марис выпрямилась, он продолжал с вожделением поглаживать ее ягодицы.
   – Знаешь, мне тут пришло в голову, не отложить ли начало на завтра… – промурлыкал он, но Марис отрицательно покачала головой и ткнула пальцем в компьютер:
   – Твори! А награда тебя найдет…
 
   Через пятнадцать минут после разговора с Марис Ной уже входил в другую квартиру, которая находилась чуть дальше по улице – в полуквартале от его нового рабочего кабинета, которым он не собирался пользоваться. Если точнее, то от двери до двери было ровно семьдесят семь шагов, не считая ступенек. Дверь он открыл своим ключом. Бросив его на столик в небольшой прихожей, Ной заглянул в гостиную и остановился как вкопанный.
   – Я решила начать без тебя, – сказала Надя Шуллер.
   – Я вижу.
   Надя лежала на диване, согнув одну ногу в колене и спустив на пол другую. Светло-розовый шелковый халатик, в который она была одета, распахнулся, под ним не было ничего. Глаза Нади были полузакрыты. Холеная, белая рука с длинными тонкими пальцами ритмично двигалась, сжимая и гладя мягкую плоть между бедрами.
   – Я уже готова, так что если хочешь успеть – поспеши.
   Подойдя к дивану, Ной наклонился и сжал между пальцами ее напрягшийся сосок. Этого оказалось достаточно, чтобы Надя кончила. Глядя на ее судорожно вздрагивающее тело, Ной продолжал пощипывать ее грудь, пока Надя не выгнулась дугой, выжимая из своего оргазма последнюю каплю наслаждения.
   Наконец она обмякла и, сладко потянувшись, поправила под головой мягкую диванную подушку.
   – У тебя нет ни капли стыда, Надя.
   – Я знаю. Но согласись – такие вещи, как стыд, целомудрие, скромность, давно устарели. Сейчас в моде удовольствие – любым способом, любой ценой. Разве ты считаешь иначе?
   – Отнюдь. – Ной начал поспешно раздеваться. – Кстати, – добавил он, – мой план отлично сработал. Вечеринка имела полный успех. Марис сбита с толку и ничего не подозревает.
   – Расскажи-ка поподробнее…
   – Все прошло, как я и рассчитывал. В конце концов Марис призналась, что у нее возникли кое-какие подозрения, но теперь…
   – А кого она подозревала? – перебила Надя. – Кроме тебя, разумеется…
   – Ты не поверишь, но она думала – я изменяю ей с тобой!
   Это заявление заставило Надю замурлыкать от удовольствия.
   – Но теперь, – продолжал Ной, – когда Марис убедилась, что я решил вернуться к писательству, она успокоится, и я смогу уходить из дома в любое время дня и ночи, чтобы работать над несуществующей книгой.
   – И приходить ко мне?
   – Именно. Кроме того, я смогу без помех заниматься нашим с тобой проектом.
   – Но Марис – это только часть проблемы, – напомнила Надя. – Как насчет Дэниэла?
   – Он стар, Надя. И вот-вот впадет в маразм.
   – Тем хуже, – возразила она. – Если он упрется, его уже ничем не сдвинешь. Он и раньше не соглашался продать «Мадерли-пресс», хотя ему предлагали, наверное, уже десятки раз.
   Выдернув из брюк ремень, Ной сложил его вдвое и хлестнул Надю по бедрам.
   – Не стоит из-за этого беспокоиться, дорогая. «Мадерли-пресс» будет продан, прежде чем Мадерли успеют понять, что к чему. Марис сейчас вообще не до того – она охотится за каким-то новым автором, рукопись которого выкопала в куче издательской макулатуры. Это ее отвлечет, а Дэниэл… Он практически устранился от дел, так что всеми контрактами занимаюсь я. О продаже издательского дома Марис и Дэниэл узнают не раньше, чем об этом напечатают в «Паблишинг уикли», а тогда изменить что-либо будет уже невозможно. Я стану директором издательства вместо Дэниэла со всеми вытекающими отсюда приятными последствиями; в частности, мне будет принадлежать десять тысяч акций «Уорлд Вью», а на банковском счету у меня будет десять миллионов чистыми. По-моему, ради этого стоит постараться.
   – А мистер Мадерли и его дочка останутся ни с чем.
   – Похоже, что так. Впрочем, меня это мало волнует…
   За разговором Ной снял брюки и белье, и Надины глаза слегка расширились при виде его напрягшегося члена.
   – Знаешь, – сказала она, – я почти готова позавидовать твоей жене.
   – Можешь не завидовать – мы не были вместе уже очень давно.
   – Странно. Мне казалось, сегодня вы должны отмечать вторую годовщину свадьбы.
   – Марис решила отметить ее по-своему, а я – по-своему.
   – Что это значит?
   – Это значит, что завтра утром она вылетает в Джорджию – на встречу с этим своим идиотским автором, а я тем временем работаю над книгой.
   Рассмеявшись, Надя взяла его член в руки и осторожно погладила.
   – Что-что, а инструмент для работы у тебя имеется, – сказала она, не скрывая своего восхищения. – Посвятишь мне одну главу, а? Кроме того, я хочу, чтобы ты подробно рассказал мне, как вы с Марис трахаетесь.
   – Мисс Марис не трахается, она занимается любовью, – бросил Ной и, опустившись на колени, заставил Надю раздвинуть ноги.
   – Как это мило… – проговорила она.
   – Именно это мне в тебе и нравится.
   – Говори, пожалуйста, конкретнее. Что именно тебе во мне нравится?
   – То, что ты никогда не бываешь милой… – ответил он, бросаясь в атаку.

6

   Остров Санта-Анна оказался почти сплошь покрыт лесом, который был гораздо гуще и темнее, чем тот, который рос возле их загородной усадьбы в Беркшире. Таких лесов Марис не видела никогда. Глядя на подступающие к дороге заросли, она невольно вспоминала жутковатые сказки братьев Гримм. Подлесок был практически непроходим, а кроны деревьев нависали низко над дорогой, заслоняя последний свет дня. С нижних ветвей свисали гирлянды седого мха, а в кустах время от времени раздавались шорохи и треск. Эти звуки, несомненно, свидетельствовали о близости каких-то животных. Порой Морис начинало казаться, что там бродит какое-то сказочное чудовище, и она поспешно отворачивалась от зарослей, страшась того, что она может увидеть, если станет вглядываться слишком пристально. Куда спокойнее было смотрев на дорогу и думать о том, что ждет ее в самое ближайшее время.
   На Санта-Анну Марис приехала позже, чем рассчитывала. Из-за непогоды над Атлантой рейс до Саванны был отложен на три часа, поэтому когда она наконец зарегистрировалась в отеле и узнала, как попасть на остров, солнце уже опустилось к самому горизонту.
   На берег Санта-Анны она высадилась уже в сумерках. Мягкий полумрак обволакивал окружающие предметы, меняя их очертания, и Марис казалось, что вся природа насторожилась и замерла, словно дикий зверь, почуявший приближение человека, но еще не решивший, то ли броситься на него, то ли отступить незамеченным.
   Двигаясь по неровной и узкой дороге в астматически пыхтящем гольф-каре, Марис чувствовала себя особенно уязвимой. Лес вставал глухой, грозной стеной и выглядел так же неприветливо, как и мужчина в желтой ковбойке, у которого она взяла напрокат это странное средство передвижения.
   Когда, договорившись о цене, Марис спросила, как ей лучше проехать к дому живущего на острове писателя, мужчина в ковбойке грубо спросил:
   – А что у вас к нему за дело, мэм?
   – Но вы его знаете? – не отступала Марис.
   – Конечно, знаю.
   – И знаете, где он живет?
   – А то как же!
   – Тогда объясните, как лучше туда проехать. Я задержалась в пути, и мне не хотелось бы заставлять этого человека ждать.
   Мужчина смерил ее скептическим взглядом.
   – Это правда, мэм? Сдается мне, вы что-то перепутали…
   Не ответив, Марис развернула грубую карту острова, которую набросал ей владелец лодки, на которой она приехала с материка.
   – Мы находимся здесь, правильно? – Она показала на карте причал. – Как мне лучше ехать?
   – От причала идет только одна дорога, мэм, – насмешливо заметил мужчина.
   – Я вижу, – согласилась Марис, изо всех сил стараясь оставаться спокойной. – Но если верить карте, вот в этом месте дорога разделяется… – Она ткнула пальцем в развилку, едва не прорвав ногтем тонкий листок.
   – Вы ведь не здешняя, мэм? Я имею в виду – не из Джорджии и вообще не с Юга… Вы приехали откуда-то с Севера, правда?
   – Допустим. А какое это имеет значение?..
   Мужчина презрительно фыркнул, выплюнул табачную жвачку и, наклонившись к карте, провел треснувшим ногтем по правой дороге.
   – Повернете, значит, направо и проедете примерно три четверти мили. Там к главной дороге примыкает другая. Она приведет вас прямо к дому – оттуда его уже будет видно. Ну а если все-таки проедете, то упретесь прямо в Атлантику. – Он ухмыльнулся, и Марис увидела, что нескольких зубов у него не хватает.
   Коротко поблагодарив мужчину, Марис взгромоздилась на сиденье гольф-кара и тронулась в путь. «Деловой район» острова был весь сосредоточен у причала, на который она высадилась, и состоял из конторы по найму гольф-каров и бара Терри. Так, во всяком случае, значилось на вывеске, прибитой над затянутой москитной сеткой дверью.
   Сам бар представлял собой крытое ржавой жестью покосившееся строение практически круглой формы.
   Прямо перед дверью какой-то человек – вероятно, сам хозяин бара – жарил на огромном закопченном мангале бифштексы, время от времени отвлекаясь, чтобы отхлебнуть пива из бутылки с длинным горлышком. Марис он проводил долгим мрачным взглядом, который она чувствовала до тех пор, пока не свернула за поворот дороги.
   Дорога была свободна. На ней не было ни машин, ни грузовиков, словно причал и несколько ветхих строений вокруг были последним оплотом цивилизации, и Марис неожиданно почувствовала себя одинокой и слабой. Она, несомненно, чувствовала бы себя значительно бодрее, если бы в доме таинственного П.М.Э. могла рассчитывать на теплый прием, однако надеяться на это не приходилось.
   Наконец она почувствовала, как сквозь одуряющий аромат тропической зелени пробивается йодистый запах моря. Сообразив, что берег где-то близко, Марис стала чаще оглядываться, чтобы не пропустить поворот. И все-таки она проскочила его и была вынуждена возвращаться. Не без труда развернувшись, она съехала на примыкающую дорогу, больше похожую на звериную тропу. Гольф-кар подпрыгивал на корнях и ухабах, а ветви деревьев сплетались над головой так плотно, что Марис ехала, словно в каком-то зеленом тоннеле. До ночи было еще далеко, но здесь царил такой плотный мрак, что ей пришлось включить фары.
   Лес по-прежнему обступал ее, таинственный, грозный и молчаливый, и Марис начала жалеть, что поспешила переправиться на Санта-Анну. С ее стороны было бы гораздо разумнее не пороть горячку, а остаться в отеле, заказать ужин в номер, а потом забраться в ванну с бокалом вина из мини-бара. Наутро она бы смотрела на мир совсем другими глазами. Быть может, она решила бы вообще не ездить на остров. Можно было бы позвонить П.М.Э. и попытаться убедить его встретиться где-нибудь на нейтральной территории.
   Марис уже всерьез задумывалась, уж не вернуться ли ей в Саванну, когда в провале между деревьями неожиданно появился дом, и она сразу обо всем забыла.
   Дом околдовал ее с первого взгляда. Он был прекрасен, не правдоподобно прекрасен, но его красота навевала печальные мысли. Особняк над морем был похож и на стареющую кинозвезду, на чье лицо наложили свою печать пролетевшие годы, и на бабушкино свадебное платье с пожелтевшими от времени кружевами, и на увядшую гардению, чьи лепестки почернели и съежились. И все же – в особенности сейчас, при последних отблесках дня, когда наступающая ночь скрывала следы разрушения, – дом был прекрасен и загадочен, как выцветшая акварель, воскрешающая в памяти любимые места и далекие воспоминания детства.
   Остановив гольф-кар, Марис зашагала к дому по засыпанной смутно белеющим в темноте ракушечником дорожке, вдоль которой выстроились живописные виргинские дубы. Вот и ступени веранды… Стараясь подавить в себе желание ступать как можно тише, Марис решительным жестом взялась за старомодное медное кольцо.
   – Миссис Мадерли-Рид?
   Этот вопрос, заданный совсем негромко, заставил ее вздрогнуть от неожиданности и выпустить дверное кольцо, которое звонко ударилось о медную пластинку. Отступив от двери на шаг, Марис повернулась в ту сторону, откуда раздался голос, и увидела в одном из выходивших на веранду окон бледное худое лицо.
   – Значит, вы все-таки приехали… – сказал тот же голос.
   – Здравствуйте.
   Человек в окне продолжал молча ее разглядывать, и Марис почувствовала себя крайне неловко. Окно было забрано противомоскитной сеткой, и человек в доме видел ее гораздо лучше, чем она его, однако Марис сразу подумала, что зашла слишком далеко, чтобы смущаться и робеть.
   – Да, это я, – громко ответила она.
   Ей показалось – человек в окне негромко вздохнул.
   – В таком случае – входите, – сказал он.
   Толкнув тяжелую дверь, выкрашенную темной эмалью, Марис шагнула вперед и оказалась в просторной, слабо освещенной прихожей. В нос ей сразу ударил приятный запах старого дерева, воска и какого-то химического состава – не то скипидара, не то полироли. В следующую секунду сбоку отворилась какая-то дверь, и оттуда, вытирая руки тряпкой, вышел высокий, немного сутулый человек. Одет он был в защитного цвета шорты до колен и просторную рубашку с закатанными рукавами. И рубашка, и шорты были покрыты какими-то темными пятнами. На ногах у него были стоптанные кроссовки с отрезанными пятками.
   Поглядев за спину Марис поверх ее плеча, мужчина спросил:
   – Вы приехали одна?
   – Да, – ответила она.
   – Тогда будьте добры – закройте дверь, а то комары налетят.
   – О, простите… – Марис повернулась и закрыла входную дверь.
   – Я рад, что на этот раз вы обошлись без помощника шерифа, – сказал мужчина. В его голосе Марис почудился упрек, и она решила, что обязана объясниться.
   – Я позвонила в шерифскую службу просто от отчаяния, – начала она. – У меня не было другого выхода. Я только спросила у помощника Харриса, нет ли в его округе человека с инициалами П.М.Э., а он ответил, что не знает такого. Мне и в голову не могло прийти, что он явится к вам и начнет задавать вопросы. Вероятно, я должна извиниться за причиненное беспокойство, хотя я вовсе не хотела…
   Мужчина негромко откашлялся. Очевидно, его кашель что-то означал, но Марис так и не поняла, приняты ее извинения или нет. Впрочем, это теперь занимало ее гораздо меньше. Главное, ее не обругали последними словами и не выставили за дверь, да и П. М. Э. отнюдь не выглядел таким страшным, каким она его себе представляла. Марис казалось – он должен быть моложе и крепче, чем этот довольно пожилой человек, который стоял перед ней, продолжая машинально тереть руки тряпкой. Его тягучий южный акцент никуда не делся, однако сейчас П.М.Э. разговаривал с ней совсем не так энергично и напористо, как по телефону.