Браун Сандра. Зависть

   Тодд надул щеки, потом ударил по ним ладонями и, с шумом выпустив воздух, рассмеялся.
   – Ты меня слушаешь или нет?! – спросил он. – Может, до тебя еще не дошло? До меня так точно нет. Я продал свою первую книгу – подумать только! Самому не верится!
   Рурк шагнул навстречу приятелю и, заставив себя улыбнуться, обнял его за плечи, а потом хлопнул по плечу:
   – Прими поздравления, старик!
   – Спасибо, Рурк, дружище! – Тодд слегка отстранился, поглядел Рурку прямо в глаза и протянул руку. Приятели обменялись торжественным рукопожатием, но не прошло и пяти секунд, как Тодд уже снова вопил от радости, как сирена воздушной тревоги, и метался по квартире, как кот, хлебнувший валерьянки.
   – Прямо не знаю, что мне делать, с чего начать! – воскликнул он, совершив в воздухе сложный кульбит и приземлившись на жалобно скрипнувшую кровать.
   – Позвони Хедли, порадуй старика! – предложил Рурк.
   – Хедли может трахнуть себя в задницу – ведь он же не верил в меня, никогда не верил. Почему я должен ему звонить и делиться хорошими новостями? Ведь это ты ходил у него в любимчиках. Нет, я знаю, что мы сделаем, – добавил он, лихорадочно потирая руки. – Устроим потрясную вечеринку, а? Только ты и я. За мой счет, естественно…
   Но настроение Рурка было совсем не праздничным. Покачав головой, он сказал:
   – Ты вовсе не обязан…
   – Я знаю, что я не обязан, но я хочу, понятно? Прямо сегодня!.. Я все организую.
   – Но мне надо идти на работу, – с кислой миной возразил Рурк.
   – К дьяволу работу!
   – Тебе легко говорить, ведь ты продал рукопись за сто тысяч с хвостиком!..
   Его слова заставили Тодда повернуться к приятелю. Несколько мгновений он разглядывал Рурка в упор, потом удовлетворенно кивнул:
   – Кажется, я просекаю… Ты злишься, что я продал книгу раньше тебя!
   – Ничего подобного!
   – Что ж, хорошо… – сказал Тодд самым саркастическим тоном. – Вот теперь я ясно вижу, что в этот счастливейший день моей жизни ты радуешься вместе со мной, как подобает настоящему другу. Другой бы на твоем месте просто дерьмом изошел, но ты не такой!..
   И Рурк со стыдом подумал, что Тодд прав. Он действительно вел себя как последняя задница. Зависть превратила его в бесчувственного эгоиста, зависть едва не заставила Рурка испортить другу самый счастливый день в его жизни.
   Он, впрочем, был почти уверен, что на его месте Тодд вел бы себя не лучше. Он бы надулся на весь свет и целую неделю сетовал бы на то, как несправедлива жизнь. А зная характер Тодда, Рурк бы не особенно удивился, если бы дело закончилось крупной ссорой.
   Впрочем, с каких это пор Тодд Грейсон стал ему примером для подражания? Сам Рурк считал себя вполне приличным человеком и надежным другом. Он был более цельной натурой, чем Тодд, у него было больше настойчивости, больше упорства, больше таланта, в конце концов! Нет, он не должен завидовать Тодду. Может, еще настанет время, когда Тодд будет завидовать ему точно так же, как Рурк завидовал сейчас своему приятелю.
   Вымученно улыбнувшись, Рурк махнул рукой:
   – В самом деле, какого черта?!.. Позвоню в бар, скажу, что заболел, и пусть этот педик-управляющий меня увольняет, если хочет. Во сколько начнем пировать, Тодд?..
   Чтобы как следует подготовиться, Тодду нужно было часа два. Рурк не возражал – он еще не потерял надежду выжать из себя хотя бы пару абзацев текста. Но как только Тодд выбежал из комнаты и с грохотом спустился по лестнице, Рурк снова погрузился в уныние. Вскоре, однако, его меланхолия уступила место гневу. Глядя на экран компьютера, Рурк снова и снова спрашивал себя, почему судьба одарила его жгучим желанием написать что-нибудь великое, но лишила возможности реализовать свою мечту. За что бог так зло над ним подшутил?
   – Я рад за Тодда. Очень рад!.. – Эту фразу Рурк повторял снова и снова, как заклинание, словно надеясь убедить себя в том, что говорил. И он действительно был рад. Но это не мешало ему отчаянно завидовать приятелю. Злило его и то, что Тодд ничего ему не сказал о том, что отправил рукопись в издательство. Правда, они не договаривались сообщать друг другу о контактах с книгоиздательскими фирмами, так что с формальной точки зрения Тодд ничего не нарушил. Рурк, однако, продолжал считать, что, раз они друзья, Тодд не мог с ним не поделиться.
   Что же касалось самого факта одобрения рукописи издательством, Рурк без колебаний готов был приписать успех Тодда простому везению, благоприятному стечению обстоятельств или пристрастиями редактора. Ведь не может же нормальный человек сказать о книге, что она ему «по кайфу»! Но в глубине души он понимал, что несправедлив.
   Как ни убеждал себя Рурк в этом, он все равно продолжал считать, что именно он, а не Тодд заслуживает признания.
 
   Тодд вернулся примерно через час с двумя бутылками холодного шампанского и настоял, чтобы они выпили их прежде, чем перейти к следующему этапу операции под кодовым названием «Большая вечеринка». Он также сообщил, что пригласил присоединиться к ним Марию Катарину, которую только что встретил на улице.
   Рурк не возражал. С Марией Катариной у него сложились дружеские отношения. А началось все с того, что примерно через неделю после случившегося с ней несчастья он пригласил девушку на прогулку в парк и угостил мороженым. В целом идея оказалась не особенно удачной, так как в парке оказалось полным-полно молодых мам с детьми, при виде которых Мария Катарина не смогла сдержать слез. Рурк стал ее утешать, но напрасно. Громко всхлипывая и размазывая по лицу тушь и румяна, Мария Катарина призналась, что отцом ребенка, которого она скинула, был Тодд.
   «Должно быть, у этого подонка особое чутье на такие вещи, потому что с тех пор он меня избегает!» – сказала она.
   С тех пор прошло уже несколько месяцев. Поначалу Тодд и Мария Катарина действительно почти не встречались; потом снова начали общаться, но, насколько было известно Рурку, близкие отношения между ними не возобновились.
   Но сегодня все было забыто. Во всяком случае, Мария Катарина прибыла к ним на квартиру в таком откровенном купальнике, что Рурк не сразу понял, что на ней вообще что-то надето. Она появилась как раз в тот момент, когда они приканчивали шампанское, и успела вырвать у Тодда из рук недопитую бутылку.
   – Ах ты, жадина! – воскликнула она. – Обещал угостить шампанским, а сам ничегошеньки мне не оставил! Здесь было всего два глотка!
   – Там, откуда взялись эти бутылки, есть еще, – утешил ее Тодд и, погладив по аппетитной попке, с сожалением причмокнул губами. Взяв Марию Катарину за плечи, он развернул ее лицом к Рурку и слегка подтолкнул в спину. – Вот, возьми. Знай мою доброту! Сегодня она полностью в твоем распоряжении. И не говори потом, будто я никогда не был щедр!
   – Что это? Утешительный приз? – рассмеялся Рурк, стараясь, чтобы смех звучал не слишком желчно.
   – Опять ты недоволен? – зло бросил Тодд, а Мария Катарина прижалась к Рурку своими едва прикрытыми грудями и потерлась животом о его шорты.
   – А вот меня мой приз устраивает! Между прочим, красавчик, я уже давно положила на тебя глаз! – заявила она, взасос целуя Рурка.
   Этот поцелуй и выпитое шампанское подняли настроение Рурка. Мария Катарина умела целоваться, к тому же она ему давно нравилась. Что же касалось его уязвленного самолюбия, то Тодд, похоже, совершенно искренне старался компенсировать ему причиненный ущерб, и Рурк был не в силах отвергнуть этот неожиданный дар.
   И он ответил на поцелуй с таким пылом, что пять минут спустя наблюдавший за ними Тодд ехидно осведомился, не пора ли разливать их водой из пожарного брандспойта.
   Смеясь, они спустились на первый этаж, сели в видавшую виды «Тойоту» Тодда и отправились на побережье, к частным причалам, где Тодд взял напрокат мощную моторную яхту для океанских прогулок. Им и раньше случалось арендовать лодки у Хатча Уокера, во-первых, потому, что у него была самая низкая почасовая оплата в Ки-Уэсте, а во-вторых, потому, что он никогда не ворчал, если они возвращались позже указанного в договоре срока.
   Сегодня, впрочем, старый кашалот был не в самом лучшем расположении духа. Ему явно не хотелось отдавать одну из своих драгоценных яхт в руки людей, которые были откровенно пьяны. Рурк, впрочем, окосел не столько от шампанского, сколько от жарких объятий и бесстыдных ласк Марии Катарины, которыми он наслаждался на заднем сиденье, и ему было глубоко плевать, что думает о нем этот ворчливый старик.
   В конце концов договор проката был подписан, и Тодд первым поднялся на палубу яхты. Вскарабкавшись по трапу на мостик, он махнул им рукой, и Рурк полез следом. Перекинув ноги через борт, он протянул руку Марии Катарине; она ухватилась за нее и… они оба чуть не полетели в воду, но, к счастью, все закончилось благополучно. Через минуту девушка уже стояла на палубе, тесно прижимаясь к Рурку.
   Широко ухмыляясь, Рурк помахал рукой старине Хатчу, который, сняв с кнехтов пеньковые чалки, забросил их на палубу.
   – Сосунки!.. – проворчал Хатч. – В заднице ветер гуляет!
   – Мне кажется, мы ему не нравимся! – капризно протянула Мария Катарина.
   – А мне кажется, что ты слишком тепло одета для такой погоды, – ответил Рурк и ловким движением руки сорвал с девушки крошечный лифчик. Мария Катарина взвизгнула и несколько раз хлопнула его по рукам, но Рурк отлично видел, что это была только игра. Победно размахивая лифчиком над головой, Рурк начал отступать к рубке, а девушка, подпрыгивая и тряся освобожденными грудями, пыталась отнять лифчик.
   Тодд тем временем запустил дизель и медленно вывел яхту из залива. Как только ограничительные буйки остались позади, он дал двигателю полный ход, и яхта, подпрыгивая на волнах, понеслась на юго-восток.
   Тодд обещал, что это будет такая вечеринка, какую они не скоро забудут, и сдержал слово. Рурк, во всяком случае, был просто поражен неслыханной щедростью приятеля. Охладители, которые они с трудом подняли на борт, были битком набиты бутылками с пивом и виски превосходных сортов. Закуска тоже не подкачала, хотя и была не из классных ресторанов, а из кафе, гордо именовавшегося «Приют эпикурейца».
   – Отличный салат! – заявил Рурк, пытаясь кончиком языка дотянуться до испачканного майонезом подбородка.
   – Давай лучше я… – Мария Катарина уселась к нему на колени и, слизнув майонез, снова поцеловала Рурка в губы. Судя по всему, роль «утешительного приза» пришлась ей по вкусу; во всяком случае, она развлекала его с явным удовольствием, стремясь угадать и исполнить все его желания. Рурк не возражал. В последнее время ему приходилось отдыхать достаточно редко, и он вовсю наслаждался жизнью.
   Да и Мария Катарина была ему ближе, чем любая другая девушка – ведь у них был общий секрет, о котором, кроме них двоих, никто больше не знал. Когда Тодд не мог их слышать, Рурк называл ее Шейлой.
   В последнее время они частенько флиртовали друг с другом, но их отношения оставались чисто платоническими. Правда, Мария Катарина не раз делала Рурку довольно прозрачные намеки, но он притворялся, будто ничего не замечает. Ему не хотелось портить отношения с Тоддом – ведь они были вынуждены жить вместе в одной квартире, так как снимать каждому свой угол им по-прежнему было не по карману. Однако сейчас, чувствуя, как острый язычок девушки щекочет ему небо, Рурк решил, что не произойдет ничего страшного, если их отношения перейдут в другую стадию. Кто сказал, что если он дружит с Шейлой, то ему нельзя трахаться с Марией Катариной? Кто выдумал это идиотское правило? Почему он не может быть одновременно ее другом и любовником?
   И почему, наконец, он должен дать пропасть великолепной эрекции, которая не ослабевала буквально ни на секунду благодаря усилиям мягких, теплых, проворных рук Марии Катарины, почти постоянно находившихся у него в шортах? В конце концов, откуда он знает, что Тодд не заплатил девушке за то, чтобы она ублажила его на славу? С его точки зрения, в этом не было ничего предосудительного, так как каждый зарабатывал себе на кусок хлеба с маслом как мог и чем мог, и Мария Катарина была вовсе не виновата в том, что, кроме великолепного тела, у нее не было другой возможности утвердиться в жизни.
   Возможно, впрочем, она так активно обхаживала его только затем, чтобы заставить Тодда ревновать, однако и это Рурка не волновало. Он вообще решил, что сегодня не будет ни о чем беспокоиться.
   К дьяволу литературу! К дьяволу издателей и издательства! К дьяволу все гениальные слова и фразы, которые никак не хотят приходить в голову!
   И к дьяволу Марию Катарину!.. Ему до смерти надоело быть добродетельным бойскаутом, бесполым ангелочком, не подозревающим, для чего на свете существуют женщины.
   Для секса, вот для чего!..
   И, оглядевшись по сторонам, Рурк пришел к заключению: еда нужна для того, чтобы есть, и сегодня он будет жрать, пока не лопнет. Виски нужно для того, чтобы пить, и сегодня он напьется до чертиков. А женщины нужны для того, чтобы трахаться, и сегодня он заставит Марию Катарину проделать для него все грязные штучки из ее репертуара, которые раньше она проделывала для других.
   Иными словами, Рурк был всерьез настроен прекрасно провести время, даже если это его прикончит.
 
   Когда Рурк очнулся, то обнаружил, что Мария Катарина тихонько храпит у него на груди. После бурных игр на койке в тесной каюте под палубой они оба отключились почти одновременно. Теперь Рурку отчаянно хотелось помочиться, да и во рту было сухо, словно он весь вечер глотал огонь. Ничего, бутылочка-другая холодного пива должна его освежить.
   Отстранив Марию Катарину, Рурк неуверенно сел и спустил ноги с койки. Девушка что-то пробормотала спросонок и попыталась его удержать, но Рурк легко увернулся и поднял с пола сброшенные в спешке шорты.
   Ему понадобилось несколько секунд, чтобы попасть ногой в штанину, однако в конце концов он все же сумел натянуть шорты и подняться на палубу.
   Тодд стоял на носу и, прихлебывая пиво из бутылки с длинным горлышком, любовался крупными звездами, высыпавшими на ночном небе. Заслышав шаги Рурка, он с улыбкой обернулся:
   – Ты еще жив? А я-то думал…
   Рурк оттянул спереди эластичный пояс шортов и, заглянув внутрь, глуповато осклабился:
   – Кажется, все на месте.
   Тодд снова усмехнулся.
   – Вы так шумели, что я уже собирался спуститься вниз, чтобы посмотреть… не нужна ли тебе помощь, – сказал он.
   Рурк покрутил головой, но сразу же схватился за стенку каюты, чтобы не упасть.
   – Вообще-то, несколько раз мне действительно показалось, что помощь может мне понадобиться, – сказал он и, повернувшись к борту, стал мочиться в воду.
   – А она показывала тебе фокус с большим пальцем? – осведомился Тодд, но Рурк ничего не ответил. Застегнув шорты, он оглядел палубу.
   – Пивка бы… башка просто раскалывается!
   – Ах да, я и забыл: мистер Рурк – истинный джентльмен и никогда не обсуждает интимные привычки леди, с которыми ему приходится трахаться. – Тодд рассмеялся, и Рурк хотел отвесить шутливый поклон, но в последний момент отказался от этого намерения, ограничившись кратким салютом.
   – Дадут мне сегодня пива или нет?
   – Угощайся. – Тодд кивком головы указал на стоявшие на палубе охладители.
   – С удовольствием… – Рурк наклонился и потянулся к ящику. – Мне просто необходимо освежиться – все вокруг почему-то раскачивается… и вертится. – Он снова ухватился рукой за переборку. – Я едва держусь на ногах… Мария Катарина меня измотала, и я ужасно устал…
   – И ужасно завидуешь, верно?
   – Что-что? – Рурк поднял голову.
   – Ты все еще завидуешь мне, разве не так? Рурк пожал плечами:
   – Может быть, немножко… – Он виновато улыбнулся.
   – Вовсе не немножко, Рурк. Я уверен – ты завидуешь ужасно. – Тодд поднес пустую бутылку к глазу и, прищурившись, посмотрел сквозь нее на приятеля, словно это была подзорная труба. Или оптический прицел. – Признайся, ведь ты был уверен, что первым напишешь Великий Американский Роман!
   Рурк все еще чувствовал себя довольно скверно. К горлу то и дело подступала тошнота, горизонт опасно раскачивался, кроме того, ему очень не нравился оборот, который принимала беседа.
   – Послушай, Тодд, я очень рад за тебя. Что еще тебе надо? – сказал он, выпрямляясь во весь рост.
   – Ты радовался бы куда больше, если бы сегодня мы пили не за мою, а за твою книгу. И ты, и твой поганый Хедли. Я уверен: он готов спустить каждый раз, когда только видит твою рукопись! – Тодд достал из ящика еще одну бутылку, вскрыл и сделал хороший глоток. Пустую посудину он швырнул за борт. – Как он там выразился: «Мне выпала большая честь и незаслуженное счастье наблюдать становление великого американского романиста»? Так, что ли?
   – Ты… Откуда?.. Ты читаешь мои письма?
   – С твоей стороны было очень умно арендовать почтовый ящик в городе. Я бы, наверное, так ничего и не узнал, если бы ты не таскал его письма с собой – должно быть, для того, чтобы лишний раз их перечитать и насладиться заслуженной похвалой. Однажды мне не хватило мелочи, чтобы рассчитаться за заказанную на дом пиццу, и я залез в карман твоих джинсов, которые ты бросил на полу в прихожей. Вообрази же себе мое изумление, когда вместо денег я вытащил письмо и узнал почерк профессора.
   – Ты не должен был его читать!
   – А ты не должен был лгать мне и говорить, будто Хедли ругает тебя так же, как и меня. Для него ты «великий американский писатель», а я – лишь ремесленник, не отмеченный печатью настоящего таланта.
   – Какая тебе разница, что думает Хедли о твоей книге?
   – Никакой. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Я продал свою книгу, а ты – нет.
   – Ну и ладно, мне все равно. Слушай, может, хватит об этом, а?..
   Вместо ответа Тодд шагнул вперед, и Рурк неожиданно заметил, что его приятель держится на ногах куда крепче, чем он, словно не пил вовсе. В его движениях была опасная, грозная сила и стремительность, и Рурк почувствовал, как в душе его шевельнулся страх.
   – Что ты так переживаешь? – торопливо проговорил он. – Я признаю – ты выиграл. Хедли был не прав, когда говорил, Что у тебя недостаточно таланта. Что еще тебе надо?
   – Что еще мне надо? – Казалось, Тодд на мгновение задумался. – Меня беспокоят две вещи, Рурк. То, как я пишу на самом деле и… Еще кое-что.
   – Что же?
   – Мой характер, вероятно… Жадность, ревность, зависть, или, как выразился наш дорогой профессор, «завистливость, сластолюбие, скупость»… Помнишь, Хедли писал тебе об этом – о том, как эти качества способны отравить человека своим ядовитым соком? Кажется, он хотел намекнуть тебе, что я – негодяй и подлец…
   Рурк почувствовал, как у него внутри все переворачивается, а рот наполняется горькой слюной.
   – Это все ерунда, Тодд! Я даже не обратил внимания на эти слова!
   – Зато я обратил…
   Того, что произошло дальше, Рурк не ожидал. Тодд неожиданно бросился вперед и с силой ударил его по голове пивной бутылкой. Удар пришелся в висок, и из глаз Рурка посыпались искры. Бутылка была почти полной, и ощущение было таким, будто Тодд ударил его кувалдой. Рурк заревел от ярости и боли. Краем глаза он заметил, что Тодд снова замахнулся бутылкой, и рванулся в сторону.
   Бутылка ударилась о переборку каюты и разлетелась вдребезги, забрызгав обоих пивом и засыпав осколками стекла.
   Рурк не успел еще прийти в себя, а Тодд уже атаковал его, обрушив на приятеля настоящий град ударов. Он работал кулаками, как заправский боксер на ринге, с первого же удара сломав Рурку нос, подбив глаз и рассадив губу. Ошеломленный, оглушенный, Рурк наугад взмахнул кулаком и ужасно удивился, почувствовав, что попал Тодду в зубы. Он, конечно, сразу рассек до крови костяшки пальцев, но рот Тодда выглядел куда хуже. Кровь, казавшаяся черной в сгустившемся полумраке, так и хлынула на его белую майку.
   При виде этой крови Рурк почувствовал, как в нем начинает нарастать неистовый, дикий восторг. В любое другое время он бы удивился этой кровожадной радости, но только не сейчас. Снедаемый злобой и… завистью, сейчас он хотел только одного: чтобы Тодд упал к его ногам, заливая кровью доски палубы. Так Рурк отомстил бы ему.
   Но по сравнению с тем, что испытывал в эти мгновения Тодд, его ярость была все равно что клокотание закипевшего чайника рядом с действующим вулканом. С гортанным, звериным ревом Тодд снова бросился на Рурка, продолжая наносить беспорядочные, жестокие удары. Под этим бешеным напором Рурк очень скоро утратил боевой задор. Он был готов отступить, сдаться, попросить пощады, но Тодд не желал останавливаться. Он продолжал атаковать, даже когда Рурк перестал отвечать на его удары и только защищался, по-боксерски закрывая локтями грудь, живот и лицо.
   – Черт побери, хватит! – прохрипел наконец Рурк, чувствуя, что не в силах и дальше уклоняться от ударов.
   – Нет, не хватит! – Оскаленные зубы Тодда заливала кровь, глаз заплывал, но он не отступал. – Не хватит! – еще раз крикнул он и снова бросился в атаку.
   – Что случилось? – В дверях каюты появилась Мария Катарина. На ней не было ничего, если не считать тонкого золотого, браслета на лодыжке. Ей никто не ответил, и она, пошатываясь, выбралась на палубу и тут же наступила на острый осколок бутылочного стекла.
   – Ай! – вскрикнула она. – Что происходит?!
   – Заткнись! – Тодд повернулся к ней и ударил кулаком в живот. Этого оказалось достаточно, чтобы Мария Катарина, стоявшая на одной ноге, потеряла равновесие. Попятившись, она наткнулась на хромированное ограждение и, взмахнув руками, с пронзительным криком полетела за борт. Раздался плеск воды, и крик мгновенно оборвался.
   Бросив взгляд на то место на палубе, где только что стояла Мария Катарина, Рурк мигом протрезвел.
   – Она пьяна и не сможет держаться на воде! – С этими словами он «ласточкой» прыгнул за борт. Соленая морская вода, попав в открытые раны на лице, причинила ему жгучую боль, и он едва сдержал крик. Отплевываясь, он вынырнул на поверхность и огляделся по сторонам. Марии Катарины нигде не было. Рурк попробовал плыть к тому месту, где, по его расчетам, она погрузилась в воду, и вдруг с ужасом осознал, что сам едва может держаться на волне. Он слишком много выпил, к тому же после удара бутылкой голова у него отчаянно кружилась, как бывает при сотрясении мозга, но Рурк не собирался сдаваться.
   – Ты видишь ее? – крикнул он Тодду, который стоял на палубе и неотрывно смотрел на него. – Господи, Тодд, ты меня слышишь? Ты видишь ее?!
   – Нет.
   – Включи прожектор!
   Но Тодд не двинулся с места.
   – Проклятье! – Сложившись, как перочинный нож, Рурк нырнул. Глаза щипало зверски, но он не закрывал их, надеясь хоть что-нибудь разглядеть, но все было тщетно. Под водой царил уже непроглядный мрак. Рурк не мог разглядеть даже собственные руки.
   Он оставался под водой так долго, на сколько хватило запаса воздуха в легких. Почувствовав, что начинает задыхаться, Рурк выскочил на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. К своему огромному удивлению, он обнаружил, что течением или ветром яхту отнесло от него довольно далеко. К счастью, Тодду, похоже, удалось сбросить с себя оцепенение, так как на яхте горел прожектор, все ходовые огни и даже подводные фонари, однако света, который они отбрасывали, было недостаточно. Во всяком случае, Рурк по-прежнему ничего не видел ни на воде, ни под водой.
   Руки и ноги у него точно свинцом налились, голова кружилась, однако Рурк все же поплыл по направлению к яхте. Тодд возился с чем-то на правом борту, и Рурк почувствовал, как в нем оживает надежда.
   – Ты нашел ее?! – крикнул он. – Мария Катарина с тобой?
   Тодд обернулся и вернулся на левый борт.
   – Ну что, не повезло? – невозмутимо осведомился он.
   «Повезло?!» – удивился Рурк. При чем тут везенье – ведь не на рыбалку же они выехали? Что, черт побери, происходит с его приятелем?
   – Свяжись по радио с береговой охраной! – крикнул он. – Я не могу ее найти. Она… О господи! – Он сам едва не пошел ко дну, когда до него дошел весь ужас положения. Мэри-Мария-Катарина-Шейла умерла – утонула, потому что он не смог спасти ее. – Вызови береговую охрану! – крикнул Рурк еще раз и снова нырнул.
   Впрочем, в глубине души он уже знал, что его усилия тщетны. Он плыл под водой с открытыми глазами, держа курс на слабое зеленоватое сияние огней яхты, но по-прежнему не видел ничего. Но как он мог оставить попытки?! Пока существует хоть малейший шанс, что Мария Катарина жива, он не имел права сдаваться.
   В очередной раз поднимаясь на поверхность, он почувствовал, что сил у него уже не осталось и что если он нырнет хотя бы еще один раз, то сам пойдет ко дну. В панике он энергично заработал руками и наконец почувствовал на лице прохладу ночного воздуха. С жадностью втягивая его в легкие, Рурк из последних сил перебирал руками и ногами, чтобы удержаться на поверхности воды. У него даже не было сил доплыть до яхты, и он, развернувшись к ней, позвал хрипло:
   – Тодд! Тодд!
   Тодд появился у борта яхты. Из-за яркого света и попавшей в глаза воды Рурк не видел толком, что он делает.
   – Я не смог ее найти! – крикнул он. – А больше искать я не могу!
   Ничего не ответив, Тодд ушел в рубку. Рурк ничего не понимал – действия Тодда были по меньшей мере странными.