Браун Саймон. Наследство

   Левит показал под выщербленный стол, представлявший собой огромную деревянную плиту на стальных колесах.
   – Там, внизу. Там отходит одна доска.
   Эйджер, не дожидаясь священника, подошел к столу и наклонился. Кончиком меча он стал проверять доски и вскоре нашел одну, которая приподнималась над остальными. Он сдвинул ее и стал шарить в образовавшемся отверстии. Вскоре он поднялся, держа в руке покрытую ржавчиной металлическую шкатулку. Он потряс ее, и все услышали звон монет.
   – От нее должен быть ключ, – сказал священнику Эйджер.
   – Он на веревке вокруг его… его шеи, – прошептал Левит, показывая на тело Айрана.
   Этин, видимо, колебался, однако Эйджер решительно склонился над телом, снял с окровавленной шеи кожаную веревку, на которой висел ключ, и открыл металлическую шкатулку. Всем присутствующим он показал ее содержимое – шкатулка была наполовину заполнена монетами, среди которых виднелось несколько золотых, а остальные в большинстве своем медными.
   – Ну так что вы скажете, вся ли здесь ночная выручка? – обратился Эйджер к Левиту.
   – Здесь больше, сэр. Скорее всего, это деньги, полученные за две ночи. Должно быть, он собирался отнести эти деньги сегодня утром господину Шеллвизу.
   – Господину Шеллвизу?
   – Это наш судья, – пояснил Эйджеру Этин. – У него в кабинете есть несгораемый шкаф.
   Он взглянул на Эйджера.
   – А если это было сделано не для того, чтобы украсть деньги, то почему Айрана убили?
   – Чтобы он не помешал похитить моего товарища, – отозвался Эйджер. – Второй наш друг уже осмотрел все вокруг харчевни. Он обнаружил следы трех лошадей, однако, кроме них, он увидел следы четверых людей. Он смог определить, что этим следам по меньшей мере пять часов. К тому времени Айран был уже мертв. Вы можете потрогать его пальцы, если не верите мне.
   Священник вздрогнул.
   – Я верю вам, сэр. – После этого он повернулся к Левиту. – Я хотел бы, чтобы ты и все остальные отправились в зал. Разведите в камине огонь посильнее. Я скоро приду к вам, чтобы поговорить.
   Как только все вышли из кухни, Этин вновь обратил внимание на Эйджера.
   – А теперь скажите, мой друг, почему у кого-либо могло возникнуть желание похитить вашего товарища? За него можно получить выкуп? Или он кому-то задолжал деньги?
   – Мы крестьяне, и ни один из нас не стоит более того, что может стоить наша одежда.
   – Вы говорите и поступаете совсем не так, как крестьянин.
   – Когда-то я был солдатом, так же, как и еще один из моих друзей, однако тот, кто пропал, всего лишь юный мальчик, неоперившийся и неопытный в житейских обстоятельствах.
   – Тогда придется вернуться к моему вопросу. Почему его похитили?
   В ответ Эйджер смог только пожать плечами. Ему не приходило в голову никакой складной истории, которая устроила бы священника, и потому он почел за лучшее промолчать и посмотреть, что произойдет дальше. Для человека, первостепенной обязанностью которого было поддерживать мир и покой в городе, священник задавал слишком каверзные вопросы.
   В кухню быстрыми шагами вошли Камаль и Дженроза. Камаль успел полностью одеться, а их с Дженрозой сапоги были едва ли не до самых колен забрызганы грязью. Лицо Дженрозы даже при ярком свете казалось бледнее мела. Камаль угрюмо покачал головой.
   – Главную дорогу сильно размыло дождем, однако нам удалось разглядеть следы копыт трех коней. Они направлены из города на север. – Он кивком указал на Этина: – Вы священник?
   Этин смог ответить таким же кивком, очевидно, потрясенный огромным ростом и могучим сложением Камаля.
   – Он как раз собирался расспросить поваров и рабочих обо всех гостях, которых они видели сегодня ночью, – ответил за него Эйджер.
   Этин снова кивнул, подтверждая свое намерение, и направился к двери:
   – Совершенно верно.
   Камаль схватил священника за руку, и тот подскочил на месте, будто его ужалила змея.
   – Боже мой, я только хотел задать вам вопрос. Где-нибудь поблизости мы не могли бы достать лошадей?
   – У нас здесь два постоялых двора. Насколько мне известно, сейчас у старого Гересона есть лошади на продажу.
   – Чем же мы сможем с ним расплатиться? – слабым голосом спросила Дженроза.
   – Вы не могли бы представить нас? – спросил Камаль Этина.
   – Представить вас? С чего вы взяли, что я мог бы это сделать?
   – Но ведь это нужно для того, чтобы поймать выродков, которые похитили нашего товарища и убили Айрана, – резко ответил Камаль.
   Этина предложение незнакомца обескуражило.
   – Я никогда до сих пор не представлял чужеземцев…
   – А кто же еще в вашем городе станет преследовать убийц с такой же яростью, как мы? – спросил Эйджер.
   – Да, надо признаться, что, пожалуй, таких не найдется. Едва ли преследование опасных преступников может что-нибудь значить для крестьян и торговцев.
   – Тогда отправьте нас, – настойчиво повторил Камаль.
   – Ради чего, сэр? Так или иначе вы намерены догонять вашего похищенного товарища. Что изменит мое распоряжение?
   Камаль облизал пересохшие губы.
   – Тогда вы могли бы ссудить нам денег для наших нужд.
   – Ссудить вам денег? – Этин был шокирован до глубины души. – Я не располагаю деньгами, чтобы нанимать лошадей для чужеземцев.
   Эйджер потряс шкатулку Айрана.
   – У вас есть эта шкатулка. Ссудите нам достаточно денег, чтобы мы смогли выбрать лошадей, хотя бы в память об Айране. У нас самих нет ничего, а без этого нам не поймать его убийц.
   Этин впал в состояние столбняка. Он не знал, что делать.
   – Гибель Айрана взывает об отмщении, – прорычал Эйджер.
   Этин шумно выдохнул носом и взял из рук Эйджера шкатулку. Внимательно отобрав из нее горсть монет, он протянул их Камалю.
   – Этих денег вам хватит на то, чтобы купить четырех отличных коней, – трех для вас и еще одного для вашего товарища, если вам удастся выручить его из беды, однако забудьте о том, что это ссуда. Я не думаю, что дух Айрана прогневается из-за этих денег, если вы сможете отомстить за его смерть. Гересона вы сможете найти в противоположном конце города. А пока вы улаживаете это дело, я расспрошу Левита и всех остальных, и тогда, может быть, смогу вам рассказать какие-нибудь новые подробности.
   – Я останусь здесь вместе с господином Этином, – сказал друзьям Эйджер. – Когда здесь все закончится, я найду вас у Гересона.
   Камаль кивнул и вместе с Дженрозой вышел. Они без труда нашли постоялый двор и предложили Гересону деньги, о которых он сказал, что за такую сумму они могут выбрать любых лошадей, какие им только приглянутся, а он еще добавит седла, сбрую и дорожные мешки. К тому времени, как они успели выбрать четырех упитанных бойких лошадей, к ним подошел Эйджер.
   – Единственными посетителями, которые еще оставались в харчевне и пили, когда Айран отпустил своих рабочих, были Линан, два путешественника и трое крестьян. Священник нашел путешественников – они все еще оставались в своих комнатах. Они сообщили ему, что, когда они отправились спать, в зале оставались только Линан и крестьяне, а сам Айран находился в кухне. Одна из поварих знает имя одного из крестьян и сказала, что он владеет землями на востоке долины, на самых склонах.
   – Так что же мы будем делать сначала? – спросила Дженроза.
   – Мы поедем по следам, которые нашли вы с Камалем. Не думаю я, чтобы они направлялись обратно на ферму.
   – А почему нет? – спросил Камаль.
   – Потому что крестьянин должен знать, что ночью его узнали, и что священник непременно придет к нему с вопросами, если его вообще сразу не арестуют. Крестьянина, между прочим, зовут Джес Прадо. Тебе это ни о чем не говорит?
   Камаль мгновение подумал и медленно кивнул.
   – Сам я никогда с ним не встречался, но знаю, что он был капитаном наемников и во время войны дрался на стороне рабовладельцев. Большинству наших капитанов после войны удалось рассеять их отряды, и все они осели где-то здесь. Наверное, Прадо выбрал эту долину.
   – Что ж, раз так, то я мог бы держать пари, что он сейчас прилагает все усилия к тому, чтобы убраться из долины. А еще важнее то, что он направляется не на юг.
   – Ну и что? – спросила Дженроза.
   – Прадо не посмел бы похитить Линана, если бы не знал, кто он такой, так же, как и о том, что мальчик объявлен вне закона, однако, невзирая на все это, он не собирается, надо полагать, прямо в Кендру, чтобы доставить его победный приз самой Ариве. А это означает, что с ним содействуют силы, о которых мы даже не способны предполагать.
   – Может быть, Арива вовсе не хочет, чтобы Линана увидели в столице, – предположил Камаль. – Может быть, она считает, что его поддержат именно здесь, среди простонародья.
   – Тогда почему бы им не умертвить его сразу? – возразил Эйджер.
   – По-моему, здесь замешано немало народу, и на своем пути Прадо может столкнуться с ними. Более того, Прадо прекрасно знает, что мы станем преследовать его, так что не следует надеяться на то, что он долго станет придерживаться прямой дороги. Значит, мы спохватились почти вовремя, – произнес Камаль, седлая выбранную им для себя лошадь. Это была большая кобыла с черной полосой на лбу.
   Прежде чем его спутники успели ответить, перед ними появился священник.
   – Не знаю, что такое в тебе есть, Горбач, однако черты твоего лица вселяют в меня доверие.
   – Спасибо, если так, – сухо ответил Эйджер.
   – Я не поеду с вами. Не такой уж я наездник, и мне за вами не угнаться. Разыщите убийц Айрана и, если только сможете, верните их сюда, дабы свершилось правосудие.
   Камаль мрачно взглянул на священника.
   – Обещать мы этого не можем, но сделаем все, что только будет от нас зависеть.
   Тем временем Эйджер и Дженроза оседлали своих лошадей, а Камаль взял за поводья четвертую. Они направились к северному выходу из города, и в душе каждого из них теплилась надежда на то, что Линан оставался в живых, и что его можно было бы спасти.
 
   По дороге за спиной Прадо на его коне Линан все же заснул и свалился с седла. Он оставался в полусознании, и боль от удара головой о твердую землю почти ничего не добавила к его состоянию. Как сквозь сон он слышал чьи-то проклятия и короткие распоряжения. Чьи-то грубые руки наполовину подняли его с земли, перетащили на более удобное место. Он плохо помнил и осознавал все, что с ним происходило до этого момента. Что-то чужое вцепилось в его подбородок, а потом все его тело пронзила боль. На миг его сознание прояснилось, и он увидел над собой ожесточенное лицо Джеса Прадо, хотя и сквозь пелену красноватого тумана, застилавшего его глаза. Линан застонал. Какая-то часть сознания подсказывала ему, что все случившееся нынешней ночью, – не более чем ночной кошмар.
   – Я собираюсь зашить твою рану, парень, – выдохнул Прадо ему в лицо. – Но сперва нам придется ее как следует прочистить.
   Когда в глубокий порез кто-то стал втирать жирную мазь, Линан снова начал проваливаться в туман. Вновь по всему его телу прошла волна острой непереносимой боли. В какое-то мгновение ему показалось, что все закончено, и что он снова может погрузиться в забытье, что кошмар и все, что с ним связано, позади, однако это был короткий миг передышки перед бурей. Когда Прадо достал огромную иглу и стал жилой зашивать рану, Линан содрогнулся всем телом. Прадо сидел у него на груди, чтобы помешать любым его движениям, а оба его подручных головореза держали голову и ноги принца. Линан закричал от боли, и тотчас же сознание покинуло его.
   Конечно, он не мог знать, долго ли он пробыл в глубоком обмороке, однако, когда он очнулся, оказалось, что его руки привязаны к передней луке седла, а Прадо железной хваткой держит его за талию. Впереди он увидел Бейзика и услышал, как сзади стучали копыта коня Эзора. В зашитой ране пульсировала кровь, челюсть невыносимо болела и казалась вдвое больше своего истинного размера. Язык во рту точно распух, и когда Линан попытался попросить воды, то вместо слов он услышал свой жалобный хрип.
   – Наш приятель проснулся, – заметил Бейзик, оглянувшись через плечо. Прадо в ответ только хмыкнул.
   Линан попробовал повернуть голову и оглядеться, однако при этом движении боль в челюсти усилилась, и повернуться он смог лишь всем туловищем. Они ехали по узкой дороге, которая, однако, была хорошо наезжена и утрамбована и поднималась вверх по пологому, заросшему деревьями склону. С листьев на Линана капала вода. С бледно-голубого неба сквозь завесу ветвей пробивались неяркие солнечные лучи, но от их света он почувствовал озноб. Он еще раз попытался попросить воды, однако никто из негодяев не обратил на это внимания.
   Вскоре дорога выровнялась, а заросли деревьев начали редеть. Линан быстро взглянул на солнце и определил, что они направлялись на север. Справа раскинулась Арранская долина со своими полями и садами. Слева от них тянулась равнина, поросшая густой высокой травой, кое-где виднелись деревья. Дальше к востоку горизонт терялся в зеленой дымке, и Линан подумал, что там должна быть река.
   »Наверное, это река Барда, – мысленно сказал он сам себе. – Почему же они везут меня этой дорогой? Ведь мы направляемся вовсе не в Кендру, а в Хьюм».
   По мере того, как разгорался день, становилось теплее, и промокшая одежда Линана стала подсыхать и плотно обтягивать его тело. Теперь они выбрались из тенистых зарослей и ехали по равнине, перебираясь от рощицы к рощице. Линану стало ясно, что Прадо пытался укрыться, где только это было возможно. Когда солнце оказалось в зените, они остановились в тени небольшой дубовой рощи. Линана стащили с седла на землю, и Прадо внимательно осмотрел свою работу.
   – Будешь жить. Инфекции в рану никакой не попало, а шов будет стягивать ее как следует. Правда, какое-то время ты не сможешь жевать.
   Он запрокинул голову Линана и поднес к его губам флягу. В рот принца полилась вода, часть которой попала в дыхательное горло. От неожиданности он закашлялся, ощутив при этом резкую боль в челюсти, которая, казалось, разрывалась на части, однако Прадо схватил его за волосы и снова запрокинул его голову назад, заставляя его пить еще.
   Подошел Бейзик и положил руку на плечо Прадо.
   – Капитан, вы должны на это взглянуть.
   Прадо последовал за Бейзиком к самому краю рощицы. Остановившись, оба они стали вглядываться на запад, туда, откуда начали свой путь с плененным Линаном. Быстро жестикулируя, они переговаривались между собой. Прадо отдал какое-то распоряжение и вернулся к Линану, ударом в спину заставив того подняться на ноги. Бейзик с Эзором подняли Линана, усадили его на коня Прадо и опять крепко привязали его руки к передней луке седла. Кони устали и нуждались в хорошем отдыхе, однако Прадо пустил своего коня легким галопом, направляясь прямо на восток.
   Линан отчаянно пытался приспособиться к движениям животного, но его руки были так крепко привязаны к луке, что ему не удавалось подняться над седлом. Его подбрасывало при каждом шаге коня, и боль от этого становилась все более невыносимой. Он закричал, однако на его крик никто не обратил внимания. Тогда он попытался сосредоточить свой взгляд на горизонте. Зеленоватая дымка казалась далекой, словно вечность. Он снова закричал, и Прадо грубо выругался. Линан услышал, как за его спиной из ножен освободили меч. Прадо с силой ударил Линана рукояткой меча по затылку, и все перед глазами принца погрузилось во мрак.
 
   Камаль держался впереди. Ему удавалось удерживать свою лошадь и заставлять ее двигаться быстрой рысью и вместе с тем внимательно вглядываться в дорогу. Дженроза и Эйджер ехали следом, при этом Эйджер был глубоко погружен в размышления, а Дженроза прилагала все усилия к тому, чтобы удерживаться в седле. Она знала правила верховой езды, но навыков в этом у нее было слишком мало.
   Они ехали уже около трех часов, когда Камаль остановил свою лошадь.
   – Я потерял след, – мрачно сказал он. – Дорога высыхает, и теперь я уже не могу отличить старые следы от свежих.
   С этими словами он с досадой хлопнул себя по бедру.
   – Так или иначе, но мы должны двигаться дальше, – решительно произнес Эйджер.
   – А что, если ты ошибаешься? – спросил его Камаль. – Что, если Прадо повернул назад и теперь движется на юг, в Кендру?
   Эйджер пожал плечами.
   – Тут уж нам ничего не поделать. Мы должны продолжать двигаться и надеяться на то, что нам удастся заметить какой-нибудь знак.
   Камаль с изумлением увидел, что Дженроза соскочила с лошади.
   – Что вы делаете? Мы пока что не можем позволить себе отдых.
   – У вас есть что-нибудь из вещей Линана?
   – Какое это имеет отношение… – сердито начал Камаль, однако Эйджер жестом прервал его.
   – У меня есть его меч и тот плащ, который дал ему с собой крестьянин из лесной деревни, – сказал горбун.
   – Отрежьте мне кусок ткани от этого плаща.
   Эйджер отвязал от седла скатанный плащ Линана и сделал то, о чем попросила Дженроза. Он протянул девушке кусок ткани. Камаль открыл было рот, чтобы спросить их, понимают ли они, что делают, но Эйджер повторил свой жест, призывая друга к молчанию.
   – Друг мой, если она сейчас делает то, о чем я могу лишь догадываться, то скоро мы узнаем направление, в котором увезли Линана.
   Камаль закрыл рот и принялся безучастно наблюдать за действиями Дженрозы.
   Между тем Дженроза подошла к обочине дороги и сорвала большой пучок влажной травы, которую она тут же обсушила, энергично потерев ее между ладонями. Затем она сложила траву и кусок ткани небольшим холмиком. Достав из кармана маленькое стеклышко, девушка поймала солнечный луч и направила его на холмик. Довольно долго ничего не происходило, и Камаль начал уже заметно нервничать. Его состояние передалось лошади, и она натянула поводья.
   – Трава все-таки слишком сырая, – негромко произнес Эйджер, однако не успели отзвучать эти его слова, как над холмиком поднялась тоненькая струйка дыма. Дженроза на одном дыхании пропела что-то монотонное, и внезапно весь холмик охватило яркое веселое пламя.
   – Страсть как удивительно, – раздраженно заметил Камаль. – Теперь мы можем все вместе поджарить себе каштанов.
   Дженроза и Эйджер не обратили внимания на ядовитое замечание друга. Когда огонь догорел, девушка собрала в ладонь хлопья пепла и поднялась. Она опять негромко и монотонно что-то пропела и подбросила пепел в воздух, внимательно глядя, в каком направлении он полетит, прежде чем упадет на землю. Когда пепел опустился, Дженроза показала на восток.
   – Туда, – коротко сказала она.
   – Это какая-то абракадабра, – заявил Камаль Эйджеру. – Она всего лишь студентка…
   – Камаль, откуда, по-твоему, дует ветер? – перебил его Эйджер.
   – С севера. Какое это имеет отношение… – однако на сей раз вопрос замер у него на губах.
   – А пепел летел на восток, – закончил Эйджер. – Пару километров назад там был поворот на узкую дорогу.
   – Я его помню, – сказал Камаль, – только на той дороге не было видно свежих следов.
   – Должно быть, Прадо срезал путь и лесом выехал с этой дороги на ту просеку, – ответил Эйджер. – Я думаю, что мы должны направиться тем путем.
   – Сперва на север, потом на восток? – недоверчиво переспросил Камаль. – Куда же, в таком случае, направляется Прадо?
   Эйджер пожал плечами.
   – Мы должны следовать за ним, куда бы он ни направлялся.
   Камаль кивнул в знак согласия. Дженроза снова уселась в седло, и они поехали назад, к малозаметной узкой просеке. Вскоре после того, как друзья свернули на нее, она начала понемногу подниматься и из долины уходила в лес.
   Камаль показал вниз, на землю.
   – Здесь еще пока достаточно сыро, и вот вам следы трех коней, причем следы одного из них глубже двух других.
   Он взглянул на Дженрозу и обезоруживающе улыбнулся:
   – Вы были правы.
   Дженроза в ответ тоже улыбнулась, почти застенчиво, и про себя удивилась тому, что после этого признания Камалем почувствовала себя лучше.
   По склону, хотя он был и не таким уж крутым, им пришлось подниматься шагом, а затем Камаль велел им сойти с лошадей и вести их на поводу, чтобы дать животным хотя бы небольшую передышку. Меньше чем через час он внезапно остановился и внимательно осмотрел землю в стороне от тропы.
   – Они останавливались здесь. Кто-то лежал на траве. Смотрите, здесь кровь.
   – Боже, – ослабевшим голосом произнес Эйджер. – Они его ранили.
   – Мы должны двигаться быстрее, – сказал Камаль и вскочил в седло. Он ласково похлопал свою лошадь по шее. – Прости, но нам очень нужна твоя сила, – обратился он к ней.
   Тропа была еще скользкой после ночного дождя, ехать по ней было тяжело, однако мысль о раненом Линане подгоняла друзей, и животным, казалось, передалось их волнение и спешка. За час до полудня они добрались до восточной оконечности долины и рискнули на десять минут остановиться и спешиться, чтобы дать хоть небольшую передышку лошадям, затем продолжили путь. Подниматься стало легче, склон становился все более пологим, и вскоре подъем закончился. К тому моменту, когда солнце добралось до зенита, друзья выехали из леса, и теперь перед ними расстилалась равнина.
   – Там вдалеке река Барда, – произнес Эйджер. – Когда я работал на торговцев, мне не один раз приходилось проплывать по ней. Обычно они пользуются баржами, доставляя товары из Спарро в Даавис.
   – Что ж, вот и ответ на вопрос Камаля, – сказала Дженроза.
   Друзья взглянули на девушку.
   – На какой вопрос? – спросил Камаль.
   – Прадо направляется к реке, – ответила она. – Эйджер говорил, что он, должно быть, хочет с кем-то встретиться. А что, если встреча назначена где-нибудь далеко отсюда, например, в Хьюме? Не может же он всю дорогу проделать верхом и при этом надеяться ускользнуть от преследования – он везет королевский багаж, помните?
   Эйджер широко раскрыл глаза.
   – Ну конечно! Как только мне это не пришло в голову? Конечно, Прадо собирается воспользоваться рекой. Времени у него гораздо больше, чем у нас! Если бы Дженроза не указала нам верную дорогу, мы никогда бы их не нашли. Мы могли навсегда потерять Линана.
   – Но что это за встреча? – спросил Камаль. – Зачем ему нужно было рисковать и похищать Линана, если не для того, чтобы вернуть его в Кендру? С кем Прадо может встречаться по дороге туда? В качестве заложника Линан не стоит ни гроша. Арива скорее должна бы заплатить за то, чтобы его убили, а не избавляли.
   – Может быть, как заложник он и в самом деле ничего не стоит, – медленно проговорил Эйджер, – но он кое-что стоит как символ.
   – Что ты хочешь этим сказать?
   Эйджер покачал головой.
   – Я пока что не уверен…
   – Смотрите, – воскликнула Дженроза, указывая вперед.
   Камаль и Эйджер взглянули на равнину, но ничего не увидели.
   – Вот там, под теми деревьями, – почти выкрикнула девушка.
   – Под каким деревьями?
   Дженроза подъехала к Камалю и остановила свою лошадь возле его чалой лошади, а затем обеими руками повернула его голову.
   – Разве вы слепые? Вот под теми деревьями!
   Сперва Камаль опять ничего не увидел, но спустя мгновение разглядел тени, двигавшиеся в маленькой рощице, показанной Дженрозой. Он напрягся в своем седле.
   – Это они, – уверенно заявил он.
   Теперь и Эйджер рассмотрел отдаленные фигуры в тени деревьев.
   – У вас зоркие глаза, Дженроза. Конечно, с одним глазом трудно быть уверенным, однако я сказал бы, что до них около четырех часов езды отсюда.
   Камаль вытянул палец в направлении рощицы, прищурил сперва правый глаз, затем левый, пробормотал себе под нос какие-то подсчеты и произнес:
   – Пожалуй, что скорее часа три.
   – Они уходят! – воскликнула Дженроза. – Они выехали из-под деревьев и направляются прямо к реке.
   – Если только нам удастся добраться до Барды раньше, чем они найдут баржу, мы захватим их, – сказал Эйджер.
   – Значит, чем скорее мы там окажемся, тем будет лучше, – отозвался Камаль, и все трое пришпорили своих лошадей, пустив их головокружительным галопом, пытаясь выжать из животных все силы до последней капли. Лес остался позади, теперь друзья мчались по равнине, и в душе каждого впервые с момента исчезновения Линана теплилась надежда.
   Кони Прадо и его соучастников не могли долго выдерживать галоп, поэтому Прадо перешел на спокойный шаг, чтобы дать животным возможность отдышаться.
   – Они нас схватят! – закричал Эзор.
   – Сперва мы доберемся до реки, – ответил Прадо ему и Бейзику. – Это все, что имеет значение. Их кони не смогут выдержать такую скорость дольше, чем наши.
   – Может быть, их кони свежее наших, – заметил Бейзик.
   – Перед ними путь по меньшей мере в пять лиг, – огрызнулся Прадо.
   – Но что будет, если на реке не окажется барж? – спросил его Эзор.
   – В этом месте Барда круто изгибается, и берег здесь крутой. На ночь лоцманы встают здесь на якорь. Мы что-нибудь найдем.
   – Хотел бы я на это надеяться, – едва ли не шепотом сказал Бейзик, обращаясь к Эзору так, чтобы этого не услышал Прадо. – Мне вовсе не улыбается мысль о том, что придется драться с Камалем Аларном.
   Эзор с кислой физиономией взглянул на Бейзика и ничего не ответил. Он боролся с искушением пустить своего коня галопом, понимая, что если они измотают своих коней раньше времени, то их будет ждать незавидная участь. Он взглянул на принца, обвисшего на руках Прадо, как мешок с зерном, и мысленно пожелал, чтобы он сам оказался в стороне от происходившего. Он приказал себе спокойно сидеть в седле, однако не мог устоять и каждые несколько минут оглядывался. При этом всякий раз ему приходилось убеждаться, что погоня приближалась. Бейзик был прав, у их преследователей лошади были свежее, и они гнали животных на пределе возможностей, чередуя рысь и галоп.