Браун Саймон. Наследство

   Ему казалось, будто он слышал, как кричала на него Дженроза, а следом за ней Камаль. Почему они были так сердиты на него? Кто-то попытался его поднять. Он хотел сказать им всем, чтобы они уходили. Он слишком глубоко ранен. Почему они не оставят его в покое? Он был уверен в том, что если бы его оставили в покое, он мог бы заснуть, и тогда все стало бы хорошо.
   Потом он услышал голос Пайрема. Нет, этого не могло быть. Пайрем остался в Кендре. Тогда где же был он сам? Его снова подняли, и его тело захлестнули новые волны боли. Море. Что было связано с морем? Он должен был вспомнить. Что-то важное. Он не хотел тонуть. Он просто хотел спать.
   А потом все опять стало спокойно, хотя он чувствовал какое-то движение. Мимо него проплывали какие-то фигуры, он видел конские ноги.
   Он взглянул в небо, но звезды исчезли. Он хотел было закрыть глаза, но оказалось, что они были уже закрыты.»Я засыпаю, – подумал он. – Наконец-то я засыпаю».

Глава 28

   Выйдя из капеллы и увидев перед собой море лиц, Арива прищурила глаза, чтобы не ослепнуть от яркого света. Наступила маленькая заминка, все вокруг замерли, а в следующий миг началось приветствие королевы. Первыми подходили к ней приближенные, офицеры и королевские стражники, потом волна приветственных возгласов прокатилась назад по толпе. Возгласы сливались, наполняя сердце королевы радостью и унося его в поднебесье. Перед ней стоял ее народ, все ее королевство.
   Пустельги плясали в небе, и на развевавшихся знаменах дома Розетемов на каждом флагштоке дворца и в городе, казалось, били крыльями живые птицы. Арива высоко подняла два Ключа, сверкнувшие в ярком солнечном свете – Ключ Скипетра, дававший ей право властвовать, и Ключ Меча, устанавливавший право защищать свое королевство от самых неожиданных напастей. Олио взял ее за руку, а Деджанус и Оркид заняли свои места за ее спиной. Она медленно спустилась по широкой лестнице в большой приемный зал, сопровождаемая придворным сержантом со знаменем короля Тебальда, на котором был изображен Меч Государства. Приветственные возгласы не смолкали, слышались аплодисменты, пение. Перед королевой был ее народ. Аристократы и посланники, монархи подчиненных провинций и главы гильдий, священнослужители и представители от теургий, все присоединялись к процессии, следовавшей за королевой. Она вышла из дворца и началось ее торжественное прохождение через всю столицу, главная улица которой была заполнена народом, сдерживаемым Королевской Стражей. Стоило ей миновать какой-либо отрезок пути, как стражники тотчас меняли свои позиции, бежали боковыми улочками, чтобы оказаться впереди торжественного шествия. Арива старалась выдерживать неторопливую величавую поступь, однако ее так переполняло торжество и веселье, что ей больше всего хотелось подобрать юбки и побежать вперед.
   Между стражниками пробирались дети и бросали ей под ноги цветы. Арива смеялась вместе с ними. Старики и старухи тянулись, чтобы поцеловать ее руку, и она охотно позволяла им это. Ее имя слышалось повсюду, его произносили солдаты, крестьяне, пивовары, портные, и она улыбалась всем вместе и каждому в отдельности.
   Когда она вступила в старый квартал возле гавани, она увидела людей, свисавших из окон вторых этажей и жаждавших увидеть королеву. Из тех же окон свешивались знамена, расшитые золотым и черным – цветами Розетемов. Они развевались на ветру, касаясь ее волос и платья. Арива смеялась, махала людям рукой, целовала края знамен, что-то кричала в ответ на приветствия. Она была так счастлива, что на ее глазах выступили слезы.
   Наконец шествие дотянулось до самой гавани. Там королеву уже ожидали военные корабли с отдраенными до блеска палубами, свежеокрашенными бортами и развевавшимися на мачтах знаменами с изображением пустельги. Когда появилась Арива, экипажи всех судов, выстроившись на палубах, дружно прокричали слова приветствия так громко, что в окнах ближайших зданий задребезжали стекла. Стая чаек взлетела к небу. Арива одна взошла на помост, выстроенный перед кораблями, на котором стояло единственное простое кресло без всяких украшений. Подойдя к этому креслу, она остановилась и повернулась лицом к волновавшемуся морю народа. Наступил самый главный момент в ритуале коронации, все затихло, люди опустились на колени и низко, едва ли не до земли, склонили головы.
   Наступила тишина, в которой раздался звонкий голос Аривы.
   – Вы мой народ, – произнесла она, перекрывая шорох набегавших волн. – Я всегда буду вашей королевой. Ничто не сможет встать между нами. Я живу для того, чтобы служить великому королевству Гренда Лиар, всем его жителям и Божьему промыслу.
   Она села в кресло, и вновь отовсюду послышались приветственные возгласы. Олио взобрался на помост, встал перед сестрой на колени и лбом коснулся ее колен.
   – Истинно, сестра, ты наша королева, и никто не посмеет в этом усомниться.
   Арива наклонилась и поцеловала его.
   – Нам пришлось многое пережить с тех пор, как умерла наша матушка и двое братьев, дорогой Олио, но теперь все пойдет своим чередом. – Брат взглянул в ее глаза, светившиеся счастьем и серьезностью. – Мне кажется, что в мире снова воцаряется гармония.
 
   Джес Прадо, пошатываясь, вышел из палатки с кожаной флягой в руке и не очень уверенно прошел через весь лагерь. За ним со злобной заинтересованностью наблюдал часовой. Прадо удалось без приключений добраться до середины лагеря, однако когда он начал обследовать свой пояс, то не удержался на ногах и упал в большую лужу мочи. Его падение сопровождалось громким хлюпающим звуком. Часовой долго и громко хохотал и оборвал смех лишь тогда, когда заметил сержанта, вышедшего из своей палатки и начавшего обычный обход лагеря. Солдат тотчас же забыл о пьяном Джесе и одернул куртку.
   Прадо, которого теперь не было видно, отбросил флягу и пополз на четвереньках к тому месту, где стояли на привязи кони. Здесь он выбрал самого спокойного скакуна, отвязал его и тихо, с величайшей осторожностью вывел в темноту за пределы лагеря. Когда звуки лагерной жизни остались позади, он вскочил в седло, сжал коленями бока коня, вцепился руками в его гриву и опасной дорогой направился обратно в Хьюм.
   Он долго ждал возможности удрать из-под пристального надзора, но рискнул попытаться сделать это лишь нынешней ночью.
   Возраставший день ото дня гнев Рендла ввергал его в ужас. С тех самых пор, когда отряд подошел к границам Хаксуса, Рендл ждал донесения от Эдера, однако никто с этим донесением не явился. Рендл не желал признавать, что его верный лейтенант предал его, и потому, несмотря на то, что известие о существовании Линана и его приблизительном местонахождении могло возвысить его в глазах короля Салокана, он был в ярости от того, что юный принц вновь ускользнул от него.
   Прадо понимал, что теперь его собственная жизнь не стоила ни гроша для Рендла, и что если его побег не удастся, то его будет ждать неминуемая гибель. Кроме того, он считал, что если Рендл мог оповестить обо всех обстоятельствах Салокана, то сам он с таким же успехом мог бы продать сведения Ариве.
   Он поднял глаза и посмотрел в яркое далекое небо, тотчас же подумал о том, как было бы хорошо стать птицей и благополучно долететь до дома. Тяжело вздохнув от разочарования, он осознал себя ничтожным одиноким человеком, оторванным волей судьбы от друзей и близких, маленьким человеком, которому предстоял далекий и опасный путь, не менее опасный, чем был путь вместе с Рендлом. Однако ему было необходимо преодолеть этот путь. У него были важные сведения для новой королевы. В последний раз он оглянулся на лагерь Рендла.
   »А еще остался долг, который нужно вернуть, – подумал он. – Отыщи-ка меня, капитан Рендл. В один прекрасный день я вернусь к тебе и сниму голову с твоих плеч».
 
   Дженроза вошла в укрытую хижину и тотчас же почувствовала себя плохо от жары. Посреди хижины ярко горел очаг, обложенный белым камнем. Рядом с ним лежала груда пушистых шкур, а на ней Линан. Он не приходил в сознание, его лихорадило. Лихорадка не проходила вот уже пять дней. Его кожа пожелтела, лицо искажала гримаса боли.
   Камаль не отходил от него, сидел рядом почти неподвижно. Поначалу Дженрозе показалось, что он молился, но потом она расслышала имя Элинда Чизела. Она подошла ближе и прислушалась.
   – Так и вышло, что, когда твоего отца убили, я принял тебя, как родного сына. Конечно, без всяких формальностей. Я хочу сказать, что солдат не смеет указывать королеве, как ей относиться к собственному ребенку, но я хотел быть уверенным в том, что ты будешь расти таким, каким хотел бы тебя видеть наш генерал. – Камаль замолчал и прокашлялся. – А теперь вот ты лежишь здесь, и у четтов нет никакого средства или магических способов, чтобы вылечить тебя, потому что ты слишком тяжело ранен. Так что я хочу сказать, что тебе надо выкарабкиваться собственными силами. Я больше ничем не могу тебе помочь. Никто не в силах тебе помочь. Но пойми, я не собираюсь отступаться от тебя. Я не собираюсь просто так позволить тебе умереть, малыш. Я буду говорить с тобой. Ты слышишь мои слова, и они должны подействовать.
   Дженроза склонилась над Линаном рядом с Камалем, стараясь не сгибать перевязанную ногу. Глаза Камаля покраснели, обеими руками он держал правую руку Линана. На миг Дженроза положила свои ладони поверх ладоней Камаля.
   – Ничего больше нельзя сделать, – горестно произнес он.
   Дженроза дотронулась до лба Линана. Он был влажным и холодным, несмотря на жару.
   – Тебе надо хоть немного отдохнуть. Я останусь с ним.
   – Ведь ты же маг… – с робкой надеждой сказал Камаль, глядя в ее глаза.
   В его взгляде отразились ее собственные боль и горечь. Она покачала головой.
   – На самом деле я была всего лишь студенткой, Камаль. Мне известны кое-какие штучки, я знаю некоторые простые заклинания, но то, что нужно Линану, лежит за пределами моих возможностей, а может быть, за пределами возможностей всех других магов, которых я знаю.
   Камаль вскинул голову.
   – Я не собираюсь позволить ему умереть, – с жаром произнес он.
   Дженроза приложила ухо к груди Линана. Его сердцебиение было замедленным и слабым. В этот миг ей пришло в голову, что она отдала бы свою жизнь за него, если бы это было нужно.
   »Это была бы справедливая замена, – подумала девушка со слабой надеждой на то, что Бог где-то слышал ее. – Сейчас моя жизнь стала для меня что-то значить. Это была бы жертва».
   Однако ему требовалось нечто более сильное, чем ее жизнь.»Его душа сейчас где-то очень далеко, может быть, он видит мир мертвых. Если бы он только не потерял столько крови».
   Она прищурилась. Кровь. Источник всей жизни. В ее сознании возникло неясное воспоминание, а когда ей удалось поймать собственную мысль, она вздохнула и широко раскрыла глаза, полные страха. Могла ли она посметь? Это могло бы убить его, и все же…
   Девушка снова взглянула на бледное лицо Линана и поняла, что у нее не осталось другого выбора. Она с трудом выпрямилась и вышла из палатки, оставив Камаля, который, глядя ей вслед, нахмурился. На траве возле палатки сидели Гудон и Эйджер. Оба они с испугом взглянули на Дженрозу.
   – Он не..? – спросил Эйджер, не в силах закончить вопрос.
   – Нет, но скоро это случится, если мы ничего не сделаем.
   Она огляделась, однако не увидела того, что ей было нужно.
   – Где седельные мешки Линана?
   – Что?
   – Ради Бога, Эйджер! Его седельные мешки! Где седельные мешки Линана?
   – В нашей палатке, – ответил он. – Для чего они тебе?
   Дженроза не ответила и обратилась к Гудону.
   – Принеси мне их и немного твоего снадобья.
   – Хэту больше не поможет, – возразил Гудон. – Его раны слишком глубоки…..
   – Принеси мне все это! – выкрикнула девушка ему в лицо и скользнула обратно в палатку.
   Спустя несколько мгновений вошли Эйджер с Гудоном. Гудон протянул ей мешки и маленькую склянку с хэту. Она вытряхнула на землю содержимое одного мешка, но не нашла среди вещей того, что ей было нужно.
   – Дерьмо, дерьмо, дерьмо! – воскликнула она и раскрыла второй мешок, содержимое которого тоже высыпала себе под ноги. Наклонившись, она подняла плащ лесного жителя, порылась в его карманах и достала перепачканный кусок зеленой ткани. – Хвала богам!
   Остальные в недоумении смотрели на нее.
   – Что ты делаешь? – спросил Камаль.
   Все внимательно смотрели, как она вынула пробку из флакончика с хэту, потом осторожно соскребла ножом что-то темное с клочка ткани и всыпала его во флакон.
   – Что это? – спросил Гудон. – Что ты делаешь?
   – Спасаю жизнь Линана. – Девушка посмотрела на них, и друзья увидели, как была напугана она сама. – Кровь за кровь, – произнесла она.
   С этими словами она заткнула склянку пальцем и сильно встряхнула ее. Содержимое склянки окрасилось в рубиново-красный цвет. Дженроза наклонилась над Линаном, раздвинула его губы и медленно вылила жидкость из склянки ему в рот.
   Когда склянка опустела, девушка села рядом с Линаном. Остальные с волнением наблюдали за происходившим.
   – Если это подействует, то займет не больше мгновения, – сказала Дженроза.
   Не успела она произнести эти слова, как из груди Линана вырвался странный тихий звук. Его мышцы окрепли, спина выгнулась. Он открыл рот и закричал. Дженроза и все остальные с ужасом смотрели на него.
   Линан опять упал на груду шкур и затих.
   – О Боже, не допусти, чтобы я убила его, – прошептала девушка.
   Эйджер приник ухом к груди Линана.
   – Он еще жив.
   Его глаза округлились.
   – Его сердце забилось сильнее!
   Горбун взглянул на Дженрозу.
   – Что ты сделала?
   – Я ни в чем не уверена.
   – Спасла его жизнь! – с восторгом произнес Камаль, подхватил мага своими могучими руками и закружил ее по палатке. Осторожно опустив девушку, он неожиданно поцеловал ее. На мгновение их глаза встретились, и оба они одновременно залились краской.
   – Ты спасла его жизнь, – повторил Камаль.
   »Или забрала его душу», – подумала Дженроза. Ее чувства были в таком смятении, какого ей никогда еще не приходилось испытывать.

Глава 29

   Арива уединилась в своих покоях. Она выставила за двери всех фрейлин с их непременной и непрерывной болтовней, удалила секретаря со всеми его бумагами и даже стражников, имевших самый что ни на есть торжественный и важный вид. Впервые с тех пор… она даже не могла вспомнить, с каких пор, она осталась в полном одиночестве, она бодрствовала и наслаждалась покоем.
   Ее возлюбленный проводил последние часы со своим отцом перед возвращением короля Марина в Аман. Олио снова исчез из дворца; она подумала, что следовало бы присмотреть за ним, ей вовсе не хотелось, чтобы с братом что-нибудь случилось.
   Большинство гостей из провинций, прибывших на коронацию, уже покинули Кендру, и после нескольких дней праздничной суматохи жизнь в городе вернулась в обычное русло. Во время коронации все аристократы из Двадцати Домов, все ее дядюшки и тетушки, все дальние родственники вели себя превосходно и даже сообщение о ее помолвке с Сендарусом восприняли с полной невозмутимостью.
   Провинциалов эта новость, конечно, весьма обрадовала. Одному из них предстояло стать членом королевской семьи, женившись на королеве. Возможно, что все они покидали столицу, думая о том, что королю Марину выпала удача, о том, что теперь можно было надеяться даже на то, что их собственные внуки и правнуки смогут стать супругами будущих поколений семьи Розетемов. Эта мысль развеселила и взволновала Ариву. Близилось время, когда Гренда Лиар должна была стать настоящим королевством на самом деле, а не только по названию.
   Она положила ладонь на живот. Она была вполне уверена в том, что еще не забеременела, однако не сомневалась и в том, что в будущем году беременность непременно наступит. Ей хотелось иметь дочь. Конечно, она была бы счастлива и в том случае, если бы родился сын, но больше всего ей хотелось иметь дочь. Как бы она назвала девочку? Конечно, Ашарной. А если бы появился сын, какое имя она выбрала бы для него? Берейма? Олио? Сендарус или Марин? Она поморщилась. Только не Линан. Ни за что на свете. Это имя на все времена должно исчезнуть из королевской семьи.
   Арива вышла на балкон. Белый камень дворцовых стен казался золотистым в лучах заходившего солнца.»Маяк для самых дальних кораблей, – подумала она. – Великий символ для самых дальних земель». Ветер с моря играл всеми знаменами Розетемов, украшавшими дворец, и казалось, что черные пустельги взлетали.
   За дверью послышались звуки борьбы. Стражники кого-то удерживали. Затем Арива услышала голос Харнана, который объяснял кому-то, что королева занята и не может никого принять. Вслед за этим мужской голос настойчиво заговорил о том, что у него срочное сообщение. Его звали Прадо, и у него было срочное сообщение для королевы.
   »Может быть, что-то о Хаксусе», – подумала Арива и улыбнулась. Конечно, несколько недель назад Харнан был прав. Работа и на самом деле никогда не могла прекратиться. Ей припомнились и слова Олио, и она ощутила гордость оттого, что, может быть, она действительно все больше и больше начинала походить на свою мать.
   Она уверенно подошла к большой двери и распахнула ее. Харнан взглянул на королеву с удивлением. Рядом с ним стражники все еще удерживали самого неряшливого и грязного человека, какого Ариве когда-либо приходилось видеть. Он посмотрел ей прямо в глаза, и она смогла прочесть в его взгляде что-то неясное, но серьезное.
   Она улыбнулась Харнану.
   – Я королева для всех своих подданных, мой добрый секретарь. Я буду рада выслушать известия, которые принес этот человек.
 
   – На этой неделе в основном дети, Ваше Высочество, – произнес отец Лукас.
   Олио одним пальцем слегка отодвинул занавеску и заглянул в палату. Все семь кроватей были заняты, и только на двух из них лежали взрослые люди.
   – Ваше Высочество, – сказал маг за его спиной, – никто из них не болен серьезно. Они не нуждаются в вашем внимании. – Маг помнил о наказе, полученном от Эдейтора Фэнхоу, который строго велел не позволять принцу Олио изнурять себя в тех случаях, когда дело не касалось жизни и смерти.
   Олио попытался прогнать усталость.
   – Я не могу допустить, чтобы дети страдали, – ответил он. – Подождем до тех пор, пока они заснут, а тогда я буду лечить их.
   Отец Лукас проводил принца обратно в кухню, поставил на стол свежий хлеб, вино и деревянную тарелку с ветчиной, сыром и луком.
   Олио взглянул на угощение, однако решил, что не голоден. Впрочем, вино бы не помешало. Он наполнил кружку и быстро выпил. Тотчас же по всему его телу разлилось приятное тепло, и он почувствовал себя лучше. Тепло исходило и от Ключа Сердца, висевшего на его груди.
   »Уже скоро, – подумал он. – Пока что дети еще не спят, но скоро мы сможем исполнить наш долг».
 
   Гудон взял его за руку и не спеша вывел из палатки. Линан зажмурился от яркого света и стоял с закрытыми глазами до тех пор, пока кто-то не водрузил на его голову широкополую четтскую шляпу. Свет все-таки немного слепил глаза, но когда Линан прищурился, глаза перестали болеть. Поблизости горел костер, на котором готовилась пища, и юноше пришлось побороть желание вернуться в сумрак палатки, чтобы не видеть желтых языков пламени. Ему следовало привыкнуть ко всему, что его окружало.
   Он огляделся и увидел рядом Камаля, Дженрозу и Эйджера с перевязанной головой. Они улыбались ему, и он ощутил такую огромную любовь к своим друзьям, что едва удержался от слез. Потом он увидел четтов, сотни четтов, склонившихся перед ним с поднятыми головами так, чтобы они могли его видеть. Лишь одна женщина стояла, выпрямившись, и в его душу закрался страх, странно смешанный с неясной надеждой. Женщина слегка улыбнулась и чуть наклонила голову. Линан кивнул ей. Гудон назвал ему ее имя, однако принц не смог его вспомнить. Он и вообще мало что помнил с тех пор, как очнулся от своего страшного сна.
   Гудон перестал держать его за руку. Линан медленно прошел десяток шагов, привыкая заново к теплу солнечного света. Он оглядел землю вокруг, и вид зеленых равнин наполнил его сердце необъяснимой радостью.»Вот я и дома, – подумал он. – Уже пора».
   – Мое имя Линан Розетем, – сказал он. Голос его прозвучал слабо, однако в тишине его слова услышали все люди. – Я сын королевы Ашарны Розетем и генерала Элинда Чизела. Я владею Ключом Союза. Я пришел к вам.
   Все четты как один начали повторять его имя. Звук их голосов поднимался к небу и летел над Океанами Трав. Его эхо донеслось до каждого города, до каждой деревни Тира, достигло слуха всех королей и королев Гренды Лиар, для которых оно прозвучало подобно шепоту любовного признания и одновременно подобно свистящему шипению вражеского проклятия.
   Линан был жив.