Браун Саймон. Наследство

   Берейма кивком головы дал понять главному из музыкантов, толпившихся возле дверей большого зала, что пора было начинать. Громко затрубили трубы, раздался рокот цимбал, и вся траурная процессия двинулась.
   Идти предстояло долго, это были почти пять лиг, посвященные последнему объезду королевой своих владений. Придворные музыканты занимали едва ли не сотню мест во главе процессии, возвещая приближении гроба громкими звуками едва ли не военного марша. Улицы были полны народа, горожане высовывались из окон и махали с балконов черными траурными платками, прощаясь со своей королевой, лежавшей в простом деревянном гробу, вытянувшейся во весь рост и застывшей с мелово-белым лицом.
   Первый отрезок пути, который предстояло пройти траурной процессии, пролегал по холмам среди богатых кварталов города, принадлежавших богачам и аристократам, в основном выходцам из Двадцати Домов. Высокие особняки из камня и стекла сверкали в лучах утреннего солнца подобно гигантским самоцветам, их окружали стройные ряды деревьев, великолепных в своем летнем убранстве. Однако дальше строения становились менее грандиозными и располагались ближе друг к другу, здесь дома разделялись небольшими садиками. В этих кварталах проживали семьи, гордившиеся древностью своих родов, однако не претендовавшие на аристократическое происхождение; они занимали промежуточное социальное положение между городской знатью и разраставшимся средним классом Кендры, представители которого жили в предместьях города, их владения как бы окружали город гигантским полукружием и тянулись до самого берега.
   Траурная процессия прошла под старой городской стеной. Ближе к окраине улицы становились все более узкими и мрачными, крыши домов клонились друг к другу, образуя почти что крытую галерею. Возраст здешних построек исчислялся столетиями, были они в основном деревянными, обмазанными глиной с соломенными крышами. В этих старых кварталах жили торговцы, ремесленники и артисты всякого рода, и все эти люди свято верили в то, что именно они составляли самое сердце Кендры, да и всего королевства.
   Последний отрезок пути пролегал через огромную гавань, где можно было встретить бродяг, спавших прямо под открытым небом и одетых в поношенные одежды, доставшиеся им от сердобольных горожан. Ближе к воде солоноватый воздух смешивался с запахом сушившихся рыбацких сетей, смолы, с многочисленных кораблей доносились ароматы готовившейся еды.
   Возле доков процессия повернула на север и вновь вышла к старой городской стене, где уже был сложен погребальный костер. Гроб Ашарны поставили на его вершину, и Берейма поджег сухие дрова. Поначалу пламя разгоралось как бы нехотя, но когда с моря подул легкий ветерок, то спустя несколько минут языки огня поднялись высоко в воздух. Над костром появился густой коричневый дым, заслонив от людских глаз солнце и набросив тень на весь город, словно подчеркивая, как несчастны были в эти минуты горожане. На короткое мгновение дым рассеялся, и показалось белое лицо Ашарны, будто ее душа в этот миг улетала из своей земной оболочки. Линан заметил, что на многих провожавших свою королеву в последний путь это так подействовало, что на их лицах появилась испарина.
   Погребальный костер горел два часа. Когда пламя стало затухать, и дым из коричневого столба превратился в небольшие сероватые струйки, процессия двинулась обратно во дворец. На этом пути уже не звучала музыка, а королевские стражники шли следом за музыкантами с опущенными копьями.
   В память об Ашарне дворцовые ворота были открыты, и любой человек мог войти во дворец, чтобы вспомнить свою последнюю королеву. Накрыли большие столы, на которых в избытке стояли закуски и напитки, так что вскоре люди уже стали смеяться, немного нервно, но по большей части от того, что наступило утешение. Хотя народ очень любил свою правительницу, мертвых невозможно вернуть к жизни, и потому все считали, что нужно смотреть в будущее со всевозможными надеждами. С появлением нового монарха в Гренде Лиар должна была начаться новая жизнь. Дым погребального костра рассеялся, город снова залил солнечный свет. Единственными признаками траура остались одежды людей, да еще черные флаги на самых высоких дворцовых башнях и на мачтах кораблей в далекой гавани.
   Линану было тяжело смотреть на развеселившихся гостей.
   Его душа была полна горечи от того, что он потерял мать, которую так и не узнал близко за всю свою жизнь, и которая перед смертью успела сказать ему несколько теплых слов и дала понять, что всегда думала о нем как о сыне. Ему удалось избежать покровительства и подхалимства разных доброжелателей, тех самых людей, которые не замечали его существования до тех пор, пока он не получил один из Ключей Власти. Когда веселье стало совсем шумным, он взял с собой кожаную флягу с красным вином и тихо удалился в южную галерею дворца на верхнем этаже, на стенах которой висели прекрасные картины и гобелены.
   Широкие двойные двери галереи были распахнуты, пропуская свет и воздух, и Линан вышел на балкон. Отсюда ему была видна Кендра со всеми тремя сотнями тысяч ее жителей, многие из которых сейчас находились во дворе дворца и около него.
   Юноша неторопливо потягивал вино и наслаждался тем, что видел перед собой. Солнце начинало склоняться к западу, отражаясь в окнах домов, а красные и зеленые крыши складывались в причудливый узор, за которым блестели воды залива Кестрель. Вдалеке можно было разглядеть берега Лурисии.
   Он задумчиво потрогал Ключ Союза.»Я должен буду представлять Берейму там, в Лурисии и в других провинциях, – думал он. – Это же смехотворно. Что я знаю о подобных вещах? Кто научит меня?»
   Линан отпил из фляги большой глоток и повернулся, чтобы уйти. Теперь он был подавлен тяжестью доставшейся на его долю ответственности. В дверях галереи стояла Арива, пристально разглядывая его.
   – Долго ты здесь стоишь? – спросил он, удивленный ее молчанием.
   – Не очень долго. Мы ждем тебя внизу на тризне.
   – Мы?
   – Твоя семья. Нам слишком о многом следует поговорить.
   Линан фыркнул:
   – О Ключах Власти.
   – Конечно. – Она подошла и встала рядом с ним на балконе.
   – Тебе повезло, и ты это знаешь. Мы были уверены, что наша мать не оставит тебе вообще ничего. – Линан промолчал. Арива пожала плечами и продолжала: – Ты не учился выполнять подобные обязанности, брат. Что ты будешь делать?
   – Пока я этого еще не знаю. Пока я еще привыкаю к мысли о том, что меня признали настоящим принцем крови.
   Арива поморщилась, но взяла себя в руки и улыбнулась.
   – То, что ты владеешь одним из Ключей, не может изменить обстоятельств твоего появления на свет.
   – Ты права. Ашарна была и осталась моей матерью, – сухо произнес он.
   – А твой отец был простолюдином, – спокойно ответила она. – В то время как отец Береймы Мильгром и наш с Олио отец Тейф были аристократами, вели свое происхождение из Двадцати Домов. Между нами и тобой, Линан, существует разница, и так будет всегда, это окончательно.
   Линан отвернулся, чтобы Арива не увидела, как краска залила его лицо.
   – Я разделяю с вами имя величайшего дома, Розетем, – попытался он защищаться. – В моих жилах, так же как и в ваших, течет кровь королевы.
   – Да, однако это не вся кровь, которая течет в твоих жилах, разве не так? Послушай, Линан, я ничего не имею против тебя только потому, что твой отец не произошел из знатного рода, но давай посмотрим правде в глаза. Когда наша мать вышла замуж за твоего отца, она считала, что ее детородный возраст уже позади. Если бы она знала, что еще может забеременеть и родить ребенка, она выбрала бы себе в мужья кого-нибудь из Двадцати Домов.
   – Может быть, мой отец и не был аристократом, зато он был лучшим генералом из всех, которые только жили в королевстве. В то время, как великие и знатные семьи только опозорили себя перед Ашарной во время Невольничьей Войны, мой простолюдин отец одержал победу, когда повел свои простонародные войска на защиту трона.
   – Я ведь не хочу преуменьшать славных деяний твоего отца. Он был храбрейшим и опытнейшим солдатом. – Она подошла ближе и обняла Линана рукой за плечи. Его мышцы сразу же напряглись до боли. Никто до сих пор не вел себя так с ним, и он не знал, что делать. Арива мягко продолжала. – Но я думаю о тебе. Ведь на самом деле ты вовсе не хочешь той ответственности, которая ляжет на твои плечи благодаря Ключу Власти. У тебя нет для этого подготовки, ты этому не учился, у тебя нет наследства для того, чтобы пользоваться им.
   – Я еще не пытался.
   Ее рука соскользнула с его плеч, и девушка глубоко и печально вздохнула.
   – Мы не хотим видеть, как ты сам причинишь себе вред, Линан. Ты наш брат.
   Линан с горечью рассмеялся.
   – Несмотря на то, что мой отец простолюдин? – Неожиданно ему стало интересно. – Ну, а что же вы мне хотите предложить?
   Арива улыбнулась.
   – Ты вернешь Ключ Берейме, а взамен получишь пенсию до конца жизни. Ты и твое потомство будете признаны как одна из ветвей королевской семьи. Твои дети станут первыми членами самой новой аристократической семьи – Двадцать Первого Дома.
   – Это очень великодушное предложение, однако оно слишком несерьезно. Оно не дает мне ничего из того, что уже может дать Ключ.
   – Но, Линан, ведь у тебя не будет никакой ответственности. С твоих плеч упадет тяжелое бремя государственной службы.
   Линан пожал плечами.
   – Может быть, мне понравится это бремя.
   В голосе Аривы послышалось напряжение.
   – Ты делаешь ситуацию сложнее, чем она могла бы быть. Все могло бы стать гораздо проще, если бы ты согласился посмотреть в лицо реальности.
   – Какой реальности? Королева смотрела на вещи не так, как вы. Ключ вручила мне наша матушка. На самом деле это был ее последний поступок, так она изъявила свою последнюю волю. Нет, я думаю, что не смогу отдать его.
   Он нашел в себе силы взглянуть сестре в глаза. Выражение ее лица изменилось. В ее глазах Линан увидел не ненависть, в них было что-то незнакомое.»Она думает обо мне как о простом крестьянине, как о человеке, который никогда не сможет сравниться с ней по положению, даже разговор со мной причиняет ей страдание и боль».
   Арива больше не стала ничего говорить, повернулась и вышла. По доносившимся снизу звукам Линан понял, что тризна продолжалась, однако теперь шум стал еще более оптимистичным. В следующий миг послышались еще чьи-то шаги по галерее, Линан с испугом подумал, что это мог быть Берейма или Оркид, которые обратятся к нему с теми же речами, что и Арива, или, что было бы еще хуже, Олио, которого Линан любил, однако человек, появившийся на балконе, был ненамного выше Линана и подошел, сутулясь.
   – Мимо меня прошла принцесса Арива. Она была похожа на снежную ведьму.
   Линан горько рассмеялся.
   – Она хотела, чтобы я отказался от Ключа Союза.
   Эйджер мгновение полюбовался открывшимся видом, потом произнес:
   – Отказаться от него сейчас? Она уже видит в тебе поверженного врага?
   Линан покачал головой:
   – Я не могу с уверенностью сказать, как она на самом деле относится ко мне.
   Эйджер кивком показал на Ключ.
   – Он все еще висит на твоей шее. Так или иначе, она определенно не права, что бы она о тебе ни думала.
   – Меня испытывали, – предположил Линан. – Никогда еще я не выдерживал такой ответственности.
   Эйджер втянул носом воздух.
   – Тебе известна история о твоем отце и о сражении на Берегу Херона?
   – Я знаю только то, что это была его первая битва, и что он выиграл это сражение. Ни Камаля, ни Пайрема там не было, а ведь только от них мне удается узнать что-то об отце.
   – Ну что ж, я участвовал в том сражении. Твоему отцу требовалось сделать выбор. Он мог отойти назад к северу от реки Гельт и дождаться подкрепления или предпринять атаку. У него не было точных сведений о силах противника, но он отлично знал, что если он не прижмет их к берегу, они могут ускользнуть, и тогда пройдут недели или месяцы, прежде чем он снова сможет сразиться с ними. Однако гораздо более важно, что он сам не был уверен в своей собственной способности провести атаку.
   – Но он был великим солдатом! – горячо возразил Линан.
   – В этом нет никаких сомнений, но до сражения на берегу Херона никто, даже сам твой отец не знал, каким он станет генералом.
   Линан взглянул на Эйджера.
   – Это выдумка?
   Эйджер пожал плечами.
   – Если тебе так больше нравится. Однако это чистая правда, а ты истинный сын своего отца.
   Эйджер ласково похлопал Линана по плечу и вышел.
   Вскоре после этого и сам Линан покинул галерею и остановился на верхней ступеньке лестницы, которая вела вниз, в главный зал. Несколько мгновений он наблюдал за людьми сверху. Он видел женщин в длинных траурных платьях, разодетых в лучшие одежды мужчин, блеск их украшений и пьяные улыбки на лицах.
   У него мелькнула мысль, что все эти люди еще не до конца осознали, что Ашарна умерла, и теперь у них новый монарх. Еще он подумал, что все эти люди слишком плохо знали свою королеву.
   Арива не сказала о том, что говорила с ним от имени нового короля, однако если Берейма собирался обратиться к нему с тем же разговором, то Линан решил, что это могло бы произойти где-нибудь при очень большом скоплении народа, где ему необходимо будет сдерживаться.
   Он увидел, как в зал со двора вошла группа людей с чрезвычайно важным видом, Берейма шел в середине, и все внимание было приковано к нему. Окружавшие его люди были гражданскими чиновниками Кендры во главе с Шантом Тенором и президентом торговой гильдии Кселлой Повис. Эти двое представляли собой странную пару: Тенор был непомерно толстым мужчиной с одутловатым лицом, лет ему было немногим меньше шестидесяти, он отличался подобострастием и любовью к хвастовству, в то время как Повис была высокой смуглой женщиной из Лурисии и пользовалась репутацией сурового, но справедливого нрава и чрезвычайно искреннего человека, что часто оскорбляло придворных льстецов. Берейма на целую голову возвышался над своими спутниками и пытался слушать одновременно их обоих.
   Линан спустился по лестнице в зал и выждал время, когда Берейма его заметил.
   – Брат, – вежливо обратился к нему Берейма, прервав тем самым болтовню чиновников. – Разве не трогательно видеть, как много добрых жителей Кендры пришли сюда, чтобы сказать нашей матушке последнее «прости»?
   В его голосе не было слышно иронии.
   – В самом деле трогательно, брат, – ответил Линан, глядя на спутников Береймы, которые тут же ему поклонились.
   »Это что-то новенькое для нас всех, горожане, – подумал он, мрачно улыбнувшись, – так что будет лучше, если мы начнем привыкать к этому прямо сейчас».
   – Это последнее, что мы можем сделать после почти тридцати лет ее мудрого и великодушного правления, – громко произнес Шант Тенор и, многозначительно взглянув на Берейму, добавил: – А кроме того, возможность заявить, что все мы уверены в том, что Кендру ждет процветание и благополучие на многие годы.
   Кселла Повис улыбнулась.
   – Он хочет сказать, – пояснила она Линану, – мы надеемся на то, что ваш брат станет достойно продолжать сокращение экспорта и ремонт доков, как предложила ваша матушка на благо города.
   – То, что хорошо для Кендры, хорошо и для всего королевства, – напыщенно заявил Шант Тенор. – Я надеюсь, что вы сможете добиться, чтобы это поняли все провинции, юный Ли… ах… Ваше Высочество.
   – Я постараюсь довести до их сведения ваше пожелание, – сухо ответил Линан и заметил, что Кселла Повис смотрела на него с одобрением. У него появилось такое чувство, что ее мнение о майоре было не выше, чем его собственное мнение об этом человеке. Он повернулся к брату. – К слову о моих обязанностях, не мог бы я поговорить с тобой наедине?
   – Не вижу причин для отказа, – он повернулся к гостям. – Надеюсь, вы извините нас на минуту…?
   Присутствующие поклонились и быстро отошли в сторону. Берейма кивком дал понять Линану, что можно говорить.
   Линан глубоко вдохнул.
   – Арива сделала мне предложение, которое касается Ключа Союза. Я решил отклонить его. Это был дар моей матери, и я не намерен передавать его ей… или кому-то еще.
   Берейма покачал головой, выражение его лица было непонимающим.
   – Не могу даже представить себе, о чем ты говоришь. Может быть, будет лучше, если ты расскажешь все по порядку.
   Когда Линан пересказал свой разговор с Аривой, лицо Береймы побелело от гнева. Вот только Линан не мог определить, против кого был направлен этот гнев.
   – Да, теперь я, пожалуй, все понял, – сказал Берейма. – Похоже, что мне нужно поговорить с Аривой. Я ничего не знал об этом предложении и не могу смотреть на него сквозь пальцы.
   Он помолчал несколько мгновений, избегая взгляда Линана.
   – Признаюсь, я был удивлен тем, что наша матушка, признавая тебя наследником, вручила тебе один из Ключей Власти, но я никогда не пойду против ее воли. Наши отношения следует обновить, точнее, им должно быть положено начало, потому что я должен признать и то, что игнорировал твое существование с самого момента твоего появления на свет. Ясно, что мне предстоит очень многое узнать о собственной семье.
   Линана ошеломили слова Береймы.
   – Я был бы рад этому, – только и смог произнести он в ответ.
   Берейма решительно кивнул.
   – Именно этого желала бы наша матушка. Сегодня днем и вечером я должен исполнить слишком много официальных обязанностей, но в ближайшие несколько дней я намерен обсудить определенные вещи с тобой, Аривой и Олио. Я вижу, что в тебе есть храбрость и искренность, а это весьма ценные качества. Я думаю, что со временем ты станешь хорошим посланником для трона. Чем скорее мы начнем с тобой заниматься, тем будет лучше.
   Линан кивнул, не зная, что сказать.
   – Сейчас мы испытываем радость одновременно с печалью, – продолжал Берейма. – Наша матушка наконец-то освободилась от всех несчастий и от боли. Выпей за ее память и за наше будущее.
   Линан ощутил себя так, будто с его плеч упала непомерная тяжесть. Он думал, что с поддержкой Береймы он станет способен вынести всю ответственность своего нового положения, и, что было еще важнее, теперь он знал, что Арива и Двадцать Домов не посмеют даже пытаться отнять его новообретенную власть. Впервые за всю свою жизнь он почувствовал себя настоящим принцем, потомком Дома Розетем. Он расправил грудь и шагал среди гостей с большей уверенностью, забыв о своей робости перед теми, кого он прежде сторонился и старался избегать из-за своего сомнительного происхождения и их явного пренебрежения. Он был достаточно умен, чтобы не задирать нос, однако все-таки находил удовольствие в том, что все ему кланялись и заискивали перед ним. По мере того, как тянулись ночные часы и он допивал красное вино из своей фляжки, в нем появилась некоторая развязность. Камаль и Эйджер с интересом следили за происходившей с ним переменой.
   – Наш юный щеголь узнал о себе самом что-то новое, – заметил Эйджер.
   – Он узнал, что может гордиться собой наравне с лучшими из них, – угрюмо отозвался Камаль. – Надеюсь, он отбросит это. Мне больше по душе прежний Линан.
   – Может статься, что прежний Линан никуда не денется, Камаль, и эта новая уверенность не испортит его.
   – До тех пор, пока кто-нибудь не попытается столкнуть его с нового места. Сейчас-то все с ним обращаются ласково, особенно в присутствии Береймы, но как только им представится возможность, они найдут способ навредить и помешать ему.
   Однако Эйджер не разделял пессимизма начальника стражи. Он искренне жалел умершую Ашарну, однако не мог избавиться от ощущения, что теперь с новым положением Линана все будет идти только к лучшему. Впервые в жизни у Линана появилась семья, и впервые за многие годы Эйджер чувствовал, что у него появился дом и те, с кем можно было этот дом разделить.
   – Кто это с ним сейчас? – спросил Камаль.
   Эйджер взглянул своим единственным глазом на женщину, с которой разговаривал Линан, и пожал плечами.
   – Не могу узнать ее. Но, по-моему, на ней туника одной из теургий.
   – На ее плече звезда, обведенная кругом. Она студентка.
   – Может быть, она просто пришла на тризну. Если хочешь, я могу развести их.
   Камаль покачал головой.
   – Не можем же мы всю жизнь присматривать за ним, и, уж конечно, я не собираюсь вмешиваться в его отношения с женщинами.
   – Ах, вот даже как? – спросил Эйджер, проявляя больший интерес. – Она хорошенькая? Я не могу отсюда разглядеть.
   – Сравнительно с кем? С тобой? Черт возьми, по сравнению с твоей физиономией мою задницу можно назвать хорошенькой.
   – Ну, тогда по сравнению с твоей задницей.
   – Она определенно более хорошенькая, чем моя задница. На самом деле она действительно хорошенькая.
   – Тогда пожелаем ему удачи.
   – Да, хотя и так видно, что она получает удовольствие, стоя рядом с ним. – Камаль оглядел двор и большой зал, его лицо поскучнело. – Пойду-ка я лучше начну свои обходы. Ты идешь, или ты слишком занят, глазеешь на студентку магии?
   – Ох, я уже прекратил глазеть, начальник. Жду приказаний.
   Дженроза Алукар не собиралась идти на тризну по умершей королеве, но ее уговорили друзья, все как один взволнованные перспективой увидеть королевский дворец изнутри. На самом деле всем горожанам позволялось бывать во многих местах дворца, специально отведенных для таких посещений, однако на практике лишь те, кого во дворец приводили дела, или те, кто был как-то связан с двором, входили внутрь дворца. Даже Церковь, несмотря на то, что располагалась в западном крыле дворца, служила свои службы в специальных церквях и капеллах, находившихся в самом городе.
   В конце концов девушку привело во дворец собственное любопытство: ее не интересовало внутреннее убранство дворца, но ей было любопытно взглянуть на королевскую семью. Она ни разу не видела никого из ее членов, кроме самой Ашарны, присутствовавшей несколько лет назад на специальном богослужении, посвященном спасению рыболовного флота после страшного шторма. У Дженрозы были весьма смутные представления о том, как выглядел Берейма, благодаря тому, что однажды его лицо появилось на обороте монет, а кроме того, все считали, что представляют себе внешность Аривы, потому что всем было известно, что она является молодой копией своей матери, однако никто из знакомых Дженрозы никогда не видел Олио, или младшего, Линана. Во время похоронной процессии ей удалось мельком увидеть их всех среди чиновников и солдат, но только со спины.
   Когда Дженроза и ее друзья оказались во дворце, они стали играть, держа пари и пытаясь угадать, какие же двое из сотен хорошо одетых молодых людей, находившихся во дворце, были Олио и Линаном. После того, как Дженроза лишилась половины своей недельной стипендии, она решила прекратить бессмысленные споры, отделилась от компании, нашла для себя бокал вина и стала бродить по дворцу, рассматривая внутреннее убранство большого зала. Она любовалась большим гобеленом, украшавшим северную стену зала, когда голос за ее спиной произнес:
   – Это «Охота на Эрати», работа Виверса Гилда из Чандры. Специальный дар королю Берейме Третьему.
   Дженроза оглянулась и увидела невысокого молодого человека с круглым симпатичным лицом, обрамленным каштановыми волосами, как-то странно торчавшими в разные стороны. Он был одет великолепно, а с его пояса свисал меч, показавшийся девушке слишком простым и неотточеным. Юноша улыбнулся ей. Фляжка, которую он держал в руке, легкая слабость его подбородка и слегка остекленелый взгляд сказали ей, что это был кто-то, кого следовало сторониться.
   – Чрезвычайно эффектная работа, правда? – продолжал юноша. – Это один из самых больших гобеленов во всем дворце, и, наверное, самый красочный. Как вам нравится эта линия гончих, которые несутся сквозь лес по следу и в конце концов догоняют свою жертву? Глаз просто скользит по этой веренице.
   – Откуда вы все это знаете?
   – Мне рассказал все это человек по имени Харнан.
   – Это ваш друг?
   Юноша задумался над вопросом, потом пожал плечами.
   – Даже не знаю, как вам его описать. Скорее, у нас с ним деловое знакомство.
   Он выглядел весьма самодовольным.
   – Что ж, благодарю вас за вашу интересную лекцию. – Дженроза на шаг отступила. – А теперь я должна присоединиться к своим друзьям.