Страница:
Достигнув другой стороны поля, Воррик повернулся и склонил копье в направлении Изабеллы, тем самым давая понять, что это его леди. Она была тронута таким неожиданным жестом и, когда публика одобрительно заревела, посадила Рагнора на запястье и высоко поднесла его, как бы желая мужу победы. Сокол, почувствовав, что все взгляды устремлены на него, откинул голову и дико, пронзительно закричал. Его крик эхом разнесся по всему полю. Его янтарные горящие глаза напомнили глаза графа, и в какое-то мгновение показалось, что Воррик и Рагнор – единое целое. Затем Воррик нарушил очарование этой минуты, надев шлем и поскакав по полю к своему противнику. Лорд Монтекатини, находившийся на противоположном конце поля, сам направил свою лошадь вперед, на какое-то время резкий крик птицы встревожил его. Будучи очень суеверным, он решил, что это дурное знамение и вздрогнул от охватившего его странного предчувствия, что ему что-то угрожало. Лорд заставил себя выбросить из головы эти нервирующие его мысли и попытался сконцентрироваться. Хотя итальянец не любил турниры, но и не был в этом деле новичком. Достаточно хорошо овладев собой, он холодным оценивающим взглядом смотрел на Воррика, галопом скакавшего навстречу ему. Просчитав линию нападения Воррика, лорд поднял свой щит и нацелился копьем. Копыта вороного жеребца цокали по дорожке вдоль деревянного барьера, отделявшего Монтекатини от противника. Красный плащ, подбитый золотом, с изображением грифона,
[13]струился с плеч, подобно угасающему в солнечном свете костру. Его черные глаза сузились, внимательно изучая движения Воррика.
– Вот, давай!
Мужчины яростно встретились друг с другом, их копья зазвенели о щиты. Итальянец первым покачнулся от удара в своем седле, точно так же, как затем и Воррик. Воррик даже не подозревал, что в хрупкой фигуре лорда Монтекатини скрывается такая сила.
– Черт побери, брат! – вскричал Кэрливел, схватив под уздцы вставшего на дыбы жеребца Воррика.
Его оруженосец Риз пошел за новым оружием.
– Мне помнится, ты говорил, что он не любит турниры, – сказал Кэрливел.
– Да, – коротко кивнул граф. – Однако, мне следовало бы подумать, что этот сукин сын далеко не дурак. Боже мой, а ведь этот итальянец – не простая карта в колоде.
– Ради Бога, будь настороже! – предупредил Кэрливел. – Мне что-то он совсем не нравится. Ты получил довольно сильный удар, и если бы ты вовремя не воспользовался щитом…
– Не бойся, брат, – сказал Воррик. – Я никогда не бываю дураком дважды. На этот раз я подготовлюсь к достойной встрече с ним. Тогда посмотрим, будет ли он по-прежнему ухаживать за моей женой и ее братом.
У Кэрливела от удивления глаза на лоб полезли.
– Хотя ты сегодня и продемонстрировал свое уважение к ней, я даже подумать не мог, что ты так беспокоишься за Изабеллу и Гила, – сказал он.
– Как ты уже знаешь, брат, я всегда оберегаю то, что мне принадлежит, – горячо ответил ему Воррик прежде чем пришпорил своего коня Гвалчмея и повел его на второй тур.
Копья снова разлетелись в щепки при ударе о щиты. Изабелла в сильном волнении приподнялась со скамьи, поднеся руку к горлу, так как внезапно толпа, жаждущая крови, издала ужасный вопль. Король подался вперед, напрягая все свое внимание. Никто бы не осмелился отрицать, что эта битва сегодня была самой захватывающей, но, кажется, дело принимало серьезный оборот, не имеющий никакого отношения к спорту.
Королева Елизавета холодно взглянула на своего мужа, мертвой хваткой вцепившегося в кубок с вином.
– Мне кажется, что этот турнир стал не похожим на игру, Нед, – констатировала она, блеснув холодными голубыми глазами. – Лорд Хокхарст, оказывается гораздо больше ревнует свою жену, чем об этом говорит двор. Мне кажется, он намерен убить итальянца. Интересно, какова будет реакция Рима на этот счет?
– Хокхарст не такой дурак, – кратко ответил Эдуард. – Он лишь хочет усмирить итальянца – в этом я просто уверен.
– А как насчет лорда Монтекатини? Вы тоже считаете, что он просто хочет усмирить лорда Хокхарста?
– Не знаю. Попробуй, угадай, что происходит в голове иностранца?
Елизавета только улыбнулась столь жестокому заявлению.
– А если вдруг он убьет вашего фаворита, Нед? Не говорите, что я вас не предупреждала.
Пока толпа напряженно ждала, мужчины готовились к финальной атаке. Изабелла так крепко вцепилась в руку своей служанки, что ее ногти впились в тело Джоселин.
– Ах, Анна, я не понимаю, почему, но… но думаю, что они намереваются убить друг друга, – выдохнула Изабелла. Потом запричитала. – Ах, ну почему же король не прекратит все это?
– Я не знаю, Изабелла, – задумчиво сказала герцогиня. – Должно быть, Нед не чувствует никакой опасности, иначе бы он сразу остановил их. В конце концов, граф Монтекатини – всего лишь гость в нашей стране, а лорд Хокхарст – один из фаворитов Неда. Он не может позволить им сражаться до убийства.
Но Изабелле стало страшно, когда они, снова вонзив свои позолоченные шпоры в бока лошадей, устремились навстречу друг другу, и на поле вновь раздался цокот копыт.
Глаза Воррика через щели в забрале шлема, не моргнув, встретили зловещий взгляд лорда Монтекатини. Сокол, распустивший когти и приготовившийся к нападению, казалось, вот-вот взлетит с плаща графа, раздуваемого ветром. Золотой грифон, изображенный на плаще Монтекатини, загнал свою жертву за Красное море. Хищники сцепились, зарычав от ярости, и рвали когтями, пока, наконец, Изабелла не увидела, как лев с орлиной головой упал, и из раны, нанесенной копьем ее мужа, внезапно хлынула ярко-алая жидкость.
Почти неестественный, пронзительный вопль одобрения вырвался из толпы зрителей, вскочивших на ноги и жаждущих продолжения зрелища. Даже король и королева встали, наблюдая за происходящим в нетерпеливом ожидании.
– Боже мой! – закричал кто-то. – Итальянец мертв!
– Нет, – мучительно простонала Изабелла. – Нет! Воррик уже спешился и побежал на помощь своему противнику. Он быстро откинул забрало шлема лорда Монтекатини и снял остатки доспехов, которые еще оставались целыми после столь ожесточенной схватки. Граф простонал и слабо улыбнулся, когда Хокхарст обнажил рану на плече итальянца и попытался остановить поток крови.
– Поздравляю, милорд, – сухо произнес лорд Монтекатини. – Вкус победы всегда сладок. Как вы думаете, я выживу?
– Да, – кивнул Воррик. – Кости не задеты, и рана чистая. Думаю, что это не смертельно.
– А как лицо, милорд?
– Лицо? Боже мой, Монтекатини! Вас могли убить!
– Да, но я еще жив и хочу знать, красив я или нет в этот момент. Лицо – предмет моей гордости.
– Всего несколько царапин, шрамов нет. Граф облегченно вздохнул.
– Слава Богу, что так. Вы – достойный противник, Хокхарст, я думаю, что мы еще встретимся.
– Имейте в виду, что в следующий раз… я намереваюсь убить вас, – процедил Воррик сквозь зубы.
Итальянец коротко усмехнулся.
– Да, вижу, что это так и есть.
– Держитесь подальше от моей жены и ее брата, – мрачно приказал Воррик.
– Я только хотел подружиться с ними, милорд.
– Не пытайтесь сделать из меня дурака, Монтекатини. Я прекрасно знаю о ваших намерениях.
– Неужели? Интересно. Есть только одна вещь, более сладкая, чем победа, Хокхарст, – месть. И я воспользуюсь этим, обещаю вам.
– Мальчик будет презирать вас, – прошипел Воррик.
– Вы, действительно, так считаете, сеньор? Боюсь, что в таком случае вас придется просветить. Ну? Так значит, вы бросаете мне вызов?
– Если бы я думал, что все ваши жертвы сдавались вам добровольно, я бы этого не сделал, но… но человек, занимающийся изготовлением различных зелий – и, без сомнения, черной магией – без принципов и совести. У меня есть некоторое представление о тех наркотиках, которыми вы пользуетесь, Монтекатини. И я не потерплю, чтобы Гил пристрастился к маковому нектару и стал вашим рабом. Я просто верю, что после сегодняшнего дня у вас хватит ума покинуть Англию до того, как вас заставят это сделать. Я не думаю, что Рим закроет глаза на это дело. И я не верю, что вы желаете, чтобы вас с позором проводили домой.
Граф пожал плечами. Взгляд его черных глаз был непостижим.
– Один нюанс, милорд. Уверяю вас, моя семья очень почитаема при дворе в Риме, очень высоко, милорд. Я думаю, они спасут мое положение. Вы пустили в ход все средства и проиграли, Хокхарст.
– Неужели? Гил – один из фаворитов Глостера, Монтекатини, и, к тому же, стойкий сторонник Йорков. Если вы поиграете с ним, то вам придется отвечать перед герцогом и королем!
– Но, знайте, я неподвластен капризам Плантагенетов – или законам Англии. Не так ли, милорд? Кроме того, дело касается не только этого юноши. Вы оскорбили мою честь, сеньор, а этого я не забываю и не прощаю.
– Мне кажется, что я могу защитить себя, – непроницаемо ответил Воррик. – Ведь сегодня победителем вышел я. Не так ли?
– Да, вы получили такое удовольствие, Хокхарст, – зубы итальянца снова блеснули в улыбке. – Думаю, что вы также преуспеете и в защите своей жены.
Воррик сделал резкий вздох.
– Кажется, я попал в цель, не так ли? – продолжал лорд Монтекатини. – Я так и думал.
– Если вы тронете мою жену, то умрете. Причем весьма неприятной смертью, я обещаю вам это! – поклялся Воррик.
– Вы так думаете? Ну, кажется, я могу прекрасно жить в Италии.
– Даже если это и так, Монтекатини, но нравится ли вам такая жизнь, если что-нибудь случится с вашим лицом?
Задев итальянца за живое, Воррик ушел, получив несказанное удовольствие, увидев побледневшее от страха лицо графа.
С облегчением вздохнув, Изабелла снова села на скамью и смотрела, как ее муж уходит с поля. Итальянец был ранен, но не смертельно, и Воррик был цел и невредим. А это было самым важным.
– Лорд Монтекатини уже завтра, кажется, будет готов к следующему сражению, – заметила Анна, когда оруженосцы графа подошли к нему и увели с поля.
– Да, – согласилась с ней Изабелла. – Слава Богу. В какой-то момент мне показалось, что Воррик убил его.
Далее в турнире участвовал Кэрливел. Его сражение прошло без приключений. К радости Изабеллы, публика уже устала, и судьи начали совещаться.
– Миледи Хокхарст? – маленький паж робко подошел к ложе.
– Да.
– Милорд Хокхарст хочет с вами поговорить.
– Конечно, – Изабелла поспешно встала, думая, о чем хотел поговорить с ней муж. – Надеюсь, ничего не случилось. Извините меня, Анна.
– Разумеется, – улыбнулась Анна. – Турнир уже закончился, и судьи совещаются о том, кто из участников набрал больше очков и стал победителем.
– Ну, если это граф Риверс, то у меня нет шансов стать королевой турнира. Значит, я ничего не потеряю. Нет, Джоселин, – запротестовала Изабелла, увидев, что служанка тоже поднялась. – Ты оставайся, а потом скажешь мне, кто выиграл. Когда я с мужем, со мной ничего не случится. Я не думаю, что в его присутствии какой-нибудь глупый придворный попробует даже заговорить со мной.
Именно так и было, судя по тому, как на нее бросали восхищенные взгляды, пока Изабелла шла сквозь толпу, но ее прежние веселые кавалеры, явно не хотели привлекать внимания. Только самые нахальные из них, занимающие высокое положение придворные, как лорд Томас Грей, маркиз Дорсет, осмеливались обращаться к ней и, шутя, говорить о постыдной ревности Воррика. Покраснев, девушка поспешила уйти, чтобы Воррик не так явно показывал свою собственническую натуру, да и не такими средствами, как то, которое он продемонстрировал с лордом Монтекатини, который относился к ней совсем безразлично, без того обожания и восхищения, с которым к ней относились многие другие кавалеры. Действительно, подумав об этом, Изабелла решила, что итальянец стал преследовать ее потому, что так было принято. Конечно же, он гораздо охотнее разговаривал с Гилом, чем с ней. Тогда она с любопытством подумала – почему? За что Воррик решил наказать итальянца? Все это казалось слишком странным.
– Сюда, миледи, – сказал ей паж, указав на открытую дверь в павильон, слегка испугав девушку и прервав ее мысли – тем самым, вернув в настоящее.
– Но… но это павильон не моего мужа, – сказала Изабелла, смутившись. Она хорошо знала это, поскольку Воррик сегодня утром показывал ей свой павильон. И теперь, вспоминая, Изабелла видела, что внешне он совсем не был похож на павильон мужа. К тому же, на этом не было флага, который бы подсказал ей, кому же все-таки принадлежит этот павильон.
Паж пожал плечами.
– Я не знаю, миледи, но именно в это место милорд велел привести вас…
– Не бойся, – сказала она пажу, – я не обвиняю тебя в том, что ты сделал что-то не так. Я просто говорю, что это павильон не моего мужа. Однако, может, у него есть какая-то причина, чтобы встретиться здесь. Вот, – она протянула ему серебряную монету. – Пожалуйста, пойди и скажи моей служанке, что ты доставил меня мужу.
Мальчишка убежал так быстро, как будто ему не терпелось избавиться от ее присутствия. От этого Изабелла грустно улыбнулась сама себе и удивленно покачала головой. «Дети!» Она вскользь подумала о том времени, когда у нее будет собственный ребенок. Потом, испугавшись, отогнала эту мысль, вспомнив, каким образом на свет появляются дети. Боже мой! Воррик может догадаться, что она стоит у павильона и думает о том, как они займутся любовью! Смущенная и взволнованная своими бессвязными мыслями, она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и вошла в палатку.
– Лионел! ЛИОНЕЛ!? – Изабелла была настолько поражена, что это имя само собой сорвалось у нее с губ.
– Да, это я, – наследник Сант-Сейвора вышел из тени, где поджидал ее. – Нет, Белла, не уходи, пожалуйста. Извини, что ввел тебя в заблуждение, но я просто должен был тебя увидеть. ДОЛЖЕН, понимаешь?
– Я только не могу понять, зачем? Нам нечего сказать друг другу.
– Нечего? – спросил он тихим дрожащим голосом. – Ах, Изабелла, – страстно прошептал он, схватив ее за руки, прежде чем она успела понять, что же происходит. Неужели ты хочешь сказать, что не желала меня так же страстно, как я желал тебя с тех самых пор, когда нам пришлось расстаться?
– Я хочу тебе сказать только одно: все, что было между нами, осталось в прошлом. А теперь отпусти меня. У тебя есть жена, а у меня – муж, который известен своей ревностью.
Девушка с беспокойством оглянулась вокруг, пытаясь увидеть кого-нибудь, кто пришел бы к ней на помощь. Но, к ее глубокому сожалению, они были в павильоне одни: Лионел, конечно же, об этом позаботился.
– Ты думаешь, меня волнует моя жена и твой муж? – резко сказал наследник Сант-Сейвора. – О, Боже, Белла, когда я думаю, что потерял тебя, я проклинаю Джильен Бьюмарис на чем свет стоит! Кто она такая по сравнению с тобой? И кто такой Хокхарст? Он не любит тебя так, как я, клянусь!
– Джильен – твоя жена, – холодно повторила Изабелла, тщетно пытаясь освободиться, – а ты так постыдно оскорбляешь ее. Ты знаешь, что у нее сегодня даже не было денег, чтобы купить себе такую пустяковую вещь, как веер, чтобы защититься от солнечных лучей? А ее жалкие наряды? Они годятся только для служанок, работающих на кухне! Я не сомневаюсь, что, кроме всего прочего, ты бьешь ее. Она боится тебя, а я… У меня вызывает отвращение то, как ты с ней обращаешься, Лионел. Я знала, что ты обманщик, но теперь оказалось, что ты еще и жестокий, как я вижу. Сейчас же убери от меня руки! Воррик – мой муж, и я не стану обманывать его, особенно с тобой!
Грубые слова обожгли. «Так и должно было случиться», – подумал Лионел и рванул ее к себе, отчего Рагнор громко вскрикнул. Наследник Сант-Сейвора гневно сбил сокола с плеча Изабеллы.
– Рагнор! – испуганно вскрикнула она и попыталась дотянуться до птицы, которая беспомощно распласталась на земле, но Лионел удержал ее.
– То же самое я думаю о вашем муже, – прорычал наследник Сант-Сейвора, и его голубые глаза гневно сверкнули и посмотрели на Изабеллу с откровенной похотью.
– Ваш муж! Что он о вас знает? Вот я знаю вас, Изабелла!
Он горячими губами припал к ее шее, пожирая ее своим ртом.
– Нет! – резко ответила Изабелла, снова пытаясь освободиться. – Взять меня таким вот образом – это жестоко! Подло! Но мне не следовало ждать от вас чего-то лучшего! Я предупреждаю в последний раз, милорд: отпустите меня, иначе я закричу так, что этот тент обрушится вам на голову!
– Нет, Изабелла, ты этого не сделаешь. А что же скажет твой муж? Ведь он увидит тебя здесь в моих объятиях?
– Но ведь это насилие, Лионел! – резко напомнила ему девушка.
– А ты думаешь, Хокхарст поверит этому? – Лионел неприятно рассмеялся. – Думаю, что нет. Ну, дорогая, ты теперь уже не девушка. И я прошу тебя отдать мне только то, что этот уэльский ублюдок уже поимел от тебя.
От такой наглости и грубости Изабелла просто онемела. Затем, изловчившись, она сумела освободить руку, и отвесила такую пощечину, на которую у нее хватило сил, при этом продолжая сопротивляться и пытаясь вырваться из его объятий.
– Отпусти меня, презренный негодяй! Как ты смеешь так оскорблять меня?! Воррик просто убьет тебя за это! Пусти меня! Будь ты проклят! Отпусти меня! ОТПУСТИ МЕНЯ!
Но Лионел в ответ лишь рассмеялся и рванул лиф платья, швырнув Изабеллу на землю и навалившись на нее сверху. И только в этот самый момент Изабелла ясно ощутила, что она вовсе не любит Лионела, и никогда прежде его не любила. Как она могла любить такого? Ведь, оказывается, она совсем не знала его. Он был лишь романтическим героем, которого нарисовало ее детское воображение и о котором она мечтала. Он не стоил и мизинца Воррика! Воррика, который женился на ней не по любви, но занимался с ней любовью…
– Будь ты проклят! – снова воскликнула она. – А ты, оказывается, ничем не лучше лорда Оадби!
Неожиданно наследник Сант-Сейвора отпустил ее, потому что последнее обвинение уязвило его чувства так, как ни одно предыдущее слово Изабеллы, и она, воспользовавшись его временным замешательством, наконец, освободилась от него и побежала. По пути девушка схватила Рагнора и, прижимая к себе сокола и разорванное на груди платье, побежала.
Выбежав из павильона, Изабелла на минутку остановилась, чтобы перевести дух. Потом со страхом оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что никто не заметил, как она выскочила из павильона Лионела. Изабелла сделала глубокий вдох, и свежий воздух, казалось, так и застрял у нее в горле, когда ее серо-зеленые глаза встретились с янтарными глазами мужа. На мгновение она испугалась, потом ее сердце наполнилось радостью, и ей показалось, что от этой радости оно разорвется. Как Воррик нашел ее, она не знала, но ей было все равно. Он был здесь, и этого было достаточно.
– Воррик, Воррик! – вскрикнула девушка с облегчением, бросившись в его объятия.
Но когда Изабелла снова подняла на него глаза, то увидела, что в его хмуром лице и сильных объятиях не было радости. Он был тверд, как камень. Неожиданно догадавшись, в чем дело, она медленно отстранилась от него. И к ней вернулся прежний страх.
– Воррик, Воррик. ПОЖАЛУЙСТА, это… это не то, о чем ты думаешь. О, Боже! То, что ты думаешь, не случилось! Я… я могу объяснить…
– Сомневаюсь, мадам, что вы можете, – сказал граф холодным, как лед, голосом, пробравшим ее до костей. – Однако, я не позволю, чтобы из меня снова сделали дурака. Черт побери! – неожиданно горько выругался он и отшвырнул ее от себя. – Подумать только, как я мог тебя любить? – он резко повернулся и ушел.
КНИГА ТРЕТЬЯ
ГЛАВА 26
– Вот, давай!
Мужчины яростно встретились друг с другом, их копья зазвенели о щиты. Итальянец первым покачнулся от удара в своем седле, точно так же, как затем и Воррик. Воррик даже не подозревал, что в хрупкой фигуре лорда Монтекатини скрывается такая сила.
– Черт побери, брат! – вскричал Кэрливел, схватив под уздцы вставшего на дыбы жеребца Воррика.
Его оруженосец Риз пошел за новым оружием.
– Мне помнится, ты говорил, что он не любит турниры, – сказал Кэрливел.
– Да, – коротко кивнул граф. – Однако, мне следовало бы подумать, что этот сукин сын далеко не дурак. Боже мой, а ведь этот итальянец – не простая карта в колоде.
– Ради Бога, будь настороже! – предупредил Кэрливел. – Мне что-то он совсем не нравится. Ты получил довольно сильный удар, и если бы ты вовремя не воспользовался щитом…
– Не бойся, брат, – сказал Воррик. – Я никогда не бываю дураком дважды. На этот раз я подготовлюсь к достойной встрече с ним. Тогда посмотрим, будет ли он по-прежнему ухаживать за моей женой и ее братом.
У Кэрливела от удивления глаза на лоб полезли.
– Хотя ты сегодня и продемонстрировал свое уважение к ней, я даже подумать не мог, что ты так беспокоишься за Изабеллу и Гила, – сказал он.
– Как ты уже знаешь, брат, я всегда оберегаю то, что мне принадлежит, – горячо ответил ему Воррик прежде чем пришпорил своего коня Гвалчмея и повел его на второй тур.
Копья снова разлетелись в щепки при ударе о щиты. Изабелла в сильном волнении приподнялась со скамьи, поднеся руку к горлу, так как внезапно толпа, жаждущая крови, издала ужасный вопль. Король подался вперед, напрягая все свое внимание. Никто бы не осмелился отрицать, что эта битва сегодня была самой захватывающей, но, кажется, дело принимало серьезный оборот, не имеющий никакого отношения к спорту.
Королева Елизавета холодно взглянула на своего мужа, мертвой хваткой вцепившегося в кубок с вином.
– Мне кажется, что этот турнир стал не похожим на игру, Нед, – констатировала она, блеснув холодными голубыми глазами. – Лорд Хокхарст, оказывается гораздо больше ревнует свою жену, чем об этом говорит двор. Мне кажется, он намерен убить итальянца. Интересно, какова будет реакция Рима на этот счет?
– Хокхарст не такой дурак, – кратко ответил Эдуард. – Он лишь хочет усмирить итальянца – в этом я просто уверен.
– А как насчет лорда Монтекатини? Вы тоже считаете, что он просто хочет усмирить лорда Хокхарста?
– Не знаю. Попробуй, угадай, что происходит в голове иностранца?
Елизавета только улыбнулась столь жестокому заявлению.
– А если вдруг он убьет вашего фаворита, Нед? Не говорите, что я вас не предупреждала.
Пока толпа напряженно ждала, мужчины готовились к финальной атаке. Изабелла так крепко вцепилась в руку своей служанки, что ее ногти впились в тело Джоселин.
– Ах, Анна, я не понимаю, почему, но… но думаю, что они намереваются убить друг друга, – выдохнула Изабелла. Потом запричитала. – Ах, ну почему же король не прекратит все это?
– Я не знаю, Изабелла, – задумчиво сказала герцогиня. – Должно быть, Нед не чувствует никакой опасности, иначе бы он сразу остановил их. В конце концов, граф Монтекатини – всего лишь гость в нашей стране, а лорд Хокхарст – один из фаворитов Неда. Он не может позволить им сражаться до убийства.
Но Изабелле стало страшно, когда они, снова вонзив свои позолоченные шпоры в бока лошадей, устремились навстречу друг другу, и на поле вновь раздался цокот копыт.
Глаза Воррика через щели в забрале шлема, не моргнув, встретили зловещий взгляд лорда Монтекатини. Сокол, распустивший когти и приготовившийся к нападению, казалось, вот-вот взлетит с плаща графа, раздуваемого ветром. Золотой грифон, изображенный на плаще Монтекатини, загнал свою жертву за Красное море. Хищники сцепились, зарычав от ярости, и рвали когтями, пока, наконец, Изабелла не увидела, как лев с орлиной головой упал, и из раны, нанесенной копьем ее мужа, внезапно хлынула ярко-алая жидкость.
Почти неестественный, пронзительный вопль одобрения вырвался из толпы зрителей, вскочивших на ноги и жаждущих продолжения зрелища. Даже король и королева встали, наблюдая за происходящим в нетерпеливом ожидании.
– Боже мой! – закричал кто-то. – Итальянец мертв!
– Нет, – мучительно простонала Изабелла. – Нет! Воррик уже спешился и побежал на помощь своему противнику. Он быстро откинул забрало шлема лорда Монтекатини и снял остатки доспехов, которые еще оставались целыми после столь ожесточенной схватки. Граф простонал и слабо улыбнулся, когда Хокхарст обнажил рану на плече итальянца и попытался остановить поток крови.
– Поздравляю, милорд, – сухо произнес лорд Монтекатини. – Вкус победы всегда сладок. Как вы думаете, я выживу?
– Да, – кивнул Воррик. – Кости не задеты, и рана чистая. Думаю, что это не смертельно.
– А как лицо, милорд?
– Лицо? Боже мой, Монтекатини! Вас могли убить!
– Да, но я еще жив и хочу знать, красив я или нет в этот момент. Лицо – предмет моей гордости.
– Всего несколько царапин, шрамов нет. Граф облегченно вздохнул.
– Слава Богу, что так. Вы – достойный противник, Хокхарст, я думаю, что мы еще встретимся.
– Имейте в виду, что в следующий раз… я намереваюсь убить вас, – процедил Воррик сквозь зубы.
Итальянец коротко усмехнулся.
– Да, вижу, что это так и есть.
– Держитесь подальше от моей жены и ее брата, – мрачно приказал Воррик.
– Я только хотел подружиться с ними, милорд.
– Не пытайтесь сделать из меня дурака, Монтекатини. Я прекрасно знаю о ваших намерениях.
– Неужели? Интересно. Есть только одна вещь, более сладкая, чем победа, Хокхарст, – месть. И я воспользуюсь этим, обещаю вам.
– Мальчик будет презирать вас, – прошипел Воррик.
– Вы, действительно, так считаете, сеньор? Боюсь, что в таком случае вас придется просветить. Ну? Так значит, вы бросаете мне вызов?
– Если бы я думал, что все ваши жертвы сдавались вам добровольно, я бы этого не сделал, но… но человек, занимающийся изготовлением различных зелий – и, без сомнения, черной магией – без принципов и совести. У меня есть некоторое представление о тех наркотиках, которыми вы пользуетесь, Монтекатини. И я не потерплю, чтобы Гил пристрастился к маковому нектару и стал вашим рабом. Я просто верю, что после сегодняшнего дня у вас хватит ума покинуть Англию до того, как вас заставят это сделать. Я не думаю, что Рим закроет глаза на это дело. И я не верю, что вы желаете, чтобы вас с позором проводили домой.
Граф пожал плечами. Взгляд его черных глаз был непостижим.
– Один нюанс, милорд. Уверяю вас, моя семья очень почитаема при дворе в Риме, очень высоко, милорд. Я думаю, они спасут мое положение. Вы пустили в ход все средства и проиграли, Хокхарст.
– Неужели? Гил – один из фаворитов Глостера, Монтекатини, и, к тому же, стойкий сторонник Йорков. Если вы поиграете с ним, то вам придется отвечать перед герцогом и королем!
– Но, знайте, я неподвластен капризам Плантагенетов – или законам Англии. Не так ли, милорд? Кроме того, дело касается не только этого юноши. Вы оскорбили мою честь, сеньор, а этого я не забываю и не прощаю.
– Мне кажется, что я могу защитить себя, – непроницаемо ответил Воррик. – Ведь сегодня победителем вышел я. Не так ли?
– Да, вы получили такое удовольствие, Хокхарст, – зубы итальянца снова блеснули в улыбке. – Думаю, что вы также преуспеете и в защите своей жены.
Воррик сделал резкий вздох.
– Кажется, я попал в цель, не так ли? – продолжал лорд Монтекатини. – Я так и думал.
– Если вы тронете мою жену, то умрете. Причем весьма неприятной смертью, я обещаю вам это! – поклялся Воррик.
– Вы так думаете? Ну, кажется, я могу прекрасно жить в Италии.
– Даже если это и так, Монтекатини, но нравится ли вам такая жизнь, если что-нибудь случится с вашим лицом?
Задев итальянца за живое, Воррик ушел, получив несказанное удовольствие, увидев побледневшее от страха лицо графа.
С облегчением вздохнув, Изабелла снова села на скамью и смотрела, как ее муж уходит с поля. Итальянец был ранен, но не смертельно, и Воррик был цел и невредим. А это было самым важным.
– Лорд Монтекатини уже завтра, кажется, будет готов к следующему сражению, – заметила Анна, когда оруженосцы графа подошли к нему и увели с поля.
– Да, – согласилась с ней Изабелла. – Слава Богу. В какой-то момент мне показалось, что Воррик убил его.
Далее в турнире участвовал Кэрливел. Его сражение прошло без приключений. К радости Изабеллы, публика уже устала, и судьи начали совещаться.
– Миледи Хокхарст? – маленький паж робко подошел к ложе.
– Да.
– Милорд Хокхарст хочет с вами поговорить.
– Конечно, – Изабелла поспешно встала, думая, о чем хотел поговорить с ней муж. – Надеюсь, ничего не случилось. Извините меня, Анна.
– Разумеется, – улыбнулась Анна. – Турнир уже закончился, и судьи совещаются о том, кто из участников набрал больше очков и стал победителем.
– Ну, если это граф Риверс, то у меня нет шансов стать королевой турнира. Значит, я ничего не потеряю. Нет, Джоселин, – запротестовала Изабелла, увидев, что служанка тоже поднялась. – Ты оставайся, а потом скажешь мне, кто выиграл. Когда я с мужем, со мной ничего не случится. Я не думаю, что в его присутствии какой-нибудь глупый придворный попробует даже заговорить со мной.
Именно так и было, судя по тому, как на нее бросали восхищенные взгляды, пока Изабелла шла сквозь толпу, но ее прежние веселые кавалеры, явно не хотели привлекать внимания. Только самые нахальные из них, занимающие высокое положение придворные, как лорд Томас Грей, маркиз Дорсет, осмеливались обращаться к ней и, шутя, говорить о постыдной ревности Воррика. Покраснев, девушка поспешила уйти, чтобы Воррик не так явно показывал свою собственническую натуру, да и не такими средствами, как то, которое он продемонстрировал с лордом Монтекатини, который относился к ней совсем безразлично, без того обожания и восхищения, с которым к ней относились многие другие кавалеры. Действительно, подумав об этом, Изабелла решила, что итальянец стал преследовать ее потому, что так было принято. Конечно же, он гораздо охотнее разговаривал с Гилом, чем с ней. Тогда она с любопытством подумала – почему? За что Воррик решил наказать итальянца? Все это казалось слишком странным.
– Сюда, миледи, – сказал ей паж, указав на открытую дверь в павильон, слегка испугав девушку и прервав ее мысли – тем самым, вернув в настоящее.
– Но… но это павильон не моего мужа, – сказала Изабелла, смутившись. Она хорошо знала это, поскольку Воррик сегодня утром показывал ей свой павильон. И теперь, вспоминая, Изабелла видела, что внешне он совсем не был похож на павильон мужа. К тому же, на этом не было флага, который бы подсказал ей, кому же все-таки принадлежит этот павильон.
Паж пожал плечами.
– Я не знаю, миледи, но именно в это место милорд велел привести вас…
– Не бойся, – сказала она пажу, – я не обвиняю тебя в том, что ты сделал что-то не так. Я просто говорю, что это павильон не моего мужа. Однако, может, у него есть какая-то причина, чтобы встретиться здесь. Вот, – она протянула ему серебряную монету. – Пожалуйста, пойди и скажи моей служанке, что ты доставил меня мужу.
Мальчишка убежал так быстро, как будто ему не терпелось избавиться от ее присутствия. От этого Изабелла грустно улыбнулась сама себе и удивленно покачала головой. «Дети!» Она вскользь подумала о том времени, когда у нее будет собственный ребенок. Потом, испугавшись, отогнала эту мысль, вспомнив, каким образом на свет появляются дети. Боже мой! Воррик может догадаться, что она стоит у павильона и думает о том, как они займутся любовью! Смущенная и взволнованная своими бессвязными мыслями, она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и вошла в палатку.
– Лионел! ЛИОНЕЛ!? – Изабелла была настолько поражена, что это имя само собой сорвалось у нее с губ.
– Да, это я, – наследник Сант-Сейвора вышел из тени, где поджидал ее. – Нет, Белла, не уходи, пожалуйста. Извини, что ввел тебя в заблуждение, но я просто должен был тебя увидеть. ДОЛЖЕН, понимаешь?
– Я только не могу понять, зачем? Нам нечего сказать друг другу.
– Нечего? – спросил он тихим дрожащим голосом. – Ах, Изабелла, – страстно прошептал он, схватив ее за руки, прежде чем она успела понять, что же происходит. Неужели ты хочешь сказать, что не желала меня так же страстно, как я желал тебя с тех самых пор, когда нам пришлось расстаться?
– Я хочу тебе сказать только одно: все, что было между нами, осталось в прошлом. А теперь отпусти меня. У тебя есть жена, а у меня – муж, который известен своей ревностью.
Девушка с беспокойством оглянулась вокруг, пытаясь увидеть кого-нибудь, кто пришел бы к ней на помощь. Но, к ее глубокому сожалению, они были в павильоне одни: Лионел, конечно же, об этом позаботился.
– Ты думаешь, меня волнует моя жена и твой муж? – резко сказал наследник Сант-Сейвора. – О, Боже, Белла, когда я думаю, что потерял тебя, я проклинаю Джильен Бьюмарис на чем свет стоит! Кто она такая по сравнению с тобой? И кто такой Хокхарст? Он не любит тебя так, как я, клянусь!
– Джильен – твоя жена, – холодно повторила Изабелла, тщетно пытаясь освободиться, – а ты так постыдно оскорбляешь ее. Ты знаешь, что у нее сегодня даже не было денег, чтобы купить себе такую пустяковую вещь, как веер, чтобы защититься от солнечных лучей? А ее жалкие наряды? Они годятся только для служанок, работающих на кухне! Я не сомневаюсь, что, кроме всего прочего, ты бьешь ее. Она боится тебя, а я… У меня вызывает отвращение то, как ты с ней обращаешься, Лионел. Я знала, что ты обманщик, но теперь оказалось, что ты еще и жестокий, как я вижу. Сейчас же убери от меня руки! Воррик – мой муж, и я не стану обманывать его, особенно с тобой!
Грубые слова обожгли. «Так и должно было случиться», – подумал Лионел и рванул ее к себе, отчего Рагнор громко вскрикнул. Наследник Сант-Сейвора гневно сбил сокола с плеча Изабеллы.
– Рагнор! – испуганно вскрикнула она и попыталась дотянуться до птицы, которая беспомощно распласталась на земле, но Лионел удержал ее.
– То же самое я думаю о вашем муже, – прорычал наследник Сант-Сейвора, и его голубые глаза гневно сверкнули и посмотрели на Изабеллу с откровенной похотью.
– Ваш муж! Что он о вас знает? Вот я знаю вас, Изабелла!
Он горячими губами припал к ее шее, пожирая ее своим ртом.
– Нет! – резко ответила Изабелла, снова пытаясь освободиться. – Взять меня таким вот образом – это жестоко! Подло! Но мне не следовало ждать от вас чего-то лучшего! Я предупреждаю в последний раз, милорд: отпустите меня, иначе я закричу так, что этот тент обрушится вам на голову!
– Нет, Изабелла, ты этого не сделаешь. А что же скажет твой муж? Ведь он увидит тебя здесь в моих объятиях?
– Но ведь это насилие, Лионел! – резко напомнила ему девушка.
– А ты думаешь, Хокхарст поверит этому? – Лионел неприятно рассмеялся. – Думаю, что нет. Ну, дорогая, ты теперь уже не девушка. И я прошу тебя отдать мне только то, что этот уэльский ублюдок уже поимел от тебя.
От такой наглости и грубости Изабелла просто онемела. Затем, изловчившись, она сумела освободить руку, и отвесила такую пощечину, на которую у нее хватило сил, при этом продолжая сопротивляться и пытаясь вырваться из его объятий.
– Отпусти меня, презренный негодяй! Как ты смеешь так оскорблять меня?! Воррик просто убьет тебя за это! Пусти меня! Будь ты проклят! Отпусти меня! ОТПУСТИ МЕНЯ!
Но Лионел в ответ лишь рассмеялся и рванул лиф платья, швырнув Изабеллу на землю и навалившись на нее сверху. И только в этот самый момент Изабелла ясно ощутила, что она вовсе не любит Лионела, и никогда прежде его не любила. Как она могла любить такого? Ведь, оказывается, она совсем не знала его. Он был лишь романтическим героем, которого нарисовало ее детское воображение и о котором она мечтала. Он не стоил и мизинца Воррика! Воррика, который женился на ней не по любви, но занимался с ней любовью…
– Будь ты проклят! – снова воскликнула она. – А ты, оказывается, ничем не лучше лорда Оадби!
Неожиданно наследник Сант-Сейвора отпустил ее, потому что последнее обвинение уязвило его чувства так, как ни одно предыдущее слово Изабеллы, и она, воспользовавшись его временным замешательством, наконец, освободилась от него и побежала. По пути девушка схватила Рагнора и, прижимая к себе сокола и разорванное на груди платье, побежала.
Выбежав из павильона, Изабелла на минутку остановилась, чтобы перевести дух. Потом со страхом оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что никто не заметил, как она выскочила из павильона Лионела. Изабелла сделала глубокий вдох, и свежий воздух, казалось, так и застрял у нее в горле, когда ее серо-зеленые глаза встретились с янтарными глазами мужа. На мгновение она испугалась, потом ее сердце наполнилось радостью, и ей показалось, что от этой радости оно разорвется. Как Воррик нашел ее, она не знала, но ей было все равно. Он был здесь, и этого было достаточно.
– Воррик, Воррик! – вскрикнула девушка с облегчением, бросившись в его объятия.
Но когда Изабелла снова подняла на него глаза, то увидела, что в его хмуром лице и сильных объятиях не было радости. Он был тверд, как камень. Неожиданно догадавшись, в чем дело, она медленно отстранилась от него. И к ней вернулся прежний страх.
– Воррик, Воррик. ПОЖАЛУЙСТА, это… это не то, о чем ты думаешь. О, Боже! То, что ты думаешь, не случилось! Я… я могу объяснить…
– Сомневаюсь, мадам, что вы можете, – сказал граф холодным, как лед, голосом, пробравшим ее до костей. – Однако, я не позволю, чтобы из меня снова сделали дурака. Черт побери! – неожиданно горько выругался он и отшвырнул ее от себя. – Подумать только, как я мог тебя любить? – он резко повернулся и ушел.
КНИГА ТРЕТЬЯ
НА ОБДУВАЕМЫХ ВСЕМИ ВЕТРАМИ ПУСТОШАХ
ГЛАВА 26
Замок Хокхарст, Англия, 1480 год.
«Подумать только, как я мог тебя любить!?
Эти слова Воррика звучали, как похоронный звон, в ушах Изабеллы. Будь проклят Лионел Валерекс! Это он восстановил мужа против нее! Ее мужа, которого она начала исцелять, которого она только начала любить. Да, именно любить. Изабелла теперь точно знала, что это так. Она влюбилась в своего мужа, лорда Воррика Тремейна, графа Хокхарста. Именно теперь, когда было уже слишком поздно, она осмелилась откровенно заглянуть себе в сердце.
О, Боже! Боже! Как ей хотелось закрыть лицо ладонями и горько безутешно оплакивать свою потерю, но она этого не сделала. Сделать так – значит, опозорить себя перед Ворриком и его людьми. Раз они уже приехали в замок Хокхарст. Изабелла не сомневалась, что найдет укромное местечко, где сможет зализать свои раны. До тех пор она должна быть сильной и держаться так, чтобы никто не догадался, как внутри у нее разрывается сердце.
Только Гил и Кэрливел догадывались о ее боли. Именно они знали, что случилось в тот день на королевском турнире. И хотя они вместе пристали к Воррику и заставили его выслушать правду, он им не поверил.
– Вы оба любите ее, – прорычал он, – поэтому говорите все в ее защиту. Но я не такой дурак, чтобы в это поверить. А теперь убирайтесь, убирайтесь с моих глаз! Захватите с собой эту обманщицу, ведьму, на которой я женился!
Ей больше всего причинял боль тот факт, что Воррик ее не хотел. Изабелла тихо перенесла свои вещи в переднюю и там легла на соломенную постель и спала вместе с Джоселин, пока они не покинули Тауэр и Лондон. Какими бесконечными казались Изабелле ночи, когда она лежала, съежившись, рядом со своей служанкой и прижималась лицом к подушке, чтобы приглушить рыдания. Как мучительны были долгие часы, когда она беспокойно ждала возвращения Воррика. Иногда он приходил под утро, чаще всего пьяным, хотя хорошо держался. Изабелла не знала, где муж проводил ночи и не спрашивала его об этом. Но она не сомневалась, что он искал утешения в других объятиях. Графиня Хокхарст была бы удивлена и несказанно обрадовалась бы, если бы узнала, что Воррик всего лишь сидел в конюшне рядом со своей лошадью, напиваясь до умопомрачения, и изливал душу своему смущенному боевому другу.
Потом однажды утром (ему надоело проводить вечера на куче сена), граф приказал жене собирать чемоданы. «Мы уезжаем из Лондона!» – кратко сообщил он ей. Он вез ее домой, в замок Хокхарст. Изабелла не хотела уезжать, но все же не стала ему противоречить. Ворриком управлял дьявол. Она была не единственной, кто боялся его в эти дни.
Теперь, когда вдали показалась крепость мужа, сердце девушки сжалось от отчаяния: она не сомневалась в намерениях Воррика оставить ее там одну и без нее возвратиться на королевский двор. Да, это будет ее тюрьма и, возможно, пожизненная. Она согрешила против собственного мужа (по крайней мере, он так считал), и он вынес ей безжалостный приговор, сослав ее в замок Хокхарст за это преступление. Это было равносильно тому, что ее заперли в темницу, которая называлась в Тауэре «маленьким адом». Такая перспектива была бы более мрачной и страшной, чем та, которая ожидала ее теперь. Йоркширские пустоши, к которым девушка привыкла, не были дикими и скалистыми. Их плавные изгибы не раздражали так, как эти обрывистые гребни. Резкие выступы из гранита и песчаника переходили в поросшие лесами равнины, дикие пустоши и болотистые низины, которые были наследием прошедших веков, когда море наступило и затопило часть суши. Даже теперь Изабелла слышала рев океана, который заглушал шум падающего дождя, и чувствовала на губах холодные соленые брызги, которые приносил на своих крыльях ветер.
Высоко на скалах, которые каменными глыбами возвышались перед ней, возник замок Хокхарст. Такой же мрачный и темный, как и каменистые утесы, среди которых он стоял. Его высокие мощные башни зловеще выступали на горизонте, а навесные бойницы зияли рваными ранами на фоне небесного свода, внезапно озарившегося вспышкой молнии. Вдоль крепости не было рва, так как в этом не было необходимости. К замку не было другого подступа, кроме одной единственной дороги, которая опасно извивалась по горе до самого ее гребня, на котором взгромоздился замок, словно сокол, откуда и появился этот символ на гербе.
У Изабеллы перехватило дыхание, когда она посмотрела на крепость. В этих мрачных темных стенах не было ничего гостеприимного и они так поразительно отличались от радушных стен Рашдена. Не удивительно, что Воррик в прошлом проводил здесь очень мало времени. Кроме того, что замок в нескольких местах обвалился и разрушился, в нем было что-то вызывающее чувство беспокойства. И даже самые сильные духом сочли бы эту обстановку гнетущей и действующей на нервы.
Девушка судорожно вздохнула, когда за ней на скрипящих цепях опустилась решетка с жутким металлическим звоном. Они проехали через внутренний дворик. Потом Гил и Кэрливел сняли ее с коня, и она пошла за Ворриком в замок.
– Не надо так бояться, Белла, – ободряюще шепнул ей Кэрливел, слегка пожав ей руку. – Несмотря на такой мрачный вид замка, в нем нет призраков. Это просто очень старая крепость: она была построена еще во времена Вильгельма-Завоевателя, и Тремейны не позаботились о том, чтобы содержать ее в надлежащем виде. Воррик оказался не лучше, чем все остальные, в отношении к своему наследству. Как и его предки, он предпочитал жить при дворе или проводить время в сражениях.
– Не удивительно, – сказала Изабелла, слегка вздрогнув, когда тревожно оглянулась вокруг.
«Подумать только, как я мог тебя любить!?
Эти слова Воррика звучали, как похоронный звон, в ушах Изабеллы. Будь проклят Лионел Валерекс! Это он восстановил мужа против нее! Ее мужа, которого она начала исцелять, которого она только начала любить. Да, именно любить. Изабелла теперь точно знала, что это так. Она влюбилась в своего мужа, лорда Воррика Тремейна, графа Хокхарста. Именно теперь, когда было уже слишком поздно, она осмелилась откровенно заглянуть себе в сердце.
О, Боже! Боже! Как ей хотелось закрыть лицо ладонями и горько безутешно оплакивать свою потерю, но она этого не сделала. Сделать так – значит, опозорить себя перед Ворриком и его людьми. Раз они уже приехали в замок Хокхарст. Изабелла не сомневалась, что найдет укромное местечко, где сможет зализать свои раны. До тех пор она должна быть сильной и держаться так, чтобы никто не догадался, как внутри у нее разрывается сердце.
Только Гил и Кэрливел догадывались о ее боли. Именно они знали, что случилось в тот день на королевском турнире. И хотя они вместе пристали к Воррику и заставили его выслушать правду, он им не поверил.
– Вы оба любите ее, – прорычал он, – поэтому говорите все в ее защиту. Но я не такой дурак, чтобы в это поверить. А теперь убирайтесь, убирайтесь с моих глаз! Захватите с собой эту обманщицу, ведьму, на которой я женился!
Ей больше всего причинял боль тот факт, что Воррик ее не хотел. Изабелла тихо перенесла свои вещи в переднюю и там легла на соломенную постель и спала вместе с Джоселин, пока они не покинули Тауэр и Лондон. Какими бесконечными казались Изабелле ночи, когда она лежала, съежившись, рядом со своей служанкой и прижималась лицом к подушке, чтобы приглушить рыдания. Как мучительны были долгие часы, когда она беспокойно ждала возвращения Воррика. Иногда он приходил под утро, чаще всего пьяным, хотя хорошо держался. Изабелла не знала, где муж проводил ночи и не спрашивала его об этом. Но она не сомневалась, что он искал утешения в других объятиях. Графиня Хокхарст была бы удивлена и несказанно обрадовалась бы, если бы узнала, что Воррик всего лишь сидел в конюшне рядом со своей лошадью, напиваясь до умопомрачения, и изливал душу своему смущенному боевому другу.
Потом однажды утром (ему надоело проводить вечера на куче сена), граф приказал жене собирать чемоданы. «Мы уезжаем из Лондона!» – кратко сообщил он ей. Он вез ее домой, в замок Хокхарст. Изабелла не хотела уезжать, но все же не стала ему противоречить. Ворриком управлял дьявол. Она была не единственной, кто боялся его в эти дни.
Теперь, когда вдали показалась крепость мужа, сердце девушки сжалось от отчаяния: она не сомневалась в намерениях Воррика оставить ее там одну и без нее возвратиться на королевский двор. Да, это будет ее тюрьма и, возможно, пожизненная. Она согрешила против собственного мужа (по крайней мере, он так считал), и он вынес ей безжалостный приговор, сослав ее в замок Хокхарст за это преступление. Это было равносильно тому, что ее заперли в темницу, которая называлась в Тауэре «маленьким адом». Такая перспектива была бы более мрачной и страшной, чем та, которая ожидала ее теперь. Йоркширские пустоши, к которым девушка привыкла, не были дикими и скалистыми. Их плавные изгибы не раздражали так, как эти обрывистые гребни. Резкие выступы из гранита и песчаника переходили в поросшие лесами равнины, дикие пустоши и болотистые низины, которые были наследием прошедших веков, когда море наступило и затопило часть суши. Даже теперь Изабелла слышала рев океана, который заглушал шум падающего дождя, и чувствовала на губах холодные соленые брызги, которые приносил на своих крыльях ветер.
Высоко на скалах, которые каменными глыбами возвышались перед ней, возник замок Хокхарст. Такой же мрачный и темный, как и каменистые утесы, среди которых он стоял. Его высокие мощные башни зловеще выступали на горизонте, а навесные бойницы зияли рваными ранами на фоне небесного свода, внезапно озарившегося вспышкой молнии. Вдоль крепости не было рва, так как в этом не было необходимости. К замку не было другого подступа, кроме одной единственной дороги, которая опасно извивалась по горе до самого ее гребня, на котором взгромоздился замок, словно сокол, откуда и появился этот символ на гербе.
У Изабеллы перехватило дыхание, когда она посмотрела на крепость. В этих мрачных темных стенах не было ничего гостеприимного и они так поразительно отличались от радушных стен Рашдена. Не удивительно, что Воррик в прошлом проводил здесь очень мало времени. Кроме того, что замок в нескольких местах обвалился и разрушился, в нем было что-то вызывающее чувство беспокойства. И даже самые сильные духом сочли бы эту обстановку гнетущей и действующей на нервы.
Девушка судорожно вздохнула, когда за ней на скрипящих цепях опустилась решетка с жутким металлическим звоном. Они проехали через внутренний дворик. Потом Гил и Кэрливел сняли ее с коня, и она пошла за Ворриком в замок.
– Не надо так бояться, Белла, – ободряюще шепнул ей Кэрливел, слегка пожав ей руку. – Несмотря на такой мрачный вид замка, в нем нет призраков. Это просто очень старая крепость: она была построена еще во времена Вильгельма-Завоевателя, и Тремейны не позаботились о том, чтобы содержать ее в надлежащем виде. Воррик оказался не лучше, чем все остальные, в отношении к своему наследству. Как и его предки, он предпочитал жить при дворе или проводить время в сражениях.
– Не удивительно, – сказала Изабелла, слегка вздрогнув, когда тревожно оглянулась вокруг.