Страница:
– Да, Ваша светлость. Извините, Ваша светлость, промямлила Изабелла, все еще не смея взглянуть в глаза герцогу.
– Интересно, что же мне с вами делать? – Ричард задумчиво изучал девочку, заметив висевшую на ее худеньком теле поношенную одежду.
– Я… я думаю, что заслуживаю наказания, Ваша светлость.
– Тебя часто наказывают, дитя? – негромко спросил герцог, и от него не ускользнул испуганный взгляд, который Изабелла украдкой бросила на леди Шрутон.
– Только тогда, когда я плохо веду себя, Ваша светлость, – девочка говорила настолько тихо, что он почти не слышал ее.
– Ну, уверен, что это случается очень редко, – заявил Ричард и уставился на опекуна и графиню, – иначе ты не стала бы одной из любимых девочек моей жены.
– Это я… я одна из любимых девочек, Ваша светлость? – озадаченно переспросила Изабелла, решив, что она неправильно поняла его, потому что совсем не знала герцогиню. – Вашей жены?
– Да, именно, герцогини Глостер, дитя мое, – Ричард достал из своего дублета золотой соверен, [3]– она послала тебе подарок и просила вспоминать ее в твоих молитвах. – Он вложил монету в руку девочки. – Вы сделаете это, миледи?
– Ах, да, конечно, Ваша светлость, – воскликнула Изабелла, осмелившись, наконец, поднять глаза, и благоговейно и растроганно посмотрела на герцога.
Ходили слухи, что этот человек убил бывшего короля Генриха, который внезапно умер в Тауэре в прошлом году. Но, посмотрев на Ричарда, девочка поняла, что слухи были ошибочными.
Герцог Глостер был невысоким и очень стройным молодым человеком. Изабелла своим внутренним чутьем увидела в герцоге ту же спокойную силу, которая была в ней самой, узнав в нем родственную душу. Этот человек в прошлом тоже много страдал: отстраненный от переворотов и неразберихи тех лет, он провел свое детство в одиночестве. Печаль и страдания наложили на его характер отпечаток на всю жизнь. С ранних лет Ричард был оторван от матери и сестры, еще ребенком лишился отца, который погиб в сражении так же, как и брат Ричарда Эдмонд. Его брат Эдуард так неожиданно стал королем, а сам Ричард Глостер стал рыцарем еще в возрасте девяти лет, вскоре получив в награду титул герцога; преданный двоюродным братом, графом Уорвиком, он поспешно уехал в Бургундию. Изменническое поведение брата Георга, герцога Кларенского… битвы при Барнете и Туксбере, в которых погиб «делатель королей», – все эти события навсегда оставили свой след в душе герцога Глостера. Боль, всегда жившая в нем, исходила из глубины его печальных серо-голубых глаз. Складка, пролегшая меж ними, выразительнее слов сказала Изабелле о том, что Ричарду часто приходится задумываться о жизни, разрешая различные проблемы. Ее всем сердцем потянуло к нему.
Изабелла поняла, что будет любить этого человека всю жизнь.
– Я расскажу ее светлости Анне о твоей доброте, дитя, – продолжал Ричард, – а ты должна писать ей и рассказывать про свои дела. Ей очень не понравится, если ты будешь несчастлива и если в Рашдене будет не все благополучно.
Герцог заметил, как при этом побледнели лорд Оадби и леди Шрутон, и ему стало ясно, что его правильно поняли.
– О, да, Ваша светлость, я сегодня же напишу ей, – горячо пообещала Изабелла.
– А теперь, миледи, я должен попрощаться с вами. Поцелуй брата на прощанье и пожелай нам счастливого пути.
Девочка на секунду крепко прижалась к брату, потом, отпустив его, сказала:
– Благослови Вас Бог! Я всегда буду помнить Вас и Гила. Пусть хранит Вас и моего брата Бог, пока мы снова не встретимся.
Герцог Глостер и Гильберт повернулись и вскочили в седла, сильно пришпорив лошадей. Изабелла подождала, пока они, промчавшись галопом под пропускной железной решеткой по мостику, не выехали на дорогу. Потом она поспешила в замок, взбежала по лестнице в свою комнату и открыла двери на балкон. Не думая об опасности, взобралась на каменную ограду, откуда можно было наблюдать за отъезжающими, и смотрела, пока герцог и Гил не скрылись из виду. Как будто почувствовав на себе ее взгляд, Гил оглянулся на замок и помахал рукой. Худенькое личико Изабеллы озарилось от радости, и она яростно замахала в ответ, чуть не свалившись вниз.
«Мой брат уехал!» Уныло опустив плечи, Изабелла слезла с ограды и вошла в комнату. Там она бросилась на кровать и горько заплакала.
– Успокойтесь, миледи, – в комнату вошла нянюшка Алиса, чтобы успокоить ее, – ведь лорд уехал не навсегда. Нянюшка погладила ее по голове, пытаясь утешить, потому что любила свою девочку и не хотела, чтобы Изабелла страдала.
– Ах, Алиса, и зачем только Гилу понадобилось уезжать?
– Миледи, таков обычай, и вы знаете об этом, – напомнила ей Алиса. – Под руководством герцога Глостера лорд многому научится. Было глупо и неправильно с вашей стороны убежать и оттянуть их отъезд. Из-за вас они потеряли хороших два часа, и, возможно, теперь не найдут место для ночлега. И посмотрите! Вы порвали сзади свое платье, пока занимались ерундой – прятались от нас! Как будто мало вас наказывают за непослушание, миледи. – Алиса сердито поджала губы в тонкую линию, выражая свое неодобрение и беспокойство.
– Какое это имеет значение? – устало спросила Изабелла, зарываясь лицом в подушки, чтобы заглушить рыдания.
Но девочку после всего этого не наказали. И потом, когда ее жизнь в Рашдене значительно улучшилась, она, прижимая к груди золотой северен, каждый вечер молилась за Ричарда, герцога Глостера, и его жену Анну.
ГЛАВА 5
– Интересно, что же мне с вами делать? – Ричард задумчиво изучал девочку, заметив висевшую на ее худеньком теле поношенную одежду.
– Я… я думаю, что заслуживаю наказания, Ваша светлость.
– Тебя часто наказывают, дитя? – негромко спросил герцог, и от него не ускользнул испуганный взгляд, который Изабелла украдкой бросила на леди Шрутон.
– Только тогда, когда я плохо веду себя, Ваша светлость, – девочка говорила настолько тихо, что он почти не слышал ее.
– Ну, уверен, что это случается очень редко, – заявил Ричард и уставился на опекуна и графиню, – иначе ты не стала бы одной из любимых девочек моей жены.
– Это я… я одна из любимых девочек, Ваша светлость? – озадаченно переспросила Изабелла, решив, что она неправильно поняла его, потому что совсем не знала герцогиню. – Вашей жены?
– Да, именно, герцогини Глостер, дитя мое, – Ричард достал из своего дублета золотой соверен, [3]– она послала тебе подарок и просила вспоминать ее в твоих молитвах. – Он вложил монету в руку девочки. – Вы сделаете это, миледи?
– Ах, да, конечно, Ваша светлость, – воскликнула Изабелла, осмелившись, наконец, поднять глаза, и благоговейно и растроганно посмотрела на герцога.
Ходили слухи, что этот человек убил бывшего короля Генриха, который внезапно умер в Тауэре в прошлом году. Но, посмотрев на Ричарда, девочка поняла, что слухи были ошибочными.
Герцог Глостер был невысоким и очень стройным молодым человеком. Изабелла своим внутренним чутьем увидела в герцоге ту же спокойную силу, которая была в ней самой, узнав в нем родственную душу. Этот человек в прошлом тоже много страдал: отстраненный от переворотов и неразберихи тех лет, он провел свое детство в одиночестве. Печаль и страдания наложили на его характер отпечаток на всю жизнь. С ранних лет Ричард был оторван от матери и сестры, еще ребенком лишился отца, который погиб в сражении так же, как и брат Ричарда Эдмонд. Его брат Эдуард так неожиданно стал королем, а сам Ричард Глостер стал рыцарем еще в возрасте девяти лет, вскоре получив в награду титул герцога; преданный двоюродным братом, графом Уорвиком, он поспешно уехал в Бургундию. Изменническое поведение брата Георга, герцога Кларенского… битвы при Барнете и Туксбере, в которых погиб «делатель королей», – все эти события навсегда оставили свой след в душе герцога Глостера. Боль, всегда жившая в нем, исходила из глубины его печальных серо-голубых глаз. Складка, пролегшая меж ними, выразительнее слов сказала Изабелле о том, что Ричарду часто приходится задумываться о жизни, разрешая различные проблемы. Ее всем сердцем потянуло к нему.
Изабелла поняла, что будет любить этого человека всю жизнь.
– Я расскажу ее светлости Анне о твоей доброте, дитя, – продолжал Ричард, – а ты должна писать ей и рассказывать про свои дела. Ей очень не понравится, если ты будешь несчастлива и если в Рашдене будет не все благополучно.
Герцог заметил, как при этом побледнели лорд Оадби и леди Шрутон, и ему стало ясно, что его правильно поняли.
– О, да, Ваша светлость, я сегодня же напишу ей, – горячо пообещала Изабелла.
– А теперь, миледи, я должен попрощаться с вами. Поцелуй брата на прощанье и пожелай нам счастливого пути.
Девочка на секунду крепко прижалась к брату, потом, отпустив его, сказала:
– Благослови Вас Бог! Я всегда буду помнить Вас и Гила. Пусть хранит Вас и моего брата Бог, пока мы снова не встретимся.
Герцог Глостер и Гильберт повернулись и вскочили в седла, сильно пришпорив лошадей. Изабелла подождала, пока они, промчавшись галопом под пропускной железной решеткой по мостику, не выехали на дорогу. Потом она поспешила в замок, взбежала по лестнице в свою комнату и открыла двери на балкон. Не думая об опасности, взобралась на каменную ограду, откуда можно было наблюдать за отъезжающими, и смотрела, пока герцог и Гил не скрылись из виду. Как будто почувствовав на себе ее взгляд, Гил оглянулся на замок и помахал рукой. Худенькое личико Изабеллы озарилось от радости, и она яростно замахала в ответ, чуть не свалившись вниз.
«Мой брат уехал!» Уныло опустив плечи, Изабелла слезла с ограды и вошла в комнату. Там она бросилась на кровать и горько заплакала.
– Успокойтесь, миледи, – в комнату вошла нянюшка Алиса, чтобы успокоить ее, – ведь лорд уехал не навсегда. Нянюшка погладила ее по голове, пытаясь утешить, потому что любила свою девочку и не хотела, чтобы Изабелла страдала.
– Ах, Алиса, и зачем только Гилу понадобилось уезжать?
– Миледи, таков обычай, и вы знаете об этом, – напомнила ей Алиса. – Под руководством герцога Глостера лорд многому научится. Было глупо и неправильно с вашей стороны убежать и оттянуть их отъезд. Из-за вас они потеряли хороших два часа, и, возможно, теперь не найдут место для ночлега. И посмотрите! Вы порвали сзади свое платье, пока занимались ерундой – прятались от нас! Как будто мало вас наказывают за непослушание, миледи. – Алиса сердито поджала губы в тонкую линию, выражая свое неодобрение и беспокойство.
– Какое это имеет значение? – устало спросила Изабелла, зарываясь лицом в подушки, чтобы заглушить рыдания.
Но девочку после всего этого не наказали. И потом, когда ее жизнь в Рашдене значительно улучшилась, она, прижимая к груди золотой северен, каждый вечер молилась за Ричарда, герцога Глостера, и его жену Анну.
ГЛАВА 5
Замок Рашден, Англия, 1478 год.
Полуденное солнце согревало землю, прикасаясь лучами к пышным зеленым зарослям и золотистым полям, наполняя их своим теплом. Поодаль мирно пасущиеся стада коров, овец и коз усеивали склоны, плавно переходящие в вересковые пустоши, на которых то тут, то там возвышались белые каменные глыбы. Вдоль россыпи камней, негромко смеясь, ручейки с журчанием прокладывали путь к затаившимся в безмолвной тишине лесных прогалин заводям, пестревшим от заливавшего их сквозь ветви деревьев солнечного света. Поднялся легкий ветерок, зашелестевший в вековых дубах, соснах, тополях и ясенях, где мелодично щебетали птицы и весело трещали белки. Неподалеку от замка доносились голоса выполнявших поденную работу крестьян, и время от времени стук колес громыхающей по дороге повозки, сопровождаемой криками ребятни и лаем собак, бегущих вслед, пока та не исчезнет из виду. Из-за стен самой крепости доносились мерные удары тяжелого кузнечного молота, но в перерывах все было тихо.
Изабелла Эшли нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, окидывая взглядом безграничные владения со своего балкона – это стало ее ежедневным занятием с тех пор, как она получила последнее письмо от Гила.
Многое произошло с тех пор, как они с братом виделись последний раз. В 1475 году Гил написал, что герцог Глостер со своими людьми собирается принять участие в кампании короля Эдуарда IV против короля Франции Луиса XI. Но великой битвы так и не произошло, так как трусливый Луис подкупил Эдуарда, и тот покинул Францию. Ричард Глостер был против того, чтобы его брат за предложенные ему деньги подписывал Пиквигнский договор, за что король Франции возненавидел герцога. Вскоре король Луис вступил в заговор с братом Эдуарда и Ричарда, Георгом, вероломным герцогом Кларенским, с целью совершить государственный переворот в Англии. Эдуард арестовал Георга за предательство и заточил его в Тауэр. Как случалось не раз прежде, Ричард пытался вымолить жизнь брату, но на сей раз Эдуард был непреклонен. Не посмотрев на кровное родство, он решил казнить изменника. Узнав о готовившейся ему участи, Георг, с присущим этому человеку мрачным юмором, потребовал, чтобы ему перед смертью позволили искупаться в бочке с вином. Это извращенное желание было неукоснительно выполнено, Георг утонул в вине, и только Ричард оплакивал смерть брата.
С тяжелым сердцем герцог Глостер возвращался домой, в Мидлхем. Так как путь его лежал через Рашден, Ричард, как сообщил сестре Гил, возможно, заедет туда. Сейчас Изабелла с нетерпением ожидала приезда герцога.
– Ах, Алиса, мне кажется, они приедут сегодня! – воскликнула девочка.
Няня снисходительно улыбнулась Изабелле, чье очаровательное личико выражало сплошное ожидание и нетерпение.
– Вы так говорите вот уже две недели, но все безрезультатно, – подразнила Алиса.
– Сегодня будет по-другому. Я чувствую это сердцем, – уверенно заявила Изабелла.
Оживленная и радостная, довольная собой, она закружилась по балкону, потом, сделав несколько шагов, изобразила пируэт, отчего ее юбки поднялись, обнажив стройные ноги. Это шокировало нянюшку.
– Миледи! – в ужасе упрекнула она. – Стражники увидят вас с башен! Сейчас же идите в комнату!
Не обратив внимания на замечание няни, Изабелла, задыхаясь от смеха, сделала еще один поворот и остановилась, раскрасневшись и сверкая глазами.
– Сегодня необычный день, – твердо повторила она, с волнением вглядываясь вдаль.
Алиса неодобрительно покачала головой. Она сделала все, что было в ее силах, но не смогла обуздать девушку. Годы, когда о ней забыли и почти не занимались ей воспитанием, наложили свой отпечаток. Изабелла была такой же необузданной, как звери, которых она находила в лесу и на вересковых пустошах и приносила в замок, чтобы заботиться о них. Ее красота была не похожа на классическую женскую красоту, а была какой-то странной, непостижимой привлекательностью, неуловимой, как вечерний туман. Иногда Алисе казалось, что девочка была ребенком эльфов или нимф, или русалок, которого оставили в богато украшенной резной кроватке, стоявшей когда-то в детской комнате. Это было похоже на правду, потому что передвигалась Изабелла, как прекрасная королева, с изящной грациозностью. Ее руки напоминали тонкие крылья, трепещущие на легком ветру; она могла так незаметно исчезнуть, что любой мог поверить: девушка, действительно, решила вернуться в загадочную страну эльфов, откуда однажды появилась.
Когда Изабелле исполнилось тринадцать лет, ее шелковистые волосы, отливавшие серебром, спадали до худеньких бедер, как мерцающие дымчатые полосы лунного света, и переливались, как иней на зимнем морозе. Бархатистая кожа была светлой и при определенном освещении, казалось, тоже отливала серебром. Красивый точеный нос гармонировал с мягкими полными губами, которые могли при случае обиженно задрожать. Изящный подбородок встречался с лебединой шеей в небольшом плавном изгибе, переходящем в грациозно расправленные плечи. Грудь, возвышавшаяся над стройной талией, была мягко очерчена, обещая пышные формы при созревании. Изабелла была невысокой, но стройной девушкой пропорционального телосложения.
Но все это, так странно манящее, казалось, блекло, неуловимо исчезало, стоило только посмотреть в глаза, – именно глаза Изабеллы запоминались навсегда. Обрамленные красивым изгибом бровей и окаймленные густыми темными ресницами, они были большими, бездонными, насыщенного серо-зеленого цвета, как море перед штормом. Часто отрешенные, не от мира сего, эти глаза без особых усилий проникали в душу человека и способны были угадать все сокровенные тайны. Иногда, если правда, открывшаяся им, была горькой и невыносимой, они закрывались, как бы защищаясь от этого знания, однако, было ясно, что Изабелла прочла самые черные мысли человека.
Это поражало в девушке и будет очаровывать в женщине.
«Когда-нибудь моя госпожа пострадает за эти глаза, – печально подумала Алиса, – потому что, несмотря на все невзгоды в своей жизни, она мало знает о том, как жесток мир». И она была права. Те люди в замке, которые уже столько лет знали и любили Изабеллу, относились к ней, как к хрупкому ребенку, нуждавшемуся в защите от всего плохого, что ранило бы чувствительную душу девушки. В молчаливом согласии, рожденном жалостью и сочувствием к ее несчастному существованию, они делали все возможное в пределах своих способностей, чтобы оградить часто чувствующую себя одинокой девочку от того, что, как подсказывало им чутье, принесет ей боль.
После отъезда Гила Изабелла большей частью вела уединенную жизнь, полностью погрузившись в учебные занятия и зверинец, и это помогло ей сохранить прирожденную доброту и мягкость характера. Но, несмотря на всю свою мягкость, Изабелла не была лишена силы и самообладания. Просто ее сила была затаенной и исходила изнутри, как свеча, зажженная в темноте, или ива, склоняющаяся на ветру. Она не выходила из себя без причины, но раздражалась, если кто-то был несправедлив к созданиям Божьим. Часто страдая сама, девочка не могла видеть, как страдают другие, и неистово, как маленькая фурия, боролась с этим, защищая обиженных.
Но в этот день ее душу не тяготили жизненные невзгоды, и Изабелла была веселой и беспечной, как лесная нимфа или русалка, с которыми часто сравнивали девушку. Смех ее зажурчал мелодией, которая могла принадлежать свирели Пана, [4]и старая нянюшка, наконец, очнулась от своих молчаливых раздумий, услыхав радостный крик юной леди.
– Он едет, Алиса! Гил едет!
Мужчины устали и почернели от дорожной пыли, но ни один из них не пожаловался герцогу, ехавшему во главе кавалькады. Однако, их терпеливое молчание объяснялось не страхом, а любовью. Герцог скорбел по умершему брату Георгу, и никто из рыцарей не хотел прибавлять ему боли, жалуясь на неудобства. Поэтому они молча продолжали свой путь.
Сейчас впереди они, наконец, увидели цель своего путешествия. Перед их взором возникли очертания сурово возвышавшегося замка Рашден. Своими серыми каменными стенами, навесными бойницами, круглыми сторожевыми башнями и глубоким рвом он напоминал типичный средневековый замок, каких в этой стране было немало. Но эта крепость служила делу династии Иорков – и служила отменно – а потому в глазах этих мужчин была желанным пристанищем.
Там их тепло встретят и предложат лучшее, что есть в замке – и без тонко замаскированной неприязни, которая характерна была для замков, тайно симпатизировавших Ланкастерам. В Рашдене никто не будет исподтишка смотреть на них с затаенным негодованием, с ненавистью следить за каждой ложкой специально плохо приготовленной пищи, съедаемой гостями. Там и вода для купания будет теплой, мыло душистым, а служанки – хорошенькими. Мужчины лягут на чистые тростниковые тюфяки в большом зале и будут похрапывать во сне, не боясь тайных интриг или нашествия вшей и клопов, мешающих спать.
Может быть, после ужина удастся уговорить Лионела спеть, и баллады смягчат боль по умершему брату в сердце герцога Глостера. Будут танцы, и, возможно, будут давать представление акробаты и жонглеры, а шут будет отпускать веселые остроты, отчего на устах герцога появится улыбка и хмурый взгляд его омраченных печалью глаз посветлеет.
Когда мужчины приблизились к замку, они увидели, что косвенные угрозы герцога подействовали на лорда Оадби и леди Шрутон, так как земля была ухожена, колосились хлеба, набирая силу. Грубые, крытые тростником домики крестьян были простыми, но основательно сложенными. У каждого дома был свой сад, пусть даже небольшой. Сами арендаторы большей частью были аккуратными и здоровыми, одежда, несмотря на починку в некоторых местах, выглядела чистой и непотрепанной. Когда свита проезжала мимо, мужчины, обрабатывавшие землю, приостановили работу, поклонились гостям и в знак уважения сняли шляпы; некоторые лучезарно улыбались и радостно приветствовали молодого хозяина Рашдена.
– С возвращением, милорд! Добро пожаловать домой!
Женщины отставили в сторону корзины, чтобы присесть в красивом реверансе и робко улыбнуться всадникам, а дети гурьбой бежали вслед по дороге.
При виде детворы герцог Глостер встряхнулся, улыбнулся и осыпал босоногую братию серебряными монетами. Ребятня, радостно закричав, бросилась подбирать шиллинги, ярко блестевшие в пыли.
Мужчины обрадовались, что герцог подумал о временной остановке в замке Рашден. Даже самые уставшие воспрянули духом, когда кавалькада подстегнула своих скакунов и, постепенно прибавляя шаг, поспешила вперед. С быстротой молнии Изабелла вылетела из своей комнаты и бросилась по длинным коридорам и изогнутой каменной лестнице в большой зал, и вырвалась через массивную дубовую Дверь во внутренний двор замка, на главную башню. Она едва дождалась, пока свита, которую Изабелла заметила, наконец, приблизилась, назвав имя ее брата.
«Быстрее, быстрее же! – молча умоляла девушка, когда железная пропускная решетка медленно поползла вверх на скрипящих цепях. – Раньше она никогда не поднималась так медленно!» Всадники преодолели еще один барьер у ворот, потом сотня или даже больше рыцарей столпились во дворе; их оружие сверкало на солнце, лошади звонко стучали подковами о вымощенный булыжником двор. Но Изабелла видела только одного из них.
– Гил!
Как он вырос и стал настоящим красавцем. Гил больше не был запомнившимся ей мальчиком, а превратился в настоящего мужчину. Белокурые, отливавшие серебром волосы юноши казались абсолютно белыми на летнем солнечном свету, а карие глаза заискрились на загорелом лице при виде сестры. Его губы ответили ей восхищенной улыбкой, прежде чем в ответ воскликнул:
– Изабелла!
Одним прыжком оказавшись на земле, Гил беспечно отбросил поводья своего коня и побежал к ней.
– Братишка, как ты? Получил награду? Ты, правда, настоящий оруженосец? А подарок мне привез?
Она засыпала его вопросами, бросившись в распахнутые объятия, и почувствовала, как эти руки крепко обняли ее.
В ответ он засмеялся и сказал:
– Да, да, да! – И снова все в мире встало на свои места. Спустя некоторое время Гил отпустил ее и стал рассматривать. Изабелла зарделась от смущения и ожидания, зная о том, что тело ее изменилось за время отсутствия брата.
– Ты красивая, Изабелла. Я и не сомневался, что увижу красивую девушку, – наконец, сказал он ей, и личико сестры просияло от такой похвалы.
– Я согласен с тобой, Гил.
Изабелла посмотрела в ту сторону, откуда прозвучал приятный баритон, и тут же опустилась в низком реверансе.
– Ваша светлость. Вы вновь оказали честь замку Рашден своим посещением.
– Маленькая девочка, запомнившаяся мне, теперь совсем взрослая, – заметил Ричард Глостер, поднимая ее. – Вы не забывали о молитвах, миледи?
– Нет, Ваша светлость. Как могла я забыть?
– Я рад, благодарю, миледи, – сказал герцог и повернулся поприветствовать лорда Оадби и леди Шрутон, встревоженно стоявших в сторонке.
Годы были немилосердны к прожорливому графу и нервозной графине. Фигура графа расплылась до безобразия, и он страдал от подагры. Когда-то казавшееся привлекательным лицо леди Шрутон сморщилось, и она пыталась скрыть морщины под слоями грима, а реверанс, в котором графиня игриво присела перед герцогом, показался ему нелепым.
– Добро пожаловать в Рашден, Ваша светлость, – нервно поприветствовал герцога граф. – Все готово здесь для Вашей светлости.
– Вы с леди Шрутон, на сей раз, хорошо осведомлены о моем приезде, – сухо ответил Ричард. – Ну что ж, посмотрим.
Потом герцог устремился в замок, подчеркнуто проигнорировав графиню. Та послала Ричарду Глостеру угрожающий взгляд, и, казалось, что ее лицо готово треснуть от злобы под толстой маской из пудры, потом она перевела взгляд на Изабеллу, желая убедиться, что девушка не выказывает неуважения, которое в виде исключения можно было простить графу. Свиные глазки лорда Оадби проследили за взглядом графини, и он облизнулся при виде Изабеллы, так как ему редко приходилось видеть девушку. Она старалась не попадаться графу на глаза.
«Так-так, маленькая козочка выросла и стала довольно соблазнительной девушкой…» – но граф отложил эти мысли до лучших времен. Взяв леди Шрутон под руку, поспешил в замок вслед за герцогом, на ходу нашептывая ей краткие рекомендации.
Но Изабелла даже не обратила на них внимания. Она все еще восхищенно смотрела на Гила, который подзадоривал ее своей улыбкой.
– Ну? – затаив дыхание, спросила девушка, едва сдерживая свое нетерпение. – Что за подарок ты привез, дорогой брат? Ты их прислал мне уже так много – веер, колокольчики, отрез шелка, что я представить не могу, чего мне не хватает. По правде говоря, ты был слишком щедр, Гил.
– Нет, это все мелочи. Вспомни, сестренка, день нашего расставанья. Какое я давал тогда тебе обещание?
Изабелла на некоторое время задумалась, но не могла вспомнить…
– Постой-ка! Да, теперь вспомнила! – воскликнула она. – Ты обещал привезти мне самого красивого придворного во всей Англии и сказал, что он бросит розы к моим ногам.
– И я понял, мадемуазель, что Гил – человек слова. Лорд Лионел Валерекс, наследник графства Сант-Сейвор, воспитывавшийся вместе с Гилом, низко поклонился и положил к ногам Изабеллы букет белых роз.
Впервые в жизни девочка онемела от изумления. Не простой смертный, а юный бог спустился к ней с небес, точно! Даже брат, который был «светом очей» для Изабеллы, слегка померк перед ослепительной красотой стоявшего перед ней юноши. Он был высоким и хорошо сложенным. За последние шесть лет тренировки в рыцарстве его мускулы стали твердыми и гибкими. На нем был костюм члена гильдии Глостера, а на ярко-голубой сатиновой накидке, подбитой золотом, развевающейся на плечах, были эмблемы – гербовый щит Сант-Сейвор – вместо белого вепря на эмблеме Ричарда. Его дублет был сшит из дорогого материала и отделан золотом. На узкой талии висел меч. Превосходной выработки чулки золотистого цвета и высокие черные кожаные сапоги подчеркивали стройные ноги. Кожа была смуглая, как мед, а на красивом лице уже пробивалась бородка. Разметавшиеся на ветру волосы вобрали в себя золотистый свет солнца, и Изабелла поймала себя на том, что ей страстно захотелось протянуть руку и потрогать их, лишь раз прикоснуться, чтобы убедиться, действительно ли они такие мягкие и шелковистые, какими казались. Нос был прямым, а губы – полными и чувственными, подбородок – твердым и решительным. А глаза – о, Боже, какие у него глаза! Большие, в обрамлении светлых бровей и ресниц они казались такими голубыми, как летнее небо в ясный день. Волосы были унаследованы им от далеких предков норманов, несколько столетий назад вступавших в брак с саксами. Взглянув в эти глаза, Изабелла забыла обо всем на свете. Она почувствовала, что воспарила на крыльях ветра, и от скорости, с которой ее уносило под облака, захватило дух. Сердце девушки бешено заколотилось в груди, а во рту так пересохло, что она едва смогла вздохнуть. «Гил, действительно, сделал великолепный выбор!»
Лорд Лионел продолжал смотреть на нее сверху вниз, и, почувствовав, что сгорает от желания, сделал резкий вздох. Гил не сказал ему, какой обворожительной, неземной была красота девушки. В этот момент Лионел жаждал ее и решил во что бы то ни стало добиться, вовсе не зная о том, что будет одержим этим желанием всю свою жизнь.
Изабелла с трудом овладела собой, вспомнив о манерах, и, обретя дар речи, наконец, заговорила, чем привела его в чувство.
– Благодарю Вас, милорд, – она сделала легкий изящный реверанс и подняла положенные к ногам цветы.
Он еще раз низко поклонился, на сей раз над ее рукой, чуть коснувшись губами пальцев, как делали при дворе.
– Я восхищен, миледи! – с подчеркнутой медлительностью сказал лорд, и в его голубых глазах горело желание и обожание.
Изабелла приятно зарделась.
– Я тоже… милорд… – ее голос был настолько тихим, что она едва расслышала собственные слова.
Вот так просто и началась любовь Изабеллы к лорду Лионелу Валерекс.
Ах, какое празднество было в тот вечер! Слуги Рашдена превзошли сами себя. Гордые за своего молодого хозяина и его начальника, они не посрамили бы Гила перед лицом такой важной персоны как герцог Глостер скупым убранством стола или нерасторопностью в исполнении своих обязанностей. Слуги быстро сновали в кухню и оттуда с огромными подносами, заставленными деревянными тарелками и кувшинами. Не меньше пяти блюд было поставлено перед гостем (хотя граф и графиня сетовали друг другу на большие расходы).
Упитанные молочные поросята были убиты и зажарены в собственном соку и украшены красными яблоками, тускло поблескивавшими в ярком свете зажженных канделябров. Двадцать жирных кур и двадцать гусей были запечены в специальных соусах. На подносах возвышались горы говядины, баранины, оленины, козлятины и зайчатины, принесенных из холодных погребов. Зажаренная на рашпере рыба – щука, карп и окунь – была мастерски уложена на листьях салата и украшена ломтиками лимона, мелкими плодами и ягодами, изюмом и орехами, а также кусочками сваренного вкрутую яйца. От огромных супниц с угрями и миногами, всевозможными овощами отходил пар. Рядом с ними стояли чаши с густой подливой, которая так и просилась быть намазанной на куски свежего черного хлеба. Мясные и фруктовые пироги и огромное разнообразие соблазнительных пирожных искушали даже самых пресытившихся. Вместе с выпечкой подавали засахаренные фрукты, желе из красной смородины и варенье из айвы. Все это запивалось холодным пивом из высоких пивных кружек и чарками лучшего вина, принесенного из винных погребов Рашдена. Чтобы завоевать хорошее расположение герцога, были выставлены еще три деликатеса, которые обозначали важные аспекты борьбы династии Йорков за корону.
Полуденное солнце согревало землю, прикасаясь лучами к пышным зеленым зарослям и золотистым полям, наполняя их своим теплом. Поодаль мирно пасущиеся стада коров, овец и коз усеивали склоны, плавно переходящие в вересковые пустоши, на которых то тут, то там возвышались белые каменные глыбы. Вдоль россыпи камней, негромко смеясь, ручейки с журчанием прокладывали путь к затаившимся в безмолвной тишине лесных прогалин заводям, пестревшим от заливавшего их сквозь ветви деревьев солнечного света. Поднялся легкий ветерок, зашелестевший в вековых дубах, соснах, тополях и ясенях, где мелодично щебетали птицы и весело трещали белки. Неподалеку от замка доносились голоса выполнявших поденную работу крестьян, и время от времени стук колес громыхающей по дороге повозки, сопровождаемой криками ребятни и лаем собак, бегущих вслед, пока та не исчезнет из виду. Из-за стен самой крепости доносились мерные удары тяжелого кузнечного молота, но в перерывах все было тихо.
Изабелла Эшли нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, окидывая взглядом безграничные владения со своего балкона – это стало ее ежедневным занятием с тех пор, как она получила последнее письмо от Гила.
Многое произошло с тех пор, как они с братом виделись последний раз. В 1475 году Гил написал, что герцог Глостер со своими людьми собирается принять участие в кампании короля Эдуарда IV против короля Франции Луиса XI. Но великой битвы так и не произошло, так как трусливый Луис подкупил Эдуарда, и тот покинул Францию. Ричард Глостер был против того, чтобы его брат за предложенные ему деньги подписывал Пиквигнский договор, за что король Франции возненавидел герцога. Вскоре король Луис вступил в заговор с братом Эдуарда и Ричарда, Георгом, вероломным герцогом Кларенским, с целью совершить государственный переворот в Англии. Эдуард арестовал Георга за предательство и заточил его в Тауэр. Как случалось не раз прежде, Ричард пытался вымолить жизнь брату, но на сей раз Эдуард был непреклонен. Не посмотрев на кровное родство, он решил казнить изменника. Узнав о готовившейся ему участи, Георг, с присущим этому человеку мрачным юмором, потребовал, чтобы ему перед смертью позволили искупаться в бочке с вином. Это извращенное желание было неукоснительно выполнено, Георг утонул в вине, и только Ричард оплакивал смерть брата.
С тяжелым сердцем герцог Глостер возвращался домой, в Мидлхем. Так как путь его лежал через Рашден, Ричард, как сообщил сестре Гил, возможно, заедет туда. Сейчас Изабелла с нетерпением ожидала приезда герцога.
– Ах, Алиса, мне кажется, они приедут сегодня! – воскликнула девочка.
Няня снисходительно улыбнулась Изабелле, чье очаровательное личико выражало сплошное ожидание и нетерпение.
– Вы так говорите вот уже две недели, но все безрезультатно, – подразнила Алиса.
– Сегодня будет по-другому. Я чувствую это сердцем, – уверенно заявила Изабелла.
Оживленная и радостная, довольная собой, она закружилась по балкону, потом, сделав несколько шагов, изобразила пируэт, отчего ее юбки поднялись, обнажив стройные ноги. Это шокировало нянюшку.
– Миледи! – в ужасе упрекнула она. – Стражники увидят вас с башен! Сейчас же идите в комнату!
Не обратив внимания на замечание няни, Изабелла, задыхаясь от смеха, сделала еще один поворот и остановилась, раскрасневшись и сверкая глазами.
– Сегодня необычный день, – твердо повторила она, с волнением вглядываясь вдаль.
Алиса неодобрительно покачала головой. Она сделала все, что было в ее силах, но не смогла обуздать девушку. Годы, когда о ней забыли и почти не занимались ей воспитанием, наложили свой отпечаток. Изабелла была такой же необузданной, как звери, которых она находила в лесу и на вересковых пустошах и приносила в замок, чтобы заботиться о них. Ее красота была не похожа на классическую женскую красоту, а была какой-то странной, непостижимой привлекательностью, неуловимой, как вечерний туман. Иногда Алисе казалось, что девочка была ребенком эльфов или нимф, или русалок, которого оставили в богато украшенной резной кроватке, стоявшей когда-то в детской комнате. Это было похоже на правду, потому что передвигалась Изабелла, как прекрасная королева, с изящной грациозностью. Ее руки напоминали тонкие крылья, трепещущие на легком ветру; она могла так незаметно исчезнуть, что любой мог поверить: девушка, действительно, решила вернуться в загадочную страну эльфов, откуда однажды появилась.
Когда Изабелле исполнилось тринадцать лет, ее шелковистые волосы, отливавшие серебром, спадали до худеньких бедер, как мерцающие дымчатые полосы лунного света, и переливались, как иней на зимнем морозе. Бархатистая кожа была светлой и при определенном освещении, казалось, тоже отливала серебром. Красивый точеный нос гармонировал с мягкими полными губами, которые могли при случае обиженно задрожать. Изящный подбородок встречался с лебединой шеей в небольшом плавном изгибе, переходящем в грациозно расправленные плечи. Грудь, возвышавшаяся над стройной талией, была мягко очерчена, обещая пышные формы при созревании. Изабелла была невысокой, но стройной девушкой пропорционального телосложения.
Но все это, так странно манящее, казалось, блекло, неуловимо исчезало, стоило только посмотреть в глаза, – именно глаза Изабеллы запоминались навсегда. Обрамленные красивым изгибом бровей и окаймленные густыми темными ресницами, они были большими, бездонными, насыщенного серо-зеленого цвета, как море перед штормом. Часто отрешенные, не от мира сего, эти глаза без особых усилий проникали в душу человека и способны были угадать все сокровенные тайны. Иногда, если правда, открывшаяся им, была горькой и невыносимой, они закрывались, как бы защищаясь от этого знания, однако, было ясно, что Изабелла прочла самые черные мысли человека.
Это поражало в девушке и будет очаровывать в женщине.
«Когда-нибудь моя госпожа пострадает за эти глаза, – печально подумала Алиса, – потому что, несмотря на все невзгоды в своей жизни, она мало знает о том, как жесток мир». И она была права. Те люди в замке, которые уже столько лет знали и любили Изабеллу, относились к ней, как к хрупкому ребенку, нуждавшемуся в защите от всего плохого, что ранило бы чувствительную душу девушки. В молчаливом согласии, рожденном жалостью и сочувствием к ее несчастному существованию, они делали все возможное в пределах своих способностей, чтобы оградить часто чувствующую себя одинокой девочку от того, что, как подсказывало им чутье, принесет ей боль.
После отъезда Гила Изабелла большей частью вела уединенную жизнь, полностью погрузившись в учебные занятия и зверинец, и это помогло ей сохранить прирожденную доброту и мягкость характера. Но, несмотря на всю свою мягкость, Изабелла не была лишена силы и самообладания. Просто ее сила была затаенной и исходила изнутри, как свеча, зажженная в темноте, или ива, склоняющаяся на ветру. Она не выходила из себя без причины, но раздражалась, если кто-то был несправедлив к созданиям Божьим. Часто страдая сама, девочка не могла видеть, как страдают другие, и неистово, как маленькая фурия, боролась с этим, защищая обиженных.
Но в этот день ее душу не тяготили жизненные невзгоды, и Изабелла была веселой и беспечной, как лесная нимфа или русалка, с которыми часто сравнивали девушку. Смех ее зажурчал мелодией, которая могла принадлежать свирели Пана, [4]и старая нянюшка, наконец, очнулась от своих молчаливых раздумий, услыхав радостный крик юной леди.
– Он едет, Алиса! Гил едет!
Мужчины устали и почернели от дорожной пыли, но ни один из них не пожаловался герцогу, ехавшему во главе кавалькады. Однако, их терпеливое молчание объяснялось не страхом, а любовью. Герцог скорбел по умершему брату Георгу, и никто из рыцарей не хотел прибавлять ему боли, жалуясь на неудобства. Поэтому они молча продолжали свой путь.
Сейчас впереди они, наконец, увидели цель своего путешествия. Перед их взором возникли очертания сурово возвышавшегося замка Рашден. Своими серыми каменными стенами, навесными бойницами, круглыми сторожевыми башнями и глубоким рвом он напоминал типичный средневековый замок, каких в этой стране было немало. Но эта крепость служила делу династии Иорков – и служила отменно – а потому в глазах этих мужчин была желанным пристанищем.
Там их тепло встретят и предложат лучшее, что есть в замке – и без тонко замаскированной неприязни, которая характерна была для замков, тайно симпатизировавших Ланкастерам. В Рашдене никто не будет исподтишка смотреть на них с затаенным негодованием, с ненавистью следить за каждой ложкой специально плохо приготовленной пищи, съедаемой гостями. Там и вода для купания будет теплой, мыло душистым, а служанки – хорошенькими. Мужчины лягут на чистые тростниковые тюфяки в большом зале и будут похрапывать во сне, не боясь тайных интриг или нашествия вшей и клопов, мешающих спать.
Может быть, после ужина удастся уговорить Лионела спеть, и баллады смягчат боль по умершему брату в сердце герцога Глостера. Будут танцы, и, возможно, будут давать представление акробаты и жонглеры, а шут будет отпускать веселые остроты, отчего на устах герцога появится улыбка и хмурый взгляд его омраченных печалью глаз посветлеет.
Когда мужчины приблизились к замку, они увидели, что косвенные угрозы герцога подействовали на лорда Оадби и леди Шрутон, так как земля была ухожена, колосились хлеба, набирая силу. Грубые, крытые тростником домики крестьян были простыми, но основательно сложенными. У каждого дома был свой сад, пусть даже небольшой. Сами арендаторы большей частью были аккуратными и здоровыми, одежда, несмотря на починку в некоторых местах, выглядела чистой и непотрепанной. Когда свита проезжала мимо, мужчины, обрабатывавшие землю, приостановили работу, поклонились гостям и в знак уважения сняли шляпы; некоторые лучезарно улыбались и радостно приветствовали молодого хозяина Рашдена.
– С возвращением, милорд! Добро пожаловать домой!
Женщины отставили в сторону корзины, чтобы присесть в красивом реверансе и робко улыбнуться всадникам, а дети гурьбой бежали вслед по дороге.
При виде детворы герцог Глостер встряхнулся, улыбнулся и осыпал босоногую братию серебряными монетами. Ребятня, радостно закричав, бросилась подбирать шиллинги, ярко блестевшие в пыли.
Мужчины обрадовались, что герцог подумал о временной остановке в замке Рашден. Даже самые уставшие воспрянули духом, когда кавалькада подстегнула своих скакунов и, постепенно прибавляя шаг, поспешила вперед. С быстротой молнии Изабелла вылетела из своей комнаты и бросилась по длинным коридорам и изогнутой каменной лестнице в большой зал, и вырвалась через массивную дубовую Дверь во внутренний двор замка, на главную башню. Она едва дождалась, пока свита, которую Изабелла заметила, наконец, приблизилась, назвав имя ее брата.
«Быстрее, быстрее же! – молча умоляла девушка, когда железная пропускная решетка медленно поползла вверх на скрипящих цепях. – Раньше она никогда не поднималась так медленно!» Всадники преодолели еще один барьер у ворот, потом сотня или даже больше рыцарей столпились во дворе; их оружие сверкало на солнце, лошади звонко стучали подковами о вымощенный булыжником двор. Но Изабелла видела только одного из них.
– Гил!
Как он вырос и стал настоящим красавцем. Гил больше не был запомнившимся ей мальчиком, а превратился в настоящего мужчину. Белокурые, отливавшие серебром волосы юноши казались абсолютно белыми на летнем солнечном свету, а карие глаза заискрились на загорелом лице при виде сестры. Его губы ответили ей восхищенной улыбкой, прежде чем в ответ воскликнул:
– Изабелла!
Одним прыжком оказавшись на земле, Гил беспечно отбросил поводья своего коня и побежал к ней.
– Братишка, как ты? Получил награду? Ты, правда, настоящий оруженосец? А подарок мне привез?
Она засыпала его вопросами, бросившись в распахнутые объятия, и почувствовала, как эти руки крепко обняли ее.
В ответ он засмеялся и сказал:
– Да, да, да! – И снова все в мире встало на свои места. Спустя некоторое время Гил отпустил ее и стал рассматривать. Изабелла зарделась от смущения и ожидания, зная о том, что тело ее изменилось за время отсутствия брата.
– Ты красивая, Изабелла. Я и не сомневался, что увижу красивую девушку, – наконец, сказал он ей, и личико сестры просияло от такой похвалы.
– Я согласен с тобой, Гил.
Изабелла посмотрела в ту сторону, откуда прозвучал приятный баритон, и тут же опустилась в низком реверансе.
– Ваша светлость. Вы вновь оказали честь замку Рашден своим посещением.
– Маленькая девочка, запомнившаяся мне, теперь совсем взрослая, – заметил Ричард Глостер, поднимая ее. – Вы не забывали о молитвах, миледи?
– Нет, Ваша светлость. Как могла я забыть?
– Я рад, благодарю, миледи, – сказал герцог и повернулся поприветствовать лорда Оадби и леди Шрутон, встревоженно стоявших в сторонке.
Годы были немилосердны к прожорливому графу и нервозной графине. Фигура графа расплылась до безобразия, и он страдал от подагры. Когда-то казавшееся привлекательным лицо леди Шрутон сморщилось, и она пыталась скрыть морщины под слоями грима, а реверанс, в котором графиня игриво присела перед герцогом, показался ему нелепым.
– Добро пожаловать в Рашден, Ваша светлость, – нервно поприветствовал герцога граф. – Все готово здесь для Вашей светлости.
– Вы с леди Шрутон, на сей раз, хорошо осведомлены о моем приезде, – сухо ответил Ричард. – Ну что ж, посмотрим.
Потом герцог устремился в замок, подчеркнуто проигнорировав графиню. Та послала Ричарду Глостеру угрожающий взгляд, и, казалось, что ее лицо готово треснуть от злобы под толстой маской из пудры, потом она перевела взгляд на Изабеллу, желая убедиться, что девушка не выказывает неуважения, которое в виде исключения можно было простить графу. Свиные глазки лорда Оадби проследили за взглядом графини, и он облизнулся при виде Изабеллы, так как ему редко приходилось видеть девушку. Она старалась не попадаться графу на глаза.
«Так-так, маленькая козочка выросла и стала довольно соблазнительной девушкой…» – но граф отложил эти мысли до лучших времен. Взяв леди Шрутон под руку, поспешил в замок вслед за герцогом, на ходу нашептывая ей краткие рекомендации.
Но Изабелла даже не обратила на них внимания. Она все еще восхищенно смотрела на Гила, который подзадоривал ее своей улыбкой.
– Ну? – затаив дыхание, спросила девушка, едва сдерживая свое нетерпение. – Что за подарок ты привез, дорогой брат? Ты их прислал мне уже так много – веер, колокольчики, отрез шелка, что я представить не могу, чего мне не хватает. По правде говоря, ты был слишком щедр, Гил.
– Нет, это все мелочи. Вспомни, сестренка, день нашего расставанья. Какое я давал тогда тебе обещание?
Изабелла на некоторое время задумалась, но не могла вспомнить…
– Постой-ка! Да, теперь вспомнила! – воскликнула она. – Ты обещал привезти мне самого красивого придворного во всей Англии и сказал, что он бросит розы к моим ногам.
– И я понял, мадемуазель, что Гил – человек слова. Лорд Лионел Валерекс, наследник графства Сант-Сейвор, воспитывавшийся вместе с Гилом, низко поклонился и положил к ногам Изабеллы букет белых роз.
Впервые в жизни девочка онемела от изумления. Не простой смертный, а юный бог спустился к ней с небес, точно! Даже брат, который был «светом очей» для Изабеллы, слегка померк перед ослепительной красотой стоявшего перед ней юноши. Он был высоким и хорошо сложенным. За последние шесть лет тренировки в рыцарстве его мускулы стали твердыми и гибкими. На нем был костюм члена гильдии Глостера, а на ярко-голубой сатиновой накидке, подбитой золотом, развевающейся на плечах, были эмблемы – гербовый щит Сант-Сейвор – вместо белого вепря на эмблеме Ричарда. Его дублет был сшит из дорогого материала и отделан золотом. На узкой талии висел меч. Превосходной выработки чулки золотистого цвета и высокие черные кожаные сапоги подчеркивали стройные ноги. Кожа была смуглая, как мед, а на красивом лице уже пробивалась бородка. Разметавшиеся на ветру волосы вобрали в себя золотистый свет солнца, и Изабелла поймала себя на том, что ей страстно захотелось протянуть руку и потрогать их, лишь раз прикоснуться, чтобы убедиться, действительно ли они такие мягкие и шелковистые, какими казались. Нос был прямым, а губы – полными и чувственными, подбородок – твердым и решительным. А глаза – о, Боже, какие у него глаза! Большие, в обрамлении светлых бровей и ресниц они казались такими голубыми, как летнее небо в ясный день. Волосы были унаследованы им от далеких предков норманов, несколько столетий назад вступавших в брак с саксами. Взглянув в эти глаза, Изабелла забыла обо всем на свете. Она почувствовала, что воспарила на крыльях ветра, и от скорости, с которой ее уносило под облака, захватило дух. Сердце девушки бешено заколотилось в груди, а во рту так пересохло, что она едва смогла вздохнуть. «Гил, действительно, сделал великолепный выбор!»
Лорд Лионел продолжал смотреть на нее сверху вниз, и, почувствовав, что сгорает от желания, сделал резкий вздох. Гил не сказал ему, какой обворожительной, неземной была красота девушки. В этот момент Лионел жаждал ее и решил во что бы то ни стало добиться, вовсе не зная о том, что будет одержим этим желанием всю свою жизнь.
Изабелла с трудом овладела собой, вспомнив о манерах, и, обретя дар речи, наконец, заговорила, чем привела его в чувство.
– Благодарю Вас, милорд, – она сделала легкий изящный реверанс и подняла положенные к ногам цветы.
Он еще раз низко поклонился, на сей раз над ее рукой, чуть коснувшись губами пальцев, как делали при дворе.
– Я восхищен, миледи! – с подчеркнутой медлительностью сказал лорд, и в его голубых глазах горело желание и обожание.
Изабелла приятно зарделась.
– Я тоже… милорд… – ее голос был настолько тихим, что она едва расслышала собственные слова.
Вот так просто и началась любовь Изабеллы к лорду Лионелу Валерекс.
Ах, какое празднество было в тот вечер! Слуги Рашдена превзошли сами себя. Гордые за своего молодого хозяина и его начальника, они не посрамили бы Гила перед лицом такой важной персоны как герцог Глостер скупым убранством стола или нерасторопностью в исполнении своих обязанностей. Слуги быстро сновали в кухню и оттуда с огромными подносами, заставленными деревянными тарелками и кувшинами. Не меньше пяти блюд было поставлено перед гостем (хотя граф и графиня сетовали друг другу на большие расходы).
Упитанные молочные поросята были убиты и зажарены в собственном соку и украшены красными яблоками, тускло поблескивавшими в ярком свете зажженных канделябров. Двадцать жирных кур и двадцать гусей были запечены в специальных соусах. На подносах возвышались горы говядины, баранины, оленины, козлятины и зайчатины, принесенных из холодных погребов. Зажаренная на рашпере рыба – щука, карп и окунь – была мастерски уложена на листьях салата и украшена ломтиками лимона, мелкими плодами и ягодами, изюмом и орехами, а также кусочками сваренного вкрутую яйца. От огромных супниц с угрями и миногами, всевозможными овощами отходил пар. Рядом с ними стояли чаши с густой подливой, которая так и просилась быть намазанной на куски свежего черного хлеба. Мясные и фруктовые пироги и огромное разнообразие соблазнительных пирожных искушали даже самых пресытившихся. Вместе с выпечкой подавали засахаренные фрукты, желе из красной смородины и варенье из айвы. Все это запивалось холодным пивом из высоких пивных кружек и чарками лучшего вина, принесенного из винных погребов Рашдена. Чтобы завоевать хорошее расположение герцога, были выставлены еще три деликатеса, которые обозначали важные аспекты борьбы династии Йорков за корону.