Страница:
Моргнув сквозь подступившие слезы, Катерина вдруг поняла, что
этои была кровь. Что это было для Майлза – сознательно мелодраматический жест или бездумный автоматизм? Она не капельки не сомневалась, что он был вполне способен на мелодраму. По сути, она заподозрила, что он упивается подобной возможностью при любом удобном случае. Но, глядя на пятно и представляя, как он прокалывает большой палец и прикладывает его к конверту, она чувствовала все возрастающую жуткую уверенность: такой поступок был для него естественным и врожденным, словно дыхание. Держу пари, у него даже есть один из этих кинжалов со спрятанной в рукоятке печатью, какой имели обыкновение носить высшие лорды. У продающихся в антикварных магазинах или сувенирных лавках копий лезвие тупое и из мягкого металла – ведь теперь никто больше не заверяет свою подпись кровью. Подлинные острые кинжалы-печати Периода Изоляции появляются в продаже крайне редко и цена на них взлетает до десятков и сотен тысяч марок.
А Майлз, наверное, открывает им письма или чистит ногти.
И когда и как он умудрился захватить корабль? Почему-то она была уверена, что он не просто так выхватил из воздуха подходящую метафору.
Она непроизвольно фырнула от смеха. Если они когда-нибудь увидятся вновь, она сможет ему сказать: «
Не стоит бывшим секретным агентам писать письма под дозой суперпентотала».
Хотя если у него и правда случился острый приступ правдивости, как быть с частью, начинающейся со слов «
я люблю вас»?. Она перевернула письмо и снова перечитала этот кусок. Четыре раза подряд. Компактные, квадратные, характерные буквы, казалось, дрожали перед глазами.
Перечитав письмо в очередной раз, она поняла: чего-то в нем все-таки недостает. Признаний в избытке, но нет ни одной просьбы о прощении или об искуплении, никаких попыток вымолить разрешение позвонить ей или увидеться с ней снова. Никакой мольбы, требующей от нее хоть какого-то ответа. Такая недоговоренность была очень странной. Что это значит? Если это какой-то особый шифр СБ, то ключа к нему у нее нет.
Возможно, он не просит о прощении, потому что не надеется его получить. Казалось, этот бесстрастный, сдержанный пассаж в тексте был рассчитан на то, что ничто не изменится. Или на самом деле он просто слишком мрачно-высокомерен для того, чтобы умолять? Гордость или отчаяние? Что? Хотя, возможно, и то и другое сразу.
Распродажа!промелькнуло в ее мозгу,
только на этой неделе – два греха по цене одного!Это… это почему-то звучало очень
по-майлзовски.
Ее мысли вернулись к прежним, горьким ссорам с Тьеном. Как она ненавидела этот ужасный танец между разрывом и возвращением, сколько раз она проходила через него. Если вы в конечном итоге собирались друг друга простить, почему бы не сделать этого сразу и не избежать многих дней скручивающего внутренности напряжения? Прямо от греха до прощения, минуя промежуточные шаги, без раскаяния, без задабривания… просто взять и простить. Но они вели себя иначе. Более того, они каждый раз словно возвращались к исходной точке. Может, именно поэтому казалось, что их хаос все время идет по замкнутому кругу? Наверное, они недостаточно усвоили урок, не уделив должного внимания именно этим тяжелым промежуточным шагам.
Совершив настоящую ошибку, что же делать дальше? Как сбежать из того жуткого места, где сейчас находишься, и не вернуться обратно? Потому что на самом деле вернуться нельзя никогда. Время стирает тропу за твоими следами.
Что бы ни было, возвращаться она не желает. Не хочет ни знать меньше, ни сделаться меньше сама. Не хочет, чтобы эти слова никогда не были сказаны… она судорожно прижала письмо к груди, а затем разложила бумагу на столе и тщательно разгладила все складки. Ей просто хочется, чтобы больше не было больно.
Нужно ли ей будет дать ответ на его гибельный вопрос, когда они увидятся в следующий раз? Или по крайней мере, знать, что ответить? Существует ли иной способ сказать ему
я вас прощаю, нежели ответить
Да, навсегда– или третьего не дано? Ей отчаянно захотелось, чтобы это третье появилось у нее уже сейчас.
Я не могу ответить сразу же. Просто не могу.
Масляные жуки. Она может заняться масляными жуками…
Голос тети, окликающей ее по имени, разрушил кружение мыслей Катерины. Дядя с тетей уже должны вернуться с обеда. Она торопливо засунула письмо обратно в конверт, снова спрятала его во внутренний карман жакета и потерла глаза. Она попыталась придать лицу хоть какое-то выражение – но все они походили на маски.
– Уже иду, тетя Фортиц, – отозвалась она, встала, забрала совок, отнесла сорняки на компостную кучу и пошла в дом.
этои была кровь. Что это было для Майлза – сознательно мелодраматический жест или бездумный автоматизм? Она не капельки не сомневалась, что он был вполне способен на мелодраму. По сути, она заподозрила, что он упивается подобной возможностью при любом удобном случае. Но, глядя на пятно и представляя, как он прокалывает большой палец и прикладывает его к конверту, она чувствовала все возрастающую жуткую уверенность: такой поступок был для него естественным и врожденным, словно дыхание. Держу пари, у него даже есть один из этих кинжалов со спрятанной в рукоятке печатью, какой имели обыкновение носить высшие лорды. У продающихся в антикварных магазинах или сувенирных лавках копий лезвие тупое и из мягкого металла – ведь теперь никто больше не заверяет свою подпись кровью. Подлинные острые кинжалы-печати Периода Изоляции появляются в продаже крайне редко и цена на них взлетает до десятков и сотен тысяч марок.
А Майлз, наверное, открывает им письма или чистит ногти.
И когда и как он умудрился захватить корабль? Почему-то она была уверена, что он не просто так выхватил из воздуха подходящую метафору.
Она непроизвольно фырнула от смеха. Если они когда-нибудь увидятся вновь, она сможет ему сказать: «
Не стоит бывшим секретным агентам писать письма под дозой суперпентотала».
Хотя если у него и правда случился острый приступ правдивости, как быть с частью, начинающейся со слов «
я люблю вас»?. Она перевернула письмо и снова перечитала этот кусок. Четыре раза подряд. Компактные, квадратные, характерные буквы, казалось, дрожали перед глазами.
Перечитав письмо в очередной раз, она поняла: чего-то в нем все-таки недостает. Признаний в избытке, но нет ни одной просьбы о прощении или об искуплении, никаких попыток вымолить разрешение позвонить ей или увидеться с ней снова. Никакой мольбы, требующей от нее хоть какого-то ответа. Такая недоговоренность была очень странной. Что это значит? Если это какой-то особый шифр СБ, то ключа к нему у нее нет.
Возможно, он не просит о прощении, потому что не надеется его получить. Казалось, этот бесстрастный, сдержанный пассаж в тексте был рассчитан на то, что ничто не изменится. Или на самом деле он просто слишком мрачно-высокомерен для того, чтобы умолять? Гордость или отчаяние? Что? Хотя, возможно, и то и другое сразу.
Распродажа!промелькнуло в ее мозгу,
только на этой неделе – два греха по цене одного!Это… это почему-то звучало очень
по-майлзовски.
Ее мысли вернулись к прежним, горьким ссорам с Тьеном. Как она ненавидела этот ужасный танец между разрывом и возвращением, сколько раз она проходила через него. Если вы в конечном итоге собирались друг друга простить, почему бы не сделать этого сразу и не избежать многих дней скручивающего внутренности напряжения? Прямо от греха до прощения, минуя промежуточные шаги, без раскаяния, без задабривания… просто взять и простить. Но они вели себя иначе. Более того, они каждый раз словно возвращались к исходной точке. Может, именно поэтому казалось, что их хаос все время идет по замкнутому кругу? Наверное, они недостаточно усвоили урок, не уделив должного внимания именно этим тяжелым промежуточным шагам.
Совершив настоящую ошибку, что же делать дальше? Как сбежать из того жуткого места, где сейчас находишься, и не вернуться обратно? Потому что на самом деле вернуться нельзя никогда. Время стирает тропу за твоими следами.
Что бы ни было, возвращаться она не желает. Не хочет ни знать меньше, ни сделаться меньше сама. Не хочет, чтобы эти слова никогда не были сказаны… она судорожно прижала письмо к груди, а затем разложила бумагу на столе и тщательно разгладила все складки. Ей просто хочется, чтобы больше не было больно.
Нужно ли ей будет дать ответ на его гибельный вопрос, когда они увидятся в следующий раз? Или по крайней мере, знать, что ответить? Существует ли иной способ сказать ему
я вас прощаю, нежели ответить
Да, навсегда– или третьего не дано? Ей отчаянно захотелось, чтобы это третье появилось у нее уже сейчас.
Я не могу ответить сразу же. Просто не могу.
Масляные жуки. Она может заняться масляными жуками…
Голос тети, окликающей ее по имени, разрушил кружение мыслей Катерины. Дядя с тетей уже должны вернуться с обеда. Она торопливо засунула письмо обратно в конверт, снова спрятала его во внутренний карман жакета и потерла глаза. Она попыталась придать лицу хоть какое-то выражение – но все они походили на маски.
– Уже иду, тетя Фортиц, – отозвалась она, встала, забрала совок, отнесла сорняки на компостную кучу и пошла в дом.
Глава 12
Дверной звонок в квартире Айвена ожил в тот момент, когда тот одновременно пытался отхлебнуть из первой за это утро чашки кофе и застегнуть рукава форменной рубашки. Гости, в такой-то час? Озадаченный и заинтригованный, он направился к входной двери.
Стоило Айвену только зевнуть, прикрыв рот рукой, как дверь отползла в сторону, а за ней оказался Байерли Форратьер. Именно поэтому тот и успел сунуть ногу в дверной проем прежде, чем Айвен дотянулся до клавиши «Закрыть». Увы, сработал сенсор безопасности, и дверь замерла, не успев раздавить Баю ступню. Айвен испытал мимолетное сожаление, что кромка двери обтянута скругленным резиновым уплотнителем, а, скажем, не выполнена в виде бритвенно-острого лезвия.
– Доброе утро, Айвен, – протянул Бай сквозь щель шириной в ботинок.
– Какого дьявола тебе надо в такую рань? – с подозрением спросил Айвен.
– Столь поздно, – поправил Бай с легкой улыбкой.
Ну, это звучит несколько осмысленнее. При ближайшем рассмотрении вид у Бая оказался слегка помятый – небрит, глаза покраснели.
Айвен твердо сказал: – Ничего не желаю больше слышать о твоем кузене Доно. Уходи.
– Вообще-то речь идет о твоем кузене Майлзе.
Айвен кинул взгляд на свой церемониальный парадный меч, торчащий из приспособленной им под стойку для зонтиков гильзы старинного артиллерийского снаряда. Интересно, если опустить его с размаху на выставленную ногу Бая – не отпрянет ли тот назад? Тогда появится возможность снова закрыть и запереть дверь. Но от дверного проема до стойки не дотянуться. – И про моего кузена Майлза я тоже ничего слышать не желаю.
– Есть нечто, что, на мой взгляд, ему стоит знать.
– Прекрасно. Тогда отправляйся и расскажи это ему сам.
– Я… на самом деле, учитывая все обстоятельства, мне бы этого не очень хотелось.
Прекрасно налаженный датчик дерьма в отдаленном уголке мозга Айвена, обычно в этот час не задействованном, замигал красным. – О? И что за обстоятельства?
– О, знаешь… деликатность… уважение… семейные чувства…
Айвен грубо фыркнул.
– … то, что он владеет ценным голосом в Совете Графов… – спокойно продолжил Бай.
– Доно хочет добыть себе голос дяди Эйрела, – подвел итог Айвен. – Формально. Он вернулся в Форбарр-Султану четыре дня назад. Отправляйся и попробуй-ка достать его. –
Если посмеешь.
Бай оскалил зубы в сочувственной ухмылке. – Да, Доно рассказал мне все о его величественном прибытии и о соответствующем великом исходе. И как только ты сумел выбраться невредимым из этой катастрофы?
– Заставил оруженосца Ройса выпустить меня через заднюю дверь, – коротко объяснил Айвен.
– А, понятно. Без сомнения, весьма благоразумно. Но в любом случае, граф Форкосиган дал всем понять, что оставляет свое право голоса на усмотрение сына в девяти случаях из десяти.
– Это – его дело. А не мое.
– А у тебя
не осталосьбольше кофе? – Бай с тоской поглядел на чашку в его руке.
– Нет, – соврал Айвен.
– Тогда, может, ты будешь так добр сделать для меня еще? Давай, Айвен, я взываю к твоей всегдашней гуманности. Ночь выдалась очень долгая и утомительная.
– Уверен, в Форбарр-Султане уже открылась пара-другая местечек, где ты бы мог заказать себе чашку кофе. По дороге домой. –
Может, зря он оставил меч в ножнах?…
Бай вздохнул, скрестил руки на груди и прислонился к дверному косяку, словно готовясь к долгому разговору. Ногу он так и не убрал. –
Какиеу тебе в последние дни новости от твоего кузена Лорда Аудитора?
– Никаких.
– И что ты об этом думаешь?
– Когда Майлз решит,
что именноя должен думать, то, не сомневаюсь, он мне это сообщит. Как у него это водится.
Губы Бая дернулись в ухмылке, но он сдержался. – Ты пытался поговорить с ним?
– Я что, выгляжу таким кретином? Ты слышал про прием. Этот парень потерпел крах и погорел. Много дней он будет просто невыносим. Спасибо, пусть на этот раз его голову под водой подержит тетя Корделия.
Бай приподнял брови, видимо расценив это последнее замечание как забавную метафору. – Вот-вот. Маленькие
ошибкиМайлза еще можно исправить, если верить словам Доно, а он куда тоньше разбирается в женщинах, чем мы, – лицо Бая сделось сонным, он полуприкрыл глаза. – Но они вот-вот сделаются фатальными, если ничего не предпринять.
Айвен заколебался. – Что ты имеешь в виду?
– Кофе, Айвен, И не стоит – определенно не стоит – обсуждать предмет нашего разговора на людях в общем коридоре.
Я об этом еще пожалею. Айвен неохотно нажал клавишу «Открыть» и отошел в сторону.
Айвен дал Баю чашку кофе и позволил присесть на диван. Наверное, это было стратегической ошибкой. Если Бай станет потягивать кофе достаточно медленно, он растянет этот визит до бесконечности.
– Не забудь, я собирался на работу, – заметил Айвен, устраиваясь в удобном кресле напротив.
Бай благодарно отхлебнул. – Буду краток. Сейчас только осознание моего форского долга удерживает меня от того, чтобы упасть в кровать.
Оперативности ради, Айвен решил пропустить эту реплику мимо ушей. Он махнул Баю рукой – мол, продолжай, и желательно побыстрее.
– Прошлым вечером я отправился вместе с Алексеем Формонкрифом на небольшой частный прием, – начал Бай.
– Как захватывающе! – прорычал Айвен.
Бай отмахнулся. – Как выяснилось, в этом был определенный интерес. Ужин проходил в особняке Формонкрифов, его организовал дядя Алексея, граф Борис. Знаешь, одно из этих небольших закулисных мероприятий – именно на таких приемах договариваются о так называемых
приемлемыхрешениях. Кажется, до моего самодовольного кузена Ришара дошла наконец весть о возвращении лорда Доно, и он поспешил в город, дабы определить, насколько правдивы слухи. Обнаруженное встревожило его до такой степени, что он принялся сам вербовать себе сторонников к будущему голосованию в Совете Графов. Поскольку граф Борис имеет влияние на значительную часть Консерваторов из числа голосующих в Совете, то Ришар не без успеха начал свою кампанию с него.
– Переходи к сути, – вздохнул Айвен. – Какое это все имеет отношение к моему кузену Майлзу? А меня все это вообще не касается; знаешь, офицерам на действительной службе рекомендуется держаться от политики подальше.
– О, да, очень даже знаю. Среди присутствовавших, кстати, были и зять Бориса Сигур Форбреттен, и граф Томас Формюир, у которого недавно, похоже, случилось небольшое столкновение с твоим кузеном-Аудитором.
– Сумасшедший с фабрикой по производству младенцев, которую прикрыл Майлз? Ага, слышал.
– Я был слегка знаком с Формюиром раньше. Леди Донна в былые счастливые времена увлекалась стендовой стрельбой вместе с его женой. Ну просто закадычные подружки. Короче, как и ожидалось, Ришар начал свою кампанию уже за супом, а к салату успел выторговать у графа Бориса следующее: тот голосует за Ришара в обмен на преданность последнего Консерваторам. И оставшуюся часть ужина, от основного блюда и до десерта, в том числе и за вином, они посвятили разговору на другие темы. Граф Формюир вовсю распространялся про то, как он недоволен Аудиторской проверкой, отчего застольный разговор перешел к обсуждению твоего кузена.
Айвен моргнул. – Минутку. Что это ты там болтался с Ришаром? Я думал, в этой маленькой войне ты на другой стороне.
– Ришар считает, что я для него шпионю за Доно.
– Ну а ты…? – Айвен от души надеялся, что если Байерли играет за обе стороны сразу, то обожжет и обе руки.
Улыбка сфинкса приподняла краешки губ Бая. – М-м, скажем, я сообщаю ему то, что он должен знать. Ришар весьма горд своей хитростью – внедрить меня в лагерь Доно
– А разве он не знает, что ты обратился к лорду-протектору Спикерского Круга, чтобы не дать ему захватить особняк Форратьеров?
– Одним словом, нет. Тут я сумел остаться в тени.
Айвен потер виски, задаваясь вопросом, какому же из своих кузенов Бай на самом деле лжет. Это не плод его воображения; от разговора с этим типом у него голова
разболелась. Надеюсь, Бая тоже мучает похмелье.
– Продолжай. И побыстрее.
– Потом они, как это обычно для Консерваторов, прицепились к затратам на ремонт комаррского солнечного зеркала. Пусть сами комаррцы за него платят, ведь они его сами сломали, верно? – ну и так далее, как обычно.
– Они заплатят. Разве они не знают, какая доля получаемых нами налогов приходится на комаррский торговый оборот?
– Ты удивляешь меня, Айвен. Не знал, что ты обращаешь внимание на такие вещи.
– Я – нет, – торопливо открестился Айвен, – но это все знают.
– Обсуждение комаррского инцидента снова вернуло разговор к нашему любимому маленькому Лорду Аудитору, и дорогуша Алексей принялся отводить душу насчет своей личной обиды. Кажется, прекрасная вдова Форсуассон отвергла его сватовство. К тому же после стольких его хлопот и расходов! Знаешь, гонорар свахе и все такое.
– О, – просветлел Айвен. – Это она правильно сделала. – Она всем отказывает. Может,
Айвен и не виноватв домашней катастрофе Майлза, о да!
– Затем именно Сигур Форбреттен предложил вниманию собравшихся искаженную версию недавнего званого ужина Майлза, завершив ее живейшим описанием бегства госпожи Форсуассон в самый разгар приема, сразу же за столь пагубным предложением руки и сердца. – Бай покачал головой. – Даже если принять версию Доно, а не Сигура – что это на него нашло? Я всегда считал Майлза куда учтивей.
– Паника, – сказал Айвен. – Я так думаю. Сам я сидел на другом конце стола. – Его на мгновение охватила мрачная задумчивость. – Такое может случиться с лучшими из нас. – Он нахмурился. – Но как, проклятье, об этой истории узнал Сигур?
Яуверен, что от меня она дальше не пошла. Лорд Доно проболтался?
– Если и проболтался то, уверен, мне одному. Но, Айвен, на ужине присутствовало девятнадцать человек. Плюс оруженосцы и прислуга. Эта история разошлась по всему городу, и с каждым пересказом она, верно, делается все драматичнее и все занимательнее.
Эту картину Айвен вполне мог себе представить. Представить, как это доходит до ушей Майлза и как из них начинает валить дым. Он содрогнулся. – Майлз… Майлз пойдет на убийство.
– Забавно, что ты это сказал. – Бай отпил еще глоток кофе и очень вкрадчиво поглядел на Айвена. – Если сложить вместе комаррское расследование Майлза, смерть администратора Форсуассона в разгар этого расследования, последовавшее сватовство Майлза к его вдове и разыгранную ею у всех на глазах сцену отказа – по версии Сигура, хотя Доно утверждает, что она вела себя весьма достойно, учитывая обстоятельства, – а еще взять пять политиков-форов из Консерваторов, давно имеющих зуб на Эйрела Форкосигана и все его дела, и
добавитьнесколько бутылок прекрасного вина из Округа Формонкрифа, то рождается Теория. И, как я имел возможность наблюдать, она резко и внезапно эволюционирует в полновесную Клевету. Зрелище просто завораживает.
– Ох, ч-черт, – прошептал Айвен.
Бай кинул на него острый взгляд. – Вырываешь у меня изо рта реплику? Господи, Айвен. Какая неожиданная глубина. Можешь вообразить себе этот разговор; мне пришлось его высидеть до конца. Алексей изливался насчет проклятого мутанта, который осмелился волочиться за фор-леди. Формюир нашел, скажем так,
чертовски удобным, что муж погиб из-за некоего якобы несчастного случая в разгар расследования Форкосигана. Сигур обмолвился, что, мол, никаких обвинений не выдвигалось, а граф Борис уставился на него, словно на жалкого идиота и проворчал: «Еще бы – Форкосиганы целых тридцать лет держали в руках всю СБ. Неясно лишь одно – была ли жена с Форкосиганом в сговоре?» Алексей ринулся на защиту своей возлюбленной – этот тип просто
не понимаетнамеков – и провозгласил, что она невиновна и ничего не подозревала, пока бесцеремонное предложение Форкосигана не дало ей наконец понять, что он приложил к этому руку. Ее бегство было Доказательством. Вообще-то он повторил это слово трижды, но к тому времени он был изрядно пьян. Доказательство того, что она хотя бы теперь поняла, как хитро избавился Майлз от ее возлюбленного супруга, чтобы расчистить к ней путь. А она не может не знать, она была там. Он готов биться об заклад, что теперь-то она иначе отнесется к его, Алексея, брачному предложению! Поскольку всем известно, что Алексей – просто идиот, его доводы не совсем убедили старших джентльменов, однако из фамильной солидарности они применили ко вдове презумпцию невиновности. И так далее.
– Боже правый, Бай, и ты не мог их остановить?
– Я пытался добавить в этот разговор чуточку здравого смысла, пока не почувствовал, что еще немного – и я, как это называете вы,военные,
разрушу свою легенду. Но их привело в такой восторг собственное творение, что они не обращали на меня особого внимания.
– Если они выдвинут против Майлза обвинение в убийстве, он ими просто пол вытрет. Ручаюсь, он
не станетс улыбкой сносить выходки этих идиотов.
Бай пожал плечами. – Хоть обвинение, выдвинутое против сына Эйрела Форкосигана, и доставило бы Борису Формонкрифу массу удовольствия, но – как я им и заметил – у них не хватает доказательств и к тому же маловероятно – неважно, по какими именно причинам – что им удастся эти доказательства получить. Нет.
Обвинениеможно опровергнуть. Против обвинения можно защищаться. А стоит доказать, что оно ложно, и не избежать законного возмездия. Никакого обвинения не будет.
Айвен не был так уверен. От одного намека на подобное Майлз непременно заведется.
– Но намеки, – продолжал Бай, – перешептывания, хихиканье, шуточки, забавные черные анекдоты… как можно ухватить этот пар? Все равно, что сражаться с туманом.
– Думаешь, Консерваторы построят на этом кампанию дискредитации? – спросил Айвен, медленно холодея.
– Я думаю… что если Лорд Аудитор Форкосиган хочет хоть как-то бороться с этим бедствием, ему стоит мобилизовать все ресурсы. Пять хвастливых языков пока спят. Но нынче вечером они снова примутся болтать. Я не посмел бы предлагать милорду Аудитору стратегию. Он уже большой мальчик. Но, скажем так,
из любезностия дарю ему преимущество раннего оповещения. А что он с этим сделает – его дело.
– Разве это скорее не дело СБ?
– О, Имперская СБ, – отмахнулся Бай. – Уверен, они окажутся на высоте. Но, видишь ли – разве этот вопрос для СБ? Пар, Айвен. Просто пар.
Это – материал из разряда «перед прочтением перерезать горло», а вовсе не какое-то дерьмо собачье,так сказал ему Майлз, и голос его был чертовски убедителен. Айвен осторожно пожал плечами. – Откуда мне знать?
Улыбочка Бая не дрогнула, но в его глазах была насмешка. – Действительно, откуда.
Айвен проверил время. О боже. – Мне уже пора явиться на службу, не то мать мне такое устроит! – сказал он торопливо.
– Да, леди Элис уже во Дворце и, без сомнения, ожидает тебя, – для разнообразия Байерли наконец-то уловил намек и встал. – Не думаю, что ты употребишь свое на нее влияние, чтобы устроить
мнеприглашение на свадьбу?
– Нет у меня никакого влияния, – сказал Айвен, выпроваживая Бая за дверь. – Если лорд Доно станет к тому времени графом Доно, то, возможно, ты сумеешь его уговорить прихватить тебя с собой.
Бай кивком согласился и, зевнув, побрел по коридору. Дверь с шипением закрылась, и Айвен с минуту стоял, потирая лоб. Он представил, как передает эту новость Майлзу, даже если допустить, что его обезумевший кузен уже пришел в себя. Он представил, как ныряет за ближайшее укрытие. Больше того, он представил, как бесповоротно бежит отсюда – возможно, променяв свою нынешнюю участь на жизнь мужчины-проститутки в Бетанском Шаре. Во всяком случае, их услугами пользуются женщины, верно? Майлз там бывал, но далеко не все рассказывал. Даже толстяк Марк побывал там вместе с Карин. А вот он, Айвен, ни одного раза не занимался
этимв Шаре, черт возьми. Нет в жизни справедливости, что да то да.
Он побрел к комм-пульту и набрал личный код Майлза. Но попал лишь на новую программу автоответчика, весьма официально извещающую, что звонивший попал на номер
Лорда Аудитора Форкосигана. И все. Айвен оставил своему кузену сообщение с просьбой перезвонить по срочному личному делу и отключился.
Майлз, поди, еще спит. Айвен послушно пообещал своей совести, что перезвонит кузену попозже, а если уж и тогда не дождется ответа – то вечером собственной персоной притащится в особняк Форкосиганов повидаться с Майлзом. Он вздохнул, натянул на себя зеленый форменный китель и отправился в Императорский Дворец навстречу сегодняшним проблемам.
Марк нажал на клавишу звонка на двери Фортицев, переминаясь с ноги на ногу и беспокойно скрипя зубами. Энрике, выбравшийся по этому случаю за пределы особняка Форкосиганов, зачарованно оглядывался вокруг. Высокий, тонкий и нервный, худощавого сложения эскобарец заставлял Марка больше чем когда-либо ощущать себя приземистой жабой. Стоило лучше подумать о том, насколько смехотворную картину они будут представлять они вместе… а, ладно. Катерина открыла им дверь и гостеприимно улыбнулась.
– Лорд Марк, Энрике. Заходите. – Она жестом пригласила заходить с залитой ярким полуденным светом улицы в прохладную выложенную плиткой прихожую.
– Спасибо, – пылко произнес Марк. – Большое спасибо за это, госпожа Форсуассон – Катерина – за то, что вы это устроили. Спасибо. Спасибо. Вы не представляете, как много это для меня значит .
– Господи, да не благодарите вы меня. Идея принадлежала Карин.
– Она здесь? – Марк покрутил головой в поисках Карин.
– Да, они с Марсией пришли за пару минут до вас. Сюда… – Катерина повела их направо, в переполненный книгами кабинет.
Вокруг комм-пульта были расставлены тонкие узкие стулья, там расположились Карин с сестрой. Прекрасная Карин сидела, сжав губы и стиснув руки на коленях. Когда он вошел, она подняла взгляд, и губы ее изогнулись в безрадостной улыбке. Марк кинулся к ней, остановился, чуть слышно и запинаясь пробормотал ее имя и схватил протянувшиеся к нему руки. Они обменялись крепким рукопожатием.
– Теперь мне разрешили с тобой разговаривать, – сообщила Карин, раздраженно мотнув головой, – но только о делах. Не знаю, чего они так остерегаются. Желай я тайком сбежать, мне стоит просто выйти за дверь и пройти шесть кварталов.
– Я… я… Тогда мне лучше ничего не говорить. – Марк неохотно разжал руки и сделал шаг назад. Он жадно пил ее глазами, словно воду. Выглядит она уставшей и напряженной, но в остальном – в порядке.
«А с
тобойвсе в порядке?» читалось в ее ответном взгляде. Он ответил ей тусклой улыбкой – «Да, конечно. Пока что.» – и рассеянно взглянул на Марсию. – Привет, Марсия. А ты что здесь делаешь?
– Я – дуэнья, – сообщила она ему с такой же раздраженной гримаской на лице, как и сестра. – Все равно что ставить охрану на сторожевой заставе уже после того, как увели лошадей. Вот если они послали меня сейчас на Колонию Бета, в этом был бы какой-то смысл. Для меня, по крайней мере.
Энрике устроился на стуле рядом с Марсией и обиженно произнес: – А
вызнали, что мать лорда Марка была
капитаном бетанского Экспедиционного корпуса?
– Тетя Корделия? – Марсия пожала плечами. – Конечно, да.
–
Капитан Бетанского Астроэкспедиционного корпуса!И никто даже подумал упомянуть об этом!
Капитан Экспедиционного корпуса!!И никто мне даже
не сказал.
Марсия уставилась на него. – А что, это важно?
– Это важно. Это
важно!Святые угодники, что вы за люди!
– Это было тридцать лет назад, Энрике, – устало заметил Марк. Вот уже два дня подряд ему приходилось выслушивать различные вариации этой тирады. В лице Энрике графиня обрела еще одного адепта. И это чудесное обращение несомненно спасло ему жизнь, на которую в противном случае его нынешние братья по вере не преминули бы покуситься после ночного инцидента с канализацией.
Энрике зажал ладони коленями и одухотворенно уставился в пространство. – Я дал ей почитать мою диссертацию.
– И она ее поняла? – вытаращила глаза Карин.
–
Разумеется, поняла. Бога ради, она же была
командующим в Бетанском Экспедиционном корпусе! У вас есть хоть какое-то представление, как отбирают этих людей и чем они занимаются? Если бы я закончил аспирантуру с отличием – вместо этого глупого недоразумения с арестом, то мог бы надеяться – только надеяться! – подать туда заявление, и даже тогда не стоило и мечтать обогнать всех бетанских кандидатов, если бы не специально зарезервированные квоты для инопланетников. – Энрике задохнулся от страстности своей речи. – Она сказала, что рекомендует мою работу вниманию вице-короля. И еще сказала, что мой сонет был очень оригинальным. Пока я пока ловил жуков, я мысленно составил в ее честь сестину, просто у меня не было времени ее записать. Капитан Экспедиционного корпуса!
Стоило Айвену только зевнуть, прикрыв рот рукой, как дверь отползла в сторону, а за ней оказался Байерли Форратьер. Именно поэтому тот и успел сунуть ногу в дверной проем прежде, чем Айвен дотянулся до клавиши «Закрыть». Увы, сработал сенсор безопасности, и дверь замерла, не успев раздавить Баю ступню. Айвен испытал мимолетное сожаление, что кромка двери обтянута скругленным резиновым уплотнителем, а, скажем, не выполнена в виде бритвенно-острого лезвия.
– Доброе утро, Айвен, – протянул Бай сквозь щель шириной в ботинок.
– Какого дьявола тебе надо в такую рань? – с подозрением спросил Айвен.
– Столь поздно, – поправил Бай с легкой улыбкой.
Ну, это звучит несколько осмысленнее. При ближайшем рассмотрении вид у Бая оказался слегка помятый – небрит, глаза покраснели.
Айвен твердо сказал: – Ничего не желаю больше слышать о твоем кузене Доно. Уходи.
– Вообще-то речь идет о твоем кузене Майлзе.
Айвен кинул взгляд на свой церемониальный парадный меч, торчащий из приспособленной им под стойку для зонтиков гильзы старинного артиллерийского снаряда. Интересно, если опустить его с размаху на выставленную ногу Бая – не отпрянет ли тот назад? Тогда появится возможность снова закрыть и запереть дверь. Но от дверного проема до стойки не дотянуться. – И про моего кузена Майлза я тоже ничего слышать не желаю.
– Есть нечто, что, на мой взгляд, ему стоит знать.
– Прекрасно. Тогда отправляйся и расскажи это ему сам.
– Я… на самом деле, учитывая все обстоятельства, мне бы этого не очень хотелось.
Прекрасно налаженный датчик дерьма в отдаленном уголке мозга Айвена, обычно в этот час не задействованном, замигал красным. – О? И что за обстоятельства?
– О, знаешь… деликатность… уважение… семейные чувства…
Айвен грубо фыркнул.
– … то, что он владеет ценным голосом в Совете Графов… – спокойно продолжил Бай.
– Доно хочет добыть себе голос дяди Эйрела, – подвел итог Айвен. – Формально. Он вернулся в Форбарр-Султану четыре дня назад. Отправляйся и попробуй-ка достать его. –
Если посмеешь.
Бай оскалил зубы в сочувственной ухмылке. – Да, Доно рассказал мне все о его величественном прибытии и о соответствующем великом исходе. И как только ты сумел выбраться невредимым из этой катастрофы?
– Заставил оруженосца Ройса выпустить меня через заднюю дверь, – коротко объяснил Айвен.
– А, понятно. Без сомнения, весьма благоразумно. Но в любом случае, граф Форкосиган дал всем понять, что оставляет свое право голоса на усмотрение сына в девяти случаях из десяти.
– Это – его дело. А не мое.
– А у тебя
не осталосьбольше кофе? – Бай с тоской поглядел на чашку в его руке.
– Нет, – соврал Айвен.
– Тогда, может, ты будешь так добр сделать для меня еще? Давай, Айвен, я взываю к твоей всегдашней гуманности. Ночь выдалась очень долгая и утомительная.
– Уверен, в Форбарр-Султане уже открылась пара-другая местечек, где ты бы мог заказать себе чашку кофе. По дороге домой. –
Может, зря он оставил меч в ножнах?…
Бай вздохнул, скрестил руки на груди и прислонился к дверному косяку, словно готовясь к долгому разговору. Ногу он так и не убрал. –
Какиеу тебе в последние дни новости от твоего кузена Лорда Аудитора?
– Никаких.
– И что ты об этом думаешь?
– Когда Майлз решит,
что именноя должен думать, то, не сомневаюсь, он мне это сообщит. Как у него это водится.
Губы Бая дернулись в ухмылке, но он сдержался. – Ты пытался поговорить с ним?
– Я что, выгляжу таким кретином? Ты слышал про прием. Этот парень потерпел крах и погорел. Много дней он будет просто невыносим. Спасибо, пусть на этот раз его голову под водой подержит тетя Корделия.
Бай приподнял брови, видимо расценив это последнее замечание как забавную метафору. – Вот-вот. Маленькие
ошибкиМайлза еще можно исправить, если верить словам Доно, а он куда тоньше разбирается в женщинах, чем мы, – лицо Бая сделось сонным, он полуприкрыл глаза. – Но они вот-вот сделаются фатальными, если ничего не предпринять.
Айвен заколебался. – Что ты имеешь в виду?
– Кофе, Айвен, И не стоит – определенно не стоит – обсуждать предмет нашего разговора на людях в общем коридоре.
Я об этом еще пожалею. Айвен неохотно нажал клавишу «Открыть» и отошел в сторону.
Айвен дал Баю чашку кофе и позволил присесть на диван. Наверное, это было стратегической ошибкой. Если Бай станет потягивать кофе достаточно медленно, он растянет этот визит до бесконечности.
– Не забудь, я собирался на работу, – заметил Айвен, устраиваясь в удобном кресле напротив.
Бай благодарно отхлебнул. – Буду краток. Сейчас только осознание моего форского долга удерживает меня от того, чтобы упасть в кровать.
Оперативности ради, Айвен решил пропустить эту реплику мимо ушей. Он махнул Баю рукой – мол, продолжай, и желательно побыстрее.
– Прошлым вечером я отправился вместе с Алексеем Формонкрифом на небольшой частный прием, – начал Бай.
– Как захватывающе! – прорычал Айвен.
Бай отмахнулся. – Как выяснилось, в этом был определенный интерес. Ужин проходил в особняке Формонкрифов, его организовал дядя Алексея, граф Борис. Знаешь, одно из этих небольших закулисных мероприятий – именно на таких приемах договариваются о так называемых
приемлемыхрешениях. Кажется, до моего самодовольного кузена Ришара дошла наконец весть о возвращении лорда Доно, и он поспешил в город, дабы определить, насколько правдивы слухи. Обнаруженное встревожило его до такой степени, что он принялся сам вербовать себе сторонников к будущему голосованию в Совете Графов. Поскольку граф Борис имеет влияние на значительную часть Консерваторов из числа голосующих в Совете, то Ришар не без успеха начал свою кампанию с него.
– Переходи к сути, – вздохнул Айвен. – Какое это все имеет отношение к моему кузену Майлзу? А меня все это вообще не касается; знаешь, офицерам на действительной службе рекомендуется держаться от политики подальше.
– О, да, очень даже знаю. Среди присутствовавших, кстати, были и зять Бориса Сигур Форбреттен, и граф Томас Формюир, у которого недавно, похоже, случилось небольшое столкновение с твоим кузеном-Аудитором.
– Сумасшедший с фабрикой по производству младенцев, которую прикрыл Майлз? Ага, слышал.
– Я был слегка знаком с Формюиром раньше. Леди Донна в былые счастливые времена увлекалась стендовой стрельбой вместе с его женой. Ну просто закадычные подружки. Короче, как и ожидалось, Ришар начал свою кампанию уже за супом, а к салату успел выторговать у графа Бориса следующее: тот голосует за Ришара в обмен на преданность последнего Консерваторам. И оставшуюся часть ужина, от основного блюда и до десерта, в том числе и за вином, они посвятили разговору на другие темы. Граф Формюир вовсю распространялся про то, как он недоволен Аудиторской проверкой, отчего застольный разговор перешел к обсуждению твоего кузена.
Айвен моргнул. – Минутку. Что это ты там болтался с Ришаром? Я думал, в этой маленькой войне ты на другой стороне.
– Ришар считает, что я для него шпионю за Доно.
– Ну а ты…? – Айвен от души надеялся, что если Байерли играет за обе стороны сразу, то обожжет и обе руки.
Улыбка сфинкса приподняла краешки губ Бая. – М-м, скажем, я сообщаю ему то, что он должен знать. Ришар весьма горд своей хитростью – внедрить меня в лагерь Доно
– А разве он не знает, что ты обратился к лорду-протектору Спикерского Круга, чтобы не дать ему захватить особняк Форратьеров?
– Одним словом, нет. Тут я сумел остаться в тени.
Айвен потер виски, задаваясь вопросом, какому же из своих кузенов Бай на самом деле лжет. Это не плод его воображения; от разговора с этим типом у него голова
разболелась. Надеюсь, Бая тоже мучает похмелье.
– Продолжай. И побыстрее.
– Потом они, как это обычно для Консерваторов, прицепились к затратам на ремонт комаррского солнечного зеркала. Пусть сами комаррцы за него платят, ведь они его сами сломали, верно? – ну и так далее, как обычно.
– Они заплатят. Разве они не знают, какая доля получаемых нами налогов приходится на комаррский торговый оборот?
– Ты удивляешь меня, Айвен. Не знал, что ты обращаешь внимание на такие вещи.
– Я – нет, – торопливо открестился Айвен, – но это все знают.
– Обсуждение комаррского инцидента снова вернуло разговор к нашему любимому маленькому Лорду Аудитору, и дорогуша Алексей принялся отводить душу насчет своей личной обиды. Кажется, прекрасная вдова Форсуассон отвергла его сватовство. К тому же после стольких его хлопот и расходов! Знаешь, гонорар свахе и все такое.
– О, – просветлел Айвен. – Это она правильно сделала. – Она всем отказывает. Может,
Айвен и не виноватв домашней катастрофе Майлза, о да!
– Затем именно Сигур Форбреттен предложил вниманию собравшихся искаженную версию недавнего званого ужина Майлза, завершив ее живейшим описанием бегства госпожи Форсуассон в самый разгар приема, сразу же за столь пагубным предложением руки и сердца. – Бай покачал головой. – Даже если принять версию Доно, а не Сигура – что это на него нашло? Я всегда считал Майлза куда учтивей.
– Паника, – сказал Айвен. – Я так думаю. Сам я сидел на другом конце стола. – Его на мгновение охватила мрачная задумчивость. – Такое может случиться с лучшими из нас. – Он нахмурился. – Но как, проклятье, об этой истории узнал Сигур?
Яуверен, что от меня она дальше не пошла. Лорд Доно проболтался?
– Если и проболтался то, уверен, мне одному. Но, Айвен, на ужине присутствовало девятнадцать человек. Плюс оруженосцы и прислуга. Эта история разошлась по всему городу, и с каждым пересказом она, верно, делается все драматичнее и все занимательнее.
Эту картину Айвен вполне мог себе представить. Представить, как это доходит до ушей Майлза и как из них начинает валить дым. Он содрогнулся. – Майлз… Майлз пойдет на убийство.
– Забавно, что ты это сказал. – Бай отпил еще глоток кофе и очень вкрадчиво поглядел на Айвена. – Если сложить вместе комаррское расследование Майлза, смерть администратора Форсуассона в разгар этого расследования, последовавшее сватовство Майлза к его вдове и разыгранную ею у всех на глазах сцену отказа – по версии Сигура, хотя Доно утверждает, что она вела себя весьма достойно, учитывая обстоятельства, – а еще взять пять политиков-форов из Консерваторов, давно имеющих зуб на Эйрела Форкосигана и все его дела, и
добавитьнесколько бутылок прекрасного вина из Округа Формонкрифа, то рождается Теория. И, как я имел возможность наблюдать, она резко и внезапно эволюционирует в полновесную Клевету. Зрелище просто завораживает.
– Ох, ч-черт, – прошептал Айвен.
Бай кинул на него острый взгляд. – Вырываешь у меня изо рта реплику? Господи, Айвен. Какая неожиданная глубина. Можешь вообразить себе этот разговор; мне пришлось его высидеть до конца. Алексей изливался насчет проклятого мутанта, который осмелился волочиться за фор-леди. Формюир нашел, скажем так,
чертовски удобным, что муж погиб из-за некоего якобы несчастного случая в разгар расследования Форкосигана. Сигур обмолвился, что, мол, никаких обвинений не выдвигалось, а граф Борис уставился на него, словно на жалкого идиота и проворчал: «Еще бы – Форкосиганы целых тридцать лет держали в руках всю СБ. Неясно лишь одно – была ли жена с Форкосиганом в сговоре?» Алексей ринулся на защиту своей возлюбленной – этот тип просто
не понимаетнамеков – и провозгласил, что она невиновна и ничего не подозревала, пока бесцеремонное предложение Форкосигана не дало ей наконец понять, что он приложил к этому руку. Ее бегство было Доказательством. Вообще-то он повторил это слово трижды, но к тому времени он был изрядно пьян. Доказательство того, что она хотя бы теперь поняла, как хитро избавился Майлз от ее возлюбленного супруга, чтобы расчистить к ней путь. А она не может не знать, она была там. Он готов биться об заклад, что теперь-то она иначе отнесется к его, Алексея, брачному предложению! Поскольку всем известно, что Алексей – просто идиот, его доводы не совсем убедили старших джентльменов, однако из фамильной солидарности они применили ко вдове презумпцию невиновности. И так далее.
– Боже правый, Бай, и ты не мог их остановить?
– Я пытался добавить в этот разговор чуточку здравого смысла, пока не почувствовал, что еще немного – и я, как это называете вы,военные,
разрушу свою легенду. Но их привело в такой восторг собственное творение, что они не обращали на меня особого внимания.
– Если они выдвинут против Майлза обвинение в убийстве, он ими просто пол вытрет. Ручаюсь, он
не станетс улыбкой сносить выходки этих идиотов.
Бай пожал плечами. – Хоть обвинение, выдвинутое против сына Эйрела Форкосигана, и доставило бы Борису Формонкрифу массу удовольствия, но – как я им и заметил – у них не хватает доказательств и к тому же маловероятно – неважно, по какими именно причинам – что им удастся эти доказательства получить. Нет.
Обвинениеможно опровергнуть. Против обвинения можно защищаться. А стоит доказать, что оно ложно, и не избежать законного возмездия. Никакого обвинения не будет.
Айвен не был так уверен. От одного намека на подобное Майлз непременно заведется.
– Но намеки, – продолжал Бай, – перешептывания, хихиканье, шуточки, забавные черные анекдоты… как можно ухватить этот пар? Все равно, что сражаться с туманом.
– Думаешь, Консерваторы построят на этом кампанию дискредитации? – спросил Айвен, медленно холодея.
– Я думаю… что если Лорд Аудитор Форкосиган хочет хоть как-то бороться с этим бедствием, ему стоит мобилизовать все ресурсы. Пять хвастливых языков пока спят. Но нынче вечером они снова примутся болтать. Я не посмел бы предлагать милорду Аудитору стратегию. Он уже большой мальчик. Но, скажем так,
из любезностия дарю ему преимущество раннего оповещения. А что он с этим сделает – его дело.
– Разве это скорее не дело СБ?
– О, Имперская СБ, – отмахнулся Бай. – Уверен, они окажутся на высоте. Но, видишь ли – разве этот вопрос для СБ? Пар, Айвен. Просто пар.
Это – материал из разряда «перед прочтением перерезать горло», а вовсе не какое-то дерьмо собачье,так сказал ему Майлз, и голос его был чертовски убедителен. Айвен осторожно пожал плечами. – Откуда мне знать?
Улыбочка Бая не дрогнула, но в его глазах была насмешка. – Действительно, откуда.
Айвен проверил время. О боже. – Мне уже пора явиться на службу, не то мать мне такое устроит! – сказал он торопливо.
– Да, леди Элис уже во Дворце и, без сомнения, ожидает тебя, – для разнообразия Байерли наконец-то уловил намек и встал. – Не думаю, что ты употребишь свое на нее влияние, чтобы устроить
мнеприглашение на свадьбу?
– Нет у меня никакого влияния, – сказал Айвен, выпроваживая Бая за дверь. – Если лорд Доно станет к тому времени графом Доно, то, возможно, ты сумеешь его уговорить прихватить тебя с собой.
Бай кивком согласился и, зевнув, побрел по коридору. Дверь с шипением закрылась, и Айвен с минуту стоял, потирая лоб. Он представил, как передает эту новость Майлзу, даже если допустить, что его обезумевший кузен уже пришел в себя. Он представил, как ныряет за ближайшее укрытие. Больше того, он представил, как бесповоротно бежит отсюда – возможно, променяв свою нынешнюю участь на жизнь мужчины-проститутки в Бетанском Шаре. Во всяком случае, их услугами пользуются женщины, верно? Майлз там бывал, но далеко не все рассказывал. Даже толстяк Марк побывал там вместе с Карин. А вот он, Айвен, ни одного раза не занимался
этимв Шаре, черт возьми. Нет в жизни справедливости, что да то да.
Он побрел к комм-пульту и набрал личный код Майлза. Но попал лишь на новую программу автоответчика, весьма официально извещающую, что звонивший попал на номер
Лорда Аудитора Форкосигана. И все. Айвен оставил своему кузену сообщение с просьбой перезвонить по срочному личному делу и отключился.
Майлз, поди, еще спит. Айвен послушно пообещал своей совести, что перезвонит кузену попозже, а если уж и тогда не дождется ответа – то вечером собственной персоной притащится в особняк Форкосиганов повидаться с Майлзом. Он вздохнул, натянул на себя зеленый форменный китель и отправился в Императорский Дворец навстречу сегодняшним проблемам.
* * *
Марк нажал на клавишу звонка на двери Фортицев, переминаясь с ноги на ногу и беспокойно скрипя зубами. Энрике, выбравшийся по этому случаю за пределы особняка Форкосиганов, зачарованно оглядывался вокруг. Высокий, тонкий и нервный, худощавого сложения эскобарец заставлял Марка больше чем когда-либо ощущать себя приземистой жабой. Стоило лучше подумать о том, насколько смехотворную картину они будут представлять они вместе… а, ладно. Катерина открыла им дверь и гостеприимно улыбнулась.
– Лорд Марк, Энрике. Заходите. – Она жестом пригласила заходить с залитой ярким полуденным светом улицы в прохладную выложенную плиткой прихожую.
– Спасибо, – пылко произнес Марк. – Большое спасибо за это, госпожа Форсуассон – Катерина – за то, что вы это устроили. Спасибо. Спасибо. Вы не представляете, как много это для меня значит .
– Господи, да не благодарите вы меня. Идея принадлежала Карин.
– Она здесь? – Марк покрутил головой в поисках Карин.
– Да, они с Марсией пришли за пару минут до вас. Сюда… – Катерина повела их направо, в переполненный книгами кабинет.
Вокруг комм-пульта были расставлены тонкие узкие стулья, там расположились Карин с сестрой. Прекрасная Карин сидела, сжав губы и стиснув руки на коленях. Когда он вошел, она подняла взгляд, и губы ее изогнулись в безрадостной улыбке. Марк кинулся к ней, остановился, чуть слышно и запинаясь пробормотал ее имя и схватил протянувшиеся к нему руки. Они обменялись крепким рукопожатием.
– Теперь мне разрешили с тобой разговаривать, – сообщила Карин, раздраженно мотнув головой, – но только о делах. Не знаю, чего они так остерегаются. Желай я тайком сбежать, мне стоит просто выйти за дверь и пройти шесть кварталов.
– Я… я… Тогда мне лучше ничего не говорить. – Марк неохотно разжал руки и сделал шаг назад. Он жадно пил ее глазами, словно воду. Выглядит она уставшей и напряженной, но в остальном – в порядке.
«А с
тобойвсе в порядке?» читалось в ее ответном взгляде. Он ответил ей тусклой улыбкой – «Да, конечно. Пока что.» – и рассеянно взглянул на Марсию. – Привет, Марсия. А ты что здесь делаешь?
– Я – дуэнья, – сообщила она ему с такой же раздраженной гримаской на лице, как и сестра. – Все равно что ставить охрану на сторожевой заставе уже после того, как увели лошадей. Вот если они послали меня сейчас на Колонию Бета, в этом был бы какой-то смысл. Для меня, по крайней мере.
Энрике устроился на стуле рядом с Марсией и обиженно произнес: – А
вызнали, что мать лорда Марка была
капитаном бетанского Экспедиционного корпуса?
– Тетя Корделия? – Марсия пожала плечами. – Конечно, да.
–
Капитан Бетанского Астроэкспедиционного корпуса!И никто даже подумал упомянуть об этом!
Капитан Экспедиционного корпуса!!И никто мне даже
не сказал.
Марсия уставилась на него. – А что, это важно?
– Это важно. Это
важно!Святые угодники, что вы за люди!
– Это было тридцать лет назад, Энрике, – устало заметил Марк. Вот уже два дня подряд ему приходилось выслушивать различные вариации этой тирады. В лице Энрике графиня обрела еще одного адепта. И это чудесное обращение несомненно спасло ему жизнь, на которую в противном случае его нынешние братья по вере не преминули бы покуситься после ночного инцидента с канализацией.
Энрике зажал ладони коленями и одухотворенно уставился в пространство. – Я дал ей почитать мою диссертацию.
– И она ее поняла? – вытаращила глаза Карин.
–
Разумеется, поняла. Бога ради, она же была
командующим в Бетанском Экспедиционном корпусе! У вас есть хоть какое-то представление, как отбирают этих людей и чем они занимаются? Если бы я закончил аспирантуру с отличием – вместо этого глупого недоразумения с арестом, то мог бы надеяться – только надеяться! – подать туда заявление, и даже тогда не стоило и мечтать обогнать всех бетанских кандидатов, если бы не специально зарезервированные квоты для инопланетников. – Энрике задохнулся от страстности своей речи. – Она сказала, что рекомендует мою работу вниманию вице-короля. И еще сказала, что мой сонет был очень оригинальным. Пока я пока ловил жуков, я мысленно составил в ее честь сестину, просто у меня не было времени ее записать. Капитан Экспедиционного корпуса!