Страница:
Или на меня.– Даже сами заговорщики тщательно блюли конспирацию. Не в том проблема.
– А в чем?
Упершись локтями в колени, Майлз уставился на собственное искаженное отражение в носках начищенных полуботинок. – Думаю, из-за кронпринца Зерга Грегор знает, каково – и надо ли – рассказывать человеку, что его отец преступник. Если так можно называть принца Зерга за его тайные пороки.
– Можно, это я тебе говорю, – вздохнул граф. – Преступник, и на полпути к буйному помешательству – вот кем он был к моменту смерти. – Майлз вспомнил, что адмирал Форкосиган был очевидцем провала эскобарского вторжения, и на самом высшем уровне. Он сел ровнее; отец взглянул ему прямо в лицо и мрачно улыбнулся. – Случайный выстрел с эскобарского корабля был самой большой благосклонностью фортуны, какая когда-нибудь выпадала Барраяру. Хотя теперь, задним умом, я сожалею, что мы так нехорошо обошлись с Грегором. Я так полагаю, он справился лучше?
– Думаю, он обошелся с Никки… хорошо. Во всяком случае, Никки больше не испытает ощущения потрясения всего своего мира. Конечно, в сравнении с Зергом Тьен всего-навсего дурак и взяточник. Но смотреть на это было тяжело. Нельзя заставлять девятилетку сталкиваться с чем-то столь мерзким и так близко его затрагивающим. Каким он после этого станет?
– Наверное… десятилетним, – сказал граф. – Ты делаешь то, что должен. Взрослеешь – или ломаешься. Ты должен верить, что он повзрослеет.
Майлз побарабанил пальцами по обтянутому тканью подлокотнику. – До меня только сейчас дошла хитрость Грегора. Признавшись, что Тьен был растратчиком, он перетянул Никки на нашу сторону. Никки теперь сам заинтересован в поддержании официальной легенды, ради защиты репутации своего покойного отца. Странно. Кстати, именно в связи с репутацией я к тебе и пришел. Грегор попросил – нет, пожелал и потребовал, не менее того! – чтобы ты прочитал мне ту же лекцию, что и ему: честь против репутации. Наверное, она была незабываемой.
Граф наморщил брови. – Лекция? Ах, да. – Он коротко улыбнулся. – Итак, это засело у него в голове, хорошо. С молодежью порой спрашиваешь себя – поняли они хоть что-нибудь из сказанного тобой или ты просто бросаешь слова на ветер?
Майлз неловко поерзал; интересно, не относилось ли последнее замечание и к нему самому? Ну,
какая именно частьэтого замечания. – М-м? – подал он реплику.
– Я бы не назвал это лекцией. Просто одно полезное различие, вносящее ясность в мысли. – Он протянул руку, словно взвешивая что-то на ладони. – Репутация – это то, что знают о тебе другие. А честь состоит в том, что ты знаешь о себе сам.
– Хм.
– Противоречия склонны появляться тогда, когда это не одно и то же. Что касается смерти Форсуассона – что ты сам про себя думаешь?
И как он умеет вот так нанести удар в самую сердцевину раны?– Я не уверен. Нечистые мысли в счет?
– Нет, – сказал граф твердо. – Только сознательные действия.
– А что насчет действий безрассудных?
– Это переходная область, и не рассказывай мне, будто ты не жил в таких сумерках прежде.
– Большую часть жизни, сэр. Время от времени поднимаясь к мерцающему свету знания. Но на такой высоте мне не выжить.
Приподняв брови и улыбнувшись одним уголком рта, граф все же милосердно воздержался от того, чтобы соглашаться с этим утверждением. – Так. Тогда мне кажется, что твои нынешние проблемы лежат больше в области репутации.
Майлз вздохнул. – У меня такое ощущение, будто меня всего изгрызли крысы. Агрессивные мелкие твари, отскакивающие прочь так быстро, что я не успеваю развернуться и дать им по голове.
Граф разглядывал свои ногти. – Могло быть и хуже. Никогда не чувствуешь себя более лживо, чем когда видишь под ногами осколки своей разбившейся вдребезги чести, а твоя набирающая высоту общественная репутация тем временем окутывает тебя славословиями.
Вот этоуничтожает душу. А обратное – просто очень, очень раздражает.
– Очень, – сказал Майлз горько.
– Хе. Ладно. Могу предложить тебе кое-какие утешительные соображения?
– Пожалуйста, сделайте это, сэр.
– Во-первых, на самом деле это пройдет. Несмотря на безусловную притягательность секса, убийства, заговора и снова секса, со временем эта сплетня людям наскучит. И как только другой бедолага прилюдно допустит какую-нибудь грубую ошибку, их внимание переключится на новую игрушку.
–
Какого еще секса? – раздраженно пробормотал Майлз. –
Не былоникакого секса. Проклятье. Так было бы хоть за что. А я эту женщину даже
поцеловатьеще не пытался!
– Мои соболезнования, – губы графа дрогнули в улыбке. – Во-вторых, по сравнению с этим обвинением ни одно другое, менее захватывающее, в будущем не станет щекотать ничьего любопытства. В ближайшем будущем – уж во всяком случае.
– О, замечательно. Значит, отныне я могу строить заговор, пока стою в двух шагах от обвинения в предумышленном убийстве?
– Ты бы удивился… – Оттенок юмора во взгляде графа угас – Майлз и предположить не мог, что именно тот сейчас вспомнил. Он заговорил вновь: – В-третьих, контролировать мысли невозможно – иначе бы я давно этим воспользовался. Пытаться отвечать за то, во что верят всякие идиоты на улицах (на основе минимума логики и еще меньшего количества информации) – это лишь способ свихнуться.
– Мнение
некоторыхлюдей значение имеет.
– Да, порой. В данном случае ты знаешь, чье именно?
– Катерины. Никки. Грегора. – Майлз поколебался. – Все.
– Что, бедные старики родители не попали в твой краткий список?
– Мне было бы жаль утратить ваше доброе мнение, – медленно проговорил Майлз. – Но, в данном случае, вы – не те … не уверен, как это сформулировать. Пользуясь маминой терминологией… вы – не те, перед кем согрешили. Так что ваше прощение носит чисто академический характер.
– Гм, – произнес граф, потирая губы и разглядывая Майлза с невозмутимым одобрением. – Интересно. Ладно. В качестве четвертого утешения я заметил бы тебе, что в
этомскопище народу, – движением пальцев он очертил Форбарр-Султану и, как итог, Барраяр в целом, – приобрести репутацию человека хитрого и опасного, способного без угрызений совести убить, чтобы заполучить и отстоять свое, не
так ужплохо. По сути, ты бы даже мог найти это полезным.
– Полезным?! Что, сэр, прозвище
Мясника Комарраслужило вам удобной поддержкой? – возмутился Майлз.
Отец сощурил глаза, частично – с мрачным юмором, частично – с уважением. – Оно было для меня неоднозначным… проклятием. Но да, время от времени я использовал вес этой репутации, чтобы запугивать кое-каких впечатлительных людей. А почему и нет, я за нее заплатил сполна. Саймон говорил, что он столкнулся с тем же феноменом. Унаследовав СБ от Великого Негри, он утверждал, что для того, чтобы лишить оппонентов присутствия духа, от него требовалось всего лишь стоять и не говорить ни слова.
– Я работал с Саймоном. Он чертовски хорошо
умелзаставить тебя занервничать. И не только благодаря своему чипу памяти
илитак и не исчезнувшему духу Негри. – Майлз покачал головой. Право слово, только его отец умел видеть в Саймоне Иллиане некоего обычного подчиненного. – Во всяком случае, он, может, представлялся людям и зловещим – но неподкупным. Он не был бы и наполовину так страшен, не умей он убедительно изображать такое суровое безразличие к… ну, ко всем человеческим желаниям. – Он помолчал, вспоминая подавляющий стиль руководства своего бывшего командира и наставника. – Но черт возьми, если… если мои враги не признают за мной хоть минимума морали, пусть они по крайней мере допустят, что я компетентен в своих пороках! Если бы я собрался кого-то убить, я проделал бы куда более гладкую работу, а не устроил бы эту отвратительную неразбериху. Ха, никому и в голову не пришло бы, что это убийство!
– Верю, – успокоил его граф. И, подняв голову во внезапном приступе любопытства, спросил: – А … тебе когда-нибудь приходилось?
Майлз снова зарылся в диван и поскреб щеку. – Была одна миссия для Иллиана… не хочу говорить об этом. Это была тайная, неприятная работа, но мы ее выполнили. – Он задумчиво вперил взгляд в ковер.
– Вообще-то я просил его не использовать тебя для убийств.
– Почему? Боялся, что у меня сложатся дурные привычки? В любом случае, дело было намного сложнее, чем простое убийство.
– Так обычно и бывает.
Майлз целую минуту сидел, уставившись куда-то на в пространство. – Итак, то, что говоришь мне ты, сводится к тому же, что сказал Галени. Я должен стоять тут, глотать все это и улыбаться.
– Нет, – сказал его отец, – Улыбаться ты не обязан. Но если ты и вправду просишь у меня совета, исходя из накопленного мной жизненного опыта, то я скажу. Храни свою честь. Пусть твоя репутация падает куда ей вздумается. И переживи этих ублюдков.
Взгляд Майлза с любопытством скользнул по лицу отца. Без седины в волосах Майлз его не видел никогда, теперь же отцовская голова побелела почти целиком. – Я знаю, что за много лет у тебя бывали и взлеты, и падения. В самый первый раз, когда серьезно пострадала твоя репутация – как ты с этим справился?
– О, в первый раз… это случилось давным-давно, – граф склонился вперед, задумчиво постукивая по губам ногтем большого пальца. – Мне тут внезапно пришло в голову, что сохранившиеся у стариков (немногих оставшихся в живых из того поколения) смутные воспоминания об этом эпизоде могут твоему делу навредить. Каков отец, таков и сынок? – граф поглядел на него, озабоченно нахмурившись. –
Такихпоследствий я уж точно никогда предвидеть не мог. Видишь ли… после самоубийства моей первой жены широко расползлись слухи, что это я ее убил. За неверность.
Майлз моргнул. Он слышал разрозненные отрывки древней сплетни, но последнее в них не входило. – А, м-м… она была? Неверна?
– О, да. У нас по этому поводу случился абсурдный скандал. Я страдал, я был в замешательстве – что вылилось в своего рода неловкий, смущенный гнев – и меня весьма исковеркало воспитание в рамках моей культуры. В тот момент мне определенно пригодилась бы бетанская терапия взамен дурного барраярского совета, который нам дал… не важно. Я не знал… не мог даже представить существование такой альтернативы. Это было невежественное, старое время. Знаешь, тогда мужчины все еще дрались на дуэли, хотя законом это уже было запрещено.
– Но ты… гм, ты ведь на самом деле не… гм…
– Не убивал ее? Нет. Разве что лишь словами. – В этот раз пришла очередь графа уставился куда-то вдаль, сощурив глаза. – Хотя я никогда не был на сто процентов уверен, что этого не сделал твой дед. Этот брак устроил он, и я знаю, что он чувствовал себя за него ответственным.
Майлз взвесил эту мысль, и брови его полезли на лоб. – Если вспомнить деда, так это кажется едва – но ужасно – возможным. Ты когда-нибудь его спрашивал?
– Нет, – вздохнул граф. – Что мне было бы делать, ответь он «да»?
Неужели Эйрелу Форкосигану в ту пору было всего двадцать два? Более полувека назад.
Он был гораздо моложе, чем я сейчас. Черт, да он был просто мальчишкой.Заставляя голову кружиться, мир Майлза, казалось, обернулся вокруг своей оси и со щелчком перешел в другое, искаженное положение, с совсем иными перспективами.
– Итак… как ты все-таки выжил?
– Думаю, мне повезло, как везет идиотам и сумасшедшим. А я, разумеется, был и тем, и другим.
Мнебыло наплевать. Мерзкая сплетня? Так я докажу им, что это преуменьшение, и дам вдвое больше пищи для пересудов! Думаю, что ошеломил всех до потери речи. Вообрази себе самоубийцу, которому нечего терять, шатающегося в пьяном, враждебном угаре. Вооруженного. В конце концов, меня стало тошнить от себя самого так же, как уже тошнило окружающих, и я покончил с этим.
Сейчас этого измученного мальчика больше не было, и пришедший на его место серьезный старый человек выносил ему милосердный приговор. Стало понятно, почему отец, во многом будучи старым барраярцем, никогда не заикался о том, чтобы разрешить романтические проблемы Майлза устройством брака по договоренности, и не произнес ни слова критики в отношении его немногочисленных любовных связей. Майлз дернул подбородком и одарил отца кривой улыбкой. – Ваша стратегия мне не подходит, сэр. От алкоголя меня тошнит. Я не чувствую в себе ни малейшей склонности к самоубийству. И мне
есть, что терять.
– А я ее и не рекомендовал, – ответил граф спокойно и откинулся на спинку дивана. – Позже – намного позже – когда у меня тоже было слишком много чего терять, я приобрел твою мать. Ее доброе мнение было единственным, которое мне было нужно.
– Да? И если бы ты рисковал его потерять? Как бы ты тогда выстоял? –
Катерина…
– На четвереньках, возможно, – граф покачал головой и медленно улыбнулся. – Итак, а… когда же нам будет позволено встретиться с этой женщиной, произведшей на тебя столь воодушевляющий эффект? С ней и с ее Никки. Может, тебе пригласить их к нам в ближайшее время на ужин?
Майлз съежился. – Только не… не на ужин. Не в ближайшее время.
– Мое беглое знакомство с ней было таким удручающе недолгим. Но то малое, что я успел заметить, показалось мне весьма привлекательным. Не слишком худая. Она славно вырывалась, просто отлетела от меня, – при этом воспоминании граф Форкосиган коротко усмехнулся. Отец Майлза разделял архаичный барраярский идеал женской красоты, подразумевавший способность выжить в относительно голодное время; Майлз признал, что и его самого впечатляет подобный стиль. – И в меру атлетична. Несомненно, от тебя она бы убежала. В следующий раз я порекомендовал бы тебе прибегнуть к уговорам, а не прямому преследованию.
– Я
пытался, – вздохнул Майлз.
Граф поглядел на своего сына, полушутливо-полусерьезно. – Знаешь, эта твоя вереница женщин очень смущала нас с матерью. Мы не могли сказать, предстоит нам породниться с кем-то из них или нет.
–
Какая такаявереница? – возмутился Майлз. – Я приводил домой только
однугалактическую подружку.
Одну.И я не виноват, что с ней у нас не сложилось.
– Плюс еще несколько украшавших рапорты Иллиана… гм… необычных леди, с которыми так далеко не зашло.
Майлзу показалось, что глаза у него буквально вылезают на лоб. – Но как он мог… Иллиан никогда не знал… он никогда не сказал бы вам о… Нет. Не говори мне. Знать не хочу. Но, клянусь, в следующий раз, когда я его увижу… – он с негодованием посмотрел на графа, который смеялся над ним, сохраняя совершенно невозмутимое лицо. – Думаю, Саймон не вспомнит. Или притворится, что не помнит. У него развилась чертовски удобная выборочная амнезия. – И добавил: – Ну, как бы то ни было, о главных из них я Катерине рассказал, вот так-то.
– О? Каялся или хвастал?
– Готовился к решающему моменту. Честность… это единственный способ держаться с нею.
– Честность – единственный способ держаться с кем угодно, когда вы так близки, что буквально живете в шкуре друг друга. Итак… эта Катерина –
ещеодно преходящее увлечение? – граф помолчал, сощурившись. – Или та самая, что
будетлюбить моего сына вечно и горячо, станет содержать в достатке его дом и собственность, пребудет подле него в опасности, нужде и смерти и поднесет руку моего внука к моему поминальному возжиганию?
Майлз на мгновение замолк, восхищавшись, как это отец умеет
вот таквыстраивать строки. В памяти у него всплыла картинка, как боевой десантный катер прицельно высаживает диверсантов. – Это было бы… ответом Б, сэр. Со всем вышеупомянутым, – он сглотнул. – Надеюсь. Если я снова не сморожу глупость.
– Так когда мы сможем увидеться с ней? – благоразумно переспросил граф.
– Все еще пока не улажено. – Майлз встал на ноги, ощущая, что мгновение, пока он еще может отступить с достоинством, быстро ускользает прочь. – Я дам вам знать.
Но граф не стал больше подшучивать. Его взгляд, обращенный на сына, сделался серьезным, хотя был все таким же теплым. – Я рад, что ты встретил ее уже будучи достаточно взрослым, чтобы твердо знать, чего ты хочешь.
Майлз отдал ему приветствие аналитика – неопределенный взмах двумя пальцами где-то возле лба. – Я тоже, сэр.
– А в чем?
Упершись локтями в колени, Майлз уставился на собственное искаженное отражение в носках начищенных полуботинок. – Думаю, из-за кронпринца Зерга Грегор знает, каково – и надо ли – рассказывать человеку, что его отец преступник. Если так можно называть принца Зерга за его тайные пороки.
– Можно, это я тебе говорю, – вздохнул граф. – Преступник, и на полпути к буйному помешательству – вот кем он был к моменту смерти. – Майлз вспомнил, что адмирал Форкосиган был очевидцем провала эскобарского вторжения, и на самом высшем уровне. Он сел ровнее; отец взглянул ему прямо в лицо и мрачно улыбнулся. – Случайный выстрел с эскобарского корабля был самой большой благосклонностью фортуны, какая когда-нибудь выпадала Барраяру. Хотя теперь, задним умом, я сожалею, что мы так нехорошо обошлись с Грегором. Я так полагаю, он справился лучше?
– Думаю, он обошелся с Никки… хорошо. Во всяком случае, Никки больше не испытает ощущения потрясения всего своего мира. Конечно, в сравнении с Зергом Тьен всего-навсего дурак и взяточник. Но смотреть на это было тяжело. Нельзя заставлять девятилетку сталкиваться с чем-то столь мерзким и так близко его затрагивающим. Каким он после этого станет?
– Наверное… десятилетним, – сказал граф. – Ты делаешь то, что должен. Взрослеешь – или ломаешься. Ты должен верить, что он повзрослеет.
Майлз побарабанил пальцами по обтянутому тканью подлокотнику. – До меня только сейчас дошла хитрость Грегора. Признавшись, что Тьен был растратчиком, он перетянул Никки на нашу сторону. Никки теперь сам заинтересован в поддержании официальной легенды, ради защиты репутации своего покойного отца. Странно. Кстати, именно в связи с репутацией я к тебе и пришел. Грегор попросил – нет, пожелал и потребовал, не менее того! – чтобы ты прочитал мне ту же лекцию, что и ему: честь против репутации. Наверное, она была незабываемой.
Граф наморщил брови. – Лекция? Ах, да. – Он коротко улыбнулся. – Итак, это засело у него в голове, хорошо. С молодежью порой спрашиваешь себя – поняли они хоть что-нибудь из сказанного тобой или ты просто бросаешь слова на ветер?
Майлз неловко поерзал; интересно, не относилось ли последнее замечание и к нему самому? Ну,
какая именно частьэтого замечания. – М-м? – подал он реплику.
– Я бы не назвал это лекцией. Просто одно полезное различие, вносящее ясность в мысли. – Он протянул руку, словно взвешивая что-то на ладони. – Репутация – это то, что знают о тебе другие. А честь состоит в том, что ты знаешь о себе сам.
– Хм.
– Противоречия склонны появляться тогда, когда это не одно и то же. Что касается смерти Форсуассона – что ты сам про себя думаешь?
И как он умеет вот так нанести удар в самую сердцевину раны?– Я не уверен. Нечистые мысли в счет?
– Нет, – сказал граф твердо. – Только сознательные действия.
– А что насчет действий безрассудных?
– Это переходная область, и не рассказывай мне, будто ты не жил в таких сумерках прежде.
– Большую часть жизни, сэр. Время от времени поднимаясь к мерцающему свету знания. Но на такой высоте мне не выжить.
Приподняв брови и улыбнувшись одним уголком рта, граф все же милосердно воздержался от того, чтобы соглашаться с этим утверждением. – Так. Тогда мне кажется, что твои нынешние проблемы лежат больше в области репутации.
Майлз вздохнул. – У меня такое ощущение, будто меня всего изгрызли крысы. Агрессивные мелкие твари, отскакивающие прочь так быстро, что я не успеваю развернуться и дать им по голове.
Граф разглядывал свои ногти. – Могло быть и хуже. Никогда не чувствуешь себя более лживо, чем когда видишь под ногами осколки своей разбившейся вдребезги чести, а твоя набирающая высоту общественная репутация тем временем окутывает тебя славословиями.
Вот этоуничтожает душу. А обратное – просто очень, очень раздражает.
– Очень, – сказал Майлз горько.
– Хе. Ладно. Могу предложить тебе кое-какие утешительные соображения?
– Пожалуйста, сделайте это, сэр.
– Во-первых, на самом деле это пройдет. Несмотря на безусловную притягательность секса, убийства, заговора и снова секса, со временем эта сплетня людям наскучит. И как только другой бедолага прилюдно допустит какую-нибудь грубую ошибку, их внимание переключится на новую игрушку.
–
Какого еще секса? – раздраженно пробормотал Майлз. –
Не былоникакого секса. Проклятье. Так было бы хоть за что. А я эту женщину даже
поцеловатьеще не пытался!
– Мои соболезнования, – губы графа дрогнули в улыбке. – Во-вторых, по сравнению с этим обвинением ни одно другое, менее захватывающее, в будущем не станет щекотать ничьего любопытства. В ближайшем будущем – уж во всяком случае.
– О, замечательно. Значит, отныне я могу строить заговор, пока стою в двух шагах от обвинения в предумышленном убийстве?
– Ты бы удивился… – Оттенок юмора во взгляде графа угас – Майлз и предположить не мог, что именно тот сейчас вспомнил. Он заговорил вновь: – В-третьих, контролировать мысли невозможно – иначе бы я давно этим воспользовался. Пытаться отвечать за то, во что верят всякие идиоты на улицах (на основе минимума логики и еще меньшего количества информации) – это лишь способ свихнуться.
– Мнение
некоторыхлюдей значение имеет.
– Да, порой. В данном случае ты знаешь, чье именно?
– Катерины. Никки. Грегора. – Майлз поколебался. – Все.
– Что, бедные старики родители не попали в твой краткий список?
– Мне было бы жаль утратить ваше доброе мнение, – медленно проговорил Майлз. – Но, в данном случае, вы – не те … не уверен, как это сформулировать. Пользуясь маминой терминологией… вы – не те, перед кем согрешили. Так что ваше прощение носит чисто академический характер.
– Гм, – произнес граф, потирая губы и разглядывая Майлза с невозмутимым одобрением. – Интересно. Ладно. В качестве четвертого утешения я заметил бы тебе, что в
этомскопище народу, – движением пальцев он очертил Форбарр-Султану и, как итог, Барраяр в целом, – приобрести репутацию человека хитрого и опасного, способного без угрызений совести убить, чтобы заполучить и отстоять свое, не
так ужплохо. По сути, ты бы даже мог найти это полезным.
– Полезным?! Что, сэр, прозвище
Мясника Комарраслужило вам удобной поддержкой? – возмутился Майлз.
Отец сощурил глаза, частично – с мрачным юмором, частично – с уважением. – Оно было для меня неоднозначным… проклятием. Но да, время от времени я использовал вес этой репутации, чтобы запугивать кое-каких впечатлительных людей. А почему и нет, я за нее заплатил сполна. Саймон говорил, что он столкнулся с тем же феноменом. Унаследовав СБ от Великого Негри, он утверждал, что для того, чтобы лишить оппонентов присутствия духа, от него требовалось всего лишь стоять и не говорить ни слова.
– Я работал с Саймоном. Он чертовски хорошо
умелзаставить тебя занервничать. И не только благодаря своему чипу памяти
илитак и не исчезнувшему духу Негри. – Майлз покачал головой. Право слово, только его отец умел видеть в Саймоне Иллиане некоего обычного подчиненного. – Во всяком случае, он, может, представлялся людям и зловещим – но неподкупным. Он не был бы и наполовину так страшен, не умей он убедительно изображать такое суровое безразличие к… ну, ко всем человеческим желаниям. – Он помолчал, вспоминая подавляющий стиль руководства своего бывшего командира и наставника. – Но черт возьми, если… если мои враги не признают за мной хоть минимума морали, пусть они по крайней мере допустят, что я компетентен в своих пороках! Если бы я собрался кого-то убить, я проделал бы куда более гладкую работу, а не устроил бы эту отвратительную неразбериху. Ха, никому и в голову не пришло бы, что это убийство!
– Верю, – успокоил его граф. И, подняв голову во внезапном приступе любопытства, спросил: – А … тебе когда-нибудь приходилось?
Майлз снова зарылся в диван и поскреб щеку. – Была одна миссия для Иллиана… не хочу говорить об этом. Это была тайная, неприятная работа, но мы ее выполнили. – Он задумчиво вперил взгляд в ковер.
– Вообще-то я просил его не использовать тебя для убийств.
– Почему? Боялся, что у меня сложатся дурные привычки? В любом случае, дело было намного сложнее, чем простое убийство.
– Так обычно и бывает.
Майлз целую минуту сидел, уставившись куда-то на в пространство. – Итак, то, что говоришь мне ты, сводится к тому же, что сказал Галени. Я должен стоять тут, глотать все это и улыбаться.
– Нет, – сказал его отец, – Улыбаться ты не обязан. Но если ты и вправду просишь у меня совета, исходя из накопленного мной жизненного опыта, то я скажу. Храни свою честь. Пусть твоя репутация падает куда ей вздумается. И переживи этих ублюдков.
Взгляд Майлза с любопытством скользнул по лицу отца. Без седины в волосах Майлз его не видел никогда, теперь же отцовская голова побелела почти целиком. – Я знаю, что за много лет у тебя бывали и взлеты, и падения. В самый первый раз, когда серьезно пострадала твоя репутация – как ты с этим справился?
– О, в первый раз… это случилось давным-давно, – граф склонился вперед, задумчиво постукивая по губам ногтем большого пальца. – Мне тут внезапно пришло в голову, что сохранившиеся у стариков (немногих оставшихся в живых из того поколения) смутные воспоминания об этом эпизоде могут твоему делу навредить. Каков отец, таков и сынок? – граф поглядел на него, озабоченно нахмурившись. –
Такихпоследствий я уж точно никогда предвидеть не мог. Видишь ли… после самоубийства моей первой жены широко расползлись слухи, что это я ее убил. За неверность.
Майлз моргнул. Он слышал разрозненные отрывки древней сплетни, но последнее в них не входило. – А, м-м… она была? Неверна?
– О, да. У нас по этому поводу случился абсурдный скандал. Я страдал, я был в замешательстве – что вылилось в своего рода неловкий, смущенный гнев – и меня весьма исковеркало воспитание в рамках моей культуры. В тот момент мне определенно пригодилась бы бетанская терапия взамен дурного барраярского совета, который нам дал… не важно. Я не знал… не мог даже представить существование такой альтернативы. Это было невежественное, старое время. Знаешь, тогда мужчины все еще дрались на дуэли, хотя законом это уже было запрещено.
– Но ты… гм, ты ведь на самом деле не… гм…
– Не убивал ее? Нет. Разве что лишь словами. – В этот раз пришла очередь графа уставился куда-то вдаль, сощурив глаза. – Хотя я никогда не был на сто процентов уверен, что этого не сделал твой дед. Этот брак устроил он, и я знаю, что он чувствовал себя за него ответственным.
Майлз взвесил эту мысль, и брови его полезли на лоб. – Если вспомнить деда, так это кажется едва – но ужасно – возможным. Ты когда-нибудь его спрашивал?
– Нет, – вздохнул граф. – Что мне было бы делать, ответь он «да»?
Неужели Эйрелу Форкосигану в ту пору было всего двадцать два? Более полувека назад.
Он был гораздо моложе, чем я сейчас. Черт, да он был просто мальчишкой.Заставляя голову кружиться, мир Майлза, казалось, обернулся вокруг своей оси и со щелчком перешел в другое, искаженное положение, с совсем иными перспективами.
– Итак… как ты все-таки выжил?
– Думаю, мне повезло, как везет идиотам и сумасшедшим. А я, разумеется, был и тем, и другим.
Мнебыло наплевать. Мерзкая сплетня? Так я докажу им, что это преуменьшение, и дам вдвое больше пищи для пересудов! Думаю, что ошеломил всех до потери речи. Вообрази себе самоубийцу, которому нечего терять, шатающегося в пьяном, враждебном угаре. Вооруженного. В конце концов, меня стало тошнить от себя самого так же, как уже тошнило окружающих, и я покончил с этим.
Сейчас этого измученного мальчика больше не было, и пришедший на его место серьезный старый человек выносил ему милосердный приговор. Стало понятно, почему отец, во многом будучи старым барраярцем, никогда не заикался о том, чтобы разрешить романтические проблемы Майлза устройством брака по договоренности, и не произнес ни слова критики в отношении его немногочисленных любовных связей. Майлз дернул подбородком и одарил отца кривой улыбкой. – Ваша стратегия мне не подходит, сэр. От алкоголя меня тошнит. Я не чувствую в себе ни малейшей склонности к самоубийству. И мне
есть, что терять.
– А я ее и не рекомендовал, – ответил граф спокойно и откинулся на спинку дивана. – Позже – намного позже – когда у меня тоже было слишком много чего терять, я приобрел твою мать. Ее доброе мнение было единственным, которое мне было нужно.
– Да? И если бы ты рисковал его потерять? Как бы ты тогда выстоял? –
Катерина…
– На четвереньках, возможно, – граф покачал головой и медленно улыбнулся. – Итак, а… когда же нам будет позволено встретиться с этой женщиной, произведшей на тебя столь воодушевляющий эффект? С ней и с ее Никки. Может, тебе пригласить их к нам в ближайшее время на ужин?
Майлз съежился. – Только не… не на ужин. Не в ближайшее время.
– Мое беглое знакомство с ней было таким удручающе недолгим. Но то малое, что я успел заметить, показалось мне весьма привлекательным. Не слишком худая. Она славно вырывалась, просто отлетела от меня, – при этом воспоминании граф Форкосиган коротко усмехнулся. Отец Майлза разделял архаичный барраярский идеал женской красоты, подразумевавший способность выжить в относительно голодное время; Майлз признал, что и его самого впечатляет подобный стиль. – И в меру атлетична. Несомненно, от тебя она бы убежала. В следующий раз я порекомендовал бы тебе прибегнуть к уговорам, а не прямому преследованию.
– Я
пытался, – вздохнул Майлз.
Граф поглядел на своего сына, полушутливо-полусерьезно. – Знаешь, эта твоя вереница женщин очень смущала нас с матерью. Мы не могли сказать, предстоит нам породниться с кем-то из них или нет.
–
Какая такаявереница? – возмутился Майлз. – Я приводил домой только
однугалактическую подружку.
Одну.И я не виноват, что с ней у нас не сложилось.
– Плюс еще несколько украшавших рапорты Иллиана… гм… необычных леди, с которыми так далеко не зашло.
Майлзу показалось, что глаза у него буквально вылезают на лоб. – Но как он мог… Иллиан никогда не знал… он никогда не сказал бы вам о… Нет. Не говори мне. Знать не хочу. Но, клянусь, в следующий раз, когда я его увижу… – он с негодованием посмотрел на графа, который смеялся над ним, сохраняя совершенно невозмутимое лицо. – Думаю, Саймон не вспомнит. Или притворится, что не помнит. У него развилась чертовски удобная выборочная амнезия. – И добавил: – Ну, как бы то ни было, о главных из них я Катерине рассказал, вот так-то.
– О? Каялся или хвастал?
– Готовился к решающему моменту. Честность… это единственный способ держаться с нею.
– Честность – единственный способ держаться с кем угодно, когда вы так близки, что буквально живете в шкуре друг друга. Итак… эта Катерина –
ещеодно преходящее увлечение? – граф помолчал, сощурившись. – Или та самая, что
будетлюбить моего сына вечно и горячо, станет содержать в достатке его дом и собственность, пребудет подле него в опасности, нужде и смерти и поднесет руку моего внука к моему поминальному возжиганию?
Майлз на мгновение замолк, восхищавшись, как это отец умеет
вот таквыстраивать строки. В памяти у него всплыла картинка, как боевой десантный катер прицельно высаживает диверсантов. – Это было бы… ответом Б, сэр. Со всем вышеупомянутым, – он сглотнул. – Надеюсь. Если я снова не сморожу глупость.
– Так когда мы сможем увидеться с ней? – благоразумно переспросил граф.
– Все еще пока не улажено. – Майлз встал на ноги, ощущая, что мгновение, пока он еще может отступить с достоинством, быстро ускользает прочь. – Я дам вам знать.
Но граф не стал больше подшучивать. Его взгляд, обращенный на сына, сделался серьезным, хотя был все таким же теплым. – Я рад, что ты встретил ее уже будучи достаточно взрослым, чтобы твердо знать, чего ты хочешь.
Майлз отдал ему приветствие аналитика – неопределенный взмах двумя пальцами где-то возле лба. – Я тоже, сэр.
Глава 16
Катерина сидела за тетиным коммом, пытаясь составить такое резюме, которое скрыло бы факт отсутствия у нее опыта работы от куратора ботанического питомника, поставлявшего растения во все городские сады. Она не собиралась, черт бы все это побрал, упоминать имя
Лорда Аудитора Форкосигана. Тетя Фортиц уехала на свои утренние занятия, а Никки отправился на прогулку вместе с Артуром Пимом, под присмотром старшей сестры Артура. Второй подряд звонок в дверь оторвал ее от решения этой задачи, и Катерина внезапно осознала, что в доме, кроме нее, никого нет. Явились бы вражеские агенты, собирающиеся кого-то похитить, прямо к парадной двери? Майлз это знал бы. Она представила, как в особняке Форкосиганов Пим ледяным голосом сообщает нежелательным гостям, что им надо обойти дом сзади и войти в дверь для
шпионов… которая, несомненно, должна быть снабжена соответствующим высокотехнологичным заграждением. Обуздав свою новоприобретенную паранойю, она встала и вышла во входной холл.
К ее облегчению и удовольствию, вместо цетагандийских лазутчиков на пороге стоял ее брат, Хьюго Форвейн, вместе с симпатичным с виду малым, в котором она, неуверенно моргнув, узнала Василия Форсуассона, ближайшего кузена Тьена. До того она видела его лишь раз в жизни, на похоронах Тьена. Там они проговорили ровно столько, сколько понадобилось, чтобы официально передать ей от него опекунство над Никки. Лейтенант Форсуассон занимал должность в транспортном управлении большого военного космопорта в Округе Форбреттена; в тот первый и последний раз, когда она его видела, он был одет в соответствующую мрачной официальности случая зеленую армейскую форму, однако сегодня он предпочел более легкомысленный гражданский наряд.
– Хьюго, Василий! Какой сюрприз… входите же, входите! – она махнула рукой в сторону парадной гостиной госпожи Фортиц. Василий ей признательно, вежливо кивнул. В ответ на предложение выпить чая или кофе он ответил отказом –
спасибо, мы уже пили на станции монорельса. Хьюго, прежде чем сесть, быстро сжал ее руки с озабоченной улыбкой. Ему шел пятый десяток; он слегка располнел, чему способствовала и сидячая работа в Имперском Управлении шахт, и забота его жены Розали. Удивительно, но ему это придавало солидный и уверенный вид. Однако тревога перехватила горло Катерины, стоило ей заметить, какое у него напряженное лицо.
– Что-то произошло?
– С
намивсе в порядке, – ответил он, особо выделив это «с нами».
Ее охватил холод. – Папа… ?
– Нет, с ним тоже все хорошо. – нетерпеливым жестом он отмел ее беспокойство прочь. – Единственный член семьи, за которого мы сейчас волнуемся – это ты, Кэт.
Катерина озадаченно на него уставилась. – Я? У меня все хорошо. – Она опустилась в стоящее в углу большое дядино кресло. Василий подвинул себе один из изящных стульев и слегка неуклюже взгромоздился на него.
Хьюго передал приветы от своей семьи – Розали, Эди и мальчиков, – затем рассеянно огляделся вокруг и спросил: – А дядя и тетя Фортиц дома?
– Нет, их обоих нет. Хотя тетя вскоре вернется с занятий.
Хьюго нахмурился. – Вообще-то я надеялся, что мы сможем увидеться с дядей Фортицем. Когда он вернется?
– О, он отправился на Комарр. Выясняет несколько последних технических деталей этой катастрофы с солнечным отражателем, ну, вы понимаете. Мы ждем его возвращения только к свадьбе Грегора.
– Чьей свадьбе? – переспросил Василий.
Ох, это произнес
за нееМайлз. Разумеется, они с Грегор… с императором
неназывали друг друга по имени. – Свадьбе Императора Грегора. Дядя Фортиц как Имперский Аудитор, конечно, будет на ней присутствовать.
Губы Василия округлились в небольшое «О», как только он понял,
чтоза Грегор имеется в виду.
– Думаю, ни у кого из нас нет шансов туда попасть, – вздохнул Хьюго. – Конечно, меня такие вещи мало интересуют, но вот Розали со своими подружками просто с ума сходят. – Сделав короткую паузу, он весьма непоследовательно добавил, – А правда, что там промаршируют конные гвардейцы, и каждый взвод будет одет в мундиры разных времен – от Периода Изоляции до времен Эзара?
– Да, – ответила Катерина. – А над рекой
каждуюночь будет грандиозный фейерверк. – При этой новости во взгляде Хьюго мелькнуло выражение легкой зависти.
Василий откашлялся и спросил: – А Никки здесь?
– Нет… он отправился вместе с приятелем смотреть регату гребных судов, проходящую на реке нынче утром. Ее проводят ежегодно в память освобождения города войсками Влада Форбарры во время Десятилетней войны. Насколько я знаю, этим летом собирались устроить нечто великолепное – пошили новые костюмы и будут инсценировать штурм Старого Звездного Моста. Мальчики были очень взволнованы. – Она не стала добавлять, что ребята рассчитывают на особо классный вид с балкона особняка Форбреттенов благодаря любезности форбреттенского оруженосца, друга Пима.
Василий неловко поерзал. – Может, это и к лучшему. Госпожа Форсуассон – Катерина – мы вообще-то пришли сюда сегодня по особой причине, по очень серьезному поводу. Я хотел бы поговорить с вами откровенно.
– Это… это, как правило, самое лучшее, если собираешься вести разговор, – ответила Катерина. Она кинула на Хьюго вопросительный взгляд.
– Василий пришел ко мне… – начал Хьюго, и замолчал. – Ладно, Василий, объясняй это сам.
Василий наклонился вперед, стиснув ладони между коленями, и вымученно произнес, – Видите ли, это вот что. От одного информанта в Форбарр-Султане я получил чрезвычайно тревожное сообщение о том, что произошло…. что недавно обнаружилось… некие очень тревожные сведения о вас, моем покойном кузене и Лорде Аудиторе Форкосигане.
– О, – произнесла она ровным голосом. Итак, круг Древних стен – или того, что от них осталось – не удержал клевету в границах столицы; липкий след протянулся даже к городкам провинциальных Округов. А она почему-то думала, что эти злобные игры – забава исключительно для высших форов. Нахмурившись, она откинулась на спинку кресла.
– Поскольку это чрезвычайно близко касается обеих наших семейств – и, разумеется, потому, что такого рода странные вещи нуждаются в перепроверке, – я рассказал все Хьюго, желая получить совет и надеясь, что он сможет успокоить мои страхи. Но слова вашей невестки Розали, наоборот, все подтвердили и еще больше усилили мои опасения.
Что подтвердили? Наверное, она могла бы сделать несколько близких к истине предположений, но подкидывать им доказательства сама она не собиралась. – Я не понимаю.
– Мне говорили, – Василий прекратил нервно облизывать губы, – среди высших форов общеизвестно, что это Лорд Аудитор Форкосиган виноват в порче респиратора Тьена в ту ночь на Комарре.
Это она могла развеять вполне быстро. – Вам солгали. Эта история придумана небольшой мерзкой кликой из числа политических противников лорда Форкосигана. Они хотят создать ему проблемы в связи с какой-то склокой по наследованию Округа, идущей в Совете Графов в последнее время. Тьен сам себе навредил; он вечно был небрежен с чисткой и проверкой снаряжения. Это просто сплетня. Никакого обвинения не выдвигалось.
– Да откуда взяться обвинению? – высказал разумную мысль Василий. Она было понадеялась, что ей удалось быстро достучаться до его здравого смысла, но тут он продолжил: – Мне объясняли, что любое обвинение против него должно быть выдвинуто в Совете, перед лицом равных ему и одним из них. Пусть его отец и удалился на Зергияр, но, будьте уверены, его центристская коалиция в силах подавить любое подобное поползновение.
– Уж я надеюсь, – Да, оно и должно быть подавлено, но совсем не по той причине, которую имел в виду Василий. Поджав губы, она холодно на него посмотрела.
Хьюго заметил с тревогой, – Но видишь ли, Катерина, тот же самый человек рассказал Василию, что лорд Форкосиган пытался тебя вынудить принять его предложение.
Она раздраженно вздохнула. – Вынудить? Нет, конечно же нет.
– А-а, – просветлел Хьюго.
– Он просил меня выйти за него замуж. Очень… неловко.
– Боже мой, так это действительно правда? – в это мгновение у Хьюго был совершенно ошеломленный вид. Выглядело так, словно это сообщение потрясло его гораздо сильнее, чем обвинение в убийстве… и это его вдвойне не красит, решила Катерина. – Разумеется, ты отказалась!
Она коснулась левой полочки своего жакета, нащупав очертания спрятанного там листа бумаги – теперь не такого уж и жесткого. Письмо Майлза – не та вещь, которую можно просто оставить лежать где попало, давая любому возможность взять его и прочесть, а кроме того… ей самой хотелось перечитывать его снова и снова. Время от времени. От шести до двенадцати раз за день… – Не совсем.
Хьюго наморщил брови. – Что ты имеешь в виду под этим
не совсем? Я считал, это вопрос из разновидности
да – нет.
– Это… трудно объяснить. – Она заколебалась. В присутствии ближайшего родственника Тьена вдаваться в подробности того, как за десять лет брака личный хаос мужа измучил ее душу, – нет, решила она, такого в ее планах просто не было. – И это довольно личное.
Лорда Аудитора Форкосигана. Тетя Фортиц уехала на свои утренние занятия, а Никки отправился на прогулку вместе с Артуром Пимом, под присмотром старшей сестры Артура. Второй подряд звонок в дверь оторвал ее от решения этой задачи, и Катерина внезапно осознала, что в доме, кроме нее, никого нет. Явились бы вражеские агенты, собирающиеся кого-то похитить, прямо к парадной двери? Майлз это знал бы. Она представила, как в особняке Форкосиганов Пим ледяным голосом сообщает нежелательным гостям, что им надо обойти дом сзади и войти в дверь для
шпионов… которая, несомненно, должна быть снабжена соответствующим высокотехнологичным заграждением. Обуздав свою новоприобретенную паранойю, она встала и вышла во входной холл.
К ее облегчению и удовольствию, вместо цетагандийских лазутчиков на пороге стоял ее брат, Хьюго Форвейн, вместе с симпатичным с виду малым, в котором она, неуверенно моргнув, узнала Василия Форсуассона, ближайшего кузена Тьена. До того она видела его лишь раз в жизни, на похоронах Тьена. Там они проговорили ровно столько, сколько понадобилось, чтобы официально передать ей от него опекунство над Никки. Лейтенант Форсуассон занимал должность в транспортном управлении большого военного космопорта в Округе Форбреттена; в тот первый и последний раз, когда она его видела, он был одет в соответствующую мрачной официальности случая зеленую армейскую форму, однако сегодня он предпочел более легкомысленный гражданский наряд.
– Хьюго, Василий! Какой сюрприз… входите же, входите! – она махнула рукой в сторону парадной гостиной госпожи Фортиц. Василий ей признательно, вежливо кивнул. В ответ на предложение выпить чая или кофе он ответил отказом –
спасибо, мы уже пили на станции монорельса. Хьюго, прежде чем сесть, быстро сжал ее руки с озабоченной улыбкой. Ему шел пятый десяток; он слегка располнел, чему способствовала и сидячая работа в Имперском Управлении шахт, и забота его жены Розали. Удивительно, но ему это придавало солидный и уверенный вид. Однако тревога перехватила горло Катерины, стоило ей заметить, какое у него напряженное лицо.
– Что-то произошло?
– С
намивсе в порядке, – ответил он, особо выделив это «с нами».
Ее охватил холод. – Папа… ?
– Нет, с ним тоже все хорошо. – нетерпеливым жестом он отмел ее беспокойство прочь. – Единственный член семьи, за которого мы сейчас волнуемся – это ты, Кэт.
Катерина озадаченно на него уставилась. – Я? У меня все хорошо. – Она опустилась в стоящее в углу большое дядино кресло. Василий подвинул себе один из изящных стульев и слегка неуклюже взгромоздился на него.
Хьюго передал приветы от своей семьи – Розали, Эди и мальчиков, – затем рассеянно огляделся вокруг и спросил: – А дядя и тетя Фортиц дома?
– Нет, их обоих нет. Хотя тетя вскоре вернется с занятий.
Хьюго нахмурился. – Вообще-то я надеялся, что мы сможем увидеться с дядей Фортицем. Когда он вернется?
– О, он отправился на Комарр. Выясняет несколько последних технических деталей этой катастрофы с солнечным отражателем, ну, вы понимаете. Мы ждем его возвращения только к свадьбе Грегора.
– Чьей свадьбе? – переспросил Василий.
Ох, это произнес
за нееМайлз. Разумеется, они с Грегор… с императором
неназывали друг друга по имени. – Свадьбе Императора Грегора. Дядя Фортиц как Имперский Аудитор, конечно, будет на ней присутствовать.
Губы Василия округлились в небольшое «О», как только он понял,
чтоза Грегор имеется в виду.
– Думаю, ни у кого из нас нет шансов туда попасть, – вздохнул Хьюго. – Конечно, меня такие вещи мало интересуют, но вот Розали со своими подружками просто с ума сходят. – Сделав короткую паузу, он весьма непоследовательно добавил, – А правда, что там промаршируют конные гвардейцы, и каждый взвод будет одет в мундиры разных времен – от Периода Изоляции до времен Эзара?
– Да, – ответила Катерина. – А над рекой
каждуюночь будет грандиозный фейерверк. – При этой новости во взгляде Хьюго мелькнуло выражение легкой зависти.
Василий откашлялся и спросил: – А Никки здесь?
– Нет… он отправился вместе с приятелем смотреть регату гребных судов, проходящую на реке нынче утром. Ее проводят ежегодно в память освобождения города войсками Влада Форбарры во время Десятилетней войны. Насколько я знаю, этим летом собирались устроить нечто великолепное – пошили новые костюмы и будут инсценировать штурм Старого Звездного Моста. Мальчики были очень взволнованы. – Она не стала добавлять, что ребята рассчитывают на особо классный вид с балкона особняка Форбреттенов благодаря любезности форбреттенского оруженосца, друга Пима.
Василий неловко поерзал. – Может, это и к лучшему. Госпожа Форсуассон – Катерина – мы вообще-то пришли сюда сегодня по особой причине, по очень серьезному поводу. Я хотел бы поговорить с вами откровенно.
– Это… это, как правило, самое лучшее, если собираешься вести разговор, – ответила Катерина. Она кинула на Хьюго вопросительный взгляд.
– Василий пришел ко мне… – начал Хьюго, и замолчал. – Ладно, Василий, объясняй это сам.
Василий наклонился вперед, стиснув ладони между коленями, и вымученно произнес, – Видите ли, это вот что. От одного информанта в Форбарр-Султане я получил чрезвычайно тревожное сообщение о том, что произошло…. что недавно обнаружилось… некие очень тревожные сведения о вас, моем покойном кузене и Лорде Аудиторе Форкосигане.
– О, – произнесла она ровным голосом. Итак, круг Древних стен – или того, что от них осталось – не удержал клевету в границах столицы; липкий след протянулся даже к городкам провинциальных Округов. А она почему-то думала, что эти злобные игры – забава исключительно для высших форов. Нахмурившись, она откинулась на спинку кресла.
– Поскольку это чрезвычайно близко касается обеих наших семейств – и, разумеется, потому, что такого рода странные вещи нуждаются в перепроверке, – я рассказал все Хьюго, желая получить совет и надеясь, что он сможет успокоить мои страхи. Но слова вашей невестки Розали, наоборот, все подтвердили и еще больше усилили мои опасения.
Что подтвердили? Наверное, она могла бы сделать несколько близких к истине предположений, но подкидывать им доказательства сама она не собиралась. – Я не понимаю.
– Мне говорили, – Василий прекратил нервно облизывать губы, – среди высших форов общеизвестно, что это Лорд Аудитор Форкосиган виноват в порче респиратора Тьена в ту ночь на Комарре.
Это она могла развеять вполне быстро. – Вам солгали. Эта история придумана небольшой мерзкой кликой из числа политических противников лорда Форкосигана. Они хотят создать ему проблемы в связи с какой-то склокой по наследованию Округа, идущей в Совете Графов в последнее время. Тьен сам себе навредил; он вечно был небрежен с чисткой и проверкой снаряжения. Это просто сплетня. Никакого обвинения не выдвигалось.
– Да откуда взяться обвинению? – высказал разумную мысль Василий. Она было понадеялась, что ей удалось быстро достучаться до его здравого смысла, но тут он продолжил: – Мне объясняли, что любое обвинение против него должно быть выдвинуто в Совете, перед лицом равных ему и одним из них. Пусть его отец и удалился на Зергияр, но, будьте уверены, его центристская коалиция в силах подавить любое подобное поползновение.
– Уж я надеюсь, – Да, оно и должно быть подавлено, но совсем не по той причине, которую имел в виду Василий. Поджав губы, она холодно на него посмотрела.
Хьюго заметил с тревогой, – Но видишь ли, Катерина, тот же самый человек рассказал Василию, что лорд Форкосиган пытался тебя вынудить принять его предложение.
Она раздраженно вздохнула. – Вынудить? Нет, конечно же нет.
– А-а, – просветлел Хьюго.
– Он просил меня выйти за него замуж. Очень… неловко.
– Боже мой, так это действительно правда? – в это мгновение у Хьюго был совершенно ошеломленный вид. Выглядело так, словно это сообщение потрясло его гораздо сильнее, чем обвинение в убийстве… и это его вдвойне не красит, решила Катерина. – Разумеется, ты отказалась!
Она коснулась левой полочки своего жакета, нащупав очертания спрятанного там листа бумаги – теперь не такого уж и жесткого. Письмо Майлза – не та вещь, которую можно просто оставить лежать где попало, давая любому возможность взять его и прочесть, а кроме того… ей самой хотелось перечитывать его снова и снова. Время от времени. От шести до двенадцати раз за день… – Не совсем.
Хьюго наморщил брови. – Что ты имеешь в виду под этим
не совсем? Я считал, это вопрос из разновидности
да – нет.
– Это… трудно объяснить. – Она заколебалась. В присутствии ближайшего родственника Тьена вдаваться в подробности того, как за десять лет брака личный хаос мужа измучил ее душу, – нет, решила она, такого в ее планах просто не было. – И это довольно личное.