Страница:
Борис остановился. Поскреб в бороде:
– Так ты кого-то конкретно ищешь? Я тут всех знаю, ты опиши.
– Ну, мужчина лет тридцати, светлые волосы. Рост чуть выше среднего. Лицо круглое. На руках и ногах возможны синяки от наручников. Поступил недавно совсем…
Боря что-то пробурчал и двинулся в сторону холодильной секции, что стояла ближе всех.
– Есть что-то такое… – Он посмотрел на регистрационную карточку. – Отравление пищевыми продуктами. Во как… Помню я это отравление, помню. С такими следами на руках какое там, в задницу, отравление…
Он повернул ручку и выкатил носилки. Сдернул покрывало. Предупредил:
– Ты это… Если тошнить будет, постарайся на пол не гадить. Там ведро… Хотя, конечно, ежели припрет, то до ведра можно и не добежать… Да. Меня в первый раз так скрутило… Страшно вспомнить.
Его голос отдалялся, сливаясь с каким-то странным пчелиным гудением. Откуда тут пчелы?..
Леха лежал с открытыми глазами. Я смотрел в мертвые зрачки, и странное что-то виделось мне… Словно бы и не я это смотрю на мертвеца, а кто-то другой. Какой-то чернокожий человек в далекой-далекой стране…
Жарко. Обжигающий воздух обдувает тело. А рядом стоит черный-черный человек и говорит сквозь гул пчелиного улья:
– Когда человек умирает, то все, что он помнил, что знал, чего хотел, становится частью того, во что он верил. Когда будешь делать вскрытие, обрати внимание на шейную область позвоночника.
Потом последовал жесткий толчок в грудь.
И я снова оказался в морге. Холод из открытого морозильника обдувал дыханием Азраила. Рядом что-то бубнил патологоанатом Боря. Мужик добрый, но сильно материально нуждающийся…
Я достал сотку иен и положил их на носилки. Боря испуганно спросил:
– Чего делать-то?
– По новой вскрывать будем, дядя Боря. Надо так…
Через некоторое время я сидел в маленьком баре, где подавали действительно вкусные блюда. Я поверил бармену на слово. Потому что со мной приключилось странное. Вкуса я не ощущал. Жевал себе, как корова, без толку и смысла…
Казалось бы, много чего видел. Убивал сам и по краю смерти ходил. Видел, как кислотой человека травят, как под танк с гранатами бросаются и что из этого получается в итоге… Много чего видел. Однако такая работенка, как у дяди Бори, не по мне. Ну не по мне, и все тут…
Одно дело – по горячке человеку мозги выбить, а другое дело – вот так…
Официант принес водку.
Огненная вода полыхнула во рту, жарким клубком прокатилась по горлу и бухнулась в желудок.
– Позвольте заметить, – послышалось деликатное рядом с ухом. – Соус очень острый… После водки… не рекомендуется.
Я посмотрел в обеспокоенные глаза официанта. Экий ты, братец, заботливый…
Паренек, видимо, понял, что оказался несколько некстати, и быстренько испарился, оставив после себя только извинения и легкий запах одеколона.
Ничего, кстати, парнишка…
Я хлопнул еще водки.
Соус действительно оказался острым.
Так продолжалось до вечера, я прогулял уже солидную сумму. Пил. Ел. Подкармливал какую-то дешевую шлюшку, которая быстро нализалась и старательно пыталась влезть ко мне на колени. Мое безразличие свело ее под стол, где она и прикорнула, счастливо положив голову на мой ботинок.
Хмель отчаянно штурмовал мои бастионы, но справиться с кристально чистым сознанием так и не смог.
Маленькая микросхема, осторожно сложенная в пластиковый пакетик заботливым дядей Борей, тревожила сердце, лежа в нагрудном кармашке.
Область шеи, там, где луч хирурга может добраться в спинномозговой канал, никогда не используется для имплантации каких-либо схем. Слишком велики риск и вероятность летального исхода. Слишком грубый контакт с нервной тканью. Много всяких «слишком», из-за которых эта зона считалась невозможной к использованию…
Видимо, напрасно.
Я с трудом представлял себе размах технологической мощи, позволивший сделать такую операцию. И тот факт, что я не слышал о такой технологии, наводил на мысль, что она используется нелегально. Для каких-то совершенно особенных целей.
Вообще-то я знал, для каких.
Догадался… Сообразительный, мать твою. Уж лучше бы тупой был, как пробка, сколько лишних проблем по жизни удалось бы обойти!
Нашел микросхемку, доложил руководству, сдал, получил премию и пошел отдыхать.
Только нельзя. Нельзя ее начальству показывать. Никак нельзя.
Это я тоже понимаю. Догадался. Сообразительный.
Плохо не то, что эта технология существует, плохо то, что кто-то не тот догадался ею воспользоваться. Вот только кто? Кто догадался?
Посмотреть бы надо. Понаблюдать… А там и снайперы, которых так любезно предоставил Артем, пригодятся.
Я хлопнул последнюю рюмашку водки и встал.
Тут же подскочил услужливый официант. Еще бы не услужливый, я им тут месячную кассу сделал.
– Чего изволите?
Я ласково потрепал его по щеке:
– Такси, малыш, вызови. Да и… – Я поймал его за рукав. – И перенеси эту подругу на диван.
И я кинул на стол еще несколько купюр. Могу себе позволить!
– Слушаюсь!
Недовольно ворчащую шлюшку унесли отдохнуть.
А еще через полчаса я уже сидел в кустах, наблюдая за проселочной дорогой. Сыро. Хмель, вместо того чтобы выветриваться, начал брать свое.
«Явно сегодня что-то не так с организмом», – думал я, прилаживая миниатюрную оптику.
В полукилометре от меня стояло здание, в архитектуре которого заметны были элементы готики. Вероятно, чтобы подчеркнуть непреходящие ценности человеческого духа. Или какую-нибудь фигню в том же роде.
А может, под всеми этими донжонами скрывается крутой хайтех. Лазеры, локационные установки, связь, киберсистемы…
Я серьезно подумал, не полезть ли внутрь, но, списав эту мысль на опьянение, решил ограничиться наружным наблюдением. Тем более что перед входом началась какая-то суета.
Подъехала машина, раздолбанный «форд», и из нее выгрузился… Я своим глазам не поверил. Господин Таманский собственной персоной. Да еще с какой-то подругой в экстремально короткой юбке… Или меня подвели линзы, или вечернее освещение дало о себе знать, или еще что, но мне показалось, что подруга Таманского была чернокожей.
«Какой же ты гарный хлопец, когда ты нигер губастый?» – припомнилась строчка из невероятно древнего анекдота.
Тем временем журналист, а может, уже и не журналист, вошел в здание. Таксист вышел из машины покурить на свежем воздухе. Видимо, будет ждать. Значит, Таманский ночевать в здании секты не собирается.
Ну, и мы подождем. Уж очень интересно поболтать со старым знакомым…
Время шло. Сумерки сгустились. Стало прохладно, что после дневного пекла воспринималось как счастье. Шофер Таманского сидел в машине и, кажется, спал.
Водка в желудке медленно расщеплялась, выделяя сивушные масла, от которых в голове все плыло… Не закосеть бы окончательно до встречи с журналистом. Понесло же меня в загул не вовремя. Тихонько ругая себя, я пробирался вдоль дороги к зданию секты. Надо мной бесшумно пульсировали звезды, до гула в ушах трещали цикады. А может, не цикады… Хрен его знает, что за мутанты тут сидят. В кустах. Точат свой кинжал. Не, это, кажется, не о мутантах…
Водка расщепилась вся, и я с трудом сдерживал необоримое желание петь. Даже слова какие-то услужливо всплывали в памяти. Что-то там про Галю. (Какую, на фиг, Галю?!!)
Когда я был метрах в пятидесяти от дома, двери открылись. Несмотря на разбуянившийся хмель, я четко разглядел человека, который проводил Таманского и тепло с ним попрощался.
Мои линзы зафиксировали внешний вид этого человека. Потом это видео можно будет вытащить из памяти моей оптики.
Костя растолкал водителя, забрался в машину…
Я вышел на дорогу как раз тогда, когда двери здания секты уже закрылись.
Мне в глаза ударил свет автомобильных фар.
Взвизгнули тормоза.
Хорошенькую картинку они там видят… Стоит бычок, качается.
Остальное помню смутно.
– Что за хрень? – возмущенно спросила Вуду, которая стукнулась лбом о подголовник переднего сиденья.
– Ремень надо пристегивать, – наставительно сказал я и вылез из машины.
Со своей стороны выбрался и Коля, в руке у него я заметил небольшой пистолет. Что ж, хороший шофер должен быть с оружием. А ну как наш дорожный хулиган начнет палить или ножиком махать?
Но он не махал ножиком, а скромно лежал на проселочной дороге. Лежал лицом вверх, и я подумал, что этот тип был бы очень похож на Мартина, будь он немного моложе и чище…
Стоп.
А кто сказал, что это не Мартин? Несколько постаревший, потасканный, грязный, но – Мартин. Собственной персоной. Шпионит, наверное, чего ему еще тут делать, внешнему-то разведчику…
– А помоги-ка мне, Коля, внести сей кадавр в машину, – сказал я водителю.
– Кого? – не понял тот.
– Кадавр. Ну, труп.
– А он чего, мертвый? – опешил Коля. – Я ж его не давил, я вовсе тормозил, вон машину как занесло… А может, в кусты его лучше закинем, да и ладно, все равно подумают, эти шизики кокнули, а нам неприятности могут быть, вы и вовсе заграничный журналист, вам это надо? Вам это не надо, и мне не надо…
– Живой он, живой. Это я образно. – Я взял Мартина за плечи, Коля за ноги.
Вуду брезгливо отодвинулась в другой конец салона, спросила:
– Это еще кто? Воняет…
– Очень хороший человек, – сказал я, устраивая Мартина поудобнее.
В сознание тот не приходил, но на сиденье держался устойчиво. На всякий случай я пристегнул его ремнем.
– Поехали к нам, – велел я Коле.
Пронести Мартина в гостиницу большого труда не составило. Ночная дежурная получила свои денежки и даже отвернулась, когда я волок героя-разведчика мимо ее стойки. Коля поехал домой, благо в его помощи я не нуждался – Мартин перебирал ногами сам. В номере я уронил его на диванчик и сказал Вуду:
– Уникальный человек. Если его помыть и почистить, а потом протрезвить, цены ему нет.
– Помыть бы неплохо, – согласилась Вуду, успевшая уже переодеться в халатик, – Симпатичный вроде бы… Тащи его в ванную, что ли.
– В ванную? Уж не хочешь ли ты сказать, что…
– Хочу. Я в свое время работала в морге, мыла трупы. Так что справлюсь, будь спокоен.
Я поднял брови, но ничего не сказал и молча переместил Мартина в ванную. Там я положил его прямо на пол:
– Раздевай сама. Я не чувствую в себе должных устремлений, и вообще к голым мужикам как-то…
– А не боишься, что он очнется и начнет меня насильничать? – хихикнула Вуду, двумя пальцами берясь за Мартинов ботинок.
– Не боюсь нисколько. Он голубой.
– Вот как? – Вуду с сожалением посмотрела на Мартина. – Обидно.
– С чего бы?
– Я ж говорю, симпатичный… Ладно, не мешай мне тут. А то обрызгаю.
Я удалился на кухню, где сделал себе бутерброд с сыром и откупорил баночку апельсиновой минеральной воды. Потом прокрутил в памяти события вечеринки у сектантов и пришел к выводу, что ничего сногсшибательного не выудил.
Вполне обычного вида граждане собирались по одному и по двое, тщательно чистили обувь в передней и поднимались в большой зал, сплошь устеленный мягкими матами. Стены были задрапированы портьерами приятного зеленого цвета, с потолка свисал дорогой голопроектор. Когда собралось человек двести и стало довольно тесно, появился мой приятель Владислав, сменивший цивильную одежду на некоторое подобие туники из светло-голубого материала. На шее у него висела металлическая цепочка с чем-то очень знакомым. Приглядевшись, я понял, что это – ну е-мое! – «алмазный НЕРв» в ювелирном исполнении из золота и каких-то камешков. Понятное дело, не рабочий, а просто копия, безделушка. А занятно! Надо потом спросить, что к чему.
Сделав руками несколько замысловатых движений, Владислав утихомирил и без того молчаливую паству. Под голопроектором завертелся большой синий шар, по которому побежали письмена. Владислав негромко и очень выразительно принялся повторять написанное на шаре, а паства внимала, иногда дружно воздевая руки.
Ничего интересного в проповеди я не услышал. Обычные расхожие штампы: всеобщее счастье, благоденствие, «избави нас от лукавого» без указания характеристик оного… Что-то во всем этом было странное – слишком уж внимательно они слушают всю эту чушь. Гипноз? С голопроектором такую штуку провернуть несложно. Но непохоже, слишком они живые для гипноза, довольные… Наркотик? Но они ничего не пили и не ели, не кололись, не вдыхали… Видимо, что-то иное. Интересно, каков тут процент киберов? По информации Магнуса – очень высокий. А воздействовать на кибера можно самыми неожиданными способами, это нужно учитывать…
Особого внимания к своей персоне я не заметил. Кое-кто поглядывал на меня, но довольно безразлично, как на обычного новичка, приведшего свою подругу. На Вуду, кстати, смотрели чаще. Наверное, потому, что чернокожих среди сектантов почти не было, их вообще на Украине обитало значительно меньше, нежели в России, например. В среднем же я определил бы сектанта как человека лет 17 – 35, белого, в меру упитанного.
Владислав никоим образом не дал понять своей аудитории, что мы знакомы. Стоял себе и делал пассы, бормотал тексты о благолепии и благорастворении… Кстати, в подаренном минидиктофоне «Олимпус» я таки обнаружил некрупного жука, который должен был транслировать мою болтовню в неустановленное место. Жука я выковырял и спустил в унитаз, пожелав ему приятного пути. А диктофон работал нормально, так что подарку я искренне порадовался…
Дожевав бутерброд и допив минералку, я галантно рыгнул и постучал в стену, из-за которой доносились шум воды и шлепки по мокрому телу:
– Эй, там! Помощь не нужна?
Вуду ответила что-то неразборчивое, но явно грубое. Мартин вроде бы никак не среагировал.
– Я устал, – оповестил я. – Я пошел спать. Можешь положить его на диване или на полу, ему все равно… Только не на мою постель! Слышала?!
Вуду опять что-то заорала, и я счел за благо не продолжать разговор. Развесив предметы туалета по вешалкам, я заполз под одеяло и попытался уснуть.
Сон не шел.
Перед глазами вертелся чертов синий шар, отбрасывая зябкие блики, и водил руками Владислав. В ушах нашептывало: «И будем мы вместе, как воды в реке, как колосья в поле, как звезды в небе, и будет это сила…»
Шутки шутками, а вдалбливают они это успешно. С задоринкой, я бы сказал… Поспать человеку хорошему не дают… Где-то у меня было снотворное.
Я со стонами выполз из-под одеяла и нашел в чемодане коробочку-аптечку. Отсчитал три микроскопические беленькие гранулы, закинул в рот, проглотил. Ну вот. Теперь пять часов гарантированного сна, а там как получится… Еле-еле успел добраться до кровати, рухнул и уснул. Безо всяких снов.
Сны мне все же снились. Ну как без них? Например, под утро мне приснилось, что мне на голову упал слон. Большой серый слон, ушастый и с хоботом. Я увернулся, но слон все же задел меня слегка, и поэтому я упал с кровати.
Я и в самом деле упал с кровати, чего не делал достаточно давно, и ушиб плечо. Открыв глаза, я полежал так с минуту, созерцая полутемную комнату, потом решительно поднялся и застыл в недоумении.
Рядом со мной – вернее, рядом с тем местом, на котором только что лежал я и с которого так позорно сверзился, – мирно спали Вуду и Мартин. Голова Вуду лежала у Мартина на плече, его рука – у нее на груди, и оба были абсолютно голые.
Устраивать сцены ревности не в моих правилах.
Я лишь поймал себя на мысли, что подобная история уже случилась в Москве, когда Ласточка соблазнила моего найденыша Игоря. Тот хоть педиком не был… Анекдот, да и только.
Я еще раз посмотрел на них. Да, они не просто согревают друг друга в объятиях, тут явно что-то было. Да еще и я рядом спал…
Снотворное!
Меня как громом поразило.
А ну как, покамест я спал, они и мной занялись?
Побежав в ванную, я стал вертеться перед зеркалом, пытаясь отыскать на своей заднице следы покушений, потом осознал всю нелепость ситуации и захохотал так, что чуть не упал в ванну. Потом сходил за сигаретами, вернулся, сел на краешек ванны и закурил, разглядывая валяющиеся на полу Мартиновы шмотки.
Ай да голубой контрразведчик! Не устает штучки выкидывать… Кстати, что это за интересная штучка? Уголок торчит…
Я потряс Мартинову не то рубаху, не то куртку – некую грязную одежду, короче, – и из кармана на бирюзовое покрытие пола упал пакетик. Посыпались какие-то монетки, ключи, авторучка, но меня заинтересовал именно пакетик. Я осторожно развернул пластик и обнаружил внутри микросхемку.
Микро-микро-микросхемку. Ну очень маленькую. Конечно, работать она уже не могла, так как заметны были следы повреждений, да и пакетик был явно не стерильный, а для такой крохи каждая пылинка – как бронебойный снаряд, но расшфировать ее еще вполне было можно.
Раньше я такого не видел. Стандартные разъемчики, тускло поблескивающий элемент «У», какие-то малепусенькие горошинки угольно-графитового цвета… Скорее всего, киберовская цацка. Мартин, конечно, в киберы вряд ли подался, вероятней уж, что-то тут раскапывает… Угораздило же его на дорогу выскочить. Не иначе, шпионил в кустах. За мной? Может, и за мной. С него станется.
– Чего нашел?
В дверях стояла Вуду во всей первозданной эбеновой красоте, не озаботясь даже накинуть свой халатик. Оно и верно, чего и кого теперь стесняться?
– Да вот… – неопределенно сказал я. – Никого не трогаю, починяю примус…
– Это что за цитата?
– Булычев. Писатель такой был…
– А это что за бирюлька?
– А это мы спросим у нашего друга, когда он проснется.
– А он проснулся, – поведала Вуду.
– И чего ж не идет пожелать мне доброго утра?
– Стесняется…
Он еще и стесняется.
Положительно, меняются люди на глазах. Если бы кто-нибудь раньше мне сказал, что Мартин стесняется, я бы ухихикался.
– Ну ладно, раз гора не идет к Магомету… или как там…
Мартин сидел на кровати, стыдливо прикрывшись одеялом.
– Привет, – сказал он, потупив очи.
– Привет. – Я бросил ему штаны. Они были сырые и в ошметках грязи.
– Я… Это… – начал было Мартин, но я махнул рукой:
– Опустим.
– А ты говорил: голубой, голубой… – ехидно сказала Вуду, появляясь (уже в халатике) в дверях. – Все бы голубые такие были…
– Нет, ну ради спортивного интереса: ты чего, сменил ориентацию? У врача был? – спросил я без доли иронии. Мне и впрямь было интересно.
– У врача? – Мартин похлопал ресницами. – Зачем? У меня все нормально. Я ж не трансвестит какой-нибудь, у меня все в порядке…
– И замечательно. И очень хорошо. А теперь скажи, господин «все в порядке», что вот это такое, – я поднял зажатый в пальцах пакетик, – и какого дьявола ты шастал вчера вокруг штаб-квартиры «Края» и потом выскочил прямо на нашу машину? И учти, я тебя не выпущу, пока не расскажешь.
Я сильно сомневался, что помешаю Мартину уйти, если он того захочет, но сейчас он, как выразилась Вуду, стеснялся, то бишь был передо мной виноват. Будем ковать железо, пока горячо.
– Это микросхема, – сказал Мартин хмуро. – Вставляется вот сюда.
Он похлопал себя ладонью по шее.
– На хрена?
– А чтобы потом чего-то с ее помощью делать. Чего-то нехорошее. Я не знаю, что именно.
– Так. А чего вертелся в кустах?
– А следил. Работа у меня такая.
– Внешняя разведка?
– Нет. Агентство «Акварис».
Не слыхал про такое. Что ж, очень даже может быть. «Акварис» так «Акварис».
– И что выследил?
– Ничего пока. Я тут очень-очень посторонним делом занимаюсь, а «Край» возьми и всплыви. А вот что вы там делали?
Ого! Он, кажется, начинает осваиваться. Очухиваться…
– Я там готовил материал. Для «Юропиэн геральд», если тебе интересно. Про этот самый «Край». Это запрещено?
– Да нет…
– О чем тогда разговор? Слушай, Мартин, мы знаем друг друга давно и вроде бы всегда были в одной лодке. Скажу честно, я здесь не просто ради бытописательства, я копаю, и копаю глубоко. Ищу компромат, если хочешь. И не могу его найти. Возможно, вот это, – я снова поднял пакетик с микроскопической электронной чепуховинкой, – и есть тот самый искомый кончик нити, за который нужно умеючи потянуть, дабы размотать клубочек… Поэтому я просил бы тебя потянуть за этот кончик вместе со мной. Что ты думаешь по этому поводу?
Стыдно признаться, но поначалу я решил, что тону… Мои попытки спасти собственную шкуру были грубо прерваны размашистым и чувствительным шлепком по морде, отчего у меня мигом повылетала пена из глаз, а заодно и некоторая часть хмеля. Я отрезвел настолько, чтобы сообразить, что никакие злобные сектанты не собираются меня предавать мучительной смерти через утопление. А значит, все не так уж и плохо.
Руки, которые меня мыли, были ловкие, сильные и почему-то черные… По какой причине обнаружился такой цветовой казус, я понял позже, в спальне, рядом с неистово сопящим Таманским, перед которым я чувствовал себя слегка виноватым.
Вуду, правда, заявила: «Костик против не будет, потому что он жутко милый. И вообще…»
Что «вообще», я не уловил. Потому как был все еще под мухой. Может быть, именно поэтому эбеновое спортивное тело девушки с торчащими, острыми и вызывающими сосочками привело меня в трепет. Именно, черт возьми, в трепет! Чего со мной не случалось… Очень давно не случалось. Особенно с женщинами.
Не скажу, чтобы я был яростным противником женского пола. Просто с мужчинами все гораздо проще, понятней и не бывает этих глупых проблем, какие часто случаются при эмоциональном общении с женщинами.
В общем, как бы там ни было, Вуду завела меня до легкого умопомрачения.
А этот мерзавец Таманский сопел и только брыкался, когда Вуду пыталась его разбудить, чтобы подключить к нашим играм. Я был не против, все наутро было бы легче…
Хотя, может быть, господин журналист совсем не спал, а тихонько подслушивал… Извращенец хренов.
Хотя, собственно, чья бы корова мычала…
Но основной сюрприз поджидал меня утром. Вместо того чтобы надуться как мышь на крупу, Таманский предложил мне сотрудничество.
И взялся вроде с правильного конца. Вцепился в микрочип, как фокстерьер в тряпку, не отодрать.
Только не знаю я, насколько полную информацию можно ему дать. Не из боязни, что он ее куда-то сунет или, там, воспользуется в шкурных целях… Просто было бы нехорошо и неправильно подставлять шею неплохого человека под государственную гильотину. Нечестно как-то… Ведь Таманский очень полезный во всяких разборках человек. А мы рвемся в одно и то же пекло.
Я сидел, прикрывшись одеялом, голова гудела похмельным набатом, ниже пояса ощущалась непобедимая усталость, а Таманский меня к стенке прижал и требует сотрудничества.
– Ну так что? – спросил Костя. Придется фильтровать информацию. Врать. Изворачиваться. Финты крутить. Он мне верить не будет… Пауза затянулась.
– Костя… – начал я.
В дверях появилась Вуду, облаченная в распахнутый халатик. Я пробежался взглядом по шоколадным ножкам. На редкость бесстыжая девчонка, как с ней Таманский связался?
– Костя… Ты вот что… Ты кофе мне сделай, а я пока в ванную схожу. Голова болит.
– Да? – изобразил удивленную радость Таманский. – А другое место у тебя не болит?..
Бормоча что-то бессвязное, я сбросил одеяло и направился в ванную.
– Куда он меня послал? – переспросил Таманский у Вуду.
– На кухню, впрочем, я сейчас узнаю, – ответила она и устремилась за мной.
С трудом выпихнув чернокожую бестию в коридор, я закрыл дверь, успев разглядеть исключительно разгневанное выражение ее лица.
Вот ведь, елки зеленые… Прям Дон Жуан, дамский угодник.
Я открыл воду. Подрегулировал температуру. Когда-то давно процесс принятия ванны был для меня чем-то вроде ритуала… Теперь все иначе. А спрашивается, «почему»?
Ответ не заставил себя долго ждать. После Артема жизнь стала чем-то вроде покатой горки. Сядь на ягодицы и катись… пока не сотрешь себе все по самую макушку. Ни смысла, ни толка, ни удовольствия…
Я вздохнул. И вдруг понял, что дышать стало легче. Свободнее. Словно удавка, которая душила меня все это время, истерлась и порвалась от моего резкого движения. В экстремальных ситуациях есть своя польза. Они как бы отстирывают жизнь.
Из шкафчика под раковиной я вытащил склянку с какой-то ароматической солью. Вода на территории Украины никогда не отличалась особенной чистотой, но раньше хотя бы можно было мыться без опаски. А что делается сейчас, страшно подумать… Я понюхал синеватый порошок. Что-то знакомое. Из прошлого.
– Так ты кого-то конкретно ищешь? Я тут всех знаю, ты опиши.
– Ну, мужчина лет тридцати, светлые волосы. Рост чуть выше среднего. Лицо круглое. На руках и ногах возможны синяки от наручников. Поступил недавно совсем…
Боря что-то пробурчал и двинулся в сторону холодильной секции, что стояла ближе всех.
– Есть что-то такое… – Он посмотрел на регистрационную карточку. – Отравление пищевыми продуктами. Во как… Помню я это отравление, помню. С такими следами на руках какое там, в задницу, отравление…
Он повернул ручку и выкатил носилки. Сдернул покрывало. Предупредил:
– Ты это… Если тошнить будет, постарайся на пол не гадить. Там ведро… Хотя, конечно, ежели припрет, то до ведра можно и не добежать… Да. Меня в первый раз так скрутило… Страшно вспомнить.
Его голос отдалялся, сливаясь с каким-то странным пчелиным гудением. Откуда тут пчелы?..
Леха лежал с открытыми глазами. Я смотрел в мертвые зрачки, и странное что-то виделось мне… Словно бы и не я это смотрю на мертвеца, а кто-то другой. Какой-то чернокожий человек в далекой-далекой стране…
Жарко. Обжигающий воздух обдувает тело. А рядом стоит черный-черный человек и говорит сквозь гул пчелиного улья:
– Когда человек умирает, то все, что он помнил, что знал, чего хотел, становится частью того, во что он верил. Когда будешь делать вскрытие, обрати внимание на шейную область позвоночника.
Потом последовал жесткий толчок в грудь.
И я снова оказался в морге. Холод из открытого морозильника обдувал дыханием Азраила. Рядом что-то бубнил патологоанатом Боря. Мужик добрый, но сильно материально нуждающийся…
Я достал сотку иен и положил их на носилки. Боря испуганно спросил:
– Чего делать-то?
– По новой вскрывать будем, дядя Боря. Надо так…
Через некоторое время я сидел в маленьком баре, где подавали действительно вкусные блюда. Я поверил бармену на слово. Потому что со мной приключилось странное. Вкуса я не ощущал. Жевал себе, как корова, без толку и смысла…
Казалось бы, много чего видел. Убивал сам и по краю смерти ходил. Видел, как кислотой человека травят, как под танк с гранатами бросаются и что из этого получается в итоге… Много чего видел. Однако такая работенка, как у дяди Бори, не по мне. Ну не по мне, и все тут…
Одно дело – по горячке человеку мозги выбить, а другое дело – вот так…
Официант принес водку.
Огненная вода полыхнула во рту, жарким клубком прокатилась по горлу и бухнулась в желудок.
– Позвольте заметить, – послышалось деликатное рядом с ухом. – Соус очень острый… После водки… не рекомендуется.
Я посмотрел в обеспокоенные глаза официанта. Экий ты, братец, заботливый…
Паренек, видимо, понял, что оказался несколько некстати, и быстренько испарился, оставив после себя только извинения и легкий запах одеколона.
Ничего, кстати, парнишка…
Я хлопнул еще водки.
Соус действительно оказался острым.
Так продолжалось до вечера, я прогулял уже солидную сумму. Пил. Ел. Подкармливал какую-то дешевую шлюшку, которая быстро нализалась и старательно пыталась влезть ко мне на колени. Мое безразличие свело ее под стол, где она и прикорнула, счастливо положив голову на мой ботинок.
Хмель отчаянно штурмовал мои бастионы, но справиться с кристально чистым сознанием так и не смог.
Маленькая микросхема, осторожно сложенная в пластиковый пакетик заботливым дядей Борей, тревожила сердце, лежа в нагрудном кармашке.
Область шеи, там, где луч хирурга может добраться в спинномозговой канал, никогда не используется для имплантации каких-либо схем. Слишком велики риск и вероятность летального исхода. Слишком грубый контакт с нервной тканью. Много всяких «слишком», из-за которых эта зона считалась невозможной к использованию…
Видимо, напрасно.
Я с трудом представлял себе размах технологической мощи, позволивший сделать такую операцию. И тот факт, что я не слышал о такой технологии, наводил на мысль, что она используется нелегально. Для каких-то совершенно особенных целей.
Вообще-то я знал, для каких.
Догадался… Сообразительный, мать твою. Уж лучше бы тупой был, как пробка, сколько лишних проблем по жизни удалось бы обойти!
Нашел микросхемку, доложил руководству, сдал, получил премию и пошел отдыхать.
Только нельзя. Нельзя ее начальству показывать. Никак нельзя.
Это я тоже понимаю. Догадался. Сообразительный.
Плохо не то, что эта технология существует, плохо то, что кто-то не тот догадался ею воспользоваться. Вот только кто? Кто догадался?
Посмотреть бы надо. Понаблюдать… А там и снайперы, которых так любезно предоставил Артем, пригодятся.
Я хлопнул последнюю рюмашку водки и встал.
Тут же подскочил услужливый официант. Еще бы не услужливый, я им тут месячную кассу сделал.
– Чего изволите?
Я ласково потрепал его по щеке:
– Такси, малыш, вызови. Да и… – Я поймал его за рукав. – И перенеси эту подругу на диван.
И я кинул на стол еще несколько купюр. Могу себе позволить!
– Слушаюсь!
Недовольно ворчащую шлюшку унесли отдохнуть.
А еще через полчаса я уже сидел в кустах, наблюдая за проселочной дорогой. Сыро. Хмель, вместо того чтобы выветриваться, начал брать свое.
«Явно сегодня что-то не так с организмом», – думал я, прилаживая миниатюрную оптику.
В полукилометре от меня стояло здание, в архитектуре которого заметны были элементы готики. Вероятно, чтобы подчеркнуть непреходящие ценности человеческого духа. Или какую-нибудь фигню в том же роде.
А может, под всеми этими донжонами скрывается крутой хайтех. Лазеры, локационные установки, связь, киберсистемы…
Я серьезно подумал, не полезть ли внутрь, но, списав эту мысль на опьянение, решил ограничиться наружным наблюдением. Тем более что перед входом началась какая-то суета.
Подъехала машина, раздолбанный «форд», и из нее выгрузился… Я своим глазам не поверил. Господин Таманский собственной персоной. Да еще с какой-то подругой в экстремально короткой юбке… Или меня подвели линзы, или вечернее освещение дало о себе знать, или еще что, но мне показалось, что подруга Таманского была чернокожей.
«Какой же ты гарный хлопец, когда ты нигер губастый?» – припомнилась строчка из невероятно древнего анекдота.
Тем временем журналист, а может, уже и не журналист, вошел в здание. Таксист вышел из машины покурить на свежем воздухе. Видимо, будет ждать. Значит, Таманский ночевать в здании секты не собирается.
Ну, и мы подождем. Уж очень интересно поболтать со старым знакомым…
Время шло. Сумерки сгустились. Стало прохладно, что после дневного пекла воспринималось как счастье. Шофер Таманского сидел в машине и, кажется, спал.
Водка в желудке медленно расщеплялась, выделяя сивушные масла, от которых в голове все плыло… Не закосеть бы окончательно до встречи с журналистом. Понесло же меня в загул не вовремя. Тихонько ругая себя, я пробирался вдоль дороги к зданию секты. Надо мной бесшумно пульсировали звезды, до гула в ушах трещали цикады. А может, не цикады… Хрен его знает, что за мутанты тут сидят. В кустах. Точат свой кинжал. Не, это, кажется, не о мутантах…
Водка расщепилась вся, и я с трудом сдерживал необоримое желание петь. Даже слова какие-то услужливо всплывали в памяти. Что-то там про Галю. (Какую, на фиг, Галю?!!)
Косой… Разведчик, едрена кочерыжка. И антиалка никакого в кармане нет. Идиот! Просто идиот!!!
Галю, моя, Галю, дай води напиться…
Когда я был метрах в пятидесяти от дома, двери открылись. Несмотря на разбуянившийся хмель, я четко разглядел человека, который проводил Таманского и тепло с ним попрощался.
Мои линзы зафиксировали внешний вид этого человека. Потом это видео можно будет вытащить из памяти моей оптики.
Костя растолкал водителя, забрался в машину…
Я вышел на дорогу как раз тогда, когда двери здания секты уже закрылись.
Мне в глаза ударил свет автомобильных фар.
Взвизгнули тормоза.
Хорошенькую картинку они там видят… Стоит бычок, качается.
«Вот я щас выясню, кто здесь ху!» – ухарски мелькнуло в голове.
Галю, моя, Галю, дай води напиться.
Ты така хороша, дай хоть подивиться.
Остальное помню смутно.
11. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙ
Независимый журналист
Коля Соловей вдарил по тормозам, так что «форд» занесло и развернуло поперек дороги. Этого дурака, что выскочил на проезжую часть, вполне можно было давить, но я пожалел, и Коля пожалел.– Что за хрень? – возмущенно спросила Вуду, которая стукнулась лбом о подголовник переднего сиденья.
– Ремень надо пристегивать, – наставительно сказал я и вылез из машины.
Со своей стороны выбрался и Коля, в руке у него я заметил небольшой пистолет. Что ж, хороший шофер должен быть с оружием. А ну как наш дорожный хулиган начнет палить или ножиком махать?
Но он не махал ножиком, а скромно лежал на проселочной дороге. Лежал лицом вверх, и я подумал, что этот тип был бы очень похож на Мартина, будь он немного моложе и чище…
Стоп.
А кто сказал, что это не Мартин? Несколько постаревший, потасканный, грязный, но – Мартин. Собственной персоной. Шпионит, наверное, чего ему еще тут делать, внешнему-то разведчику…
– А помоги-ка мне, Коля, внести сей кадавр в машину, – сказал я водителю.
– Кого? – не понял тот.
– Кадавр. Ну, труп.
– А он чего, мертвый? – опешил Коля. – Я ж его не давил, я вовсе тормозил, вон машину как занесло… А может, в кусты его лучше закинем, да и ладно, все равно подумают, эти шизики кокнули, а нам неприятности могут быть, вы и вовсе заграничный журналист, вам это надо? Вам это не надо, и мне не надо…
– Живой он, живой. Это я образно. – Я взял Мартина за плечи, Коля за ноги.
Вуду брезгливо отодвинулась в другой конец салона, спросила:
– Это еще кто? Воняет…
– Очень хороший человек, – сказал я, устраивая Мартина поудобнее.
В сознание тот не приходил, но на сиденье держался устойчиво. На всякий случай я пристегнул его ремнем.
– Поехали к нам, – велел я Коле.
Пронести Мартина в гостиницу большого труда не составило. Ночная дежурная получила свои денежки и даже отвернулась, когда я волок героя-разведчика мимо ее стойки. Коля поехал домой, благо в его помощи я не нуждался – Мартин перебирал ногами сам. В номере я уронил его на диванчик и сказал Вуду:
– Уникальный человек. Если его помыть и почистить, а потом протрезвить, цены ему нет.
– Помыть бы неплохо, – согласилась Вуду, успевшая уже переодеться в халатик, – Симпатичный вроде бы… Тащи его в ванную, что ли.
– В ванную? Уж не хочешь ли ты сказать, что…
– Хочу. Я в свое время работала в морге, мыла трупы. Так что справлюсь, будь спокоен.
Я поднял брови, но ничего не сказал и молча переместил Мартина в ванную. Там я положил его прямо на пол:
– Раздевай сама. Я не чувствую в себе должных устремлений, и вообще к голым мужикам как-то…
– А не боишься, что он очнется и начнет меня насильничать? – хихикнула Вуду, двумя пальцами берясь за Мартинов ботинок.
– Не боюсь нисколько. Он голубой.
– Вот как? – Вуду с сожалением посмотрела на Мартина. – Обидно.
– С чего бы?
– Я ж говорю, симпатичный… Ладно, не мешай мне тут. А то обрызгаю.
Я удалился на кухню, где сделал себе бутерброд с сыром и откупорил баночку апельсиновой минеральной воды. Потом прокрутил в памяти события вечеринки у сектантов и пришел к выводу, что ничего сногсшибательного не выудил.
Вполне обычного вида граждане собирались по одному и по двое, тщательно чистили обувь в передней и поднимались в большой зал, сплошь устеленный мягкими матами. Стены были задрапированы портьерами приятного зеленого цвета, с потолка свисал дорогой голопроектор. Когда собралось человек двести и стало довольно тесно, появился мой приятель Владислав, сменивший цивильную одежду на некоторое подобие туники из светло-голубого материала. На шее у него висела металлическая цепочка с чем-то очень знакомым. Приглядевшись, я понял, что это – ну е-мое! – «алмазный НЕРв» в ювелирном исполнении из золота и каких-то камешков. Понятное дело, не рабочий, а просто копия, безделушка. А занятно! Надо потом спросить, что к чему.
Сделав руками несколько замысловатых движений, Владислав утихомирил и без того молчаливую паству. Под голопроектором завертелся большой синий шар, по которому побежали письмена. Владислав негромко и очень выразительно принялся повторять написанное на шаре, а паства внимала, иногда дружно воздевая руки.
Ничего интересного в проповеди я не услышал. Обычные расхожие штампы: всеобщее счастье, благоденствие, «избави нас от лукавого» без указания характеристик оного… Что-то во всем этом было странное – слишком уж внимательно они слушают всю эту чушь. Гипноз? С голопроектором такую штуку провернуть несложно. Но непохоже, слишком они живые для гипноза, довольные… Наркотик? Но они ничего не пили и не ели, не кололись, не вдыхали… Видимо, что-то иное. Интересно, каков тут процент киберов? По информации Магнуса – очень высокий. А воздействовать на кибера можно самыми неожиданными способами, это нужно учитывать…
Особого внимания к своей персоне я не заметил. Кое-кто поглядывал на меня, но довольно безразлично, как на обычного новичка, приведшего свою подругу. На Вуду, кстати, смотрели чаще. Наверное, потому, что чернокожих среди сектантов почти не было, их вообще на Украине обитало значительно меньше, нежели в России, например. В среднем же я определил бы сектанта как человека лет 17 – 35, белого, в меру упитанного.
Владислав никоим образом не дал понять своей аудитории, что мы знакомы. Стоял себе и делал пассы, бормотал тексты о благолепии и благорастворении… Кстати, в подаренном минидиктофоне «Олимпус» я таки обнаружил некрупного жука, который должен был транслировать мою болтовню в неустановленное место. Жука я выковырял и спустил в унитаз, пожелав ему приятного пути. А диктофон работал нормально, так что подарку я искренне порадовался…
Дожевав бутерброд и допив минералку, я галантно рыгнул и постучал в стену, из-за которой доносились шум воды и шлепки по мокрому телу:
– Эй, там! Помощь не нужна?
Вуду ответила что-то неразборчивое, но явно грубое. Мартин вроде бы никак не среагировал.
– Я устал, – оповестил я. – Я пошел спать. Можешь положить его на диване или на полу, ему все равно… Только не на мою постель! Слышала?!
Вуду опять что-то заорала, и я счел за благо не продолжать разговор. Развесив предметы туалета по вешалкам, я заполз под одеяло и попытался уснуть.
Сон не шел.
Перед глазами вертелся чертов синий шар, отбрасывая зябкие блики, и водил руками Владислав. В ушах нашептывало: «И будем мы вместе, как воды в реке, как колосья в поле, как звезды в небе, и будет это сила…»
Шутки шутками, а вдалбливают они это успешно. С задоринкой, я бы сказал… Поспать человеку хорошему не дают… Где-то у меня было снотворное.
Я со стонами выполз из-под одеяла и нашел в чемодане коробочку-аптечку. Отсчитал три микроскопические беленькие гранулы, закинул в рот, проглотил. Ну вот. Теперь пять часов гарантированного сна, а там как получится… Еле-еле успел добраться до кровати, рухнул и уснул. Безо всяких снов.
Сны мне все же снились. Ну как без них? Например, под утро мне приснилось, что мне на голову упал слон. Большой серый слон, ушастый и с хоботом. Я увернулся, но слон все же задел меня слегка, и поэтому я упал с кровати.
Я и в самом деле упал с кровати, чего не делал достаточно давно, и ушиб плечо. Открыв глаза, я полежал так с минуту, созерцая полутемную комнату, потом решительно поднялся и застыл в недоумении.
Рядом со мной – вернее, рядом с тем местом, на котором только что лежал я и с которого так позорно сверзился, – мирно спали Вуду и Мартин. Голова Вуду лежала у Мартина на плече, его рука – у нее на груди, и оба были абсолютно голые.
Устраивать сцены ревности не в моих правилах.
Я лишь поймал себя на мысли, что подобная история уже случилась в Москве, когда Ласточка соблазнила моего найденыша Игоря. Тот хоть педиком не был… Анекдот, да и только.
Я еще раз посмотрел на них. Да, они не просто согревают друг друга в объятиях, тут явно что-то было. Да еще и я рядом спал…
Снотворное!
Меня как громом поразило.
А ну как, покамест я спал, они и мной занялись?
Побежав в ванную, я стал вертеться перед зеркалом, пытаясь отыскать на своей заднице следы покушений, потом осознал всю нелепость ситуации и захохотал так, что чуть не упал в ванну. Потом сходил за сигаретами, вернулся, сел на краешек ванны и закурил, разглядывая валяющиеся на полу Мартиновы шмотки.
Ай да голубой контрразведчик! Не устает штучки выкидывать… Кстати, что это за интересная штучка? Уголок торчит…
Я потряс Мартинову не то рубаху, не то куртку – некую грязную одежду, короче, – и из кармана на бирюзовое покрытие пола упал пакетик. Посыпались какие-то монетки, ключи, авторучка, но меня заинтересовал именно пакетик. Я осторожно развернул пластик и обнаружил внутри микросхемку.
Микро-микро-микросхемку. Ну очень маленькую. Конечно, работать она уже не могла, так как заметны были следы повреждений, да и пакетик был явно не стерильный, а для такой крохи каждая пылинка – как бронебойный снаряд, но расшфировать ее еще вполне было можно.
Раньше я такого не видел. Стандартные разъемчики, тускло поблескивающий элемент «У», какие-то малепусенькие горошинки угольно-графитового цвета… Скорее всего, киберовская цацка. Мартин, конечно, в киберы вряд ли подался, вероятней уж, что-то тут раскапывает… Угораздило же его на дорогу выскочить. Не иначе, шпионил в кустах. За мной? Может, и за мной. С него станется.
– Чего нашел?
В дверях стояла Вуду во всей первозданной эбеновой красоте, не озаботясь даже накинуть свой халатик. Оно и верно, чего и кого теперь стесняться?
– Да вот… – неопределенно сказал я. – Никого не трогаю, починяю примус…
– Это что за цитата?
– Булычев. Писатель такой был…
– А это что за бирюлька?
– А это мы спросим у нашего друга, когда он проснется.
– А он проснулся, – поведала Вуду.
– И чего ж не идет пожелать мне доброго утра?
– Стесняется…
Он еще и стесняется.
Положительно, меняются люди на глазах. Если бы кто-нибудь раньше мне сказал, что Мартин стесняется, я бы ухихикался.
– Ну ладно, раз гора не идет к Магомету… или как там…
Мартин сидел на кровати, стыдливо прикрывшись одеялом.
– Привет, – сказал он, потупив очи.
– Привет. – Я бросил ему штаны. Они были сырые и в ошметках грязи.
– Я… Это… – начал было Мартин, но я махнул рукой:
– Опустим.
– А ты говорил: голубой, голубой… – ехидно сказала Вуду, появляясь (уже в халатике) в дверях. – Все бы голубые такие были…
– Нет, ну ради спортивного интереса: ты чего, сменил ориентацию? У врача был? – спросил я без доли иронии. Мне и впрямь было интересно.
– У врача? – Мартин похлопал ресницами. – Зачем? У меня все нормально. Я ж не трансвестит какой-нибудь, у меня все в порядке…
– И замечательно. И очень хорошо. А теперь скажи, господин «все в порядке», что вот это такое, – я поднял зажатый в пальцах пакетик, – и какого дьявола ты шастал вчера вокруг штаб-квартиры «Края» и потом выскочил прямо на нашу машину? И учти, я тебя не выпущу, пока не расскажешь.
Я сильно сомневался, что помешаю Мартину уйти, если он того захочет, но сейчас он, как выразилась Вуду, стеснялся, то бишь был передо мной виноват. Будем ковать железо, пока горячо.
– Это микросхема, – сказал Мартин хмуро. – Вставляется вот сюда.
Он похлопал себя ладонью по шее.
– На хрена?
– А чтобы потом чего-то с ее помощью делать. Чего-то нехорошее. Я не знаю, что именно.
– Так. А чего вертелся в кустах?
– А следил. Работа у меня такая.
– Внешняя разведка?
– Нет. Агентство «Акварис».
Не слыхал про такое. Что ж, очень даже может быть. «Акварис» так «Акварис».
– И что выследил?
– Ничего пока. Я тут очень-очень посторонним делом занимаюсь, а «Край» возьми и всплыви. А вот что вы там делали?
Ого! Он, кажется, начинает осваиваться. Очухиваться…
– Я там готовил материал. Для «Юропиэн геральд», если тебе интересно. Про этот самый «Край». Это запрещено?
– Да нет…
– О чем тогда разговор? Слушай, Мартин, мы знаем друг друга давно и вроде бы всегда были в одной лодке. Скажу честно, я здесь не просто ради бытописательства, я копаю, и копаю глубоко. Ищу компромат, если хочешь. И не могу его найти. Возможно, вот это, – я снова поднял пакетик с микроскопической электронной чепуховинкой, – и есть тот самый искомый кончик нити, за который нужно умеючи потянуть, дабы размотать клубочек… Поэтому я просил бы тебя потянуть за этот кончик вместе со мной. Что ты думаешь по этому поводу?
12. МАРТИН МЫЛЬНИКОВ
Частное агентство «Акварис»
Не то чтобы я ничего совсем не помнил и не осознавал… Смутно, это да, но что-то все-таки понимал. Немного. Особенно когда меня начали мыть, нещадно драя какой-то жесткой штукой, а обильная и противная на вкус мыльная пена попала в рот и глаза.Стыдно признаться, но поначалу я решил, что тону… Мои попытки спасти собственную шкуру были грубо прерваны размашистым и чувствительным шлепком по морде, отчего у меня мигом повылетала пена из глаз, а заодно и некоторая часть хмеля. Я отрезвел настолько, чтобы сообразить, что никакие злобные сектанты не собираются меня предавать мучительной смерти через утопление. А значит, все не так уж и плохо.
Руки, которые меня мыли, были ловкие, сильные и почему-то черные… По какой причине обнаружился такой цветовой казус, я понял позже, в спальне, рядом с неистово сопящим Таманским, перед которым я чувствовал себя слегка виноватым.
Вуду, правда, заявила: «Костик против не будет, потому что он жутко милый. И вообще…»
Что «вообще», я не уловил. Потому как был все еще под мухой. Может быть, именно поэтому эбеновое спортивное тело девушки с торчащими, острыми и вызывающими сосочками привело меня в трепет. Именно, черт возьми, в трепет! Чего со мной не случалось… Очень давно не случалось. Особенно с женщинами.
Не скажу, чтобы я был яростным противником женского пола. Просто с мужчинами все гораздо проще, понятней и не бывает этих глупых проблем, какие часто случаются при эмоциональном общении с женщинами.
В общем, как бы там ни было, Вуду завела меня до легкого умопомрачения.
А этот мерзавец Таманский сопел и только брыкался, когда Вуду пыталась его разбудить, чтобы подключить к нашим играм. Я был не против, все наутро было бы легче…
Хотя, может быть, господин журналист совсем не спал, а тихонько подслушивал… Извращенец хренов.
Хотя, собственно, чья бы корова мычала…
Но основной сюрприз поджидал меня утром. Вместо того чтобы надуться как мышь на крупу, Таманский предложил мне сотрудничество.
И взялся вроде с правильного конца. Вцепился в микрочип, как фокстерьер в тряпку, не отодрать.
Только не знаю я, насколько полную информацию можно ему дать. Не из боязни, что он ее куда-то сунет или, там, воспользуется в шкурных целях… Просто было бы нехорошо и неправильно подставлять шею неплохого человека под государственную гильотину. Нечестно как-то… Ведь Таманский очень полезный во всяких разборках человек. А мы рвемся в одно и то же пекло.
Я сидел, прикрывшись одеялом, голова гудела похмельным набатом, ниже пояса ощущалась непобедимая усталость, а Таманский меня к стенке прижал и требует сотрудничества.
– Ну так что? – спросил Костя. Придется фильтровать информацию. Врать. Изворачиваться. Финты крутить. Он мне верить не будет… Пауза затянулась.
– Костя… – начал я.
В дверях появилась Вуду, облаченная в распахнутый халатик. Я пробежался взглядом по шоколадным ножкам. На редкость бесстыжая девчонка, как с ней Таманский связался?
– Костя… Ты вот что… Ты кофе мне сделай, а я пока в ванную схожу. Голова болит.
– Да? – изобразил удивленную радость Таманский. – А другое место у тебя не болит?..
Бормоча что-то бессвязное, я сбросил одеяло и направился в ванную.
– Куда он меня послал? – переспросил Таманский у Вуду.
– На кухню, впрочем, я сейчас узнаю, – ответила она и устремилась за мной.
С трудом выпихнув чернокожую бестию в коридор, я закрыл дверь, успев разглядеть исключительно разгневанное выражение ее лица.
Вот ведь, елки зеленые… Прям Дон Жуан, дамский угодник.
Я открыл воду. Подрегулировал температуру. Когда-то давно процесс принятия ванны был для меня чем-то вроде ритуала… Теперь все иначе. А спрашивается, «почему»?
Ответ не заставил себя долго ждать. После Артема жизнь стала чем-то вроде покатой горки. Сядь на ягодицы и катись… пока не сотрешь себе все по самую макушку. Ни смысла, ни толка, ни удовольствия…
Я вздохнул. И вдруг понял, что дышать стало легче. Свободнее. Словно удавка, которая душила меня все это время, истерлась и порвалась от моего резкого движения. В экстремальных ситуациях есть своя польза. Они как бы отстирывают жизнь.
Из шкафчика под раковиной я вытащил склянку с какой-то ароматической солью. Вода на территории Украины никогда не отличалась особенной чистотой, но раньше хотя бы можно было мыться без опаски. А что делается сейчас, страшно подумать… Я понюхал синеватый порошок. Что-то знакомое. Из прошлого.