Бурцев Виктор. Алмазная реальность

   Ну вот и замечательно.
   Я набрал полную горсть порошка и высыпал в воду.
   Когда я выбрался из ванной, обернув вокруг пояса махровое полотенце, Вуду и Таманский сидели и молча смотрели на полный кофейник. Точнее, на кофейник смотрел Таманский, а Вуду смотрела в потолок и постукивала ногтями по столу. Словно иллюстрируя накаленность ситуации, на столе дымились свежеподжаренные гренки.
   Я попал на финальную фазу выяснения отношений.
   Костя в раздумье, Вуду на взводе. Классно, вот меня только для детонации процесса и не хватает.
   Внутри снова зашевелился червячок вины. Я злобно раздавил его воображаемым сапогом. Не фиг было Таманскому жрать снотворное, сейчас сидел бы… довольный.
   Хотя, конечно, получилось неудобно.
   – Итак, – бодро подсел я к столу. – Кофе – это то, что доктор нам прописал на сегодня.
   Таманский задумчиво посмотрел на меня.
   – Знаешь… – многообещающе и довольно громко заявила о себе Вуду.
   – Стоп! – прервал я ее. – На сегодня доктор прописал нам только кофе…
   Она замолчала.
   Плохой признак. Она не производит впечатление человека, которого можно заткнуть на полуслове. Вот чего мне совершенно не нужно, так это каких-то влюбленностей. Влюбленность – это очень большая проблема, особенно в нашей ситуации.
   Таманский разлил кофе по кружкам:
   – Сахар?
   – Нет, спасибо.
   – Послушай, я к…
   – Костя. – Что-то я слишком часто всех тут перебиваю, – Давай после кофе и вообще после завтрака. Как-то настроение… не того.
   – Давай. – Мне показалось, что Костя согласился легко.
   Ели мы в тишине.
   Удивительно, как совместный прием пищи сплачивает людей. К концу завтрака Вуду уже не дулась, Таманский не смотрел на меня с ярко выраженной неприязнью, а я чувствовал себя достаточно сносно.
   – Итак. – тоном, не допускающим дальнейших оттягиваний и проволочек, произнес Костя, проглатывая последний кусочек. – Что у нас дальше?
   И с какой стати я должен что-то от него скрывать? Раз он так упорно сует голову в петлю, значит, у него есть на то причины.
   – Дальше, – ответил я, – у нас секта «Край». Которой занимается одно серьезное ведомство, чьи интересы я неожиданно представляю. Неожиданно для себя. Дело в том, что некоторое время назад я ушел из внешней разведки и прибился к конторе «Акварис». Контора занимается частным сыском и разнообразной подчисткой. Ты понимаешь? Туда, где служба безопасности не может светиться, посылаются частники. Так вот, пропала некая девица, очень милая девочка, с невероятно романтическими наклонностями. Именно ее поиском мы и занимались последние несколько месяцев. Достаточно безуспешно, пока не вышли на «Край». По моим данным, она – у них, у сектантов этих. В каком состоянии, на какой стадии вербовки… не знаю.
   – Ну так и что, тебе нужна девчонка? – спросил Таманский.
   – Не совсем. Мне бы очень хотелось, чтобы она после всех наших разборок оказалась жива… Дело в том, что меня переключили на разработку секты. Официально ее подозревают в тоталитарном уклоне. Ну, ты знаешь признаки…
   – Да, в курсе. Кажется, и закон есть…
   – Да, запрещающий любые организации тоталитарного толка. Но дело не в том. Как я подозреваю, власти охотятся за той самой микрушкой, которую ты держал в руках полчаса назад. Кстати, где она?
   Таманский кивнул куда-то в комнату:
   – Где-то там, на полочке…
   – Ну хорошо, пусть там и лежит. Дело в тем, что эта штука… как мне кажется…
   – Слушай, не тяни. Если уж начал… – Таманский положил подбородок на сжатые кулаки.
   – Мне кажется, что это один из элементов для… ну, скажем, детального программирования человеческой личности.
   – А снял ты ее?
   – С мертвого члена секты «Край», – ответил я. – В морге… Кстати, непонятно, почему ее не демонтировали, когда он умер.
   – Сам умер? – Костя профессионально поднял бровь.
   – Сомнительно.
   – Тогда в морге скоро начнется переполох… Можем поспеть к раздаче, если поторопимся…
   – А твоя история? – спросил я, допивая кофе.

13. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙ

Независимый журналист

   Я честно рассказал Мартину все, благо скрывать было нечего. Согласитесь, секретной информацией я попросту не располагал. Пока, будем надеяться…
   Не думаю, что я ему сильно помог в его расследовании. К беглой девчушке все мои изыскания отношения не имели, а степень тоталитарности секты и прочие вещи вряд ли его интересовали. А вот микрочип мне не нравился. Сразу полезли в голову жуткие кадры. Серия первая: вот я иду по темной сумской улице, попыхивая сигареткой, ко мне подкрадывается некий мрачный тип и глушит из парализатора. Серия вторая: я на хирургическом столе, привязанный ремнями, лицом вниз, параноидального вида мужичок в медицинском халате болотного цвета ковыряется в моей шее скальпелем, намереваясь вживить мерзкую электронную штучку. Серия третья: я в числе прочих послушников секты сижу перед голографическим шаром и прилежно внимаю бредням господина Легина, бормоча себе под нос строфы о благолепии и благорастворении…
   Я потряс головой и понял, что Мартин уже с минуту что-то мне говорит, а я самым подлым образом отвлекся.
   – Что?
   – Я говорю, что дальше?
   – Заниматься каждому своим делом. И помогать друг другу по мере возможности.
   – А… Э-э… – Он выразительно посмотрел на Вуду, которая, к счастью, отвернулась.
   Я скорчил безразличную рожу. Мол, было и было, что уж теперь… Мартин засиял и заметил:
   – А тебе неплохо бы обзавестись оружием. Пистолетом, например.
   – Запросто.
   Я набрал номер Коли. После недолгих попискиваний трубку сняла ветхая – судя по голосу – старушка.
   – А Коли нету, – сообщила она, не дожидаясь. – Будет не скоро.
   Я отключился.
   – Думаешь купить? – спросил Мартин.
   – А где еще взять? Ты ж не дашь.
   – Не дам, – кивнул тот. – Нет свободного.
   – Разберусь. Ты где обитаешь?
   – Да так… – Он сделал замысловатый финт рукой.
   – Ладно, давай теперь подумаем о программе действий. Я завтра должен встречаться с Легиным. Есть что-то такое, что я должен осторожно вынюхивать для тебя?
   – Не думаю.
   – Понадобится – скажешь. Я им, кажется, понравился, так что у меня довольно большие возможности. А ты здесь один работаешь или в компании еще нескольких головорезов?
   – Один. Как перст.
   – В таком случае могу тебя порадовать: господин Легин поведал мне по большому секрету, что в городе – двое агентов Тьюринга, которые могут выйти, например, на меня и поинтересоваться всякими деталями. Ты об этом что-нибудь знаешь?
   – Мы с Тьюрингом не пересекаемся.
   – С Тьюрингом все пересекаются, только не все об этом знают, – улыбнулся я. – Что посоветуешь делать, когда эти герои придут?
   – Играй в отмазку. Ничего не знаешь, пишешь статью для желтой прессы.
   – «Юропиэн геральд» не желтая пресса, – обиделся я.
   – Не важно. Кстати, почему они Служба Тьюринга? Кто такой Тьюринг? Давно хотел спросить, да все как-то недосуг было… Ты ж у нас энциклопедия.
   – Нету никакого Тьюринга. Был такой писатель в конце прошлого века, некто Гибсон. Он и придумал термин. А потом, когда создавали Службу контроля, какой-то умник решил не выдумывать сложных аббревиатур и дал ей привычное название.
   – Как все просто…
   Мы посидели еще с полчаса, попивая кофе и болтая о ерунде – о футболе, о моде, о местном пиве, которое было ниже всякой критики. Потом я вспомнил о запланированном походе в православную церковь – интересно было вставить в репортаж о секте мнение ортодоксального священника.
   – Вы тут забавляйтесь, а я отлучусь.
   – Мог бы не подкалывать, – надулся Мартин. Я примирительно похлопал его по плечу, погрозил Вуду пальцем и отправился одеваться.
   Православного священника найти оказалось очень легко. Церковь Вознесения Христова торчала над древними трехэтажными домиками, сверкая на солнце облезлым золотом купола. Возле церкви сидели прямо на земле несколько нищих, обмотанных поверх своих лохмотьев пластиковыми лентами и утеплителем. Я обошел их стороной, потому что к подаяниям относился критически.
   Внутри церкви, в гулком холоде, зябко горели свечи. Я постоял в нерешительности, не зная, куда пойти, и тут меня окликнули:
   – В первый раз в храме?
   Откуда-то из полумрака возник низенький попик с густой бородой. Он подошел ко мне.
   – Да нет… Приходилось.
   – Отрадно. Сейчас мало кто ходит в церковь. Православие не в почете… Католицизм, восточные религии… – вздохнул попик и представился: – Отец Петр.
   – Константин Таманский, журналист, из Москвы.
   – Это как же, к родным приехали? – с интересом спросил отец Петр.
   – Пишу. О сектантах ваших…
   – А-а, эти… – сердито сказал отец Петр. – Вы как, торопитесь?
   – Я, собственно, вас и искал.
   – Тогда пойдемте поговорим.
   Попик провел меня в уютную комнатку, быстренько собрал на стол нехитрую снедь, несмотря на мои вежливые отказы, налил по рюмочке из пузатого графина с коричневой жидкостью.
   – Калганная настойка, – сказал он. – Сам делаю. И продукты почти все с огорода, свои… Вы не бойтесь, у меня чистые, я обрабатываю. А то на рынке у нас такое продают! Мы выпили.
   – Одни старушки к нам ходят, – пожаловался отец Петр, жуя котлету. – Молодежи никакой. А к ним так и прут…
   – К ним – это к «Краю»? – уточнил я.
   – Конечно. Я уж не знаю, как и быть дальше. А что вы писать будете? – Пока не знаю, – признался я. – Но не очень мне нравятся эти люди.
   – Какое там не очень! Кошмарные люди! – воскликнул поп. – Что интересно, посмели даже, наглые, ко мне прийти. Говорят, сворачивайте, батюшка, свою контору, все равно никто к вам не ходит… Я говорю: а зачем? А они: лживая у вас религия, и Бога вашего нету, так к спасению не придешь. Я, значит, выхожу у них лжец и еретик.
   – И что вы?
   – Ничего. Прогнал. Двое их было, оба киберы. У меня там над входом детектор стоит. Распоряжение патриархии такое было – в храмах детекторы ставить, чтобы отслеживать ситуацию. Оно бы и ни к чему уже, а я до сих пор ношу. – Отец Петр показал маленький приборчик, пристегнутый на руку на манер часов. Довольно примитивный детектор, показывающий не степень КИ, а просто наличие таковых. Прошел кибер в храм – у отца Петра сигнал сработал. – Так что вы хотели спросить?
   – Да, собственно, хотел узнать ваше мнение. Чем они вам не нравятся, эти сектанты? Вроде никого не трогают, если посмотреть со стороны, проповедуют благо…
   – Благо? Может, и благо, только для кого? – Отец Петр налил еще по рюмке. – Нет, конечно, людей они по ночам не режут и кровь младенцев не пьют, но… Скажите сами: вам они по сердцу?
   – Нет.
   – Вот видите. Они как чума, истинно говорю я вам. Никто не ждет беды, а беда придет, ой придет…
   Я посмотрел ему в глаза и внезапно понял, что священник – сумасшедший. Безопасный для окружающих, тихий, но сумасшедший. Он что-то говорил, поводя руками и топорща бороду, маленький и круглый в своей рясе… Фанатик. Дай ему гранату, скажи взорвать штаб-квартиру Легина и компании, и он пойдет и взорвет во имя Господа. Не от хорошей жизни он тут свихнулся. Русская православная церковь вообще переживала не лучшие времена, вот уже третий десяток лет, как я мог заметить, – и отец Петр не был исключением. Расстрелял ведь толпу католиков пензенский священник лет шесть назад. А покушение на Папу Римского, которое готовили несколько семинаристов еще в начале века? С тех пор папы к нам не ездят, хоть и сменилось их уже три…
   Кстати, отца Петра нужно иметь в виду.
   Эта мысль родилась где-то в специальном отсеке моего мозга, в той части, которая ведала подлостями и интригами. Конечно, я не собирался всерьез обвешать священника взрывчаткой и послать к Легину, но использовать его…
   Хватит об этом.
   Я хлопнул рюмку, сгрыз огурчик (и впрямь вкусный) и решительно встал. Прерванный на полуслове отец Петр откашлялся.
   – Извините, – сказал я. – Дела.
   – Понимаю, понимаю… – заторопился попик. – Вы не стесняйтесь, заходите, если что… Позвольте, провожу вас…
   Когда мы выходили из храма, раздался тонкий писк. Я завертел головой, потому что это сработал датчик отца Петра.
   – Не смущайтесь, это я, – сказал тот смиренно.
   – Что значит – вы?
   – Я – кибер. КИ около тридцати, это не очень много… Еще семнадцать лет назад для киберов сняли ограничения, я знаю даже одного архиепископа, – скромно улыбнулся он. – Но вы, пожалуйста, об этом в вашей статье не упоминайте.
   – Ни в коем случае, – пообещал я.
   Вот номер, думал я, шагая по извилистой улочке. Положительно, мир полон чудес.
   Но еще более я в этом уверился, когда при входе в гостиницу меня остановили двое. Тощий и высокий, в дорогой куртке от Томпсона и в нелепого вида кепке с длинным козырьком, и здоровяк, тоже высокий, с седоватыми висками и армейской выправкой. Они могли бы и не представляться, потому что я прекрасно понял, по какой они части, но тощий сказал, глядя мне в переносицу:
   – Господин Таманский? Служба Тьюринга. Нам нужно с вами побеседовать.
   – Прямо здесь? – удивился я.
   – У вас в номере.
   – У меня в номере дама, – возразил я. – Не думаю, что ей будет приятно ваше общество, да и вам она вряд ли будет полезна.
   – У вас в номере, насколько нам известно, некий молодой человек, – сказал тощий, продолжая глядеть мне в переносицу.
   – Мы предпочитаем секс втроем, – отрезал я. – Присоединиться не приглашаю, но и запретов никаких на сей счет, кажется, не существует. К тому же у вас нет ордера.
   – Откуда вы знаете?
   – Вы бы не торчали здесь, а уже ломились бы в номер. Верно?
   – Верно, – признал тощий.
   Молчавший доселе здоровяк хмыкнул и предложил:
   – Пойдемте, что ли, в ресторан. Не на улице же стоять.
   Можно было и дальше упираться и вообще подняться к себе. Люди из Службы Тьюринга не из тех, что высаживают дверь, не имея ордера на руках. Но я человек практичный, и они люди практичные, так что через минуту мы сидели в гостиничном ресторане и пили кофе с пирожными. Вернее, пили мы со здоровяком, а тощий взял себе пиво, банку дорогущего «Туборга». С чем, с чем, а с зарплатой у Тьюринга точно все в порядке.
   – Капитан Лалич, – назвался здоровяк. – А это – капитан Спыхальский.
   – Не так часто общаюсь с вашими сотрудниками, но видел все майоров да капитанов, – улыбнулся я. – У вас это низшие звания?
   – Это звания полевых работников, – спокойно объяснил Лалич, – оперативников.
   – И что у вас ко мне?
   – Пока ничего. Знакомимся.
   – Слишком категорично начали. «Кто у вас в номере» и так далее.
   – А кто у вас в номере, действительно? – поинтересовался Спыхальский. – Про групповой секс можете не рассказывать – не верю.
   – Старый друг. Встретил совершенно случайно.
   – Надо думать, очень обрадовались, раз он напился вдрызг, – пробормотал себе под нос Лалич. Я проигнорировал это замечание.
   – Ладно, пусть будет друг. Дело в том, что вы прибыли сюда по делу секты «Край», – начал Лалич, но я его перебил:
   – Не «по делу», а за материалом.
   – Извините, профессиональное. Он явно косил под дурака. Этакий службист-костолом, тогда как Спыхальский – въедливый интеллигент. Хорошо хоть в хорошего и плохого полицейского не стали играть… Ретрограды.
   – Я приехал писать для «Юропиэн геральд» о секте «Край» и не вижу в этом ничего криминального, тем паче – связанного с проблемами Тьюринга.
   – Вернее, вы еще не закопались столь глубоко, чтобы докопаться до проблем Тьюринга, – поправил Лалич. – А вы – журналист дотошный и, несомненно, докопаетесь. Поэтому мы и здесь. Скажу прямо: вы нам не враг, не противник. Нам интересна информация, которую можете получить вы и не можем получить мы.
   – И поэтому вы затащили меня в этот ресторан и вербуете на глазах у бармена, трех официанток, поваров и вон той шлюхи в углу?
   – Может быть, работа не виртуозная… Но мы вас не вербуем. Мы просто хотим, чтобы вы знали, помнили: мы тут, поблизости.
   Он выразительно посмотрел мне в глаза. Вот и понимай как знаешь: то ли помогут в случае чего, то ли прикончат, чтоб не знал лишнего… Разное про Службу Тьюринга говорят, да только не всему стоит верить.
   – Хорошо, – кивнул я, отставляя недопитый кофе. Ужасное пойло. – Если я узнаю что-то важное, я вам сообщу. Каким образом?
   – Подойдете к бармену и оставите записку. Я оглянулся на бармена. Смазливый тип, прямо карикатурный какой-то бармен…
   – Ваш агент?
   – Ни в коем случае. Просто человек зарабатывает деньги, – улыбнулся Лалич.
   – Хорошо. В таком случае я пойду к себе и займусь сексом втроем. Если вы не возражаете, разумеется…
   Судя по их глумливым рожам, они нисколько не возражали.

14. МАРТИН МЫЛЬНИКОВ

Частное агентство «Акварис»

   Нельзя сказать, что ребята застали меня врасплох. Хотя и готовым к приключениям, которые они тут устроили, я, конечно, не был.
   Когда за Таманским закрылась дверь, в воздухе повисла напряженная пауза. Я был достаточно трезв для бесшабашных развлечений, а Вуду форсировать события вроде бы тоже не собиралась. Что в принципе меня вполне устраивало.
   Я направился собирать свои разбросанные по номеру вещи, а девчонка раздраженно гремела чем-то на кухне, жестко разбираясь с древней бытовой техникой.
   Не знаю, о чем они там говорили с Таманским, но после его ухода она не проронила ни слова. И вообще не обращала на меня внимания.
   Поэтому натужное Костино: «Вы тут забавляйтесь…», до сих пор звучавшее у меня в ушах, казалось незаслуженно обидным. Это ж надо было так влететь!
   Я остановился посреди комнаты. Вероятно, со стороны я выглядел как голограмма какой-нибудь античной статуи, над которой надругались шутники-вандалы. Совершенно нагой молодой человек, с дурацкой прической, держит в одной руке брюки и лихорадочно обыскивает взглядом комнату в поисках остальной одежды.
   В своих поисках я залез под кровать.
   Не знаю, наверное, это было ошибкой. Как раз когда я ухватился за свой неведомо как очутившийся там носок, меня кто-то ласково погладил по ноге. Затем выше… А потом я ощутил, как кто-то протискивается ко мне под кровать, возбужденно дыша.
   Рядом возникла черная тень.
   – Ты знаешь, под кроватью я этим еще не занималась, – ласково произнесла Вуду. – Честное слово. Это у нас получается новаторски.
   – Тут грязно, – попробовал отвертеться я. – И пыльно…
   – Да ну, брось. Танки грязи не боятся, – пробормотала она, прижимаясь ко мне все теснее и теснее…
   – Да, но я-то не танк!
   – Ты хочешь сказать, что я танк?! – Ее ладошка у меня в паху обрела каменную твердость. Ну вот, торжество женской логики.
   – Лучше молчи, – сквозь поцелуи предупредила меня Вуду. – Просто молчи…
   Несколько позже мы все-таки выбрались из-под кровати и продолжили заниматься любовью на ней. Потом на полу… Потом в ванной… Потом…
   Вуду оказалась совершенно дикой штучкой. Она визжала, царапалась и впивалась в меня губами, словно я был ее последней надеждой на выздоровление от тяжкой болезни.
   Когда нас понесло уж совсем вразнос и мы вновь с грохотом завалились на кровать, дверь влетела в комнату, выбитая мощным ударом ноги.
   Вуду завопила то ли от страсти, то ли от испуга. Правда, чего могла испугаться такая оторванная девка, не совсем ясно. Ну уж точно не взлома помещения без предупреждения. И не четырех молодчиков в черных деловых костюмах с пустыми глазами. Я думаю, этого дерьма она и так нагляделась…
   Ребята были очень быстрые. Не тратя времени ни на какие разговоры, они в несколько прыжков оказались за моей спиной.
   Трое.
   Четвертому я попал в глаз какой-то безобидной на вид штукой, что лежала на столике возле кровати. Кажется, это был какой-то журналистский причиндал Таманского, микрофон, диктофон. Не так важно, главное, попал парню в глаз.
   Мне профессионально заломили руки, выкручивая и загибая запястья. Боль дикая!
   Я упал лицом вниз, прямо на эбеновую грудь Вуду.
   Девчонка взвизгнула, а потом совершенно без всякого перехода извернулась черной змеей куда-то в сторону. В ее руке что-то тускло сверкнуло.
   Бам!
   Мне на спину посыпались осколки стекла, послышался грохот падающего тела. Одну руку отпустили.
   Значит, осталось двое. Это уже лучше!
   К сожалению, сделать я ничего не успел… В затылке гулко бамкнуло, и черная кожа Вуду вдруг стала расширяться, покрывать собой все пространство вокруг меня, поглощать… Я понял, что растворяюсь в этой потрясающей девушке, и успел пожалеть, что теперь ничем не смогу ей помочь.
   Сознание с тихим шипением, как воздух из проколотого шарика, покинуло мое тело.
   – Ну вот, наш половой гигант приходит в себя… – Сквозь черноту ко мне просочился противный голос. – Ведь приходит, а? Эй, родно-ой! Жора, еще воды господину половому гиганту.
   А-а-а!
   Теперь вместо капель чужого голоса через черноту, разбивая ее на части и унося прочь, на меня обрушился каскад холодной воды.
   Я открыл глаза.
   Передо мной маячила незнакомая физиономия какого-то типа. Лысая, как моя задница, голова была покрыта неприятными синюшными пятнами, которые наводили меня на мысли о гангрене или заражении крови. Да и вообще мужик был явно нездорового вида. С простудной блямбой на нижней губе.
   Визуальная память ничего мне не подсказала, и я понял, что вижу этого человека впервые. Ну, даст бог, не в последний раз.
   Я, по-прежнему голый, был крепко привязан к стулу веревками. Очень крепко, на уровне болевого порога. Руки за спиной переброшены через спинку так, что грудь выпячивается вперед. Неудобно и грамотно, сидя таким образом, особенно не порассуждаешь.
   Вуду бесчувственным кулем была сложена в ванну. Через сверкающий белизной край свешивалась черная нога.
   Положительного во всей этой картине было только то, что мы по-прежнему находились в гостиничном номере. В ванной. Следовательно, на излишне долгий допрос можно не рассчитывать. Если он, конечно, будет проводиться на месте… Есть шансы вывернуться.
   В то, что нас убьют, я не верил. Сразу не кокнули – значит, нужен.
   – Вот и замечательно, – подытожила личность, стоящая передо мной. – А то времени у нас мало, честное слово. Давай, малец, колись, где чип? Скажешь – мы сразу уберемся. И больно не будет.
   – Какой чип? – с усталым тоном вечного двоечника спросил я, а про себя подумал: «Боже мой, сейчас ведь бить будут».
   И не ошибся.
   – Времени мало, парень… Мне недосуг тебя колоть. Недосуг. Понимаешь? Чип где, сука, говори, и разойдемся!
   – Да какой чип, мать твою, кретин лысый! – заорал я. – Не знаю я никакого чипа, я по вызову! Понимаешь? Читай по губам, по вы-зо-ву! Понял, козел? Трахун я…
   Кулак у лысого был твердый. Я услышал, как противно скрипнули мои зубы и во рту посолонело. Начинается
   – Я не знаю, какой ты трахун, можно у девчонки спросить, да некогда, но мозги я себе трахать не позволю. – Лысый растирал левый кулак, видимо, челюсть у меня тоже твердая. – Где чип, который ты добыл в морге? Только не говори, что тебя там не было…
   Следующий удар был нанесен правой рукой. Слабее. Левша, значит…
   – Ну, малец, говори. Мне ведь не жалко ни тебя, ни эту чернозадую. Я сейчас тебя порежу на куски, потом ее. Или сначала ее, у тебя на глазах. А ты упираешься, как какой-то герой-партизан. Нехорошо. Жора! – Лысый крикнул в комнату. – Принеси инструмент.
   – Лады, босс… – донеслось из комнаты. Лысый посмотрел на меня.
   – Сейчас тебе будет больно, – словно подводя черту, сказал он. – Времени мало, как я уже говорил. Приходится действовать не по правилам.
   Я более подробно его разглядел. Лицо худое, с глубокими морщинами вокруг рта. Уши чуть заостренные, у лысого была неприятная манера двигать ими во время разговора. Странного покроя сюртук под самое горло, застегнутый на все пуговицы. Воротник жестко впивается в горло. Из-под брюк высовываются носки черных ботинок. Все как у обычного человека, только рукава сюртука заканчиваются на запястьях прочными клапанами, которые плотно обхватывают руки.
   «А ведь парень серьезно болен, – подумал я. – Только чем?»
   В ванную вошел один из парней в черном, видимо, Жора, он нес небольшой чемоданчик. У Жоры вокруг глаза расплывался здоровенный синячище. Я мысленно поздравил себя с классным броском.
   – Вернемся к нашим баранам, – сказал лысый и открыл чемоданчик.
   Моему взору предстал огромный набор игл, от тонких, как волос, до таких, которые напоминали авторучку.
   Лысый покопался в них, выбрал что-то среднее и повернулся ко мне:
   – Не желаешь рассказать, куда дел чип?
   – А в комнате его нет? Последний раз лежал на столике, – сказал я.
   – Неправильный ответ, – задумчиво ответил лысый. – Где чип?
   Ну что я мог ему ответить? Тянуть время? Так и без того видно, что парень не идиот и на лажу не купится. Нагло врать? Результат будет один…
   Пока молчу, у меня есть шанс…
   – Пошел в задницу…
   Удивительно, но на мое замечание лысый ничего не ответил. Только дернул ушами.
   – Небольшая демонстрация больших возможностей, – сказал он и вогнал иглу мне в левое плечо.
   Боли не было. Зато я перестал ощущать свою руку…
   – Нервы – это тонкий предмет, с которым нужно обращаться очень осторожно. Миллиметр в сторону – и твоя рука осталась бы такой навечно, – Лысый выдернул иглу. – А два миллиметра в другую сторону дадут совсем иные результаты…
   И он вогнал иглу, как мне показалось, в то же самое место…
   Потом мне уже ничего не казалось, потому что думать я перестал начисто. Жора с подбитым глазом засунул скомканное полотенце в мой кричащий рот.