Страница:
«Новых сообщений из Нисибиса нет. По мнению первого префекта претория Марка Скавра, римляне могут держаться в осажденной крепости сколь угодно долго. Царь Месопотамии Эру-дий лично прибыл в Рим для переговоров с императором Руфином. Есть сведения, что в Месопотамию будут посланы дополнительные войска».
«В Аквилее созвано экстренное заседание Большого Совета».
«Коллегия фециалов [103] заседает непрерывно. В этот раз им нетрудно будет доказать справедливость своего решения. Рим на пороге войны. Двери храма Двуликого Януса вновь откроются».
«Сегодня начинаются Мегализийские игры. Бои гладиаторов, происходящие в Александрии, вызвали бурный интерес. Император Руфин не сможет прибыть на игры, но первый консул будет присутствовать в амфитеатре на открытии и закрытии игр».
Не монголы тучей неслись к стенам – это бежали подгоняемые плетьми крестьяне, захваченные в соседних поселениях или в окрестностях Нисибиса. Монгольские всадники безопасно скакали среди них, зная, что в своих осажденные стрелять не будут. От летящих стрел небо над Нисибисом стало черным. Легионеры замешкались, кое-кто даже опустил винтовки. Немолчный вопль отчаяния повис над городом – ополченцы узнавали своих родственников и друзей и выкрикивали их имена, как будто это могло спасти пленных.
– Огонь! – рявкнул Рутилий.
Одна из пушек на бастионе плюнула картечью. Бегущие к стенам пленники полегли, будто десница великана раскидала их по полю.
К Рутилию подскочил немолодой ополченец.
– Мы не можем стрелять! Не можем! – кричал он на латыни с сильным акцентом. – Там мой брат и мой племянник. Не могу.
– Огонь! – орал трибун. – Или на штур! Антиохии ты побежишь впереди монголов, а свои будут стрелять в тебя.
Римляне наконец открыли огонь. Несколько горожан кинулись на легионеров, и на стенах завязалась настоящая потасовка. Лишь когда Рутилий застрелил двух бунтарей, среди защитников воцарилось подобие порядка. Трибун приказал по мере возможности целиться в монголов, но приказ этот был невыполним – варвары всякий раз укрывались за пленными. Выстрелы, казалось, вообще не причиняли наступающим вреда. Если кто и падал, то на его место тут же становился другой и продолжал бег. Зато стрелы жалили смертоносными осами. То там, то здесь слышались крики боли и проклятия. В нескольких местах одновременно разорвались гранаты монголов.
– Вот из чего они стреляют, – сказал Квинт, указывая на черную трубу, которую держал на плече монгольский всадник. – Назовем это гранатометом.
– Откуда такая вещь у варваров? – изумился Элий.
– Они захватили империю Цзинь. А китайские инженеры мастера на всякие штучки. Сними-ка этого красавца, – приказал Рутилий Неофрону.
Преторианец прицелился. Монгол взмахнул руками, уронил свою черную трубу и, слетев с коня, утонул в сером море пленных.
– Гранаты беречь. Патроны тоже, – приказал трибун.
В такую минуту надо ни о чем не думать – просто стиснуть внутри себя что-то жалкое, рвущееся наружу, скулящее. Элий не знал, что он подавляет в себе – безумный ужас или безмерную жалость.
«Нас слишком мало…» – толыо и позволил себе подумать Элий.
Взгляд его упал на сидящего в тени зубца ополченца в стеганом самодельном
нагруднике и в шлеме, постоянно сползающем на глаза. Широченные лазоревые шаровары скрывали округлость бедер. Женщина? Все может быть. Женщины вступали в ополчение порой охотнее мужчин – они прекрасно знали, что ждет их в случае падения стен. Ополченец повернулся, и Элий узнал Роксану.
– Что ты здесь делаешь? Тоже собираешь материал для книги?
– Почему бы и нет? – отвечала она, клацая зубами.
– Стрелять по всадникам с черными трубами! – отдал приказ Рутилий.
И тут же граната ударила в полуразрушенный зубец стены. Осколки кирпича, известковая пыль. Вопли боли и отчаяния. Двое раненых и один убитый. Все трое – горожане.
Первая лестница ткнулась лапами в стену. Визжа, наверх полезли атакующие. Пленные впереди, монголы сзади. Вниз полетели гранаты. Лестницы разлетались щепками, гроздья людей ссыпались вниз. Под стенами образовалось кровавое месиво. Оно чавкало под босыми ногами вновь прихлынувших к стене пленников. Несчастные толпились внизу, ожидая своей очереди. Будто не за смертью явились сюда, а за хлебом.
В одном месте нападавшие добрались почти что до края стены. Брошенная вниз граната убила нескольких людей, но не причинила лестнице никакого вреда. Двое гвардейцев пытались оттолкнуть лестницу шестом, но им недоставало сил. Элий бросился к ним. Квинт – следом. Вчетвером они уцепились за шест и налегли. Лестница принялась выпрямляться. Повисшие на ней люди напрасно тянулись к стене – каменный зубец неумолимо удалялся. Беспомощные ободранцы вопили на разные голоса. Сидевший на верхушке лестницы монгол выстрелил из пистолета. Пуля вошла стоявшему впереди Элия гвардейцу в плечо. Преторианец пошатнулся, но жердь не выпустил. Раненый был у самого края стены.
– Назад! – крикнул Элий.
Но раненый его не слышал и продолжал цепляться за шест. Лестница встала вертикально. А сидящий на вершине лестницы выстрелил вновь. Дважды. Он целился в Элия, но промахнулся. Одна пуля ударила в каменный зубец, вторая раздробила раненому гвардейцу колено.
– Налегай! – крикнул Квинт.
Еще мгновение, и лестница обрушится вниз. Еще мгновение, и раненый повиснет над пропастью. Элий ухватил его за броненагрудник и попытался оттолкнуть в сторону. Но преторианец не отпускал шест, и лестницу поволокло назад.
Элий заорал и ударил ребром ладони по пальцам гвардейца.
Тогда пальцы раненого наконец разжались, и преторианец повалился под ноги Элию. Теперь все разом навалились. Лестница вновь пошла вперед. Монгол размахивал саблей, но до римлян ему было не дотянуться. В отчаянии он метнул саблю, и она, вращаясь, будто пропеллер со взорвавшейся авиетки, пролетела рядом с головой Элия. Ветром обдало щеку. Тут на подмогу подоспела Роксана. Помощи от нее чуть, но и эта мышиная добавка силы подсобила – лестница опять встала почти вертикально. Стрела на излете ударила Элия в броненагрудник, но не причинила вреда. Надо было еще немного подать вперед. Шагнуть некуда. Прямо у ног Элия лежал раненый гвардеец. Элий наступил ему на грудь и навалился на шест. Раненый заорал. Его вопль слился с криком повисших на лестнице людей. Человек под ногой Элия корчился и кричал от непереносимой муки. Еще секунда, еще… крик разрывал барабанные перепонки. Неужто боги в Небесном дворце не слышат этого вопля?!
Лестница встала вертикально и, вдруразом переломившись в двух местах, рухнула. Элий с силой рванул шест назад и едва не скинул Роксану со стены. Снял ногу с груди раненого. Тот уже не кричал – хрипел.
– Где санитары?!
– Тащите его вниз, – приказал Элию и репортерше центурион Сабин. – Занять место Цезаря! – велел одному из гвардейцев.
Преторианец шагнул из-за зубца, и в тот же момент стрела угодила ему в грудь и… взорвалась. Голову и плечи с уцелевшими руками швырнуло под ноги Элию. Кровью Роксане обрызгало лицо. Она завизжала так, будто ее обожгло, и бросилась неведомо куда – прямо под стрелы. В последний момент Элий успел ухватить ее за ворот стеганого нагрудника и поволок за собой, как щенка за ошейник. Одной рукой – раненого. Другой – ее. Искалеченная нога подвернулась, и он упал. Санитары! Их нигде не было. Элий оставил в покое Роксану, и Она поплелась следом. Элий стал спускаться со стены. На ступени изо рта раненого текла рвота. Роксана поскользнулась в блевотине и, кувыркаясь, полетела вниз.
Наконец Элий увидел двух женщин в зеленых балахонах медиков. Обе они заползли под пустой фургон, наружу торчали лишь обтянутые зеленым льном ягодицы. Элий оставил раненого и шлепнул по ближайшей заднице. Девица взвизгнула, но из-под фургона не высунулась. Пришлось выволакивать силой.
– Тащите его в госпиталь, живо! – выдохнул Элий и запрыгал наверх по каменной лестнице с ловкостью горного козла. Его уродливые, но фантастически быстрые прыжки могли бы в другое время позабавить публику.
Роксана тоже побежала. Оказалась впереди. Стрела пролетела рядом с ее головой. Роксана отшатнулась и едва не сбила Элия с ног. Элий схватил ее за шкир-ку, удержал и поставил на ноги. Слишком большой шлем слетел с ее головы и покатился по ступеням вниз, громыхая, как порожнее ведро. Черные волосы плеснули Элию в лицо. Роксана обернулась. Элий пихнул ее в спину. Возвращаться за шлемом было некогда. Некогда было даже оборачиваться.
– Снимешь с мертвеца! – крикнул он. Когда они поднялись назад, монголы все же успели прорваться. Теперь их маленькие шустрые фигурки сновали по стене, будто крысы. Повсюду мелькали островерхие, отороченные мехом шапки с лисьими хвостами и синие чепаны. Элий отпихнул Роксану себе за спину и шагнул вперед. Издали монголы казались низкорослыми, но вблизи вдруг сделались широкоплечи и крепки, как каменные глыбы. Многие из них были сильнее и даже ловчее Элия. У них был один недостаток – они не учились в гладиаторской школе. Элий с легкостью отбивался от атакующих и тут же разил сам. Это напоминало разделку жертвенного животного. Взмах ножа – и поросенок уже принадлежит богам. Труп валился со стены наружу или внутрь. И тут же появлялся новый боец. Элий не отступал. Но и не продвигался вперед ни на шаг. Впереди, как дуб посреди новой поросли, возвышался Неофрон. Он рубил, и ругался, и рычал от бешеной злости. Доспехи его были все забрызганы красным.. Стоны и вой. Звон стали. Свист стрел.
Беспорядочный треск выстрелов. Острый запах пота. Взрывы гранат. Запах пороха. Смрад вывалившихся из ран внутренностей. Ломота в ногах. Липкая от крови рукоять. Мокрая от пота спина. Нестерпимая жара. И ярость – еще нестерпимее.
Какой-то монгол напирал на Элия, прикрываясь тщедушным телом подростка. Левой рукой он держал мальчишку за шиворот, в правой вертелась сабля. Алые блики на лезвии говорили о том, что сабля уже отведала крови. Пленник был бел, как полотно его туники. Мальчишке было лет тринадцать, не больше. Лицо замотано тряпкой. Рот стянут сыромятным ремешком, руки скручены за спиной так, что парень и дернуть ими не мог. Черные глаза смотрели на Элия. Что было в этих глазах, Элий не рАиился прочесть. Понял лишь одно – это был последний взгляд. Больше в своей жизни этот парнишка уже ничего не увидит. На дне зрачков навсегда останется Элий и его сверкающий в лучах солнца клинок. Мгновение Элию казалось, что он сможет зарубить монгола, не задев мальчишку. Но варвар оказался проворен и успел подставить пленника под удар. Клинок Элия разрубил обоих – просто потому, что это была лучшая кельтская сталь, иначе бы монгол уцелел.
И тут на макушку зубца вскочил молодой горожанин в самодельном кожаном нагруднике и синих шароварах. Он что-то кричал и размахивал руками. Не сразу Элий понял, что юноша кричит на языке варваров – пронзительно и исступленно. И лицо ополченца показалось Элию знакомым, будто он видел его когда-то, но потом почему-то забыл. Ополченец был прекрасной мишенью – сразу несколько стрел впились ему в плечи и грудь. Он вскинул руку, хватаясь за воздух, крикнул что-то напоследок и рухнул на мешки с песком.
А по лестнице уже карабкался новый монгол – в сферическом шлеме с кольчужной бармицей, в стеганом кафтане синего бархата с золочеными зерцалами на груди и плечах. Судя по богатым доспехам, не обычный боец – нойон. Меч Элия со свистом рассек воздух. Но монгол успел подставить саблю под удар. Голову он защитил, но на лестнице удержаться не сумел – повис на одной руке. Элий рубанул по пальцам, и опять мимо – монгол уже был на зубце, где мгновение назад защитник крепости призывал дерущихся опомниться и примириться. Элий кинулся за нойоном и упустил следующего монгола – степняк в шапке с лисьим хвостом спрыгнул на стену. Теперь Элий был зажат между этими двумя: один на зубце, второй – за спиною. Положение незавидное – между жертвенником и жертвенным топором. К тому, что на зубце, кинулась Роксана. Элий предпочел бы подмогу посерьезнее. Но и эта сгодилась. Цезарь снес второму монголу голову вместе с шапкой и лисьим хвостом, оттолкнул Роксану и ударил. Монгол вовремя успел подставить саблю. Элий бил по ногам, но степняк всадил острие сабли в щель между камнями и сблокировал удар, который сблокировать было в принципе невозможно. Потом, наступив каблуком на лезвие Элиева меча, рубанул сверху. Глухо звякнула сабля о шлем и преломилась в том месте, куда пришелся сокрушительный удар римского меча. Элий тряхнул головой, приходя в себя. А проворный степняк отбросил бесполезную рукоятку, слетел с зубца, схватил меч убитого преторианца и вновь бросился на Цезаря.
Момент был удачен, косой рубящий удар метил в открытую шею римлянина. Но рука монгола за долгие годы привыкла к легкой кривой сабле и не справилась с инерцией тяжелого прямого меча. Клинок ударил Элия плашмя. Но и такой удар оказался силен, Цезарь потерял равновесие и упал на одно колено. Нойон завопил победно и выбил из рук беспомощного противника клинок. Замахнулся. Мгновение – и все будет кончено. Но Элий успел откатиться в сторону и вновь вскочил на ноги. Он был возле самого края стены. Безоружный. А на стену карабкался новый противник. Украшенный кожаными лопастями шлем уже торчал над лестницей. Элий обхватил монгола за шею и рванул на себя. В то же мгновение нойон ударил. Римский меч даже в чужих руках помог римлянину, разрубив беспомощного монгола. Острие клинка заскребло о броненагрудник Элия. Римлянин схватил безвольно повисшую руку умирающего и зажал ею торчащий из груди клинок, не давая нойону выдернуть меч. А затем, как несколько минут назад налегал на шест, подался вперед, не выпуская мертвое тело. И оба монгола – мертвый и еще живой – полетели вниз со стены. Элий и сам едва не свалился следом, но успел вовремя отпрянуть. Поднял свой меч. Ну вот, он готов к новому сражению. В этот момент Квинт швырнул вниз гранату. Лестница, сложившись пополйм, рухнула вместе с людьми. Атакующим неоткуда стало ждать помощи. На стене сразу сделалось просторно. Элий пошел вперед, разя варваров, как жертвенный скот. Насыщайся, богиня Белонна! Ты обожаешь людскую кровь, людские мозги и людские кишки. Сегодня у тебя настоящий пир. Некоторые, пытаясь спастись, дрыгали вниз. Но стены были слишком высоки, и они разбивались. А навстречу Элию шел Неофрон, изрыгая ругательства с каждым ударом. Здоровяк-монгол, зажатый меж ними, бросил саблю, но Неофрон не обратил на это внимания и ударил. Кельтская сталь рассекла человека пополам.
– Ну как урок, учитель? – спросил Элий, скаля зубы. Ему казалось, что он улыбается.
– Арена… пока что только арена, – отозвался преторианец и одобрительно похлопал Элия по плечу. – Тебе полагается дубовый венок за спасение римского гражданина.
Тут Элий вновь увидел Роксану. Она, размахивая мечом, шла на раненого варвара, посчитав того легкой добычей. Элий рванулся к ней, но понял, что не успевает. Монгол ударил. Роксана взвизгнула и присела на корточки. Клинок просвистел у нее над головой. Она выиграла миг. Этого мига Элию хватило. Он всадил клинок монголу под лопатку.
А штурм продолжался. Возле ворот Рутилий облил атакующих вместе с тараном бензином и поджег, и теперь черный удушливый дым валил из-за стены. Опять монголы исчезли, будто провалились под землю – вокруг Нисибиса копошились пленники. В них не стреляли. Ополченцы перевешивались вниз и орали:
– Идите к нам! К нам! – не ведая, как пленники могут прийти к ним, разве только поднявшись на стены и приведя за собой монголов.
Пленники не отвечали, зато звенели стрелы, и неосторожные горожане валились вниз. Кто-то попытался спустить знакомцу веревку, но не успел пленник добраться до середины стены, как выстрел разнес ему голову.
– Откуда у них винтовки? – спросил Элий.
– Первый Месопотамский легион был вооружен последней моделью М-62 с оптическим прицелом. Варвары учатся стрелять. Через несколько дней у них будут отличные снайперы.
Монголы как будто знали, что у защитников Нисибиса слишком мало людей. Они атаковали с яростью. Но римляне и ополченцы устояли.
К вечеру монголы стали обстреливать крепость стрелами с горящей паклей и гранатами. Пожар занялся сразу в нескольких местах, но огонь удалось сбить, благо пенотушители работали…
С наступлением темноты сражение прекратилось. Никто не понял, как это произошло. Просто вдруг выяснилось что варваров больше нет на стенах, разом смолкли и крики, и выстрелы, и лишь защитники, окровавленные, потные, измученные, смотрели друг на друга в недоумении… Неужели – все?..
Элий рухнул возле зубца, не в силах пошевелиться.
Ноги ломило так, будто он вновь искупался в ледяном колодце. А во рту был противный хинный привкус. Как будто Элия рвало желчью. Но он не помнил, чтобы его рвало. Он смотрел на лежащих вповалку мертвецов – свои вперемежку с чужими – и уже не делал усилия, чтобы задавить чувства, что рванулись наружу. Последний взгляд мальчишки был устремлен на него из темноты. Теперь уж навсегда. И с этим придется жить. Еще и с этим… О боги… Жалость хлынула, как кровь из раны, и затопила сознание. Несколько мгновений Элию казалось, что он не переживет этого мига и задохнется.
Но пережил. И даже стало ка будто легче.
– Цезарь, ты здесь? – услышал он голос Неофро-на. И гигант-гвардеец склонился над ним. – Ранен?
– Нет, – отозвался Элий.
– Тогда чего улегся? – Неофрон взвалил Элия на плечо и понес вниз. – Думаешь, я тебя всякий раз буду на себе таскать? Больше ничего из мудрых наставлений Элий не слышал, потому что сон навалился на него и одолел. Даже когда медичка смазывала царапины йодом и заклеивала пластырями, он этого не чувствовал. Лишь теплая вода ванны на мгновение привела его в чувство, он уловил запах галльского мыла, ощутил приятную теплоту воды, блаженно вытянулся и, запрокинув голову, различил на потолке орнаментальный узор из пальмовых листьев. Подумал, что спать в ванной нельзя, и тут же заснул.
И даже прикосновение чистой льняной простыни он ощутил лишь сквозь сон, так же как и вкус неразбавленного вина.
Он спал. Ему снился Рим. Колизей. Арена. Он шагнул на золотой песок, сжимая в руках тупой меч гладиатора. А навстречу ему шел Хлор. В руках давнего врага сверкала разящая сталь.
– Ты – смелая девчонка. – Квинт подлил в кубок Роксане неразбавленного вина, – Я повидал многое, но и для меня сегодняшний день тяжел. А ты…
– Я тоже повидала многое, – Роксана пригубила вино.
– Тогда за успех римского оружия! – Квинт опрокинул чашу залпом.
Роксана последовала его примеру. Он положил ей руку на плечо. Она придвинулась ближе. Они сидели во дворе под пальмой. Желтый свет фонарей. Черные тени на плитах. И гнетущая липкая тишина. Будто слой ваты. А сквозь эту вату – издалека, как из другого мира – голоса, мычание, еще какие-то неясные ночные звуки.
– Руфин скоро должен явиться, – сказала Роксана.
– Должен-то он должен, но вот явится ли…
– Не сам лично… Но Скавр или кто-то другой…
– Может быть… – задумчиво протянул Квинт. – Все может быть.
– Я сегодня спасла Элию жизнь, – заявила Роксана.
– Да ну… – он прижал ее сильнее, отыскал в темноте губы. Она ответила на поцелуй. Но почти сразу отстранилась.
– Это правда. На Цезаря напали два монгола. Я кинулась на помощь и отвлекла одного…
– Ты убила этого варвара?
– Нет… – после паузы сказала Роксана.
– Спорим, что ты вообще никого не убила. И не можешь убить.
Роксана закусила губу и молчала. Потом тряхнула головой:
– Пойдем на стену и кого-нибудь убьем!
– Кого? Часового? – изумился Квинт.
– Какого-нибудь варвара. Наверняка там ползают под стеной. Ищут, где можно прорваться.
– Слушай, мы устали… надо немного выпить, расслабиться, отдохнуть…
– Пойдем, – не унималась Роксана. – Ты знаешь пароль?
– Ну, знаю…
– Так пойдем! – Она вскочила и потянула за собой Квинта.
Тот пошел без всякой охоты. Но отказать Роксане он не мог.
По дороге их останавливали трижды. Но Квинт называл пароль, и их пропускали. К тому же многие узнавали «личного секретаря» Цезаря. На стене их встретил Тит. Он стоял в карауле и был недоволен.
– И что вам неймется? – бормотал старый гвардеец, меряя шагами стену и внимательно вглядываясь в пространство, по которому скользил луч прожектора..
Неожиданно луч погас. На несколько секунд. Потом вновь зажегся, метнулся вбок, глянул в небо и затем медленно сполз к лагерю монголов – но не достал, не хватило мощности.
– Глянь, там… – шепнула Роксана, вцепляясь в руку Квинта.
Квинт всмотрелся и в самом деле заметил какое-то движение под стеной. Человек, лавируя между неубранными трупами и обломками лестниц, бежал в сторону реки. Странный какой-то человек, черный, блестящий… Роксана вскинула винтовку, угнездила на мешках с песком приклад.
– Стой! – ахнул Квинт. Но было поздно. Винтовка плюнула кратко и зло, человек внизу дернулся, прыгнул вперед и упал.
– Что такое? Кто стрелял? – Рутилий тут же возник из темноты.
– Там лазутчик монголов! – Роксана ткнула пальцем вниз.
Рутилий поднес бинокль к глазам и тут же уронил руку. И бросился к лестнице. Человек внизу зашевелился и медленно стал отползать к городским воротам. Но из ночной тьмы выскочили трое на низкорослых лошадях. Роксана успела уже перезарядить винтовку, прицелилась и сняла скакавшего впереди. Квинт подивился меткости ее стрельбы. Сам он тоже выстрелил, но промазал. Так же, как и Тит. Монгол махнул саблей, что-то подцепил острием с земли и рванул назад. Квинт всмотрелся. На земле осталось обезглавленное тело… Рутилий вернулся.
– Как они здесь очутились? Я спрашиваю, как эти двое здесь очутились? – набросился трибун на Тита.
– Квинт назвал пароль.
– Ах, пароль!
– Я думала, что этот человек – враг. – Роксана сказала об этом почти спокойно.
Рутилий вырвал у нее из рук винтовку.
– Идиотка, ты не просто убила нашего человека. Ты сорвала важную операцию.
Этот парень жил в Месопотамии много лет. Он знал места, знал язык в совершенстве. У него оставались здесь друзья. Он должен был собрать в тылу монголов отряд из добровольцев,, вскрыть тайный склад оружия Содружества и нанести удар варварам в спину. И ты все погубила. Второго такого человека у меня нет… – Рутилий сделал паузу – сейчас заговорит про военный суд, понял Квинт.
– Она сегодня спасла жизнь Цезарю, – сказал фрументарий поспешно.
Рутилий глянул на него с ненавистью:
– Еще раз увижу вас обоих на стене без моего разрешения – расстреляю обоих.
Рутилий ушел, кипя от злобы. Квинт чувствовал себя растоптанным и оплеванным. Растоптанным – потому что он только что помог уничтожить такую прекрасную операцию. Оплеванным – потому что его в этот план не посвятили. А ведь про тайный склад оружия он сам рассказал Рутилию.
– На этом парне был водолазный костюм, – сказал Квинт тихо.
– Мне надо идти… – заявила Роксана.
– Идти? Куда?
– Идти писать книгу… Я придумала новый абзац.
– Что? Ты пишешь здесь книгу? – Его стал разбирать дурацкий смех. – А кто ее будет читать? Монголы?
– Книги живут гораздо дольше людей. – Она даже сумела изобразить оскорбленное достоинство.
– Это всего лишь шутка, – Квинт никак не мог справиться с приступами смеха. С ним бывало такое. Иногда.
– Признаться, у меня сейчас нет охоты шутить. Он проводил незадачливую амазонку до ее комнаты и даже не сделал попытки вновь поцеловать.
Бенит развалился на почетном консульском месте. То и дело, пока слуга наполнял его чашу вином, новоявленный сенатор поглаживал пурпурную полосу на тоге и улыбался. Все оказалось просто. Слишком просто. Он захотел и достиг.
– Да здравствует наш боговдохновенный Бенит! – воскликнул Кумий. – Надеюсь, вскоре мы узрим его консулом.
Кумий откровенно издевался. Но Бенит принимал слова поэта за чистую монету.
– Разумеется, – улыбнулся Бенит. – Вам недолго ждать. – Его невозможно было смутить. – Жаль, что в триклинии нет органа. Я бы сыграл. Обожаю орган.
– Клавесин не подойдет? – спросила Сервилия.
– Нет, клавесин для меня слишком мелок. Для меня только орган.
– Каковы твои дальнейшие планы, Бенит? – спросил драматург Силан и подмигнул Кумию – ему казалась, что шутка с Бенитом весьма остроумна. И игру стоит продолжить.
– Далеко идущие, – отвечал тот. – Я буду играть. Остальные – любоваться моей игрой. Планирую возглавить одну из сенатских комиссий.
– Почему ты решил, что тебе отдадут комиссию?
«В Аквилее созвано экстренное заседание Большого Совета».
«Коллегия фециалов [103] заседает непрерывно. В этот раз им нетрудно будет доказать справедливость своего решения. Рим на пороге войны. Двери храма Двуликого Януса вновь откроются».
«Сегодня начинаются Мегализийские игры. Бои гладиаторов, происходящие в Александрии, вызвали бурный интерес. Император Руфин не сможет прибыть на игры, но первый консул будет присутствовать в амфитеатре на открытии и закрытии игр».
«Акта диурна». Канун Нон апреля[104]Они ждали штурма со дня на день, но все равно штурм начался неожиданно. Поле вокруг города ожило, забурлило, и тысячи людей кинулись к стенам. С визгом и криками волочили грязные пленники огромный таран к воротам. Две батареи монголов открыли огонь, но пушки были установлены слишком далеко, и снаряды взрывались среди своих. Орудия тут же умолкли.
Не монголы тучей неслись к стенам – это бежали подгоняемые плетьми крестьяне, захваченные в соседних поселениях или в окрестностях Нисибиса. Монгольские всадники безопасно скакали среди них, зная, что в своих осажденные стрелять не будут. От летящих стрел небо над Нисибисом стало черным. Легионеры замешкались, кое-кто даже опустил винтовки. Немолчный вопль отчаяния повис над городом – ополченцы узнавали своих родственников и друзей и выкрикивали их имена, как будто это могло спасти пленных.
– Огонь! – рявкнул Рутилий.
Одна из пушек на бастионе плюнула картечью. Бегущие к стенам пленники полегли, будто десница великана раскидала их по полю.
К Рутилию подскочил немолодой ополченец.
– Мы не можем стрелять! Не можем! – кричал он на латыни с сильным акцентом. – Там мой брат и мой племянник. Не могу.
– Огонь! – орал трибун. – Или на штур! Антиохии ты побежишь впереди монголов, а свои будут стрелять в тебя.
Римляне наконец открыли огонь. Несколько горожан кинулись на легионеров, и на стенах завязалась настоящая потасовка. Лишь когда Рутилий застрелил двух бунтарей, среди защитников воцарилось подобие порядка. Трибун приказал по мере возможности целиться в монголов, но приказ этот был невыполним – варвары всякий раз укрывались за пленными. Выстрелы, казалось, вообще не причиняли наступающим вреда. Если кто и падал, то на его место тут же становился другой и продолжал бег. Зато стрелы жалили смертоносными осами. То там, то здесь слышались крики боли и проклятия. В нескольких местах одновременно разорвались гранаты монголов.
– Вот из чего они стреляют, – сказал Квинт, указывая на черную трубу, которую держал на плече монгольский всадник. – Назовем это гранатометом.
– Откуда такая вещь у варваров? – изумился Элий.
– Они захватили империю Цзинь. А китайские инженеры мастера на всякие штучки. Сними-ка этого красавца, – приказал Рутилий Неофрону.
Преторианец прицелился. Монгол взмахнул руками, уронил свою черную трубу и, слетев с коня, утонул в сером море пленных.
– Гранаты беречь. Патроны тоже, – приказал трибун.
В такую минуту надо ни о чем не думать – просто стиснуть внутри себя что-то жалкое, рвущееся наружу, скулящее. Элий не знал, что он подавляет в себе – безумный ужас или безмерную жалость.
«Нас слишком мало…» – толыо и позволил себе подумать Элий.
Взгляд его упал на сидящего в тени зубца ополченца в стеганом самодельном
нагруднике и в шлеме, постоянно сползающем на глаза. Широченные лазоревые шаровары скрывали округлость бедер. Женщина? Все может быть. Женщины вступали в ополчение порой охотнее мужчин – они прекрасно знали, что ждет их в случае падения стен. Ополченец повернулся, и Элий узнал Роксану.
– Что ты здесь делаешь? Тоже собираешь материал для книги?
– Почему бы и нет? – отвечала она, клацая зубами.
– Стрелять по всадникам с черными трубами! – отдал приказ Рутилий.
И тут же граната ударила в полуразрушенный зубец стены. Осколки кирпича, известковая пыль. Вопли боли и отчаяния. Двое раненых и один убитый. Все трое – горожане.
Первая лестница ткнулась лапами в стену. Визжа, наверх полезли атакующие. Пленные впереди, монголы сзади. Вниз полетели гранаты. Лестницы разлетались щепками, гроздья людей ссыпались вниз. Под стенами образовалось кровавое месиво. Оно чавкало под босыми ногами вновь прихлынувших к стене пленников. Несчастные толпились внизу, ожидая своей очереди. Будто не за смертью явились сюда, а за хлебом.
В одном месте нападавшие добрались почти что до края стены. Брошенная вниз граната убила нескольких людей, но не причинила лестнице никакого вреда. Двое гвардейцев пытались оттолкнуть лестницу шестом, но им недоставало сил. Элий бросился к ним. Квинт – следом. Вчетвером они уцепились за шест и налегли. Лестница принялась выпрямляться. Повисшие на ней люди напрасно тянулись к стене – каменный зубец неумолимо удалялся. Беспомощные ободранцы вопили на разные голоса. Сидевший на верхушке лестницы монгол выстрелил из пистолета. Пуля вошла стоявшему впереди Элия гвардейцу в плечо. Преторианец пошатнулся, но жердь не выпустил. Раненый был у самого края стены.
– Назад! – крикнул Элий.
Но раненый его не слышал и продолжал цепляться за шест. Лестница встала вертикально. А сидящий на вершине лестницы выстрелил вновь. Дважды. Он целился в Элия, но промахнулся. Одна пуля ударила в каменный зубец, вторая раздробила раненому гвардейцу колено.
– Налегай! – крикнул Квинт.
Еще мгновение, и лестница обрушится вниз. Еще мгновение, и раненый повиснет над пропастью. Элий ухватил его за броненагрудник и попытался оттолкнуть в сторону. Но преторианец не отпускал шест, и лестницу поволокло назад.
Элий заорал и ударил ребром ладони по пальцам гвардейца.
Тогда пальцы раненого наконец разжались, и преторианец повалился под ноги Элию. Теперь все разом навалились. Лестница вновь пошла вперед. Монгол размахивал саблей, но до римлян ему было не дотянуться. В отчаянии он метнул саблю, и она, вращаясь, будто пропеллер со взорвавшейся авиетки, пролетела рядом с головой Элия. Ветром обдало щеку. Тут на подмогу подоспела Роксана. Помощи от нее чуть, но и эта мышиная добавка силы подсобила – лестница опять встала почти вертикально. Стрела на излете ударила Элия в броненагрудник, но не причинила вреда. Надо было еще немного подать вперед. Шагнуть некуда. Прямо у ног Элия лежал раненый гвардеец. Элий наступил ему на грудь и навалился на шест. Раненый заорал. Его вопль слился с криком повисших на лестнице людей. Человек под ногой Элия корчился и кричал от непереносимой муки. Еще секунда, еще… крик разрывал барабанные перепонки. Неужто боги в Небесном дворце не слышат этого вопля?!
Лестница встала вертикально и, вдруразом переломившись в двух местах, рухнула. Элий с силой рванул шест назад и едва не скинул Роксану со стены. Снял ногу с груди раненого. Тот уже не кричал – хрипел.
– Где санитары?!
– Тащите его вниз, – приказал Элию и репортерше центурион Сабин. – Занять место Цезаря! – велел одному из гвардейцев.
Преторианец шагнул из-за зубца, и в тот же момент стрела угодила ему в грудь и… взорвалась. Голову и плечи с уцелевшими руками швырнуло под ноги Элию. Кровью Роксане обрызгало лицо. Она завизжала так, будто ее обожгло, и бросилась неведомо куда – прямо под стрелы. В последний момент Элий успел ухватить ее за ворот стеганого нагрудника и поволок за собой, как щенка за ошейник. Одной рукой – раненого. Другой – ее. Искалеченная нога подвернулась, и он упал. Санитары! Их нигде не было. Элий оставил в покое Роксану, и Она поплелась следом. Элий стал спускаться со стены. На ступени изо рта раненого текла рвота. Роксана поскользнулась в блевотине и, кувыркаясь, полетела вниз.
Наконец Элий увидел двух женщин в зеленых балахонах медиков. Обе они заползли под пустой фургон, наружу торчали лишь обтянутые зеленым льном ягодицы. Элий оставил раненого и шлепнул по ближайшей заднице. Девица взвизгнула, но из-под фургона не высунулась. Пришлось выволакивать силой.
– Тащите его в госпиталь, живо! – выдохнул Элий и запрыгал наверх по каменной лестнице с ловкостью горного козла. Его уродливые, но фантастически быстрые прыжки могли бы в другое время позабавить публику.
Роксана тоже побежала. Оказалась впереди. Стрела пролетела рядом с ее головой. Роксана отшатнулась и едва не сбила Элия с ног. Элий схватил ее за шкир-ку, удержал и поставил на ноги. Слишком большой шлем слетел с ее головы и покатился по ступеням вниз, громыхая, как порожнее ведро. Черные волосы плеснули Элию в лицо. Роксана обернулась. Элий пихнул ее в спину. Возвращаться за шлемом было некогда. Некогда было даже оборачиваться.
– Снимешь с мертвеца! – крикнул он. Когда они поднялись назад, монголы все же успели прорваться. Теперь их маленькие шустрые фигурки сновали по стене, будто крысы. Повсюду мелькали островерхие, отороченные мехом шапки с лисьими хвостами и синие чепаны. Элий отпихнул Роксану себе за спину и шагнул вперед. Издали монголы казались низкорослыми, но вблизи вдруг сделались широкоплечи и крепки, как каменные глыбы. Многие из них были сильнее и даже ловчее Элия. У них был один недостаток – они не учились в гладиаторской школе. Элий с легкостью отбивался от атакующих и тут же разил сам. Это напоминало разделку жертвенного животного. Взмах ножа – и поросенок уже принадлежит богам. Труп валился со стены наружу или внутрь. И тут же появлялся новый боец. Элий не отступал. Но и не продвигался вперед ни на шаг. Впереди, как дуб посреди новой поросли, возвышался Неофрон. Он рубил, и ругался, и рычал от бешеной злости. Доспехи его были все забрызганы красным.. Стоны и вой. Звон стали. Свист стрел.
Беспорядочный треск выстрелов. Острый запах пота. Взрывы гранат. Запах пороха. Смрад вывалившихся из ран внутренностей. Ломота в ногах. Липкая от крови рукоять. Мокрая от пота спина. Нестерпимая жара. И ярость – еще нестерпимее.
Какой-то монгол напирал на Элия, прикрываясь тщедушным телом подростка. Левой рукой он держал мальчишку за шиворот, в правой вертелась сабля. Алые блики на лезвии говорили о том, что сабля уже отведала крови. Пленник был бел, как полотно его туники. Мальчишке было лет тринадцать, не больше. Лицо замотано тряпкой. Рот стянут сыромятным ремешком, руки скручены за спиной так, что парень и дернуть ими не мог. Черные глаза смотрели на Элия. Что было в этих глазах, Элий не рАиился прочесть. Понял лишь одно – это был последний взгляд. Больше в своей жизни этот парнишка уже ничего не увидит. На дне зрачков навсегда останется Элий и его сверкающий в лучах солнца клинок. Мгновение Элию казалось, что он сможет зарубить монгола, не задев мальчишку. Но варвар оказался проворен и успел подставить пленника под удар. Клинок Элия разрубил обоих – просто потому, что это была лучшая кельтская сталь, иначе бы монгол уцелел.
И тут на макушку зубца вскочил молодой горожанин в самодельном кожаном нагруднике и синих шароварах. Он что-то кричал и размахивал руками. Не сразу Элий понял, что юноша кричит на языке варваров – пронзительно и исступленно. И лицо ополченца показалось Элию знакомым, будто он видел его когда-то, но потом почему-то забыл. Ополченец был прекрасной мишенью – сразу несколько стрел впились ему в плечи и грудь. Он вскинул руку, хватаясь за воздух, крикнул что-то напоследок и рухнул на мешки с песком.
А по лестнице уже карабкался новый монгол – в сферическом шлеме с кольчужной бармицей, в стеганом кафтане синего бархата с золочеными зерцалами на груди и плечах. Судя по богатым доспехам, не обычный боец – нойон. Меч Элия со свистом рассек воздух. Но монгол успел подставить саблю под удар. Голову он защитил, но на лестнице удержаться не сумел – повис на одной руке. Элий рубанул по пальцам, и опять мимо – монгол уже был на зубце, где мгновение назад защитник крепости призывал дерущихся опомниться и примириться. Элий кинулся за нойоном и упустил следующего монгола – степняк в шапке с лисьим хвостом спрыгнул на стену. Теперь Элий был зажат между этими двумя: один на зубце, второй – за спиною. Положение незавидное – между жертвенником и жертвенным топором. К тому, что на зубце, кинулась Роксана. Элий предпочел бы подмогу посерьезнее. Но и эта сгодилась. Цезарь снес второму монголу голову вместе с шапкой и лисьим хвостом, оттолкнул Роксану и ударил. Монгол вовремя успел подставить саблю. Элий бил по ногам, но степняк всадил острие сабли в щель между камнями и сблокировал удар, который сблокировать было в принципе невозможно. Потом, наступив каблуком на лезвие Элиева меча, рубанул сверху. Глухо звякнула сабля о шлем и преломилась в том месте, куда пришелся сокрушительный удар римского меча. Элий тряхнул головой, приходя в себя. А проворный степняк отбросил бесполезную рукоятку, слетел с зубца, схватил меч убитого преторианца и вновь бросился на Цезаря.
Момент был удачен, косой рубящий удар метил в открытую шею римлянина. Но рука монгола за долгие годы привыкла к легкой кривой сабле и не справилась с инерцией тяжелого прямого меча. Клинок ударил Элия плашмя. Но и такой удар оказался силен, Цезарь потерял равновесие и упал на одно колено. Нойон завопил победно и выбил из рук беспомощного противника клинок. Замахнулся. Мгновение – и все будет кончено. Но Элий успел откатиться в сторону и вновь вскочил на ноги. Он был возле самого края стены. Безоружный. А на стену карабкался новый противник. Украшенный кожаными лопастями шлем уже торчал над лестницей. Элий обхватил монгола за шею и рванул на себя. В то же мгновение нойон ударил. Римский меч даже в чужих руках помог римлянину, разрубив беспомощного монгола. Острие клинка заскребло о броненагрудник Элия. Римлянин схватил безвольно повисшую руку умирающего и зажал ею торчащий из груди клинок, не давая нойону выдернуть меч. А затем, как несколько минут назад налегал на шест, подался вперед, не выпуская мертвое тело. И оба монгола – мертвый и еще живой – полетели вниз со стены. Элий и сам едва не свалился следом, но успел вовремя отпрянуть. Поднял свой меч. Ну вот, он готов к новому сражению. В этот момент Квинт швырнул вниз гранату. Лестница, сложившись пополйм, рухнула вместе с людьми. Атакующим неоткуда стало ждать помощи. На стене сразу сделалось просторно. Элий пошел вперед, разя варваров, как жертвенный скот. Насыщайся, богиня Белонна! Ты обожаешь людскую кровь, людские мозги и людские кишки. Сегодня у тебя настоящий пир. Некоторые, пытаясь спастись, дрыгали вниз. Но стены были слишком высоки, и они разбивались. А навстречу Элию шел Неофрон, изрыгая ругательства с каждым ударом. Здоровяк-монгол, зажатый меж ними, бросил саблю, но Неофрон не обратил на это внимания и ударил. Кельтская сталь рассекла человека пополам.
– Ну как урок, учитель? – спросил Элий, скаля зубы. Ему казалось, что он улыбается.
– Арена… пока что только арена, – отозвался преторианец и одобрительно похлопал Элия по плечу. – Тебе полагается дубовый венок за спасение римского гражданина.
Тут Элий вновь увидел Роксану. Она, размахивая мечом, шла на раненого варвара, посчитав того легкой добычей. Элий рванулся к ней, но понял, что не успевает. Монгол ударил. Роксана взвизгнула и присела на корточки. Клинок просвистел у нее над головой. Она выиграла миг. Этого мига Элию хватило. Он всадил клинок монголу под лопатку.
А штурм продолжался. Возле ворот Рутилий облил атакующих вместе с тараном бензином и поджег, и теперь черный удушливый дым валил из-за стены. Опять монголы исчезли, будто провалились под землю – вокруг Нисибиса копошились пленники. В них не стреляли. Ополченцы перевешивались вниз и орали:
– Идите к нам! К нам! – не ведая, как пленники могут прийти к ним, разве только поднявшись на стены и приведя за собой монголов.
Пленники не отвечали, зато звенели стрелы, и неосторожные горожане валились вниз. Кто-то попытался спустить знакомцу веревку, но не успел пленник добраться до середины стены, как выстрел разнес ему голову.
– Откуда у них винтовки? – спросил Элий.
– Первый Месопотамский легион был вооружен последней моделью М-62 с оптическим прицелом. Варвары учатся стрелять. Через несколько дней у них будут отличные снайперы.
Монголы как будто знали, что у защитников Нисибиса слишком мало людей. Они атаковали с яростью. Но римляне и ополченцы устояли.
К вечеру монголы стали обстреливать крепость стрелами с горящей паклей и гранатами. Пожар занялся сразу в нескольких местах, но огонь удалось сбить, благо пенотушители работали…
С наступлением темноты сражение прекратилось. Никто не понял, как это произошло. Просто вдруг выяснилось что варваров больше нет на стенах, разом смолкли и крики, и выстрелы, и лишь защитники, окровавленные, потные, измученные, смотрели друг на друга в недоумении… Неужели – все?..
Элий рухнул возле зубца, не в силах пошевелиться.
Ноги ломило так, будто он вновь искупался в ледяном колодце. А во рту был противный хинный привкус. Как будто Элия рвало желчью. Но он не помнил, чтобы его рвало. Он смотрел на лежащих вповалку мертвецов – свои вперемежку с чужими – и уже не делал усилия, чтобы задавить чувства, что рванулись наружу. Последний взгляд мальчишки был устремлен на него из темноты. Теперь уж навсегда. И с этим придется жить. Еще и с этим… О боги… Жалость хлынула, как кровь из раны, и затопила сознание. Несколько мгновений Элию казалось, что он не переживет этого мига и задохнется.
Но пережил. И даже стало ка будто легче.
– Цезарь, ты здесь? – услышал он голос Неофро-на. И гигант-гвардеец склонился над ним. – Ранен?
– Нет, – отозвался Элий.
– Тогда чего улегся? – Неофрон взвалил Элия на плечо и понес вниз. – Думаешь, я тебя всякий раз буду на себе таскать? Больше ничего из мудрых наставлений Элий не слышал, потому что сон навалился на него и одолел. Даже когда медичка смазывала царапины йодом и заклеивала пластырями, он этого не чувствовал. Лишь теплая вода ванны на мгновение привела его в чувство, он уловил запах галльского мыла, ощутил приятную теплоту воды, блаженно вытянулся и, запрокинув голову, различил на потолке орнаментальный узор из пальмовых листьев. Подумал, что спать в ванной нельзя, и тут же заснул.
И даже прикосновение чистой льняной простыни он ощутил лишь сквозь сон, так же как и вкус неразбавленного вина.
Он спал. Ему снился Рим. Колизей. Арена. Он шагнул на золотой песок, сжимая в руках тупой меч гладиатора. А навстречу ему шел Хлор. В руках давнего врага сверкала разящая сталь.
– Ты – смелая девчонка. – Квинт подлил в кубок Роксане неразбавленного вина, – Я повидал многое, но и для меня сегодняшний день тяжел. А ты…
– Я тоже повидала многое, – Роксана пригубила вино.
– Тогда за успех римского оружия! – Квинт опрокинул чашу залпом.
Роксана последовала его примеру. Он положил ей руку на плечо. Она придвинулась ближе. Они сидели во дворе под пальмой. Желтый свет фонарей. Черные тени на плитах. И гнетущая липкая тишина. Будто слой ваты. А сквозь эту вату – издалека, как из другого мира – голоса, мычание, еще какие-то неясные ночные звуки.
– Руфин скоро должен явиться, – сказала Роксана.
– Должен-то он должен, но вот явится ли…
– Не сам лично… Но Скавр или кто-то другой…
– Может быть… – задумчиво протянул Квинт. – Все может быть.
– Я сегодня спасла Элию жизнь, – заявила Роксана.
– Да ну… – он прижал ее сильнее, отыскал в темноте губы. Она ответила на поцелуй. Но почти сразу отстранилась.
– Это правда. На Цезаря напали два монгола. Я кинулась на помощь и отвлекла одного…
– Ты убила этого варвара?
– Нет… – после паузы сказала Роксана.
– Спорим, что ты вообще никого не убила. И не можешь убить.
Роксана закусила губу и молчала. Потом тряхнула головой:
– Пойдем на стену и кого-нибудь убьем!
– Кого? Часового? – изумился Квинт.
– Какого-нибудь варвара. Наверняка там ползают под стеной. Ищут, где можно прорваться.
– Слушай, мы устали… надо немного выпить, расслабиться, отдохнуть…
– Пойдем, – не унималась Роксана. – Ты знаешь пароль?
– Ну, знаю…
– Так пойдем! – Она вскочила и потянула за собой Квинта.
Тот пошел без всякой охоты. Но отказать Роксане он не мог.
По дороге их останавливали трижды. Но Квинт называл пароль, и их пропускали. К тому же многие узнавали «личного секретаря» Цезаря. На стене их встретил Тит. Он стоял в карауле и был недоволен.
– И что вам неймется? – бормотал старый гвардеец, меряя шагами стену и внимательно вглядываясь в пространство, по которому скользил луч прожектора..
Неожиданно луч погас. На несколько секунд. Потом вновь зажегся, метнулся вбок, глянул в небо и затем медленно сполз к лагерю монголов – но не достал, не хватило мощности.
– Глянь, там… – шепнула Роксана, вцепляясь в руку Квинта.
Квинт всмотрелся и в самом деле заметил какое-то движение под стеной. Человек, лавируя между неубранными трупами и обломками лестниц, бежал в сторону реки. Странный какой-то человек, черный, блестящий… Роксана вскинула винтовку, угнездила на мешках с песком приклад.
– Стой! – ахнул Квинт. Но было поздно. Винтовка плюнула кратко и зло, человек внизу дернулся, прыгнул вперед и упал.
– Что такое? Кто стрелял? – Рутилий тут же возник из темноты.
– Там лазутчик монголов! – Роксана ткнула пальцем вниз.
Рутилий поднес бинокль к глазам и тут же уронил руку. И бросился к лестнице. Человек внизу зашевелился и медленно стал отползать к городским воротам. Но из ночной тьмы выскочили трое на низкорослых лошадях. Роксана успела уже перезарядить винтовку, прицелилась и сняла скакавшего впереди. Квинт подивился меткости ее стрельбы. Сам он тоже выстрелил, но промазал. Так же, как и Тит. Монгол махнул саблей, что-то подцепил острием с земли и рванул назад. Квинт всмотрелся. На земле осталось обезглавленное тело… Рутилий вернулся.
– Как они здесь очутились? Я спрашиваю, как эти двое здесь очутились? – набросился трибун на Тита.
– Квинт назвал пароль.
– Ах, пароль!
– Я думала, что этот человек – враг. – Роксана сказала об этом почти спокойно.
Рутилий вырвал у нее из рук винтовку.
– Идиотка, ты не просто убила нашего человека. Ты сорвала важную операцию.
Этот парень жил в Месопотамии много лет. Он знал места, знал язык в совершенстве. У него оставались здесь друзья. Он должен был собрать в тылу монголов отряд из добровольцев,, вскрыть тайный склад оружия Содружества и нанести удар варварам в спину. И ты все погубила. Второго такого человека у меня нет… – Рутилий сделал паузу – сейчас заговорит про военный суд, понял Квинт.
– Она сегодня спасла жизнь Цезарю, – сказал фрументарий поспешно.
Рутилий глянул на него с ненавистью:
– Еще раз увижу вас обоих на стене без моего разрешения – расстреляю обоих.
Рутилий ушел, кипя от злобы. Квинт чувствовал себя растоптанным и оплеванным. Растоптанным – потому что он только что помог уничтожить такую прекрасную операцию. Оплеванным – потому что его в этот план не посвятили. А ведь про тайный склад оружия он сам рассказал Рутилию.
– На этом парне был водолазный костюм, – сказал Квинт тихо.
– Мне надо идти… – заявила Роксана.
– Идти? Куда?
– Идти писать книгу… Я придумала новый абзац.
– Что? Ты пишешь здесь книгу? – Его стал разбирать дурацкий смех. – А кто ее будет читать? Монголы?
– Книги живут гораздо дольше людей. – Она даже сумела изобразить оскорбленное достоинство.
– Это всего лишь шутка, – Квинт никак не мог справиться с приступами смеха. С ним бывало такое. Иногда.
– Признаться, у меня сейчас нет охоты шутить. Он проводил незадачливую амазонку до ее комнаты и даже не сделал попытки вновь поцеловать.
* * *
Накануне Кумий пировал у Сервилии. Много народу у нее пировало. Более мерзкого вечера Кумий вспомнить не мог.Бенит развалился на почетном консульском месте. То и дело, пока слуга наполнял его чашу вином, новоявленный сенатор поглаживал пурпурную полосу на тоге и улыбался. Все оказалось просто. Слишком просто. Он захотел и достиг.
– Да здравствует наш боговдохновенный Бенит! – воскликнул Кумий. – Надеюсь, вскоре мы узрим его консулом.
Кумий откровенно издевался. Но Бенит принимал слова поэта за чистую монету.
– Разумеется, – улыбнулся Бенит. – Вам недолго ждать. – Его невозможно было смутить. – Жаль, что в триклинии нет органа. Я бы сыграл. Обожаю орган.
– Клавесин не подойдет? – спросила Сервилия.
– Нет, клавесин для меня слишком мелок. Для меня только орган.
– Каковы твои дальнейшие планы, Бенит? – спросил драматург Силан и подмигнул Кумию – ему казалась, что шутка с Бенитом весьма остроумна. И игру стоит продолжить.
– Далеко идущие, – отвечал тот. – Я буду играть. Остальные – любоваться моей игрой. Планирую возглавить одну из сенатских комиссий.
– Почему ты решил, что тебе отдадут комиссию?