Страница:
– У кого еще есть такие петли? Несите все сюда.
Нашлось еще шесть петель. Остальные участники группы то ли не имели, то ли попрятали и не признались.
– Пошли на стенд! К «Марь-Иванне». С Пал Палычем и «Сил Силычем».
На динамическом стенде роль «Иван-Иваныча», – 80 кг деревянной чурки выполняла столь же увесистая «Марь-Иванна», – старая покрышка от колеса грузовика. Мы её закрепили за петлю самостраховки через специальный динамометр («Сил Силыч») на высоте около 3 м и подняли на веревке вверх, насколько позволяла длина петли. При рывке петли «Сил Силыч» должен был показать максимальное усилие.
– Интересно, порвет ли «Марь Ивана» «Стропу Узлюковну Мочалкину»?.. И что при этом скажет «Сил-Силыч». Все от стенда! Назад! «Марь-Иванна» может отпрыгнуть!.. Отпускаем! Раз!..
Покрышка рухнула вниз.
Хлоп! – Петля разорвалась с небольшим хлопком, за которым последовал звук легкого удара «Марь-Иванны» о землю.
– Так, посмотрим! 161 «кило». Что-то уж слишком мало дает «Сил-Силыч».
– Врет, что ли? Или «Стропа Узлюковна» подгнила?
– Да, странно. Но, я видел, «Марь-Иванну» благородный порыв «Стропы Узлюковны» почти не задержал. Она на нем почти не вздрогнула. Попробуем еще, «Стропу Узлюковну Вторую».
Остальные пять петель «Марь-Иванна» разорвала в узле так же легко, как и первую. Причем «Сил-Силыч» упорно бубнил показания на уровне от 140 до 160 «кило» силы. Вполне на уровне динамической нагрузки внезапным приложением веса человека, при условно нулевой высоте падения. Петли мы рвали без всякой жалости. С такими «несущими способностями», «несущими вниз», их можно было использовать только в качестве бельевых веревок для сушки носков и трусиков.
– Похоже, эти «килограммы» в таких пределах вообще не от сечения стропы зависят. Они, похоже, от длины петли зависят, – а через нее от высоты подъема и скорости «Марь-Иванны». А может, и от начальной затяжки узлов на «Стропе Узлюковне». Ой, держите!
У одной из девушек, с интересом наблюдавших за испытаниями, подвернулись ноги, и она упала в обморок. Очень такая впечатлительная девушка, с богатым воображением. Милашка живо представила, что бы с ней случилось, если бы она использовала эту петлю и сорвалась. Дошло до сознания, и до его потери! Как таких чувствительных «мужички» уважают! Уж если от такого сознание теряют, то что же во взаимных «страстях» будет, ой-ай-яй!
– Ну что, поняли?! – начспас поднял кулак с зажатыми мочалами разорванных петель. В голове его промелькнуло: «А надо ли?.. А надо ли объяснять, что за использование этих „чулков“ от веревок следует ими отстегать „жестко по мягкому“?
По лицам видно: не надо объяснять. Все поняли.
И начспас глазами качнул в сторону «Марь-Иванны», победно развалившейся в траве. Что, мол, и вам охота вот так лежать!..
Добрый совет вам, ребята: не «химичьте», с самостраховкой! Делайте ее из хорошего куска основной веревки 11–12 мм. И не верьте в мифы о прочности всяких там строп и тесьмы с резинками-подтяжками внутри. Выбросите «подтяжки»! Не спасут они, а «спасуют» в решительный момент. Не верьте в детские сказочки о том, что 25 мм стропа не уступает по прочности альпинистской веревке. Дилетанты придумывают много всяких глупостей, – не стоит за них и за мелкие, красивые с виду «удобства» расплачиваться собственной жизнью...
(Написано по рассказу П.П.Захарова, с заменой технических терминов на личные имена для художественного оформления. 26.11.06).
П.П. Захаров, Е.В. Буянов
– Тут что-то «не то». Надо достать этот крюк.
Пришлось Кораблину за «коробом» лезть к вершине. Достал и выбил. Крюк цел. Вот только звук при ударах немного странный. Взяли лупу, и стали рассматривать более скрупулезно, и обнаружили маленькую трещину в ушке. Зажали крюк в тисках, нагрузили ушко рычагом, – трещина раскрылась вместе с истиной: карабин разжал ушко и проскочил через трещину.
Но истина оказалась «не вся». Отдали его «дотошным» инженерам на испытания, – этих ребят в альплагерях отыскать можно. Те провели ренгеноструктурный анализ, – в нем обнаружилось еще несколько микротрещин. А определение состава титана показало, что марка материала совсем не подходила для крючьев. Такой титан на морозе охрупчивается и дает невидимые трещины, – коварные повреждения, существенно ослабляющие металл.
Всех предупредили, что такие крючья никуда не годятся...
Стоит ли обвинять «советские времена»?
А что, сейчас не делают «всякое» из неизвестно чего. Украденного, да еще «под фирму»– «западню»? Так, что и не отличишь!..
Так что, бди все, – включая и наклейки, и инструкции, и цены, и магазины. Коль жизнь немного дорога...
Да, а «титаны» одно время иностранцы в СССР покупали в качестве металлического лома и продавали ювелирам, – те из него украшения делали (по свидетельству П.С.Зака). И титан за границей ценился.
(Написано по рассказу П.П.Захарова, 26.11.06)
Е.В. Буянов, Ю.А. Кузнецов
Е.В. Буянов, П.П. Захаров, Ю.А. Кузнецов
Е.В. Буянов
– Да! Для нас падение – это высокий взлет души, а «тряпочка» парашюта, – не воля «тряпочки». Это наша воля, воля парашютиста! Пока эта «воля» у тебя в руках, все зависит от тебя самого! От тебя, а не от прихоти этой тряпочки!.. Все в твоих руках!.. В небе, паря в высоте, я счастлив оттого, что знаю: там все у меня в руках: и высота, и скорость, и мощь парашюта, И в этом восторг борьбы... А знаешь ли ты, что такое настоящий полет?.. Продуманный, подготовленный, рассчитанный до мелочей? А знаешь ли ты, как это все интересно?.. Ты говоришь: «Тряпочка» А ведь знамя – тоже «тряпочка». Но за ним люди шли на смерть и побеждали тем вернее, чем решительнее действовали. Знамя – символ веры и устремлений. У каждого свое знамя, своя вера, за которыми надо идти. Вот у кого веры нет в свои силы, – у тех остаются только «тряпочки» на плечах. Мое знамя – парашют! Я в него верю настолько, насколько верю в себя, в свои силы. С ним стихия свободного полета у меня в руках. Все в твоих руках, когда есть воля и вера в свои силы! Понимаешь, есть в жизни моменты, когда все зависит от твоей воли к борьбе. Жизнь – борьба, но в обыденных условиях мы об этом забываем, и лишаем себя великой радости познания того мгновения, когда все зависит от тебя! Беда, если человек отдается на волю стихии, не понимая, что может переломить ситуацию своими силами.
– Ты рискуешь ради риска? И создаешь ситуацию, чтобы рисковать и чувствовать «радость жизни» через опасность?
– Нет, я не рискую специально! Я решаю свои задачи, которые иногда связаны с риском в силу своей специфики и в силу особенностей тех условий, которые возникают. Чем лучше я подготовлен, тем меньше риск. Но по мере роста мастерства растет сложность решаемых задач, а риск всегда больше, чем задача труднее. Постижение нового всегда связано с риском, проявлениями неведомой стихии. Это борьба, и борьба интересная! Рудольф Дизель чуть не погиб, когда впрыснул в цилиндр двигателя бензин, и произошел взрыв. Высокая борьба состоит в одолении трудностей на новых путях, при совершенствовании навыков, техники, понимания... Процесс познания сложен, но очень интересен, когда ты идешь по нему с пониманием, когда он – процесс твоего взлета. Риск не во всем, но во многом может быть управляемым, осознанным. Часть трудностей вполне естественно связана и с повышенным риском, с непонятыми проявлениями природы и специфики ситуации. А стихия, она коварна, жестока внезапностью своих проявлений. Но должны ли мы бояться и уходить от столкновения с нею? Нет, не должны, – мы так потеряем себя, мы так лишим себя радости познания, мы лишим себя будущего. Любое техническое средство, – лишь усиление наших возможностей. Они – наше продолжение, они – элемент нашей воли и силы. Ты, наверное, думаешь, что я рано или поздно разобьюсь. Но я сейчас уверен, что если и погибну, то не от прыжка с парашютом. Вот если я эту уверенность потеряю, я, наверное, перестану прыгать. Парашют – продолжение меня! Парашют раскроется!
– Но ведь не любую ситуацию, не любую стихию человек может переломить!
– Я так считаю: если может, то должен, обязан переломить! Должна быть вера в свои силы, и устремленность действия! С ними человек в большинстве ситуаций одолевает стихию. Без них же человек слаб, и пасует в большинстве ситуаций. В борьбе есть выбор, – надо выбрать активную позицию в любом случае! Всегда верь, что справишься, если будешь активен, – тогда вера и активность тебя спасут. Решения и действия должны быть волевыми, – тогда и в жизни, и в ситуации ты победишь. Если ты пассивен и уходишь от активных действий – ты проиграл. Конечно, всегда и везде есть то, что от нас, от нашей воли никак не зависит. И что можешь оказаться не в своей стихии, а в чужой. Примем это спокойно, как неизбежное, а глупое заблуждение о том, что всегда бывает «так плохо», отбросим. Глупая вера губит, она ненужная и вредная. Вера должна спасать. «Все в твоих руках», – умная вера спасает, она нужна. Сделай ее своей, сделай волевой выбор в пользу борьбы. Вера и воля должны быть слиты, – иначе ты не личность... Ничто, в том числе и сложность жизни, не должны быть оправданиями слабой позиции.
Нашлось еще шесть петель. Остальные участники группы то ли не имели, то ли попрятали и не признались.
– Пошли на стенд! К «Марь-Иванне». С Пал Палычем и «Сил Силычем».
На динамическом стенде роль «Иван-Иваныча», – 80 кг деревянной чурки выполняла столь же увесистая «Марь-Иванна», – старая покрышка от колеса грузовика. Мы её закрепили за петлю самостраховки через специальный динамометр («Сил Силыч») на высоте около 3 м и подняли на веревке вверх, насколько позволяла длина петли. При рывке петли «Сил Силыч» должен был показать максимальное усилие.
– Интересно, порвет ли «Марь Ивана» «Стропу Узлюковну Мочалкину»?.. И что при этом скажет «Сил-Силыч». Все от стенда! Назад! «Марь-Иванна» может отпрыгнуть!.. Отпускаем! Раз!..
Покрышка рухнула вниз.
Хлоп! – Петля разорвалась с небольшим хлопком, за которым последовал звук легкого удара «Марь-Иванны» о землю.
– Так, посмотрим! 161 «кило». Что-то уж слишком мало дает «Сил-Силыч».
– Врет, что ли? Или «Стропа Узлюковна» подгнила?
– Да, странно. Но, я видел, «Марь-Иванну» благородный порыв «Стропы Узлюковны» почти не задержал. Она на нем почти не вздрогнула. Попробуем еще, «Стропу Узлюковну Вторую».
Остальные пять петель «Марь-Иванна» разорвала в узле так же легко, как и первую. Причем «Сил-Силыч» упорно бубнил показания на уровне от 140 до 160 «кило» силы. Вполне на уровне динамической нагрузки внезапным приложением веса человека, при условно нулевой высоте падения. Петли мы рвали без всякой жалости. С такими «несущими способностями», «несущими вниз», их можно было использовать только в качестве бельевых веревок для сушки носков и трусиков.
– Похоже, эти «килограммы» в таких пределах вообще не от сечения стропы зависят. Они, похоже, от длины петли зависят, – а через нее от высоты подъема и скорости «Марь-Иванны». А может, и от начальной затяжки узлов на «Стропе Узлюковне». Ой, держите!
У одной из девушек, с интересом наблюдавших за испытаниями, подвернулись ноги, и она упала в обморок. Очень такая впечатлительная девушка, с богатым воображением. Милашка живо представила, что бы с ней случилось, если бы она использовала эту петлю и сорвалась. Дошло до сознания, и до его потери! Как таких чувствительных «мужички» уважают! Уж если от такого сознание теряют, то что же во взаимных «страстях» будет, ой-ай-яй!
– Ну что, поняли?! – начспас поднял кулак с зажатыми мочалами разорванных петель. В голове его промелькнуло: «А надо ли?.. А надо ли объяснять, что за использование этих „чулков“ от веревок следует ими отстегать „жестко по мягкому“?
По лицам видно: не надо объяснять. Все поняли.
И начспас глазами качнул в сторону «Марь-Иванны», победно развалившейся в траве. Что, мол, и вам охота вот так лежать!..
Добрый совет вам, ребята: не «химичьте», с самостраховкой! Делайте ее из хорошего куска основной веревки 11–12 мм. И не верьте в мифы о прочности всяких там строп и тесьмы с резинками-подтяжками внутри. Выбросите «подтяжки»! Не спасут они, а «спасуют» в решительный момент. Не верьте в детские сказочки о том, что 25 мм стропа не уступает по прочности альпинистской веревке. Дилетанты придумывают много всяких глупостей, – не стоит за них и за мелкие, красивые с виду «удобства» расплачиваться собственной жизнью...
(Написано по рассказу П.П.Захарова, с заменой технических терминов на личные имена для художественного оформления. 26.11.06).
П.П. Захаров, Е.В. Буянов
Смертельный «титан»
(Рассказ-быль)
Тренер, он же и инструктор команды, сорвался с вершины Двойняшка... Далеко, до ледника и, казалось, в простой ситуации. Его страховали прямо из палатки, но веревка почему-то сорвалась с промежуточного крюка. В результате, – падение на значительную глубину и... Похороны.Узункольский цирк с Двойняшкой и Даларом.
Почему? Стали разбираться. Крюк остался на скале, – целый! Карабин, – тоже «целенький», – остался на веревке. Мы с начспасом Кораблиным недоуменно перекидывали его меж кулаками с зажатой веревкой, как костяшку на счетах. «Дебит-кредит» никак не сходились. Как это карабин мог проскочить через ушко крюка? «Микромаг» какой-то, как у Арутюна Акопяна, – вроде фокуса с кольцами, то сомкнутыми в цепь, то разомкнутыми.– Тут что-то «не то». Надо достать этот крюк.
Пришлось Кораблину за «коробом» лезть к вершине. Достал и выбил. Крюк цел. Вот только звук при ударах немного странный. Взяли лупу, и стали рассматривать более скрупулезно, и обнаружили маленькую трещину в ушке. Зажали крюк в тисках, нагрузили ушко рычагом, – трещина раскрылась вместе с истиной: карабин разжал ушко и проскочил через трещину.
Но истина оказалась «не вся». Отдали его «дотошным» инженерам на испытания, – этих ребят в альплагерях отыскать можно. Те провели ренгеноструктурный анализ, – в нем обнаружилось еще несколько микротрещин. А определение состава титана показало, что марка материала совсем не подходила для крючьев. Такой титан на морозе охрупчивается и дает невидимые трещины, – коварные повреждения, существенно ослабляющие металл.
Всех предупредили, что такие крючья никуда не годятся...
Стоит ли обвинять «советские времена»?
А что, сейчас не делают «всякое» из неизвестно чего. Украденного, да еще «под фирму»– «западню»? Так, что и не отличишь!..
Так что, бди все, – включая и наклейки, и инструкции, и цены, и магазины. Коль жизнь немного дорога...
Да, а «титаны» одно время иностранцы в СССР покупали в качестве металлического лома и продавали ювелирам, – те из него украшения делали (по свидетельству П.С.Зака). И титан за границей ценился.
(Написано по рассказу П.П.Захарова, 26.11.06)
Е.В. Буянов, Ю.А. Кузнецов
Мягкий рывок
Спрашиваешь, срывался ли на маршрутах?
Два раза было и всё по легкомыслию участников и самоуверенности руководителя. Первый раз в Безенги, на траверсе Урала, в 70-м. Потерял один из нас пару ледовых крючьев, а руководитель решил по наглому спуститься с перемычки по ледосбросу. Без кошек, – их у нас не было. Две веревки-«сороковки» связали, закрепили на ледорубе, забитом в фирн и вдвоем спустились. Внизу еле-еле забили ледорубы в какую-то трещину на глубину штычка. Склон безнадежно гладкий, – стоим еле-еле, чуть дыша. Третий, – наш отважно-отчаянный храбрец-руководитель, – О-ОХом назовем, – снял веревку, пошел и упал на пятом шаге, всей тушей с рюкзаком прямо на нас без попытки зарубиться... Ничего не успели, – какой там маятник, или выбор веревки!.. Чувствую, что несусь на спине вниз головой. Того, кто страхует при нижней страховке, всегда так сбрасывает. Как удалось перевернуться и распластаться, – не знаю сам. Одежду рвет с хрустом, на вытянутой руке тащится ледоруб. Подтянуть его оказалось делом долгим, а когда подтянул, нас как раз через бергшрунд кинуло с короткой «отключкой» мозгов. Потом резкий скрип, переходящий в шорох и...оглушающая тишина с солнцем в лицо! Встаём...
Смотрим, – все ли цело. Вся верхняя одежда до подмышек закатана, до голого пуза. Но нигде ни синяков, ни ссадин. Только ладони рук раздулись до размеров боксерских перчаток. Полезно оглянуться на пройденный путь, – «наждачили» по льду метров пятьсот, не меньше. Вещичек наших по склону поразбросало! Пришлось походить... Интересно, что одежду не порвало, хотя она терлась о лед и фирн очень сильно.
Сверху слышен гомерический хохот нашего О-Оха, Кости. Ему страшно забавным показалось то, что он после остановки оказался выше нас. Ведь в начале срыва он решил, что улетит дальше всех. Его остановило достаточно «мягким» рывком веревки, после чего мимо него пролетели мы с напарником. Собирали вещички, а он все продолжал весело смеяться, «орел»...
На тропе к альплагерю меж нами открыто пошли «костерные» (жаркие) разговоры:
– Вот гад какой! Сам и подставил нас, сдернул, руки нам «надул», да еще смеется! Мы с такими «сувенирами» на руках, а он цел, как копейка! Издевается, ядрена вошь!
– Сделаем «темную» этой «светлой голове». За мягкий рывок надаем по мягкому месту. В виде «моральной» компенсации и за «сдерку», и издевательство в виде смеха.
– Да, половым «абалаковским» способом.
– Это как это?
– А просто! Рюкзак абалаковский на голову, прижать голову к полу и основной веревкой по заднице, по заднице. Аккуратно, но сильно! Га-га-га-га! Десять раз с прочтением десяти заповедей грешнику... Господи, благослови на святое дело!
– А голову еще надо спальником придавить, – чтобы начспас вопли не услышал. Узнает, – всем влетит «до чертиков», и восхождение не зачтут. Спальник погрязнее, попыльнее надо подобрать!
– А чтоб очнулся на полу в лагерной Шхельде. Затащим туда в знак особого расположения. Ты, Костя, как? Как к таким перспективам относишься? Как ты, нас будешь водкой отпаивать, или «потерпишь издевательства»?
– Лучше потерплю. Но буду сопротивляться. Ой, долгой-долгой драка будет, – и виновник «торжества», до того слушавший с виноватой улыбкой планы начинающих садистов, сокрушенно покачивал головой.
Но эти мысли кончились в душе. Бог сам наказал, оставив удар хлыста! Вокруг всего туловища «клиент» имел сине-фиолетовую полосу от грудной обвязки, – результат «мягкого рывка».
– Ха-ха-ха-ха! Ой, не могу! «Мягкий» рывок!..
– О-хо-хо-хо-хо! Вот и «моральная компенсация»...
– Знак божий! А если б рывок жесткий был?
– Мясо бы с плеч немного сняло?
– Хрен тебе! Вся бы решетка, как скорлупа яичная треснула!
«Клиент» и вечером стал предметом шуток и насмешек: Спорили, какого цвета эта «лента ордена обвязки» на спине: синего, фиолетового, или черного. Просили показать, справлялись у него о состоянии здоровья, участливо похлопывали своими руками-перчатками по спине и приглашали поделиться опытом «мягкого рывка» и скатывания наперегонки по льду.
Мы-то, конечно, ему все сразу простили, а треп. О чем только не треплются альпинисты! Ведь среди них есть немало настоящих «гусаров». Потому, конечно, внешне восхищайтесь, удивляйтесь, охайте, но не слишком-то верьте их рассказам о «мужских подвигах», о «женской щедрости», о «воспитательном поколачивании» и пьяных гулянках в альплагерях. Все это – красивые выдумки для тех, кто там не был.
– Понял, почему рывок «мягким» получился. Потому, что веревка вытянулась, – на длинном конце. Да потому, что закреплена была не жестко, – ведь он нас сдернул. Его рывком остановило, а нас «покатило». Получилось, как два шара стукнулись...
– Хорошо, что катились не кубарем, не «бочкой». «Бочкой» бы скорость такая вышла, что по частям бы на склоне разобрало...
Второй случай очень был похож, – на спуске с пика Каракол, на Тянь-Шане. На этот раз крючья были в наличии, но наш новый О-Ох сумел уговорить всех, что их использовать не надо. Один дурак всех остальных дураками сделал, – стандартный путь начальника-идиота, пребывающего в радужном заблуждении, что у человека несколько жизней! Этот потом не раскаялся, – считал себя правым, несмотря на срыв. Я стал ему возражать, я был «битый». Но он, отрава, стал «подначивать» тем, что я, якобы, «трус». А я, хотя и битый, все же не сумел возразить, как научился позже. Примерно в таком духе: «Пусть я и „трус“, но тебя не боюсь!.. Я считаю: нужна страховка!»... Внутренняя этика альпиниста должна ему указать на необходимость обеспечения безопасности по первому требованию товарищей! Нелегкая это бывает ситуация, когда инструктор «подначивает» группу на неправильные действия, – в таких ситуациях надо уметь показать характер. Бывает и наоборот: группа «подначивает» инструктора, – тогда он должен характер проявить, и остановить небрежность, заставить лентяев и любителей «дармовщинки» работать, как надо...
Ну, начали спуск, надвязали мы четыре веревки, на которых расположились «паровозом» все восемь человек. На нижнем конце верхней сороковки встали двое страхующих, – моя жена и еще один участник. О-ох на этот раз сорвался не на пятом шаге, – он сорвался на пятом метре. Большая разница!.. Я был самым нижним в «паровозе», и видел всю последовательность...
«Я срывы те не в „телявизоре“ видал!»
Сначала, как пушинок, он сдернул мою жену и напарника, а дальше весь этот комок шутя срывал остальных членов «поезда».
«На дальней станции сойду, дрожа по пояс».
Стоящий двадцатью метрами выше парень повернулся ко мне, и спокойным таким, отрешенным голосом сказал: «Юрка... Это конец!..». Опять, конечно, не было маятника, и падали друг на друга. Навалился на ледоруб, воткнул клюв, насколько удалось, в склон. За рывком опять последовал короткий провал в памяти. Осознаю, что лечу на спине головой вниз. Рюкзак с барахлом опять смягчил удар и защитил голову, – она, как и у других, без каски. Летим далеко!.. Потому закрываю голову руками и смутно размышляю о превратностях пути и судьбы. Куда вынесет: вправо, к обрыву пропасти, в полное небытие, или влево, на спасительный снег, на выполаживание. Если в пропасть, то... Мама! Она не переживет!.. Других мыслей не было. Странно: немало людей пишут и судят о том, о чем думает человек в момент гибели. Но никто еще не написал о мыслях того человека, который действительно погиб.
Нам повезло, – вынесло влево, на широкую седловину перевала Джеты-Огуз. В нижней части наш «экспресс» сорвал небольшую мокрую лавинку, – первый раз увидел, как лавина помогла мягче съехать, а не угробила.
Когда остановились, сразу пересчитали по головам и спешно откопали мою жену, полузадушенную веревками. Одежду опять задрало до самого верха. Потом при ураганном ветре долго ставили тандемом палатки, нарезая крышками от кастрюли снежные кирпичи для ветрозащитной стенки. Травма досталась только мне, – на этот раз распухла только правая рука от отчаянной попытки остановить летящих сверху «пассажиров». Все пришли в себя через несколько минут, но какая-то напряженная настороженность осталась. По мозгам так врезало, что они где-то глубоко внутри понимать начали: «Что-то не то сделали, ребята!..». Этот руководитель оказался неисправимым. Свою вину не признал, – было видно, что не чувствует себя виноватым. Потому мы никогда больше с ним не ходили.
В Безенги видел результаты похожих срывов с куда более печальными исходами. Когда погибших с трудом опознать можно было. Кем лучше быть, – живым «трусом» или «храбрым» покойником, – решите сами, какие кавычки выбрать. И решите сами, кто из них умнее. А дураков и их обвинений бояться не стоит. Горы уважать надо, и всегда считаться с ними. Нам в этих случаях они легкомыслие простили. Но могли и не простить!..
(Написано по рассказам Кузнецова Ю.А., Иркутск, 29.10.06. Иллюстрации: фото Буянова из похода 1991 г., группа Цехановича Г.С. 5 к. сл.)
Два раза было и всё по легкомыслию участников и самоуверенности руководителя. Первый раз в Безенги, на траверсе Урала, в 70-м. Потерял один из нас пару ледовых крючьев, а руководитель решил по наглому спуститься с перемычки по ледосбросу. Без кошек, – их у нас не было. Две веревки-«сороковки» связали, закрепили на ледорубе, забитом в фирн и вдвоем спустились. Внизу еле-еле забили ледорубы в какую-то трещину на глубину штычка. Склон безнадежно гладкий, – стоим еле-еле, чуть дыша. Третий, – наш отважно-отчаянный храбрец-руководитель, – О-ОХом назовем, – снял веревку, пошел и упал на пятом шаге, всей тушей с рюкзаком прямо на нас без попытки зарубиться... Ничего не успели, – какой там маятник, или выбор веревки!.. Чувствую, что несусь на спине вниз головой. Того, кто страхует при нижней страховке, всегда так сбрасывает. Как удалось перевернуться и распластаться, – не знаю сам. Одежду рвет с хрустом, на вытянутой руке тащится ледоруб. Подтянуть его оказалось делом долгим, а когда подтянул, нас как раз через бергшрунд кинуло с короткой «отключкой» мозгов. Потом резкий скрип, переходящий в шорох и...оглушающая тишина с солнцем в лицо! Встаём...
Смотрим, – все ли цело. Вся верхняя одежда до подмышек закатана, до голого пуза. Но нигде ни синяков, ни ссадин. Только ладони рук раздулись до размеров боксерских перчаток. Полезно оглянуться на пройденный путь, – «наждачили» по льду метров пятьсот, не меньше. Вещичек наших по склону поразбросало! Пришлось походить... Интересно, что одежду не порвало, хотя она терлась о лед и фирн очень сильно.
Сверху слышен гомерический хохот нашего О-Оха, Кости. Ему страшно забавным показалось то, что он после остановки оказался выше нас. Ведь в начале срыва он решил, что улетит дальше всех. Его остановило достаточно «мягким» рывком веревки, после чего мимо него пролетели мы с напарником. Собирали вещички, а он все продолжал весело смеяться, «орел»...
На тропе к альплагерю меж нами открыто пошли «костерные» (жаркие) разговоры:
– Вот гад какой! Сам и подставил нас, сдернул, руки нам «надул», да еще смеется! Мы с такими «сувенирами» на руках, а он цел, как копейка! Издевается, ядрена вошь!
– Сделаем «темную» этой «светлой голове». За мягкий рывок надаем по мягкому месту. В виде «моральной» компенсации и за «сдерку», и издевательство в виде смеха.
– Да, половым «абалаковским» способом.
– Это как это?
– А просто! Рюкзак абалаковский на голову, прижать голову к полу и основной веревкой по заднице, по заднице. Аккуратно, но сильно! Га-га-га-га! Десять раз с прочтением десяти заповедей грешнику... Господи, благослови на святое дело!
– А голову еще надо спальником придавить, – чтобы начспас вопли не услышал. Узнает, – всем влетит «до чертиков», и восхождение не зачтут. Спальник погрязнее, попыльнее надо подобрать!
– А чтоб очнулся на полу в лагерной Шхельде. Затащим туда в знак особого расположения. Ты, Костя, как? Как к таким перспективам относишься? Как ты, нас будешь водкой отпаивать, или «потерпишь издевательства»?
– Лучше потерплю. Но буду сопротивляться. Ой, долгой-долгой драка будет, – и виновник «торжества», до того слушавший с виноватой улыбкой планы начинающих садистов, сокрушенно покачивал головой.
Но эти мысли кончились в душе. Бог сам наказал, оставив удар хлыста! Вокруг всего туловища «клиент» имел сине-фиолетовую полосу от грудной обвязки, – результат «мягкого рывка».
– Ха-ха-ха-ха! Ой, не могу! «Мягкий» рывок!..
– Знак божий! А если б рывок жесткий был?
– Мясо бы с плеч немного сняло?
– Хрен тебе! Вся бы решетка, как скорлупа яичная треснула!
«Клиент» и вечером стал предметом шуток и насмешек: Спорили, какого цвета эта «лента ордена обвязки» на спине: синего, фиолетового, или черного. Просили показать, справлялись у него о состоянии здоровья, участливо похлопывали своими руками-перчатками по спине и приглашали поделиться опытом «мягкого рывка» и скатывания наперегонки по льду.
Мы-то, конечно, ему все сразу простили, а треп. О чем только не треплются альпинисты! Ведь среди них есть немало настоящих «гусаров». Потому, конечно, внешне восхищайтесь, удивляйтесь, охайте, но не слишком-то верьте их рассказам о «мужских подвигах», о «женской щедрости», о «воспитательном поколачивании» и пьяных гулянках в альплагерях. Все это – красивые выдумки для тех, кто там не был.
– Понял, почему рывок «мягким» получился. Потому, что веревка вытянулась, – на длинном конце. Да потому, что закреплена была не жестко, – ведь он нас сдернул. Его рывком остановило, а нас «покатило». Получилось, как два шара стукнулись...
– Хорошо, что катились не кубарем, не «бочкой». «Бочкой» бы скорость такая вышла, что по частям бы на склоне разобрало...
Второй случай очень был похож, – на спуске с пика Каракол, на Тянь-Шане. На этот раз крючья были в наличии, но наш новый О-Ох сумел уговорить всех, что их использовать не надо. Один дурак всех остальных дураками сделал, – стандартный путь начальника-идиота, пребывающего в радужном заблуждении, что у человека несколько жизней! Этот потом не раскаялся, – считал себя правым, несмотря на срыв. Я стал ему возражать, я был «битый». Но он, отрава, стал «подначивать» тем, что я, якобы, «трус». А я, хотя и битый, все же не сумел возразить, как научился позже. Примерно в таком духе: «Пусть я и „трус“, но тебя не боюсь!.. Я считаю: нужна страховка!»... Внутренняя этика альпиниста должна ему указать на необходимость обеспечения безопасности по первому требованию товарищей! Нелегкая это бывает ситуация, когда инструктор «подначивает» группу на неправильные действия, – в таких ситуациях надо уметь показать характер. Бывает и наоборот: группа «подначивает» инструктора, – тогда он должен характер проявить, и остановить небрежность, заставить лентяев и любителей «дармовщинки» работать, как надо...
Ну, начали спуск, надвязали мы четыре веревки, на которых расположились «паровозом» все восемь человек. На нижнем конце верхней сороковки встали двое страхующих, – моя жена и еще один участник. О-ох на этот раз сорвался не на пятом шаге, – он сорвался на пятом метре. Большая разница!.. Я был самым нижним в «паровозе», и видел всю последовательность...
«Я срывы те не в „телявизоре“ видал!»
Сначала, как пушинок, он сдернул мою жену и напарника, а дальше весь этот комок шутя срывал остальных членов «поезда».
«На дальней станции сойду, дрожа по пояс».
Стоящий двадцатью метрами выше парень повернулся ко мне, и спокойным таким, отрешенным голосом сказал: «Юрка... Это конец!..». Опять, конечно, не было маятника, и падали друг на друга. Навалился на ледоруб, воткнул клюв, насколько удалось, в склон. За рывком опять последовал короткий провал в памяти. Осознаю, что лечу на спине головой вниз. Рюкзак с барахлом опять смягчил удар и защитил голову, – она, как и у других, без каски. Летим далеко!.. Потому закрываю голову руками и смутно размышляю о превратностях пути и судьбы. Куда вынесет: вправо, к обрыву пропасти, в полное небытие, или влево, на спасительный снег, на выполаживание. Если в пропасть, то... Мама! Она не переживет!.. Других мыслей не было. Странно: немало людей пишут и судят о том, о чем думает человек в момент гибели. Но никто еще не написал о мыслях того человека, который действительно погиб.
Нам повезло, – вынесло влево, на широкую седловину перевала Джеты-Огуз. В нижней части наш «экспресс» сорвал небольшую мокрую лавинку, – первый раз увидел, как лавина помогла мягче съехать, а не угробила.
В Безенги видел результаты похожих срывов с куда более печальными исходами. Когда погибших с трудом опознать можно было. Кем лучше быть, – живым «трусом» или «храбрым» покойником, – решите сами, какие кавычки выбрать. И решите сами, кто из них умнее. А дураков и их обвинений бояться не стоит. Горы уважать надо, и всегда считаться с ними. Нам в этих случаях они легкомыслие простили. Но могли и не простить!..
(Написано по рассказам Кузнецова Ю.А., Иркутск, 29.10.06. Иллюстрации: фото Буянова из похода 1991 г., группа Цехановича Г.С. 5 к. сл.)
Е.В. Буянов, П.П. Захаров, Ю.А. Кузнецов
Они больше «не ходили»...
Рассказал мне знакомый альпинист одну историю.
Был в альплагере один компанейский парень. Балагур, весельчак, певун и гитарист. И по хозяйству хорош во всем. В любой компании его рады были видеть. В общем, «душечка», а не парень. Но вот однажды взяли мы его в группу на восхождение. В компании у нас он был новеньким, – никто с ним до этого не ходил. Случился на этом восхождении срыв, – сорвался его напарник по связке. А вот сам он к срыву был не готов, – мы сразу поняли, что сейчас первый сорвет второго и полетят оба. Но! Он вдруг быстрым движением отстегнул карабин связочной веревки. Кажется, по простой и понятной логике: «Зачем биться двоим?..». К счастью, веревка, хотя и отстегнутая, все же как-то случайно змеилась и зацепилась за скалу, – срыв был остановлен. Однако... Что-то изменилось в наших взглядах на этого парня.
С ним больше никто из нас не ходил...
Вот такая история.
Был однажды в горах трагический случай. Знаю понаслышке, как легенду. Парень не мог удержать девушку. Понял, что оба разобьются, и... перерезал веревку. Момент был очень опасный! Потому группа скрыла и «покрыла» этот поступок, – не захотели, чтобы его за этот поступок судили. Бог им судья. Но вот с ним, с этим парнем они больше уже не ходили...
Рассказывала мне еще одна альпинистка, Лида Боревич об одном случае. Дали ей в напарники одного парня, – и она уже на маршруте поняла, что он ни по снегу ходить, ни по скалам лазать, ни страховать не умеет. Что он во всем и неумел, и небрежен. Маршрут они все же прошли, – спустилась она, вся взмыленная, с ужасом в глазах... Больше она с ним, с этим парнем, не ходила.
Тот же альпинист (что и в начале) рассказал еще одну притчу-легенду. Одно время тренировался он у одного опытнейшего инструктора-методиста. И появился у них в группе парень, – сама «услужливость». Он инструктору тарелки и кружки подносил. А тот его за это из своей группы очень скоро выгнал, и другим сказал: «Не верьте тем, кто вам кружки и тарелки таскает. Не верю я таким!» (такую легенду мне, якобы, про Барова рассказали, но, – вот беда, – Баров сам о таком случае не вспомнил в нашем разговоре).
Я, конечно, примерно представлял, что имел в виду «инструктор», но вот яркого примера такого «типа» у меня на памяти не было. А тут, как будто специально уже другой старый альпинист рассказал еще одну историю, которая «тык-в-тык» с выводами и смыслом слов Барова совпала. Но вначале Пал Палыч сказал вот что.
Учил меня еще мой мудрый дедушка: может, будет в жизни тебе кто-то свое «золотишко» в разных видах «подпихивать». В виде самых разных «благ»... Так вот, прежде чем эти блага взять, ты посмотри ему в лицо хорошенько. На месте ли оно, лицо, или это маска. А если маска, то что под ней? Под ней может и харя свиная, и морда волчья оказаться. В общем, посмотри, вглядись хорошенько. И если лицо тебе не понравится, не бери никакое «золотишко», как бы заманчиво не смотрелось. Боком выйдет! Это – мудрость жизни. А сама история вот такая случилась.
Попала группа в непогоду на гребне Бжедуха. Отсиживались, а продукты на исходе. Холодно и голодно. Последние сухари считали и делили. Был в группе парень один, – компанейский, с виду трудолюбивый. В общем, нормальный и хороший парень. Как все считали. Как и другие, он нес продукты, – порядочный такой шмат колбасы.
– А где колбаса-то, коллега?
– «Вы знаете, рюкзак перекладывал, выложил ее на уступ, и позабыл там...».
Ну, ладно, бывает. Ночью лежим в палатке, и вдруг слышим какой-то приглушенный звук. Думали, что показалось. Прислушались. Чавканье негромкое слышно... Перешептались: действительно, чавкает кто-то во сне. Разобрались быстро. Он, как глист, забрался внутрь спальника. А с закрытой стороны в спальнике колбаса лежала, И он жрал колбасу втихаря. Колбасу у него отобрали, и остатки поделили.
На следующий день никто с ним в связке идти на спуск не захотел. Пришлось идти мне, руководителю. Там есть место одно, – «гоголем» называется. Скала в форме носа, – три монолита, а между ними трещина. Надо сверху подлезть, свесившись нащупать в трещине крюк и встегнуть карабин спусковой веревки. Я это сделал, а потом стал выбирать веревку для приема напарника. Конец веревки ко мне без узла пришел...
– Ты зачем веревку отвязал, ядрена вошь!!?
– Да, а вдруг Вы бы сорвались, – мне что, тоже лететь?..
Пришли в лагерь. Ночью вызывают в медпункт. Врач говорит:
– Где это у Вас так участник побился?
– Какой участник? У меня никто не побился, – все целые пришли, как огурчики!
– Да, вот этот. Его в больницу отправлять надо. Я спрашивал, где побился. А он все молчит!
Его вечером ребята под ручки отвели в лесок за лагерем, взяли «в кружок» и устроили «пятый угол» руками по лицу и по туловищу, а ногами по «пятой точке». Так «метелили», пока он не догадался свалиться. Понятно, лежачего не бьют, – лежачему они объяснили:
– Вали отсюда! Со страшной силой! Никто из нас к тебе не пристегнется! И доброй девочке к тебе «пристегнуться» не позволим, – ты ее в благодарность в пропасть спустишь. Этого еще не хватало! Мотай подальше, гнида! Ты нам не нужен!
Может, конечно, и не совсем так оно было, – я того не видел. Но, по сути, – по сути, было так!..
Больше его в альплагерях не видели.
Знать надо, с кем ходить. А если видишь, что с «этим» ходить не надо, надо сразу завернуть с ним вниз. При первой возможности, – черт с ним, с маршрутом...
Лучше, «черт с маршрутом», чем «с чертом на маршруте»!
И не ходите с теми, с которыми другие предпочитают не ходить.
Ходить надо не с «господами», а с «товарищами». Есть такое понятие.
«Господа» способны оплатить и «трансфер» гида-проводника, и похороны, – и свои и «твои». Но вот в трудный момент спасти ни себя, ни тебя и не смогут, и не захотят.
Жизнь одна, товарищ!..
(Написано по рассказам Кузнецова Ю.А., Иркутск и Захарова П.П., Москва, 29.10.06.).
Был в альплагере один компанейский парень. Балагур, весельчак, певун и гитарист. И по хозяйству хорош во всем. В любой компании его рады были видеть. В общем, «душечка», а не парень. Но вот однажды взяли мы его в группу на восхождение. В компании у нас он был новеньким, – никто с ним до этого не ходил. Случился на этом восхождении срыв, – сорвался его напарник по связке. А вот сам он к срыву был не готов, – мы сразу поняли, что сейчас первый сорвет второго и полетят оба. Но! Он вдруг быстрым движением отстегнул карабин связочной веревки. Кажется, по простой и понятной логике: «Зачем биться двоим?..». К счастью, веревка, хотя и отстегнутая, все же как-то случайно змеилась и зацепилась за скалу, – срыв был остановлен. Однако... Что-то изменилось в наших взглядах на этого парня.
С ним больше никто из нас не ходил...
Вот такая история.
Был однажды в горах трагический случай. Знаю понаслышке, как легенду. Парень не мог удержать девушку. Понял, что оба разобьются, и... перерезал веревку. Момент был очень опасный! Потому группа скрыла и «покрыла» этот поступок, – не захотели, чтобы его за этот поступок судили. Бог им судья. Но вот с ним, с этим парнем они больше уже не ходили...
Рассказывала мне еще одна альпинистка, Лида Боревич об одном случае. Дали ей в напарники одного парня, – и она уже на маршруте поняла, что он ни по снегу ходить, ни по скалам лазать, ни страховать не умеет. Что он во всем и неумел, и небрежен. Маршрут они все же прошли, – спустилась она, вся взмыленная, с ужасом в глазах... Больше она с ним, с этим парнем, не ходила.
Тот же альпинист (что и в начале) рассказал еще одну притчу-легенду. Одно время тренировался он у одного опытнейшего инструктора-методиста. И появился у них в группе парень, – сама «услужливость». Он инструктору тарелки и кружки подносил. А тот его за это из своей группы очень скоро выгнал, и другим сказал: «Не верьте тем, кто вам кружки и тарелки таскает. Не верю я таким!» (такую легенду мне, якобы, про Барова рассказали, но, – вот беда, – Баров сам о таком случае не вспомнил в нашем разговоре).
Я, конечно, примерно представлял, что имел в виду «инструктор», но вот яркого примера такого «типа» у меня на памяти не было. А тут, как будто специально уже другой старый альпинист рассказал еще одну историю, которая «тык-в-тык» с выводами и смыслом слов Барова совпала. Но вначале Пал Палыч сказал вот что.
Учил меня еще мой мудрый дедушка: может, будет в жизни тебе кто-то свое «золотишко» в разных видах «подпихивать». В виде самых разных «благ»... Так вот, прежде чем эти блага взять, ты посмотри ему в лицо хорошенько. На месте ли оно, лицо, или это маска. А если маска, то что под ней? Под ней может и харя свиная, и морда волчья оказаться. В общем, посмотри, вглядись хорошенько. И если лицо тебе не понравится, не бери никакое «золотишко», как бы заманчиво не смотрелось. Боком выйдет! Это – мудрость жизни. А сама история вот такая случилась.
Попала группа в непогоду на гребне Бжедуха. Отсиживались, а продукты на исходе. Холодно и голодно. Последние сухари считали и делили. Был в группе парень один, – компанейский, с виду трудолюбивый. В общем, нормальный и хороший парень. Как все считали. Как и другие, он нес продукты, – порядочный такой шмат колбасы.
– А где колбаса-то, коллега?
– «Вы знаете, рюкзак перекладывал, выложил ее на уступ, и позабыл там...».
Ну, ладно, бывает. Ночью лежим в палатке, и вдруг слышим какой-то приглушенный звук. Думали, что показалось. Прислушались. Чавканье негромкое слышно... Перешептались: действительно, чавкает кто-то во сне. Разобрались быстро. Он, как глист, забрался внутрь спальника. А с закрытой стороны в спальнике колбаса лежала, И он жрал колбасу втихаря. Колбасу у него отобрали, и остатки поделили.
На следующий день никто с ним в связке идти на спуск не захотел. Пришлось идти мне, руководителю. Там есть место одно, – «гоголем» называется. Скала в форме носа, – три монолита, а между ними трещина. Надо сверху подлезть, свесившись нащупать в трещине крюк и встегнуть карабин спусковой веревки. Я это сделал, а потом стал выбирать веревку для приема напарника. Конец веревки ко мне без узла пришел...
– Ты зачем веревку отвязал, ядрена вошь!!?
– Да, а вдруг Вы бы сорвались, – мне что, тоже лететь?..
Пришли в лагерь. Ночью вызывают в медпункт. Врач говорит:
– Где это у Вас так участник побился?
– Какой участник? У меня никто не побился, – все целые пришли, как огурчики!
– Да, вот этот. Его в больницу отправлять надо. Я спрашивал, где побился. А он все молчит!
Его вечером ребята под ручки отвели в лесок за лагерем, взяли «в кружок» и устроили «пятый угол» руками по лицу и по туловищу, а ногами по «пятой точке». Так «метелили», пока он не догадался свалиться. Понятно, лежачего не бьют, – лежачему они объяснили:
– Вали отсюда! Со страшной силой! Никто из нас к тебе не пристегнется! И доброй девочке к тебе «пристегнуться» не позволим, – ты ее в благодарность в пропасть спустишь. Этого еще не хватало! Мотай подальше, гнида! Ты нам не нужен!
Может, конечно, и не совсем так оно было, – я того не видел. Но, по сути, – по сути, было так!..
Больше его в альплагерях не видели.
Знать надо, с кем ходить. А если видишь, что с «этим» ходить не надо, надо сразу завернуть с ним вниз. При первой возможности, – черт с ним, с маршрутом...
Лучше, «черт с маршрутом», чем «с чертом на маршруте»!
И не ходите с теми, с которыми другие предпочитают не ходить.
Ходить надо не с «господами», а с «товарищами». Есть такое понятие.
«Господа» способны оплатить и «трансфер» гида-проводника, и похороны, – и свои и «твои». Но вот в трудный момент спасти ни себя, ни тебя и не смогут, и не захотят.
Жизнь одна, товарищ!..
(Написано по рассказам Кузнецова Ю.А., Иркутск и Захарова П.П., Москва, 29.10.06.).
Е.В. Буянов
Воля и завет парашютиста
(Парашютные истории, стихия свободного полета)
«Знак вопроса» у Эльбруса (июль, 2001, утро)...
– Стать парашютистом! Зачем? Вы, «супер-герои» свою жизнь отдаете на волю какой-то «ТРЯПОЧКИ»! Для чего? Чтобы падение превратить во взлет?.. – сказал младший брат старшему брату, мастеру парашютного спорта.– Да! Для нас падение – это высокий взлет души, а «тряпочка» парашюта, – не воля «тряпочки». Это наша воля, воля парашютиста! Пока эта «воля» у тебя в руках, все зависит от тебя самого! От тебя, а не от прихоти этой тряпочки!.. Все в твоих руках!.. В небе, паря в высоте, я счастлив оттого, что знаю: там все у меня в руках: и высота, и скорость, и мощь парашюта, И в этом восторг борьбы... А знаешь ли ты, что такое настоящий полет?.. Продуманный, подготовленный, рассчитанный до мелочей? А знаешь ли ты, как это все интересно?.. Ты говоришь: «Тряпочка» А ведь знамя – тоже «тряпочка». Но за ним люди шли на смерть и побеждали тем вернее, чем решительнее действовали. Знамя – символ веры и устремлений. У каждого свое знамя, своя вера, за которыми надо идти. Вот у кого веры нет в свои силы, – у тех остаются только «тряпочки» на плечах. Мое знамя – парашют! Я в него верю настолько, насколько верю в себя, в свои силы. С ним стихия свободного полета у меня в руках. Все в твоих руках, когда есть воля и вера в свои силы! Понимаешь, есть в жизни моменты, когда все зависит от твоей воли к борьбе. Жизнь – борьба, но в обыденных условиях мы об этом забываем, и лишаем себя великой радости познания того мгновения, когда все зависит от тебя! Беда, если человек отдается на волю стихии, не понимая, что может переломить ситуацию своими силами.
– Ты рискуешь ради риска? И создаешь ситуацию, чтобы рисковать и чувствовать «радость жизни» через опасность?
– Нет, я не рискую специально! Я решаю свои задачи, которые иногда связаны с риском в силу своей специфики и в силу особенностей тех условий, которые возникают. Чем лучше я подготовлен, тем меньше риск. Но по мере роста мастерства растет сложность решаемых задач, а риск всегда больше, чем задача труднее. Постижение нового всегда связано с риском, проявлениями неведомой стихии. Это борьба, и борьба интересная! Рудольф Дизель чуть не погиб, когда впрыснул в цилиндр двигателя бензин, и произошел взрыв. Высокая борьба состоит в одолении трудностей на новых путях, при совершенствовании навыков, техники, понимания... Процесс познания сложен, но очень интересен, когда ты идешь по нему с пониманием, когда он – процесс твоего взлета. Риск не во всем, но во многом может быть управляемым, осознанным. Часть трудностей вполне естественно связана и с повышенным риском, с непонятыми проявлениями природы и специфики ситуации. А стихия, она коварна, жестока внезапностью своих проявлений. Но должны ли мы бояться и уходить от столкновения с нею? Нет, не должны, – мы так потеряем себя, мы так лишим себя радости познания, мы лишим себя будущего. Любое техническое средство, – лишь усиление наших возможностей. Они – наше продолжение, они – элемент нашей воли и силы. Ты, наверное, думаешь, что я рано или поздно разобьюсь. Но я сейчас уверен, что если и погибну, то не от прыжка с парашютом. Вот если я эту уверенность потеряю, я, наверное, перестану прыгать. Парашют – продолжение меня! Парашют раскроется!
– Но ведь не любую ситуацию, не любую стихию человек может переломить!
– Я так считаю: если может, то должен, обязан переломить! Должна быть вера в свои силы, и устремленность действия! С ними человек в большинстве ситуаций одолевает стихию. Без них же человек слаб, и пасует в большинстве ситуаций. В борьбе есть выбор, – надо выбрать активную позицию в любом случае! Всегда верь, что справишься, если будешь активен, – тогда вера и активность тебя спасут. Решения и действия должны быть волевыми, – тогда и в жизни, и в ситуации ты победишь. Если ты пассивен и уходишь от активных действий – ты проиграл. Конечно, всегда и везде есть то, что от нас, от нашей воли никак не зависит. И что можешь оказаться не в своей стихии, а в чужой. Примем это спокойно, как неизбежное, а глупое заблуждение о том, что всегда бывает «так плохо», отбросим. Глупая вера губит, она ненужная и вредная. Вера должна спасать. «Все в твоих руках», – умная вера спасает, она нужна. Сделай ее своей, сделай волевой выбор в пользу борьбы. Вера и воля должны быть слиты, – иначе ты не личность... Ничто, в том числе и сложность жизни, не должны быть оправданиями слабой позиции.