Быстров Андрей. Странники в ночи

   - Так что же? - спокойно отозвался Кассинский. - Авторы иногда перерабатывают свои произведения. Это мог быть один из вариантов.
   - Почему-то мне кажется, что дело не в том.
   - Да? Попробуем разобраться. В каком году вы читали рукопись?
   - Мне было четырнадцать лет... В семьдесят восьмом, на даче...
   - Ах, вот что. Инверсия времени.
   - Ин... Версия?
   - Год создания "Дома в огне" - тысяча девятьсот восемьдесят третий. Рукописи, путешествующие по временам, имеют обыкновение меняться... Впрочем, редко до неузнаваемости.
   - Она была написана здесь, в Айсвельте?
   - Я сказал, что она была ИЗДАНА в Айсвельте. Я не говорил, что она была написана в Айсвельте.
   - Но кто её автор? В рукописи не было имени, и на книге тоже нет.
   - Да, он не поставил имени.
   - Но вам оно известно?
   - А какая разница? Если вы с ним встретитесь, вы узнаете имя, а если нет - не все ли вам равно, кто написал эту книгу?
   Серебряная ложечка в руке Ани предательски звякнула о край чашки.
   - Я могу встретиться с автором? Такая встреча возможна?
   - Почему бы и нет? В жизни все возможно.
   - Все, кроме одного, - разозлилась Аня. - Нормально разговаривать с вами! Вы не даете однозначного ответа ни на один вопрос! Эта книга важна для меня... Когда я увидела её в вашем магазине... Только название - "Дом в огне". Подумаешь! Мало ли кто мог назвать так книгу. И все-таки я сразу почувствовала - оно, то самое... Скажите хотя бы - автор здесь, в Айсвельте?
   - Нет, не в Айсвельте, - неохотно ответил Кассинский.
   - Тогда у меня нет причин тут задерживаться.
   - Вы говорите так, словно я дал обещание отправить вас обратно и почему-то тяну с выполнением...
   Аня похолодела. В упавшей стремительно, как тропические сумерки, тишине раздражающе громко тикали и жужжали вечные двигатели.
   - Значит ли это, - наконец вымолвила Аня едва слышно, - что вы не можете вызволить меня отсюда?
   - В принципе могу, - сказал Кассинский с отсутствующей улыбкой, - Но не знаю, подойдет ли вам тот способ, который я в состоянии предложить...
   - А если не подойдет, я навсегда останусь в Айсвельте? Или у меня есть выбор?
   - Выбор всегда есть, - Кассинский развел руки в стороны, будто демонстрируя широту этого выбора. - Откуда мне знать... Не исключаю, что вы придумаете свой способ покинуть Айсвельт. Должны же быть какие-то другие способы.
   - Ага, понятно... Давайте начнем с вашего способа.
   - Я дам вам Великий Шианли.
   - Что дадите?
   Марк Абрамович встал и подошел к шкафчику из эбенового дерева, инкрустированному слоновой костью. Двумя ключами, серебряным и золотым, он отпер один за другим два замка, отозвавшиеся мелодичными музыкальными переливами. Из шкафчика он извлек зеленую нефритовую шкатулку, а из неё в свою очередь что-то вроде флакона в виде небольшой многогранной пирамиды.
   - Это - Великий Шианли, - торжественно сказал он и поставил флакон на стол перед Аней. - Возьмите его в руки.
   Аня молча повиновались. Флакон оказался очень тяжелым, и Аня подумала, что он отлит из чистого золота, потому что слепящими красновато-золотыми отблесками сверкали его грани. Только когда она подняла флакон к лицу и посмотрела сквозь него на пламя факела, убедилась в своей ошибке. Это было не золото, а какой-то род стекла или минерала, насыщенный золотом, но не утративший прозрачности. Жидкость внутри флакона была густой, темно-красной, также прозрачной, как расплавленный рубин, и в ней безостановочно вращались облачками звездной пыли крошечные спиральные галактики. От граней к центру их количество росло, и там в завораживающем хороводе ярко горела холодная голубая звезда.
   - В вашей квартире, - произнес Кассинский глуховато-напряженным голосом, - примете одну каплю, только одну каплю... И вы вернетесь. Не бойтесь случайно принять больше, такого не произойдет. Если вы наклоните флакон один раз, из него выльется ровно одна капля - столько, сколько нужно для возвращения, и все. Никакого другого действия на вас эта капля не окажет.
   - А что будет, - спросила Аня с невольным любопытством, - если я приму больше одной капли... Или все, что тут есть?
   - Я не советовал бы вам так поступать.
   - Но, допустим...
   - Девушка, - надменно проговорил Кассинский. - Великий Шианли - это не такси, он создавался не для того, чтобы возить вас по мирам. Вы спрашиваете, что будет? Что угодно. Для Великого Шианли нет преград и пределов. Он открывает врата неизмеримого могущества, он всесилен в пространствах и временах. Даже мне, его создателю, неведомы границы его возможностей. Направленная к исполнению любого намерения, сила Великого Шианли концентрирует энергию осуществления. Выиграть у приятеля в кости или облететь Вселенную, написать гениальную симфонию или ощутить в себе призвание к милосердию - для Великого Шианли все равно, все он может, все смеет. Но вы, маленькое наивное существо, вы одна не справитесь с этой силой. Представьте себе ребенка, садящегося за руль сверхмощного гоночного автомобиля. Представьте результаты его попытки...
   Притихшая Аня слушала с предельным вниманием. Только когда ей стало ясно, что короткий монолог Кассинского окончен, она осмелилась заговорить.
   - Я вижу, как ценен Великий Шианли... Вероятно, ничто в человеческой истории не обладало такой ценностью. Зачем же вы отдаете его мне? Дайте одну каплю...
   Кассинский негромко, хрипловато засмеялся и тут же оборвал смех.
   - Эту тему я обсуждать не намерен. По причинам, которых вы либо не поймете, либо не одобрите, я не раздаю Шианли по каплям. Берите или отказывайтесь. Но если возьмете - тогда он ваш, и только ваш, со всеми последствиями. Кроме постоянного искушения испытать силу Великого Шианли...
   - У меня нет этого искушения, - быстро сказала Аня.
   Не удостоив её и взглядом, Кассинский повторил тверже.
   - Кроме постоянного искушения испытать силу Великого Шианли, даже просто владеть им очень опасно.
   - О, конечно, - прошептала Аня с широко раскрытыми глазами. - Из-за такого могут и убить...
   Марк Абрамович покосился на неё со снисходительным сожалением.
   - Вы казались мне умнее, - пренебрежительно обронил он. - А сейчас вы мыслите на уровне гангстерских фильмов. Я не могу предупредить вас обо всех вероятных опасностях - отчасти потому, что и сам не полностью их представляю - но об одном я вас обязан предупредить.
   Он шагнул к компьютеру и нажал клавишу с паукообразным иероглифом. Стереометрические графики исчезли, и некоторое время экран оставался пустым. Потом он словно раздвинулся вглубь и вширь, и его пересекла необъятная, недоступная охвату человеческого взора
   /и все-таки Аня видела её всю/
   линия горизонта за бескрайними в самом прямом смысле зелеными полями, под таким же бескрайним синим небом. Небывалая громадность панорамы потрясала. Если бы Аня находилась где-то среди таких полей в привычном ей мире, она бы восприняла пятидесятую, сотую часть того, что воспринимала теперь. Но расстояния здесь не были постоянными, они пожирали себя в агонизирующей пульсации и вновь раскидывались до ужасающей беспредельности. Над полями скручивались и изгибались отчетливо ощущаемые, но не видимые энергетические жгуты.
   - Что это? - Аня в страхе отступила от монитора.
   Точно отвечая на её вопрос, экран ограничил панораму квадратной рамкой размером с конверт виниловой пластинки, и наверху заблестели выпуклые серебристые буквы.
   DIMENTION RX
   Изображение утратило стереоскопичность, цвет, жизнь - оно превратилось в плоскую, черно-белую фотографию в рамке, обыкновенный пейзаж - поле и небо.
   - Остерегайтесь Измерения Эр-Экс, - сказал Кассинский.
   - О... Но что это ТАКОЕ?!
   - Одна из самых коварных и опасных ипостасей Империи Эго, - Марк Абрамович коснулся клавиши, и в воздухе снова заплясали разноцветные фигуры. - Расшифруйте R как Rate, скорость изменения, или как Rapid, стремительный, или как Regentis, властвующий... А иксом везде обозначается неизвестная величина. Забираться в дебри физики мы не будем, но коротко говоря, кроме знакомой нам Вселенной, где скорость света является наибольшей, существует и другая, где она, напротив, наименьшая. Время в этих двух Вселенных - пока нас интересуют только две - течет в противоположных направлениях. Гигантская масса Империи Эго, непрерывно преобразуясь в энергию, вызывает столкновения и завихрения потоков времени. RX - движение движения... Вообще-то оно присутствует всегда и везде, но, как бы это сказать доступнее... Иногда значительно больше в конкретных пространственных координатах, нежели в других.
   - Ох! - воскликнула Аня. - Я почти ничего не поняла.
   - Вам и не нужно понимать. Довольно знать об RX и опасаться его.
   - Но как?.. Как я смогу отличить его, заметить его приближение, противостоять ему?
   Кассинский опустился в кресло, прикрыл глаза.
   - Переменчивых ликов RX бесконечно много, - мягким тоном он скрадывал разочаровывающий смысл ответа. - Иллюстрированного каталога у меня нет... Но в каждом отдельном случае, наверное, можно догадаться, коль скоро вы предупреждены. А противостоять... Гм... Это в русских сказках добрые силы дают герою точные инструкции, и следуя им, он побеждает Змея Горыныча. Реальность - не сказка. Неизвестно, что выкинет RX, нет волшебных талисманов. Лучше держитесь от него подальше, это самое надежное.
   - А если я не сумею? Тогда мне конец?
   - Ну, почему же непременно конец... Когда вы выходите на улицу, тоже есть риск попасть под машину, правда? Но это не обязательно происходит. Нет ничего фатального... Многое зависит от случайностей, но кое-что и от нас.
   Стены, своды и колонны подземелья сотрясла долгая вибрация. Пламя факелов заколебалось, кофейные чашечки задребезжали на столе. Аня вздрогнула, вопросительно взглянула на Кассинского. Тот махнул рукой.
   - Военная техника, - пояснил он. - Супертанки "Тиранозавр". Любопытно, сколько они весят... И здесь трясет, а наверху порой стекла в домах вылетают.
   - В Айсвельте идет война? Когда я шла по городу, я видела... Самолеты... И ещё другое... И по телевизору...
   - Оставим местную политику, - сказал Марк Абрамович. - Что вам до нее? Вы уходите... Или нет? Вы берете Великий Шианли?
   Рокот супертанков "Тиранозавр" подтолкнул Аню к принятию решения впрочем, она бы и без того согласилась, разве что не так поспешно.
   - Я беру его, - уверенно заявила она.
   - Что ж... Отныне Великий Шианли принадлежит вам.
   - Надо что-нибудь подписывать кровью? - осведомилась Аня с восхитительным сарказмом.
   Марк Абрамович усмехнулся.
   - Обойдемся без драматических эффектов.
   - Могу я взять с собой книгу?
   - Боюсь, что нет. Вне Айсвельта её можно сохранить лишь при помощи магии, да и то ненадолго. Но зачем она вам? Вы ведь её вспомнили?
   - Да, вспомнила.
   - Тогда... Не вижу причин задерживать вас дольше. Я рассказал вам все, что мог...
   - Меньше, чем ничего.
   - Вам придется довольствоваться этим.
   - Еще один, глупый женский вопрос. Вы - друг или враг?
   Кассинский удивленно изогнул правую бровь. В стеклах его очков отражались горящие факелы - там они миниатюрными цепочками убегали в зазеркалье.
   - Я же объяснил вам.
   - Тот, кто ищет ответы?
   - Именно.
   - А что, если вы - обыкновенный шарлатан, факир, гипнотизер? Что, если ни в одном вашем слове нет ни грана правды, и Айсвельта тоже нет, а есть только вы и ваша злая воля?
   С показным недоумением дернув плечом, Кассинский небрежно произнес:
   - Если так, что вы теряете? Спящий проснется, обманутый прозреет, загипнотизированный вернется в действительность. Но я не рекомендую вам исходить из этой гипотезы. Заманчиво, конечно, игнорировать деревья в лесу, считая их иллюзорными... Только шишек и синяков вы тогда набьете не иллюзорных, а самых настоящих, и это очень больно.
   Комментариев со стороны Ани не последовало. Она бережно уложила в сумочку, на самое дно, пирамидальный флакон... Вдруг она всплеснула руками и буквально рухнула в кресло. Неожиданная мысль, полыхнувшая как ночная молния, испугала её сильнее, чем все чудеса и кошмары Айсвельта, вместе взятые.
   - Марк Абрамович, - Аня впервые обратилась к Кассинскому по имени-отчеству. - Меня узнал на улице незнакомый человек... А это значит, что в Айсвельте есть какая-то вторая я, Аня Данилова-два... И когда я вернусь в квартиру... Я могу столкнуться с ней... Сама с собой?!
   Кассинский нахмурил брови, подумал с полминуты.
   - Я не занимался специально подобными вопросами, - признался он, и в его голосе прозвучало сомнение, - Но едва ли... Законы природы не допускают одновременного, двойного существования одного и того же объекта в одном и том же пространстве. Если вы правы насчет Ани Даниловой-два, то проникнув в Айсвельт, вы должны были не просто слиться с ней, а СТАТЬ ей - на тот период, пока вы здесь. Так что, полагаю, опасаться такой встречи нет оснований.
   - А если, - возразила Аня, - здесь живет не Данилова-два, а другая женщина, очень похожая на меня? С тем же именем, в том же доме, той же квартире... В нее-то я не превратилась, не СТАЛА ей - и могу на неё наткнуться!
   - Ну, знаете, - возмутился Кассинский, - это уж воистину не моя проблема. Разбирайтесь с ней как-нибудь сами...
   - Вот спасибо. Кстати, о благодарностях... Не знаю, благодарить или проклинать вас за Великий Шианли, но...
   - Ни в коем случае! - живо перебил Марк Абрамович. - За все, что с вами происходит, вам следует благодарить или проклинать не меня или кого-то другого, а исключительно саму себя. То, что в вас есть.
   - Но ЧТО во мне есть? ЧТО?!
   - Вы сами знаете, - сказал Кассинский. - Но для вас ещё не пришло время называть имена.
   39
   Порошки в секциях открытой шкатулки мерцали в полутьме, как дотлевающие угли в камине. Ардатов зацепил щепотку одного порошка, потом другого и третьего, тщательно смешал их, набил получившейся смесью курительную трубку. Он раскурил её от зажигалки в форме головы грифона огонь вырывался из пасти мифического чудовища. По комнате пополз светящийся зеленоватый дым.
   Айсман сидел в низком кресле, возле окна, где было совсем темно. Он тоже курил, правда, обыкновенную сигарету, и без воодушевления слушал тихо льющуюся из динамиков хоральную прелюдию Баха.
   - Я допустил ошибку, - пробормотал Ардатов, плохо видимый в паутине ночных теней. - Александр Константинович допустил ошибку... Но кто такой этот Александр Константинович? Имя фантома, легчайшее дуновение ветерка, рябь на воде. Его больше нет.
   - Да, дон Альваро, - почтительно произнес Айсман.
   - Я был у цели, - продолжал Агирре страстно, со злостью. - У самой цели. Еще немного, и она вручила бы мне с любовью Великий Шианли...
   Айсман пошевелился, затушил сигарету в пепельнице.
   - Но к чему все эти игры с любовью, дон Альваро? Ведь Великий Шианли у нее?
   - У неё или скоро будет у нее, не все ли равно...
   - Его можно отобрать.
   - Нельзя! - громыхнул Агирре. - Таково условие проклятого Кассиуса! Великий Шианли сохранит силу, только если она сама отдаст его мне, и не просто отдаст, а с настоящей, искренней, подлинной любовью! И я почти добился своего... Мои расчеты были безошибочны. Беда в том, что они были СЛИШКОМ безошибочны.
   - Кажется, я не совсем понимаю, - сказал Айсман.
   - Я чересчур полагался на них. Безупречно выстроив целое, я пренебрег деталями, а в них-то и содержалось самое важное. Может быть, не следовало показывать ей портрет Арбетнота, играть с ней как кошка с мышкой... Но это в общем пустяки. Непоправимое произошло, когда я увидел своего врага... Нашего врага, Виктор. Я смотрел на него, а она смотрела на меня. С портретом или без портрета, она бы в любом случае все поняла, вернее, почувствовала. Не потому, что я утратил контроль над эмоциями, о нет! Такое мне не угрожает. Но я уже считал свою позицию несокрушимой, и... Да, Виктор, я ПРЕНЕБРЕГ ДЕТАЛЯМИ! Я недооценил эту женщину и переоценил себя. Опыт столетий сыграл со мной дурную шутку. А ведь я был обязан постоянно помнить хотя бы о лисьем коварстве Кассиуса!
   Неподвижно сидя на месте, Айсман смотрел на Агирре снизу вверх со смешанным чувством восхищения, преданности и благодарности. Этот великий человек, Альваро Агирре, признается ЕМУ, Айсману, в своих ошибках, почти исповедуется перед ним! А это значит, что роль Айсмана значительнее, чем та, на какую он смел надеяться. Он не мальчик на побегушках, не помощник, не ассистент. Он - Избранный... Он - единственный Избранный.
   - Я не верю, что Великий Шианли утрачен для нас навсегда, - Айсман решился употребить местоимение "нас" вместо "вас" и поразился собственной смелости. - Вы непобедимы, дон Альваро.
   - Навсегда? - с усмешкой повторил Агирре. - О нет, я не могу этого позволить. Есть ещё один путь к Великому Шианли, и мы испробуем его. Затруднение в том, что я потерял Данилову из вида. Хрустальный шар темен и пуст...
   Он указал на бледный шар, парящий над бронзовым треножником.
   - Надеюсь, она не умерла, - с тревогой проговорил Айсман.
   - Нет, шар показал бы это. Думаю, она покинула пределы нашего пространства... И думаю, что она вскоре вернется, живая и невредимая.
   В облаках зеленого дыма Агирре подошел к окну. Он стоял, глядя на улицу, и Айсман не рисковал прерывать его размышления репликами.
   Альваро Агирре сказал Айсману далеко не все, но то, о чем он умолчал, касалось его одного... И пожалуй, не могло быть выражено словами. Любовь, последнее искушение... Агирре знал многое о богатстве и власти, людях и странах, пространствах и временах, наслаждениях и разочарованиях, но что он знал о любви? Множество раз он ощущал себя обманутым, когда призрак истины ускользал из его рук. Он искал... Может быть, не там и не то? И разве в том дело, что он не сумел завоевать любовь обычной женщины двадцатого века? Ерунда, тактический промах. Его любили женщины блестящие, изысканные, выдающиеся... Но он сам, Альваро Агирре, никогда не испытывал любви и даже не осознавал в себе такой потребности. А если бы и осознал, не смог бы реализовать её, он другой, он не способен... Не тут ли кроется лукавая и страшная ловушка Кассиуса? Агирре всегда побеждал и шел дальше, но какой смысл во всех его победах, если внутри - холод и пустота?
   Вот зачем нужен Великий Шианли. Пусть Айсман грезит о битвах и власти, Агирре хорошо знает всему этому цену. Айсман ещё не знает... Получив свою часть Шианли, он устроит планете славные кровавые деньки, и Агирре будет любопытно посмотреть на это. Он не лгал, когда говорил Айсману, что тот интересен ему. В какой-то мере Агирре видел в Айсмане зеркало собственной жажды и собственную невозвратимую неопытность начала пути... Но сам Агирре уже не в начале. Великий Шианли открывает все двери, а значит, и двери Любви. Заполучив его, Агирре сможет полюбить, и сила его любви заставит Аню полюбить в ответ, несмотря ни на что. Круг земных искушений замкнется. Последняя истина, последняя победа перед неудержимым полетом на крыльях всемогущества. О, как тогда посмеется Агирре над хитроумным Кассиусом, обманувшим в итоге самого себя!
   Но будет ли эта любовь настоящей - рожденная не в сердце Агирре, а в магических играх сложнейших молекул Великого Шианли? Искать ответ на такой вопрос - все равно, что пытаться разрешить проблему "может ли Бог создать такой камень, который не в силах поднять сам". Медь отличается от золота, бриллиант - от страза, но как отличить подлинную любовь от безупречной иллюзии? То, что чувствует человек - и есть истина, хотя бы в следующий момент она обернулась крахом. Нет, Агирре не хотел углубляться в бездны софизмов. Перед ним единственный путь, и он должен быть пройден до конца.
   Душистая смесь в трубке догорела, и Агирре отвернулся от окна.
   - Теперь, Виктор, что касается нашего врага...
   Айсман вскочил.
   - Прикажите, дон Альваро! Я немедленно найду его и...
   - "Опасайся его, не причиняя вреда, - процитировал Агирре, - ибо торжество силы иссушает источник могущества".
   - Вот тебе раз! - воскликнул Айсман. - Получается, что мы не можем его и пальцем тронуть...
   - Не так уж мы бессильны против него, однако придется пройти по узкой грани. Вам предстоит поездка в Толедо, Виктор.
   - Когда?
   - Очень скоро.
   40
   Аня Данилова вернулась.
   Ее возвращение, пользуясь выражением Кассинского, или Марко Кассиуса, обошлось без драматических эффектов. Никаких двойников она в квартире не обнаружила, и когда вытряхнула каплю Великого Шианли на блюдце и слизнула её кончиком языка, не почувствовала ничего, кроме внезапной сильной сонливости. Едва успев добраться до дивана, она упала и тут же уснула.
   Проснулась она поздним утром, когда часы показывали половину одиннадцатого. Провалов в памяти не было: Аня помнила и Айсвельт, и беседу с Кассинским, но как-то неотчетливо и отдаленно. Так люди помнят что-либо случившееся с ними очень давно и не имевшее серьезного значения ни тогда, ни после.
   Первым делом Аня потянулась к телефону и набрала номер нотариальной конторы.
   - Слушаю, - прогудел в трубке басок Поплавского.
   - Здравствуйте, Станислав Эдуардович. Это Аня Данилова.
   - Анечка! Я как раз собирался вам звонить. Почему вы не на работе? Вы здоровы?
   Он не обмолвился о том, что Ани не было на работе и вчера, но она не стала раздумывать над этой загадкой. Мудрец Кассинский, очевидно, разрешил бы её с легкостью, а вот Аня понимала, что ей не стоит и пытаться.
   - Я заболела, - ответила она. - Все у меня наоборот, если простужаюсь, то обязательно летом.
   Для убедительности Аня кашлянула в трубку.
   - О-о, как жаль, - протянул Поплавский. - Ну, лечитесь, поправляйтесь. Когда вас ждать, хоть примерно? Столько работы...
   - Не знаю, - честно сказала Аня и едва не добавила "мне пока не до вас". - Может быть, через неделю... Да, вот ещё что, Станислав Эдуардович. Я врача не вызывала, лечусь домашними средствами, так что официального оправдания у меня нет... Репрессий не будет?
   - У нас же не завод... Сколько заработаете, столько и получите, а преследовать вас за отсутствие бумажки я не собираюсь.
   - Спасибо... До свидания.
   - До свидания, Анечка. Выздоравливайте.
   Водрузив трубку на аппарат, Аня включила телевизор. Она уже знала, что на всех каналах увидит обычные передачи, и все-таки облегченно вздохнула, когда так и произошло. Теперь предстояла решающая проверка.
   Аня быстро переоделась, наскоро привела себя в порядок. Когда она брала сумочку со стола, взгляд её задержался на стоявшем рядом пирамидальном флаконе. Поколебавшись, она устроила его в сумке. Подсознательно Ане казалось, что будучи при ней, Великий Шианли каким-то чудом защитит её от грядущих опасностей. В этом не было ни капли логики, ведь предупреждения Кассинского скорее следовало истолковать в противоположном смысле... Тем не менее Аня взяла Шианли с собой.
   В книжный магазин она вошла смело, лишь немного замешкалась там, где прежде находилась граница теплового барьера, теперь исчезнувшего. За прилавком Кассинского стояла девушка, ничуть не похожая на серийных фризоидов Айсвельта. Аня не сомневалась, что на расспросы о Марке Абрамовиче ей ответят одно: такой никогда в магазине не служил. Она и спрашивать не стала - повернулась и вышла.
   Домой она не торопилась - ей доставляло физическое наслаждение идти по улице, греясь в солнечных лучах. Деревья, здания, машины, автобусы, собаки, воробьи - все это принадлежало ЕЕ миру, все было исполнено приветливости, все радовало. Так бывает, когда замкнувшийся в своих сложностях человек неожиданно сталкивается с чем-то значительно худшим и по счастливому стечению обстоятельств от этого худшего избавляется. Привычные, как хроническая зубная боль, проблемы при таком повороте судьбы не пропадают и не испаряются, но если вам повезло уцелеть в авиакатастрофе, какое-то время вы будете просто радоваться жизни.
   На детской площадке рядом со своим домом Аня присела на скамейку. В приоткрытой двери подъезда кружились лиловые сумерки. Само по себе это не обеспокоило Аню - когда с яркого солнца смотришь вглубь сравнительно скупо освещенного помещения, оно выглядит темнее, чем есть на самом деле. Но эти сумерки... Они были ЖИВЫЕ. Они именно кружились, и не так бессмысленно, как кружатся сухие листья в воздушных воронках у обочин тротуаров. В их медленном круговом движении (да можно ли говорить о ДВИЖЕНИИ СУМЕРЕК?! Но Аня чувствовала его...) угадывалось напряженное томление затаившегося живого существа. Этот лиловый полумрак словно был нематериальным, размазанным в пространстве спрутом, раскинувшим чернильные щупальца концентрированной тьмы в обманчиво-ленивой готовности к нападению.
   Аня встала, инстинктивно попятилась. "Переменчивых ликов RX бесконечно много", - вспомнилось ей. Но нет, какое-то шестое или седьмое чувство подсказывало, кричало: если этот шевелящийся сумрак и связан с Измерением RX, то отдаленно. Его не нужно бояться, здесь и сейчас он не опасен, как бы ни стремились к тому глубинные побуждения управляющей им злой силы.
   Стоило Ане шагнуть к подъезду, как сумеречный спрут сжался и метнулся мимо неё на улицу, пульсируя и растворяясь бесследно в солнечном потоке. Перед тем, как он окончательно перестал быть виден, Ане почудилась тень человеческой фигуры, и даже знакомой - но так, как знакомы персонажи скверного фильма, просмотренного в кинотеатре лишь до половины.
   Когда Аня отперла дверь, дуновение сквозняка пронеслось по прихожей. Странно, ведь все окна закрыты... Оставив сумку на тумбочке, Аня прошла в комнату.
   Рама одного из окон была распахнута настежь, а журнальный столик придвинут к подоконнику. На столике белел лист бумаги, прижатый пустой чашкой.
   Подобно шпиону, высматривающему следы тайного обыска, Аня огляделась. Все как будто на своих местах, ничего не тронуто... Только окно и журнальный столик, к которому не хотелось подходить. Однажды знакомые Ани рассказали ей об ощущениях, испытанных после того, как они возвратились домой и обнаружили, что их квартиру обчистили воры. Не жалко было вещей и денег, да и украли не так много... Но дом, их дом, стал сиротливым, печальным, оскверненным, полным укоризны, потому что там хозяйничали чужие.