Быстров Андрей. Странники в ночи

   /дистанции, расстоянию/
   и миллионы лет протекут на Земле и далёких от неё планетах, пока Новельт раскроет перед Андреем ничтожную часть своих сокровищниц. Властно влекущее
   /вот здесь, рядом, только прикоснись/
   откровение-миг, откровение-взрыв - просто сигнал, приглашение идти дальше. Новельт приглашал Андрея поиграть с ним в эту миллионолетнюю игру, единственную, которая никогда не надоест.
   Приходи, чтобы поиграть в моём опустевшем саду... Навсегда... Навсегда.
   Андрей чуть отклонил ладонь вправо, потом влево, и ему показалось, что сфера ответила лёгким колыханием, отозвавшимся в беспредельности. Путь познания ВСЕГО?
   А значит, и...
   Есть на свете нечто, недоступное никакому познанию извне, ни интуитивному, ни рациональному, ни полученному в подарок. Такое, что нельзя заслужить, завоевать, выпросить или купить... Такое, что стоит всего остального.
   Андрей засмеялся... И сделал шаг.
   Не вперёд, а назад.
   /Щёлкнули зубами обманутые чудовища, голодные стражи Империи Эго, пожирающие не людей, а чёрную энергию утолённой страсти. Какого пира лишил их отказ от утоления сильнейшей из страстей человеческих, жажды познания!/
   ...Дождь, холод и темнота окружали Андрея. Когда глаза немного привыкли, он с трудом разглядел деревья и мокрую просёлочную дорогу. В полнейшем ночном мраке он, естественно, совсем бы ничего не увидел, но издали падал отблеск золотистого света из окон дачного дома. Андрей уже знал, где он. Он знал, что дальше за домом возвышается холм, за ним растут клёны и дикие вишни, а ещё дальше есть гора, а в ней грот, пещера пирата Флинта. Он видел всё это на КАРТИНЕ, но помимо того, он был здесь и раньше, несомненно был.
   В доме его ждёт Аня, но не одна. Тот странный человек, загадочный ночной пассажир, тоже там. Ему известно о возвращении Андрея, и просто так он ждать не стал бы. Какими бы ни были его замыслы и цели, ничего ещё не кончилось.
   Откинув со лба намокшие волосы, Андрей поднял воротник и зашагал по дороге к дому.
   29.
   В кабинете Александра Львовича Штерна работал телевизор. Сентябрьские темы девяносто восьмого не отличались разнообразием - в основном обсуждали прогремевший недавно финансовый кризис и его последствия.
   - Рекордсменами в подорожании, - говорила телевизионная девушка, сегодня являются импортное растительное масло и чай - в три с половиной раза. Подсолнечное масло "Идеал" аргентинского производства со средней цены десять рублей за литр взлетело на тридцатипятирублёвую отметку, пачка цейлонского чая "Дилма" с двенадцати рублей поднялась до сорока.
   Штерн поглядывал на экран, но едва ли вникал в смысл льющихся из динамика слов. За последнее время он сильно сдал - сутулился, ходил медленными стариковскими шагами, посвящал делам, несмотря на кризис, не более четырёх часов в день, весь как-то высох и почернел. Потеря пары-другой миллионов, из-за чего прежде он ввязался бы в нешуточные битвы, мало его трогала. Он постоянно думал об Ане... И сейчас тоже.
   Стакан с крепким чаем, в серебряном подстаканнике, стоял на краю письменного стола. Штерн взял его, отхлебнул глоток, снова уставился в телевизор, где девушку сменил ехидный молодой человек.
   - Как оказалось, никакой демократией и рыночной экономикой не вытравить то советское, что есть в каждом, кто родился в СССР. Это особенно заметно по обе стороны прилавка. Покупатель вспомнил фразы "вас здесь не стояло" и "в одни руки не давать", продавцы вспомнили о принципах торговли из-под прилавка и о своём генетическом превосходстве над покупателем. Время пить "Херши" кануло в вечность. Пришло время стирать полиэтиленовые пакеты и штопать колготки. Не дожидаясь объяснений экономистов и политиков, народ выдвигает собственные версии о причинах кризиса. Наиболее популярная: государство не обманешь, залежались у него крупы-макароны, вот оно и устроило кризис для создания ажиотажного спроса. Заодно и дыры в бюджете заткнёт.
   Александр Львович отвёл взгляд, перебрал разложенные на столе бумаги, зачем-то включил и выключил компьютер, вздохнул. Он не мог упрекнуть себя в том, что плохо искал Аню. Его люди свернули горы, не спали ночами вместе с ним, держались на стимуляторах, и... Ничего. Не удалось найти ни самой Ани, ни её таинственного преследователя, а ведь как искали! Не было даже предположений, кем этот преследователь мог быть. Что он мог сделать с Аней, похитить? Произнести же более страшное слово у Штерна не поворачивался язык. Но как ни удивительно в его обстоятельствах, Александр Львович в это страшное и НЕ ВЕРИЛ. Не просто гнал от себя в спасительном самообмане, а по-настоящему НЕ ВЕРИЛ, точно кто-то, на кого он мог положиться, дал ему твёрдое обещание: она вернётся.
   Телевизор продолжал комментировать послекризисные неурядицы - теперь вместо молодого нахала перед камерой сидел солидный господин, застёгнутый на все пуговицы.
   - Банковская система лежит в руинах. Администрации на местах предпринимают политические демарши - отказываются подчиниться распоряжению Центробанка о принудительном переводе вкладов населения из коммерческих банков в Сбербанк. Но бойкот этого распоряжения денег народу не прибавит. Даже если Сбербанк не получит ни копейки, вкладчикам они тоже не достанутся, так как в самих банках этих денег просто нет. Резервы всех коммерческих банков заморожены в Центробанке, который не намерен отдавать их законным хозяевам.
   Прижав кнопку дистанционного пульта, Штерн убавил звук, но не убрал его совсем. Ему не хотелось оставаться одному в тишине, как не хотелось и общаться с живыми людьми - уж лучше эти, за стеклом.
   Заверещал телефон, и Штерн поспешно схватил трубку. Лицо его вытянулось, когда он услышал доклад помощника о коммерческих переговорах с англичанами - не потому, что это были плохие новости, а потому, что это были новости НЕ О ТОМ.
   - Особая ситуация сложилась в "Инкомбанке", - рассказывал телевизор. Приказом Центробанка в нём введено внешнее управление и заморожены все его расчётные и корреспондентские счета. Между тем на протяжении десяти лет "Инкомбанк" был одним из немногих реальных кредиторов российской экономики...
   Штерн заметил, что всё ещё держит в руке телефонную трубку, и положил её на аппарат. Сгорбившись за столом, он смотрел куда-то в стену поверх бумаг. У старого человека, который многим обладал в жизни, теперь оставалось одно, и у этого одного было имя - надежда.
   Эпилог
   СТРАННЫЕ ДНИ. ВОЗВРАЩЕНИЕ.
   Человек, ищущий потерянный рай
   Может показаться глупцом
   Тем, кто никогда не искал
   Иного мира.
   Джим Моррисон, "Парижский дневник"
   Так ярки эти дни и заполнены болью,
   В объятья дождя заключён я тобою.
   Пылало безумием время ухода
   Мы встретимся снова,
   Мы встретимся снова.
   Джим Моррисон, "Хрустальный корабль"
   СЕНТЯБРЬ 1998 ГОДА
   1.
   Дождь лил не переставая.
   Потоки воды заливали оконные стёкла дачного дома, но если бы их и не было, увидеть что-то изнутри, из освещённой комнаты, вряд ли бы удалось: снаружи давно опустилась ночная темнота.
   Альваро Агирре сидел в кресле у окна, в долгополом плаще и низко надвинутой на лоб шляпе. Ноги он вытянул к раскалённым спиралям электрического камина, лампа на столе под жёлтым абажуром располагалась так, что лицо Агирре скрывала тень.
   Он ждал уже несколько часов, хотя мог с тем же успехом появиться здесь к самому приходу Ани. Но ему нравилось сидеть в этом кресле, прислушиваться к шуму дождя, ни о чём не думать...
   Звук лёгких шагов донёсся с крыльца. Агирре не пошевелился, так не хотелось ему менять позу. Открылась тонкая дощатая дверь, и Аня вошла в комнату, промокшая и продрогшая. Капельки воды светились в её медных волосах. Завидев Агирре, она остановилась и посмотрела на него не растерянно, а скорее холодновато-вежливо.
   - Здравствуйте, Александр Константинович, - буднично сказала она.
   Агирре приветственно взмахнул рукой, затянутой в перчатку.
   - Здравствуйте, Аня. Александр Константинович в прошлом, это один из моих псевдонимов... Моё настоящее имя - Альваро Агирре.
   Он встал и подвинул кресло поближе к камину.
   - Садитесь, - он сделал приглашающий жест. - Отдохните, согрейтесь, вы ведь насквозь промокли. Или вы хотите переодеться? Я выйду.
   - Да здесь не во что переодеваться, - Аня положила сумочку на стол, упала в кресло, жадно протянула озябшие руки к пылающим электроспиралям. Ничего, высохну... Вы испанец?
   - Я родился в Испании. Теперь, наверное, гражданин мира...
   - Ясно... Ну что же, я слушаю вас.
   - Слушаете?
   - Ну да. Ведь это вы пригласили меня сюда, пусть и довольно необычным способом. Я пришла. Вы хотели о чём-то поговорить со мной?
   Подойдя к сплошь залитому дождём окну, Агирре ответил после недолгой паузы.
   - Может быть, о том , что у вас есть... Полагаю, это у вас с собой, в сумочке.
   Аня взглянула на Агирре с некоторым удивлением, тенью пронесшимся в глубине её серо-зеленых глаз. Протянув руку, она медленно расстегнула сумочку и достала оттуда тяжелый пирамидальный флакон, мгновенно озаривший все вокруг потаенным светом. Агирре чуть не зажмурился, настолько ярким показался ему этот свет.
   - Вам ЭТО нужно? - Аня поставила флакон на стол, под лампу, движением почти небрежным, точно обыкновенный флакон духов или какую-нибудь столь же обыденную вещь из женской сумочки.
   - Да, - глухо сказал Агирре.
   - Так из-за этого вся история? Из-за этого вы... Послушайте, но это же смешно! Вы могли бы попросить. Попросили бы, и я подарила бы вам этот флакон. На здоровье, если он так для вас важен... Мне-то он все равно ни к чему. Почему вы не попросили?
   - Если бы все было так просто, - отозвался Агирре со вздохом. - Увы, все гораздо сложнее. Этой истории пятьсот лет, Аня, но я не стану вам её рассказывать. Знаете, поначалу я собирался пригласить вас на небольшую прогулку, тут недалеко. Показать вам красивые места, источник Ро...
   - Сейчас, ночью?
   - Там нет ночи. Но прогулка не состоится, коль скоро мы с вами с минуты на минуту ждем ещё одного человека, нет?
   - Да, - подтвердила Аня.
   - И как только он придет... О, вот и он.
   На пороге стоял Андрей, такой же мокрый, как и Аня, но в отличие от неё перепачканный с головы до ног (он заблудился в поисках калитки, перелезал через изгородь и упал), и переводил настороженный взгляд с Ани на Агирре и обратно.
   - Входите, друг мой, - добродушно проговорил Агирре. - Здесь вам нечего и некого бояться.
   Андрей пожал плечами и шагнул в комнату. Аня вскочила с кресла, кинулась к нему, молча обняла его, прижалась щекой к его мокрой и грязной рубашке.
   - Пожалуйте и вы к этому камину. - Агирре иронически улыбнулся. Электричество! Мне бы ничего не стоило устроить приличный английский камин, но я не рискнул распоряжаться в чужом доме.
   Аня подтащила второе кресло, усадила Андрея и села сама - так, что оба они могли видеть всю комнату.
   - Я был вашим противником, - заявил Агирре, стоя у стола, - в каком-то смысле врагом. Но игра закончена. По причинам, которых вам не понять, я проиграл. Я ухожу навсегда, но напоследок хочу сделать вам подарок.
   Он отступил в сторону. Аня и Андрей увидели на столе две крохотные серебряные рюмочки.
   - Это, - продолжал Агирре, указывая на пирамидальный флакон, - Великий Шианли. Он может все. Вам это известно, Аня. Полагаю, Андрей, и вы понимаете, что я не лгу. Сейчас я наполню рюмочки, строго отмерю количество. И вы оба выпьете.
   - И что тогда? - недоверчиво спросил Андрей. - Что вы нам предлагаете?
   - Любовь. Любовь, продленную в вечности. Земная любовь сильна, она сильнее многих искушений, но она порой беспомощна перед искушениями, таящимися в ней самой. Великий Шианли защитит вашу любовь - навеки.
   Андрей повернулся к Ане.
   - Он говорит правду?
   - Да, - неохотно ответила она.
   Агирре смотрел в темное окно. Конечно, он сказал правду - так и будет, как он сказал. Ложь заведомо обрекала его на неудачу, ибо в этот момент именно ОБМАН и стал бы причинением Андрею и Ане предельно мыслимого вреда. Зная это, мог ли Агирре солгать хоть в мелочи, тем более в ГЛАВНОМ? Нет.
   Его последняя, самая изысканная и самая неотвратимая ловушка заключалась не в лжи, а в правде. Взамен собственной, живой и хрупкой любви Андрей и Аня обретут огромную и холодную любовь Великого Шианли. Коварный подарок не ПРИЧИНИТ ВРЕДА, напротив! Он настоящий, Агирре дарит им лучшее. Пусть оно обладает иными свойствами, но... Андрей и Аня не узнают о подмене, и к тому же если вам дарят сверкающий бриллиант вместо скромного камешка, у вас все в порядке.
   Для Агирре было важно, чтобы они добровольно и сознательно приняли дар - приняли, зная, чего хотят. Живая любовь противостояла ему, любовь Великого Шианли он сумеет приручить. И вот тогда - не сразу, позже! - он уведет Аню к источнику Ро, и она вручит ему Великий Шианли с чистым сердцем, свободным от суетности и смятения.
   О, если только Альваро Агирре сам сможет полюбить, завладев могуществом Великого Шианли! Все искушения, все облики жажды слились для него в одно. Да, возможно, его ждет ловушка, подобная той, в какую он завлекает сейчас Андрея и Аню... Но до любого "возможно", укрытого в будущем, надо ещё дойти.
   - Приготовьтесь, - сказал Агирре, не оборачиваясь. - Вы испытаете странные ощущения, но совсем ненадолго.
   Взгляды Ани и Андрея встретились - как тогда, когда она сидела в кафе, а его машина остановилась рядом. Но теперь их не разделяло стекло... Ничто не разделяло.
   - Спасибо, - произнесла Аня, будто благодарила за предложенную сигарету, - но это ни к чему.
   Изумленный Агирре резко повернулся.
   - Что?! Вы не знаете, от чего отказываетесь! Объясните ей, Андрей...
   - И не подумаю, - Андрей обнял Аню за плечи. - Мы действительно очень признательны вам, и мне неловко отвергать ваш подарок... Но поверьте, он нам совершенно не нужен.
   Глаза Альваро Агирре потемнели. На миг он стал таким, каким был в Толедо пятьсот лет назад - сухим, властным, надменным инквизитором, карающим ересь безжалостной рукой. Тонкие губы сжались и побледнели, нахмуренные брови придали лицу выражение ледяной жестокости. Но призрак инквизитора исчез так же внезапно, как и появился. Андрей и Аня увидели перед собой пожилого, разочарованного и безмерно усталого человека.
   - Ну что же, - пробормотал Агирре, - воля ваша...
   Вслепую он двинулся к выходу.
   - Одну минуту, - окликнул его Андрей.
   - Что еще? - Агирре обернулся с досадой.
   - Хочу вернуть ваше золото.
   Андрей сунул руку в карман. Разумеется, он не носил монеты с собой - и разумеется, они оказались здесь, потому что им попросту негде больше было оказаться. Андрей выложил на стол четыре монеты, полученные от Агирре в машине, и добавил к ним пятую, найденную на даче.
   - Эти четыре монеты, - сказал Агирре, подойдя к столу и одну за другой отодвигая монеты на край, - я дал вам в уплату за оказанную мне услугу. Вы подвезли меня, я заплатил. Не вижу, почему вы должны их возвращать. А эта, пятая...
   Он прикоснулся к старой исцарапанной монете, помолчал немного и продолжил.
   - Она, собственно, и не принадлежала мне, хотя некоторое время я ей владел. Я не возьму её, пусть остается у вас или где хотите. Не исключено, что истинный владелец пожелает получить её назад. Тогда, я думаю, ему будет приятнее обратиться к вам, нежели ко мне... Если к тому времени ко мне вообще можно будет обратиться.
   - Но кто владелец монеты? - спросил Андрей.
   - Мне кажется, я знаю, - тихо проговорила Аня.
   - Тогда, если у вас ко мне более ничего... - Агирре снова сделал движение к двери.
   - А это вы не забираете? - Андрей кивнул на флакон.
   - Это не мое.
   Агирре открыл дверь и вышел под дождь.
   2.
   Когда дверь закрылась (и не закрылась даже полностью, а ещё проходила последние миллиметры), Аня озабоченно сообщила:
   - Мне нужно поскорее позвонить дяде Саше, в Санкт-Петербург. Он с ума сходит от беспокойства.
   Словно оправдываясь, она добавила:
   - Не хотела звонить по дороге сюда. Могло ведь все совсем иначе получиться.
   - Здесь, наверное, нет телефона?
   - Откуда...
   - Сегодня мы, боюсь, никак не доберемся до города.
   Андрей машинально посмотрел на часы. Аня тоже взглянула на те часы, что носила на руке - марки "Победа-Россия", с изображением серебристой короны на циферблате. Андрей улыбнулся, и Аня улыбнулась в ответ.
   - Завтра, - произнес Андрей, - рано утром поедем в город, позвоним...
   Он вдруг потянулся к лампе и погасил свет.
   - Ты что? - удивилась Аня.
   - Смотри...
   Но Аня уже и сама увидела. Снаружи, за окнами разгорался ДРУГОЙ свет летний, солнечный, такой, какой бывает в жарком августе далеко за полдень, ближе к вечеру.
   - Что это? - шепнула она.
   - Пойдем, посмотрим...
   Они вышли на крыльцо. Дождь ослабевал, силы его были на исходе, хотя косые траектории капель по-прежнему щедро перечеркивали ночь. Но там, впереди, не было ни дождя, ни ночной темноты. Там синела полоска неба, там светило солнце, разогревая неподвижный воздух, выхваченный из иного времени.
   Андрей сбежал по ступенькам, подошел к забору, придержал калитку для Ани. Не слишком отдалившись от дачи, не дойдя до леса, они остановились отсюда было хорошо видно.
   Солнечный свет разливался над холмами, над дикими вишнями, над порослью упрямых юных кленов, грозящих превратить луг в кленовую рощу, над кафедральной аллеей дубов, по которой шагал очень молодой человек в ковбойке и джинсах. Он шел один, но вскоре его догнала девушка лет четырнадцати в белом платьице. Они взялись за руки и продолжили путь вдвоем - к пещере пирата Флинта, где начиналась дорога в страну светлой Печали, неразделимой с любовью. Там их ждала известняковая арка в насыщенном золотой пыльцой серебристом тумане, а за ней - извилистая тропа мимо круглого камня, большой замшелой коряги, семейки грибов, ручейка, берущего начало из прозрачного источника... Дальше и дальше, к замку с разноцветными флагами на башенках, к багряно-желтым лесам, кристальным рекам с танцующей форелью, беспечным феям, хранительницам вечной осени. Юноша и девушка не разговаривали... Они шли рядом, держась за руки, как люди, которые точно знают, что впереди у них много времени для слов.
   - Аня, - прошептал Андрей, тот Андрей, что стоял под ночным дождем в сентябре девяносто восьмого, - что это у нее... То есть у тебя в руке? Похоже на двух маленьких игрушечных зверей.
   - Правильно, - сказала Аня, - это мои любимцы, черепашка Зямка и собачка Хуль...
   - Как?!
   - Хулио Иглесиас, - засмеялась Аня. - Ты с ними познакомишься завтра, у меня дома.
   - У тебя дома? - растерянно повторил Андрей. - Но ведь вот они, здесь... Там!
   - Так и мы тоже здесь... И там, - серьезно сказала Аня, и они рассмеялись уже вместе.
   Юные Андрей и Аня уходили в Зачарованную Страну, и с тупой застывшей болью в сердце их провожал взглядом Альваро Агирре. Солнечный свет застиг его в темном пути, и он остановился, чтобы видеть... И чтобы вмешаться.
   - На что вы надеетесь? - бормотал Агирре едва слышно, самому себе. Империя Эго не побеждена, её нельзя победить!
   Рокот грома словно подчеркнул его утверждение. Высоко над тучами изголодавшиеся имперские стражи лязгнули зубами.
   Агирре, человек Империи, ещё мог все изменить. В его возможностях было создать за известняковой аркой в пещере пирата Флинта тысячи ложных тоннелей, обманчивых дорог, ужасный лабиринт, из которого они не выберутся никогда. И он воздел руки к черным непроницаемым небесам, собирая силы своей магии...
   С новым торжествующим ударом грома Агирре опустил руки. Нет... Зачем? Сам он ничего не приобретет, совершив зло ради зла.
   Ссутулившись, поглубже нахлобучив шляпу, Агирре побрел во тьму. Ночного мрака было предостаточно вокруг, но он уходил в СВОЮ темноту, им до конца познанную и для него предназначенную. Но в этот момент он уходил не побежденным, нет. Что-то свершилось в нем, что не позволило ему предаться горечи поражения. Он не нашел Великого Шианли, но как знать, быть может, сейчас он нашел что-то другое - и не менее ценное. Он не вспоминал о том, что отмеренный ему срок подходит к концу - его это не слишком занимало, да и так ли это?
   /Тут Марко Кассиус не преминул бы высказаться примерно в таком духе: "Не всякому пророчеству можно безусловно доверять, и не все предсказания сбываются. Жизненный эликсир? Пятьсот лет, вы говорите? Какие пустяки. Тут надо быть внимательным, а когда так много дел... Словом, возможна и ошибка на пару-другую сотен лет, такое, знаете ли, случается. Такое бывает"./
   Когда Андрей покидал комнату, он выключил электрокамин, и во всем доме не должно было остаться ни одного источника света, однако на веранде горела одинокая свеча. Андрей и Аня не могли видеть её издалека, увлеченные иным светом, да и в любом случае они увидели бы её, только если... Если бы этого захотел тот, кто её зажег.
   Он сидел в скрипучем плетеном кресле - плечистый старик с совершенно седыми, прямыми волосами до плеч и необычайно проницательными небесно-голубыми глазами. На раскладном столе перед ним лежал истрепанный томик "Дома в огне" в темно-красной бумажной обложке (сверху значилось имя автора - Андрей Карелин). Иногда старик тянулся за книгой, перелистывал, не вчитываясь в хорошо знакомый ему текст, снова откладывал. А иногда он поглядывал в комнату, где стоял под погашенной лампой тяжелый пирамидальный флакон, а рядом - две миниатюрные серебряные рюмочки, и где были разложены в ряд на краю стола пять золотых монет.
   Горела свеча, и старик размышлял о чем-то, улыбался сокровенным мыслям, задумчиво смотрел сквозь темные оконные стекла, по которым капли иссякающего дождя проводили неровные борозды. Он долго сидел так, погруженный в свои раздумья - тот, кого в пространствах столетий называли магом и алхимиком, еретиком и мудрецом. Его называли по-разному, но сам он всегда предпочитал называть себя иначе - тот, кто ищет ответы...
   Тот, кто задает вопросы.
   конец
   Апрель 2000.
   Новая авторская редакция - май - ноябрь 2001.
   Влюбленная (итал.)
   Верю, потому что (это) абсурд (лат.)
   Решающий довод (лат.)
   Понимающему (и этого) достаточно (лат.)
   Наш час придет (нем.)
   Действуй (англ.)
   Огонь из всех орудий (зд. пистолетов) (англ.)
   Запись звуковой дорожки фильма, часто в значении - песни из фильма.
   Фамилия Билла Уаймена по-английски пишется Wyman. Отсюда ясно, каким образом она была прочтена.
   Да Ши - "Великий Учитель" (китайск.)
   "Труп Каннибала" - американская группа death-metal, основана в 1987 г.
   "Убийца"
   Строки из песни "Роллинг Стоунз" "Симпатия к дьяволу", перевод Г. Агафонова
   Шахматный слон по-английски называется "епископ" (bishop).
   Белая акула (англ.)
   Влюбленный (итал.)
   * Песня группы "KISS" из альбома "THE ELDER"
   * Порядок превыше всего (нем.)
   * Влюбленные (итал.)