Чандлер Раймонд. Долгое прощание

   ? Какой ужас,? сказал я.? Как вспомню, поджилки трясутся.
   Он подошел к двери и открыл ее. Постоял, глядя на деревянную лестницу, на деревья, росшие по склону холма в конце улицы.
   ? Тихо здесь, спокойно,? промолвил он.? В самый раз.
   Он спустился по лестнице, сел в машину и уехал. Фараоны никогда не прощаются. Всегда надеются увидеть вас снова в шеренге для опознания.
   47
   На следующий день наступило недолгое оживление. Рано утром прокурор Спрингер выступил на пресс-конференции. Это был крупный, цветущий, чернобровый и рано поседевший человек, из тех, кто всегда преуспевает в политике.
   ? Я прочел документ, который выдают за признание несчастной женщины, недавно покончившей с собой. Подлинность его не установлена. Но даже если он подлинный, то, несомненно, принадлежит человеку с нарушенной психикой. Я готов допустить, что "Ежедневник" верит в подлинность этого документа, вопреки всем абсурдам и непоследовательным заявлениям, которые в нем содержатся, и перечислением которых я не стану вас утомлять. Если эти слова написала Эйлин Уэйд ? а прокуратура, вместе с сотрудниками моего уважаемого помощника ? шерифа Петерсона, скоро это установит ? я утверждаю, что она писала их не в ясном уме и не в твердой памяти. Совсем недавно эта несчастная женщина обнаружила своего мужа плавающим в крови, пролитой его собственной рукой. Вообразите шок, отчаяние, чувство крайнего одиночества, которые были вызваны этим страшным несчастьем! А теперь она присоединилась к нему в горькой обители смерти. Что нам даст, если мы станем тревожить прах мертвых? Если не говорить о продаже нескольких экземпляров газеты, которой так необходимо поднять свой тираж, что это даст нам, друзья мои? Ничего, друзья мои, ничего. Оставим же прах в покое. Подобно Офелии в великом шедевре "Гамлет" бессмертного Уильяма Шекспира, Уэйд несла свою печаль с отличием. Мои политические враги хотели бы сыграть на этом отличии, но моих друзей и избирателей не обмануть. Они знают, что прокуратура всегда защищает мудрое и здравое применение закона, правосудие, смягченное милосердием, прочное, устойчивое и консервативное правление. Что защищает "Ежедневник", я не знаю, и то, что он защищает, не вызывает у меня больших симпатий. Пусть просвещенная публика вынесет собственное суждение.
   "Ежедневник" напечатал эту белиберду в утреннем выпуске (газета выходила дважды в сутки), и главный редактор, Генри Шерман, выдал Спрингеру за своей подписью следующее:
   "Сегодня утром г-н прокурор Спрингер находился в хорошей форме, он прекрасно сложен и говорит густым баритоном, который приятно слушать. Он не стал утомлять нас никакими фактами. Как только м-р Спрингер пожелает, чтобы ему доказали подлинность упомянутого документа, "Ежедневник" с удовольствием окажет ему эту услугу. Ожидать, что м-р Спрингер вновь откроет дела, которые были официально закрыты с его санкции или под его руководством, так же реально, как ожидать, что м-р Спрингер встанет на голову на крыше мэрии. Как удачно выразился м-р Спрингер, что нам даст, если мы станем тревожить прах мертвых? Или, как с меньшим изяществом спрашивает "Ежедневник", что нам даст, если мы установим, кто совершил убийство, раз убитый и так мертв? Разумеется, ничего не даст, кроме справедливости и правды.
   От имени покойного Уильяма Шекспира, "Ежедневник" хочет поблагодарить м-ра Спрингера за благосклонное упоминание "Гамлета", и за его, правда, не совсем точную ссылку на Офелию. "Носи свою печаль с отличием" было сказано не про Офелию, а ею самой, и что именно она имела в виду, до сих пор остается неясным для таких, менее эрудированных людей, как мы. Но оставим это. Цитата хорошо звучит и помогает еще больше запутать дело. Может быть, и нам будет позволено процитировать, из той же официально одобренной драматической постановки, известной под названием "Гамлет", хорошие слова, произнесенные, правда, дурным человеком: "И где вина, там упадет топор".
   Около полудня позвонил Лонни Морган и спросил, как мне это понравилось. Я сказал, что, по-моему, Спрингеру это репутацию не испортит,
   ? Только у интеллектуалов,? заметил Лонни Морган,? а они и без этого на него зубы точат. Я имею в виду, что с вами происходит?
   ? Да ничего. Сижу, жду, может, наклюнется работенка.
   ? Я не о том.
   ? Пока здоров. Хватит вам меня пугать. Я получил, что хотел. Если бы Леннокс был жив, теперь смог бы подойти к Спрингеру и плюнуть ему в глаза.
   ? Это сделали за него вы, И Спрингер уже знает. У них есть сто способов пришить дело тем, кого они невзлюбили. Не понимаю, чего вы так за это бились. Не такой уж прекрасный человек был Леннокс.
   ? При чем тут это?
   На секунду он умолк. Потом сказал:
   ? Простите, Марлоу. Глупость сморозил. Удачи вам. Мы, как обычно, попрощались и повесили трубки. Около двух дня мне позвонила Линда Лоринг.
   ? Не называйте имен, пожалуйста,? попросила она.? Я только что прилетела с большого озера на севере. Там кое-кто разбушевался из-за того, что напечатали вчера в "Ежедневнике". Мой почти бывший муж получил прямо между глаз. Бедняжка плакал, когда я уезжала. Не надо было бежать первым с докладом.
   ? Что значит ? ваш почти бывший муж?
   ? Не притворяйтесь дурачком. На сей раз отец не против. Париж ? превосходное место для тихого развода. Так что я скоро туда отбываю. И если у вас осталось хоть капля разума, вам бы тоже неплохо потратить часть той красивой гравюры, что вы мне показали, и уехать куда-нибудь подальше.
   ? А я тут при чем?
   ? Во второй раз задаете глупый вопрос. Самого себя обманываете, Марлоу. Знаете, как охотятся на тигров?
   ? Откуда мне знать?
   ? Привязывают к столбу козла, а сами прячутся в укрытие. Козлу, естественно, несдобровать. Вы мне нравитесь. Уж не знаю почему, но нравитесь. Мне отвратительно, что из вас делают козла. Вы так старались добиться правды ? как вы ее понимали.
   ? Приятно слышать,? сказал я.? Но если я подставляю голову, чтобы ее оттяпали, это моя голова и мое дело.
   ? Не лезьте в герои, дурак вы этакий,? резко сказала она.? Не обязательно подражать одному нашему знакомому, который решил стать козлом отпущения.
   ? Если вы пока в городе, могу угостить вас стаканчиком.
   ? Угостите лучше в Париже. Осенью Париж очарователен.
   ? Я бы с удовольствием. Слыхал, что весной он еще лучше. Не знаю ? никогда не был.
   ? Судя по вашему поведению, никогда и не будете.
   ? До свидания, Линда. Надеюсь, вы найдете то, чего ищете.
   ? До свидания,? холодно сказала она.? Я всегда нахожу то, что ищу. Но когда нахожу, не понимаю, зачем искала.
   Она повесила трубку. Остаток дня прошел тихо. Я пообедал и поставил "олдс" в ночной гараж, проверить тормозные колодки. Домой поехал на такси. Улица, как обычно, была пуста. В почтовом ящике лежала реклама мыла. Я медленно взобрался по лестнице. Вечер был теплый, в воздухе висела легкая дымка. Деревья на холме притихли. Безветрие. Я отпер дверь, начал ее открывать и замер, успев приоткрыть сантиметров на двадцать. Внутри было темно, ни звука. Но я чувствовал, что в комнате кто-то есть. Может быть, слабо скрипнула пружина или я уловил отсвет от белого пиджака. Может быть, для такого теплого тихого вечера, в комнате было недостаточно тепло и тихо. Может быть, в воздухе стоял еле ощутимый запах человека. А, может быть, у меня просто нервы были на пределе.
   Я ступил с крыльца вбок, на землю, и пригнулся возле кустов. Ничего не произошло. Внутри не вспыхнул свет, не слышалось никакого движения. Слева на поясе, в кобуре, у меня был засунут револьвер, рукояткой вперед,? короткое дуло, 38-й калибр, полицейского образца. Я выхватил его, и опять ничего не случилось. По-прежнему тишина. Я обозвал себя проклятым дураком. Выпрямился, занес ногу, чтобы шагнуть к двери, и тут из-за угла вынырнула машина, быстро поднялась по холму и почти беззвучно остановилась у подножия моей лестницы. Большой черный автомобиль, похожий на "кадиллак". Это могла быть машина Линды Лоринг, если бы не две вещи. Никто не отворил дверцу, и? все окна с моей стороны были плотно закрыты. Я подождал и прислушался, скорчившись возле куста, но ничего не услыхал и не дождался. Просто темная неподвижная машина у подножия моей лестницы с закрытыми окнами. Если мотор работал, я этого не слышал. Потом с щелканьем включилась большая красная фара, и луч ударил рядом с домом, метрах в пяти. А потом, очень медленно, большой автомобиль стал пятиться, пока весь дом не попал в поле зрения фары.
   Полицейские на "кадиллаках" не ездят. "Кадиллаки" с красными прожекторами принадлежат крупным шишкам, мэрам, начальникам полиции, иногда прокурорам. Иногда бандитам.
   Луч стал шарить вокруг, Я лег ничком, но он все равно меня нашел. И застыл на мне. Вот и все. Дверца машины не открылась, в доме было по-прежнему тихо и темно.
   Затем на секунду-две негромко взвыла сирена и умолкла. И тут, наконец, весь дом осветился, и человек в белом смокинге вышел на крыльцо и посмотрел вбок, на забор и кусты.
   ? Вылезай, дешевка,? произнес Менендес со смешком.? Гости приехали.
   Я мог бы без труда его застрелить. Но тут он отступил назад, и стало слишком поздно, даже если бы и хотел. Затем открылось заднее окно машины ? я услышал стук, когда его резко опустили. Потом заговорил автоматический пистолет ? всадил короткую очередь в склон холма в десяти метрах от меня.
   ? Вылезай, дешевка,? повторил Менендес с порога.? Некуда тебе деваться.
   Тогда я выпрямился и пошел, а луч прожектора прилежно следовал за мной. Револьвер я сунул обратно в кобуру. Я поднялся на деревянное крылечко, вошел и остановился прямо возле двери. В глубине комнаты, скрестив ноги, сидел человек, на бедре у него лежал револьвер. На вид он был коренастый и свирепый, а кожа у него оказалась иссушенной, как у людей, живущих в жарком климате. На нем была коричневая куртка-ветровка на молнии, расстегнутая почти до пояса. Он смотрел на меня, и ни глаза его, ни револьвер не шелохнулись. Был спокоен, как глинобитная стена при лунном свете.
   48
   Я смотрел на него слишком долго. Сбоку я ощутил быстрое движение, а затем острую боль в плече. Вся рука, до кончиков пальцев, онемела. Я обернулся и увидел рослого мексиканца довольно злобного вида. Он не ухмылялся, просто наблюдал за мной. Загорелая рука с зажатым револьвером 45-го калибра опустилась. У него были длинные усы и пышная грива напомаженных, зачесанных назад черных волос. На затылке сидело грязное сомбреро, а концы кожаной тесемки свисали на заштопанную рубаху, от которой несло потом. Нет ничего кровожаднее, чем кровожадный мексиканец, как нет ничего добрее, чем добрый мексиканец, и, особенно, ничего печальнее, чем печальный мексиканец. Этот парень был крутого замеса. Таких больше нигде не делают.
   Я потер плечо. Слегка закололо, но боль и онемение не прошли. Если бы я попробовал вытащить револьвер, то, наверно, уронил бы его.
   Менендес протянул руку к мексиканцу. Тот, почти не глядя, кинул револьвер, а Менендес его поймал. Он подошел поближе, лицо его сияло от возбуждения.
   ? Ну, куда тебе врезать, дешевка? ? Черные глаза так и плясали.
   Я молча смотрел на него. На такие вопросы не отвечают.
   ? Тебя спрашивают, дешевка.
   Я облизал губы и ответил вопросом на вопрос:
   ? Что случилось с Агостино? Я думал, что он за тобой револьвер таскает.
   ? Чик скурвился,? мягко произнес он.
   ? Всегда таким и был ? как его хозяин.
   У человека в кресле метнулись глаза вбок. Он почти что улыбнулся. Крутой парень, который покалечил мне руку, не шелохнулся и не сказал ни слова. Но я знал, что он дышит. Чувствовал по запаху.
   ? Тебе что, по руке попали, дешевка?
   ? Споткнулся на лестнице.
   Небрежно, почти не глядя, он хлестнул меня по лицу дулом пистолета.
   ? Ты со мной не шути, дешевка. Кончились твои шуточки. Тебе говорили по-хорошему. Если уж я лично приезжаю в гости и велю отвалить ? надо слушаться. А не отвалишь, так свалишься и больше не встанешь.
   Я чувствовал, как по щеке стекает струйка крови. Чувствовал щемящую боль от удара по скуле. Боль расползалась и охватила всю голову. Удар был не серьезный, но предмет, которым били ? серьезный. Говорить я еще мог, и никто не стал затыкать мне рот.
   ? Чего ж ты сам переутомляешься, Менди? Я думал, у тебя на это есть холуи, вроде тех, что отлупили Большого Вилли Магоуна.
   ? Это личное участие,? мягко произнес он,? потому что тебе по личным причинам ведено не соваться. С Магоуном другое дело ? чистый бизнес. Вздумал мне на голову сесть ? когда я покупал ему шмотки, и машины, и в сейф кое-что подкинул, и за дом выплатил. Они там, в "борьбе с пороком", все одинаковые. Я даже учебу его парнишки оплачивал. Благодарить должен был, гад. А он что сделал? Вперся в мой личный кабинет и дал мне по морде при прислуге.
   ? Это как же объяснить? ? спросил я, смутно надеясь направить его злобу по другому адресу.
   ? Да так и объяснить, что одна крашеная шлюшка сказала, что у нас игральные кости фальшивые. А вроде была из его ночных бабочек. Я ее выставил из клуба и пускать не велел.
   ? Тогда понятно,? заметил я.? Магоуну пора бы знать, что профессиональные игроки никогда не жулят. Им это не надо. Но я-то что тебе сделал?
   Он снова, с задумчивым видом, ударил меня.
   ? Ты мне репутацию испортил. В моем бизнесе приказы два раза не повторяют. Никому. Парню велели ? он идет и делает. А не делает ? значит, у тебя нет над ним власти. А власти нет ? вылетаешь из бизнеса.
   ? Сдается мне, что не только в этом дело,? сказал я.? Прости, я платок достану.
   Револьвер был наведен на меня, пока я вынимал платок и стирал с лица кровь.
   ? Ищейка поганая,? медленно сказал Менендес,? думает, что может из Менди Менендеса мартышку сделать. Что на посмешище меня выставит. Меня, Менендеса. Тебе бы надо нож сунуть, дешевка. Настрогать из тебя сырого мяса, помельче.
   ? Леннокс был твой приятель,? сказал я, следя за его глазами.? Он умер. Его зарыли, как собаку, закидали грязью и даже дощечки с именем не поставили. А я немножко помог доказать его невиновность. И от этого ты репутацию теряешь? Он твою жизнь спас, а свою загубил. А тебе хоть бы хны. Тебе бы только большую шишку разыгрывать. На всех тебе наплевать с высокой горы, кроме себя самого. Какая ты шишка? Только горло дерешь.
   Лицо у него застыло, он замахнулся, чтобы стукнуть меня в третий раз, когда я сделал полшага вперед и лягнул его в пах.
   Я не думал, не соображал, не рассчитывал свои шансы, не знал, есть ли они у меня вообще. Просто не мог больше терпеть трепотню, и больно было, и обливался кровью, и, может быть, к тому времени слегка очумел от ударов.
   Он сложился пополам, заглатывая воздух, и револьвер выпал у него из руки. Он стал лихорадочно шарить по полу, издавая горловые сдавленные звуки. Я заехал коленом ему в лицо. Он взвыл.
   Человек в кресле засмеялся. От изумления я чуть не свалился. Потом он поднялся, и револьвер у него в руке поднялся вместе с ним.
   ? Не убивай его,? сказал он мягко.? Он нам нужен, как живая приманка.
   Затем в темной передней что-то шевельнулось, и в дверях появился Олз, бесстрастный, непроницаемый, абсолютно спокойный. Он взглянул на Менендеса. Тот стоял на коленях, уткнувшись головой в пол.
   ? Слабак,? произнес Олз.? Раскис, как каша.
   ? Он не слабак,? сказал я.? Ему больно. С каждым может случиться. Разве Большой Вилли Магоун слабак?
   Олз посмотрел на меня. Другой человек тоже. Крутой мексиканец у двери не издал ни звука.
   ? Да бросьте вы эту проклятую сигарету,? накинулся я на Олза.? Или закурите, или выплюньте. Тошнит на вас смотреть. И вообще от вас тошнит. От всей полиции.
   Он вроде удивился. Потом ухмыльнулся.
   ? Проводим операцию, малыш,? весело объявил он.? Плохо тебе? Нехороший дяденька побил по личику? Так тебе и надо, это тебе на пользу.
   Он посмотрел вниз, на Менди. Менди поджал под себя колени. Он словно выкарабкивался из колодца, по нескольку дюймов за раз, хрипло хватал воздух.
   ? Какой он разговорчивый,? заметил Олз.? когда нет рядом трех адвокатишек, которые учат, как надо придерживать язык.
   Он рывком поднял Менендеса на ноги. Из носа у Менди шла кровь. Он выудил из белого смокинга платок и прижал к лицу. Не произнес ни слова.
   ? Попался, голубчик. Перехитрили тебя,? заботливо сообщил ему Олз.? Я из-за Магоуна слез не проливал. Так ему и надо. Но он полицейский, а мразь вроде тебя не смеет трогать полицию ? никогда, во веки веков.
   Менендес опустил платок и взглянул на Олза. Потом на меня. Потом на человека в кресле. Медленно повернулся и взглянул на свирепого мексиканца у двери. Все они смотрели на него. На лицах у них ничего не было написано. Потом откуда-то вынырнул нож, и Менди бросился на Олза. Олз шагнул в сторону, взял его одной рукой за горло и легко, почти равнодушно выбил у него нож. Расставив ноги, Олз напружинил спину, слегка присел и оторвал Менендеса от пола, держа за шею. Сделал несколько шагов и прижал его к спине. Потом опустил, но руки от горла не отнял.
   ? Только пальцем тронь ? убью,? сказал Олз.? Одним пальцем.? И опустил руки.
   Менди презрительно улыбнулся, посмотрел на свой платок и сложил его так, чтобы не было видно крови. Снова прижал его к носу. Взглянул на пол, на револьвер, которым меня бил. Человек в кресле небрежно сообщил:
   ? Не заряжен, даже если дотянешься.
   ? Ловушка, обман,? сказал Менди Олзу.? Я тебя понял.
   ? Ты заказал трех бандитов,? объяснил Олз.? А получил трех помощников шерифа из Невады. Кое-кому в Вегасе не нравится, что ты забываешь перед ним отчитываться. Он хочет с тобой поболтать. Хочешь ? отправляйся с этими людьми, а то поехали со мной в участок, там тебя подвесят к двери, в наручниках. Есть у меня пара ребятишек, которые непрочь тебя рассмотреть поближе.
   ? Боже, помоги Неваде,? тихо промолвил Менди, снова оглянувшись на свирепого мексиканца у двери. Затем быстро перекрестился и вышел из дома. Мексиканец пошел за ним. Второй, подсушенный тип из пустынного климата, подобрал с пола револьвер и нож и тоже ушел, прикрыв дверь. Олз ждал, не двигаясь. Послышалось хлопанье дверцы, потом звук машины, отъезжавшей в ночь.
   ? Вы уверены, что эти рожи ? помощники шерифа? ? спросил я у Олза.
   Он обернулся, словно изумившись, что я еще здесь.
   ? У них же звездочки,? коротко бросил он.
   ? Славно сработано, Берни. Отлично. Думаешь, его довезут до Вегаса живым, бессердечный ты сукин сын?
   Я вошел в ванную, пустил холодную воду и прижал мокрое полотенце к пульсирующей щеке. Взглянул на себя в зеркало. Щеку раздуло, она посинела, и на ней была рваная рана от сильного удара стволом о кость. Под левым глазом тоже был синяк. О красоте на несколько дней придется позабыть.
   Потом позади меня в зеркале возникло отражение Олза. Он перекатывал в зубах свою проклятую незажженную сигарету, словно кот, который играет с полумертвой мышью, пытаясь заставить ее побежать снова.
   ? В другой раз не старайтесь перехитрить полицию,? произнес он ворчливо.? Думаете, вам дали украсть эту фотокопию просто для смеху? Мы сообразили, что Менди на вас попрет. Выложили все Старру. Сказали, что совсем пресечь азартные игры в округе не можем, но доходы от них можем сильно подсократить. На нашей территории ни одному гангстеру не сойдет с рук нападение на полицейского, пусть даже и плохого. Старр заверил, что он тут ни при чем, что наверху недовольны, и что Менендесу сделают втык. Поэтому, когда Менди позвонил, чтобы для вашей обработки прислали крепких ребятишек со стороны, Старр послал ему трех своих парней, в одном из собственных автомобилей, и за свой счет. Старр ? начальник полиции в Вегасе.
   Я обернулся и посмотрел на Олза.
   ? Сегодня ночью койоты в пустыне неплохо поужинают. Поздравляю. Полицейский бизнес, Берни,? замечательная, окрыляющая работа для идеалистов. Единственное, что плохо в полицейском бизнесе,? это полицейские, которые им занимаются.
   ? Болтай, болтай, герой,? сказал он с внезапной холодной яростью.? Я чуть со смеху не помер, когда ты нарвался в собственной гостиной. Это грязная работа, малыш, и делать ее надо грязно. Чтобы такой тип разболтался и все выложил, он должен чувствовать власть. Тебя не сильно потрепали, но совсем без этого мы не обошлись.
   ? Уж вы простите,? сказал я.? Простите, что из-за меня так настрадались.
   Он придвинул ко мне угрюмое лицо.
   ? Ненавижу игроков,? сказал он хрипло.? Они не лучше торговцев наркотиками. Эта болезнь так же разъедает, как наркомания. Думаешь, дворцы в Рино и Вегасе построены просто для безобидного веселья? Черта с два. Их построили для маленького человека, для фраера, который надеется получить на грош пятаков, для парня, который тащит туда всю получку и просаживает деньги, отложенные на еду. Богатый игрок спустит сорок тысяч, посмеется и завтра начнет снова. Но большой бизнес не делают на богатых игроках, дружище. Настоящий грабеж нацелен на монетки в десять центов, в двадцать пять, в полдоллара, иногда на доллар или даже пятерку. Деньги в большой рэкет льются, как вода из крана у тебя в ванной, это река, которая течет без остановки. И когда пришивают профессионального игрока, я не плачу. Мне это нравится. А когда правительство штата берет свою долю от игорных доходов и называет это налогом, оно помогает бандитскому бизнесу. Парикмахер принимает ставки ? пару долларов на лошадку. Они идут синдикату, из этого и складывается прибыль. Говорят, народ хочет иметь честную полицию? А зачем? Чтобы все это покрывать? У нас в штате лошадиные бега узаконены, открыты круглый год. Дело ведется честно, штат получает свою долю, а на каждый доллар, внесенный в кассу ипподрома, приходится пятьдесят, которые ставят у подпольных букмекеров. Каждый день ? восемь-девять забегов, из них половина скромных, неинтересных, и смухлевать в них ничего не стоит. У жокея есть всего один способ выиграть забег, зато целых двадцать, чтобы проиграть, и пусть через каждые семь столбов поставлен проверяющий, ни черта он не может поделать, если жокей знает свое ремесло. Вот вам и законная азартная игра, дружище, честный бизнес, одобренный государством. Все, значит, в порядке? А по-моему, нет. Потому что это азартная игра, и она воспитывает игроков, а честной азартной игры вообще не существует.
   ? Легче стало? ? осведомился я, смазывая йодом свои раны.
   ? Я старый, вымотанный, побитый полисмен. От этого легче не становится.
   Я обернулся и пристально взглянул на него.
   ? Вы чертовски хороший полисмен, Берни, но это дела не меняет. Все полицейские одинаковы. Все они ищут виноватых не там, где нужно. Если парень просаживает получку в кости ? запретить азартные игры. Если напивается ? запретить торговлю спиртным. Если сбивает человека машиной ? запретить автомобили. Если его застукали с девицей в гостинице ? запретить половые сношения. Если он падает с лестницы ? запретить строить дома.
   ? Да заткнись ты!
   ? Правильно, заткните мне глотку. Я всего-навсего рядовой гражданин. Кончайте вы, Берни. Гангстеров, преступные синдикаты и хулиганов мы имеем не потому, что у нас в мэриях и законодательных собраниях сидят жуликоватые политики и их прихвостни. Преступность ? не болезнь, это симптом. Полиция ? все равно, что врач, который лечит опухоль мозга аспирином, с той разницей, что полицейский охотнее вылечил бы ее дубинкой. Мы ? большой, грубый, богатый, необузданный народ, и преступность ? цена, которую мы за это платим, а организованная преступность ? цена, которую мы платим за организацию. И так будет долго. Организованная преступность ? всего лишь грязная оборотная сторона доллара.
   ? А чистая сторона где?
   ? Мне ее видеть не приходилось. Может, Харлан Поттер знает. Давайте выпьем.
   ? Вы неплохо держались, когда вошли в дом,? сказал Олз.
   ? А вы еще лучше, когда Менди полез на вас с ножом.
   ? Руку,? сказал он, и протянул свою.
   Мы выпили, и он ушел через заднюю дверь. Накануне вечером, явившись ко мне на разведку, он заранее вскрыл ее отмычкой, чтобы сегодня попасть в дом. Задние двери ? плевое дело, если они открываются наружу, и если притолока старая и высохшая. Выбиваешь шплинты из петель, остальное ? ерунда. Олз показал мне вмятину в дверной раме и пошел через холм на соседнюю улицу, где оставил свою машину. Он и переднюю дверь мог бы открыть почти так же легко, но пришлось бы ломать замок, и было бы очень заметно.
   Я смотрел, как он поднимается между деревьями, светя перед собой фонариком. Когда он скрылся за гребнем холма, я запер дверь, смешал еще один слабый коктейль, пошел обратно в гостиную и сел. Взглянул на часы. Было еще рано. Это только казалось, что домой я вернулся давно.
   Я подошел к телефону, соединился с телефонисткой и назвал ей домашний номер Лорингов. Дворецкий осведомился, кто спрашивает, потом пошел посмотреть, дома ли миссис Лоринг, Она была дома.
   ? Из меня и вправду сделали козла,? сообщил я,? но тигра взяли живым. А я в синяках.
   ? Когда-нибудь вы мне об этом расскажете.? Голос у нее звучал так, словно она уже была в Париже.
   ? Могу рассказать за коктейлем, если у вас есть время.
   ? Сегодня вечером? Но я укладываюсь. Боюсь, что это невозможно.
   ? Ara, понятно. Ну, ладно, я просто подумал, может, вам интересно. И спасибо за предупреждение. Но к вашему старику это отношения не имело.
   ? Вы уверены?
   ? Абсолютно.
   ? Вот как. Минутку.? Она ненадолго отошла, потом вернулась, и голос у нее потеплел.? Может быть, мне удастся ненадолго вырваться. Где мы встретимся?