Страница:
Хотя было еще светло, под потолком горели лампочки. Глазок на внутренней стороне стальной двери был заплетен стальной решеткой. Светом управляли снаружи. В девять вечера его гасили. Никто не входил в коридор, ничего не говорил. Ты мог быть на середине фразы в газете или журнале. Без щелчка, без предупреждения ? сразу темнота. И до летнего рассвета делать нечего ? разве что спать, если можешь, курить, если есть что, и думать, если есть о чем, и если от этого тебе не становится еще хуже.
В тюрьме у человека нет индивидуальности. Он представляет собой мелкую проблему ? куда поместить? ? и несколько записей в сводках. Никого не интересует, кто его любит, кто ненавидит, как он выглядит, как прожил жизнь. Никто на него не реагирует, если он не доставляет беспокойства. Никто не причиняет ему зла. От него требуется только, чтобы он тихо отправился в нужную камеру и тихо там сидел. Не с чем бороться, не на что злиться. Тюремщики ? спокойные люди, не злобные и не садисты. Все, что вы читали о том, как заключенные вопят, колотят по решеткам, гремят ложками, а охрана врывается к ним с дубинками ? все это про большие федеральные тюрьмы. Хорошая тюрьма ? одно из самых тихих мест в мире. Если пройти ночью по коридору, заглядывая за решетки, можно увидеть фигуру под коричневым одеялом, всклокоченную голову, глаза, уставившиеся в пустоту. Можно услышать храп. Изредка ? стоны, вызванные кошмарным сном. Жизнь в тюрьме приостановлена, в ней нет ни цели, ни смысла. В одной из камер можно увидеть человека, который не спит и даже не пытается уснуть. Он сидит на краю койки и ничего не делает. Может быть, он взглянет на тебя, а может, и нет. Ты смотришь на него. Он ничего не говорит, и ты тоже. Разговаривать не о чем.
Сбоку в коридоре иногда бывает еще одна стальная дверь, она ведет в ?смотровую?. Одна стена в ?смотровой? ? проволочная, покрашенная черным. На задней стенке ? деления для измерения роста. В потолке ? прожектор. Ты входишь туда ? как правило, утром, перед тем, как капитан сменяется с ночного дежурства. Становишься к мерке для роста, тебя заливает светом, за проволокой света нет. Но там полно народу: полиция, сыщики, граждане, которых ограбили, или побили, или под прицелом выкинули из машины, или выманили у них сбережения. Ты их не видишь и не слышишь. Слышен только голос капитана. Он разносится громко и ясно. Тобой командуют, как цирковой собачкой. Капитан циничен, опытен и утомлен. Он ? постановщик спектакля, который побил все рекорды по числу представлений в истории, но уже потерял для него интерес.
? Давай теперь ты. Встать прямо. Живот втянуть. Выше подбородок. Развернуть плечи. Голову ровней. Смотреть перед собой. Нале-во. Напра-во. Снова лицом, вытянуть руки вперед. Ладонями вниз. Закатать рукава. Шрамов нет. Волосы темно-русые, с проседью. Глаза карие. Рост шесть футов и полдюйма, Вес примерно сто девяносто фунтов. Имя ? Филип Марлоу. Род занятий ? частный детектив. Так, так, Марлоу, приятно познакомиться. Все. Следующий.
? Премного благодарен, капитан. Спасибо, что уделили мне время. Вы забыли мне приказать, чтобы я открыл рот. Там несколько хорошеньких пломбочек и одна классная фарфоровая коронка. На восемьдесят семь долларов. И в нос вы мне забыли заглянуть, капитан. Там полно замечательной соединительной ткани. Оперировали перегородку, врач кромсал ее, как мясник. Тогда на это уходило часа два. Сейчас, говорят, делают за двадцать минут. Заработал это на футбольном поле, капитан,? хотел блокировать мяч и слегка просчитался. Блокировал ногу того парня после того, как он уже ударил по мячу. Пятнадцатиметровый штрафной, и такой же длины кровавый бинт извлекли у меня из носа, дюйм за дюймом, на другой день после операции. Я не хвастаюсь, капитан. Просто рассказываю. Мелочи ? это самое интересное.
На третий день тюремщик отпер мою камеру незадолго до полудня.
? Ваш адвокат пришел. Бросайте окурок, только не на пол.
Я спустил окурок в унитаз. Меня отвели в комнату для свиданий. Там стоял высокий и бледный темноволосый человек и смотрел в окно. Человек обернулся. Подождал, пока закроется дверь. Потом сел возле своего портфеля в конце изрезанного дубового стола, который плавал еще в Ноевом ковчеге. Ною он достался уже подержанным. Адвокат открыл серебряный портсигар, положил перед собой и окинул меня взглядом.
? Садитесь, Марлоу. Сигарету хотите? Меня зовут Эндикотт. Сюэлл Эндикотт. Мне даны указания представлять вас, без затрат с вашей стороны. Вы ведь хотите отсюда выбраться?
Я сел и взял сигарету. Он поднес мне зажигалку.
? Рад видеть вас снова, мистер Эндикотт. Мы познакомились, когда вы работали прокурором. Он кивнул.
? Не помню, но вполне возможно.? Он слегка улыбнулся.? Та работа была не совсем по мне. Наверное, во мне маловато тигриного.
? Кто вас прислал?
? Не имею права сказать. Если вы согласитесь на мои адвокатские услуги, об оплате позаботятся.
? Понятно. Значит, они его нашли.
Он промолчал, не спуская с меня глаз. Я затянулся сигаретой. Он курил эти новые, с фильтром. На вкус они были, как туман, процеженный через вату.
? Если вы говорите о Ленноксе ? а это, конечно, так,? промолвил он,? то нет, его не нашли.
? Тогда почему такая таинственность, мистер Эндикотт? Почему нельзя узнать, кто вас прислал?
? Это лицо желает остаться неизвестным. Имеет на это право. Вы согласны?
? Не знаю,? сказал я.? Если они не нашли Терри, зачем меня здесь держат? Никто меня ни о чем не спрашивает, даже близко не подходит.
Он нахмурился, разглядывая свои длинные и холеные пальцы.
? Этим делом занимается лично прокурор Спрингер. Может быть, он пока слишком занят. Но вам полагается предъявить обвинение и провести предварительное слушание. Я могу взять вас на поруки до суда. Вы, вероятно, знаете законы.
? Меня задержали по подозрению в убийстве. Он раздраженно передернул плечами.
? Это перестраховка. Они, вероятно, имеют в виду сообщничество. Вы ведь отвезли куда-то Леннокса?
Я не ответил. Бросил на пол безвкусную сигарету и насупился.
? Допустим, что отвезли ? это предположение. Чтобы объявить вас сообщником, они должны доказать, что вы поступили так намеренно. То есть якобы знали, что совершено преступление, и Леннокс хочет скрыться от правосудия. Все равно вас можно взять на поруки. На самом деле вы, конечно, свидетель. Но в нашем штате свидетеля можно держать в тюрьме только по предписанию суда. Он не является свидетелем, пока этого не подтвердит судья. Однако полиция всегда находит способ поступить, как ей угодно.
? Вот именно,? сказал я.? Сыщик по имени Дейтон меня стукнул. Капитан по имени Грегориус плеснул в меня кофе, ударил меня по шее, едва не порвав артерию ? видите, как распухло? ? а когда звонок от начальника полиции Олбрайта помешал ему отдать меня костоломам, плюнул мне в лицо. Вы совершенно правы, мистер Эндикотт. Эти ребята всегда поступают, как им угодно.
Он с подчеркнутым вниманием взглянул на часы.
? Так хотите выйти на поруки или нет?
? Спасибо, пожалуй, нет. Тот, кого берут на поруки, для общественного мнения уже почти виновен. Если его потом оправдывают, значит, у него был ловкий адвокат.
? Это глупо,? заявил он с раздражением.
? Ладно, пусть глупо. Я дурак. Иначе я бы здесь не сидел. Если вы связаны с Ленноксом, передайте, чтобы он перестал обо мне беспокоиться. Я здесь не ради него. Я здесь ради себя. И не жалуюсь. Это условия игры. Такой у меня бизнес ? люди приходят ко мне со своими неприятностями ? большими или маленькими, но они не хотят обращаться с ними в полицию. Пойдут они ко мне. если любой костоправ с полицейским значком может вывернуть меня наизнанку и сделать из меня слабака?
? Я вас понял,? медленно произнес он.? Но позвольте внести одну поправку. Я не связан с Ленноксом. Почти не знаком с ним. Я служитель правосудия, как все адвокаты. Если бы я знал, где Леннокс, то не стал бы скрывать это от прокурора. В лучшем случае я мог бы, предварительно с ним переговорив, передать его властям в условленном месте.
? Никто другой не стал бы посылать вас сюда мне на подмогу.
? Вы обвиняете меня во лжи? ? Он потянулся под стол, потушить окурок.
? Припоминаю, что вы, кажется, из Виргинии, мистер Эндикотт. У нас в стране исторически сложилось убеждение насчет виргинцев. Мы их считаем цветом южного рыцарства и чести.
Он улыбнулся.
? Неплохо сказано. Хорошо бы, если было так на самом деле. Но мы теряем время. Будь у вас крупица здравого смысла, вы бы сказали полиции, что не видели Леннокса уже неделю. Не обязательно, чтобы это было правдой. Под присягой вы рассказали бы, как обстоит дело в действительности. Врать полиции законом не возбраняется. Она ничего другого и не ожидает. Им гораздо приятнее, когда вы им лжете, но не отказываетесь говорить. Отказываясь, вы оспариваете их власть. Что вы надеетесь этим доказать?
Я не ответил. Отвечать, собственно, было нечего. Он встал, взял шляпу, защелкнул портсигар и спрятал его в карман.
? Вы для них разыграли целый спектакль,? холодно произнес он.? Настаивали на своих правах, ссылаясь на закон. Зачем было хитрить, Марлоу? Вы же человек бывалый. Закон и справедливость ? вещи разные. Юстиция ? далеко не идеальный механизм. Если нажимать только на нужные кнопки, да еще если вам повезет, то в результате можно иногда добиться справедливости. Закон с самого начала был задуман именно как механизм. По-моему, вы не настроены принимать ничью помощь. Так что я отбываю. Передумаете, дайте мне знать.
? Я потяну еще денек-другой. Если они поймают Терри, им будет все равно, как он там сбежал. Их будет интересовать только суд, из которого они устроят настоящий цирк. Убийство дочери мистера Харлана Поттера ? этот материал пойдет на первых страницах по всей стране. Такой артист, как Спрингер, может въехать на этой волне прямо в кресло генерального прокурора, а оттуда ? в губернаторское, а оттуда...? Я умолк, и конец фразы повис в воздухе.
Эндикотт иронически улыбнулся.
? Вижу, вы не слишком-то знаете мистера Харлана Поттера,? заметил он.
? А если они не возьмут Леннокса, зачем им докапываться, как он сбежал, мистер Эндикотт? Это дело захотят забыть как можно скорее.
? Вы все вычислили, Марлоу?
? Времени много было. Про мистера Харлана Поттера я знаю только, что он стоит около ста миллионов и владеет девятью-десятью газетами. А где же реклама?
? Реклама? ? голос у него стал совсем ледяной.
? Ara. Ни одна газета не взяла у меня интервью. А я-то собирался поднять большой шум в прессе. Полезно для бизнеса. Частный сыщик садится в тюрьму, но не продает приятеля.
Он подошел к двери, взялся за ручку и обернулся.
? Смешной вы, Марлоу. Как ребенок. Конечно, на сто миллионов можно купить много рекламы. Но если действовать с умом, друг мой, можно купить еще больше молчания.
Он открыл дверь и вышел. Потом явился помощник шерифа и отвел меня обратно в камеру номер три в уголовном секторе.
? Недолго вы у нас задержитесь, раз Эндикотт на вас работает,? дружелюбно заметил он, запирая меня на замок.
Я ответил, что он, надеюсь, прав.
9
Тюремщик в первую ночную смену был крупный блондин с мясистыми плечами и располагающей ухмылкой.
Возраста он был среднего и давно изжил в себе как жалость, так и злобу. Главное ? без проблем отбыть свои восемь часов. Похоже, что он вообще жил без проблем. Он отпер мою дверь.
? Гости к вам. От прокурора. Не спится, что ли?
? Рановато мне спать. Который час?
? Десять четырнадцать.? Встав на пороге, он оглядел камеру. Одно одеяло было расстелено на нижней койке, другое свернуто вместо подушки. В мусорной корзинке ? пара использованных бумажных полотенец, на краю раковины ? маленький рулон туалетной бумаги. Он одобрительно кивнул.
? Личные вещи есть?
? Только моя личность.
Он оставил дверь камеры открытой. Мы прошли по тихому коридору до лифта и спустились в приемную. У стола регистрации стоял толстяк в сером костюме и курил трубку из кукурузного початка. У него были грязные ногти, и от него пахло.
? Я Спрэнклин из прокуратуры,? сообщил он грозно.? Мистер Гренц требует вас наверх.? Он пошарил у себя на боку и извлек пару браслетов.
? Примерьте, подойдут вам?
Тюремщик и регистратор веселились от души.
? В чем дело, Спрэнклин? Боишься, он тебя пристукнет в лифте?
? Зачем мне неприятности,? проворчал он.? От меня тут сбежал один. Мне за это хвоста накрутили. Пошли, парень.
Регистратор подвинул ему бланк, он расписался с росчерком.
? Рисковать ни к чему,? сообщил он.? В этом городе и не такое бывает.
Патрульная машина привезла пьяного с окровавленным ухом. Мы направились к лифту.
? Вляпался ты, парень,? поведал мне Спрэнклин в лифте.? Здорово вляпался.? Это вроде как было ему приятно.? В этом городе можно как следует вляпаться.
Лифтер обернулся и подмигнул мне. Я усмехнулся.
? Ты дурака не валяй, парень,? сурово велел мне Спрэнклин.? Я одного тут пристрелил. Удирать хотел. Накрутили мне хвоста за это.
? Вам, видать, и так и этак крутят. Он задумался.
? Ara,? сказал он.? Куда ни кинь, а хвоста накрутят. Такой уж это город. Никакого уважения.
Мы вышли и через двойную дверь прошли в прокуратуру. Телефонный коммутатор был отключен на ночь. В приемной никого не было. В одном-двух кабинетах горел свет. Спрэнклин открыл дверь небольшой комнаты, где помещались письменный стол, картотека, пара жестких стульев и коренастый человек с энергичным подбородком и глупыми глазами. Лицо у него было красное, и он стал заталкивать что-то в ящик стола.
? Стучаться надо,? рявкнул он на Спрэнклина.
? Извиняюсь, мистер Гренц,? пробурчал Спрэнклин.? Я за заключенным следил. Он втолкнул меня в кабинет.
? Наручники снять, мистер Гренц?
? Какого черта ты их вообще надевал,? сварливо осведомился Гренц, глядя, как Спрэнклин отпирает наручники. Связка ключей у него была величиной в грейпфрут, и он долго копался, пока не нашел нужный.
? Ладно, катись,? велел Гренц.? Подожди там, заберешь его обратно.
? У меня вроде дежурство кончилось, мистер Гренц.
? Кончится, когда я скажу.
Спрэнклин побагровел и протиснул свой толстый зад в коридор. Гренц проводил его свирепым взглядом, а когда дверь закрылась, перевел этот взгляд на меня. Я пододвинул стул и сел.
? Я не велел садиться,? проревел Гренц.
Я выудил из кармана сигарету и взял ее в зубы,
? И курить не разрешал,? проревел Гренц.
? Мне в тюрьме разрешают курить. Почему здесь нельзя?
? Потому что это мой кабинет. Здесь я хозяин.? Над столом поплыл резкий запах виски.
? Пропустите еще глоточек,? посоветовал я.? Успокаивает. А то мы пришли, помешали.
Он со стуком откинулся на спинку стула. Лицо налилось краской. Я чиркнул спичкой и прикурил. Минута тянулась долго. Потом Гренц вкрадчиво сказал:
? Так, так, крепкий парень. Выпендриваемся? А я тебе вот что скажу. Приходят сюда такие, всех размеров и в разном виде, а выходят отсюда все одного размера ? наименьшего. И в одном виде ? в согнутом.
? Зачем вы хотели меня видеть, мистер Гренц? И не стесняйтесь, если желаете приложиться к бутылке. Я сам люблю пропустить глоток, если устал, нервничаю и переработал.
? Вас вроде не очень волнует история, в которую вы влипли.
? А я ни во что не влил.
? Это мы посмотрим. Пока что мне нужны от вас очень подробные показания.? Он повел пальцем на диктофон, стоявший на подставке у стола.? Сейчас запишем, завтра перепечатаем. Если первый заместитель будет вашими показаниями доволен, он может выпустит вас под подписку о невыезде. Поехали.? Он включил диктофон. Голос у него был холодный, решительный и нарочно мерзкий. Но правая рука подбиралась обратно к ящику стола. Красные прожилки на носу ему было рановато иметь по возрасту, но они у него были, а белки глаз были нехорошего цвета.
? До чего же от этого устаешь,? заметил я.
? От чего устаешь? ? огрызнулся он.
? От жестких человечков в жестких кабинетиках со своими жесткими разговорчиками, которые ни черта не значат. Я проторчал пятьдесят шесть часов в секторе для уголовников. Никто на меня не жмет, не показывает свою власть. Им это пока не нужно. Это у них в запасе, когда потребуется. А почему я туда попал? Меня взяли по подозрению. Что это за чертова система, когда человека пихают за решетку, потому что какой-то полицейский не добился ответа на вопрос? Какие у него были улики? Номер телефона в блокноте. А что он доказал, посадив меня? Ни черта, только, что у него есть власть. Теперь и вы туда же ? добиваетесь, чтобы я ощутил, сколько власти от вас исходит в этой папиросной коробке, которую вы именуете своим кабинетом. Посылаете за мной, на ночь глядя, своего запуганного прихвостня. Может, думаете, если я просидел пятьдесят шесть часов наедине со своими мыслями, то разрыдаюсь у вас на груди и попрошу погладить меня по головке, а то в этой большой нехорошей тюрьме так чертовски одиноко? Кончайте вы, Гренц. Пропустите глоток и будьте человеком. Допускаю, что вы просто делаете, что положено. Но для начала снимите кастет. Если вы важная персона, он вам не нужен, а если нужен, значит, вы не такая важная персона, чтобы на меня давить.
Он сидел, слушал и глядел на меня. Потом кисло усмехнулся.
? Красивая речь,? заявил он.? Ну, пар мы выпустили, теперь давайте показания. Будете отвечать на вопросы или сами расскажете?
? Это я для сотрясения воздуха говорил,? сообщил я.? Люблю звук собственного голоса. Я не буду давать показаний. Вы юрист и знаете, что я не обязан.
? Вероятно,? неприветливо отозвался он.? Я закон знаю. И полицейскую работу тоже. Даю вам шанс оправдаться. Не хотите ? плакать не буду. Завтра в десять утра могу вызвать вас в суд для предварительного слушания. Может, вас выпустят на поруки, хотя я буду против, но если выпустят, то не даром. Дороговато обойдется. Вот так можем устроить.
Он посмотрел на какую-то бумагу, прочел ее и перевернул лицом вниз.
? По какому обвинению? ? осведомился я.
? Статья тридцать вторая. Сообщничество. Уголовное преступление. Можно заработать до пяти лет в Квентине.
? Вы сначала Леннокса поймайте,? осторожно заметил я. У Гренца что-то было в заначке, я это чувствовал. Что именно ? неизвестно, но было точно.
Он откинулся, взял ручку и медленно покатал ее между ладонями. Потом улыбнулся с явным наслаждением.
? Леннокса трудно спрятать, Марлоу. Обычно для розыска нужна фотография, да еще четкая. Но когда у парня располосовано шрамами пол-лица... Не говоря уже о том, что ему всего тридцать пять, а он весь седой. У нас есть четыре свидетеля, а может, еще найдутся.
? Свидетели чего? ? Во рту у меня стало горько, словно меня опять ударил капитан Грегориус. Это напомнило про шею, которая распухла и все еще болела. Я осторожно потер больное место.
? Не прикидывайтесь, Марлоу. Судья из верхнего суда Сан-Диего и его жена как раз провожали сына с невесткой на этот самолет. Все четверо видели Леннокса, а жена судьи заметила машину, в которой он приехал, и кто с ним был. Вам остается только молиться.
? Мило,? отозвался я.? Где вы их раскопали?
? Специально объявили по радио и телевидению. Дали полное описание Леннокса, только и всего. Судья позвонил сам.
? Неплохо сработано,? рассудительно заметил я.? Только этого маловато, Гренц. Вам нужно еще поймать его и доказать, что он совершил убийство. А потом доказать, что я про это знал.
Он щелкнул пальцем по телеграфному бланку.
? Выпью все-таки,? решил он.? Слишком много работы по ночам.? Он открыл ящик, поставил на стол бутылку и стаканчик. Налил до краев и лихо опрокинул.? Хорошо,? сказал он.? Сразу легче. Вам, извините, предложить не могу, пока вы под стражей.? Заткнув бутылку, он оставил ее, но недалеко.? Так говорите, придется что-то доказывать? Ну, а если у нас есть признание, приятель? Тогда как?
Чей-то очень холодный палец легонько прополз у меня по позвоночнику, словно ледяное насекомое.
? А тогда ? на что вам мои показания? Он усмехнулся.
? Любим аккуратность в делах. Леннокса привезут сюда и будут судить. Нам все пригодится. Да дело не в том даже, что нам от вас нужно. А в том, на каких условиях мы, может быть, согласимся вас выпустить ? если окажите содействие.
Я не сводил с него глаз. Он немножко повозился в бумагах, покрутился на стуле, взглянул на бутылку. Проявив большую силу воли, оставил ее в покое.
? Может, вас интересует весь сценарий? ? внезапно осведомился он, бросив на меня искоса хитрый взгляд.? Что ж, умник, вот как было дело ? чтоб не думали, что вас здесь разыгрывают.
Я потянулся к столу, и он решил, что это за бутылкой. Схватил ее и убрал в ящик. Я-то просто хотел положить окурок в пепельницу. Откинувшись, я запалил новую сигарету. Он быстро заговорил.
? Леннокс сошел с самолета в Масатлане ? это пересадочный пункт, городок с населением тысяч в тридцать пять. Часа на два-три он исчез. Потом высокий человек ? смуглый, черноволосый, весь в ножевых шрамах, взял билет до Торреона на имя Сильвано Родригеса. По-испански он говорил хорошо, но недостаточно хорошо для человека с такой фамилией. А для такого темнокожего мексиканца он был слишком высокого роста. Пилот о нем сообщил. В Торреоне полиция его проворонила. Мексиканские фараоны не слишком шустрые. Только и умеют стрелять по людям. Пока они раскачивались, этот человек нанял самолет чартерным рейсом и улетел в горный городок Отатоклан ? летний курорт на озере. Пилот чартерного рейса проходил военную подготовку в Техасе. Хорошо говорил по-английски. Леннокс притворился, что его не понимает.
? Если это был Леннокс,? вставил я.
? Не торопись, приятель. Да он это был. В общем, сходит он в Отатоклане, и регистрируется в гостинице, на этот раз как Марио де Серва. При нем был револьвер, маузер ?7,65, на что в Мексике, конечно, внимания обращают мало. Но пилоту он чем-то не показался, и он стукнул местным властям. Они поместили Леннокса под наблюдением. Созвонились с Мехико-сити, да и приступили к делу.
Гренц взял со стола линейку и посмотрел вдоль нее ? бессмысленное действие, которое позволило ему не глядеть на меня.
Я сказал:
? Так-так. Умница какой, этот чартерный пилот, внимательный к клиентам. Мерзкая история. Он резко перевел взгляд на меня.
? Нам нужны,? заявил он сухо,? быстрый суд и признание в непредумышленном убийстве, которое мы примем. В некоторые стороны дела мы не станем вникать. В конце концов, такая влиятельная семья.
? То есть Харлан Поттер. Он коротко кивнул.
? По мне, бред это все. Уж Спрингер бы тут разгулялся. Здесь все есть. Секс, скандал, деньги, неверная жена-красотка, муж ? раненый герой войны ? он ведь на войне эти шрамы заполучил? ? черт, это месяц не сходило бы с первых страниц. Все газеты в стране слюной бы изошли. А мы поскорей запихиваем это с глаз долой.? Он пожал плечами.? Ладно, раз шеф так хочет, его дело. Так будут показания? ? Он обернулся к диктофону, который все это время тихо гудел и мерцал огоньком.
? Выключите,? сказал я.
Он развернулся и одарил меня злобным взглядом.
? Так понравилось в тюрьме?
? Не так уж там паршиво. Приличных знакомств не заведешь, но можно и без них прожить. Образумьтесь, Гренц. Вы пытаетесь сделать из меня стукача. Может, я упрям или даже сентиментален, но я еще и практичен. Допустим, вы обратились бы к частному сыщику ? да, да, понимаю, что вас от этого воротит ? но, допустим, у вас не было бы другого выхода. Пошли бы вы к такому, который стучит на своих друзей?
Он смотрел на меня с ненавистью.
? И вот еще что. Не смущает вас, что Леннокс как-то слишком явно маневрировал? Если он хотел, чтобы его поймали, зачем было так хлопотать? Если же не хотел, у него хватило бы мозгов не выдавать себя в Мексике за мексиканца.
? То есть как? ? теперь Гренц уже рычал.
? А так, что, может, вы пичкаете меня белибердой собственного сочинения. Что не было никакого Родригеса с крашеными волосами и никакого Марио де Серва в Отатоклане, и вы так же знаете, где искать Леннокса, как то, где зарыт клад пирата Черной Бороды.
Он снова извлек из ящика бутылку. Налил себе глоток и опять быстро выпил. Медленно расслабился. Повернулся и выключил диктофон.
? Хотел бы я встретиться с тобой на суде,? проскрежетал он.? Люблю обрабатывать таких умников. Ты от этого дельца не скоро отмоешься, дорогуша. Есть, спать и гулять с ним будешь. А сделаешь шаг в сторону, мы тебя и прихлопнем. Теперь займемся делом, от которого у меня с души воротит.
Он пошарил по столу, подвинул к себе бумагу, лежавшую лицом вниз, перевернул ее и подписал. Когда человек пишет собственную фамилию, это всегда видно. Какой-то особенный жест. Затем он встал, обошел вокруг стола, распахнул дверь своей папиросной коробки и заорал, призывая Спрэнклина.
Толстяк явился. Гренц отдал ему бумагу.
? Это я подписал приказ о вашем освобождении,? сообщил он.? Как слуге общества мне иногда приходится выполнять неприятные обязанности. А интересно вам, почему я его подписал?
Я поднялся.
? Если хотите, скажите.
? Дело Леннокса закрыто, мистер. Нет больше такого дела. Сегодня днем у себя в гостинице он написал полное признание и застрелился. В Отатоклане, как вы уже слышали.
Я стоял, глядя в пустоту. Краешком глаза я увидел, как медленно пятится Гренц, словно боится, что я его стукну. Наверно, жуткий у меня был вид. Затем он снова очутился у себя за столом, а Спрэнклин вцепился мне в плечо.
? Давай шевелись,? жалобно проныл он.? Хоть раз в жизни можно человеку дома заночевать?
Я вышел вместе с ним и закрыл дверь. Закрывал я ее осторожно, словно там, в кабинете, лежал мертвец.
В тюрьме у человека нет индивидуальности. Он представляет собой мелкую проблему ? куда поместить? ? и несколько записей в сводках. Никого не интересует, кто его любит, кто ненавидит, как он выглядит, как прожил жизнь. Никто на него не реагирует, если он не доставляет беспокойства. Никто не причиняет ему зла. От него требуется только, чтобы он тихо отправился в нужную камеру и тихо там сидел. Не с чем бороться, не на что злиться. Тюремщики ? спокойные люди, не злобные и не садисты. Все, что вы читали о том, как заключенные вопят, колотят по решеткам, гремят ложками, а охрана врывается к ним с дубинками ? все это про большие федеральные тюрьмы. Хорошая тюрьма ? одно из самых тихих мест в мире. Если пройти ночью по коридору, заглядывая за решетки, можно увидеть фигуру под коричневым одеялом, всклокоченную голову, глаза, уставившиеся в пустоту. Можно услышать храп. Изредка ? стоны, вызванные кошмарным сном. Жизнь в тюрьме приостановлена, в ней нет ни цели, ни смысла. В одной из камер можно увидеть человека, который не спит и даже не пытается уснуть. Он сидит на краю койки и ничего не делает. Может быть, он взглянет на тебя, а может, и нет. Ты смотришь на него. Он ничего не говорит, и ты тоже. Разговаривать не о чем.
Сбоку в коридоре иногда бывает еще одна стальная дверь, она ведет в ?смотровую?. Одна стена в ?смотровой? ? проволочная, покрашенная черным. На задней стенке ? деления для измерения роста. В потолке ? прожектор. Ты входишь туда ? как правило, утром, перед тем, как капитан сменяется с ночного дежурства. Становишься к мерке для роста, тебя заливает светом, за проволокой света нет. Но там полно народу: полиция, сыщики, граждане, которых ограбили, или побили, или под прицелом выкинули из машины, или выманили у них сбережения. Ты их не видишь и не слышишь. Слышен только голос капитана. Он разносится громко и ясно. Тобой командуют, как цирковой собачкой. Капитан циничен, опытен и утомлен. Он ? постановщик спектакля, который побил все рекорды по числу представлений в истории, но уже потерял для него интерес.
? Давай теперь ты. Встать прямо. Живот втянуть. Выше подбородок. Развернуть плечи. Голову ровней. Смотреть перед собой. Нале-во. Напра-во. Снова лицом, вытянуть руки вперед. Ладонями вниз. Закатать рукава. Шрамов нет. Волосы темно-русые, с проседью. Глаза карие. Рост шесть футов и полдюйма, Вес примерно сто девяносто фунтов. Имя ? Филип Марлоу. Род занятий ? частный детектив. Так, так, Марлоу, приятно познакомиться. Все. Следующий.
? Премного благодарен, капитан. Спасибо, что уделили мне время. Вы забыли мне приказать, чтобы я открыл рот. Там несколько хорошеньких пломбочек и одна классная фарфоровая коронка. На восемьдесят семь долларов. И в нос вы мне забыли заглянуть, капитан. Там полно замечательной соединительной ткани. Оперировали перегородку, врач кромсал ее, как мясник. Тогда на это уходило часа два. Сейчас, говорят, делают за двадцать минут. Заработал это на футбольном поле, капитан,? хотел блокировать мяч и слегка просчитался. Блокировал ногу того парня после того, как он уже ударил по мячу. Пятнадцатиметровый штрафной, и такой же длины кровавый бинт извлекли у меня из носа, дюйм за дюймом, на другой день после операции. Я не хвастаюсь, капитан. Просто рассказываю. Мелочи ? это самое интересное.
На третий день тюремщик отпер мою камеру незадолго до полудня.
? Ваш адвокат пришел. Бросайте окурок, только не на пол.
Я спустил окурок в унитаз. Меня отвели в комнату для свиданий. Там стоял высокий и бледный темноволосый человек и смотрел в окно. Человек обернулся. Подождал, пока закроется дверь. Потом сел возле своего портфеля в конце изрезанного дубового стола, который плавал еще в Ноевом ковчеге. Ною он достался уже подержанным. Адвокат открыл серебряный портсигар, положил перед собой и окинул меня взглядом.
? Садитесь, Марлоу. Сигарету хотите? Меня зовут Эндикотт. Сюэлл Эндикотт. Мне даны указания представлять вас, без затрат с вашей стороны. Вы ведь хотите отсюда выбраться?
Я сел и взял сигарету. Он поднес мне зажигалку.
? Рад видеть вас снова, мистер Эндикотт. Мы познакомились, когда вы работали прокурором. Он кивнул.
? Не помню, но вполне возможно.? Он слегка улыбнулся.? Та работа была не совсем по мне. Наверное, во мне маловато тигриного.
? Кто вас прислал?
? Не имею права сказать. Если вы согласитесь на мои адвокатские услуги, об оплате позаботятся.
? Понятно. Значит, они его нашли.
Он промолчал, не спуская с меня глаз. Я затянулся сигаретой. Он курил эти новые, с фильтром. На вкус они были, как туман, процеженный через вату.
? Если вы говорите о Ленноксе ? а это, конечно, так,? промолвил он,? то нет, его не нашли.
? Тогда почему такая таинственность, мистер Эндикотт? Почему нельзя узнать, кто вас прислал?
? Это лицо желает остаться неизвестным. Имеет на это право. Вы согласны?
? Не знаю,? сказал я.? Если они не нашли Терри, зачем меня здесь держат? Никто меня ни о чем не спрашивает, даже близко не подходит.
Он нахмурился, разглядывая свои длинные и холеные пальцы.
? Этим делом занимается лично прокурор Спрингер. Может быть, он пока слишком занят. Но вам полагается предъявить обвинение и провести предварительное слушание. Я могу взять вас на поруки до суда. Вы, вероятно, знаете законы.
? Меня задержали по подозрению в убийстве. Он раздраженно передернул плечами.
? Это перестраховка. Они, вероятно, имеют в виду сообщничество. Вы ведь отвезли куда-то Леннокса?
Я не ответил. Бросил на пол безвкусную сигарету и насупился.
? Допустим, что отвезли ? это предположение. Чтобы объявить вас сообщником, они должны доказать, что вы поступили так намеренно. То есть якобы знали, что совершено преступление, и Леннокс хочет скрыться от правосудия. Все равно вас можно взять на поруки. На самом деле вы, конечно, свидетель. Но в нашем штате свидетеля можно держать в тюрьме только по предписанию суда. Он не является свидетелем, пока этого не подтвердит судья. Однако полиция всегда находит способ поступить, как ей угодно.
? Вот именно,? сказал я.? Сыщик по имени Дейтон меня стукнул. Капитан по имени Грегориус плеснул в меня кофе, ударил меня по шее, едва не порвав артерию ? видите, как распухло? ? а когда звонок от начальника полиции Олбрайта помешал ему отдать меня костоломам, плюнул мне в лицо. Вы совершенно правы, мистер Эндикотт. Эти ребята всегда поступают, как им угодно.
Он с подчеркнутым вниманием взглянул на часы.
? Так хотите выйти на поруки или нет?
? Спасибо, пожалуй, нет. Тот, кого берут на поруки, для общественного мнения уже почти виновен. Если его потом оправдывают, значит, у него был ловкий адвокат.
? Это глупо,? заявил он с раздражением.
? Ладно, пусть глупо. Я дурак. Иначе я бы здесь не сидел. Если вы связаны с Ленноксом, передайте, чтобы он перестал обо мне беспокоиться. Я здесь не ради него. Я здесь ради себя. И не жалуюсь. Это условия игры. Такой у меня бизнес ? люди приходят ко мне со своими неприятностями ? большими или маленькими, но они не хотят обращаться с ними в полицию. Пойдут они ко мне. если любой костоправ с полицейским значком может вывернуть меня наизнанку и сделать из меня слабака?
? Я вас понял,? медленно произнес он.? Но позвольте внести одну поправку. Я не связан с Ленноксом. Почти не знаком с ним. Я служитель правосудия, как все адвокаты. Если бы я знал, где Леннокс, то не стал бы скрывать это от прокурора. В лучшем случае я мог бы, предварительно с ним переговорив, передать его властям в условленном месте.
? Никто другой не стал бы посылать вас сюда мне на подмогу.
? Вы обвиняете меня во лжи? ? Он потянулся под стол, потушить окурок.
? Припоминаю, что вы, кажется, из Виргинии, мистер Эндикотт. У нас в стране исторически сложилось убеждение насчет виргинцев. Мы их считаем цветом южного рыцарства и чести.
Он улыбнулся.
? Неплохо сказано. Хорошо бы, если было так на самом деле. Но мы теряем время. Будь у вас крупица здравого смысла, вы бы сказали полиции, что не видели Леннокса уже неделю. Не обязательно, чтобы это было правдой. Под присягой вы рассказали бы, как обстоит дело в действительности. Врать полиции законом не возбраняется. Она ничего другого и не ожидает. Им гораздо приятнее, когда вы им лжете, но не отказываетесь говорить. Отказываясь, вы оспариваете их власть. Что вы надеетесь этим доказать?
Я не ответил. Отвечать, собственно, было нечего. Он встал, взял шляпу, защелкнул портсигар и спрятал его в карман.
? Вы для них разыграли целый спектакль,? холодно произнес он.? Настаивали на своих правах, ссылаясь на закон. Зачем было хитрить, Марлоу? Вы же человек бывалый. Закон и справедливость ? вещи разные. Юстиция ? далеко не идеальный механизм. Если нажимать только на нужные кнопки, да еще если вам повезет, то в результате можно иногда добиться справедливости. Закон с самого начала был задуман именно как механизм. По-моему, вы не настроены принимать ничью помощь. Так что я отбываю. Передумаете, дайте мне знать.
? Я потяну еще денек-другой. Если они поймают Терри, им будет все равно, как он там сбежал. Их будет интересовать только суд, из которого они устроят настоящий цирк. Убийство дочери мистера Харлана Поттера ? этот материал пойдет на первых страницах по всей стране. Такой артист, как Спрингер, может въехать на этой волне прямо в кресло генерального прокурора, а оттуда ? в губернаторское, а оттуда...? Я умолк, и конец фразы повис в воздухе.
Эндикотт иронически улыбнулся.
? Вижу, вы не слишком-то знаете мистера Харлана Поттера,? заметил он.
? А если они не возьмут Леннокса, зачем им докапываться, как он сбежал, мистер Эндикотт? Это дело захотят забыть как можно скорее.
? Вы все вычислили, Марлоу?
? Времени много было. Про мистера Харлана Поттера я знаю только, что он стоит около ста миллионов и владеет девятью-десятью газетами. А где же реклама?
? Реклама? ? голос у него стал совсем ледяной.
? Ara. Ни одна газета не взяла у меня интервью. А я-то собирался поднять большой шум в прессе. Полезно для бизнеса. Частный сыщик садится в тюрьму, но не продает приятеля.
Он подошел к двери, взялся за ручку и обернулся.
? Смешной вы, Марлоу. Как ребенок. Конечно, на сто миллионов можно купить много рекламы. Но если действовать с умом, друг мой, можно купить еще больше молчания.
Он открыл дверь и вышел. Потом явился помощник шерифа и отвел меня обратно в камеру номер три в уголовном секторе.
? Недолго вы у нас задержитесь, раз Эндикотт на вас работает,? дружелюбно заметил он, запирая меня на замок.
Я ответил, что он, надеюсь, прав.
9
Тюремщик в первую ночную смену был крупный блондин с мясистыми плечами и располагающей ухмылкой.
Возраста он был среднего и давно изжил в себе как жалость, так и злобу. Главное ? без проблем отбыть свои восемь часов. Похоже, что он вообще жил без проблем. Он отпер мою дверь.
? Гости к вам. От прокурора. Не спится, что ли?
? Рановато мне спать. Который час?
? Десять четырнадцать.? Встав на пороге, он оглядел камеру. Одно одеяло было расстелено на нижней койке, другое свернуто вместо подушки. В мусорной корзинке ? пара использованных бумажных полотенец, на краю раковины ? маленький рулон туалетной бумаги. Он одобрительно кивнул.
? Личные вещи есть?
? Только моя личность.
Он оставил дверь камеры открытой. Мы прошли по тихому коридору до лифта и спустились в приемную. У стола регистрации стоял толстяк в сером костюме и курил трубку из кукурузного початка. У него были грязные ногти, и от него пахло.
? Я Спрэнклин из прокуратуры,? сообщил он грозно.? Мистер Гренц требует вас наверх.? Он пошарил у себя на боку и извлек пару браслетов.
? Примерьте, подойдут вам?
Тюремщик и регистратор веселились от души.
? В чем дело, Спрэнклин? Боишься, он тебя пристукнет в лифте?
? Зачем мне неприятности,? проворчал он.? От меня тут сбежал один. Мне за это хвоста накрутили. Пошли, парень.
Регистратор подвинул ему бланк, он расписался с росчерком.
? Рисковать ни к чему,? сообщил он.? В этом городе и не такое бывает.
Патрульная машина привезла пьяного с окровавленным ухом. Мы направились к лифту.
? Вляпался ты, парень,? поведал мне Спрэнклин в лифте.? Здорово вляпался.? Это вроде как было ему приятно.? В этом городе можно как следует вляпаться.
Лифтер обернулся и подмигнул мне. Я усмехнулся.
? Ты дурака не валяй, парень,? сурово велел мне Спрэнклин.? Я одного тут пристрелил. Удирать хотел. Накрутили мне хвоста за это.
? Вам, видать, и так и этак крутят. Он задумался.
? Ara,? сказал он.? Куда ни кинь, а хвоста накрутят. Такой уж это город. Никакого уважения.
Мы вышли и через двойную дверь прошли в прокуратуру. Телефонный коммутатор был отключен на ночь. В приемной никого не было. В одном-двух кабинетах горел свет. Спрэнклин открыл дверь небольшой комнаты, где помещались письменный стол, картотека, пара жестких стульев и коренастый человек с энергичным подбородком и глупыми глазами. Лицо у него было красное, и он стал заталкивать что-то в ящик стола.
? Стучаться надо,? рявкнул он на Спрэнклина.
? Извиняюсь, мистер Гренц,? пробурчал Спрэнклин.? Я за заключенным следил. Он втолкнул меня в кабинет.
? Наручники снять, мистер Гренц?
? Какого черта ты их вообще надевал,? сварливо осведомился Гренц, глядя, как Спрэнклин отпирает наручники. Связка ключей у него была величиной в грейпфрут, и он долго копался, пока не нашел нужный.
? Ладно, катись,? велел Гренц.? Подожди там, заберешь его обратно.
? У меня вроде дежурство кончилось, мистер Гренц.
? Кончится, когда я скажу.
Спрэнклин побагровел и протиснул свой толстый зад в коридор. Гренц проводил его свирепым взглядом, а когда дверь закрылась, перевел этот взгляд на меня. Я пододвинул стул и сел.
? Я не велел садиться,? проревел Гренц.
Я выудил из кармана сигарету и взял ее в зубы,
? И курить не разрешал,? проревел Гренц.
? Мне в тюрьме разрешают курить. Почему здесь нельзя?
? Потому что это мой кабинет. Здесь я хозяин.? Над столом поплыл резкий запах виски.
? Пропустите еще глоточек,? посоветовал я.? Успокаивает. А то мы пришли, помешали.
Он со стуком откинулся на спинку стула. Лицо налилось краской. Я чиркнул спичкой и прикурил. Минута тянулась долго. Потом Гренц вкрадчиво сказал:
? Так, так, крепкий парень. Выпендриваемся? А я тебе вот что скажу. Приходят сюда такие, всех размеров и в разном виде, а выходят отсюда все одного размера ? наименьшего. И в одном виде ? в согнутом.
? Зачем вы хотели меня видеть, мистер Гренц? И не стесняйтесь, если желаете приложиться к бутылке. Я сам люблю пропустить глоток, если устал, нервничаю и переработал.
? Вас вроде не очень волнует история, в которую вы влипли.
? А я ни во что не влил.
? Это мы посмотрим. Пока что мне нужны от вас очень подробные показания.? Он повел пальцем на диктофон, стоявший на подставке у стола.? Сейчас запишем, завтра перепечатаем. Если первый заместитель будет вашими показаниями доволен, он может выпустит вас под подписку о невыезде. Поехали.? Он включил диктофон. Голос у него был холодный, решительный и нарочно мерзкий. Но правая рука подбиралась обратно к ящику стола. Красные прожилки на носу ему было рановато иметь по возрасту, но они у него были, а белки глаз были нехорошего цвета.
? До чего же от этого устаешь,? заметил я.
? От чего устаешь? ? огрызнулся он.
? От жестких человечков в жестких кабинетиках со своими жесткими разговорчиками, которые ни черта не значат. Я проторчал пятьдесят шесть часов в секторе для уголовников. Никто на меня не жмет, не показывает свою власть. Им это пока не нужно. Это у них в запасе, когда потребуется. А почему я туда попал? Меня взяли по подозрению. Что это за чертова система, когда человека пихают за решетку, потому что какой-то полицейский не добился ответа на вопрос? Какие у него были улики? Номер телефона в блокноте. А что он доказал, посадив меня? Ни черта, только, что у него есть власть. Теперь и вы туда же ? добиваетесь, чтобы я ощутил, сколько власти от вас исходит в этой папиросной коробке, которую вы именуете своим кабинетом. Посылаете за мной, на ночь глядя, своего запуганного прихвостня. Может, думаете, если я просидел пятьдесят шесть часов наедине со своими мыслями, то разрыдаюсь у вас на груди и попрошу погладить меня по головке, а то в этой большой нехорошей тюрьме так чертовски одиноко? Кончайте вы, Гренц. Пропустите глоток и будьте человеком. Допускаю, что вы просто делаете, что положено. Но для начала снимите кастет. Если вы важная персона, он вам не нужен, а если нужен, значит, вы не такая важная персона, чтобы на меня давить.
Он сидел, слушал и глядел на меня. Потом кисло усмехнулся.
? Красивая речь,? заявил он.? Ну, пар мы выпустили, теперь давайте показания. Будете отвечать на вопросы или сами расскажете?
? Это я для сотрясения воздуха говорил,? сообщил я.? Люблю звук собственного голоса. Я не буду давать показаний. Вы юрист и знаете, что я не обязан.
? Вероятно,? неприветливо отозвался он.? Я закон знаю. И полицейскую работу тоже. Даю вам шанс оправдаться. Не хотите ? плакать не буду. Завтра в десять утра могу вызвать вас в суд для предварительного слушания. Может, вас выпустят на поруки, хотя я буду против, но если выпустят, то не даром. Дороговато обойдется. Вот так можем устроить.
Он посмотрел на какую-то бумагу, прочел ее и перевернул лицом вниз.
? По какому обвинению? ? осведомился я.
? Статья тридцать вторая. Сообщничество. Уголовное преступление. Можно заработать до пяти лет в Квентине.
? Вы сначала Леннокса поймайте,? осторожно заметил я. У Гренца что-то было в заначке, я это чувствовал. Что именно ? неизвестно, но было точно.
Он откинулся, взял ручку и медленно покатал ее между ладонями. Потом улыбнулся с явным наслаждением.
? Леннокса трудно спрятать, Марлоу. Обычно для розыска нужна фотография, да еще четкая. Но когда у парня располосовано шрамами пол-лица... Не говоря уже о том, что ему всего тридцать пять, а он весь седой. У нас есть четыре свидетеля, а может, еще найдутся.
? Свидетели чего? ? Во рту у меня стало горько, словно меня опять ударил капитан Грегориус. Это напомнило про шею, которая распухла и все еще болела. Я осторожно потер больное место.
? Не прикидывайтесь, Марлоу. Судья из верхнего суда Сан-Диего и его жена как раз провожали сына с невесткой на этот самолет. Все четверо видели Леннокса, а жена судьи заметила машину, в которой он приехал, и кто с ним был. Вам остается только молиться.
? Мило,? отозвался я.? Где вы их раскопали?
? Специально объявили по радио и телевидению. Дали полное описание Леннокса, только и всего. Судья позвонил сам.
? Неплохо сработано,? рассудительно заметил я.? Только этого маловато, Гренц. Вам нужно еще поймать его и доказать, что он совершил убийство. А потом доказать, что я про это знал.
Он щелкнул пальцем по телеграфному бланку.
? Выпью все-таки,? решил он.? Слишком много работы по ночам.? Он открыл ящик, поставил на стол бутылку и стаканчик. Налил до краев и лихо опрокинул.? Хорошо,? сказал он.? Сразу легче. Вам, извините, предложить не могу, пока вы под стражей.? Заткнув бутылку, он оставил ее, но недалеко.? Так говорите, придется что-то доказывать? Ну, а если у нас есть признание, приятель? Тогда как?
Чей-то очень холодный палец легонько прополз у меня по позвоночнику, словно ледяное насекомое.
? А тогда ? на что вам мои показания? Он усмехнулся.
? Любим аккуратность в делах. Леннокса привезут сюда и будут судить. Нам все пригодится. Да дело не в том даже, что нам от вас нужно. А в том, на каких условиях мы, может быть, согласимся вас выпустить ? если окажите содействие.
Я не сводил с него глаз. Он немножко повозился в бумагах, покрутился на стуле, взглянул на бутылку. Проявив большую силу воли, оставил ее в покое.
? Может, вас интересует весь сценарий? ? внезапно осведомился он, бросив на меня искоса хитрый взгляд.? Что ж, умник, вот как было дело ? чтоб не думали, что вас здесь разыгрывают.
Я потянулся к столу, и он решил, что это за бутылкой. Схватил ее и убрал в ящик. Я-то просто хотел положить окурок в пепельницу. Откинувшись, я запалил новую сигарету. Он быстро заговорил.
? Леннокс сошел с самолета в Масатлане ? это пересадочный пункт, городок с населением тысяч в тридцать пять. Часа на два-три он исчез. Потом высокий человек ? смуглый, черноволосый, весь в ножевых шрамах, взял билет до Торреона на имя Сильвано Родригеса. По-испански он говорил хорошо, но недостаточно хорошо для человека с такой фамилией. А для такого темнокожего мексиканца он был слишком высокого роста. Пилот о нем сообщил. В Торреоне полиция его проворонила. Мексиканские фараоны не слишком шустрые. Только и умеют стрелять по людям. Пока они раскачивались, этот человек нанял самолет чартерным рейсом и улетел в горный городок Отатоклан ? летний курорт на озере. Пилот чартерного рейса проходил военную подготовку в Техасе. Хорошо говорил по-английски. Леннокс притворился, что его не понимает.
? Если это был Леннокс,? вставил я.
? Не торопись, приятель. Да он это был. В общем, сходит он в Отатоклане, и регистрируется в гостинице, на этот раз как Марио де Серва. При нем был револьвер, маузер ?7,65, на что в Мексике, конечно, внимания обращают мало. Но пилоту он чем-то не показался, и он стукнул местным властям. Они поместили Леннокса под наблюдением. Созвонились с Мехико-сити, да и приступили к делу.
Гренц взял со стола линейку и посмотрел вдоль нее ? бессмысленное действие, которое позволило ему не глядеть на меня.
Я сказал:
? Так-так. Умница какой, этот чартерный пилот, внимательный к клиентам. Мерзкая история. Он резко перевел взгляд на меня.
? Нам нужны,? заявил он сухо,? быстрый суд и признание в непредумышленном убийстве, которое мы примем. В некоторые стороны дела мы не станем вникать. В конце концов, такая влиятельная семья.
? То есть Харлан Поттер. Он коротко кивнул.
? По мне, бред это все. Уж Спрингер бы тут разгулялся. Здесь все есть. Секс, скандал, деньги, неверная жена-красотка, муж ? раненый герой войны ? он ведь на войне эти шрамы заполучил? ? черт, это месяц не сходило бы с первых страниц. Все газеты в стране слюной бы изошли. А мы поскорей запихиваем это с глаз долой.? Он пожал плечами.? Ладно, раз шеф так хочет, его дело. Так будут показания? ? Он обернулся к диктофону, который все это время тихо гудел и мерцал огоньком.
? Выключите,? сказал я.
Он развернулся и одарил меня злобным взглядом.
? Так понравилось в тюрьме?
? Не так уж там паршиво. Приличных знакомств не заведешь, но можно и без них прожить. Образумьтесь, Гренц. Вы пытаетесь сделать из меня стукача. Может, я упрям или даже сентиментален, но я еще и практичен. Допустим, вы обратились бы к частному сыщику ? да, да, понимаю, что вас от этого воротит ? но, допустим, у вас не было бы другого выхода. Пошли бы вы к такому, который стучит на своих друзей?
Он смотрел на меня с ненавистью.
? И вот еще что. Не смущает вас, что Леннокс как-то слишком явно маневрировал? Если он хотел, чтобы его поймали, зачем было так хлопотать? Если же не хотел, у него хватило бы мозгов не выдавать себя в Мексике за мексиканца.
? То есть как? ? теперь Гренц уже рычал.
? А так, что, может, вы пичкаете меня белибердой собственного сочинения. Что не было никакого Родригеса с крашеными волосами и никакого Марио де Серва в Отатоклане, и вы так же знаете, где искать Леннокса, как то, где зарыт клад пирата Черной Бороды.
Он снова извлек из ящика бутылку. Налил себе глоток и опять быстро выпил. Медленно расслабился. Повернулся и выключил диктофон.
? Хотел бы я встретиться с тобой на суде,? проскрежетал он.? Люблю обрабатывать таких умников. Ты от этого дельца не скоро отмоешься, дорогуша. Есть, спать и гулять с ним будешь. А сделаешь шаг в сторону, мы тебя и прихлопнем. Теперь займемся делом, от которого у меня с души воротит.
Он пошарил по столу, подвинул к себе бумагу, лежавшую лицом вниз, перевернул ее и подписал. Когда человек пишет собственную фамилию, это всегда видно. Какой-то особенный жест. Затем он встал, обошел вокруг стола, распахнул дверь своей папиросной коробки и заорал, призывая Спрэнклина.
Толстяк явился. Гренц отдал ему бумагу.
? Это я подписал приказ о вашем освобождении,? сообщил он.? Как слуге общества мне иногда приходится выполнять неприятные обязанности. А интересно вам, почему я его подписал?
Я поднялся.
? Если хотите, скажите.
? Дело Леннокса закрыто, мистер. Нет больше такого дела. Сегодня днем у себя в гостинице он написал полное признание и застрелился. В Отатоклане, как вы уже слышали.
Я стоял, глядя в пустоту. Краешком глаза я увидел, как медленно пятится Гренц, словно боится, что я его стукну. Наверно, жуткий у меня был вид. Затем он снова очутился у себя за столом, а Спрэнклин вцепился мне в плечо.
? Давай шевелись,? жалобно проныл он.? Хоть раз в жизни можно человеку дома заночевать?
Я вышел вместе с ним и закрыл дверь. Закрывал я ее осторожно, словно там, в кабинете, лежал мертвец.