Чедвик Элизабет. Любовники поневоле

   Кэт задумалась. Она любила Мики. Ей достаточно было обладать им. Она считала его самым романтичным и самым красивым мужчиной в мире. А что она чувствует к Коннору? Восхищается им. Ей приятно его общество. Конечно, ей нравится и его внешность, она находит его физически привлекательным. Все это Кэт попыталась объяснить Марселле, с некоторым смущением признавшись, что ее чувство, скорее всего, не любовь.
   – Напротив, вы влюблены, – уверила ее Марселла. – То, что вы чувствовали к тому, другому, было лишь слепым увлечением. Детские глупости. Коннор станет счастливейшим человеком, если вы получите его.
   – Я ужасно рада, что вы так думаете.
   – За исключением одного обстоятельства. Кэт беспокойно взглянула на хозяйку.
   – Приходя сюда, вы подрываете свою репутацию. Такие женщины, как вы, не общаются с такими, как я.
   – О, это не проблема, – сказала Кэт. – Мы скажем, что я прихожу проводить христианские беседы.
   – Христианские беседы? – рассмеялась Марселла.
   – Вот именно. Если, конечно, ваши девушки не будут возражать. Я могла бы… ну, скажем, произнести перед ними несколько вдохновенных слов, стих из Библии или еще что-нибудь. Это не займет много времени. Насколько мне известно, они не ходят в церковь, так что им это будет очень кстати.
   – И вас это беспокоит? – удивилась Марселла. – Зачем им это? Таких, как мы, не ждут в церкви. Если вы задумали обратить нескольких падших женщин…
   – Честно говоря, мне это только что пришло в голову, – сказала Кэт. – Как причина моего прихода. Но я не могу объяснить мое присутствие здесь, если не прочту вашим девушкам что-нибудь духовное.
   – Да, думаю, действительно, не сможете. – Марселла Вебер озабоченно нахмурилась. – И, наверное, вы единственная женщина в городе, которая может таким образом защитить свое доброе имя. Люди просто скажут, что это еще одна ваша сумасбродная идея.
   Кэт собралась было возразить, что у нее нет сумасбродных идей, но Марселла не дала ей и рта раскрыть.
   – Это позволит решить проблему; ведь порядочные женщины ни по какой причине не могут прийти в западный Брекенридж, а уж тем более, ко мне домой.
   – О, я думаю, вы ошибаетесь. Я всегда прохожу здесь, когда иду на станцию встречать поезд.
   – Значит, вы пользуетесь платформой на краю города? Для этого она и установлена – отделить порядочных женщин от нас, чтобы те не замарались.
   Кэт рассмеялась, вспомнив свое недоумение, когда начальник станции пытался выпроводить ее.
   – Я обо всем этом понятия не имела.
   В дверь постучала горничная и объявила, что завтрак подан.
   – Не хотите ли присоединиться к нам? – спросила Марселла. – Прочтете проповедь нескольким нераскаявшимся запачканным голубкам.
   Завтрак? В это время? Кэт постаралась не показывать свое удивление и открыла рот, чтобы сказать, что не приготовила никакой проповеди, но потом решила: надо же когда-то начинать. Так пусть это случится сегодня.
   – Я выпровожу вас из дому до того, как появятся клиенты, – пообещала Марселла.
   – Спасибо за приглашение, – поблагодарила Кэт. – Я это очень ценю.
   Нельзя было не заметить удивление хозяйки дома.
   Однако, Марселла была удивлена меньше, чем шесть женщин, которым Кэт представили в столовой.
   – Миссис Фицджеральд будет посещать нас время от времени, чтобы нести нам… ах, да, слово Божье, – объяснила Марселла. Обитательницы публичного дома смотрели на Кэт так, будто она цирк, прибывший в город, чтобы сейчас же дать представление для их развлечения. – Миссис Фицджеральд, не хотите ли произнести молитву, прежде чем мы приступим к трапезе? – вежливо осведомилась Марселла.
   Кэт склонила голову.
   – Пресвятая Мария, Матерь Божья, благослови хлеб наш насущный, каким бы путем он ни был добыт. И благослови всех нас, женщин, которым приходится идти столь тернистым путем в мире, где мужчинам отданы все преимущества. Аминь.
   Хор голосов, некоторые из которых звучали искренне проникновенно, повторили заключительное «аминь», завершившее ее небольшую молитву.
   Кэт сидела рядом с молодой женщиной по имени Бабетта, сразу же обратившейся к гостье:
   – Вы та самая дама, что пришла в тот раз в салун, да?
   – Да, это была я, – сказала Кэт. – Я считаю, что пьянство очень вредит здоровью.
   – И шериф арестовал вас?
   – Да, арестовал.
   – Та женщина на Никкель-Хилл хотела, чтобы нас арестовали. Наверное, и вы тоже этого хотите?
   – Нет, не хочу, – сказала Кэт и, немного подумав, добавила: – Может быть, стоит арестовать ваших клиентов. Они не должны приходить сюда…
   – Давайте не будем распространяться на эту тему, – попросила Марселла.
   – …но я понимаю, что женщины и девушки могут оказаться перед таким выбором, когда им грозит голод и бездомная жизнь, а им предлагают то… ну, что… выбрали вы. – Кэт уже понесло вперед. – Моя мать берет к себе таких девушек. У нее пансион в Чикаго…
   – Я из Чикаго, – прервала ее молодая женщина, которую звали Берди. – Жаль, что ваша мать не нашла меня.
   – Мне тоже жаль, что вы ей не встретились, – грустно ответила Кэт. Она не могла себе в точности представить, сколько женщин становятся на путь греха по доброй воле, а сколько – по жесткой необходимости.
   Затем заговорили на другие темы. Кэт понимала, что ее присутствие лишило трапезу обычного оживления, поэтому сосредоточилась на еде, приготовленной, кстати, очень хорошо.
   – Может быть, вы хотели бы прочесть нам религиозную проповедь, миссис Фицджеральд? – спросила Марселла, накладывая Кэт вторую порцию пудинга. В ее глазах сверкали искорки веселья.
   Кэт как раз наслаждалась кремовым пудингом, удивляясь манере подавать десерт на завтрак, и вопрос застал ее врасплох, когда она поняла, что должна сказать еще что-то, кроме молитвы. Кэт сосредоточила взгляд на сахарнице для большего вдохновения и заговорила:
   – Наверное, самое главное, о чем нужно помнить, это то, что всегда есть надежда на спасение. Возьмем, к примеру, Марию Магдалину. Насколько я понимаю, она является святой покровительницей…
   – …шлюх? – пришла на помощь одна из женщин.
   – Да. И ведь именно она обнаружила, что Христос вознесся, Она увидела ангелов и обратилась к ученикам Христа. Я думаю, Святая Мария Магдалина – урок всем нам, пример того, как Христос изгоняет из нас бесов – а у нее их было целых семь – и прощает наши грехи.
   – Семь бесов? – Глаза Бабетты загорелись любопытством. – На что они похожи?
   – Ну, думаю, они такие, как их рисуют.
   – Я никогда не видела картинки, на которой нарисован бес или дьявол, – сказала Берди. – Но я знала нескольких, они просто наши «дьяволы-субботняя-ночь-в-городе».
   Все девушки засмеялись, а Марселла, к большому облегчению Кэт, не стала настаивать на продолжении проповеди. Кэт показалось, что девушки опечалились, когда она попрощалась с ними. Может быть, им недоставало общества, от которого их отгородил род занятий?
   – Как часто вы собираетесь приходить? – спросила Марселла, когда они вернулись в гостиную за накидкой Кэт.
   – Думаю, раз а неделю. У меня мало свободного времени.
   – Да, я слышала. Вы действительно хотите добиться избирательного права для женщин?
   – Почему бы и нет? Разве мы не имеем права голосовать?
   – Действительно, почему бы и нет? А теперь я дам вам маленький совет, как обратить на себя внимание Коннора.
   Сердце у Кэт забилось чуть быстрее.
   – Задевайте его при каждом удобном случае. Кладите руку на его руку. Ничего слишком явного, но мужчины любят, когда к ним прикасаются. А когда он говорит с вами, наклоните немного голову, глядите на него из-под ресниц и думайте о том, как бы заняться с ним любовью.
   Кэт вспыхнула.
   – Вы же хотите заняться с ним любовью, разве нет?
   Кэт не собиралась признаваться, что на самом деле уже дважды спала с Коннором. Взглянув на Марси, она спросила:
   – Какой от этого толк? Он ведь не будет знать, о чем я думаю?
   – Просто сделайте так. Увидите, что получится. Потом, на следующей неделе, мы поговорим о вашей одежде и прическе.
   – Что плохого в моей одежде и прическе?
   – Они прекрасно подходят для «Дамского Общества Святого Покрова», но не внушают страсть, – суховато заметила Марселла.

* * *

   По пути от «Клуба джентльменов» до моста Кэт послушно практиковалась в размышлениях о любовных объятиях Коннора. Через некоторое время она почувствовала, что краснеет. Пока шла от моста до Линкольн-авеню, попыталась представить себе, что лелеет такие мысли, действительно глядя в глаза Коннору. Ей стало не по себе. Но раз уж она рискнула просить совета по этому поводу, то глупо было бы не воспользоваться им.
   Шагая от Линкольн-авеню до Френч-стрит, Кэт попыталась сочинить проповедь для следующего визита в западную часть Брекенриджа. Кроме того, следуя христианскому долгу, она должна серьезно отнестись к этому аспекту своих посещений. Есть ли другие святые, которые были проститутками? Спросить об этом отца Рабануса или отца Эузебиуса Кэт не могла, но можно попросить на время книгу о житиях святых.
   Она свернула к дому священников. Отец Эузебиус дал ей книгу и вскользь сообщил, что в последнее время на мессы в лагерях горняков стало приходить много народа, а пятеро причащающихся в частности попросили его упомянуть при случае их имена Кэт и охарактеризовать как мужчин с сильным характером. Кэт кивнула. Господи, какой отклик имело ее мимолетное замечание – ответ на тост Чарли. Теперь, похоже, она положила начало некоему религиозному возрождению.
   С книгой под мышкой, Кэт направлялась вверх по Веллингтон-роуд, снова представляя себя в объятиях Коннора. Вдруг на полпути к дому она заметила огромное животное в поле рядом с бревенчатым домиком. Кэт вскрикнула от испуга. Это же бизон! Что делает бизон в Брекенридже?
   В ужасе она помчалась домой, не сомневаясь, что страшилище, сотрясая копытами землю, преследует ее по пятам. Бизоны кусаются? Или просто затаптывают жертву до смерти? Кэт взлетела по ступенькам лестницы, ввалилась в проходную комнату и наткнулась на Коннора.
   – Что случилось? – спросил он.
   – За мной гонится бизон. – Кэт упала в его объятия, дрожа всем телом.
   – Кэт, этого не может быть. Здесь нет бизонов.
   – Я видела его, – выдохнула Кэт.
   – Где?
   – На Веллингтон-роуд. Посмотри в окно. Он, наверное, пытается взобраться на крыльцо.
   Коннор подвел ее к окну.
   – Посмотри, нет никакого бизона, – сказал он, раздвигая занавески.
   – Но я же видела его. Коннор усмехнулся.
   – Бьюсь об заклад, профессор Эдвин Картер проветривает своего бизона.
   – Проветривает?
   – Это чучело. У него музей с чучелами животных.
   – Бизонов?
   – Есть и бизоны. Наверное, со временем они начинают попахивать, поэтому он их проветривает.
   – Ох! – Кэт рухнула в кресло. Надо бы посмотреть на него из-под ресниц, думая о любви, но у нее было не то настроение. Кэт решила, что непременно воспользуется подходящим случаем в ближайшее время. И еще Марселла сказала задевать его мимоходом. Слегка. Бросившись в его объятия от страха перед бизоном, она поступила не очень романтично. И если сейчас Кэт подойдет к Коннору и слегка прикоснется к нему, он, наверняка, сочтет такое поведение идиотским, а не соблазняющим.

* * *

   Кэт внимательно оглядела гостиную Ингрид и покачала головой. Все эти месяцы ей приходилось спать рядом с комнатой, копирующей гостиную публичного дома. Хорошо, что она хоть убрала красные бархатные скатерти с пианино и столов и сняла красные занавески. Сменила обои. Это помогло сгладить ужасающее впечатление, но на стене осталась еще эта странная картина в безвкусной раме. Кэт рассмотрела картину под разными углами. К двум неуклюжим голеньким детским телам были приклеены фотографии лиц Фибы и Шона-Майкла. Контраст был шокирующим. И все-таки, это единственные фотографии детей, которые у нее есть. Кэт решила оставить картину, каким бы странным ни казалось изображение в целом. Но ужасная мебель, обтянутая красным бархатом – совсем другое дело.
   Кэт достала листок бумаги и карандаш.
   «Дорогой Шон, – написала она. – Теперь мы можем расширить гостиную за счет проходной комнаты, поэтому я хочу спросить, не возражаешь ли ты, если я отдам на хранение или даже продам твою красную бархатную мебель…»

* * *

   Чувствуя себя подлой наушницей и представляя, как возмутится Дженни, Кэт после обеда отправилась к Филдингам, где Дженни, по ее словам, должна была готовить уроки. Кэт напрасно беспокоилась о реакции девушки на ее появление. Дженни там не оказалось, а несколько непринужденных вопросов позволили Кэт выяснить, что она не показывалась там уже месяц. Настроение у Кэт было весьма мрачным, пока она шагала домой, а потом мерзла на крыльце, чтобы увидеть, с какой стороны появится дочка Коннора. Кэт получила не только эту информацию, но и узнала имя молодого человека, с которым встречалась Дженни. Это оказался Том Вестон, горняк, тоже принимавший участие в пикнике неподалеку от Диллона, организованном Гертрудой Бригл.
   Молодые люди были застигнуты врасплох, когда прощались на углу Френч и Линкольн-стрит, где их и настигла Кэт, молниеносно промчавшаяся от крыльца, чтобы не упустить их и пригласить в дом.
   – Мы… мы только что случайно встретились, когда я шла домой от..
   – Я ТАМ уже побывала, – сообщила Кэт.
   – Ты за мной шпионила, – обиделась Дженни.
   – А ты мне лгала.
   – Мэм, мы не делали ничего дурного, – попытался объяснить Томми. – То есть, я хочу сказать, мы…
   – Мы любим друг друга, – заявила Дженни.
   – В шестнадцать лет? Уверяю тебя, это не любовь.
   – Нет, любовь.
   – Тогда почему ты не пригласила его домой?
   – Потому что я знаю, что ты поднимешь шум, – сердито пробормотала Дженни. – Он не католик.
   – Хорошо, если вы хотите и дальше быть вместе, то должны встречаться там, где за вами будет присмотр. А если вы, молодой человек, когда-нибудь ее обидите…
   – О, миссис Фицджеральд, да я никогда ее не обижу.
   В этот вечер, укладываясь спать, Кэт подумала, что напрасно так категорично высказалась насчет любви. Не каждый отличается такой глупостью в вопросах любви, как она в своем возрасте. А некоторые оказываются еще более глупыми. Вот, например, Дидерик. Не обращает никакого внимания на Гретель. Кэт посылала к нему девушку то с кофе, то с пирожными, то с горчичником, когда Отто простудился, работая в башне на пронизывающем октябрьском ветру. Никакой реакции.

* * *

   – Вы делали то, что я вам сказала?
   – Да, – кивнула Кэт. Как раз вчера перед обедом она положила ладонь на его руку, в то время как Коннор рассказывал ей о добыче руды на «Сестре Кэти». Смотрела на его губы и представляла себе его поцелуй.
   – Ты слушаешь, Кэт? – нетерпеливо бросил он, вместо того, чтобы воспылать к ней страстью.
   Накануне был момент, когда они остались наедине в проходной комнате. Кэт сидела напротив Коннора, вязала и смотрела на него, вспоминая, как они лежали в объятиях друг друга той ночью на ферме. Коннор говорил о прибыли ресторанчика, который открыли Хортенс и Одноглазый.
   – Может быть, загородить камин? – предложил он.
   – Тебе жарко? – с надеждой поинтересовалась Кэт.
   – Нет, но ты что-то разрумянилась.
   – Не понимаю, почему у меня ничего не получилось, – призналась Кэт Марселле Вебер. – Может быть, дело безнадежное?
   – Почему безнадежное? Мы только начали. Теперь я хочу, чтобы вы пошли к миссис Луэлле Митчем. Она портниха. Сшейте себе несколько новых платьев. Можете не сомневаться, Луэл подчеркнет достоинства вашей фигуры.
   – Но придется подождать, пока платья будут готовы, – сказала Кэт.
   – Тем временем испробуйте ночную рубашку, которую я для вас приготовила. – Марселла достала из комода рубашку из тончайшего шелка.
   – Я замерзну до смерти, – посетовала Кэт. У рубашки был очень большой вырез. – И Коннор никогда не увидит меня в ночной рубашке.
   – Значит, нужно устроить так, чтобы увидел.
   – И что тогда?
   – Посмотрите, что получится. Будьте покладистой. Конечно, вы ведь не хотите забеременеть, поэтому не ложитесь с Коннором в постель. Просто разожгите в нем страсть и волнение.
   Кэт помрачнела. Она уже дважды оказывалась в постели с Коннором, а никаких признаний в любви не последовало. И уж тем более предложений выйти за него замуж.
   – Вы задевали его мимоходом? Кэт кивнула.
   – Каким образом?
   – Ну, я сняла нитку с его плеча и поправила галстук. – Марселла пренебрежительно посмотрела на нее. – И один раз коснулась его щеки.
   – Как он отреагировал?
   – Подскочил.
   – Хорошо. Как только придете домой, встаньте перед ним, потом резко повернитесь, как будто не заметили, что он стоит у вас за спиной, и заденьте грудью его руку. При этом сохраняйте невозмутимый вид, не показывайте, что разволновались. Попробуйте это.
   Кэт с трудом перевела дыхание.
   – Если у вас есть диванчик на двоих, – продолжала Марселла, – сядьте рядом с ним так, чтобы ваши бедра соприкасались. Потом повернитесь во время разговора, прижмитесь к нему. После того, как проделаете это несколько раз, вам покажется, что Коннор чувствует себя неловко, но еще не попытался сгрести вас…
   – Сгрести меня?
   – Ну, так говорят. Если с его стороны не будет никаких поползновений, испробуйте ночную рубашку. И продолжайте думать о любви с ним. Каждый раз, когда он оказывается в комнате…
   – Марси, в доме двое детей, не говоря уже о служанке и плотнике, разных посетителей…
   – Завтрак, мисс Марси, – объявила горничная.
   – Время вашей проповеди, – напомнила Марселла.
   Сердце у Кэт упало. Она прочла книгу отца Эузебиуса, потом взяла еще одну у матери Хильды, но не нашла больше ни одного упоминания о какой-нибудь святой, которая была бы проституткой или хотя бы кокеткой. Казалось, все они родились святыми, за исключением Марии Магдалины. Кэт удалось прочесть проникновенную молитву, но, с удовольствием поглощая вкусный завтрак, она в отчаянии размышляла, что сказать, когда Марси попросит начать проповедь.
   Эти девушки не хотели слышать о трезвости и, наверное, не интересовались правом женщин голосовать и быть избранными. Спохватившись, что все выжидательно смотрят на нее, Кэт начала:
   – Сегодня я бы хотела рассказать о Святой… ах, да… о Святой Женевьеве. – Такая святая действительно существовала, но Кэт ничего не могла о ней вспомнить. Ее имя просто всплыло в памяти по аналогии с преданной Женевьевой из Чикаго, которая управляла пансионом Мейв. – Святая Женевьева была… э-э… проституткой и отправилась вместе с крестоносцами в Святую Землю. – Кэт заметила, что ее рассказ привлек внимание девушек. – И она… ну, не видела ничего греховного в том, что… э-э… продавала свои милости христианским рыцарям.
   – А сколько она получала от них? – поинтересовалась Бабетта.
   – Не знаю. – Такая импровизация и без вопросов, на которые трудно ответить, была нелегкой. – Потом однажды после обеда произошло большое сражение, и ее захватили сарацины.
   – Кто это такие? – Берди широко раскрыла глаза.
   – Язычники. У них есть гаремы, а мечи столь острые, что разрубают шелк.
   Кэт увязала все больше и больше в своем повествовании, объясняя своим внимательным слушательницам, что такое гарем, а потом, и кто такие наложницы.
   – Дайте же ей закончить, – потребовала Рыжая Мельба. – Мне интересно, что же случилось со Святой Женевьевой. Красивое имя, правда? Наверное, мне надо назваться Женевьевой.
   – Святой Женевьевой, – поправила Долли.
   – Так вот, Женевьева, в то время она еще не была святой, поняла, оказавшись в плену у злых и ужасных язычников-сарацин, что это наказание Божье за ее грехи.
   – Гарем, похоже, не так уж плох, – сделала вывод Бабетта.
   – В гареме тебе не платят, – презрительно заметила Долли. – Только дурочки и жены делают это бесплатно. Просим прощения, миссис Фицджеральд.
   – Да, конечно. Ну, и когда сарацин захотел… ну, овладеть ее, Святая Женевьева отказалась, и он уже занес свой острый меч над ее головой, как вдруг в небесах появилась Пресвятая Богоматерь в красивом голубом одеянии… – Кэт и самой нравился свой рассказ, – …а вокруг головы у нее сиял нимб, словно огонь, который и расплавил меч сарацина.
   – Ой! – выдохнула Берди, округлив глаза. – Это было чудо, правда?
   – Да, – подтвердила Кэт. – Потом отряд христианских рыцарей проезжал мимо, спас Женевьеву и отвез ее в монастырь, где она провела остаток жизни в молитвах и добрых делах, обращая язычников в истинную веру. И даже сегодня Святая Женевьева служит для нас вдохновляющим примером, – подытожила Кэт.
   – Чудесная история, – вздохнула Бабетта.
   – Да, – подтвердила Берди, – совсем как сказка.
   – Бьюсь об заклад, рыцари отрубили сарацину голову, – размышляла Рыжая Мельба.
   – Наверное, – согласилась Кэт. – После того, как меч у него расплавился, он ничего не мог поделить. Ну, а теперь, думаю, мне пора домой. – Она попрощалась с дамами из «Клуба джентльменов» и торопливо направилась к мосту через реку, чтобы как можно быстрее добраться до обители Святой Марии, где потребовала у отца Рабануса немедленно исповедать ее.
   – Простите, отец, но я согрешила.
   – В чем же состоит твой грех, дитя мое?
   Кэт видела, что священник выглядит ужасно болезненно, и, вероятно, уже собирался идти домой, но она чувствовала, что ей необходимо без промедления очистить свою совесть.
   – Я солгала, отец.
   – О чем ты солгала, дитя мое?
   Кэт надеялась, что он не задаст этого вопроса.
   – Я сочинила историю одной святой, – прошептала она.
   Ее заявление было встречено молчанием. Потом священник сказал:
   – Зачем, скажите на милость, вы это сделали? Нет, лучше не говорите. Вы очень странная молодая женщина, Кэтлин Фицджеральд.
   «А ведь предполагается, что он не знает, кто ему исповедуется», – с раздражением подумала Кэт.
   – Церковь располагает сотнями святых, жизни которых поучительны для нас, менее сильных духом. Я даже не могу представить себе ситуацию, в которой испытал бы искушение СФАБРИКОВАТЬ историю жизни святого.
   Кэт вздохнула. Как же мало он знает о реальной жизни.
   – Простите, отец. Я очень раскаиваюсь. – А ведь получилась такая драматическая история жизни святой! Кроме того, девушкам понравилось.
   – Я хочу, чтобы вы молились каждый вечер в течение следующего месяца, прося прощение за этот грех… такое странное грехопадение.
   – Да, отец, – смиренно ответила Кэт. – Я начну прямо сейчас.
   – Именно так вы и должны поступить. – Он удалился, бормоча на ходу: – Сочинить историю жизни святой! Что же дальше?
   «Бедный отец Рабанус, – подумала Кэт. – Жизнь в Брекенридже слишком тяжела для него». Иногда ей казалось, что и для нее тоже.
   Дома Кэт прочла молитву, прося Бога о прощении. Потом, стоя рядом с Коннором у окна в проходной комнате, она медленно повернулась, задев грудью его руку, как учила Марселла. Результат оказался потрясающим. Соски ее моментально напряглись, и Коннор, наверняка, тоже что-то почувствовал, потому что его пальцы сомкнулись на ее руке. Кэт подняла на Коннора глаза, думая о том, как его рука касалась ее груди, когда он обнимал ее в своей комнате в ту ночь после танцев в Бреддоке. Коннор отдернул руку, словно обжегшись.
   – Наверное, обед уже готов, – разочарованно проговорила Кэт.
   После обеда она села рядом с Коннором, но тот вскочил и вышел из комнаты. Кэт вздохнула. Завтра надо пойти к портнихе, которую рекомендовала Марселла. А в ее комнате под стопкой фланелевых ночных рубашек ждал своего часа наряд, подаренный ей хозяйкой публичного дома. Скорее всего, рубашка ей не подойдет. Кэт почти со страхом думала о том, что придется примерить эту необыкновенную вещь.

ГЛАВА 23

   Коннор был в городе, Дженни и Джимми в школе, Гретель на спевке хора, а Дидерик работал в башне, приколачивая резной карниз. С минуты на минуту он должен был закончить, так как сгущались снеговые тучи. Дом редко оставался пустым, и нельзя было не воспользоваться случаем. Кэт проскользнула в свою комнату, осторожно прикрыв дверь, как будто кто-то мог услышать и выследить ее без этих мер предосторожности. Глянула на окно: плотные зимние занавески задернуты. «Я в безопасности», – решила Кэт, извлекая из шкафчика рубашку, которую дала ей Марси. Потом, чувствуя себя дерзкой и одновременно смущаясь, она сбросила с себя всю одежду.
   Когда Ольга вышла замуж, Кэт поставила туалетный столик с зеркалом в свою комнату. Она натянула через голову необыкновенное одеяние и босиком прошла к зеркалу. Глянув на свое отражение, Кэт вскрикнула. Как бы ни был мал лиф, но он мягко охватывал и поддерживал округлую грудь, розовые соски просвечивали сквозь белое кружево, подхваченное под грудью голубой лентой. Отсюда тонкий белый шелк ниспадал складками, не скрывавшими очертаний бедер и ног. Рубашка производила такое шокирующее впечатление, что Кэт вряд ли сможет показаться в ней перед Коннором. Она вспомнила охвативший ее ужас, когда Коннор вошел в домик на ранчо во время ее купания. Нет, Марси ошиблась, думая, что Кэт способна выставить себя мужчине на обозрение в такой одежде.
   И все же собственное отражение гипнотизировало ее. Кэт дотронулась до груди, потом быстро отдернула пальцы. Подняв руку к волосам, она вынула шпильки. Волосы рассыпались по плечам, упали на спину, а в зеркале появилось отражение незнакомой, необузданной, пылкой женщины, которую Кэт раньше не знала. И уж тем более, это была не та Кэт, что ходила к мессе, бегала по дому, решала проблемы с рабочими на рудниках, выдавала замуж протеже своей матери и пыталась убедить людей не губить свою жизнь алкоголем. Не та Кэт, чьей лучшей подругой была сестра Фредди, и которая любила читать книги о житиях святых или о Колорадо, которая даже никогда не представляла себе, будто есть одежда, не скрывающая соски женской груди.