Мониторный экран вдруг ослеп, превратился в белое матовое бельмо. Пол дернулся, будто бы хотел выскользнуть из-под ног, но в последний миг передумал. Чин непроизвольно вскрикнул и, раскорячившись, вцепился руками в оголовье ложеподобного кресла.
— Сопространственная торпеда, — с неприятным сухим смешком прокомментировал Изверг. — Не трясись, хакер! Это уже третья.
Блаженно покряхтывая, ветеран Космофлота привольно разлегся в своем амортизаторе — для полноты картины не хватало только ноги на контактор задрать.
— Знаешь, студиоз, что самое главное для капитана, ведущего бой в открытом космосе? Молчишь… Так вот: самое главное — не заснуть. Это только в триллерах дух захватывает. Трах-бах-бах, лихие виражи-миражи, тараны-бараны… Семь кораблей и три планеты вдребезги, а недоукокошившие друг друга отважные асы верхом на обломке бом-брам-стеньги термоядерного реактора виртуозно машутся абордажными тесаками — мечта! «Созвездие Мрака» не смотрел, конечно… Смотрел?! Его что, до сих пор?.. Н-да…
— Слушайте, вы! — Чин сжал кулаки. До дрожи. До белизны. До злой ломоты в костяшках. И… и в самый последний миг, уже качнувшись к господину линкор-капитану, все-таки смог овладеть собой. Правда, на голосе Чиновом факт овладения собой абсолютно не отразился:
— Слушайте, вы! Чем пороть всю эту бредовень, может объясните наконец, что, на хрен, здесь происходит?!
Вообще-то, Изверг не шелохнулся. То же внимательное созерцание экрана (опять начавшего что-то изображать), та же полулежачая поза… Вот только расслабленность ее, позы-то изверговской, мгновенно подменилась напряженной окостенелостью, и Чинареву еще раз выпало полюбоваться однажды уже виданным зрелищем: как под комбинезоном линкор-капитана вдруг прорисовывается немыслимо рельефное плетение мышц.
Зрелище это производило впечатление не меньшее, чем спокойная, вроде бы даже ласковая изверговская речь:
— Ты, наверное, удивишься, но я только однажды слышал, чтобы младший по званию позволил себе обратиться к капитану вот в этаком же истеричном тоне. Правда, то было не в бою, но тоже в ситуации чрезвычайно критической. И знаешь ли, что случилось? Этому истерику предоставили великолепную возможность остыть и стравить давление. За бортом. Без скафандра. Кстати, ты не хочешь… э-э-э… не хочешь присесть?
Короткая — в три слова — команда компьютеру, и из-под консоли аварийной катапульты выдвинулось знакомое Чинареву сиденьице.
— Прошу! — Изверов изобразил жест радушного хлебосола, приглашающего к праздничному столу.
И Чин (даром что лишь миг назад примеривался заехать линкор-капитану в ухо) безмолвно подчинился, присел. Да как! Неловко, бочком… Чтоб, значит, не отворачиваться от собеседника. Чтоб (упаси господи!) не выказать непочтительность. Вот же стыдоба… Впрочем, сидеть (даже боком на плюгавеньком подлокотнике) оказалось гораздо удобнее, чем стоять на трясущихся полуватных ногах.
А господин линкор-капитан тем временем говорил с ленцой да позевываньем:
— Значит, хочется тебе знать, что происходит? Да то, чего и следовало ожидать. Когда кораблем наперебой с человеком лезет управлять самоуверенный электронный тупица… Человек, видишь ли, загодя вводит супербрэйну необходимые инструкции; благодаря этому супер вовремя засекает приближение опасности, поднимает тревогу и дисциплинированно ждет приказа, продолжая отслеживать траекторию приближающегося корабля… И в ту самую секунду, когда человек… Ну, то есть я… То есть, когда я приступаю к вводу новой команды — шарахнуть по «Вервольфу» электромагнитным импульсом и спокойненько вызывать разных там официальных персон, чтоб разобрались с этой парализованной каракатицей… Именно, заметь, в ту же секунду супер выдает «error» на всех каналах контакта с пользователем. На всех. И на сенсорном, и на звуковом, и даже на вирт-конекторе. Разом. Приметь: четвертью часа раньше это глобфункциональное супердерьмо докладывало стопроцентную исправность всех своих супердерьмовых блоков. И вот, извольте откушать…
— Так нужно было сразу перейти на контакт с любого из остальных серверов локальной сети, — встрял Чин в изверовский монолог. — Хоть бы вот с этого… — он осекся, поняв наконец, почему Изверг сидит в рубке перед чиф-компом, а не в своей каюте перед супером.
— Твоя сообразительность может сравниться только с твоей же несравненной наблюдательностью, — хихикнул экс-космоволк. — Представь себе, именно так я и поступил. Только вот беда: покуда я осуществлял этот, как ты изящно выразился, переход, чертов супербрэйн вообразил, что имеет право действовать по своему усмотрению… вернее, по усмотрению того кретина, который разрабатывал его алярм-программу. Видите ли, в угрожающей ситуации целых тридцать секунд не поступало руководящих указаний… В общем, этот электронный суперублюдок успел запросить «Вервольф», кто он такой и какого дьявола ему здесь…
Сызнова дернулся пол; снова облизнула мониторный экран бельмастая белизна — облизнула и сгинула, уступив место многозвездью, рамке целеуказателя и шустрой бегущей строке компьютерного рапорта (время, дата, отражена торпедная атака и т.п.). Кстати, на сей раз изображение восстановилось гораздо быстрее: система постепенно адаптировалась к экстремальным условиям. А вот торпеда нынешняя причинила внутренности блокшива куда больше вреда, чем прежние: исполняющий обязанности насеста подлокотник весьма ощутимо наподдал Чину по заду. Обладатель зада вполголоса помянул торпеды, «Вервольф», Лигу, кого-то еще (бог знает кого именно — гневный монолог именно в этом месте почему-то вдруг сделался совершенно невнятен). Засим студент Чинарев вознамерился было сменить посадочную площадку. Ведь до черта же в рубке гораздо более удобных мест! Взять хотя бы огромное лежбище перед отключенным ходовым пультом… И вообще, сколько можно плясать под джойстик этого музейного капитанишки?!
Чин решительно поднялся на ноги, но возлежащий в своем амортизаторе Изверг хлестнул его коротким «сидеть!», и практикант, опять неразборчиво помянув бог знает кого, опустился обратно.
— Прости, дружок, — проворковал Изверов, — но гораздо больше твоих удобств меня заботит не упускать тебя из поля зрения. Ни на секунду, понял? И кстати…
Что там такое показалось кстати отставному герою-космопроходцу, студент Чинарев слушать не стал.
Потому что в рубке погас свет.
То есть темно-то не сделалось — через какую-то сотую или тысячную долю мгновения на системном блоке чиф-компа и над панелью катапульты жилого модуля зажглись притемненные дымчатые плафоны.
И все.
Рубочный отсек, и при полном-то свете отнюдь не казавшийся уютным, сразу будто бы прохватило затхлыми сквозняками. Псевдоворс пола оборотился блеклой гробничной плесенью; в бесчисленных мертвых дисплеях забрезжили тусклые отсветы — точь-в-точь лампадные блики в задернутых черной кисеей зеркалах; и сами плафоны, казалось, из последних сил продавливали чахлый свет сквозь пыльную паутину, лицемерно прикинувшуюся дымчатым оргхрусталем. Недоставало лишь полупрозрачной фигуры в саване, и Чин, мгновенно взмокнув, подумал, что этак можно впрямь дождаться чего-нибудь недостающего…
А экс-космоволк как ни в чем не бывало разглагольствовал на исключительно уместные темы — о том, что главный (он же ходовой, он же «человеческий») пульт существует только на случай выхода из строя центральных электронно-логических устройств и на этом корабле задействовался лишь пару раз во время учений, а на кораблях последних модификаций такие пульты вообще отсутствуют — и очень зря; что космическое судостроение всегда было самой консервативной областью техники, и правильно, ибо любые «навороты» типа голографических дисплеев и растворяющихся дверей являются лишними источниками аварийной опасности…
Черт его знает, кому Изверов все это рассказывал: слушатель ему, похоже, не требовался, а сам он наверняка и без рассказов знал все рассказываемое. «Издевается, сволочь!» — злобно подумал Чинарев. Текила все еще давала себя знать, и он, очевидно, вслух тоже ляпнул нечто подобное — правда, без «сволочь», поскольку Изверг отреагировал довольно мягко.
— Ну ты и трясешься — того и гляди, блокшив с орбиты съедет! — сказал Изверг и с наслаждением заржал.
Наржавшись, доблестный ветеран сообщил:
— Не дрожи. Свет — это просто наши электронные мозги наконец удосужились перевести все системы на энергоэкономящий режим.
Чин с трудом проперхался сквозь застрявший в горле вязкий комок, попросил чуть ли не жалобно:
— Да объясните же, что тут в конце концов тво…
— Ах да, прости, — надо же, господин линкор-капитан снизошел до извинений (небось, расслышанная в Чиновом тоне просительность смягчила вымороженное космическими ветрами сердце первопроходца). — Наш супербезмозглый брэйн слишком рано крикнул «стукали-пали»… Или как там бишь кричат детишки, когда «застукивают» в прятках? В общем, «Вервольф», не будь дурак, успел отскочить на безопасное расстояние, а теперь глушит наши передачи и заставляет постоянно держать на максимуме защитные поля. Вот и все.
— А дальше что? — заинтересованно спросил Чинарев.
Изверг громко и со вкусом зевнул:
— А ничего для нас особо хорошего. Всю эту пиротехнику с торпедами наверняка уже засек добрый десяток всяческих баз, но… Это только плохие мальчики могут себе позволить шалости с сопространством в пределах Солнечной системы. Послушные мальчики себе такого позволить не смогут, а потому на помощь к нам в ближайшие три часа никто не придет.
Чин подумал с минуту, затем поинтересовался:
— Почему именно в три часа?
— Потому, до-ро-гу-ша, — от изверовской удавьей ласковости у «дорогуши» опять взмокла спина, — потому, что через три часа наш энергоресурс подысчерпается настолько, что напряженность защитных полей пойдет на спад. По экспоненте, если тебя интересует чисто научная сторона вопроса.
Из всех возможных сторон обсуждаемого вопроса Чинарева интересовала только чисто практическая, но объяснять это Извергу он не стал.
Минуту-другую в рубке было тихо. Так тихо, будто бы она, рубка, и впрямь превратилась в склеп. Наконец Чин спросил (просто потому, что очень уж невмоготу сделалась замешанная на мертвом сумраке мертвая тишина):
— Так значит что — все? Конец?
— Страшно, а? — Экс-космоволк отнюдь не счел нужным как-нибудь маскировать свое просто-таки непристойное злорадство. — А я-то думал, все хакеры — крутые ребята… Н-да… Ладно, не дрожи. Вообще-то, один выход у нас имеется.
Чин припомнил свой давешний бред про таран и хмыкнул:
— Один выход — умереть по-мужски…
Приподнявшись на своем ложе, Изверов упер в собеседника заинтересованный взгляд:
— По-мужски — это как? Это, что ли, от сифилиса? Нет, не получится: даже если деточка Лена может снабдить нас необходимым, все равно за три часа умереть никак не успеем.
Он вновь откинулся на амортизирующее подголовье и произнес равнодушно:
— Вообще-то, у меня есть более реальное предложение. Собственно, ради него ты мне тут и понадобился.
Ну конечно, Изверг не был бы Извергом, если бы после этакой реплики не заткнулся… или, напустив на себя сосредоточенный вид, не занялся бы чем-нибудь вроде как посторонним… или не заговорил бы о чем-нибудь вроде как постороннем…
Изверг заткнулся. Вид он, правда, напустил на себя не сосредоточенный, а суперсосредоточенный: спрятал пол-лица под своими невообразимыми очками, подключил их к компу и принялся наяривать на контакторе, да так шустро, что шныряющие по сенсорам пальцы слились в сплошную суставчато-волосатую рябь. Дисплей, естественно, продолжал показывать звездное небо, и Чинарев как ни тянул шею, только и сумел разобрать, что господин линкор-капитан набирает какой-то текст.
А «Вервольф» продолжал изгаляться над неподвижным противником. Блокшив еще раз тряхнуло — по-новому, гораздо злее, чем прежде (Чину даже примерещился тягучий жалобный полускрип-полустон где-то в отдаленных блокшивских недрах). Звездную ночь на дисплее рванула мимолетная судорога. Изверов вскрикнул — не испуганно, а скорей изумленно. А мигом позже он вдруг замахал ладонями, будто бы отгоняя какую-то мелькающую перед глазами пакость, и гаркнул:
— Не мешай работать! Отменить сообщение!
Чин распахнул было рот для возмущенного протеста — у него-де и в мыслях не было чему-нибудь там мешать! — но не успел издать ни единого звука. Верней даже так сказать: не успел вконец опозориться.
— Впредь все сообщения — в саунд-режиме! — Изверов уже опять терзал сенсоры. — Последний рапорт тоже повторить в саунде! Экшн!
И чиф-комп (конечно же, изверовские реплики адресовались именно ему) тут же дисциплинированно приступил к устному докладу:
— Ноль три ноль восемь десять сто два деструкторная атака со стороны цели номер один «Вервольф». На отражение атаки израсходовано восемнадцать процентов наличного энергоресурса. Целью номер один «Вервольф» применена модификация деструктора, сведения о которой в доступных банках памяти не содержатся. Дальность действия и энергетическая мощность превышшсссззззз…
Великолепный компьютерный баритон внезапно сорвало скрежещущим мерзким взвизгом. Экс-космоволк отозвался на этот срыв (именно на срыв, а не на содержание рапорта) столь длинно и столь нецензурно, что… что… В общем, хоть Чину частенько уже приходилось бывать свидетелем и злости Изверговой, и даже ярости, но таких каскадов-пируэтов ветеран практической космонавтики себе еще ни разу не позволял.
Подытожив высокохудожественную матерщину чем-то вроде шипения бешеного удава, Виктор Борисович поистине героическим усилием вновь напялил на себя видимость обычного своего показного хладнокровия.
И с прежней скоростью затарабанил по сенсорам.
И почти спокойно сказал:
— Коми ни с того ни с сего увеличил скорость звуковой передачи. Раз в надцать.
Чинарев смолчал — он ждал продолжения. И дождался.
— Что-то у меня компьютеры взялись миражить напропалую, — уже вроде бы совершенно спокойно заговорил Изверг, работая. — Сперва накрылся контакт супера с пользователем, пятком минут позже этот вот чиф учинил крик о самовольном — без моей то есть санкции — проникновении в спаскапсулу… Даже если он не гальюнил и ходячий утиль фи-кэй счел момент подходящим для текущей профилактики капсульного жизнеобеспечения — все равно, знаешь… Чтоб исполнительный сервер не ввел поправку на алярм-режим… О ТАКИХ системных сбоях мне и слыхивать не случалось! Теперь вот проблемы со скоростью передач… А?
Уловив вопросительный оттенок последнего «а», Чин отважился предположить:
— Может, это «Вервольф» как-то?..
Но Изверг, вновь раздражаясь, перебил:
— Сумей «Вервольф» повлиять на наши исполнительно-логические системы, мы бы с тобой этого попросту не заметили… не успели бы заметить. Нарушить работу, к примеру, генератора защитного поля, небось, не сложней, чем ускорить темп звукопередачи.
Чинарев счел уместным напомнить:
— И еще в нашей дипломной программе пустой файл затесался…
Изверов прекратил набор (закончил, что ли?), снял очки и принялся разминать пальцы, как клавишник после сольного концерта.
— Пустой файл… — проворчал он с какою-то странной интонацией. — Тот-то случай объяснить просто: дефект эллипсеты, ошибка копирования… Но я помню его, случай тот. А еще… — он медленно повернул голову и царапнул Чиново лицо оценивающим прищуром, — а еще я помню, как один мой знакомый хакер грозил, будто мне ваша практика по гроб жизни запомнится. И еще: умысливая кому-нибудь пакостить, я бы тоже озаботился возможностью причислить себя к пострадавшим. У меня, мол, у самого пустышка затесывалась… и все такое распрочее… А?
Студент Чинарев раздраженно передернул плечами. Засим он сполз с подлокотника, уселся по-человечески и, опершись локтями о прозрачную крышку катапультной консоли, принялся внимательно разглядывать чистую глухую стену перед собой. Всем своим видом студент Чинарев показывал, до каких чертячьих чертиков ему уже надоело спорить на эту тему.
Изверг тем более не собирался на эту самую тему спорить.
Изверг сказал чуть ли даже не миролюбиво:
— Ладно, хакер, не дуйся. Лучше слушай…
Ветеран практической космонавтики запнулся на миг, опять раскинулся в амортизаторном лежбище и вдруг сменил миролюбивость на бравое железное лязганье:
— Слушай приказ. Первое: диспозиция. «Вервольф» глушит нашу связь…
И тут Чина будто кто-то за язык дернул:
— «Нашу»… Эк вас демократизмом-то обуяло! А при благополучных делах небось бы сказали «мою»!
— Любой капитан при любых делах скажет «мы» о себе и своем корабле, — спокойно пояснил Изверов. — И не смей больше перебивать. Так вот: «Вервольф» глушит нашу связь четырьмя беспилотными зондами. Пожалуй, единственная ошибка противника — зонды подведены слишком близко к границе нашего…
— Ежели бы вы всемилостиво дозволили мне приоткрыть рот, я бы дерзнул заметить: единственная ошибка противника в том, что он с нами по сию пору чикается, — сообщил Чинарев, обращаясь исключительно к катапультной консоли. — Чего он нас боится? Чем таким-этаким наша пивная банка может быть опасна боевому фрегату?
— Пивная банка, говоришь?
Изверг почему-то отнюдь не озверел, услыхав столь нелестный отзыв о своем разлюбезном блокшиве. Мало того, экс-космопроходец вроде бы даже обрадовался:
— Значит, пивная банка? Ну-ка, студиоз, учиним внеплановый зачет по истории Космотранса. Тебе о чем-нибудь говорит название «Мотра»?
Студиоз вознамерился было завопить, что в нынешней ситуации предаваться историческим экскурсам могут лишь вконец выжившие из ума старые… Нет, не завопил студиоз; он лишь по-ужиному извернулся в своем креслице и молчком вытаращился на господина линкор-капитана. Потому что сообразил, о чем именно говорит упомянутое название.
LB-77 «Мотра». Линкор одиночного рейдирования. Максимум вооружения, минимум экипажа. Первое упоминание в справочном каталоге — Санский Конфуз. Это именно LB-77 оказался тогда единственным по-настоящему боевым кораблем Земли в эпицентре событий. Это именно он, «Мотра», обеспечил благополучную эвакуацию с Сана земной миссии, в одиночку сдерживая атаки всей флерианской эскадры. Капитан из-за нелепой ошибки погиб в самом начале, первый помощник растерялся, и командование взял на себя какой-то мичман, навигатор что ли… И звали его… Господи, да его же звали Вэ Бэ Изверов! Н-да-с, как говорит этот самый Изверов Вэ Бэ, извольте откушать… А после Конфуза еще чего только не было! Даже попытка внегалактического броска — правда, неудачная, но во всяких справочниках-учебниках неизменно упоминаемая как Попытка. С заглавной литеры. Беспрецедентная, выдающаяся, героическая и золотом вписавшая. Вписавшая — это, стал-быть, в анналы. Имена участников. В том числе — имя все того же Изверова Вэ Бэ. Вот почему Изверг как-то обмолвился, что с этим блокшивом для него связано очень и очень многое…
— Так-то, сынок, — Изверг откровенно любовался выражением чинаревского лица. — Ну-с, а теперь малость дополним общедоступную информацию. Слыхал про межрасовую конвенцию о восьмидесятипроцентной демилитаризации навигационных станций? Вот в соответствии с этой дебилыциной после превращения LB-77 в старт-финиш-диспетчерскую были демонтированы все основные боевые средства. Остались генераторы защитных полей, деструкторы ближнего боя, система ЭМИ осталась… Объяснять, что такое ЭМИ, или тебя учили?
Чин-чин издал некий маловразумительный звук (вероятно, долженствующий означать, что про электромагнитный импульс ему, Чину, объяснять ничего не нужно).
А Изверг все поддавал, поддавал в голос яду и желчи:
— И вот теперь даже этот поганый «Вервольф», который на деле-то вовсе и не боевой корабль, а так только — тяпнуть исподтишка, и драла… Даже он превосходит нас дальностью и мощью огня. И энергоресурсом превосходит — хотя бы уже потому, что не имеет необходимости тратиться на защиту (отпрыгнул себе подальше, и привет: он нас чем хочет, а мы его — дулю)… И бесконечно превосходит нас запасом свободного хода, потому как у нас этого самого ходу напрочь…
Опять мучительно передернулся, всхлипнул утробно бывший линкор одиночного рейдирования; опять комповский доклад захлебнулся визгом недодавленной крысы…
— Матью матери матерей матерями мать, — прочувствованно сказал Изверов и примолк. А потом спросил:
— Ты можешь быстренько состряпать какую-нибудь штуку вроде вируса или червя, чтоб заблокировала его управляющую электронику?
Текила еще не вполне отпустила Чинову сообразительность. Изрядное время студент тужился уразуметь, какая может быть управляющая электроника у червя и за каким хреном нужно ее блокировать. Озарение снизошло лишь через пару минут, тягучих и липких, как десерт номер шесть.
— Состряпать-то не проблема, — медленно выговорил Чинарев. — Проблема, как доставить стряпню на «Вервольф».
Линкор-капитан Изверг нетерпеливо прихлопнул ладонями по подлокотникам:
— Об «доставить» речь впереди. Ты понял, что от тебя требуется? Учти, там все дублировано-передублировано.
— А и наплевать. Есть штучки, способные в два счета загадить не только брэйны, но и исполнительные процессоры. А пока там сообразят, что происходит, дублер-системы начнут автоматически подключаться к сети и тоже загадятся. Только червь не поможет — тут нужен лонгольер или… В общем, не бойтесь, — Чин хотел сказать: «Не бойтесь, все отработано», но вовремя прикусил язык. Впрочем, вовремя ли?
— Та-ак, — господин линкор-капитан сплел пальцы в нечто трудновообразимое и смачно хрустнул костяшками, — а теперь о «доставить». Как я уже говорил, противник подвел глушилки слишком близко к границе нашего заградполя. Может, это ошибка, а скорей, провокация: уж больно велик соблазн дернуть полем и размозжить их… и потерять на это дело две трети энергии. Так вот: мы с тобой подготовим SOS-сообщение, зараженное, как ты выразился, штучкой.
— Обычное сообщение заразить невозможн… — дернулся было Чинарев, но господин линкор-капитан грозно прирявкнул:
— Молчать! Слушать меня! Наносим ЭМИ-удар по глушилкам. Получаем от трех до пяти секунд чистого эфира — потом зонды врубят аварийный резерв, а энергии на второй удар у нас не хватит. За это время посылаем на «Вервольф» до предела сжатый по частоте SOS. Понял?
«Сжатый по частоте — значит, на приеме пройдет через компьютерную дешифровку. Тут-то нашей штучке и разгуляться…» — думал Чин, мысленно потирая руки. Вслух, однако, он особого энтузиазма не проявил:
— А если «Вер» заблокирует прием?
— На стандартном оборудовании заблокировать прием SOS невозможно.
— А если у них нестандартное? — упрямый студиоз гнул свое. — Деструкторы вон какие-то хитровывихнутые, так, может, и…
— Может, — охотно согласился Изверг. — Только это — наш единственный шанс. И учти, что трех часов на рассусоливание у нас уже нет. Даже часа нет. Нейтрализация этих проклятых деструкторных ударов жрет энергию, как… Еще слава богу, что их разрядники перенакачиваются раза, кажется, в полтора дольше обычных…
Продолжая бормотать что-то про интервалы между разрядами, напряженность заградительного поля и энергоресурс, Виктор Борисович Изверов выкарабкался из своего полуложа, приглашающе мотнул подбородком: «Валяй, студиоз, приступай».
И студиоз послушно занял место перед чиф-компом. И приступил. Он только еще один вопрос задал напоследок:
— А зачем SOS нужно делать узконаправленным?
— Чтоб твоя вирусная стряпня не досталась кому попало, — любезно разъяснил экс-космоволк. — В русле Стикса полно выводящих маяков — не хватало еще перегадить какому-нибудь транс-лайнеру выход из сопространства. Может, твоя совесть и выдержит пару сотен безвинных покойников, а моя — вряд ли.
«Господи, ну самое время теперь заботиться обо всех безвинных, сколько их там ни есть в родимой Галактике! И-ис-сусик от Космотранса… Чистоплюй хренов… Сам же говорит, что шанс последний. А если на „Вервольфе" распознают направленность сообщения? Вопль о помощи, адресованный исключительно нападающему, — тут и потомственный дебил вбрэйнится что к чему…»
И на вот этом-то из Чиновой головы единым духом вымелось все, не имеющее прямого отношения к стремительному пощелкиванию контакторных сенсоров и к выстраивающимся на экране шпалерам значков мэшинлэнгва.
Кажется, дважды или трижды дергался блокшив (плевать: изображение уже совсем перестало коверкаться под это дерганье, а на остальное нам опереться хоботом); кажется, трижды или четырежды подкрадывался, засматривал через плечо Изверов (тоже плевать: все едино ни шиша не поймет, а если и поймет, то хрена с два упомнит)…
— Сопространственная торпеда, — с неприятным сухим смешком прокомментировал Изверг. — Не трясись, хакер! Это уже третья.
Блаженно покряхтывая, ветеран Космофлота привольно разлегся в своем амортизаторе — для полноты картины не хватало только ноги на контактор задрать.
— Знаешь, студиоз, что самое главное для капитана, ведущего бой в открытом космосе? Молчишь… Так вот: самое главное — не заснуть. Это только в триллерах дух захватывает. Трах-бах-бах, лихие виражи-миражи, тараны-бараны… Семь кораблей и три планеты вдребезги, а недоукокошившие друг друга отважные асы верхом на обломке бом-брам-стеньги термоядерного реактора виртуозно машутся абордажными тесаками — мечта! «Созвездие Мрака» не смотрел, конечно… Смотрел?! Его что, до сих пор?.. Н-да…
— Слушайте, вы! — Чин сжал кулаки. До дрожи. До белизны. До злой ломоты в костяшках. И… и в самый последний миг, уже качнувшись к господину линкор-капитану, все-таки смог овладеть собой. Правда, на голосе Чиновом факт овладения собой абсолютно не отразился:
— Слушайте, вы! Чем пороть всю эту бредовень, может объясните наконец, что, на хрен, здесь происходит?!
Вообще-то, Изверг не шелохнулся. То же внимательное созерцание экрана (опять начавшего что-то изображать), та же полулежачая поза… Вот только расслабленность ее, позы-то изверговской, мгновенно подменилась напряженной окостенелостью, и Чинареву еще раз выпало полюбоваться однажды уже виданным зрелищем: как под комбинезоном линкор-капитана вдруг прорисовывается немыслимо рельефное плетение мышц.
Зрелище это производило впечатление не меньшее, чем спокойная, вроде бы даже ласковая изверговская речь:
— Ты, наверное, удивишься, но я только однажды слышал, чтобы младший по званию позволил себе обратиться к капитану вот в этаком же истеричном тоне. Правда, то было не в бою, но тоже в ситуации чрезвычайно критической. И знаешь ли, что случилось? Этому истерику предоставили великолепную возможность остыть и стравить давление. За бортом. Без скафандра. Кстати, ты не хочешь… э-э-э… не хочешь присесть?
Короткая — в три слова — команда компьютеру, и из-под консоли аварийной катапульты выдвинулось знакомое Чинареву сиденьице.
— Прошу! — Изверов изобразил жест радушного хлебосола, приглашающего к праздничному столу.
И Чин (даром что лишь миг назад примеривался заехать линкор-капитану в ухо) безмолвно подчинился, присел. Да как! Неловко, бочком… Чтоб, значит, не отворачиваться от собеседника. Чтоб (упаси господи!) не выказать непочтительность. Вот же стыдоба… Впрочем, сидеть (даже боком на плюгавеньком подлокотнике) оказалось гораздо удобнее, чем стоять на трясущихся полуватных ногах.
А господин линкор-капитан тем временем говорил с ленцой да позевываньем:
— Значит, хочется тебе знать, что происходит? Да то, чего и следовало ожидать. Когда кораблем наперебой с человеком лезет управлять самоуверенный электронный тупица… Человек, видишь ли, загодя вводит супербрэйну необходимые инструкции; благодаря этому супер вовремя засекает приближение опасности, поднимает тревогу и дисциплинированно ждет приказа, продолжая отслеживать траекторию приближающегося корабля… И в ту самую секунду, когда человек… Ну, то есть я… То есть, когда я приступаю к вводу новой команды — шарахнуть по «Вервольфу» электромагнитным импульсом и спокойненько вызывать разных там официальных персон, чтоб разобрались с этой парализованной каракатицей… Именно, заметь, в ту же секунду супер выдает «error» на всех каналах контакта с пользователем. На всех. И на сенсорном, и на звуковом, и даже на вирт-конекторе. Разом. Приметь: четвертью часа раньше это глобфункциональное супердерьмо докладывало стопроцентную исправность всех своих супердерьмовых блоков. И вот, извольте откушать…
— Так нужно было сразу перейти на контакт с любого из остальных серверов локальной сети, — встрял Чин в изверовский монолог. — Хоть бы вот с этого… — он осекся, поняв наконец, почему Изверг сидит в рубке перед чиф-компом, а не в своей каюте перед супером.
— Твоя сообразительность может сравниться только с твоей же несравненной наблюдательностью, — хихикнул экс-космоволк. — Представь себе, именно так я и поступил. Только вот беда: покуда я осуществлял этот, как ты изящно выразился, переход, чертов супербрэйн вообразил, что имеет право действовать по своему усмотрению… вернее, по усмотрению того кретина, который разрабатывал его алярм-программу. Видите ли, в угрожающей ситуации целых тридцать секунд не поступало руководящих указаний… В общем, этот электронный суперублюдок успел запросить «Вервольф», кто он такой и какого дьявола ему здесь…
Сызнова дернулся пол; снова облизнула мониторный экран бельмастая белизна — облизнула и сгинула, уступив место многозвездью, рамке целеуказателя и шустрой бегущей строке компьютерного рапорта (время, дата, отражена торпедная атака и т.п.). Кстати, на сей раз изображение восстановилось гораздо быстрее: система постепенно адаптировалась к экстремальным условиям. А вот торпеда нынешняя причинила внутренности блокшива куда больше вреда, чем прежние: исполняющий обязанности насеста подлокотник весьма ощутимо наподдал Чину по заду. Обладатель зада вполголоса помянул торпеды, «Вервольф», Лигу, кого-то еще (бог знает кого именно — гневный монолог именно в этом месте почему-то вдруг сделался совершенно невнятен). Засим студент Чинарев вознамерился было сменить посадочную площадку. Ведь до черта же в рубке гораздо более удобных мест! Взять хотя бы огромное лежбище перед отключенным ходовым пультом… И вообще, сколько можно плясать под джойстик этого музейного капитанишки?!
Чин решительно поднялся на ноги, но возлежащий в своем амортизаторе Изверг хлестнул его коротким «сидеть!», и практикант, опять неразборчиво помянув бог знает кого, опустился обратно.
— Прости, дружок, — проворковал Изверов, — но гораздо больше твоих удобств меня заботит не упускать тебя из поля зрения. Ни на секунду, понял? И кстати…
Что там такое показалось кстати отставному герою-космопроходцу, студент Чинарев слушать не стал.
Потому что в рубке погас свет.
То есть темно-то не сделалось — через какую-то сотую или тысячную долю мгновения на системном блоке чиф-компа и над панелью катапульты жилого модуля зажглись притемненные дымчатые плафоны.
И все.
Рубочный отсек, и при полном-то свете отнюдь не казавшийся уютным, сразу будто бы прохватило затхлыми сквозняками. Псевдоворс пола оборотился блеклой гробничной плесенью; в бесчисленных мертвых дисплеях забрезжили тусклые отсветы — точь-в-точь лампадные блики в задернутых черной кисеей зеркалах; и сами плафоны, казалось, из последних сил продавливали чахлый свет сквозь пыльную паутину, лицемерно прикинувшуюся дымчатым оргхрусталем. Недоставало лишь полупрозрачной фигуры в саване, и Чин, мгновенно взмокнув, подумал, что этак можно впрямь дождаться чего-нибудь недостающего…
А экс-космоволк как ни в чем не бывало разглагольствовал на исключительно уместные темы — о том, что главный (он же ходовой, он же «человеческий») пульт существует только на случай выхода из строя центральных электронно-логических устройств и на этом корабле задействовался лишь пару раз во время учений, а на кораблях последних модификаций такие пульты вообще отсутствуют — и очень зря; что космическое судостроение всегда было самой консервативной областью техники, и правильно, ибо любые «навороты» типа голографических дисплеев и растворяющихся дверей являются лишними источниками аварийной опасности…
Черт его знает, кому Изверов все это рассказывал: слушатель ему, похоже, не требовался, а сам он наверняка и без рассказов знал все рассказываемое. «Издевается, сволочь!» — злобно подумал Чинарев. Текила все еще давала себя знать, и он, очевидно, вслух тоже ляпнул нечто подобное — правда, без «сволочь», поскольку Изверг отреагировал довольно мягко.
— Ну ты и трясешься — того и гляди, блокшив с орбиты съедет! — сказал Изверг и с наслаждением заржал.
Наржавшись, доблестный ветеран сообщил:
— Не дрожи. Свет — это просто наши электронные мозги наконец удосужились перевести все системы на энергоэкономящий режим.
Чин с трудом проперхался сквозь застрявший в горле вязкий комок, попросил чуть ли не жалобно:
— Да объясните же, что тут в конце концов тво…
— Ах да, прости, — надо же, господин линкор-капитан снизошел до извинений (небось, расслышанная в Чиновом тоне просительность смягчила вымороженное космическими ветрами сердце первопроходца). — Наш супербезмозглый брэйн слишком рано крикнул «стукали-пали»… Или как там бишь кричат детишки, когда «застукивают» в прятках? В общем, «Вервольф», не будь дурак, успел отскочить на безопасное расстояние, а теперь глушит наши передачи и заставляет постоянно держать на максимуме защитные поля. Вот и все.
— А дальше что? — заинтересованно спросил Чинарев.
Изверг громко и со вкусом зевнул:
— А ничего для нас особо хорошего. Всю эту пиротехнику с торпедами наверняка уже засек добрый десяток всяческих баз, но… Это только плохие мальчики могут себе позволить шалости с сопространством в пределах Солнечной системы. Послушные мальчики себе такого позволить не смогут, а потому на помощь к нам в ближайшие три часа никто не придет.
Чин подумал с минуту, затем поинтересовался:
— Почему именно в три часа?
— Потому, до-ро-гу-ша, — от изверовской удавьей ласковости у «дорогуши» опять взмокла спина, — потому, что через три часа наш энергоресурс подысчерпается настолько, что напряженность защитных полей пойдет на спад. По экспоненте, если тебя интересует чисто научная сторона вопроса.
Из всех возможных сторон обсуждаемого вопроса Чинарева интересовала только чисто практическая, но объяснять это Извергу он не стал.
Минуту-другую в рубке было тихо. Так тихо, будто бы она, рубка, и впрямь превратилась в склеп. Наконец Чин спросил (просто потому, что очень уж невмоготу сделалась замешанная на мертвом сумраке мертвая тишина):
— Так значит что — все? Конец?
— Страшно, а? — Экс-космоволк отнюдь не счел нужным как-нибудь маскировать свое просто-таки непристойное злорадство. — А я-то думал, все хакеры — крутые ребята… Н-да… Ладно, не дрожи. Вообще-то, один выход у нас имеется.
Чин припомнил свой давешний бред про таран и хмыкнул:
— Один выход — умереть по-мужски…
Приподнявшись на своем ложе, Изверов упер в собеседника заинтересованный взгляд:
— По-мужски — это как? Это, что ли, от сифилиса? Нет, не получится: даже если деточка Лена может снабдить нас необходимым, все равно за три часа умереть никак не успеем.
Он вновь откинулся на амортизирующее подголовье и произнес равнодушно:
— Вообще-то, у меня есть более реальное предложение. Собственно, ради него ты мне тут и понадобился.
Ну конечно, Изверг не был бы Извергом, если бы после этакой реплики не заткнулся… или, напустив на себя сосредоточенный вид, не занялся бы чем-нибудь вроде как посторонним… или не заговорил бы о чем-нибудь вроде как постороннем…
Изверг заткнулся. Вид он, правда, напустил на себя не сосредоточенный, а суперсосредоточенный: спрятал пол-лица под своими невообразимыми очками, подключил их к компу и принялся наяривать на контакторе, да так шустро, что шныряющие по сенсорам пальцы слились в сплошную суставчато-волосатую рябь. Дисплей, естественно, продолжал показывать звездное небо, и Чинарев как ни тянул шею, только и сумел разобрать, что господин линкор-капитан набирает какой-то текст.
А «Вервольф» продолжал изгаляться над неподвижным противником. Блокшив еще раз тряхнуло — по-новому, гораздо злее, чем прежде (Чину даже примерещился тягучий жалобный полускрип-полустон где-то в отдаленных блокшивских недрах). Звездную ночь на дисплее рванула мимолетная судорога. Изверов вскрикнул — не испуганно, а скорей изумленно. А мигом позже он вдруг замахал ладонями, будто бы отгоняя какую-то мелькающую перед глазами пакость, и гаркнул:
— Не мешай работать! Отменить сообщение!
Чин распахнул было рот для возмущенного протеста — у него-де и в мыслях не было чему-нибудь там мешать! — но не успел издать ни единого звука. Верней даже так сказать: не успел вконец опозориться.
— Впредь все сообщения — в саунд-режиме! — Изверов уже опять терзал сенсоры. — Последний рапорт тоже повторить в саунде! Экшн!
И чиф-комп (конечно же, изверовские реплики адресовались именно ему) тут же дисциплинированно приступил к устному докладу:
— Ноль три ноль восемь десять сто два деструкторная атака со стороны цели номер один «Вервольф». На отражение атаки израсходовано восемнадцать процентов наличного энергоресурса. Целью номер один «Вервольф» применена модификация деструктора, сведения о которой в доступных банках памяти не содержатся. Дальность действия и энергетическая мощность превышшсссззззз…
Великолепный компьютерный баритон внезапно сорвало скрежещущим мерзким взвизгом. Экс-космоволк отозвался на этот срыв (именно на срыв, а не на содержание рапорта) столь длинно и столь нецензурно, что… что… В общем, хоть Чину частенько уже приходилось бывать свидетелем и злости Изверговой, и даже ярости, но таких каскадов-пируэтов ветеран практической космонавтики себе еще ни разу не позволял.
Подытожив высокохудожественную матерщину чем-то вроде шипения бешеного удава, Виктор Борисович поистине героическим усилием вновь напялил на себя видимость обычного своего показного хладнокровия.
И с прежней скоростью затарабанил по сенсорам.
И почти спокойно сказал:
— Коми ни с того ни с сего увеличил скорость звуковой передачи. Раз в надцать.
Чинарев смолчал — он ждал продолжения. И дождался.
— Что-то у меня компьютеры взялись миражить напропалую, — уже вроде бы совершенно спокойно заговорил Изверг, работая. — Сперва накрылся контакт супера с пользователем, пятком минут позже этот вот чиф учинил крик о самовольном — без моей то есть санкции — проникновении в спаскапсулу… Даже если он не гальюнил и ходячий утиль фи-кэй счел момент подходящим для текущей профилактики капсульного жизнеобеспечения — все равно, знаешь… Чтоб исполнительный сервер не ввел поправку на алярм-режим… О ТАКИХ системных сбоях мне и слыхивать не случалось! Теперь вот проблемы со скоростью передач… А?
Уловив вопросительный оттенок последнего «а», Чин отважился предположить:
— Может, это «Вервольф» как-то?..
Но Изверг, вновь раздражаясь, перебил:
— Сумей «Вервольф» повлиять на наши исполнительно-логические системы, мы бы с тобой этого попросту не заметили… не успели бы заметить. Нарушить работу, к примеру, генератора защитного поля, небось, не сложней, чем ускорить темп звукопередачи.
Чинарев счел уместным напомнить:
— И еще в нашей дипломной программе пустой файл затесался…
Изверов прекратил набор (закончил, что ли?), снял очки и принялся разминать пальцы, как клавишник после сольного концерта.
— Пустой файл… — проворчал он с какою-то странной интонацией. — Тот-то случай объяснить просто: дефект эллипсеты, ошибка копирования… Но я помню его, случай тот. А еще… — он медленно повернул голову и царапнул Чиново лицо оценивающим прищуром, — а еще я помню, как один мой знакомый хакер грозил, будто мне ваша практика по гроб жизни запомнится. И еще: умысливая кому-нибудь пакостить, я бы тоже озаботился возможностью причислить себя к пострадавшим. У меня, мол, у самого пустышка затесывалась… и все такое распрочее… А?
Студент Чинарев раздраженно передернул плечами. Засим он сполз с подлокотника, уселся по-человечески и, опершись локтями о прозрачную крышку катапультной консоли, принялся внимательно разглядывать чистую глухую стену перед собой. Всем своим видом студент Чинарев показывал, до каких чертячьих чертиков ему уже надоело спорить на эту тему.
Изверг тем более не собирался на эту самую тему спорить.
Изверг сказал чуть ли даже не миролюбиво:
— Ладно, хакер, не дуйся. Лучше слушай…
Ветеран практической космонавтики запнулся на миг, опять раскинулся в амортизаторном лежбище и вдруг сменил миролюбивость на бравое железное лязганье:
— Слушай приказ. Первое: диспозиция. «Вервольф» глушит нашу связь…
И тут Чина будто кто-то за язык дернул:
— «Нашу»… Эк вас демократизмом-то обуяло! А при благополучных делах небось бы сказали «мою»!
— Любой капитан при любых делах скажет «мы» о себе и своем корабле, — спокойно пояснил Изверов. — И не смей больше перебивать. Так вот: «Вервольф» глушит нашу связь четырьмя беспилотными зондами. Пожалуй, единственная ошибка противника — зонды подведены слишком близко к границе нашего…
— Ежели бы вы всемилостиво дозволили мне приоткрыть рот, я бы дерзнул заметить: единственная ошибка противника в том, что он с нами по сию пору чикается, — сообщил Чинарев, обращаясь исключительно к катапультной консоли. — Чего он нас боится? Чем таким-этаким наша пивная банка может быть опасна боевому фрегату?
— Пивная банка, говоришь?
Изверг почему-то отнюдь не озверел, услыхав столь нелестный отзыв о своем разлюбезном блокшиве. Мало того, экс-космопроходец вроде бы даже обрадовался:
— Значит, пивная банка? Ну-ка, студиоз, учиним внеплановый зачет по истории Космотранса. Тебе о чем-нибудь говорит название «Мотра»?
Студиоз вознамерился было завопить, что в нынешней ситуации предаваться историческим экскурсам могут лишь вконец выжившие из ума старые… Нет, не завопил студиоз; он лишь по-ужиному извернулся в своем креслице и молчком вытаращился на господина линкор-капитана. Потому что сообразил, о чем именно говорит упомянутое название.
LB-77 «Мотра». Линкор одиночного рейдирования. Максимум вооружения, минимум экипажа. Первое упоминание в справочном каталоге — Санский Конфуз. Это именно LB-77 оказался тогда единственным по-настоящему боевым кораблем Земли в эпицентре событий. Это именно он, «Мотра», обеспечил благополучную эвакуацию с Сана земной миссии, в одиночку сдерживая атаки всей флерианской эскадры. Капитан из-за нелепой ошибки погиб в самом начале, первый помощник растерялся, и командование взял на себя какой-то мичман, навигатор что ли… И звали его… Господи, да его же звали Вэ Бэ Изверов! Н-да-с, как говорит этот самый Изверов Вэ Бэ, извольте откушать… А после Конфуза еще чего только не было! Даже попытка внегалактического броска — правда, неудачная, но во всяких справочниках-учебниках неизменно упоминаемая как Попытка. С заглавной литеры. Беспрецедентная, выдающаяся, героическая и золотом вписавшая. Вписавшая — это, стал-быть, в анналы. Имена участников. В том числе — имя все того же Изверова Вэ Бэ. Вот почему Изверг как-то обмолвился, что с этим блокшивом для него связано очень и очень многое…
— Так-то, сынок, — Изверг откровенно любовался выражением чинаревского лица. — Ну-с, а теперь малость дополним общедоступную информацию. Слыхал про межрасовую конвенцию о восьмидесятипроцентной демилитаризации навигационных станций? Вот в соответствии с этой дебилыциной после превращения LB-77 в старт-финиш-диспетчерскую были демонтированы все основные боевые средства. Остались генераторы защитных полей, деструкторы ближнего боя, система ЭМИ осталась… Объяснять, что такое ЭМИ, или тебя учили?
Чин-чин издал некий маловразумительный звук (вероятно, долженствующий означать, что про электромагнитный импульс ему, Чину, объяснять ничего не нужно).
А Изверг все поддавал, поддавал в голос яду и желчи:
— И вот теперь даже этот поганый «Вервольф», который на деле-то вовсе и не боевой корабль, а так только — тяпнуть исподтишка, и драла… Даже он превосходит нас дальностью и мощью огня. И энергоресурсом превосходит — хотя бы уже потому, что не имеет необходимости тратиться на защиту (отпрыгнул себе подальше, и привет: он нас чем хочет, а мы его — дулю)… И бесконечно превосходит нас запасом свободного хода, потому как у нас этого самого ходу напрочь…
Опять мучительно передернулся, всхлипнул утробно бывший линкор одиночного рейдирования; опять комповский доклад захлебнулся визгом недодавленной крысы…
— Матью матери матерей матерями мать, — прочувствованно сказал Изверов и примолк. А потом спросил:
— Ты можешь быстренько состряпать какую-нибудь штуку вроде вируса или червя, чтоб заблокировала его управляющую электронику?
Текила еще не вполне отпустила Чинову сообразительность. Изрядное время студент тужился уразуметь, какая может быть управляющая электроника у червя и за каким хреном нужно ее блокировать. Озарение снизошло лишь через пару минут, тягучих и липких, как десерт номер шесть.
— Состряпать-то не проблема, — медленно выговорил Чинарев. — Проблема, как доставить стряпню на «Вервольф».
Линкор-капитан Изверг нетерпеливо прихлопнул ладонями по подлокотникам:
— Об «доставить» речь впереди. Ты понял, что от тебя требуется? Учти, там все дублировано-передублировано.
— А и наплевать. Есть штучки, способные в два счета загадить не только брэйны, но и исполнительные процессоры. А пока там сообразят, что происходит, дублер-системы начнут автоматически подключаться к сети и тоже загадятся. Только червь не поможет — тут нужен лонгольер или… В общем, не бойтесь, — Чин хотел сказать: «Не бойтесь, все отработано», но вовремя прикусил язык. Впрочем, вовремя ли?
— Та-ак, — господин линкор-капитан сплел пальцы в нечто трудновообразимое и смачно хрустнул костяшками, — а теперь о «доставить». Как я уже говорил, противник подвел глушилки слишком близко к границе нашего заградполя. Может, это ошибка, а скорей, провокация: уж больно велик соблазн дернуть полем и размозжить их… и потерять на это дело две трети энергии. Так вот: мы с тобой подготовим SOS-сообщение, зараженное, как ты выразился, штучкой.
— Обычное сообщение заразить невозможн… — дернулся было Чинарев, но господин линкор-капитан грозно прирявкнул:
— Молчать! Слушать меня! Наносим ЭМИ-удар по глушилкам. Получаем от трех до пяти секунд чистого эфира — потом зонды врубят аварийный резерв, а энергии на второй удар у нас не хватит. За это время посылаем на «Вервольф» до предела сжатый по частоте SOS. Понял?
«Сжатый по частоте — значит, на приеме пройдет через компьютерную дешифровку. Тут-то нашей штучке и разгуляться…» — думал Чин, мысленно потирая руки. Вслух, однако, он особого энтузиазма не проявил:
— А если «Вер» заблокирует прием?
— На стандартном оборудовании заблокировать прием SOS невозможно.
— А если у них нестандартное? — упрямый студиоз гнул свое. — Деструкторы вон какие-то хитровывихнутые, так, может, и…
— Может, — охотно согласился Изверг. — Только это — наш единственный шанс. И учти, что трех часов на рассусоливание у нас уже нет. Даже часа нет. Нейтрализация этих проклятых деструкторных ударов жрет энергию, как… Еще слава богу, что их разрядники перенакачиваются раза, кажется, в полтора дольше обычных…
Продолжая бормотать что-то про интервалы между разрядами, напряженность заградительного поля и энергоресурс, Виктор Борисович Изверов выкарабкался из своего полуложа, приглашающе мотнул подбородком: «Валяй, студиоз, приступай».
И студиоз послушно занял место перед чиф-компом. И приступил. Он только еще один вопрос задал напоследок:
— А зачем SOS нужно делать узконаправленным?
— Чтоб твоя вирусная стряпня не досталась кому попало, — любезно разъяснил экс-космоволк. — В русле Стикса полно выводящих маяков — не хватало еще перегадить какому-нибудь транс-лайнеру выход из сопространства. Может, твоя совесть и выдержит пару сотен безвинных покойников, а моя — вряд ли.
«Господи, ну самое время теперь заботиться обо всех безвинных, сколько их там ни есть в родимой Галактике! И-ис-сусик от Космотранса… Чистоплюй хренов… Сам же говорит, что шанс последний. А если на „Вервольфе" распознают направленность сообщения? Вопль о помощи, адресованный исключительно нападающему, — тут и потомственный дебил вбрэйнится что к чему…»
И на вот этом-то из Чиновой головы единым духом вымелось все, не имеющее прямого отношения к стремительному пощелкиванию контакторных сенсоров и к выстраивающимся на экране шпалерам значков мэшинлэнгва.
Кажется, дважды или трижды дергался блокшив (плевать: изображение уже совсем перестало коверкаться под это дерганье, а на остальное нам опереться хоботом); кажется, трижды или четырежды подкрадывался, засматривал через плечо Изверов (тоже плевать: все едино ни шиша не поймет, а если и поймет, то хрена с два упомнит)…