Чилая Сергей. Донор

   - Может тыблядьинститут попросишь? - начал раздражаться Учитель. - Я недавно.открыл лабораторию генетики.. Знал бы ты, чего это стоило... Надеюсь, мои пиздюки там нехуемгруши околачивают... Я не верю в возможность клонирования человеческих органов... а человека и подавно. Пиздюки научились выращивать из стволовых клеток клетки поджелудочной железы, продуцирующие инсулин... А чтоб вырастить человека-клона... Нет... Невозможно... Даже с твоими задроченными мозгами, способными на всякуюхуйню... Ты пытаешься повернуть груженный нефтью состав на рельсы, что сам нарисовал на бумаге и дергаешь бумажную стрелку...
   - Выращивать н-надо не целостные организмы, чтоб п-потом убивать их, извлекая органы... Вы п-правы, и Г-господь, видно, т-табу наложил на этот бизнес, к-когда создавал людей, чтоб не п-портили п-породу человеческую... Обезьян т-тоже не удается к-клонировать, с-сколько ни с-стараются. К-клонировать надо яйцеклетки... из с-стволовых эмбриональных клеток, заставляя их д-делиться п-партеногенезом, без оплодотворения, однополым размножением, к-как у растений, д-добавляя в яйцеклетки д-донорские ядра нужных органов... П-помните, как растут г-грибы? Грибница, и в ней вызревают органы-грибы: шляпка на н-ножке, н-ножка и шляпка... Я з-знаю д-дорогу... Я ходил п-по ней много раз и увидел, а п-потом с-соорудил, не знаю только где, модуль со фторуглеродной средой и п-поместил туда грибницу-матку, я называю ее грядкой-Маней, в которой, когда вырастет, с-станут зреть органы-клоны: сердце, почки... И с-совсем неважно, чьи они: человека или козы, потому что вызрели в грибнице и лишены антигенной активности, и не отторгаются при пересадке...
   - В реальном эксперименте все эти сумасшедшие идеи с грибами и клонами-матками-грядками, в которых вызревают органы, развалятся, как карточный домик... - Учитель был задумчив
   - М-могут и н-не развалиться... З-знаете не х-хуже меня... К-кузьма п-покойный говорил: "В тебе, Рыжий, инстинкт истины"... П-правда, п-пока в матках-грядках в-вырастают рудименты-уродцы...
   - Ты хирург и нехуялезть в проблемы генетики...
   - Разве с-стали бы вы отказываться от обеда из-за т-того, что не до конца п-понимаете механизмы п-пищеварения? - БД улыбнулся, глядя на шампур с куском жареной косули в руке Великого, и потянулся к стакану: - А уродцы мои функционируют: одни с-сокращаются, другие фильтруют мочу. П-понимаете, что это значит, Владимир?! - победно закончил БД, впервые в жизни называя Учителя по имени...
   - Почему тебе Инка Евсеенко моя звонит постоянно? - не обиделся тот.
   - П-помогает разбираться с генетикой...
   Подошел Босс.
   - Если ваш Рыжий был таким хорошим хирургом, почему его не приглашали в московские институты?
   - Где вы видели, чтобы мышеловка гналась за мышью? - Учитель охотно возвратился в комфортный мир Большого Босса и лишь иногда удивленно поглядывал на БД. - В двадцать пять, а потом и в тридцать, ему не могли позволить оперировать лучше руководителя клиники или директора института. Он понял и ушел в эксперимент, где был себе хозяином... А вы говорите "нехозяин"... В этом, возможно, была его ошибка. Надо было сразу ехать в Москву, а не тащиться в Тбилиси... Из провинциальной коррумпированной Грузии пробиться в московские клиники было невозможно и многое из того, что он делал в Лаборатории, просто не замечалось... Я сам приложил к этому руку...
   - Вы тоже не взяли его к себе? Я правильно понял? - уточнил Босс.
   - Плесни чуток, Рыжий, - попросил Великий. - Новый сорт? Годится... Во-первых, я тоже не сразу понял его... На лбу у него тогда ничего написано не было... У нас он не оперировал... Существовал ряд объективных причин: необходимость в московской прописке, его постоянныевыебывания, независимость... Не каждый согласиться терпеть, именно терпеть, подле себя хирурга с такими способностями... Зависть еще непримеримее, чем ненависть...
   Учитель, помолчал, подождал, пока наполнят стакан ирландским виски, отхлебнул, закусил куском толстого жирного угря и продолжил:
   - Я почувствовал нечто подобное в своих руках, когда стукнуло пятьдесят. Это стоило неимоверных усилий... Я должен был доказать себе, своим сотрудникам и тем старым пердунам-академикам, правившим бал, что могу оперировать не хуже... Я давно превзошел их... Теперь это все понимают и признают: в России, в мире, научные общества, правительства, даже этот ваш пиздюк-олень... Могу, как Рыжий когда-то, восстановить сокращения фибриллирующего сердца прикосновением пальцев... Заряжай, Рыжий... И помниебенамать: уйдя в эксперимент или навсегда похоронив медицину, из-за обстоятельств или по собственной воле, все равно ты остался Хирургом, даже если забыл про это...
   Часть V
   НАВИГАТОР
   Глава 1. Марфа
   - Я д-давно вытравил в себя с-сильное Водолейское прошлое, Марфа, и теперь затащить меня п-под душ так же т-трудно, как когда-то в детстве заставить п-пить кипяченое молоко с п-плавающей поверху п-пенкой. Сколько слез я п-пролил, сколько ссор п-происходило в доме из-за этого... Маньке, нашей домработнице покойной, любившей командовать семейными п-парадами, кто-то внушил, что мужская п-потенция определяется количеством п-пенки, выпитой в детстве с молоком, и с-старая сука с большевистской н-неистовостью заставляла м-меня делать это, б-будто можно п-посадить в землю ячменное зерно и ждать, что вызреет б-банка охлажденного п-пива "Tuborg".
   Они сидели в маленькой подсобке, примыкавшей к монастырской пекарне небольшому одноэтажному дому, сложенному из древних коричневых кирпичей, - с высокой остроугольной крышей, крытой ярко-красной финской черепицей, и большими зарешеченными окнами с сохранившимися кое-где мутными от времени витражами. Раньше в этом доме, стоявшем в окружении больших дубов, трухлявых от старости, жила настоятельница монастыря... Но сразу после войны ее покои были перенесены в монастырь, и теперь настоятельница занимала небольшую пристройку в одном из крыльев двухэтажного удивительно длинного здания с потеками на стенах - следами неудачных реставраций, торжественным обветшавшим порталом и новенькими белыми пластиковыми двухслойными окнами на втором этаже.
   Старый грузный БД, сильно похожий на качаловского Барона из мхатовского "На дне", сидел в низком кресле, покрытом тряпьем, вытянув ноги в темно-серых кожаных штанах, обтягивающих бедра, в донельзя заношенной замшевой охотничьей куртке грязно-желтого цвета с застежками в виде кабаньих клыков, в плотной коричневой фланелевой рубахе, заскорузлой, с пятнами жира; в зимних желтых армейских башмаках с толстыми круглыми носами и рваными шнурками, и грязном, небрежно повязанном шейном платке.
   Его лицо неравномерно заросло густой щетиной светло-рыжего цвета, почти скрывавшей черты: были видны лишь тусклые зеленые с коричневым по краям глаза, загоравшиеся иногда желтым, большой губастый рот, про который Даррел говорила "еврейский", глубокая складка на подбородке и короткий прямой нос с веснушками... Очень интеллигентное лицо космополита средних лет, если бы не заношенная одежда и омерзительный запах...
   Его подружка - молодая девка лет двадцати, с телом манекенши, вызывающе русским вздернутым носом на скуластом, девственном лице с пухлыми мокрыми губами, которые она постоянно облизывала, широко расставленными, как в мультфильмах, глазами и толстой косой, с трудом умещавшейся под строгим низко повязанным черным платком, - вытянувшись, сидела на деревянной табуретке, плотно сжав колени, и пахла свежей выпивкой. Штанишки она не носила, как некоторые даже в мороз не носят шапку. На ней было что-то серое и короткое и в чем позже он признал свою старую спортивную майку "Adidas", едва достовавшую колен такой потрясающей формы, что смотреть на них хотелось бесконечно.
   - Как прекрасно и легко удалось сложить Господу эту молодую монашку, подумал БД и пошевелил затекшими пальцами в потных скользких носках и, задрав ноги на стол, стал внимательно глядеть, как капли грязи стекают с башмаков на столешницу в сигаретных ожогах и винных пятнах.
   - З-запах мое оружие и с-спасение... Я чувствую себя в нем б-безопасно и комфортно, к-как в скафандре, хотя мне уже н-никто не угрожает. Я долго выхаживал и лелеял этот з-запах. Н-не думай, что его легко с-сохранить и п-приумножить. Давно не снимаю одежды, но этого мало. Надо делать что-то еще.
   - Знаю, - сказала Марфа. - Вы теперь писаете прямо в штаны иногда... Она помолчала, собираясь с мыслями, и печально резюмировала: - Вы и живете-то со мной по-собачьи, не раздеваясь... И имя ваше - как кличка собачья: "БД!". Пригнете мне голову к полу, вынете из штанов... пенис или как там вы его называете... - стратегическое оружие, что ли, и, проденув через заготовленную дыру в колготках, сразу начинаете насиловать...
   - Я не насилую, я л-люблю так... Разве ты не испытываешь наслаждения, к-корчась на четвереньках, п-пронизанная твердым п-пенисом, н-наровя каждый раз п-посильнее п-прижать меня п-попкой к стене?
   Она по-прежнему сидела со строгой спиной, прикрыв глаза, чтобы лучше видеть нарисованное БД...
   - ...Хорошо мне, - выдавила она с трудом. - Даже очень... Словами не передашь... Потому кричу... Однако грех большой, БД. Молюсь по ночам... Бестолку только... Прощенья прошу перед иконой... Как вы учили... Blessed Virgin Mary... а вижу себя в кресле на четвереньках с задранной юбкой или на столе лежащей, с ногами до полу... И вас... с этим... как его... стратегичесим оружием наперевес...
   - Для простой девки из монастырской пекарни она излагает слишком гладко порой, - в который раз удивлялся БД:
   - А когда с монашками з-занимаешься любовью, это что, не грех? - Он с трудом встал с кресла и, подойдя сзади, положил ладони на плечи, привычно нащупав тонкие клюцицы... - А когда з-зовет тебя настоятельница не для сверки финансовой отчетности по п-пекарне и не для совместной молитвы всенощной, а для забав п-плотских... Что чувствуешь, Марфа, выкладывай?!
   БД поднес ко рту тяжелую прямоугольную бутылку из-под французского коньяка, заполненную почти непрозрачной темно-коричневой жидкостью, и сделал глоток...
   - Когда я с монашками или настоятельницей, то не очень большой грех, безмятежно заявила Марфа и вслед за БД отпила из бутылки.
   - Ну, да. Будто к-крутишь т-тайком ручку бабушкиной швейной машины или в-варенье ешь из б-банки...
   - ...Его всегда можно замолить, - продолжала она, не обращая внимания на слова БД. - Без того в монастыре не выжить, сколько ни молись, ни трави плоть, ни истязай себя постами и тяжелой работой... Это бабская природа паскудистая такая, прости меня, Боженька, за слова греховные... - Она мелко и часто закрестилась. - Тут нет удовольствия... неземного. Ношу вроде как тяжелую сбрасываешь с плеч и можешь дальше служить Господу честно, безгреховно несколько месяцев, пока опять не начнешь сходить с ума и ночами держать руки в щели между ног и верить, что там твоя Вселенная...
   - Ты Дидро, Марфинька, - рассмеялся БД.
   - Кто это?
   - Француз... П-писатель, п-притворщик и философ-мазохист. В одной из книг живописал быт женского монастыря... Г-гораздо с-слабее, чем ты сейчас...
   - Апостол Павел говорил: "Для чистых все чисто", - неожиданно сказала Марфа.
   - Да. Ты чиста перед Богом и п-перед людьми, и даже перед настоятельницей... и вся грязь, что началась, когда христиане объявили любовь грехом, с-скатывается с тебя, как дождевые к-капли с дорогого п-плаща.
   Она нервно улыбнулась, пытаясь натянуть короткую майку на колени, заметно возбуждаясь и краснея лицом.
   - А пятно это страшное, уродливое, как сырой котлетный фарш на поллица... За что его послал Господь? За что, скажите?! Думаете не замечаю, как норовите сесть, чтоб не видать его... Может от того и любим друг друга по-собачьи? - Она тревожно вглядывалась в лицо БД, ища в нем опору и спасение от беды своей, зная заранее, что найдет и успокоится сразу, и забудет обо всем кроме нежности и непреодолимого влечения к этому странному человеку, не похожему ни на кого другого, всякий раз нового, возносившего ее на небеса пенисом своим, но пуще руками и речами чудодейственными, как у Господа...
   "Сейчас она поднимется, эта странно продвинутая Марфа, - подумал БД, повернется ко мне спиной и, упершись руками в подлокотники, призывно выставит выбритую промежность, как по-волшебству появляющуюся из-под серой майки Adidas. Правда, что краткость - душа женского белья."
   Марфа встала, положив ладони на поручни кресла, движением бедер высвободила зад, стыдливо обернулась, чтобы убедиться в его готовности заняться любовью, и задышала часто, краснея еще больше лицом...
   ...Когда все кончилось и он успел сделать несколько глотков из любимой бутылки толстого стекла, запивая едкий дым прогорклого сигарного окурка, в подсобку воротилась запыхавшаяся Марфа, приводившая себя в порядок где-то у кранов... Она осторожно присела рядом, чтоб он не видел страшную правую половину лица и помедлив сказала:
   - Похоже, вас в детстве кормили только пенкой от кипяченого молока...
   - Не льсти, Марфа, и не с-сравнивай. Твой м-монастырский с-сексуальный опыт в счет не идет...
   Она хотела возразить, потому что встала, чтобы лучше видеть его.
   - П-погоди! Не перебивай... Хуже всего грехи, не д-доведенные до конца... Особенно в сексе. Занимаясь любовью, рано или п-поздно достигаешь оргазма, раздражая гениталии партнерши с-стратегическим оружием. Однако, если делать это с-слишком долго, коитус п-превращается в утомительное и нудное занятие... Но если ты сумел п-превратить п-процесс достижения цели в не меньшее удовольствие, чем сам оргазм, длящийся мгновения, з-занятия любовью с-становятся неземным блаженством: таинством с-священным, всегда волнующим и неизведанным до конца, несмотря на п-повторяемость... И тогда женщина уверена, что п-пенис у тебя, как... Гималаи.
   - Когда вы говорите так, БД, я будто... проповедь слушаю. - Она опять уселась к нему на колени, стараясь, не поворачиваться правой половиной лица, и коснулась пальцами толстых губ.
   - Господь отрядил нам замечательную с-способность быть творцами в сексе и снарядил всем необходимым, чтобы извлекать максимум н-наслаждения из этой работы... Скажи настоятельнице: завтра п-приеду смотреть больных...
   - Я собрала вам в пакет горячие булочки. Забудете опять. - Она легко встала и исчезла в пекарне...
   Это был странный любовный роман. Странный социально, этнически, даже хронологически, потому что разница в возрасте приближалась к сорока годам... Потом это пятно - банальная гемангиома, которую, к сожалению, так просто не убрать - на прекрасном лице монашки, смотрелось настолько же неожиданно, насколько уродливо и страшно...
   Они познакомились случайно: кто-то из нынешних его приятелей-нищих попросил посмотреть больную сестру - пожилую монашку в недалеком православном женском монастыре. БД поехал, посмотрел... и вылечил. Слух разнесся. Настоятельница поручила монашке через брата пригласить БД... Их встреча была недолгой: он обещал два раза в месяц осматривать заболевших. Гонораром стали горячий хлеб и булочки, выпекаемые местной пекарней...
   БД был погружен в мир нищих и бродяг, не видя особой разницы в этих двух сословиях. Меж тем нынешние его приятели действовали в строгом соответствии статусу. Бродяги были демократичнее, толерантнее и свободнее и располагали большим набором свойств, позволявших комфортно приспосабливаться к меняющимся условиям существования. Но им был присущ фанатизм, пугавший БД - и не из-за того, что фанатики интенсивнее умирают, чем живут... Он твердо знал, что сам он домосед, и тяга к перемене мест, постоянно гнавшая этих людей куда-то, страшила его.
   Нищие больше соответствовали нынешнему состоянию БД. Ему нравилось их приверженность к насиженным местам. Они не были кочевниками, а если и кочевали, то в пределах квартала. Единственное, чего он пока не мог, попрошайничать. Однако, как уверяли коллеги, занятие это было не только прибыльным... Оно было захватывающе интересным, и он знал, что рано или поздно сядет, как они, на тротуар с подходящей табличкой на груди и протянет руку прохожим...
   Все ближе сходясь со своими новыми друзьями, - "the poor", "нищей братией", как называл их БД, - он поражался не только четкой иерархии в беспризорном Зазеркалье, живущем по своим законам, но более всего - наличием удивительного, неуместного здесь творческого начала. Их умение слушать собеседника, понимать и помогать, нетрадиционно продолжать традиционные начинания, способность формулировать и нестандартно решать бытовые и социальные задачи, поражали его.
   - Хотя как иначе, чем нетрадиционно, могут эти люди справляться со своими проблемами? - размышлял БД, всеми силами стараясь сохранить в себе способность к анализу. - They are the poor, but not poor in spirit.
   Исчезла Арта. Поудивлявшись, он быстро забыл о ней. Перестала появляться Этери. Давно сгинула Лиз куда-то, заявив, что его запах невыносим... Поначалу она мужественно делала вид, что ей все равно, как он пахнет. Потом предприняла безуспешные попытки отмыть его в ванне и, наконец, не выдержав, сказала:
   -... Вы же Водолей, БД! Чистота - ваш образ жизни... А этот мерзкий запах... Он не просто окружает вас... Он ваш предтеча! Your smell is your forerunner, that notifies all around your appearance... It's just disgustingly, BD! I couldn't believe that you will start to degrade... and so quickly. You're Aquarius...
   "Сука эта Лиз! - подумал БД. - Она не должна говорить мне гадости... Если бы не этот запах, как бы я выжил в грязном мире нищих и бездомных людей, лишенных горячей ванны и даже такой ерунды, как зубная щетка и дезодорант..." - И рассерженно поглядев на Лиз, сказал:
   - ... So as to live the rest of the time in the flesh no longer for the lusts of man, but for the will of God...
   БД ловил себя на мысли, что желание заняться любовью почти перестало посещать его. По крайней мере, в отсутствие Марфы стратегическое оружие не напоминало о себе. Но стоило ему увидеть стройную фигуру монашки, облаченную в уродливые сатиновые платья советской поры, в черном, низко повязанном на голове платке, прикрывавшем правую половину лица, раскрасневшуюся, с капельками пота на лбу от постоянного жара большой печи, топившейся дровами, в которой она пекла хлеб и булочки, дверь его эндокринной кладовой отворялась, и он, как мальчишка, начинал жаждать этого тела, чтобы любоваться его молодостью и совершенством, и насиловать, вколачивая любовь силой своего члена, или нежно ласкать, доводя до исступления... Даже назойливо дребезжащий звон монастырского колокола, созывающий монашек к молитве или обеду, казался ему в присутствии Марфы мелодичным и глубоким...
   Ни в собственном опыте, ни в прецедентах литературы не мог он отыскать объяснений своей обреченной, мучительной любви, иссушающей душу и тело. Так жажда сушит страдающего диабетом... Он находил нечто близкое своему нынешнему состоянию в Бунинских "Темных аллеях", в которых стареющий писатель пронзительно тонко, точно и светло живописал юношескую влюбленность, и перечитывал их постоянно...
   - Что так сильно влечет меня к ней, заставляя трепетно подниматься на цыпочки в душе при упоминании лишь имени ее? - спрашивал себя БД. - Неужто наступившая старость, способная кого угодно сделать излишне чувствительным, плаксивым, неадекватно реагирующим на события или, наборот, закалить душу черствостью и равнодушием, когда, кажется, нет ничего важнее на свете возможности самостоятельно опорожнить мочевой пузырь?
   - А может, меня привлекает волнующее сочетание уродливого и прекрасного в ее лице? Кто сказал, что, надкусив яблоко, приятнее увидеть в нем целого червяка, чем половину?
   Он возвращался из монастыря в своем "Мерседесе", который надевал на себя, как надевают пальто или плащ, выходя из дому. Эта удивительная машина, "пальто на колесах", несмотря на преклонный возраст и проблемы с двигателем, подвесками и кузовом, продолжала верно служить, хотя механики из автосервиса компании, говорили, что ездить с такими дефектами она не может.
   - Может, джентлмены! - возражал БД. - И не только это... Она ездит, если н-надо, с пустым т-топливным баком, з-забитыми форсунками, выгоревшими с-свечами, знает дорогу лучше меня и заводится б-без к-ключа...
   Он почти не глядел на знакомую дорогу, стараясь подольше удерживать взглядом частые сосны по сторонам, сливающиеся в сплошную желто-коричневую стену огромного дома с ярко-зеленой весенней крышей, и вдруг привычно увидел сквозь грязное лобовое стекло чужую операционную с незнакомыми синими стенами, редким персоналом в синем хирургическом белье и масках и синие телевизионные экраны с плавающими кривыми.
   - Я сейчас, - сказал БД, переодеваясь и подходя к синим раковинам, чтоб вымыть руки, и уже в операционной, одетый в синее белье, обращаясь к публике, закончил, уперев несуществующий живот в край стола:
   - Сегодня мы выделим из грудной клетки козы сердечно-легочный препарат... - И сразу увидел последнюю из своих книг тоже в синей обложке с тремя большими буквами "СЛП", а за ними - чуть помельче: "Сердечно-Легочный Препарат"... И в самом низу: "Тбилиси, 1989 г.". - В сегодняшнем эксперименте используем сердечно-легочный препарат как биотехническую систему для перфузии грядки-матки... - Он заметил, что операционный народец стал топтаться и переглядываться, и продолжал:
   - Не думайте, что спятил...Мы сейчас извлечем из грудной клетки козы СЛП, как извлекали его сотни раз сотрудники моей Лаборатории из собак, свиней или обезьян. Он поможет нам увидеть и понять, как лучше выстроить теплицу, в которой станут зреть органы-клоны для трансплантации... - БД прервал монолог, подключив с помощью тайгоновой магистрали к аорте фторуглеродное искусственное легкое, имитирующее большой круг кровообращения...
   - А теперь, коллеги, выделим матку из козы... Кто из вас знает, как ее зовут? Никто... Я так и думал... А кто давал объявление: "Выдою козу. Седьмой этаж. Звонить три раза"? - Пальцы БД, будто наигрывая буги, проворно двигались в малом тазу, выделяя матку с трубами и подвздошными артериями...
   Он испытывал душевный подъем, которым заразил народец в синем,.потому что выбрал дорогу, по которой шел в поход за органами для трансплантации...
   - Как тут у вас со звучалками, джентлмены? - по-барски спросил БД, почувствовав себя предводителем в чужой операционной. - Нельзя ли поставить Вивальди... "Stabat Mater"... Нет... Лучше "The Four Seasons". - Он быстро перевязал аорту, и кровь из козы переместилась в оксигенатор. - Козу зовут Маня, - сказал он, улыбнулся и добавил:
   - Соедините аорту недлинной магистралью с подвздошной артерией, идущей к матке... - Он перевязал и рассек пищевод и полые вены и извлек СЛП с работающим сердцем и ритмично раздуваемыми легкими, трахея которых было соединена с дыхательным аппаратом... Народец в синем, помешкав, перенес функционирующий СЛП в термостатируемый модуль с системами жизнеобеспечения и контроля, и стал пялиться на матку, странно глядящуюся рядом с сердцем и легкими.
   - Пусть работает пока и растет, - сказал БД. - Ей еще не скоро рожать... А чтоб ускорить процессы роста, будете регулярно имплантировать в нее миоциты из матки беременных кроликов, которые размножаются и растут, быстрее коз. Конечно, мухи-дрозофилы делают это еще быстрее, но вводить клетки дрозофил в матку козы мы не станем... Наверное, многие из вас помнят, сколько шума в свое время наделали, делясь, мухи-дрозофилы, и сколько хороших генетиков угодили из-за этого в тюрьму или были расстреляны... Не забывайте вводить эмбриональные стволовые клетки любых животных, миокардиоциты, почечные и печеночные клетки., и матка станет наращивать мышечную массу, увеличиваясь в размерах... В ней появятся отростки, в которых со временем будут вырастать органы-клоны., но раньше в одном из отростков должен вырасти сердечно-легочный препарат, как тот, что мы извлекли только что, чтобы обеспечить самоперфузию матки-теплицы... Где тут у вас доска и фломастеры...
   Машина уверенно катила, тарахтя дизельным двигателем, постукивая кузовом в глубоких дорожных ямах, засасывая выхлопные газы в кабину. Приемник был настроен на волну ВВС: дикторы каждые полчаса повторяли новости, и БД знал их уже наизусть. Он едва глядел на дорогу, привычно думая о Марфе, удерживая взглядом яркую хвою весеннего леса...
   - Я давно знаю, в чем ее колдовство, которое заставляет бежать за ней будто за стайкой стодолларовых купюр на асфальте, подгоняемых ветром... В этой девке-дворняге, не успевшей прочесть и пары хороших книг, сокрыта глубина бездонная, завораживающая и отталкиваяющая... Ни физическое совершенство Даррел, ни загадочность Этери, ни холодный рационализм и странности американки Кэрол не могут соперничать с волнующей бездной Марфы, о которой она не подозревает...
   - Не лги себе, барин! - сказал БД и оглянулся, будто в машине был кто-то еще, кроме него и картины на заднем сиденье с белой часовней и нефом, крытым красной черепицей. - Ее глубина, что так будоражит и околдовывает, есть непривычное и странное сочетание красоты и уродства, искренности и фальши, детской чистоты и распутства, душевного здоровья и пьянства, никогда не виданных тобой доселе в таких комбинациях и масштабах... Известная на рижском рынке, как Марфа-монашка, она естественна в этих своих разнополюсных ипостасях: привычных состояниях тела и души, которые для тебя сегодня представляют самую большую ценность... A devil-may-care girl, - подумал БД, вспоминая нью-йоркский жаргон. - Я ведь тоже существую в двух гетерогенных состояниях: как бездомный трансплантолог, выращивающий органы для пересадки на чердаках, и как писатель-самоучка, выпечатывающий странные тексты на краденом компьютере.
   А Марфа прогуливалась меж рыночных рядов с грацией манекенши, приехавшей погостить в родную деревню, и благосклонно принимала дармовую выпивку, подносимую охочим базарным людом, который знал, что к ней, даже сильно пьяной, под юбку лучше не лезть... Два дня - на рынке, два - в монастыре. Этот жесткий график выполнялся неукоснительно, и как бы пьяна и избита ни была Марфа, она возвращалась в монастырь, чтоб испечь очередную порцию хлеба и булочек для сестер. И как бы нежно и влюбленно не глядела она, лаская БД, завороженная его речами, руками и чреслами, неведомая сила вдруг поднимала ее с четверенек или колен и гнала на рижский рынок.