Страница:
– Да, она ведьма, – подтвердил Топин.
Дети взволнованно загалдели: одно дело говорить о ведьмах и Маленьких Человечках, а совсем другое узнать, что они действительно существуют.
– Мы должны прятать Джоди, – продолжал Топин, – до тех пор, пока не удастся доставить ее к Мен-эн-Толу, и чтобы Вдова ни о чем не заподозрила.
– А что если за это она и нас превратит в Маленьких Человечков? – забеспокоилась Кара.
– Сперва она должна узнать твое имя и произнести его вслух три раза. Без этого заклинание не сработает, – успокоил ее Топин. – Ты успеешь убежать или просто закрыть уши.
– А это имя должно быть настоящим? – встрепенулся Рэтти.
– Это имя должно отражать сущность человека. В твоем случае Вдове скорее всего придется кричать «Рэтти Ричард Фриггенс» – ведь именно так ты думаешь о себе?
Рэтти кивнул.
– Только вряд ли ей известны ваши имена, – ободрил детей Топин.
– Но она может выяснить их, – тихо заметила Эти.
– Я…
Поспешив на помощь растерявшемуся философу, Лиззи изложила детям план Хенки. К тому времени, как она закончила, ребятишки уже расплывались в довольных улыбках.
– Ох и позабавимся! – потерла руки Кара. Друзья стали распределять обязанности, и тут возникла непредвиденная проблема: все дети хотели помогать Дензилу, чтобы наблюдать за крошкой Джоди, примостившейся у него на плече, и слушать ее историю, посмеиваясь над писклявым голосочком. В результате на складе разгорелся нешуточный спор. Аргументы были разные, вроде «Я пришла сюда первой» или «Да ты и иголку-то держать не умеешь», ну и, конечно, «Сам дурак». Наконец ребятишки пришли к согласию, решив мастерить одежду для кукол по очереди.
Вскоре все было готово. План подробно обсудили, предусмотрев возможные осложнения.
– Помните, – напутствовал Топин детей, столпившихся у двери, – если что-то вдруг пойдет не так, прыгайте в соленую воду залива. Там ни Вдова, ни ее фамильяр до вас не доберутся.
– А как насчет утопленников? – спросил Рэтти. Дети сразу же притихли.
Топин взглянул на Джоди:
– Ты знаешь что-нибудь об этом?
Она просто помотала головой, порядком подустав оттого, что дети покатывались со смеху всякий раз, когда она открывала рот. Она собиралась отлупить уже нескольких, как только станет прежней.
– Я слышал, что Вдова способна вызывать мертвецов из моря, – сказал Рэтти. – Они выходят с ног до головы облепленные водорослями и питаются плотью живых людей.
– Мы точно знаем, что ведьмы не выносят соленой воды, – отрезал Топин.
– Но Вдова может просто не прикасаться к утопленникам, – не унимался Рэтти.
Хенки тяжело поднялся из кресла в углу – точь-в-точь медведь, вылезающий по весне из своей берлоги.
– Если ты боишься идти туда, малыш…
– Вовсе нет, – обиделся Рэтти.
– Тогда за дело, – улыбнулся Хенки. Лиззи кивнула, и Кара, ближе других стоявшая к выходу, распахнула дверь и направилась к своему велосипеду.
Вдова Пендер не всегда была вдовой и не всегда носила фамилию Пендер.
Она родилась как раз в тот момент, когда последний осколок старой луны уже исчез с неба, а тоненький серп новой еще не успел нарисоваться на нем. Счастливое событие произошло в запряженной ослом телеге, которая катилась вдоль бесконечно живой изгороди из кустов боярышника. Первы зимние ветры уже гнули деревья, и утренняя изморозь белила черную землю.
Это было благоприятное время для рождения, по крайней мере, семья девочки верила, что дух младенца, появившегося на свет в непогоду, окажет сильным.
Повивальная бабка, помогавшая матери, был ведьмой. Ведьмами были все родственницы девочки. И сама она пришла в этот мир, чтобы стать третьей, самой младшей из сестер, носящих имя Меченые. Люди по незнанию принимали Меченых за простых путешественниц, тогда как настоящие путешественники всячески избегали встреч с ними и даже предупреждали друг друга об их приближении, оставляя условные знаки на обочинах дорог…
На специальной церемонии, устроенной несколькими неделями позже, малышку нарекли Хедрой – таково было старое название октября, месяца ее рождения. Вся семья собралась у высокого камня, вздымавшегося на вершине прибрежного утеса. Со стороны это выглядело более чем странно: женщины громко выводили какие-то бессловесные песни, пускались в дикие пляски, сжигали маленькие соломенные фигурки, шептали заклинания в огонь, разведенный на костях, и мастерили для девочки амулеты, которым надлежало оберегать ее на протяжении всей жизни.
Один из них Вдова Пендер до сих пор носила в маленьком кожаном мешочке под одеждой. Он напоминал ей о тех днях, когда она была просто Хедрой и мир казался ей чудесным и светлым, а тени оставались просто тенями, и она даже не догадывалась о том, кто скрывается в их глубине, наблюдая за каждым ее шагом из-под покрытых паутиной век.
Вот только удачи от своего амулета Вдова больше не ждала, поскольку удача давно уже покинула ее.
Меченые колесили по стране в течение многих лет – мать, тетя и бабушка сидели в телеге, а девочки шли рядом. Как и прочие путешественники, они перебивались случайными заработками: помогали крестьянам собирать урожай, продавали корзинки и метлы, а также заговоры, которые, в отличие от средств других знахарей, оказывались действенными даже для тех, кто в них не верил.
Меченые любили дорогу – долгую дорогу, без начала и конца, которая вьется из одного города в другой через вересковые пустоши, мшистые болота и горы.
Но времена изменились. Полиция начала отовсюду гнать бродяг, и вскоре у них не осталось ничего, кроме скал и болот. Красота природы поддерживала дух Меченых, однако плоть их требовала пищи, а ее они могли добыть лишь в населенных пунктах.
Настали тяжелые времена…
Именно тогда Хедра впервые увидела глаза, следившие за ней из тени, и уловила многоголосый шепот.
– Не слушай его, – встревожилась бабушка, когда девочка спросила ее, кто прячется в темноте. – Там скрывается средоточие мирового зла, которое охотится за невинными детьми вроде тебя. Оно пообещает тебе все, что ты захочешь, но, как только ты примешь его дары, твоя душа тотчас же наполнится желчью. Она будет вянуть и сохнуть, и однажды ты утратишь веру в Мать Света и навсегда перейдешь во власть теней, а этого я не пожелаю никому.
– Но они говорят, что могут помочь нам.
– Чем слаще обещание, – покачала головой бабушка, – тем оно лживее.
– Но…
– Помни урок, который христиане успели забыть. Адам и Ева не просто пренебрегли послушанием и благочестием – они поставили себя выше Бога и за это были изгнаны из Рая.
– Мы не христиане, – возразила Хедра.
– Верно. Но наша Мать Света и их Христос не так уж сильно отличаются друг от друга – они одинаково учат нас добру, только зовут их по-разному. А из теней к тебе обращается все тот же древний змий, что совратил Еву, девочка.
– Я люблю змей.
Бабушка улыбнулась:
– Я тоже. Но между безобидными малышками, ползающими в траве, и змием, живущим во мраке, нет ничего общего. Поклянись мне, что не станешь слушать его.
Хедра еще никогда не видела бабушку такой озабоченной.
– Клянусь, – сказала она.
И мужественно держала слово, хотя порой ей было невыносимо сложно не замечать теней, которые быстро заволакивали окружающий мир.
Тяжелые времена…
Первой ушла Керра, выйдя замуж за башмачника из Пититурка. Бабушка умерла. Тетя нашла себе мужа в другой странствующей семье. Гонетта осела в Роузвире, познакомившись с владельцем местного магазина. И вот наконец в телеге, запряженной ослом, остались лишь Хедра и ее мать.
Тяжелые времена…
Голоса теней становились все громче, и Хедра уже не могла не слушать их. Но, помня данное бабушке обещание, она не позволяла себе применять тайные знания, которые тени нашептывали ей на ухо.
Она не сделала этого, когда полицейские выгнали их с матерью из города прежде, чем они успели купить себе немного еды, и несчастным пришлось питаться кореньями и моллюсками, найденными на морском берегу.
Она не сделала этого, когда набожные христиане вышвырнули их из церкви, и Хедра поняла, что в их сердцах милосердия не больше, чем тепла в холодном зимнем ветре.
Она не сделала этого, когда дети кидали в них камни и натравливали собак – просто так, забавы ради.
Тяжелые времена…
Мать умерла однажды ночью – такой же промозглой, как и та, в которую родилась Хедра. Они так же плелись вдоль длинной изгороди, и на черной земле лежала такая же белая изморозь. Пятнадцатилетняя Хедра сидела всю ночь, качая тело матери на руках, а поутру похоронила уже чуждую ей обледеневшую бездушную глыбу.
И только в памяти ее остались мягкие ладони, Нежный голос, который пел ей колыбельные под аккомпанемент ветров, завывавших над брезентовым навесом, и улыбку – ласковую, как летнее солнце.
А тени подбирались все ближе…
Свернувшись калачиком на могиле матери, Хедра отчаянно пыталась не слушать их, но это было тяжело, ведь настали тяжелые времена. Она затыкала уши и, обхватив себя руками, каталась по земле и выводила колыбельные, которые прежде пела ее мать, но боль, поселившаяся внутри, никак не отпускала.
Тогда-то и нашел ее Эдвин Пендер.
Он привел девушку в дом и сделал своей женой. Он подарил ей любовь и покой, вынудив тени убраться прочь.
Осел состарился и спокойно доживал в сарае. Телега стояла во дворе. Со временем краска на ней поблекла, а сама она, заваленная опавшими листьями, превратилась в уютную постель для кошек, но Хедра не возражала – ведь Эдвин отогнал от нее беды и наполнил ее жизнь новым смыслом.
Он рыбачил в море, а она занималась домашним хозяйством, и если Эдвин и был разочарован тем, что жена так и не смогла подарить ему ребенка, он ни разу не попрекнул ее. Они вместе ходили в церковь, и вскоре Хедра променяла свою Мать Света на его Христа, – в конце концов, бабушка говорила, что между ними нет особой разницы.
Тяжелые времена отступили.
А потом Хедра узнала, что у Эдвина появилась любовница.
Увы, он лишь рассмеялся, когда она заявила, что ей все известно. Он сказал, что не может довольствоваться одной женщиной, однако ей решительно не о чем беспокоиться: его дом по-прежнему принадлежит ей, а любви у него хватит на обеих. Он хотел обнять ее, но Хедра увернулась и ушла. Она не проронила ни слова, но молчание ее было подобно затишью перед бурей, поскольку в тот момент, когда мир потемнел у нее перед глазами, в него снова ворвались тени. Они затаились по углам и зашептали с новой силой, заставив Хедру вспомнить все, чему они ее учили.
Дождавшись, когда муж уйдет в море, она вызвала сильный шторм, полностью затопивший Старый Причал. Он разбил немало рыбачьих лодок и унес жизни пятнадцати моряков, но какое это имело значение, если среди них был и Эдвин Пендер?
Любовницу его Вдова заколола и похоронила безлунной ночью в безымянной могиле на вершине утеса.
Она не испытывала раскаяния, поскольку душой ее уже завладели тени, лишив всех человеческих чувств в обмен на новые тайные знания.
Вдова Пендер проверяла их на жителях Бодбери – она подстраивала всевозможные пакости, из которых бедняги не могли выпутаться годами, даже не догадываясь об истинной причине своих несчастий.
Она сотворила себе ребенка от собственной плоти – своего фамильяра, и назвала его Уиндлом. Вместе они жили на границе, разделяющей два мира – людей и теней, и, подобно паре пауков, плели невидимую паутину, затягивающую в свои сети каждого мужчину, женщину и ребенка в Бодбери.
Наивная девочка Хедра была забыта, словно никогда и не существовала.
Так прошло двадцать лет. Кто-то умирал, кто-то рождался. Жизнь текла своим чередом, и душа Вдовы окончательно превратилась в сгусток тьмы.
Но по мере приближения старости она все чаще думала о той чудесной поре, когда мир вокруг нее был прекрасен, а сама она носила другое имя, и тени не имели над ней власти. Поначалу эти воспоминания были лишь мимолетными обрывками, которые она отгоняла от себя, однако очень скоро они сменились лицами близких, настойчиво взывавших к ней из прошлого.
Сестры, тетя… Что с ними сталось?
Мать, бабушка…
Эдвин Пендер…
«Как могло такое приключиться?» – спрашивала себя Вдова. Неужели кто-то – такой же черный, как и она теперь, – незримо дергал за ниточки, управлявшие ее жизнью?
Тени шипели и плевались, когда она задавалась этим вопросом.
Уиндл отдалился от нее.
Тогда Вдова нашла в ящике стола амулет, подаренный ей при рождении, и снова надела его на шею.
Она размышляла о человеческой доле – злой и доброй, об обретенном и утраченном.
И теперь ее неотступно преследовала старая песня, услышанная когда-то:
Вдова отчаянно пыталась представить себе, как все сложилось бы, если бы она пошла иным путем. Откуда она могла знать, что сделала правильный выбор? И был ли у нее выбор вообще? Чтобы выяснить это, следовало освободиться от теней, а те не соглашались отпустить ее, не получив ничего взамен. Чего-то, чем они были не в состоянии завладеть сами. Простая на первый взгляд, эта задача казалась Вдове невыполнимой, пока ей не пришли на память бабушкины истории о Призрачном Мире – мире, над которым тени не имели власти. Вот если бы она принесла им ключ от него…
Она купила маленького заводного человечка и с помощью колдовства наделила его способностью двигаться и разговаривать. Затем она прочла специальное заклинание, которому научили ее тени. Промчавшись безлунной ночью над вересковой пустошью, оно, словно рыболовный крючок, подцепило дух неосторожно задремавшего эльфа и доставило его к ней в дом.
Но вот незадача – помещенный в тело куклы, пленник отказался поделиться со старухой своей тайной.
Тени хихикали.
Уиндл молча наблюдал с недоверчивой ухмылкой на губах.
Вдова не сдавалась. С энтузиазмом ребенка, увлеченного новой игрушкой, она сделала человечку домик в пустом аквариуме, обставила его кукольной мебелью и нашила одежды. За это время она перебрала в голове и отвергла тысячи всевозможных планов и временами уже начинала бояться, что потерпела поражение. Она никогда не узнает тайну! И никогда не вырвется из плена теней…
Появление любопытной девчонки из Трущоб подарило Вдове свежую идею: она продержит Джоди в аквариуме ровно столько, сколько потребуется, чтобы довести ее до отчаяния, а потом предложит ей сделку: если девчонка хочет вернуться домой, пусть выведает у Маленького Человечка его секрет.
Это было так просто!
Но противная гостья сбежала, прихватив с собой и эльфа, и теперь Вдове оставалось уповать лишь на то, что Маленький Человечек успел рассказать своей подружке по несчастью хоть что-то полезное.
Это была слабая надежда, но ни на что другое Вдове рассчитывать уже не приходилось.
Боль в ее груди стала нестерпимой. Шепот и смех теней сводили ее с ума. Но самым худшим из мучений был страх того, что после смерти она сама присоединится к ним.
По правде сказать, Вдова всегда это знала, но если раньше она не слишком задумывалась о подобной участи, то сейчас, по мере приближения старости, она все отчетливее начинала осознавать, что означало превратиться в тень.
Это означало никогда не освободиться от боли.
Это означало никогда не обрести покоя.
Это означало никогда не встретиться со своими умершими близкими.
Это означало потерять все, понимая, что это уже не на день и не на два, а навсегда…
Мысль о том, что нельзя спасти свою душу, причиняя вред другим, ни разу не приходила Вдове в голову: ослепленная, она не видела ничего, кроме собственного горя. В противном случае она давно бы уже поняла, почему так смеялись над ней тени.
И вот она кралась вдоль Старого Причала, шпионя за домом Хенки Вэйла, в то время как ее фамильяр осматривал крышу и стены в надежде найти какое-нибудь отверстие, через которое можно было бы заглянуть внутрь.
Старухе было глубоко плевать на то, что ее поведение могло привлечь внимание горожан. Все, что ее сейчас интересовало, – это планы Хенки и его друзей. Вдова не сомневалась, что Джоди с ними. Но что они замышляют – вот вопрос.
Каждый из этих людей и сам по себе был довольно странным, вместе же они могли выкинуть любой фокус. А теперь, когда к ним присоединилась еще и банда ребятишек из Трущоб…
Вдова была уверена, что они собираются подложить ей какую-то свинью.
Она нервно переминалась с ноги на ногу, уже устав наблюдать за истерзанным непогодой складом, как вдруг маленькая паукообразная фигурка кубарем скатилась с крыши и поспешила к ней.
Развязка приближалась – старуха ощутила это всем своим существом.
Уиндл что-то прокричал ей – так быстро, что она не сразу осознала смысл его слов. А они между тем подтверждали ее догадку: томительное ожидание закончилось.
Дверь склада широко распахнулась, и, словно по команде, целая толпа взрослых и детей высыпала на улицу. Вдова закрыла глаза и попробовала дотянуться до них своим внутренним взором, способным видеть гораздо больше, нежели простой человеческий глаз. Она пыталась учуять знакомую кровь.
Когда Джоди была без сознания, Вдова успела взять у нее несколько капелек и проглотила их, и вот теперь их вкус ярким пламенем вспыхнул у нее в груди, указав ей на ребенка, появившегося в дверном проеме.
Это была маленькая девочка, и, видимо, она несла Джоди, поскольку именно от нее исходил знакомый запах.
Старуха уже хотела расслабиться и открыть глаза, но тут до нее дошло, что другой ребенок тоже несет Джоди. Равно как и третий, и четвертый… Все они – и дети, и взрослые – несли ее на руках.
Но ведь это невозможно!
Вдова старалась сосредоточиться получше, но в висках у нее застучало, и внезапно она почувствовала себя старой и беспомощной, а из тени послышался зловещий смех.
«Замечательно, – хмыкнула она. – Они либо разорвали ее на кусочки, либо затеяли что-то хитроумное, только им все равно не уйти от меня! Я прослежу за каждым! И верну человечка, которого сотворила!»
Смех теней стал громче.
«Смейтесь сколько угодно, – огрызнулась она. – Я найду способ ускользнуть от вас».
На это заявление тени ответили настоящим взрывом хохота.
«Ладно, поглядим», – сказала себе Вдова.
Тем временем дети расселись по своим велосипедам и покатили в разные стороны. Взрослые также зашагали в различных направлениях. Вдова послала фамильяра за одним из ребятишек, а сама отправилась за другим.
«Поглядим, поглядим», – повторяла она.
Тени промолчали, но лишь потому, что она вышла на залитую солнцем дорогу, где они не могли ее преследовать.
Наблюдая за старшими, Кара Фолл давно уже решила для себя, что нет возраста лучше одиннадцати лет. Она совершенно не могла смириться с мыслью, что когда-нибудь станет взрослой. Она еще согласилась бы быть вроде Дензила и Топина, которые до сих пор вели себя как дети, или вроде Джоди и Рэтти, балансирующих на грани между взрослыми и нормальными людьми, но все равно Каре казалось, что с годами просто закрываются двери.
Перед магией. Перед чудом. Перед обычным весельем.
Она размышляла над этим, пока ехала прочь от дома Хенки. Если нельзя будет вот так же развлекаться всегда, то зачем тогда жить?
Ведь это настоящее приключение! А взрослые говорили, что такого не бывает. Но как можно отрицать то, что видел собственными глазами? Выходит, старые сказки не лгут: в мире действительно существуют ведьмы и Маленькие Человечки. И это была самая лучшая новость на свете!
Отчаянно вращая педали, Кара мчалась по Вивер-стрит. Ветер бил ей в лицо и развевал юбку, и девочке хотелось хохотать во весь голос.
В кармане у нее лежала одна из кукол. Она мало походила на Джоди, но Топин сказал, что это не важно, – главное, она была такого же размера, с таким же цветом волос и в такой же одежде. А еще на ней имелась капелька крови, взятая у настоящей Джоди.
Эта часть плана Каре не понравилась. Впрочем, Джоди, судя по всему, тоже – она отчаянно морщилась, когда кончиком булавки ей кололи палец.
В глубине души Кара сомневалась, что Вдова Пендер окажется настолько глупой, чтобы перепутать куклу с живой девушкой, но Топин настаивал и даже привел ряд примеров из истории магии, когда подобные трюки приносили щедрые плоды.
«Ну что ж, посмотрим», – улыбнулась Кара, направляясь к подножию холма – туда, где Вивер-стрит пересекала Тинвей-уок и далее продолжалась уже как Редрат-стип.
Перед поворотом Кара обернулась: кажется, все спокойно. По-прежнему улыбаясь и едва не сбив пешехода, сердито ее обругавшего, она привстала на педалях и принялась подниматься вверх по склону следующего холма. На середине его она свернула на Пензерн-вэй – кривую узкую улочку, которая вела в гавань, петляя по задворкам каменных домишек, ютившихся в этой части города.
«Ну, теперь-то я точно оторвалась, – подумала Кара, замедляя ход, чтобы обогнуть валявшийся на Дороге пакет с мусором. – Пусть Ведьма и ее фамильяр, кто бы это ни был, преследуют кого-нибудь другого – менее шустрого».
Жаль, что никто не поддержал ее предложение поймать Вдову с помощью рыболовной сети и швырнуть в залив – тогда сейчас они бы уже покатывались со смеху, потому как…
Что-то размером с кошку прыгнуло Каре на спину и вцепилось ей в плечи своими острыми когтями.
Девочка вскрикнула и потеряла управление. Велосипед занесло, а сама Кара, перелетев через руль, чуть было не врезалась в каменную стену, но, к счастью, зацепилась подолом и в результате приземлилась на кучу мусора – перепуганная, но невредимая.
Правда, в данный момент она вряд ли могла оценить свою удачу, поскольку напавшее на нее существо продолжало яростно царапать ее когтями, и все, на что девочка была способна, – это отчаянно визжать и кататься по земле, пытаясь скинуть с себя своего мучителя. Когда же Каре это наконец удалось, существо сначала отскочило в сторону, а затем бросилось прямо ей в лицо. Девочка так резко от кинула голову, что заныла шея.
«Если, – напутствовал их Топин, – вы почувствуете, что попали в беду, сразу же отдавайте куклу, именно за ней охотятся наши враги. Увидев, что это подделка, они бросят вас и погонятся за кем-нибудь другим».
Слова Топина звучали у Кары в голове, пока сама она, оцепенев от ужаса, молча смотрела на монстра, готовившегося к очередной атаке.
Джоди описала его абсолютно точно: фамильяр Вдовы напоминал обезьянку Дензила, которую побрили налысо. Кроме того, у Олли не было таких страшных когтей и зубов, которыми гордилась бы даже акула. И еще из глотки Олли не раздавалось таких мерзких звуков, походивших на скрежет ногтя по стеклу.
Кара горько пожалела о своем недавнем любопытстве и теперь мечтала только об одном – очутиться подалыпе от этого чудовища. Но он был здесь, так близко, что у Кары не было никакой надежды увернуться от его острых клыков. фамильяр уставился на девочку своими круглыми, как блюдца, глазищами, и бедняжка задрожала при виде сквозившей в них ярости, которая грозила вот-вот вырваться наружу.
Кара не могла просто лежать и ждать, когда это произойдет. Сунув руку в карман, она трясущимися пальцами нащупала куклу и, достав ее, протянула монстру.
Он жадно схватил добычу, но, увидев жалкую подделку, взвыл так, что у Кары едва не лопнули барабанные перепонки.
– Это… все, что у м-меня… есть… – еле выдавила она из себя.
Не сводя с нее глаз, фамильяр широко разинул пасть и откусил игрушечной Джоди голову, после чего тщательно разжевал и проглотил ее.
Кара замерла словно парализованная.
Отбросив обезглавленную куклу, фамильяр наклонился к Каре, и ухмылка его стала шире. Девочка истошно завопила от ужаса и резко рванулась в сторону. Но чудовище неожиданно отскочило и по водосточной трубе быстро вскарабкалось на крышу. Еще мгновение – и фамильяр исчез из виду.
Какое-то время Кара не шевелилась. Все ее тело ныло от боли, а запах мусора вызывал сильную тошноту.
Но она была жива.
Несколько минут спустя девочка медленно поднялась и обвела встревоженным взглядом крыши окрестных домов. Фамильяра нигде не было – вероятно, он отправился охотиться за кем-то другим.
«Что ж, отныне это не моя проблема», – вздохнула Кара.
Она чудом избежала смерти и не собиралась лезть к ней в лапы во второй раз.
Но потом Кара вдруг вспомнила об Эти. Маленькой Эти с такой же куклой в кармане. Если фамильяр Вдовы выберет ее…
«Какие же мы дураки! – всхлипнула Кара, ковыляя к своему велосипеду. – Нам следовало держаться всем вместе, вооружившись бомбами с соленой водой…»
Дети взволнованно загалдели: одно дело говорить о ведьмах и Маленьких Человечках, а совсем другое узнать, что они действительно существуют.
– Мы должны прятать Джоди, – продолжал Топин, – до тех пор, пока не удастся доставить ее к Мен-эн-Толу, и чтобы Вдова ни о чем не заподозрила.
– А что если за это она и нас превратит в Маленьких Человечков? – забеспокоилась Кара.
– Сперва она должна узнать твое имя и произнести его вслух три раза. Без этого заклинание не сработает, – успокоил ее Топин. – Ты успеешь убежать или просто закрыть уши.
– А это имя должно быть настоящим? – встрепенулся Рэтти.
– Это имя должно отражать сущность человека. В твоем случае Вдове скорее всего придется кричать «Рэтти Ричард Фриггенс» – ведь именно так ты думаешь о себе?
Рэтти кивнул.
– Только вряд ли ей известны ваши имена, – ободрил детей Топин.
– Но она может выяснить их, – тихо заметила Эти.
– Я…
Поспешив на помощь растерявшемуся философу, Лиззи изложила детям план Хенки. К тому времени, как она закончила, ребятишки уже расплывались в довольных улыбках.
– Ох и позабавимся! – потерла руки Кара. Друзья стали распределять обязанности, и тут возникла непредвиденная проблема: все дети хотели помогать Дензилу, чтобы наблюдать за крошкой Джоди, примостившейся у него на плече, и слушать ее историю, посмеиваясь над писклявым голосочком. В результате на складе разгорелся нешуточный спор. Аргументы были разные, вроде «Я пришла сюда первой» или «Да ты и иголку-то держать не умеешь», ну и, конечно, «Сам дурак». Наконец ребятишки пришли к согласию, решив мастерить одежду для кукол по очереди.
Вскоре все было готово. План подробно обсудили, предусмотрев возможные осложнения.
– Помните, – напутствовал Топин детей, столпившихся у двери, – если что-то вдруг пойдет не так, прыгайте в соленую воду залива. Там ни Вдова, ни ее фамильяр до вас не доберутся.
– А как насчет утопленников? – спросил Рэтти. Дети сразу же притихли.
Топин взглянул на Джоди:
– Ты знаешь что-нибудь об этом?
Она просто помотала головой, порядком подустав оттого, что дети покатывались со смеху всякий раз, когда она открывала рот. Она собиралась отлупить уже нескольких, как только станет прежней.
– Я слышал, что Вдова способна вызывать мертвецов из моря, – сказал Рэтти. – Они выходят с ног до головы облепленные водорослями и питаются плотью живых людей.
– Мы точно знаем, что ведьмы не выносят соленой воды, – отрезал Топин.
– Но Вдова может просто не прикасаться к утопленникам, – не унимался Рэтти.
Хенки тяжело поднялся из кресла в углу – точь-в-точь медведь, вылезающий по весне из своей берлоги.
– Если ты боишься идти туда, малыш…
– Вовсе нет, – обиделся Рэтти.
– Тогда за дело, – улыбнулся Хенки. Лиззи кивнула, и Кара, ближе других стоявшая к выходу, распахнула дверь и направилась к своему велосипеду.
2
Вдова Пендер не всегда была вдовой и не всегда носила фамилию Пендер.
Она родилась как раз в тот момент, когда последний осколок старой луны уже исчез с неба, а тоненький серп новой еще не успел нарисоваться на нем. Счастливое событие произошло в запряженной ослом телеге, которая катилась вдоль бесконечно живой изгороди из кустов боярышника. Первы зимние ветры уже гнули деревья, и утренняя изморозь белила черную землю.
Это было благоприятное время для рождения, по крайней мере, семья девочки верила, что дух младенца, появившегося на свет в непогоду, окажет сильным.
Повивальная бабка, помогавшая матери, был ведьмой. Ведьмами были все родственницы девочки. И сама она пришла в этот мир, чтобы стать третьей, самой младшей из сестер, носящих имя Меченые. Люди по незнанию принимали Меченых за простых путешественниц, тогда как настоящие путешественники всячески избегали встреч с ними и даже предупреждали друг друга об их приближении, оставляя условные знаки на обочинах дорог…
На специальной церемонии, устроенной несколькими неделями позже, малышку нарекли Хедрой – таково было старое название октября, месяца ее рождения. Вся семья собралась у высокого камня, вздымавшегося на вершине прибрежного утеса. Со стороны это выглядело более чем странно: женщины громко выводили какие-то бессловесные песни, пускались в дикие пляски, сжигали маленькие соломенные фигурки, шептали заклинания в огонь, разведенный на костях, и мастерили для девочки амулеты, которым надлежало оберегать ее на протяжении всей жизни.
Один из них Вдова Пендер до сих пор носила в маленьком кожаном мешочке под одеждой. Он напоминал ей о тех днях, когда она была просто Хедрой и мир казался ей чудесным и светлым, а тени оставались просто тенями, и она даже не догадывалась о том, кто скрывается в их глубине, наблюдая за каждым ее шагом из-под покрытых паутиной век.
Вот только удачи от своего амулета Вдова больше не ждала, поскольку удача давно уже покинула ее.
Меченые колесили по стране в течение многих лет – мать, тетя и бабушка сидели в телеге, а девочки шли рядом. Как и прочие путешественники, они перебивались случайными заработками: помогали крестьянам собирать урожай, продавали корзинки и метлы, а также заговоры, которые, в отличие от средств других знахарей, оказывались действенными даже для тех, кто в них не верил.
Меченые любили дорогу – долгую дорогу, без начала и конца, которая вьется из одного города в другой через вересковые пустоши, мшистые болота и горы.
Но времена изменились. Полиция начала отовсюду гнать бродяг, и вскоре у них не осталось ничего, кроме скал и болот. Красота природы поддерживала дух Меченых, однако плоть их требовала пищи, а ее они могли добыть лишь в населенных пунктах.
Настали тяжелые времена…
Именно тогда Хедра впервые увидела глаза, следившие за ней из тени, и уловила многоголосый шепот.
– Не слушай его, – встревожилась бабушка, когда девочка спросила ее, кто прячется в темноте. – Там скрывается средоточие мирового зла, которое охотится за невинными детьми вроде тебя. Оно пообещает тебе все, что ты захочешь, но, как только ты примешь его дары, твоя душа тотчас же наполнится желчью. Она будет вянуть и сохнуть, и однажды ты утратишь веру в Мать Света и навсегда перейдешь во власть теней, а этого я не пожелаю никому.
– Но они говорят, что могут помочь нам.
– Чем слаще обещание, – покачала головой бабушка, – тем оно лживее.
– Но…
– Помни урок, который христиане успели забыть. Адам и Ева не просто пренебрегли послушанием и благочестием – они поставили себя выше Бога и за это были изгнаны из Рая.
– Мы не христиане, – возразила Хедра.
– Верно. Но наша Мать Света и их Христос не так уж сильно отличаются друг от друга – они одинаково учат нас добру, только зовут их по-разному. А из теней к тебе обращается все тот же древний змий, что совратил Еву, девочка.
– Я люблю змей.
Бабушка улыбнулась:
– Я тоже. Но между безобидными малышками, ползающими в траве, и змием, живущим во мраке, нет ничего общего. Поклянись мне, что не станешь слушать его.
Хедра еще никогда не видела бабушку такой озабоченной.
– Клянусь, – сказала она.
И мужественно держала слово, хотя порой ей было невыносимо сложно не замечать теней, которые быстро заволакивали окружающий мир.
Тяжелые времена…
Первой ушла Керра, выйдя замуж за башмачника из Пититурка. Бабушка умерла. Тетя нашла себе мужа в другой странствующей семье. Гонетта осела в Роузвире, познакомившись с владельцем местного магазина. И вот наконец в телеге, запряженной ослом, остались лишь Хедра и ее мать.
Тяжелые времена…
Голоса теней становились все громче, и Хедра уже не могла не слушать их. Но, помня данное бабушке обещание, она не позволяла себе применять тайные знания, которые тени нашептывали ей на ухо.
Она не сделала этого, когда полицейские выгнали их с матерью из города прежде, чем они успели купить себе немного еды, и несчастным пришлось питаться кореньями и моллюсками, найденными на морском берегу.
Она не сделала этого, когда набожные христиане вышвырнули их из церкви, и Хедра поняла, что в их сердцах милосердия не больше, чем тепла в холодном зимнем ветре.
Она не сделала этого, когда дети кидали в них камни и натравливали собак – просто так, забавы ради.
Тяжелые времена…
Мать умерла однажды ночью – такой же промозглой, как и та, в которую родилась Хедра. Они так же плелись вдоль длинной изгороди, и на черной земле лежала такая же белая изморозь. Пятнадцатилетняя Хедра сидела всю ночь, качая тело матери на руках, а поутру похоронила уже чуждую ей обледеневшую бездушную глыбу.
И только в памяти ее остались мягкие ладони, Нежный голос, который пел ей колыбельные под аккомпанемент ветров, завывавших над брезентовым навесом, и улыбку – ласковую, как летнее солнце.
А тени подбирались все ближе…
Свернувшись калачиком на могиле матери, Хедра отчаянно пыталась не слушать их, но это было тяжело, ведь настали тяжелые времена. Она затыкала уши и, обхватив себя руками, каталась по земле и выводила колыбельные, которые прежде пела ее мать, но боль, поселившаяся внутри, никак не отпускала.
Тогда-то и нашел ее Эдвин Пендер.
Он привел девушку в дом и сделал своей женой. Он подарил ей любовь и покой, вынудив тени убраться прочь.
Осел состарился и спокойно доживал в сарае. Телега стояла во дворе. Со временем краска на ней поблекла, а сама она, заваленная опавшими листьями, превратилась в уютную постель для кошек, но Хедра не возражала – ведь Эдвин отогнал от нее беды и наполнил ее жизнь новым смыслом.
Он рыбачил в море, а она занималась домашним хозяйством, и если Эдвин и был разочарован тем, что жена так и не смогла подарить ему ребенка, он ни разу не попрекнул ее. Они вместе ходили в церковь, и вскоре Хедра променяла свою Мать Света на его Христа, – в конце концов, бабушка говорила, что между ними нет особой разницы.
Тяжелые времена отступили.
А потом Хедра узнала, что у Эдвина появилась любовница.
Увы, он лишь рассмеялся, когда она заявила, что ей все известно. Он сказал, что не может довольствоваться одной женщиной, однако ей решительно не о чем беспокоиться: его дом по-прежнему принадлежит ей, а любви у него хватит на обеих. Он хотел обнять ее, но Хедра увернулась и ушла. Она не проронила ни слова, но молчание ее было подобно затишью перед бурей, поскольку в тот момент, когда мир потемнел у нее перед глазами, в него снова ворвались тени. Они затаились по углам и зашептали с новой силой, заставив Хедру вспомнить все, чему они ее учили.
Дождавшись, когда муж уйдет в море, она вызвала сильный шторм, полностью затопивший Старый Причал. Он разбил немало рыбачьих лодок и унес жизни пятнадцати моряков, но какое это имело значение, если среди них был и Эдвин Пендер?
Любовницу его Вдова заколола и похоронила безлунной ночью в безымянной могиле на вершине утеса.
Она не испытывала раскаяния, поскольку душой ее уже завладели тени, лишив всех человеческих чувств в обмен на новые тайные знания.
Вдова Пендер проверяла их на жителях Бодбери – она подстраивала всевозможные пакости, из которых бедняги не могли выпутаться годами, даже не догадываясь об истинной причине своих несчастий.
Она сотворила себе ребенка от собственной плоти – своего фамильяра, и назвала его Уиндлом. Вместе они жили на границе, разделяющей два мира – людей и теней, и, подобно паре пауков, плели невидимую паутину, затягивающую в свои сети каждого мужчину, женщину и ребенка в Бодбери.
Наивная девочка Хедра была забыта, словно никогда и не существовала.
Так прошло двадцать лет. Кто-то умирал, кто-то рождался. Жизнь текла своим чередом, и душа Вдовы окончательно превратилась в сгусток тьмы.
Но по мере приближения старости она все чаще думала о той чудесной поре, когда мир вокруг нее был прекрасен, а сама она носила другое имя, и тени не имели над ней власти. Поначалу эти воспоминания были лишь мимолетными обрывками, которые она отгоняла от себя, однако очень скоро они сменились лицами близких, настойчиво взывавших к ней из прошлого.
Сестры, тетя… Что с ними сталось?
Мать, бабушка…
Эдвин Пендер…
«Как могло такое приключиться?» – спрашивала себя Вдова. Неужели кто-то – такой же черный, как и она теперь, – незримо дергал за ниточки, управлявшие ее жизнью?
Тени шипели и плевались, когда она задавалась этим вопросом.
Уиндл отдалился от нее.
Тогда Вдова нашла в ящике стола амулет, подаренный ей при рождении, и снова надела его на шею.
Она размышляла о человеческой доле – злой и доброй, об обретенном и утраченном.
И теперь ее неотступно преследовала старая песня, услышанная когда-то:
Ее муж дал ей все и все забрал. А ведь на свете не было ничего такого, чем она не согласилась бы поступиться ради него, но и этого оказалось недостаточно.
Возьми все, что было и что только будет,
Пусть дух мой вовеки с тобою пребудет.
Возьми мое небо, и солнце, и звезды,
И прошлые зимы, и новые весны.
Этот сгусток – нынешняя душа Вдовы – начал нестерпимо ныть, нашептывая ей слова бабушки о лживости теней и их умении завладевать невинными детьми…
Но черный гранит, что в груди твоей бьется,
В душе моей черной тоской отдается,
И сердце мое с его светлою лаской
Покроет такою же черною краской.
Вдова отчаянно пыталась представить себе, как все сложилось бы, если бы она пошла иным путем. Откуда она могла знать, что сделала правильный выбор? И был ли у нее выбор вообще? Чтобы выяснить это, следовало освободиться от теней, а те не соглашались отпустить ее, не получив ничего взамен. Чего-то, чем они были не в состоянии завладеть сами. Простая на первый взгляд, эта задача казалась Вдове невыполнимой, пока ей не пришли на память бабушкины истории о Призрачном Мире – мире, над которым тени не имели власти. Вот если бы она принесла им ключ от него…
Она купила маленького заводного человечка и с помощью колдовства наделила его способностью двигаться и разговаривать. Затем она прочла специальное заклинание, которому научили ее тени. Промчавшись безлунной ночью над вересковой пустошью, оно, словно рыболовный крючок, подцепило дух неосторожно задремавшего эльфа и доставило его к ней в дом.
Но вот незадача – помещенный в тело куклы, пленник отказался поделиться со старухой своей тайной.
Тени хихикали.
Уиндл молча наблюдал с недоверчивой ухмылкой на губах.
Вдова не сдавалась. С энтузиазмом ребенка, увлеченного новой игрушкой, она сделала человечку домик в пустом аквариуме, обставила его кукольной мебелью и нашила одежды. За это время она перебрала в голове и отвергла тысячи всевозможных планов и временами уже начинала бояться, что потерпела поражение. Она никогда не узнает тайну! И никогда не вырвется из плена теней…
Появление любопытной девчонки из Трущоб подарило Вдове свежую идею: она продержит Джоди в аквариуме ровно столько, сколько потребуется, чтобы довести ее до отчаяния, а потом предложит ей сделку: если девчонка хочет вернуться домой, пусть выведает у Маленького Человечка его секрет.
Это было так просто!
Но противная гостья сбежала, прихватив с собой и эльфа, и теперь Вдове оставалось уповать лишь на то, что Маленький Человечек успел рассказать своей подружке по несчастью хоть что-то полезное.
Это была слабая надежда, но ни на что другое Вдове рассчитывать уже не приходилось.
Боль в ее груди стала нестерпимой. Шепот и смех теней сводили ее с ума. Но самым худшим из мучений был страх того, что после смерти она сама присоединится к ним.
По правде сказать, Вдова всегда это знала, но если раньше она не слишком задумывалась о подобной участи, то сейчас, по мере приближения старости, она все отчетливее начинала осознавать, что означало превратиться в тень.
Это означало никогда не освободиться от боли.
Это означало никогда не обрести покоя.
Это означало никогда не встретиться со своими умершими близкими.
Это означало потерять все, понимая, что это уже не на день и не на два, а навсегда…
Мысль о том, что нельзя спасти свою душу, причиняя вред другим, ни разу не приходила Вдове в голову: ослепленная, она не видела ничего, кроме собственного горя. В противном случае она давно бы уже поняла, почему так смеялись над ней тени.
И вот она кралась вдоль Старого Причала, шпионя за домом Хенки Вэйла, в то время как ее фамильяр осматривал крышу и стены в надежде найти какое-нибудь отверстие, через которое можно было бы заглянуть внутрь.
Старухе было глубоко плевать на то, что ее поведение могло привлечь внимание горожан. Все, что ее сейчас интересовало, – это планы Хенки и его друзей. Вдова не сомневалась, что Джоди с ними. Но что они замышляют – вот вопрос.
Каждый из этих людей и сам по себе был довольно странным, вместе же они могли выкинуть любой фокус. А теперь, когда к ним присоединилась еще и банда ребятишек из Трущоб…
Вдова была уверена, что они собираются подложить ей какую-то свинью.
Она нервно переминалась с ноги на ногу, уже устав наблюдать за истерзанным непогодой складом, как вдруг маленькая паукообразная фигурка кубарем скатилась с крыши и поспешила к ней.
Развязка приближалась – старуха ощутила это всем своим существом.
Уиндл что-то прокричал ей – так быстро, что она не сразу осознала смысл его слов. А они между тем подтверждали ее догадку: томительное ожидание закончилось.
Дверь склада широко распахнулась, и, словно по команде, целая толпа взрослых и детей высыпала на улицу. Вдова закрыла глаза и попробовала дотянуться до них своим внутренним взором, способным видеть гораздо больше, нежели простой человеческий глаз. Она пыталась учуять знакомую кровь.
Когда Джоди была без сознания, Вдова успела взять у нее несколько капелек и проглотила их, и вот теперь их вкус ярким пламенем вспыхнул у нее в груди, указав ей на ребенка, появившегося в дверном проеме.
Это была маленькая девочка, и, видимо, она несла Джоди, поскольку именно от нее исходил знакомый запах.
Старуха уже хотела расслабиться и открыть глаза, но тут до нее дошло, что другой ребенок тоже несет Джоди. Равно как и третий, и четвертый… Все они – и дети, и взрослые – несли ее на руках.
Но ведь это невозможно!
Вдова старалась сосредоточиться получше, но в висках у нее застучало, и внезапно она почувствовала себя старой и беспомощной, а из тени послышался зловещий смех.
«Замечательно, – хмыкнула она. – Они либо разорвали ее на кусочки, либо затеяли что-то хитроумное, только им все равно не уйти от меня! Я прослежу за каждым! И верну человечка, которого сотворила!»
Смех теней стал громче.
«Смейтесь сколько угодно, – огрызнулась она. – Я найду способ ускользнуть от вас».
На это заявление тени ответили настоящим взрывом хохота.
«Ладно, поглядим», – сказала себе Вдова.
Тем временем дети расселись по своим велосипедам и покатили в разные стороны. Взрослые также зашагали в различных направлениях. Вдова послала фамильяра за одним из ребятишек, а сама отправилась за другим.
«Поглядим, поглядим», – повторяла она.
Тени промолчали, но лишь потому, что она вышла на залитую солнцем дорогу, где они не могли ее преследовать.
3
Наблюдая за старшими, Кара Фолл давно уже решила для себя, что нет возраста лучше одиннадцати лет. Она совершенно не могла смириться с мыслью, что когда-нибудь станет взрослой. Она еще согласилась бы быть вроде Дензила и Топина, которые до сих пор вели себя как дети, или вроде Джоди и Рэтти, балансирующих на грани между взрослыми и нормальными людьми, но все равно Каре казалось, что с годами просто закрываются двери.
Перед магией. Перед чудом. Перед обычным весельем.
Она размышляла над этим, пока ехала прочь от дома Хенки. Если нельзя будет вот так же развлекаться всегда, то зачем тогда жить?
Ведь это настоящее приключение! А взрослые говорили, что такого не бывает. Но как можно отрицать то, что видел собственными глазами? Выходит, старые сказки не лгут: в мире действительно существуют ведьмы и Маленькие Человечки. И это была самая лучшая новость на свете!
Отчаянно вращая педали, Кара мчалась по Вивер-стрит. Ветер бил ей в лицо и развевал юбку, и девочке хотелось хохотать во весь голос.
В кармане у нее лежала одна из кукол. Она мало походила на Джоди, но Топин сказал, что это не важно, – главное, она была такого же размера, с таким же цветом волос и в такой же одежде. А еще на ней имелась капелька крови, взятая у настоящей Джоди.
Эта часть плана Каре не понравилась. Впрочем, Джоди, судя по всему, тоже – она отчаянно морщилась, когда кончиком булавки ей кололи палец.
В глубине души Кара сомневалась, что Вдова Пендер окажется настолько глупой, чтобы перепутать куклу с живой девушкой, но Топин настаивал и даже привел ряд примеров из истории магии, когда подобные трюки приносили щедрые плоды.
«Ну что ж, посмотрим», – улыбнулась Кара, направляясь к подножию холма – туда, где Вивер-стрит пересекала Тинвей-уок и далее продолжалась уже как Редрат-стип.
Перед поворотом Кара обернулась: кажется, все спокойно. По-прежнему улыбаясь и едва не сбив пешехода, сердито ее обругавшего, она привстала на педалях и принялась подниматься вверх по склону следующего холма. На середине его она свернула на Пензерн-вэй – кривую узкую улочку, которая вела в гавань, петляя по задворкам каменных домишек, ютившихся в этой части города.
«Ну, теперь-то я точно оторвалась, – подумала Кара, замедляя ход, чтобы обогнуть валявшийся на Дороге пакет с мусором. – Пусть Ведьма и ее фамильяр, кто бы это ни был, преследуют кого-нибудь другого – менее шустрого».
Жаль, что никто не поддержал ее предложение поймать Вдову с помощью рыболовной сети и швырнуть в залив – тогда сейчас они бы уже покатывались со смеху, потому как…
Что-то размером с кошку прыгнуло Каре на спину и вцепилось ей в плечи своими острыми когтями.
Девочка вскрикнула и потеряла управление. Велосипед занесло, а сама Кара, перелетев через руль, чуть было не врезалась в каменную стену, но, к счастью, зацепилась подолом и в результате приземлилась на кучу мусора – перепуганная, но невредимая.
Правда, в данный момент она вряд ли могла оценить свою удачу, поскольку напавшее на нее существо продолжало яростно царапать ее когтями, и все, на что девочка была способна, – это отчаянно визжать и кататься по земле, пытаясь скинуть с себя своего мучителя. Когда же Каре это наконец удалось, существо сначала отскочило в сторону, а затем бросилось прямо ей в лицо. Девочка так резко от кинула голову, что заныла шея.
«Если, – напутствовал их Топин, – вы почувствуете, что попали в беду, сразу же отдавайте куклу, именно за ней охотятся наши враги. Увидев, что это подделка, они бросят вас и погонятся за кем-нибудь другим».
Слова Топина звучали у Кары в голове, пока сама она, оцепенев от ужаса, молча смотрела на монстра, готовившегося к очередной атаке.
Джоди описала его абсолютно точно: фамильяр Вдовы напоминал обезьянку Дензила, которую побрили налысо. Кроме того, у Олли не было таких страшных когтей и зубов, которыми гордилась бы даже акула. И еще из глотки Олли не раздавалось таких мерзких звуков, походивших на скрежет ногтя по стеклу.
Кара горько пожалела о своем недавнем любопытстве и теперь мечтала только об одном – очутиться подалыпе от этого чудовища. Но он был здесь, так близко, что у Кары не было никакой надежды увернуться от его острых клыков. фамильяр уставился на девочку своими круглыми, как блюдца, глазищами, и бедняжка задрожала при виде сквозившей в них ярости, которая грозила вот-вот вырваться наружу.
Кара не могла просто лежать и ждать, когда это произойдет. Сунув руку в карман, она трясущимися пальцами нащупала куклу и, достав ее, протянула монстру.
Он жадно схватил добычу, но, увидев жалкую подделку, взвыл так, что у Кары едва не лопнули барабанные перепонки.
– Это… все, что у м-меня… есть… – еле выдавила она из себя.
Не сводя с нее глаз, фамильяр широко разинул пасть и откусил игрушечной Джоди голову, после чего тщательно разжевал и проглотил ее.
Кара замерла словно парализованная.
Отбросив обезглавленную куклу, фамильяр наклонился к Каре, и ухмылка его стала шире. Девочка истошно завопила от ужаса и резко рванулась в сторону. Но чудовище неожиданно отскочило и по водосточной трубе быстро вскарабкалось на крышу. Еще мгновение – и фамильяр исчез из виду.
Какое-то время Кара не шевелилась. Все ее тело ныло от боли, а запах мусора вызывал сильную тошноту.
Но она была жива.
Несколько минут спустя девочка медленно поднялась и обвела встревоженным взглядом крыши окрестных домов. Фамильяра нигде не было – вероятно, он отправился охотиться за кем-то другим.
«Что ж, отныне это не моя проблема», – вздохнула Кара.
Она чудом избежала смерти и не собиралась лезть к ней в лапы во второй раз.
Но потом Кара вдруг вспомнила об Эти. Маленькой Эти с такой же куклой в кармане. Если фамильяр Вдовы выберет ее…
«Какие же мы дураки! – всхлипнула Кара, ковыляя к своему велосипеду. – Нам следовало держаться всем вместе, вооружившись бомбами с соленой водой…»