Дейли Джанет. Неотразимый бродяга

   – Приготовь кофе, мне надо разбудить остальных, – отрывисто, почти грубо рявкнул он.
   Сон мгновенно сошел, как только Диана поняла, где находится. Сконфуженным взглядом она обвела спящих вокруг потухшего костра людей. Резко поднявшись, она села и взяла в руки свои сапожки.
   Завтрак был слеплен на скорую руку из всего, что попалось ей под руку, и никак не мог претендовать на шедевр кулинарного искусства, но никто, похоже, не обратил на это внимания, во всяком случае, несчастные едоки проявили достаточно такта, чтобы удержаться от нелестных комментариев. Пока Диана мыла посуду, Дон седлал лошадей. Диана отметила, что ни одна из ее лошадей оседлана так и не была.
   Холт вернул ей пустую чашку, и Диана наконец не выдержала:
   – Почему не оседлали мою лошадь? – Когда он не дал ей немедленного ответа, а вместо этого окинул девушку обычным для него безразличным взглядом, Диана вспылила: – Если ты думаешь, что я буду словно квочка только следить за вашим правильным питанием, тогда как вы будете скакать по прериям, то ты плохо подумал. Думай еще!
   –Ты…
   – Я не собираюсь подчиняться твоим приказам. – Она не давала ему рта раскрыть. – Дон, оседлай мою лошадь! – крикнула Диана помощнику. – Я еду с вами. – Она вновь обернулась к Холту, готовая отразить его атаку.
   – Хочешь сломать себе шею, дело твое, – только и сказал он, едва пожав плечами, и пошел к лошадям.
   Целый день они провели в седле, разыскивая мустанга и кобылиц. Лишь однажды ненадолго вернулись в лагерь где-то около полудня, чтобы пообедать и сменить лошадей. Раза два они замечали в туманном мареве табун, летевший по пустыне за многие мили от них. К ночи они наконец приехали на отдых к источнику, разгоряченные, усталые и голодные.
   Следующий день, как и предыдущий, не принес ничего, кроме разочарования. Четвертый день был ничуть не лучше. Когда седоки тяжелой рысью в очередной раз возвратились в каньон, у Дианы было такое ощущение, что на ее коже налипло по крайней мере несколько килограммов невадской пыли. Когда она спустилась на землю, то обессиленно передала Гаю поводья своей лошади.
   – Не займешься ли ты ею вместо меня? Хочу пойти помыться, прежде чем браться за готовку.
   – Прекрасная мысль, лучшая из тех, что я сегодня слышал, – ответил с улыбкой юноша, с готовностью принимая повод. – Оставь и мне немного воды.
   Отыскав котелок, который должен был послужить ей и черпаком, и средством для подогрева ледяной воды, Диана отправилась к источнику. Уже отходя от лагеря, она заметила Руби, который только подъезжал к месту стоянки.
   – Когда разведешь огонь, Руби, то подогрей кофе, который остался с обеда, хорошо? – бросила ему Диана через плечо, не замедлив шага.
   Удаляясь, она слышала, что он, как обычно, начал ворчать себе под нос:
   – Разведи огонь, Руби. Подогрей кофе, Руби. Можно подумать, что я какая-нибудь… – Окончания его фразы она уже не расслышала, впрочем, нисколько об этом не жалея.
   В тени тополей Диана сняла с головы шляпу и перекинула ее на спину, почувствовав, как шнурок натянулся на горле. Она склонилась над водой и утопила котелок в кринице. Рукой она чувствовала влажную, освежающую прохладу кристально чистой воды источника. Это прикосновение к воде лишь усилило ощущение того, что вся ее кожа основательно пропылилась и пропиталась потом.
   Вынув из кармана платок и смочив его, Диана принялась смывать грязные потеки пота на шее. Опять ополоснув платок в воде, она протерла щеки и лоб, что было лишь прелюдией к долгожданной горячей воде с мылом, – максимально возможный в данных условиях комфорт. Между деревьев за ее спиной послышались шаги. Диана не доставила себе труда обернуться на звук.
   – А не хотелось бы тебе окунуться в это крохотное озерцо, Гай? Что бы я только, кажется, не отдала сейчас за хорошую ванну, полную прохладной воды! – вздохнула Диана мечтательно.
   – А после неплохо бы заняться любовью. Признайся, что именно об этом ты сейчас-подумала.
   Насмешливый голос Холта заставил ее мгновенно вскочить на ноги. Ледяное выражение его невозмутимого лица привело Диану в бешенство. Он был на расстоянии вытянутой руки от нее, не дальше, и весь его вид дышал угрозой внезапного нападения. Диана стояла на самом краю источника, и отступать ей было решительно некуда.
   – Зачем ты извращаешь самые обычные слова? Ничего подобного я не говорила и уж, конечно, не думала. – Она предпочла нападение безвольной обороне.
   – Разве? – процедил он сквозь сомкнутые зубы. – Ты, похоже, забываешь, что уж я-то успел неплохо тебя изучить. – Он шагнул вперед. Диана попыталась проскользнуть мимо него, но он без труда ее поймал. Прикосновение к его телу, как всегда, лишило Диану способности к сопротивлению. Ощущение его власти над нею становилось невыносимым. Его рука привычно легла на ее затылок, вынуждая Диану взглянуть в его лицо.
   – Прошло уже достаточно времени, не так ли? – Тело ее затрепетало. Не важно, что именно он имел в виду, ее плоть изнывала без ласки его рук, без огня его поцелуев. Диана с благоговейным ужасом смотрела на мужественные черты его лица, все ее существо стремилось навстречу его чувственным и требовательным губам.
   Словно почувствовав охватившее ее желание, Холт стал покрывать хищными, безжалостными поцелуями ее щеки, глаза, рот.
   – Ты хотела окунуться в озеро, хотела плавать и плескаться обнаженной в его ласкающей воде, – тоном обвинительной речи шептал он, не отрывая губ от ее кожи, – чтобы потом выползти, как ящерица, на теплый песок и заниматься любовью. Именно так вы поступили с Гаем в тот раз.
   Диана отвернула лицо, ненавидя его за то, что он напомнил ей о том неприятном для нее теперь случае с Гаем.
   – Да. – Ее голос упал, в нем слышалась боль сожаления. – А ты подглядывал. Тебе не кажется, что у тебя уже выработалась какая-то болезненная потребность шпионить за нами? – Его пальцы на ее руке сжались так сильно, что Диане показалось, что он ее вот-вот сломает. Она пыталась предугадать, какой способ возмездия за сказанное ею он изберет сейчас, когда до ее слуха вдруг донесся голос Гая.
   – Эй, Диана, где ты там пропала? Источник вдруг иссяк или… – Он показался из-за деревьев и застыл от неожиданности. Сначала его лицо побледнело и вытянулось, но тут же исполнилось яростью.
   – Отпусти ее!
   Острая тревога пронзила сознание Дианы, она почувствовала, что идиллическая сцена у источника может легко превратиться в глазах Гая в сцену насилия. Она вся напряглась в объятиях Холта, который взглянул на нее сверху вниз с холодной улыбкой, только угадывавшейся в потемневших глазах.
   – Конечно, конечно. Только ей надо сначала успокоиться.
   Разжав железный захват своих рук, Холт вдобавок еще и оттолкнул Диану от себя. Она неловко попятилась и с испуганным криком плюхнулась, оступившись на мокром камне, прямо в воду. Она сидела в ледяной воде по пояс и не могла пошевелиться от вновь охватившей ее обиды и ненависти к этому неотесанному мужлану.
   – Я предупреждал, чтобы ты держался от нее подальше. Если она поранилась…
   – Так спасай же ее. – Холт проигнорировал угрозу, прозвучавшую в голосе Гая. – Мне кажется, что дама твоего сердца, несомненно, нуждается в помощи.
   Разрываясь между желанием броситься Диане на помощь и сцепиться с собственным отцом, Гай не сделал ни того, ни другого, позволив Холту беспрепятственно пройти мимо себя и скрыться за деревьями. Поскольку возможность второго варианта исчезла сама собой, он подошел к Диане.
   – С тобой все в порядке? – Он взял ее протянутую ему навстречу руку и помог подняться.
   Джинсы Дианы насквозь промокли. Сапоги были полны воды, а блузка прилипла к телу. От внезапного падения ныл копчик, но в остальном она вышла из переделки совершенно невредимой.
   – Со мной – порядок.
   – Я должен был… – Гай бросил убийственный взгляд через плечо.
   – Оставь это. – Диана сама решила на время забыть обиду. – Я сама во всем виновата. Я его просто вывела из себя, – проговорила она чуть слышно.
   – Что произошло? Что он тебе сказал? – Гай осторожно поддерживал Диану под локоть, когда они выбирались с мелководья на сухую землю.
   – Не важно. – Она словно отмахивалась от его вопросов. – После этих трех дней бесплодных поисков все мы устали и раздражены. У Холта просто сдали нервы. Многого и не потребовалось, чтобы заставить его вспыхнуть словно спичка. Не будем больше об этом.
   – Тут ты права, – неохотно согласился Гай. – Но если он еще…
   – Гай, можно тебя кое о чем попросить? – Диана села на траву и сняла сапоги, чтобы выплеснуть набравшуюся в них воду. – Сходи в лагерь и принеси мне сухую одежду. И ради Бога, не цепляйся к Холту, – добавила она с нетерпением в голосе. – Дело того не стоит.
   – Однажды я его убью. – Гай глубоко вздохнул, неохотно соглашаясь с ее доводами, и отправился в лагерь. Когда он скрылся из виду, Диана почувствовала, как противная мелкая дрожь сотрясает все ее тело.

17

   Наутро пятого дня они наконец вышли на беглый табун, и охота началась. Как и прежде, погоня была организована посменно, и в ней участвовали все по очереди, включая Диану. На этот раз мустанг отказывался покидать кобылиц и неустанно подгонял их, принуждая к стремительному бегу и не позволяя преследователям приближаться к своему гарему.
   Уже перевалило за полдень, и Диана не уставала поражаться выносливости, которую демонстрировали беглецы под предводительством дикого иноходца, а в особенности неутомимости самого мустанга. Он покрывал расстояние по крайней мере вчетверо большее, чем его подруги, летая из стороны в сторону поперек общего направления их движения и не давая ни одной из кобылиц отбиться от общей группы и отстать.
   Диана была позади них на расстоянии примерно полумили, когда иноходец сделал резкий рывок вперед и, пронзив своим белым корпусом строй своих подопечных, ворвался в голову группы, чтобы напором своего тела заставить пегую кобылицу изменить курс и принять нужное ему направление. Сделав свое дело, он вновь вернулся в хвост табуна и продолжал поддерживать в рядах беглецов необходимый порядок. Диана была восхищена тем неукоснительным повиновением его воле, которое жеребец сумел привить своему гарему.
   Подтверждением тому послужил момент, когда жеребенок, не выдержавший бешеного темпа гонки, без сил свалился на землю. Его мать, потеряв надежду на спасение, решила остаться со своим чадом, но мустанг безжалостными ударами копыт и яростными укусами заставил ее продолжить бег.
   Когда Диана подъехала к отставшему жеребенку, тот все еще пытался догонять уходящий табун.
   Его тонкое жалобное ржание умоляло мать не бросать его одного посреди раскаленной пустыни. Испуганный и слишком утомленный, чтобы увернуться от своей преследовательницы, он остановился на широко расставленных дрожащих ногах и покорно ждал приближения Дианы.
   Она знала, что через милю ее должны были сменить, но оставлять малыша одного не хотелось. Придержав свою лошадь, она соскочила на землю и медленно пошла к покинутому жеребенку, ведя на поводу своего скакуна и мягко разговаривая с тревожно прядавшим ушами детенышем. При первом ее прикосновении он испуганно дернул головой, но вскоре покорился движениям ее рук.
   Диана попыталась взвалить жеребенка на седло, но эта работа оказалась ей не под силу. Опустив его на землю после нескольких бесплодных попыток, она стала искать другой выход из затруднительного положения, в котором они оба оказались.
   Позади Дианы раздался гулкий топот множества копыт. Уперев кулаки в бока, она повернулась к приближавшемуся к ней Холту, который вел за собой двух свежих коней. Он остановился рядом. Лицо его выражало крайнюю озабоченность, на почти почерневшем от солнца и пыли лбу залегли глубокими складками морщины.
   – Что произошло? – Он заметил жеребенка, только когда уже задал свой вопрос. – Он ранен?
   – Нет, просто выбился из сил.
   Быстро оценив ситуацию, Холт оставил своего скакуна.
   – Я заброшу его к тебе на седло. – Диана вновь уселась верхом и ждала, пока Холт поднимет жеребенка и положит поперек корпуса ее лошади перед передней лукой. – Отвези его в лагерь. Он, вероятно, не только устал, но и голоден. Если у тебя осталось сухое молоко, то разведи и напои его. Если не осталось, то дай ему просто подслащенной воды. Кто должен тебя сменить?
   Жеребенок вздрогнул всем телом, но вновь затих под рукой Дианы.
   – Кажется, Дон. Он должен ждать где-то в миле отсюда.
   – Будем продолжать гнать табун до заката. – Холт вновь взобрался в седло. – Займись жеребенком. Я хочу доставить Майору хотя бы одного из двух в добром здравии. – Он пустил коня вскачь, а Диана, повернув коня, шагом направилась к лагерю.
   Когда четверо мужчин возвратились к биваку, было уже темно. Ужин ждал их и томился над углями костра. Диана устроилась поближе к теплу. Гнедой жеребенок покорно стоял за ее спиной, словно верный пес, положив голову ей на плечо, и безмятежно дремал.
   – Как он теперь? – спросил подошедший Холт и присел рядом с ними на корточки.
   – Похоже, что вся эта передряга никак ему не повредила. – Диана постаралась отвечать столь же безразличным, но более мягким тоном.
   – Думаю, он решил, что мать ему теперь не особенно нужна, когда у него есть ты, – наблюдательно отметил Гай.
   – Удивительно, как все проявляют полную готовность есть из твоих рук, – съязвил Холт вполголоса, но Диана прекрасно его расслышала.
   – Ему повезло, что он не сломал сегодня свои тонкие ножки на этом твердом, как камень, грунте, – заметил Дон, протягивая руку к дымящимся тарелкам с едой, которые Диана уже расставила у костра. – Ничего, если мы приступим к ужину?
   – Конечно, конечно, – спохватилась Диана, – я уже поела.
   – Малыш счастливо отделался. – Руби присоединился к остальным сидевшим у костра. – Старые ковбои рассказывали, что мустанги часто убивают жеребят, чтобы те не были для табуна обузой. Это, конечно, не закон, но так не раз бывало. А уж от нашего иноходца можно чего угодно ожидать, это точно.
   – Завтра все закончится, – вставил Дон. – Если завтра мы погоняем табун так же, как и сегодня, то к концу дня вернем наших кобылиц.
   – К утру их может и след простыть. – Диана утомленно наблюдала, как мужчины тщательно вычищают опустевшие тарелки.
   – Маловероятно. У жеребеца-то, возможно, силенок еще хватит, но кобылы скорее всего так устали, что не могут теперь ни есть, ни по-настоящему отдыхать. Завтра мы их найдем не дальше чем в нескольких милях от того места, где оставили, – с уверенным видом предрек Руби.
   И он оказался прав. Они настигли табун примерно в двух милях от той точки, в которой вчера повернули назад к лагерю. Не выказывая ни малейших признаков усталости, белый жеребец быстро собрал кобылиц в тесную группу и опять пустил их вскачь через каких-то несколько секунд после того, как завидел приближающихся всадников.
   Казалось, что вчерашний день начинает повторяться во всех его деталях. Но вскоре Диана стала замечать, что каждый последующий преследователь начинал подбираться к табуну все ближе и ближе. Кобылы совершенно очевидно были слишком измотаны продолжительной гонкой, и только тирания предводителя заставляла их неуклонно двигаться вперед и вперед. Жеребец по-прежнему отказывался отделяться от своего гарема. Он будто бы догадывался о том, что люди охотились именно за лошадьми, которых он у них похитил.
   Солнце безжалостно палило, неподвижно застыв в зените. Диана несла уже третью за этот день смену и гнала табун по неширокой горной долине. Они приближались теперь к тому месту, где к основной ложбине должна была примкнуть другая, менее просторная. Пегая кобыла явно намеревалась принять левее и войти в пересохшее русло реки, где почва была более каменистой, что неизбежно заставило бы всадников поотстать. Однако именно там и должен был сменить Диану Руби, который планировал заставить взмыленный табун двигаться несколько в другом направлении.
   Приближаясь к отрогу примыкающего к долине ущелья, Диана замедлила ход своей лошади. Почти немедленно перед беглецами вырос силуэт Руби, который собирался привести в исполнение свой план. Завидев его, лидирующая кобылица резко приняла в сторону, и остальные лошади немедленно последовали за нею, найдя в себе силы перейти на еще более резвый галоп. Руби бросил коня им наперерез, принимая от Дианы эстафету нескончаемой многодневной гонки и стараясь развернуть табун.
   Притомившаяся лошадь Дианы охотно послушалась повода и перешла на тяжелый шаг, тряся головой и разбрасывая вокруг белые хлопья мыла, слетавшие с ее вороной шеи. Диана отметила, что белый мустанг, безусловно, заметил появление нового свежего преследователя и, кажется, разгадал его маневр. С развевающейся, словно белое пламя, гривой иноходец начал совершать плавный разворот, и воздух сотрясся от его раздирающего душу громкого ржания. Глаза Дианы непроизвольно расширились, когда она увидела, как белоснежный жеребец бросился вдруг на своего противника. Шея коня была вытянута параллельно земле, уши плотно прижаты к голове.
   – Руби! – предостерегающе вскрикнула Диана.
   Но Руби и сам уже заметил столь внезапную атаку и натянул поводья. Его лошадь, почуяв грозившую ей опасность со стороны надвигавшегося жеребца, в ужасе встала на дыбы, вырывая поводья из рук седока. Диана видела, как Руби что-то кричал и махал рукой, пытаясь отогнать взбесившегося иноходца. Она пришпорила лошадь и бросилась на подмогу.
   Подобно белому смерчу разъяренный мустанг налетел на бедную лошадь Руби. Тот пытался избежать столкновения и отвернуть своего скакуна, но лошадь вдруг стала совершенно неуправляемой и, пятясь, присела на задние ноги. Руби с ловкостью акробата взобрался ей на шею, но тут конь потерял равновесие и завалился на спину, придавив наездника.
   Мустанг не удовлетворился падением своего недавнего преследователя, и, оскалив зубы, напал снова. Лошадь Руби вскочила на ноги и стремглав бросилась прочь. Ее хозяин попытался последовать ее примеру, но жеребец ударами копыт сбил его с ног.
   Диана изо всех сил подгоняла свою лошадь ударами повода – та устало путалась ногами в переплетении высокой травы и шалфея. Когда они подоспели, жеребец развернулся навстречу новой угрозе. В какой-то весьма неприятный момент Диане показалось, что он сейчас бросится и на нее, но кровавые глаза обратились в направлении удалявшихся кобылиц, которые начали разбегаться в стороны, избавившись от жестокого прессинга со стороны их неутомимого повелителя. Сделав огромный прыжок, мустанг припустил своей неподражаемой иноходью вслед вышедшему из повиновения гарему.
   Подъехав к распростертому на земле телу, Диана резко натянула поводья. Лошадь остановилась как вкопанная, подогнув колени от неожиданности и захрапев от боли в окровавленных губах. Ошеломленная всем произошедшим, Диана не удержалась в седле и кубарем скатилась на землю, крича от страха и отчаяния. Приземление было довольно болезненным, но она ничуть не поранилась и, вскочив на ноги, бросилась к Руби, пошатываясь от пережитого шока. Он лежал на боку и стонал.
   – Руби, – позвала Диана, осторожно перевернув его на спину.
   – Не трогай меня, – еле проговорил тот и тут же закашлялся кровью.
   – О Господи! – Она не замечала слез, струившихся из ее глаз. Резко поднявшись на ноги, Диана побежала к его лошади. Выхватив из чехла ружье, она трижды выстрелила в воздух. Затем снова бросилась к Руби, швырнув ружье на землю рядом с собой.
   – Проклятый жеребец, – продолжая отхаркиваться, простонал тот.
   – Не двигайся. Пожалуйста, Руби, лежи спокойно. Сейчас придет подмога.
   Руби умолк, по-видимому, потеряв сознание. Не зная, что можно было для него сейчас сделать, Диана достала из сумки флягу с водой. Смочив платок, девушка принялась стирать кровь с губ Руби. Рубашка его была разорвана, и на груди виднелись многочисленные кровоподтеки, оставленные копытами разъяренного дикаря.
   Казалось, прошла вечность, прежде чем она наконец услышала топот приближавшихся коней. Холт, Дон и Гай прибыли на место трагедии с интервалом в несколько секунд. На ослабевших ногах Диана поднялась с земли им навстречу.
   – Что случилось? – выдохнул Холт, бросившись мимо Дианы к раненому и опустившись рядом с ним на колени.
   Диана не была уверена, что он слушает ее подробный рассказ о происшествии. Она сама удивлялась относительному спокойствию собственного голоса, учитывая, что ей только что пришлось пережить. Хотя слезы на ее щеках еще не просохли, плакать она уже перестала. Она следила за тем, как Холт пытался определить тяжесть полученных Руби повреждений – прощупывал его пульс, проверял рефлексы. Руби был жив. Холт медленно поднялся, и пальцы его сжались в кулаки. Он продолжал мол-^ ча смотреть на распростертое на земле тело старого ковбоя.
   – Черт бы тебя побрал, Руби, – проговорил он чуть слышно, обращая свои слова главным образом в адрес собственной беспомощности и вызванной этим растерянности.
   Глаза раненого оставались закрытыми, но губы тронула чуть заметная улыбка.
   – Здорово я набрался, да, Холт? – И он опять начал кашлять и харкать кровью.
   – Все обойдется, только держись. – Это был приказ, резкий и не терпящий возражений. Когда Холт выпрямился, глаза его сверкали гневом. Он обратил свой напряженный взгляд по очереди на Дона и Гая. – Забери лошадь Руби и скачи на ранчо. Пусть пришлют помощь. А ты, Гай, возвращайся в лагерь и привези сюда несколько одеял. Ты поезжай с ним, Диана.
   – Нет! – У нее было ужасное чувство, что он специально отсылает ее, чтобы она не присутствовала здесь, когда… Диана запретила себе строить дальнейшие предположения. Дон был уже в седле и пришпоривал своего коня, поворачивая в сторону далекого ранчо.
   – Пусть она остайется, Холт, – неожиданно раздался в ее защиту слабый, хриплый голос Руби. Его правая рука безвольно приподнялась, словно хотела коснуться Дианы. Она немедленно бросилась на колени рядом с ним, принимая эту протянутую руку, словно чувствуя, что несчастный желает именно этого. Ему потребовалось приложить немалое усилие, чтобы просто открыть глаза. Они смотрели на нее, исполненные боли.
   – Твои глаза голубые, как небо. Все собирался сказать тебе это еще с тех пор, как ты была маленькой девчушкой. Да, голубые, как небо. – Он снова закашлялся. Диана поискала в карманах платок и вытерла струйку крови на его подбородке. Слезы снова душили ее. – Там, вероятно, ангелы меня не ждут, так что пусть хоть один ангелочек посидит теперь со мной по эту сторону могилы.
   – Давай же, Гай, – нетерпеливо проговорил Холт. – Отправляйся наконец!
   Диана повернула голову, чтобы взглянуть на удаляющегося в направлении лагеря Гая. Холт принялся снимать седла с трех оставшихся с ними лошадей. Он складывал седла на землю, а попоны собирал, чтобы укрыть ими зябнувшего Руби.
   – Зря только время тратишь, Холт. – Коричневое, иссохшееся от ветра и солнца лицо Руби исказила гримаса боли.
   – Тише. – Диана коснулась пальцами его губ, которые были липкими и теплыми от свежей крови. – Не надо разговаривать, Руби. Побереги силы.
   – Не затыкай мне рот, детка. Все говорят старому Руби, чтобы он заткнулся. – Голос его прозвучал горько от долго копившейся обиды. – Когда человек умирает, у него есть право хотя бы поговорить. А другие пусть в этот раз послушают, а не отмахиваются, как от назойливой мухи.
   – Мы слушаем тебя, Руби, слушаем, – попыталась успокоить его Диана, смахивая слезу со щеки. – Но ты вовсе не умираешь.
   На его губах появилась слабая усмешка, но он не стал возражать против ее последнего утверждения. Вместо этого Руби закрыл глаза и, казалось, решил немного перевести дух, словно последняя тирада окончательно лишила его сил. Холт присел по другую сторону от старика, и лицо его при этом не выражало ни малейшего оптимизма по поводу состояния раненого. Диана чувствовала, как подрагивает ее подбородок, но ничего не могла с собой поделать.
   – Это даже хорошо, что я никогда не был женат, – вновь заговорил Руби. – Все равно моя дочь ни за что не была бы такой же красивой, как ты. Я иногда представлял себе, что ты моя дочка. Забавно, верно? – Он попытался засмеяться, но лишь захлебнулся собственной кровью. Только через некоторое время он смог закончить свою мысль: – Подумать только, что я воображал себя Майором.
   Диана закрыла глаза и крепко их зажмурила, все равно чувствуя, как слезы обильно потекли по ее щекам. Ей и в голову не приходило, что старый Руби мог вот так относиться к ней. И почему люди узнают про других такие вещи только тогда, когда бывает уже слишком поздно?
   – Ты хороший, Руби. – Ее голос звучал тихо и готов был вот-вот ей изменить – задрожал, сорвался. Она торопилась, пока это не произошло. – Очень верный и добрый. Майор всегда так говорил о тебе.
   – Ну и лгунишка же ты, Диана. – Руби улыбнулся, и выглядел довольным, несмотря на страдания, явственно отпечатавшиеся на его лице.
   – Почему бы тебе действительно немного не отдохнуть, Руби? Поговорим обо всем чуть позже, – предложил Холт.
   – Да, пожалуй, поговорим позже, – согласился наконец старик и вздохнул, словно очень, очень устал. Его скрюченные пальцы продолжали сжимать руку Дианы, и она не пыталась высвободиться. Когда его молчание продлилось несколько минут, Холт приподнял веко на лице старого ковбоя.