Страница:
Подняв голову, Харман медленно проговорил:
– Но в организацию, Эл, может кто-то проникнуть. Кто-то, преследующий иные цели. – Протянув руку, он нашел свой стакан. – На слепом доверии далеко не уедешь. Надо уметь защищаться. Не думаю, чтобы вы понимали, как близко они к нам все время подбираются.
– Прошу прощения? – сказал Эл, не понимая.
Опираясь на локти, Харман пояснил:
– Большую часть того, что мы получаем – должны получать – в виде чистой прибыли, надо вкладывать снова. Повторное инвестирование, но вот с какой целью: защитить себя. Думаю, вы читали о том, как Южно-Тихоокеанская компания тихой сапой скупала акции Западно-Тихоокеанской. В ЗТ об этом впервые узнали, когда ЮТ неожиданно объявила, что располагает уже десятью процентами, и вот, помоги мне Господи, они обратились в Комиссию по междуштатной торговле, чтобы та приобрела остаток. Боже мой, они перехватывали управление.
– Вот ведь ужас, – сказал Росс.
– Но это не единственный способ проникнуть в организацию, – сказал Харман. – Существуют также шпионы, доносчики и сыщики, как в автомобильном бизнесе, где крадут все секреты.
– Это я могу засвидетельствовать, – сказал Эл. – По собственному опыту.
– Совершенно верно, – сказал Харман. – В этом вы разбираетесь. Но я, Эл, сталкивался с другими вещами, о которых вы можете не знать. Позвольте привести вам пример. Разумеется, между нами. – Он глянул в сторону Росса. – Боб об этом знает.
– О да, – сказал Росс серьезным тоном. – Тот переговорщик.
– Нас прощупывали, – сказал Харман.
– Кто? – спросил Эл, стараясь, чтобы это прозвучало так, будто он понимает, о чем речь, хотя на самом деле давно потерял нить рассуждений. Для Хармана же и Росса предмет, казалось, был сам собой разумеющимся.
– Они, – сказал Харман. – Они – скажем прямо – искали у нас слабое звено. Они его не нашли. Но не оставят своих попыток. У них много денег… они, конечно, не ЮТ, но также и не табачная лавочка на углу. Под этим я разумею, что они ни в коем случае не временные игроки, они явились сюда, чтобы остаться.
– Понимаю, – сказал Эл.
– Надо знать своих друзей, – сказал Росс.
– Вот именно, – сказал Харман. – Так вот, мы все здесь друзья, все трое. Но к вам подберутся. – Сняв темные очки, он вперил взгляд прямо в Эла. – Обязательно. В ближайшие дни.
– Вот так-так, – сказал Эл.
– И вы этого даже не поймете, – сказал Росс.
– Точно, – согласился Харман. – Самостоятельно – никак.
– Расскажите ему о том переговорщике, – сказал Росс.
– Я сразу же понял, что к чему, – сказал Харман. – Но только потому, что это случалось прежде и я уже определил их линию, их логику. В основном они действуют из-за пределов города, вероятно, из Делавэра, через холдинговую компанию. Если предположить, что у них вообще имеется легитимное прикрытие, то они, вероятно, контролируют все свои собственные пункты розничной продажи.
– Продают самим себе, – сказал Росс.
– Но чего они в действительности хотят или чем занимаются, – продолжал Харман, – нам неизвестно. Они присутствуют на Западном побережье уже, по крайней мере, одиннадцать месяцев, судя по изменениям в картине, особенно в округе Марин. Вы, наверное, читали об огромном новом жилищном строительстве в Марин-сити; это действительно тщательно продуманные стройки. За все платят налогоплательщики. И они разорили Беркли, они практически полностью завладели городом. На это потребовалось пятнадцать лет, но теперь все. – Он скорчил гримасу, глядя на Эла.
– Да кто же это? – спросил Эл.
– Негры, – сказал Боб Росс.
– Вот что выдало их переговорщика, – сказал Харман. – Голос можно было распознать даже по телефону. Негритянские интонации.
Эл уставился на него.
– Они наняли типа, – продолжал Харман. – Очень спокойного, открытого. Я подыгрывал. – Теперь у него вроде бы дрожал голос. – Вел себя так, словно понятия не имел, куда они клонят. Понимаете? Поэтому они промахнулись. – Лицо его снова исказила гримаса, это было едва ли не тиком. – Я все еще напряженно размышляю об этом, – сказал он и допил свой бокал. – Так или иначе, – сказал он, – они располагают каким-то фактором, который, по их мнению, можно использовать, чтобы к нам проникнуть; нам придется пойти на уступки. Тогда они смогут нас поглотить. И править нами.
– Это будет всему конец, – сказал Росс.
Харман пожал плечами:
– Заранее ничего нельзя сказать. Они много чем могут воспользоваться. Время покажет. Пока что они не спешат. Может быть, они сами немного плутают во тьме.
– Или, может, они нас заманивают, – пробормотал Росс, – чтобы больше из этого выколотить.
– Они занимаются грязным бизнесом, – сказал Харман. – Шантажом. Грязный способ выйти на рынок. – Он умолк.
– А почему негры? – спросил Эл.
– Это давняя история, – сказал Харман. – Был один негритянский фольклорный певец; мы тогда только начинали, году в сороковом. Как раз перед войной, в Сан-Франциско. – Он глянул на свои наручные часы. – Когда-нибудь у нас будет время, и расскажу вам все, всю эту историю.
– Но сейчас нам надо заняться работой, – сказал Росс, поднимаясь на ноги и ставя на поднос свой бокал. – Нам предстоит поездка.
– Хотел бы я знать, жив ли он еще, – сказал Харман.
– Кто? – спросил Росс.
– Босой Лейси Конкуэй. Играл на пятиструнном банджо. Он сидел в одной тюрьме с Ледбеттером – Лидбелли[24], вы знаете его под таким именем. Я много раз встречался с Лидбелли, пока он не умер. Собственно, мы выпустили пару его пластинок.
– И одну Босого Лейси Конкуэя, – сказал Росс.
Они обменялись многозначительными взглядами.
– Так вы хотите сказать, что вас преследовал тот тип, игравший на банджо? – сказал Эл. – Все это время? – (Звонок был от Тути Дулитла, ясное дело. Они по вполне понятным причинам вообразили, что это был кто-то другой.) – Почему же вы его не заткнули? – спросил он.
Они оба рассмеялись, Росс и Харман. А потом Харман медленным, задумчивым голосом проговорил:
– Эл, они могут меня преследовать, но мы доберемся до них первыми. Как вы и предлагаете. Не обманывайтесь на этот счет, на карту поставлено слишком много.
Дверь дома открылась, и в патио вышла женщина, величавая седая дама, которую Эл Миллер сразу же идентифицировал как миссис Харман. Подойдя к мужу, она сказала:
– Крис, тебя хочет видеть какой-то тип, он ждет в гостиной. Но ведет себя очень странно. – В голосе ее чувствовалось напряжение; она мимолетно улыбнулась Россу, а затем Элу. – Может, тебе лучше… – Она наклонилась, чтобы посекретничать с Харманом, и слова ее стали неразборчивыми.
– Хорошо, – сказал Харман, поднимаясь на ноги. – А что за человек? – Он глянул на Росса. – Никогда его раньше не видела?
– Может, нам пока лучше не уезжать, – сказал Росс, метнув взгляд на Эла.
– Никогда не видела его прежде, – сказала миссис Харман.
– Это Эл Миллер, – объяснил ей Харман, указывая на Эла. – Он теперь на нас работает. Это миссис Харман, Эл. – Потирая подбородок, он спросил: – Зачем он явился? Что говорит?
– По-моему, с ним что-то не так, – сказала миссис Харман, обращаясь к Бобу Россу. – Может быть, он пьян. – И добавила: – Довольно пожилой. Лет шестидесяти.
Харман направился в дом. Но у двери он приостановился и обернулся, чтобы сказать Элу кое-что еще.
– Вы многое увидите, – сказал он. – С этих пор. Это будет богатый опыт. Увидите то, о чем я говорил. Те проблемы, что мы обсуждали. Проблемы, с которыми сталкивается организация и которые она постоянно должна иметь в виду.
– Мы войдем вместе с вами, – сказал Росс.
– Это было бы замечательно, – сказала миссис Харман.
Они вчетвером пошли через весь дом в гостиную. Дом был прекрасен, и внимание Эла привлекало в нем то одно, то другое. Он отставал и вошел в гостиную последним; ему пришлось вглядываться мимо остальных, чтобы что-то увидеть.
Там, развалившись на кушетке, в костюме и галстуке, с чашкой и блюдцем на колене, улыбаясь и глядя прямо перед собой, сидел Джим Фергессон. Казалось, он не замечал их присутствия, продолжая неподвижно глядеть в пространство. Его костюм, заметил Эл, был в грязи. А лицо у него горело, и его исчерчивали струйки пота.
Увидев его, Харман сразу же радушно загудел:
– Джим! Провалиться мне на этом месте!
Он дал знак, и миссис Харман тотчас удалилась. Росс отошел в сторону, чтобы не привлекать внимания.
Старик повернул голову и увидел Хармана. Дрожащими руками, медленно и осторожно, он поставил на кушетку свою кофейную чашку и блюдце; те звякнули друг о друга. Он встал на ноги и сделал пару шагов в сторону Хармана. Протягивая руку, хрипло проговорил:
– Приветствую вас, Харман!
– Ну и дела! – сказал Эл. – Ты здесь? – Он был безмерно удивлен.
Старик разглядел Эла. Он указал на него пальцем и начал смеяться. При этом лицо его, красное и одутловатое, прояснилось; он пытался что-то сказать, но, по-видимому, не мог. Он продолжал указывать на Эла покачивающимся пальцем, словно у него было что-то, что он хотел сейчас же выложить, но чем больше старался облечь это в слова, тем дальше ускользала от него способность говорить.
– Чтоб мне провалиться, – удалось наконец произнести старику. Брызгая слюной и утирая рот, он опять разразился смехом, по большей части состоявшим из лицевых конвульсий и почти не сопровождавшимся звуком. – Слушай, – сказал он, придвигаясь к Элу, – это ты написал то письмо?
– Какое еще письмо? – спросил Эл.
– То… – Он приостановился, тяжело дыша. – То письмо, анонимное.
– Черт, нет, – сказал Эл. – Ничего ни о каких письмах не знаю.
Харман приятным, непринужденным тоном спросил:
– Так вы получили анонимное письмо, Джим? Касательно меня?
– Да, – сказал Фергессон.
Росс пробормотал что-то неразборчивое и принялся в задумчивости расхаживать туда-сюда, сжимая и разжимая кулаки.
– Что ж, – сказал Харман, продолжая улыбаться. – Но, слушайте, почему его должен был написать Эл?
– Это не он, – сказал старик. – Я знал, что это вовсе не он. Уже и пошутить нельзя.
Он легонько пихнул Эла локтем в бок; его горячее, влажное дыхание обдало Элу лицо, ошеломляя его. Оно было омерзительно липким, и Эл инстинктивно попятился.
Указывая на кушетку, Харман сказал старику:
– Присаживайтесь, прошу вас.
Усевшись обратно, Фергессон сказал:
– Никак не приду в себя: старина Эл Миллер тоже здесь!
Он тряс головой, и на лице у него по-прежнему оставалась застывшая ухмылка, с которой он никак не мог совладать.
– Эл теперь работает на организацию, Джим, – сказал Харман, тоже усаживаясь.
– Не может быть! – сказал старик.
Глаза у него расширились и выкатились; он, казалось, был поражен удивлением и охвачен восторгом.
– Так уж скачет мяч, – сказал Эл. – Я имею в виду, ничего не изменилось. Это как игра.
– Ну и ну, – сказал старик. Он снова тяжело поднялся на ноги и подошел к Элу; снова легонько ткнул его в бок локтем и громко сказал: – Мы все в одной команде. – После чего поочередно на всех посмотрел.
– Да, – сказал, улыбаясь, Харман. – Полагаю, что так оно и есть. – С лица у него не сходило радушное и терпеливое выражение.
– Слушайте, – сказал старик Харману, подходя к нему и беря за рукав. – Знаете, Харман, мы с Элом какое-то время не разговаривали; вам об этом известно?
– Нет, я этого не знал, – сказал Харман.
– Я на него был очень зол, – сказал старик. – Но больше не злюсь. Он меня сильно подвел, но мне все равно. Он у меня арендовал стоянку, и мне тяжело было закрывать на это глаза, но я таки справился. Он сговаривался с моей женой, они друг друга стоят, два сапога – пара.
Он продолжал говорить, однако Эл уже не улавливал смысл: слова смешивались в полном беспорядке. Да и все равно старик обращался не к нему. Он излагал свои дела Харману – стоял рядом с ним и монотонно лопотал, брызжа слюной.
– Кто этот старичок? – спросил Боб Росс, подойдя к Элу.
– Хозяин одной автомастерской, – ответил Эл.
– А, – сказал Росс, на лице отразилось понимание. – Помню. Крис о нем как-то говорил. Он удалился от дел, верно?
– Нет, он только начинает, – сказал Эл.
– Кажется, припоминаю, – сказал Росс. Он несколько раз глубоко затянулся своей трубкой. – Что ж, полагаю, в Петалуму мы сегодня не выберемся.
13
– Но в организацию, Эл, может кто-то проникнуть. Кто-то, преследующий иные цели. – Протянув руку, он нашел свой стакан. – На слепом доверии далеко не уедешь. Надо уметь защищаться. Не думаю, чтобы вы понимали, как близко они к нам все время подбираются.
– Прошу прощения? – сказал Эл, не понимая.
Опираясь на локти, Харман пояснил:
– Большую часть того, что мы получаем – должны получать – в виде чистой прибыли, надо вкладывать снова. Повторное инвестирование, но вот с какой целью: защитить себя. Думаю, вы читали о том, как Южно-Тихоокеанская компания тихой сапой скупала акции Западно-Тихоокеанской. В ЗТ об этом впервые узнали, когда ЮТ неожиданно объявила, что располагает уже десятью процентами, и вот, помоги мне Господи, они обратились в Комиссию по междуштатной торговле, чтобы та приобрела остаток. Боже мой, они перехватывали управление.
– Вот ведь ужас, – сказал Росс.
– Но это не единственный способ проникнуть в организацию, – сказал Харман. – Существуют также шпионы, доносчики и сыщики, как в автомобильном бизнесе, где крадут все секреты.
– Это я могу засвидетельствовать, – сказал Эл. – По собственному опыту.
– Совершенно верно, – сказал Харман. – В этом вы разбираетесь. Но я, Эл, сталкивался с другими вещами, о которых вы можете не знать. Позвольте привести вам пример. Разумеется, между нами. – Он глянул в сторону Росса. – Боб об этом знает.
– О да, – сказал Росс серьезным тоном. – Тот переговорщик.
– Нас прощупывали, – сказал Харман.
– Кто? – спросил Эл, стараясь, чтобы это прозвучало так, будто он понимает, о чем речь, хотя на самом деле давно потерял нить рассуждений. Для Хармана же и Росса предмет, казалось, был сам собой разумеющимся.
– Они, – сказал Харман. – Они – скажем прямо – искали у нас слабое звено. Они его не нашли. Но не оставят своих попыток. У них много денег… они, конечно, не ЮТ, но также и не табачная лавочка на углу. Под этим я разумею, что они ни в коем случае не временные игроки, они явились сюда, чтобы остаться.
– Понимаю, – сказал Эл.
– Надо знать своих друзей, – сказал Росс.
– Вот именно, – сказал Харман. – Так вот, мы все здесь друзья, все трое. Но к вам подберутся. – Сняв темные очки, он вперил взгляд прямо в Эла. – Обязательно. В ближайшие дни.
– Вот так-так, – сказал Эл.
– И вы этого даже не поймете, – сказал Росс.
– Точно, – согласился Харман. – Самостоятельно – никак.
– Расскажите ему о том переговорщике, – сказал Росс.
– Я сразу же понял, что к чему, – сказал Харман. – Но только потому, что это случалось прежде и я уже определил их линию, их логику. В основном они действуют из-за пределов города, вероятно, из Делавэра, через холдинговую компанию. Если предположить, что у них вообще имеется легитимное прикрытие, то они, вероятно, контролируют все свои собственные пункты розничной продажи.
– Продают самим себе, – сказал Росс.
– Но чего они в действительности хотят или чем занимаются, – продолжал Харман, – нам неизвестно. Они присутствуют на Западном побережье уже, по крайней мере, одиннадцать месяцев, судя по изменениям в картине, особенно в округе Марин. Вы, наверное, читали об огромном новом жилищном строительстве в Марин-сити; это действительно тщательно продуманные стройки. За все платят налогоплательщики. И они разорили Беркли, они практически полностью завладели городом. На это потребовалось пятнадцать лет, но теперь все. – Он скорчил гримасу, глядя на Эла.
– Да кто же это? – спросил Эл.
– Негры, – сказал Боб Росс.
– Вот что выдало их переговорщика, – сказал Харман. – Голос можно было распознать даже по телефону. Негритянские интонации.
Эл уставился на него.
– Они наняли типа, – продолжал Харман. – Очень спокойного, открытого. Я подыгрывал. – Теперь у него вроде бы дрожал голос. – Вел себя так, словно понятия не имел, куда они клонят. Понимаете? Поэтому они промахнулись. – Лицо его снова исказила гримаса, это было едва ли не тиком. – Я все еще напряженно размышляю об этом, – сказал он и допил свой бокал. – Так или иначе, – сказал он, – они располагают каким-то фактором, который, по их мнению, можно использовать, чтобы к нам проникнуть; нам придется пойти на уступки. Тогда они смогут нас поглотить. И править нами.
– Это будет всему конец, – сказал Росс.
Харман пожал плечами:
– Заранее ничего нельзя сказать. Они много чем могут воспользоваться. Время покажет. Пока что они не спешат. Может быть, они сами немного плутают во тьме.
– Или, может, они нас заманивают, – пробормотал Росс, – чтобы больше из этого выколотить.
– Они занимаются грязным бизнесом, – сказал Харман. – Шантажом. Грязный способ выйти на рынок. – Он умолк.
– А почему негры? – спросил Эл.
– Это давняя история, – сказал Харман. – Был один негритянский фольклорный певец; мы тогда только начинали, году в сороковом. Как раз перед войной, в Сан-Франциско. – Он глянул на свои наручные часы. – Когда-нибудь у нас будет время, и расскажу вам все, всю эту историю.
– Но сейчас нам надо заняться работой, – сказал Росс, поднимаясь на ноги и ставя на поднос свой бокал. – Нам предстоит поездка.
– Хотел бы я знать, жив ли он еще, – сказал Харман.
– Кто? – спросил Росс.
– Босой Лейси Конкуэй. Играл на пятиструнном банджо. Он сидел в одной тюрьме с Ледбеттером – Лидбелли[24], вы знаете его под таким именем. Я много раз встречался с Лидбелли, пока он не умер. Собственно, мы выпустили пару его пластинок.
– И одну Босого Лейси Конкуэя, – сказал Росс.
Они обменялись многозначительными взглядами.
– Так вы хотите сказать, что вас преследовал тот тип, игравший на банджо? – сказал Эл. – Все это время? – (Звонок был от Тути Дулитла, ясное дело. Они по вполне понятным причинам вообразили, что это был кто-то другой.) – Почему же вы его не заткнули? – спросил он.
Они оба рассмеялись, Росс и Харман. А потом Харман медленным, задумчивым голосом проговорил:
– Эл, они могут меня преследовать, но мы доберемся до них первыми. Как вы и предлагаете. Не обманывайтесь на этот счет, на карту поставлено слишком много.
Дверь дома открылась, и в патио вышла женщина, величавая седая дама, которую Эл Миллер сразу же идентифицировал как миссис Харман. Подойдя к мужу, она сказала:
– Крис, тебя хочет видеть какой-то тип, он ждет в гостиной. Но ведет себя очень странно. – В голосе ее чувствовалось напряжение; она мимолетно улыбнулась Россу, а затем Элу. – Может, тебе лучше… – Она наклонилась, чтобы посекретничать с Харманом, и слова ее стали неразборчивыми.
– Хорошо, – сказал Харман, поднимаясь на ноги. – А что за человек? – Он глянул на Росса. – Никогда его раньше не видела?
– Может, нам пока лучше не уезжать, – сказал Росс, метнув взгляд на Эла.
– Никогда не видела его прежде, – сказала миссис Харман.
– Это Эл Миллер, – объяснил ей Харман, указывая на Эла. – Он теперь на нас работает. Это миссис Харман, Эл. – Потирая подбородок, он спросил: – Зачем он явился? Что говорит?
– По-моему, с ним что-то не так, – сказала миссис Харман, обращаясь к Бобу Россу. – Может быть, он пьян. – И добавила: – Довольно пожилой. Лет шестидесяти.
Харман направился в дом. Но у двери он приостановился и обернулся, чтобы сказать Элу кое-что еще.
– Вы многое увидите, – сказал он. – С этих пор. Это будет богатый опыт. Увидите то, о чем я говорил. Те проблемы, что мы обсуждали. Проблемы, с которыми сталкивается организация и которые она постоянно должна иметь в виду.
– Мы войдем вместе с вами, – сказал Росс.
– Это было бы замечательно, – сказала миссис Харман.
Они вчетвером пошли через весь дом в гостиную. Дом был прекрасен, и внимание Эла привлекало в нем то одно, то другое. Он отставал и вошел в гостиную последним; ему пришлось вглядываться мимо остальных, чтобы что-то увидеть.
Там, развалившись на кушетке, в костюме и галстуке, с чашкой и блюдцем на колене, улыбаясь и глядя прямо перед собой, сидел Джим Фергессон. Казалось, он не замечал их присутствия, продолжая неподвижно глядеть в пространство. Его костюм, заметил Эл, был в грязи. А лицо у него горело, и его исчерчивали струйки пота.
Увидев его, Харман сразу же радушно загудел:
– Джим! Провалиться мне на этом месте!
Он дал знак, и миссис Харман тотчас удалилась. Росс отошел в сторону, чтобы не привлекать внимания.
Старик повернул голову и увидел Хармана. Дрожащими руками, медленно и осторожно, он поставил на кушетку свою кофейную чашку и блюдце; те звякнули друг о друга. Он встал на ноги и сделал пару шагов в сторону Хармана. Протягивая руку, хрипло проговорил:
– Приветствую вас, Харман!
– Ну и дела! – сказал Эл. – Ты здесь? – Он был безмерно удивлен.
Старик разглядел Эла. Он указал на него пальцем и начал смеяться. При этом лицо его, красное и одутловатое, прояснилось; он пытался что-то сказать, но, по-видимому, не мог. Он продолжал указывать на Эла покачивающимся пальцем, словно у него было что-то, что он хотел сейчас же выложить, но чем больше старался облечь это в слова, тем дальше ускользала от него способность говорить.
– Чтоб мне провалиться, – удалось наконец произнести старику. Брызгая слюной и утирая рот, он опять разразился смехом, по большей части состоявшим из лицевых конвульсий и почти не сопровождавшимся звуком. – Слушай, – сказал он, придвигаясь к Элу, – это ты написал то письмо?
– Какое еще письмо? – спросил Эл.
– То… – Он приостановился, тяжело дыша. – То письмо, анонимное.
– Черт, нет, – сказал Эл. – Ничего ни о каких письмах не знаю.
Харман приятным, непринужденным тоном спросил:
– Так вы получили анонимное письмо, Джим? Касательно меня?
– Да, – сказал Фергессон.
Росс пробормотал что-то неразборчивое и принялся в задумчивости расхаживать туда-сюда, сжимая и разжимая кулаки.
– Что ж, – сказал Харман, продолжая улыбаться. – Но, слушайте, почему его должен был написать Эл?
– Это не он, – сказал старик. – Я знал, что это вовсе не он. Уже и пошутить нельзя.
Он легонько пихнул Эла локтем в бок; его горячее, влажное дыхание обдало Элу лицо, ошеломляя его. Оно было омерзительно липким, и Эл инстинктивно попятился.
Указывая на кушетку, Харман сказал старику:
– Присаживайтесь, прошу вас.
Усевшись обратно, Фергессон сказал:
– Никак не приду в себя: старина Эл Миллер тоже здесь!
Он тряс головой, и на лице у него по-прежнему оставалась застывшая ухмылка, с которой он никак не мог совладать.
– Эл теперь работает на организацию, Джим, – сказал Харман, тоже усаживаясь.
– Не может быть! – сказал старик.
Глаза у него расширились и выкатились; он, казалось, был поражен удивлением и охвачен восторгом.
– Так уж скачет мяч, – сказал Эл. – Я имею в виду, ничего не изменилось. Это как игра.
– Ну и ну, – сказал старик. Он снова тяжело поднялся на ноги и подошел к Элу; снова легонько ткнул его в бок локтем и громко сказал: – Мы все в одной команде. – После чего поочередно на всех посмотрел.
– Да, – сказал, улыбаясь, Харман. – Полагаю, что так оно и есть. – С лица у него не сходило радушное и терпеливое выражение.
– Слушайте, – сказал старик Харману, подходя к нему и беря за рукав. – Знаете, Харман, мы с Элом какое-то время не разговаривали; вам об этом известно?
– Нет, я этого не знал, – сказал Харман.
– Я на него был очень зол, – сказал старик. – Но больше не злюсь. Он меня сильно подвел, но мне все равно. Он у меня арендовал стоянку, и мне тяжело было закрывать на это глаза, но я таки справился. Он сговаривался с моей женой, они друг друга стоят, два сапога – пара.
Он продолжал говорить, однако Эл уже не улавливал смысл: слова смешивались в полном беспорядке. Да и все равно старик обращался не к нему. Он излагал свои дела Харману – стоял рядом с ним и монотонно лопотал, брызжа слюной.
– Кто этот старичок? – спросил Боб Росс, подойдя к Элу.
– Хозяин одной автомастерской, – ответил Эл.
– А, – сказал Росс, на лице отразилось понимание. – Помню. Крис о нем как-то говорил. Он удалился от дел, верно?
– Нет, он только начинает, – сказал Эл.
– Кажется, припоминаю, – сказал Росс. Он несколько раз глубоко затянулся своей трубкой. – Что ж, полагаю, в Петалуму мы сегодня не выберемся.
13
Сидя посреди кушетки в гостиной Криса Хармана, старик говорил и говорил. Эл никогда прежде не слышал, чтобы тот так тараторил; лицо у него блестело, и взгляд сначала был устремлен на Хармана, затем на Боба Росса, затем снова на Хармана, затем на миссис Харман, затем, на мгновение, на самого Эла Миллера. Он подмигнул Элу.
– Вы уж мне поверьте, – сказал старик. Он рассуждал о сухой и влажной жаре. – Говорят, что в Сакраменто жить невозможно, но там жара долинная: это нормально. При такой сухости можно выдержать и сто двадцать градусов[25]. А где невыносимо, так это в Техасе, у Мексиканского залива; этот ветер с залива… – Он взмахнул рукой. – Там просто ужасно.
Вот так же он цепляется и к своим клиентам, заставляет их выслушивать эти скучные излияния, подумал Эл. Он тяжело вздохнул.
– Что ты хочешь сказать? – спросил старик, тотчас прервавшись. – Я тебя имею в виду, Эл Миллер. – Он выжидательно смотрел на Эла.
– В Амарилло не так уж плохо, – сказал Эл.
В ответ старик разразился взволнованной речью, в которой одно слово громоздилось на другое:
– Это на севере Техаса, там нет ветра, ветра с залива. Это именно то, что я имею в виду; там сухо.
– Когда ты вообще там был? – спросил Эл.
– Я там родился, неподалеку – в Канзасе. Тот же самый ветер дует и в Канзасе; там так жарко, что машина перегревается, с какой бы скоростью ты ни ехал. Ты же знаешь, я вырос в Канзасе.
– Да, но ты давно там не бывал, – сказал Эл.
– Там ничего не изменилось, – сказал Боб Росс. – Мы недавно бывали в тех краях, делали кое-какие записи. В Оклахоме.
– Слушай, Эл, – сказал старик. – А помнишь тот старый «Паккард», в котором ты ездил, когда мы только познакомились? Какого он был года, тридцать седьмого?
– Да, – сказал Эл. – «Паккард-двенадцать».
– Вот как я познакомился с Элом, – сказал старик. – Эл хотел, чтобы я чинил его «Паккард» и всегда поддерживал его на ходу. Ему очень нравилась та машина. Верно, Эл? Помнишь, как те пареньки подбили тебя на гонку за лидером? И ты поехал по дороге Блэк-Пойнт, было часа два утра. И состязался с ними на этом старом «Паккарде», и разогнал его – до скольки, бишь? – до девяноста миль в час, и у него полетела тяга. И тебе пришлось буксировать его до самого Вальехо. Во что тебе это обошлось? Ты пытался уговорить меня приехать и забрать его, я помню. Что в конце концов сталось с тем «Паккардом»?
– Сам знаешь, – сказал Эл. – Задняя ось сломалась.
– Потому что ты гнал его, предварительно не разогрев.
– Черта с два, – сказал Эл. – Это потому, что я поручил его тебе, а ты неправильно сбалансировал коленвал.
– Полная чепуха, – громко сказал старик. – Никто другой на всем белом свете не мог бы держать этот «Паккард» на ходу, при том как ты с ним обращался. Эй, знаешь что? Помнишь того парнишку, который угнал у тебя со стоянки «Форд»-купе? Я видел его на днях. Он теперь ездит на новом «Олдсмобиле». – Ухмыляясь, он переключился на Хармана: – Должен рассказать вам об этом, Харман. У Эла был потрепанный «Форд», на котором какой-то парень возил мешки с цементом и лес; ну, один из этих полугрузовичков. Он поступил к Элу помятым и грязным – за сколько ты его взял, Эл? Где-то за семьдесят долларов. В общем, Эл прикупил его на распродаже. И отогнал в мастерскую кузовных работ – я бы к нему не притронулся, а Эл знал, в каком состоянии драндулет – и заплатил им, чтобы тот перекрасили. Это стоило ему тридцать долларов. А потом он хотел, чтобы я подлатал этот «Форд» в механической части, но тот вообще никуда не годился; все кольца стерлись – масло текло повсюду. Как бы там ни было, Эл решил его продать. Выставил его впереди, прилепил на него одно из этих своих объявлений. Вы когда-нибудь помещали рекламу в «Трибьюн»? Каждому, кто приходил к нему на стоянку, он пытался сплавить эту колымагу, но никто не брал. Так что старина Эл стал работать с тем «Фордом» все больше и больше; отогнал его в какой-то гараж и заключил там сделку: ему поставили новые кольца и заново притерли клапаны. Это, должно быть, стоило еще пятьдесят баксов. К тому времени он вложил в свой «Форд» уже около двух сотен. Но все равно не мог его продать. Тогда он заново обил в нем сиденья. Его не покупали. Тогда… – Старик сделал паузу. – По-моему, он в конце концов даже поставил на него новые протекторы. Так или нет, но знаете, что с ним случилось? Тот парнишка угнал его и разбил вдребезги. От него ничего не осталось. Один утиль. Что ты в итоге выручил, Эл? Десять долларов за металлолом? – Он подмигнул.
– У тебя шарики за ролики зашли, – сказал Эл. – Такой машины у меня вообще не было.
– Черта с два ее не было, – запинаясь и моргая, сказал старик.
Откинувшись в кресле так, чтобы видеть лицо Эла, Крис Харман бросил на него долгий изучающий взгляд, но ничего не сказал.
Эл поднялся.
– Прошу прощения, – сказал он.
– В чем дело, Эл? – спросил Харман своим утонченным голосом.
– Мне надо в ванную, – сказал Эл.
После паузы Харман тем же тоном сказал:
– Пройдите по коридору. Вторая дверь справа. После картины.
– После Ренуара, – сказал Боб Росс, жуя свою трубку.
– Спасибо, Крис, – сказал Эл, выходя в коридор.
Закрыв и заперев дверь ванной, он по-прежнему слышал старика. Даже здесь, подумал он, расстегивая и спуская брюки и усаживаясь на сиденье унитаза. Голос старика все равно достигал его, перекрывая звуки, производимые им самим.
Долгое время он оставался в ванной, ничего не делая, просто сидя со стиснутыми перед собой руками, сгорбившись, чтобы было удобнее. У него не было ни мыслей, ни осознания времени; голос старика стал размытым, его речь – нечленораздельной.
Стук в дверь заставил его вздрогнуть; он сел прямо.
– Вы долго собираетесь там оставаться? – спросил Харман прямо из-за двери, тихим и резким голосом.
– Не знаю, – сказал Эл. – Знаете же, как это бывает. – Он подождал, но Харман ничего не говорил. Эл вообще не мог бы сказать, по-прежнему ли тот там, прямо за дверью. – Что, здесь всего одна ванная? – сказал он.
– Вам лучше вернуться сюда, – сказал Харман тем же настойчивым, напряженным тоном.
– Почему? – сказал Эл. – Я не собираюсь оспаривать ваш авторитет и суждения в этом предмете, но, Крис, такие дела требуют времени.
Он снова подождал. Харман ничего не сказал. Наконец Эл услышал, что тот удаляется по коридору.
– Эй, Эл! – крикнул старик, так громко, что Эл подпрыгнул. Опять раздался стук в дверь, удары в нее были настолько сильны, что видно было, как она содрогается. На этот раз стучал старик. – Эй! – крикнул он; ручка повернулась и задребезжала. – Слезай с горшка. У нас много дел, дружище. Ты что, засел там на целый день?
– Выйду через минуту, – отозвался Эл, разглядывая кафель душа.
Старик, приблизившись к самой двери, сказал:
– Эл, ты там что, дрочишь?
– Выйду через минуту, – повторил Эл.
Старик отошел. В гостиной возобновилась его болтовня. Потом, спустя какое-то время, воцарилось молчание.
– Слушай, – сказал старик, снова оказавшись у двери в ванную. – Эл, ты меня слышишь?
– Слышу, – сказал он.
– Мы едем обедать в один ресторан, который я хорошо знаю, – сказал старик. – Собираемся заключить нашу сделку там. Так что вылезай, а не то останешься.
– Сейчас выйду, – сказал Эл.
– Мы поедем на «Мерседесе», – сказал старик. – Слышь, Эл. Ты сможешь вести. Крис говорит, он хочет, чтобы ты был за рулем.
– Хорошо, – сказал Эл.
– Ты выходишь?
Эл встал и спустил воду. Старик что-то говорил, но его слова потерялись в реве воды.
Открыв дверь, он обнаружил, что старик так за ней и стоит.
– Не дал мне закончить, – сказал Эл.
Когда они шли по коридору в гостиную, старик взволнованно хлопнул его по спине.
– За твой обед заплачу я, – сказал он. – Угощаю.
– Идет, – сказал Эл.
Харман глянул на него без выражения. Он, пока Эл был в ванной, надел итальянскую черную вязаную спортивную рубашку, слаксы и туфли на каучуковой подошве; он был готов ехать.
– Надеюсь, мы все влезем в «Мерседес», – сказал он, увлекая всех к выходу.
– Если нет, – сказал Эл, – то один из нас сможет следовать сзади в грузовике.
– Это следует счесть шуткой? – спросил Харман.
– Нет, – сказал Эл.
Харман промолчал. Они спустились по короткому лестничному пролету и вошли в гараж, в котором стоял «Мерседес». Харман достал ключи, отпер дверцу и придерживал ее открытой, пока старик забирался внутрь.
– У Эла есть старый «Мармон», – сказал старик, усевшись на черное кожаное сиденье сзади и сложив руки на коленях. – Правда, Эл? Шестнадцать цилиндров.
– В самом деле? – пробормотал Харман, меж тем как он и Росс забирались внутрь. – Вот это, должно быть, машина. Коллекционный экземпляр. Держите. – Он протянул Элу ключи.
– Я не могу вести, – сказал Эл.
– Почему? – спросил Харман медленным, спокойным голосом.
– Права потерял, – сказал Эл.
После паузы заговорил старик:
– Эй, Эл, ты портишь все веселье. Вечно ты вот такой угрюмый и злой как черт. – Он повернулся к Харману: – Он всегда такой. У него зуб на весь мир.
– Вообще-то я прав не терял, – сказал Эл. – Просто неохота вести машину.
– Вот об этом я и толкую, – сказал старик. Он быстро дышал, изо всех сил прижимая руку к пиджаку. Лицо у него было измученное, какое-то приплюснутое, вялое. В голосе чувствовалась боль. – Он внес меня в черный список, потому что я продал свою мастерскую. А он хотел, чтобы я ему помогал до скончания века. – Он прервался, лицо исказила гримаса. – Чтобы чинил ему его развалюхи.
Харман сидел, задумчиво жуя губами. Нельзя было сказать, что он рассержен или растерян; он размышлял, бросил взгляд на старика, затем на Эла, а потом повернулся, открыл дверцу и выбрался наружу.
– Не беда, – сказал он. – Миссис Харман будет рада подать нам ленч. Закончим дело здесь.
С заднего сиденья «Мерседеса» старик сказал напряженным голосом:
– Мне… не хотелось бы доставлять ей беспокойство.
– Мы даже можем заказать обед с доставкой на дом, – сказал Росс, тоже вышедший из машины.
Наконец и старик, крепко ухватившись за дверцу, выбрался наружу. В машине оставался только Эл.
– Да какое тут беспокойство, – сказал он.
– Что? – спросил Харман.
– Я говорю, в этом нет никакого беспокойства. – Эл выбрался из машины. – Я проголодался, – сказал он. – Давайте-ка за дело. Велите ей сварганить что-нибудь вкусненькое.
– Конечно, – сказал старик, тяжело дыша. – Ты для других палец о палец не ударишь, а сам хочешь, чтобы тебе прислуживали. – Он повернулся к Харману: – Не такова ли человеческая природа? Говорю вам, это черт-те что. Этому хмырю надо бы сказать мне спасибо. Уж я точно совсем немного брал с него за аренду стоянки, так выгодно расположенной. Вот почему он так злится: прекрасно знает, что никто не поможет ему с его проблемами лучше, чем я. – Снова входя в дом, он бросил через плечо: – Не знаю, зачем вам вздумалось нанимать такого типа. Это, ясное дело, было ошибкой.
Когда они вошли в столовую, Харман увлек Эла в сторону.
– Эта враждебность между вами, – сказал он. – У меня нет никакого желания вмешиваться в чьи-либо личные дела, но, наверное, было бы лучше, если бы вы мне заранее намекнули. Как вы считаете? Чисто с практической точки зрения.
– Может, и так, – сказал Эл.
– Во всяком случае, вам не следует забывать о том, что он старик. И он давно уже серьезно болен. Не мне, конечно, давать вам советы.
– В этом что-то есть, – сказал Эл.
– Я полагаю хорошим правилом, – сказал Харман, – не смешивать личные дела с бизнесом. Меня поражает, что вы путаете их друг с другом в ущерб нам всем. Теперь давайте постараемся вернуться к цивилизованным отношениям, а впредь…
– Это бесполезно, Крис, – сказал Эл.
После паузы Харман сказал:
– Что это значит?
– Шутки кончились, – сказал Эл.
Харман долго и пристально его разглядывал. Рядом появился Росс, но Харман отослал его взмахом руки. Старик в дальнем конце столовой болтал с миссис Харман о еде; его голос разносился по всему помещению. Он, казалось, почти восстановил свои силы.
– Это мы организовали тот звонок, – сказал Эл.
– Какой звонок? – спросил Харман. Его лоб стал белым как мел.
У него на нем ни волоска, заметил Эл; лоб у Хармана был абсолютно гладким, словно отполированным, и блестел.
– Миллер, – сказал Харман, – знаете, что я начинаю о вас думать? Что вы брехун собачий. Мне надо было быть с вами настороже с самого начала. Вы все время брешете. – Он не казался особо обеспокоенным; голос хорошо его слушался.
– Цветной парень, который звонил вам, спросил о пластинке «Маленькая Ева», – продолжал Эл. – Не так ли?
– Вы уж мне поверьте, – сказал старик. Он рассуждал о сухой и влажной жаре. – Говорят, что в Сакраменто жить невозможно, но там жара долинная: это нормально. При такой сухости можно выдержать и сто двадцать градусов[25]. А где невыносимо, так это в Техасе, у Мексиканского залива; этот ветер с залива… – Он взмахнул рукой. – Там просто ужасно.
Вот так же он цепляется и к своим клиентам, заставляет их выслушивать эти скучные излияния, подумал Эл. Он тяжело вздохнул.
– Что ты хочешь сказать? – спросил старик, тотчас прервавшись. – Я тебя имею в виду, Эл Миллер. – Он выжидательно смотрел на Эла.
– В Амарилло не так уж плохо, – сказал Эл.
В ответ старик разразился взволнованной речью, в которой одно слово громоздилось на другое:
– Это на севере Техаса, там нет ветра, ветра с залива. Это именно то, что я имею в виду; там сухо.
– Когда ты вообще там был? – спросил Эл.
– Я там родился, неподалеку – в Канзасе. Тот же самый ветер дует и в Канзасе; там так жарко, что машина перегревается, с какой бы скоростью ты ни ехал. Ты же знаешь, я вырос в Канзасе.
– Да, но ты давно там не бывал, – сказал Эл.
– Там ничего не изменилось, – сказал Боб Росс. – Мы недавно бывали в тех краях, делали кое-какие записи. В Оклахоме.
– Слушай, Эл, – сказал старик. – А помнишь тот старый «Паккард», в котором ты ездил, когда мы только познакомились? Какого он был года, тридцать седьмого?
– Да, – сказал Эл. – «Паккард-двенадцать».
– Вот как я познакомился с Элом, – сказал старик. – Эл хотел, чтобы я чинил его «Паккард» и всегда поддерживал его на ходу. Ему очень нравилась та машина. Верно, Эл? Помнишь, как те пареньки подбили тебя на гонку за лидером? И ты поехал по дороге Блэк-Пойнт, было часа два утра. И состязался с ними на этом старом «Паккарде», и разогнал его – до скольки, бишь? – до девяноста миль в час, и у него полетела тяга. И тебе пришлось буксировать его до самого Вальехо. Во что тебе это обошлось? Ты пытался уговорить меня приехать и забрать его, я помню. Что в конце концов сталось с тем «Паккардом»?
– Сам знаешь, – сказал Эл. – Задняя ось сломалась.
– Потому что ты гнал его, предварительно не разогрев.
– Черта с два, – сказал Эл. – Это потому, что я поручил его тебе, а ты неправильно сбалансировал коленвал.
– Полная чепуха, – громко сказал старик. – Никто другой на всем белом свете не мог бы держать этот «Паккард» на ходу, при том как ты с ним обращался. Эй, знаешь что? Помнишь того парнишку, который угнал у тебя со стоянки «Форд»-купе? Я видел его на днях. Он теперь ездит на новом «Олдсмобиле». – Ухмыляясь, он переключился на Хармана: – Должен рассказать вам об этом, Харман. У Эла был потрепанный «Форд», на котором какой-то парень возил мешки с цементом и лес; ну, один из этих полугрузовичков. Он поступил к Элу помятым и грязным – за сколько ты его взял, Эл? Где-то за семьдесят долларов. В общем, Эл прикупил его на распродаже. И отогнал в мастерскую кузовных работ – я бы к нему не притронулся, а Эл знал, в каком состоянии драндулет – и заплатил им, чтобы тот перекрасили. Это стоило ему тридцать долларов. А потом он хотел, чтобы я подлатал этот «Форд» в механической части, но тот вообще никуда не годился; все кольца стерлись – масло текло повсюду. Как бы там ни было, Эл решил его продать. Выставил его впереди, прилепил на него одно из этих своих объявлений. Вы когда-нибудь помещали рекламу в «Трибьюн»? Каждому, кто приходил к нему на стоянку, он пытался сплавить эту колымагу, но никто не брал. Так что старина Эл стал работать с тем «Фордом» все больше и больше; отогнал его в какой-то гараж и заключил там сделку: ему поставили новые кольца и заново притерли клапаны. Это, должно быть, стоило еще пятьдесят баксов. К тому времени он вложил в свой «Форд» уже около двух сотен. Но все равно не мог его продать. Тогда он заново обил в нем сиденья. Его не покупали. Тогда… – Старик сделал паузу. – По-моему, он в конце концов даже поставил на него новые протекторы. Так или нет, но знаете, что с ним случилось? Тот парнишка угнал его и разбил вдребезги. От него ничего не осталось. Один утиль. Что ты в итоге выручил, Эл? Десять долларов за металлолом? – Он подмигнул.
– У тебя шарики за ролики зашли, – сказал Эл. – Такой машины у меня вообще не было.
– Черта с два ее не было, – запинаясь и моргая, сказал старик.
Откинувшись в кресле так, чтобы видеть лицо Эла, Крис Харман бросил на него долгий изучающий взгляд, но ничего не сказал.
Эл поднялся.
– Прошу прощения, – сказал он.
– В чем дело, Эл? – спросил Харман своим утонченным голосом.
– Мне надо в ванную, – сказал Эл.
После паузы Харман тем же тоном сказал:
– Пройдите по коридору. Вторая дверь справа. После картины.
– После Ренуара, – сказал Боб Росс, жуя свою трубку.
– Спасибо, Крис, – сказал Эл, выходя в коридор.
Закрыв и заперев дверь ванной, он по-прежнему слышал старика. Даже здесь, подумал он, расстегивая и спуская брюки и усаживаясь на сиденье унитаза. Голос старика все равно достигал его, перекрывая звуки, производимые им самим.
Долгое время он оставался в ванной, ничего не делая, просто сидя со стиснутыми перед собой руками, сгорбившись, чтобы было удобнее. У него не было ни мыслей, ни осознания времени; голос старика стал размытым, его речь – нечленораздельной.
Стук в дверь заставил его вздрогнуть; он сел прямо.
– Вы долго собираетесь там оставаться? – спросил Харман прямо из-за двери, тихим и резким голосом.
– Не знаю, – сказал Эл. – Знаете же, как это бывает. – Он подождал, но Харман ничего не говорил. Эл вообще не мог бы сказать, по-прежнему ли тот там, прямо за дверью. – Что, здесь всего одна ванная? – сказал он.
– Вам лучше вернуться сюда, – сказал Харман тем же настойчивым, напряженным тоном.
– Почему? – сказал Эл. – Я не собираюсь оспаривать ваш авторитет и суждения в этом предмете, но, Крис, такие дела требуют времени.
Он снова подождал. Харман ничего не сказал. Наконец Эл услышал, что тот удаляется по коридору.
– Эй, Эл! – крикнул старик, так громко, что Эл подпрыгнул. Опять раздался стук в дверь, удары в нее были настолько сильны, что видно было, как она содрогается. На этот раз стучал старик. – Эй! – крикнул он; ручка повернулась и задребезжала. – Слезай с горшка. У нас много дел, дружище. Ты что, засел там на целый день?
– Выйду через минуту, – отозвался Эл, разглядывая кафель душа.
Старик, приблизившись к самой двери, сказал:
– Эл, ты там что, дрочишь?
– Выйду через минуту, – повторил Эл.
Старик отошел. В гостиной возобновилась его болтовня. Потом, спустя какое-то время, воцарилось молчание.
– Слушай, – сказал старик, снова оказавшись у двери в ванную. – Эл, ты меня слышишь?
– Слышу, – сказал он.
– Мы едем обедать в один ресторан, который я хорошо знаю, – сказал старик. – Собираемся заключить нашу сделку там. Так что вылезай, а не то останешься.
– Сейчас выйду, – сказал Эл.
– Мы поедем на «Мерседесе», – сказал старик. – Слышь, Эл. Ты сможешь вести. Крис говорит, он хочет, чтобы ты был за рулем.
– Хорошо, – сказал Эл.
– Ты выходишь?
Эл встал и спустил воду. Старик что-то говорил, но его слова потерялись в реве воды.
Открыв дверь, он обнаружил, что старик так за ней и стоит.
– Не дал мне закончить, – сказал Эл.
Когда они шли по коридору в гостиную, старик взволнованно хлопнул его по спине.
– За твой обед заплачу я, – сказал он. – Угощаю.
– Идет, – сказал Эл.
Харман глянул на него без выражения. Он, пока Эл был в ванной, надел итальянскую черную вязаную спортивную рубашку, слаксы и туфли на каучуковой подошве; он был готов ехать.
– Надеюсь, мы все влезем в «Мерседес», – сказал он, увлекая всех к выходу.
– Если нет, – сказал Эл, – то один из нас сможет следовать сзади в грузовике.
– Это следует счесть шуткой? – спросил Харман.
– Нет, – сказал Эл.
Харман промолчал. Они спустились по короткому лестничному пролету и вошли в гараж, в котором стоял «Мерседес». Харман достал ключи, отпер дверцу и придерживал ее открытой, пока старик забирался внутрь.
– У Эла есть старый «Мармон», – сказал старик, усевшись на черное кожаное сиденье сзади и сложив руки на коленях. – Правда, Эл? Шестнадцать цилиндров.
– В самом деле? – пробормотал Харман, меж тем как он и Росс забирались внутрь. – Вот это, должно быть, машина. Коллекционный экземпляр. Держите. – Он протянул Элу ключи.
– Я не могу вести, – сказал Эл.
– Почему? – спросил Харман медленным, спокойным голосом.
– Права потерял, – сказал Эл.
После паузы заговорил старик:
– Эй, Эл, ты портишь все веселье. Вечно ты вот такой угрюмый и злой как черт. – Он повернулся к Харману: – Он всегда такой. У него зуб на весь мир.
– Вообще-то я прав не терял, – сказал Эл. – Просто неохота вести машину.
– Вот об этом я и толкую, – сказал старик. Он быстро дышал, изо всех сил прижимая руку к пиджаку. Лицо у него было измученное, какое-то приплюснутое, вялое. В голосе чувствовалась боль. – Он внес меня в черный список, потому что я продал свою мастерскую. А он хотел, чтобы я ему помогал до скончания века. – Он прервался, лицо исказила гримаса. – Чтобы чинил ему его развалюхи.
Харман сидел, задумчиво жуя губами. Нельзя было сказать, что он рассержен или растерян; он размышлял, бросил взгляд на старика, затем на Эла, а потом повернулся, открыл дверцу и выбрался наружу.
– Не беда, – сказал он. – Миссис Харман будет рада подать нам ленч. Закончим дело здесь.
С заднего сиденья «Мерседеса» старик сказал напряженным голосом:
– Мне… не хотелось бы доставлять ей беспокойство.
– Мы даже можем заказать обед с доставкой на дом, – сказал Росс, тоже вышедший из машины.
Наконец и старик, крепко ухватившись за дверцу, выбрался наружу. В машине оставался только Эл.
– Да какое тут беспокойство, – сказал он.
– Что? – спросил Харман.
– Я говорю, в этом нет никакого беспокойства. – Эл выбрался из машины. – Я проголодался, – сказал он. – Давайте-ка за дело. Велите ей сварганить что-нибудь вкусненькое.
– Конечно, – сказал старик, тяжело дыша. – Ты для других палец о палец не ударишь, а сам хочешь, чтобы тебе прислуживали. – Он повернулся к Харману: – Не такова ли человеческая природа? Говорю вам, это черт-те что. Этому хмырю надо бы сказать мне спасибо. Уж я точно совсем немного брал с него за аренду стоянки, так выгодно расположенной. Вот почему он так злится: прекрасно знает, что никто не поможет ему с его проблемами лучше, чем я. – Снова входя в дом, он бросил через плечо: – Не знаю, зачем вам вздумалось нанимать такого типа. Это, ясное дело, было ошибкой.
Когда они вошли в столовую, Харман увлек Эла в сторону.
– Эта враждебность между вами, – сказал он. – У меня нет никакого желания вмешиваться в чьи-либо личные дела, но, наверное, было бы лучше, если бы вы мне заранее намекнули. Как вы считаете? Чисто с практической точки зрения.
– Может, и так, – сказал Эл.
– Во всяком случае, вам не следует забывать о том, что он старик. И он давно уже серьезно болен. Не мне, конечно, давать вам советы.
– В этом что-то есть, – сказал Эл.
– Я полагаю хорошим правилом, – сказал Харман, – не смешивать личные дела с бизнесом. Меня поражает, что вы путаете их друг с другом в ущерб нам всем. Теперь давайте постараемся вернуться к цивилизованным отношениям, а впредь…
– Это бесполезно, Крис, – сказал Эл.
После паузы Харман сказал:
– Что это значит?
– Шутки кончились, – сказал Эл.
Харман долго и пристально его разглядывал. Рядом появился Росс, но Харман отослал его взмахом руки. Старик в дальнем конце столовой болтал с миссис Харман о еде; его голос разносился по всему помещению. Он, казалось, почти восстановил свои силы.
– Это мы организовали тот звонок, – сказал Эл.
– Какой звонок? – спросил Харман. Его лоб стал белым как мел.
У него на нем ни волоска, заметил Эл; лоб у Хармана был абсолютно гладким, словно отполированным, и блестел.
– Миллер, – сказал Харман, – знаете, что я начинаю о вас думать? Что вы брехун собачий. Мне надо было быть с вами настороже с самого начала. Вы все время брешете. – Он не казался особо обеспокоенным; голос хорошо его слушался.
– Цветной парень, который звонил вам, спросил о пластинке «Маленькая Ева», – продолжал Эл. – Не так ли?