Страница:
Вот так гений, сказал он себе. Какова планировка. Он снова рассмеялся.
Наконец один вид вошел в поле его зрения, и он прицепился к нему, очень далекому, взглядом. То были глинистого цвета здания тюрьмы Сан-Квентин, похожие на какой-нибудь старинный мексиканский форт; здания эти тянулись вдоль края воды и все были в хорошем состоянии. Мост прошел справа от тюрьмы и выпустил его на широкое шоссе, которое вело от одного ответвления к другому. Это снова сбило его с толку. Но один из знаков сообщил ему, по какому ответвлению надо поехать, чтобы выбраться на федеральное Северное шоссе 101. И он на него свернул.
На огромной скорости промчался он по гладкой площадке, причем одна машина ехала впереди него, а другая – сзади. По его «Понтиаку» хлестал ветер. Перед ним был Сан-Рафаэль и шоссе 101, он почти прибыл, и это не заняло слишком много времени. Он значительно опережал график, и настроение у него стало еще лучше.
Увидев бензозаправочную станцию на небольшой боковой дороге, он просигналил и свернул с шоссе. Через несколько поворотов он оказался рядом с заправкой. Съехав с дороги, подвел машину к ближайшему островку бензонасосов. Утренний воздух, когда он открыл дверцу, был теплым. Ветер перелистывал стебли сорняков, росших на окрестных полях.
Он поднял капот и с помощью полоски, оторванной от газетной страницы, измерил уровень масла. Тот был низким, и он взял кварту марки 30 со стеллажа рядом с насосами. Когда старик стал наливать масло в масленку, лежавшую рядом, к нему поспешил мальчишка-служитель.
– Эй! – возмущенно крикнул мальчишка. – Что за дела?
– Прошу прощения, – сказал Фергессон, вспомнив, что находится не в собственном хозяйстве. – Мне пять обычного.
Он уже потянулся было за шлангом бензонасоса, но притворился, что читает прейскурант. Этил шел по тридцать пять центов за галлон. Он выказал изумление такой ценой, меж тем как мальчишка взял шланг.
Парень по-прежнему был настороже. Шагая к задней части машины и откручивая пробку бензобака, он следил за стариком, словно ожидал, что тот снова будет хватать собственность компании. Смутившись, старик забрался в машину и оставался там, пока парень не подошел к капоту, намереваясь протереть ветровое стекло.
– Нет-нет, – сказал он ему, спеша отъехать и суя ему несколько однодолларовых купюр.
Парень дал ему сдачу и вынул масленку. Хлопнул, закрываясь, капот, и старик выехал с заправки на дорогу. Ему просигналил молочный фургон – Фергессон выкатился прямо перед ним.
По пути его нетерпение все возрастало. Теперь он в любой момент мог увидеть указатель на «Сады округа Марин». Но шоссе он покинул, а маленькая дорога не вела обратно, но доставила его на улицу жилого квартала. От шоссе, по которому с огромной скоростью неслись автомобили, его отделяла высокая изгородь из проволочной сетки. Однако, расставшись с шоссе, он сохранил прежнее превосходное настроение. Он въехал, очевидно, в Сан-Рафаэль, городок, в котором бывал нечасто, если вообще бывал.
Между безмолвными домами он ехал со скоростью в двадцать пять миль в час. Кварталы были короткими. Можно было видеть множество мужчин, спешащих на работу, одни в костюмах, другие – в рабочей одежде. У всех были ускоренные движения, словно в старом кинофильме. Это тоже его забавляло.
По-прежнему держа в поле зрения шоссе, он какое-то время пересекал город, недоумевая, где находится, но все же получая удовольствие. А потом наконец показалось нечто ободряющее. Разоренное пространство, покрытое свежевскопанной землей, которое, понял он, было стройплощадкой, раскинувшейся в стороне от шоссе. Там рядами лежали большие кульверты, керамические трубы канализационной системы, которым предстояло опуститься в землю прежде всего остального. И стояли строительные машины. Крупные. Огромные агрегаты, которые использовало в своих работах Федеральное правительство; он видел такое, когда перестраивали шоссе 40, шедшее вдоль Восточного побережья.
Он подъехал к самому краю строительной зоны и остановился; у него не было другого выхода, кроме как остановиться, – мостовая сменялась чередой зазубренных растрескавшихся выступов. Продолжение дороги, по которой он приехал, было сметено ковшами экскаваторов. Он смотрел вниз, на разрытую землю. Ничего, кроме грязи. Подложка дороги, которую обычно никогда не видят. Это испугало его, и он потянул ручной тормоз. Машины, подумал он, смели здесь все подчистую. Какая силища! Ничто не может устоять… Он посмотрел направо и налево. Борозды уходили далеко вперед, и бог его знает, на какую они простирались ширину. Проезжали ли здесь машины? Мог ли кто пересечь эту местность и снова выехать на шоссе на дальней стороне? Высоко вверху он видел крошечные быстрые точки. Машины на шоссе.
Параллельно шоссе шла двойная колея. Отметины в земле, оставленные давлением. Какого-то транспорта. Так что он завел машину и поехал вниз, с асфальта; машина подпрыгивала, скрипела, переваливалась с боку на бок. Он осторожно ехал по ухабистой колее. Машина сотрясалась, когда под колеса попадались камни. Вцепившись в руль, он сбавлял ход, спускаясь в колдобины и выбираясь из них.
Раз он миновал рабочего, который посмотрел на него, разинув рот. Потом проехал мимо скоплений строительных машин. И, наконец, увидел металлическую громаду, двигавшуюся на него лоб в лоб.
Когда это чудовище стало бульдозером, он остановил свою машину. Бульдозерист, высоко вознесенный на своем сиденье, сперва потряс кулаком и что-то прокричал, потом тоже остановился, и две машины уставились друг на друга. Фергессон наружу не выбрался. Он остался за рулем.
Бульдозерист спрыгнул на землю и подошел ближе.
– Кто вы такой, черт возьми? Убирайте отсюда свою колымагу.
Для Фергессона и бульдозер, и его разъяренный водитель были нереальны. Он слышал тяжелое дыхание бульдозериста и видел его красное лицо, маячившее в окне, но по-прежнему не шелохнулся. Он не знал, что делать.
– Езжай назад! – орал бульдозерист. – Возвращайся на дорогу! Пошевеливайся, приятель!
– Вы знаете мистера Бредфорда? – спросил Фергессон.
Подошли другие рабочие, и вместе с ними был некто в деловом костюме. Все они указывали на «Понтиак» Фергессона и махали другим рабочим, приглашая их присоединиться. Вдоль громоздящихся куч земли и скоплений техники выстроилась цепочка фигур: зрители.
Подойдя к окну, человек в деловом костюме сказал:
– Попрошу вас отогнать свою машину туда, откуда вы приехали. Это частная дорога, предназначена для использования штатом.
Фергессон не нашелся, что сказать. Он почти милю проехал на малой скорости по колее. Мысль сдавать обратно озадачивала его. Он чувствовал себя сбитым с толку и не мог говорить.
– Да что с ним такое? – кричал бульдозерист. – Черт возьми, мне надо проехать – не могу я здесь околачиваться!
– Может, он не говорит по-английски, – предположил кто-то из рабочих.
– Покажите мне свои права, – сказал человек в деловом костюме.
– Нет, – сказал Фергессон.
– Он не знает, как ездить задним ходом, – сказал другой рабочий.
– Подвиньтесь, – сказал человек в деловом костюме. Он открыл дверцу машины. – Я сам отгоню ее обратно. Подвигайтесь, приятель. Слушайте, мы можем подать на вас в суд; вы заехали на собственность штата. Вы нарушитель. Вам нельзя быть на этой дороге; это вообще не дорога, а стройплощадка.
Он отпихнул Фергессона на пассажирское место и, включив задний ход и глядя через плечо, начал пятиться. Бульдозерист вернулся в свою машину и последовал за ними. Чтобы добраться до того места, где обрывалась настоящая дорога, потребовалось немало времени. Фергессон сидел, уставившись в пол, и ничего не говорил.
– Ну вот, – сказал его вынужденный помощник, дергая парковочный тормоз и выбираясь наружу. – Дальше сами.
– Как мне ехать? – спросил Фергессон.
– Обратно, вверх по подъему, тем же путем, каким приехали.
Фергессон указал через пространство разрытой земли, на шоссе на дальней стороне.
– Езжайте обратно, – повторил человек в деловом костюме. – Обратно в Сан-Рафаэль, а там найдите улицу, по которой его пересечете.
Он быстро зашагал прочь, и Фергессон остался один. Он слышал рев бульдозера и звуки, производимые рабочими: они начинали свой день. Переключив скорость – зубья шестеренок проскрежетали, – он неловко поехал обратно по дороге и снова оказался в жилом районе Сан-Рафаэля, среди домов и лужаек.
Увидев прохожего, шагавшего по тротуару, Фергессон высунулся из окна и крикнул:
– Как мне проехать на ту сторону?
Человек взглянул на него и пошел дальше, не сказав ни слова. Фергессон снова поднял стекло. Чувствуя себя неуверенным и подавленным, он не стал преследовать прохожего. Теперь было уже девять часов, пригревало. Желтый солнечный свет нависал над деревьями и тротуарами; лужайки искрились. По тротуару медленно шагал почтальон, и Фергессон подвел машину к обочине рядом с ним.
– Как мне проехать на шоссе сто один? – спросил он.
– Куда вы хотите попасть?
– В «Сады округа Марин», – сказал он, немного отдыхая от езды.
Почтальон посовещался с самим собой.
– Не знаю, – сказал он. – Никогда о них не слышал. Езжайте в центр, к муниципалитету, спросите там. Спросите у кого-нибудь в центре, там должны знать.
Он пошел дальше.
С этого момента старик ехал бесцельно, не зная, куда направиться и к кому обратиться. Он, казалось, все больше удалялся от главной части города: улицы становились все круче, а дома – все старее. Наконец он добрался до чего-то такого, что походило на участок для застройки, но старый: дома там были ветхими, а во дворах росли высокие сорняки.
Однажды он увидел полицейского, но тот выглядел грубым и неприятным, так что он не стал останавливаться и там. Часы показывали уже четверть одиннадцатого. Черт знает, что такое, думал он. Где я? Все еще в Сан-Рафаэле? Позади участка вроде бы проглядывала открытая местность: поля, отдаленные холмы.
В десять тридцать он подъехал к перекрестку, на котором стояло маленькое здание под камень, а на вывеске вверху значилось: «Нотариальная контора Дауленда по аренде недвижимости». Он припарковал машину и вошел внутрь.
За одним из трех письменных столов сидела и разговаривала по телефону женщина средних лет в ситцевом платье и шляпке. Она ему улыбнулась, завершила разговор и подошла к прилавку.
– Доброе утро, – сказала она.
– Мне надо проехать в «Сады округа Марин», – сказал Фергессон.
Женщина задумалась. Она казалась хорошо ухоженной со своими завитыми и зачесанными назад волосами; ее одежда выглядела дорогой, и от нее пахло пудрой и духами.
– Это не из наших, – сказала она. – Это один из новых подрядных проектов на дальней стороне шоссе Сто один. – Поколебавшись, она добавила: – Честно говоря, я даже не знаю, открыты они или еще нет.
– Я хочу увидеть мистера Бредфорда, – сказал он.
Женщина облокотилась на прилавок и постучала себя по зубам желтым грифельным карандашом.
– Вы можете вернуться примерно на милю и там пересечь город и выехать на шоссе. Или можете ехать дальше. Ваша застройка находится вверх по шоссе, по пути в Петалуму, так что с тем же успехом можно ехать и в ту сторону. Здесь повсюду работают, и вам надо быть как можно внимательнее. Легко заблудиться.
Принеся на прилавок карту, она показала ему направления, в которых он сумел разобраться. Поблагодарив ее, он вернулся в машину, снова чувствуя уверенность. Может, уже вот-вот, думал он. По крайней мере, это существует: она узнала название.
Он снова двигался и опять оказался в районе строительных работ. Дорога превратилась в смесь грязи и асфальта, разбитая, решил он, тяжелой техникой; но она действительно пересекалась с шоссе, и он достиг дальней стороны, ориентируясь, вместе с другими автомобилями, на флажок, которым размахивал какой-то старик в голубых джинсах. Там его направили влево по усеянной рытвинами старой дороге с черным покрытием, которая шла параллельно шоссе, но примерно в миле левее. По обе стороны тянулись сады с мертвыми фруктовыми деревьями. Он не мог определить их сорт.
Его ушей достиг грохот машин. Потом он увидел их, издали они были похожи на работающих насекомых. Но теперь он думал, действительно думал, что видит «Сады округа Марин»: по крайней мере, на склоне широкого бурого холма велось строительство новых домов. Он различал расчищенную землю, новые узкие дороги, начатые фундаменты. Чувствуя душевный подъем, он опустил стекла в окнах машины, впуская внутрь теплый воздух, сухой сельский воздух, столь отличный от городского. Приятно пахло высыхающей травой, а вид ровных полей внушал абсолютную уверенность, что Фергессон наконец нашел то, что искал; вид, открывавшийся ему теперь через замызганное насекомыми и запыленное ветровое стекло, полностью соответствовал его ожиданиям.
Вскоре, к его радости, появилась и сама вывеска. Проезжая мимо, он разобрал только большие буквы: строки сведений, нанесенные на дерево яркой зеленой и красной краской, постепенно делались все мельче, переходя к информации, касавшейся первичных взносов, планировки, числа кирпичей в камине, расцветки. Он прочел:
Дорога привела к маленькому зданию с крышей, покрытой толем, и парковкой перед ним. Там стоял одинокий тускло-черный «Форд». Земля была грязной и утоптанной, возле здания он приметил несколько рулонов толя, уложенных в штабель. И полупустой мешок цемента.
Припарковавшись и поставив машину на ручной тормоз – он заставлял себя действовать методически, – он направился к зданию медленной, непринужденной походкой. Дверь была открыта и вела в офис, где за письменным столом, задрав и скрестив ноги, сидел молодой человек. Он читал книгу в мягкой обложке. В офисе пахло лаком. На столе стояли проволочные корзины для бумаг и телефон, а на стене висел глянцевый календарь, новехонький, с изображением девушки в длинной цветастой юбке.
– Приветствую, – сказал молодой человек.
Он захлопнул книгу, словно отвергая непрочитанную часть. Потом с шумом бросил ее на стол и скрестил руки. У него было длинное лошадиное лицо и густые волосы. Костюм на нем был неофициальный, однобортный; зубы выдавались вперед, а кожа на шее была красной и задубелой. К удивлению Фергессона, носки у него складками свисали с лодыжек.
– Читаете такие вещи? – спросил он, тыча большим пальцем в закрытую книгу в мягкой обложке.
– Нет, – сказал Фергессон, тяжело дыша от напряжения и возбуждения.
Хозяин офиса поднял книгу и посмотрел на обложку.
– «Мозговая волна», – сказал он. – Пол Андерсон[12]. Научная фантастика. Я все эти фантастические книги читаю. За последний месяц прочел, должно быть, с полсотни. Весь стол ими забит. Мне их дают разные типы, покупать не приходится.
Фергессон, со всем своим нетерпением, оказался в этом маленьком закрытом прибежище безвременья. Неподалеку от этого офиса и его хозяина разворачивались гигантские общественные работы, растянутые на десятилетия, и он усвоил их взгляд на вещи. За своим столом, забитым грудой книг, он был подобен египетскому чиновнику. Лишенный эмоций, отсеченный от сиюминутного мира, он тяжеловесно приветствовал Фергессона.
– Это все не то, – сказал Фергессон, желая вернуть этого человека в действие, в движение времени. – Скажите, вы знаете мистера Бредфорда?
Тот кивнул.
– Он здесь?
– Бредфорда здесь нет, – сказал хозяин офиса. Он встал на ноги и протянул руку, которую Фергессон нашел крепкой и сухой, и при этом ссутулился под низким потолком своего офиса, из-за чего его рост ушел в плечи. – Меня зовут Кармайкл. А как будет ваше имя? – Он задал этот вопрос с такой поднимающейся интонацией, словно знал имя Фергессона, но забыл и ожидал, что вспомнит его, как только снова услышит.
– Джим Фергессон.
– Привет, Джим, – сказал Кармайкл, склоняя голову набок и прищуриваясь. – Это ведь ирландское имя?
– Полагаю, что так, – сказал Фергессон. Теперь он успокаивался и чувствовал, что давление у него понижается.
– Присаживайтесь, Джим.
Кармайкл выпихнул для него стул, а сам вернулся на свой, глядя на Фергессона через стол. Он потер друг о друга свои твердые ладони, подняв их вверх, вертикально. Затем ногтем большого пальца оттянул свою нижнюю губу и обследовал десны.
– Итак, Джим, – сказал он. – Чем могу вам служить? Продать вам дом?
– Нет, – сказал Фергессон. – Я хочу поговорить с мистером Бредфордом. Мне надо с ним кое-что обсудить. Когда он здесь будет?
– Вы не хотите покупать дом, – сказал Кармайкл. – По правде сказать, я и не думал, что вы хотите его купить. Насколько мне известно, мистер Бредфорд приезжал сюда только раз. На самом деле Бредфорд входит в финансовую группу, которая субсидирует это предприятие. Работу выполняют Гросс и Дункан… подрядчики. – Он стал говорить медленнее. – Я представляю компанию. Так что можете поговорить со мной.
Фергессон заранее решил, что не станет раскрывать всех своих карт, что притворится кем-то другим, не показывая, кто он на самом деле. Он действительно приехал сюда, чтобы увидеть, какую задачу здесь выполняют; он сам хотел вынести суждение о «Садах округа Марин», о работе и планах финансистов этого проекта. Фергессон умел принимать решения не только о самом себе, но и обо всех других. И Кармайкл оказался вовлечен в это дело, потому что так решил Фергессон; он участвовал в этом предприятии, в новом торговом центре, как и рабочие с бульдозером, человек в деловом костюме, который вел задним ходом его «Понтиак», и, некоторым образом, полицейский, почтальон, женщина из риелторской конторы и все остальные.
– Хочу посмотреть, что здесь сооружают, – сказал Фергессон. – Можем мы посмотреть?
– Почему бы и нет? – сказал Кармайкл, но не двинулся, чтобы встать. Он казался уступчивым и любезным, но не обнаруживал практической заинтересованности. – В какой области вы подвизаетесь, Джим?
– В механике, – сказал Фергессон.
– Что именно делаете, разрабатываете, изобретаете или изготовляете машины? Вы ведь работаете с машинами?
– С автомобилями, – сказал Фергессон.
– Серьезно? – Кармайкл, казалось, заинтересовался. – У меня был кабриолет с повышенной мощностью, я сам постарался. Во время войны работал в автомобилестроении. У меня есть несколько рацпредложений для двигателей… в основном изменения в карбюраторе. Впрыск в каждый цилиндр. Вот почему я читаю эту дребедень. – Он поднял свою научно-фантастическую книгу и снова плашмя бросил ее на стол. – Знаете, парни, которые пишут о таких вещах… об этих ракетных кораблях, машинах времени и сверхсветовых перемещениях, обо всей этой муре. Хочешь отправить героя на Марс, говоришь что-то вроде: «Он включил автоматические высокомощные реактивные дюзы». Этот Андерсон не так уж плох, но вот некоторые – просто нечто. Шныряют по всей Вселенной. Должно быть, писать эту чепуху очень просто: высасывают ее из пальца, и все.
– Понятно, – сказал Фергессон, ничуть, однако, не услеживая, о чем ему толкуют.
– Хотел бы я познакомиться с кем-нибудь из этих парней-фантастов. Нанялся бы к нему техническим консультантом. – Огромные лошадиные зубы Кармайкла выказали иронию. – За десять или пятнадцать процентов от его гонорара. Эта мура – просто фальшивка. Они занимаются фальшивками, и чем дальше, тем больше. Взять вот эту, – сказал он, снова поднимая книгу так, чтобы Фергессон мог ее видеть. – Здесь говорится о том, как «ай-кью» у каждого существа повышается за одну ночь. – Он вдруг рассмеялся, так громко, что заставил Фергессона вздрогнуть. – Животные становятся такими же сообразительными, как люди. Читали когда-нибудь такую чушь?
– Нет, – сказал Фергессон, начиная терять терпение. Он подошел к двери офиса и посмотрел наружу, на недостроенные дома.
– Что вы делаете с автомобилями? – спросил Кармайкл из-за стола.
– Чиню. У меня мастерская. В Окленде.
– В какой части Окленда?
– На авеню Сан-Пабло, – сказал он, распахивая дверь, чтобы выйти.
Кармайкл отпихнул свой стул и последовал за ним. Его рука опустилась Фергессону на плечо.
– Значит, хотите осмотреться? – Он зашагал по усыпанной гравием дорожке рядом с Фергессоном. – Хорошо, я вам все покажу.
– Спасибо, – сказал Фергессон.
Напрягая зрение, он видел плоскую площадку у подножия холма, грязную тропинку, спускавшуюся в глубокий котлован и пересекавшую его среди штабелей труб и леса. Несколько отдельных бригад укладывали фундаменты. Вращалась бетономешалка, и отдающийся эхом грохот пневматической бабы будоражил полуденный воздух. В воздухе пахло свежей древесиной.
– Чудная картина, – сказал Кармайкл, остановившись, чтобы прикурить сигарету. Он далеко отшвырнул спичку. – Не находите, Джим?
– Да, – согласился Фергессон.
Они с трудом зашагали по тропинке. Из-под их ног выкатывались комья грязи, и Фергессон покачивался, когда его подошвы скользили по слякоти.
– Смотрите под ноги, – сказал Кармайкл сзади. Сам он спускался не торопясь. – Нет, Бредфорд сюда не приезжает. Понимаете, Джим, я скажу вам, как все это работает. Бредфорд не имеет никакого отношения к этому строительству. Он вкладывает деньги, а работы производят Гросс и Дункан. Продажей домов занимаются двое или трое агентов. Теперь о моем деле – я живу здесь, на площадке. В одном из этих домов – бесплатно – первый год или пока дорога не доберется до него. За каждый дом, что я продаю, мне достается пятьсот долларов чистыми. Оклада у меня нет. Но мне удается продать только два дома в месяц. Можете посмотреть мой дом. Это дом для показа. В нем полно мебели из универмага и полностью оборудованная электрическими приборами кухня. Там моя жена.
Он показал на один из домов, и Фергессон увидел в его окнах шторы. Это был одноэтажный дом в калифорнийском фермерском стиле, с гаражом, изгородью из штакетника и лужайкой, по краям которой росли цветы. Бетонная дорожка выводила на грязевую топь, которая была улицей. Все остальные дома были незаконченными, некрашеными и незаселенными. Их скелеты выглядели идентичными. Глянув вдоль рядов, он не заметил никаких различий.
– Здесь вообще-то четыре разных стиля, – сказал Кармайкл. – Но прямо сейчас вы никакой разницы не увидите. Отличия будут в цвете, загородках и количестве спален.
– Понимаю, – сказал Фергессон.
– Вон там, – указал Кармайкл, – будет торговый центр. Это отдельное предприятие. Считается, что это слишком большой риск. Финансисты хотят, чтобы он работал сам по себе. Дома, они уверены, пойдут, но торговый центр – это нечто иное.
– Почему? – спросил Фергессон. – Людям надо покупать, а живут они здесь.
– Живут-то они здесь, – согласился Кармайкл, – но вы когда-нибудь видели женщину, которая захотела бы покупать рядом с домом? Дамы предпочитают ездить в город. Здесь они покупать не станут, а покатят в Сан-Франциско. Это даст им предлог отправиться в большие центральные универмаги. Здесь возможен продуктовый рынок. Рынок, заправочная станция и закусочная. Но они говорят о таких вещах, как о чем-то… – Он широко развел руки. – Пекарни и гончарные мастерские, библиотека с абонементом и обувная мастерская.
– Это же целый город, – заметил Фергессон.
Кармайкл посмотрел на него.
– Да, полный комплект.
– Думаете, не окупится?
– Да это им просто не нужно.
– Они ведь ничем не рискуют.
– Не рискуют, – согласился Кармайкл, – они предоставляют торговый центр самому себе. Если он пойдет ко дну, они будут свободны.
– Помещение для автомастерской, – сказал Фергессон. – Вот что я думал здесь прибрести.
Кармайкл продолжал смотреть на него, и Фергессон понял, что тот раскусил его с самого начала. Этот человек дал ему оценку – такова уж была у него работа. Фергессон шагал по ровной площадке. Достигнув группы рабочих, он остановился. Они готовили опалубку для заливки бетона, для фундамента дома.
– Что ж, – сказал остановившийся рядом Кармайкл. – Это встанет вам в сорок или пятьдесят тысяч.
– Да, – сказал Фергессон.
– А как же та мастерская в Окленде?
– Продал. Продаю.
– Почему?
Фергессон не ответил. Чувствуя напряженность и тревогу, он пошел прочь от Кармайкла, сунув руки в карманы.
Спустя какое-то время Кармайкл последовал за ним.
– Давайте вернемся в офис, – сказал он. – Есть разговор.
– Сколько вы за них получите? – спросил Фергессон, имея в виду дома.
– Двенадцать или четырнадцать тысяч. Они хороши. Ничего особенного, но построены добротно. Гросс и Дункан свое дело знают. Здесь никого не надувают. – Кармайкл бросил сигарету на размягченную почву. – Одно время я думал об автобизнесе. О магазине запчастей: для себя, я имею в виду. Но им нужны люди, которые вошли бы в долю, вложили бы деньги. Мне подобного не потянуть. Когда говорят о таких деньгах, то я пас. И с этим автомобильным бизнесом все логично. Люди, живущие на отшибе от города, не станут ездить туда ради запчастей и ремонта; они предпочтут делать это здесь, потому что когда им это требуется, то требуется немедленно.
Наконец один вид вошел в поле его зрения, и он прицепился к нему, очень далекому, взглядом. То были глинистого цвета здания тюрьмы Сан-Квентин, похожие на какой-нибудь старинный мексиканский форт; здания эти тянулись вдоль края воды и все были в хорошем состоянии. Мост прошел справа от тюрьмы и выпустил его на широкое шоссе, которое вело от одного ответвления к другому. Это снова сбило его с толку. Но один из знаков сообщил ему, по какому ответвлению надо поехать, чтобы выбраться на федеральное Северное шоссе 101. И он на него свернул.
На огромной скорости промчался он по гладкой площадке, причем одна машина ехала впереди него, а другая – сзади. По его «Понтиаку» хлестал ветер. Перед ним был Сан-Рафаэль и шоссе 101, он почти прибыл, и это не заняло слишком много времени. Он значительно опережал график, и настроение у него стало еще лучше.
Увидев бензозаправочную станцию на небольшой боковой дороге, он просигналил и свернул с шоссе. Через несколько поворотов он оказался рядом с заправкой. Съехав с дороги, подвел машину к ближайшему островку бензонасосов. Утренний воздух, когда он открыл дверцу, был теплым. Ветер перелистывал стебли сорняков, росших на окрестных полях.
Он поднял капот и с помощью полоски, оторванной от газетной страницы, измерил уровень масла. Тот был низким, и он взял кварту марки 30 со стеллажа рядом с насосами. Когда старик стал наливать масло в масленку, лежавшую рядом, к нему поспешил мальчишка-служитель.
– Эй! – возмущенно крикнул мальчишка. – Что за дела?
– Прошу прощения, – сказал Фергессон, вспомнив, что находится не в собственном хозяйстве. – Мне пять обычного.
Он уже потянулся было за шлангом бензонасоса, но притворился, что читает прейскурант. Этил шел по тридцать пять центов за галлон. Он выказал изумление такой ценой, меж тем как мальчишка взял шланг.
Парень по-прежнему был настороже. Шагая к задней части машины и откручивая пробку бензобака, он следил за стариком, словно ожидал, что тот снова будет хватать собственность компании. Смутившись, старик забрался в машину и оставался там, пока парень не подошел к капоту, намереваясь протереть ветровое стекло.
– Нет-нет, – сказал он ему, спеша отъехать и суя ему несколько однодолларовых купюр.
Парень дал ему сдачу и вынул масленку. Хлопнул, закрываясь, капот, и старик выехал с заправки на дорогу. Ему просигналил молочный фургон – Фергессон выкатился прямо перед ним.
По пути его нетерпение все возрастало. Теперь он в любой момент мог увидеть указатель на «Сады округа Марин». Но шоссе он покинул, а маленькая дорога не вела обратно, но доставила его на улицу жилого квартала. От шоссе, по которому с огромной скоростью неслись автомобили, его отделяла высокая изгородь из проволочной сетки. Однако, расставшись с шоссе, он сохранил прежнее превосходное настроение. Он въехал, очевидно, в Сан-Рафаэль, городок, в котором бывал нечасто, если вообще бывал.
Между безмолвными домами он ехал со скоростью в двадцать пять миль в час. Кварталы были короткими. Можно было видеть множество мужчин, спешащих на работу, одни в костюмах, другие – в рабочей одежде. У всех были ускоренные движения, словно в старом кинофильме. Это тоже его забавляло.
По-прежнему держа в поле зрения шоссе, он какое-то время пересекал город, недоумевая, где находится, но все же получая удовольствие. А потом наконец показалось нечто ободряющее. Разоренное пространство, покрытое свежевскопанной землей, которое, понял он, было стройплощадкой, раскинувшейся в стороне от шоссе. Там рядами лежали большие кульверты, керамические трубы канализационной системы, которым предстояло опуститься в землю прежде всего остального. И стояли строительные машины. Крупные. Огромные агрегаты, которые использовало в своих работах Федеральное правительство; он видел такое, когда перестраивали шоссе 40, шедшее вдоль Восточного побережья.
Он подъехал к самому краю строительной зоны и остановился; у него не было другого выхода, кроме как остановиться, – мостовая сменялась чередой зазубренных растрескавшихся выступов. Продолжение дороги, по которой он приехал, было сметено ковшами экскаваторов. Он смотрел вниз, на разрытую землю. Ничего, кроме грязи. Подложка дороги, которую обычно никогда не видят. Это испугало его, и он потянул ручной тормоз. Машины, подумал он, смели здесь все подчистую. Какая силища! Ничто не может устоять… Он посмотрел направо и налево. Борозды уходили далеко вперед, и бог его знает, на какую они простирались ширину. Проезжали ли здесь машины? Мог ли кто пересечь эту местность и снова выехать на шоссе на дальней стороне? Высоко вверху он видел крошечные быстрые точки. Машины на шоссе.
Параллельно шоссе шла двойная колея. Отметины в земле, оставленные давлением. Какого-то транспорта. Так что он завел машину и поехал вниз, с асфальта; машина подпрыгивала, скрипела, переваливалась с боку на бок. Он осторожно ехал по ухабистой колее. Машина сотрясалась, когда под колеса попадались камни. Вцепившись в руль, он сбавлял ход, спускаясь в колдобины и выбираясь из них.
Раз он миновал рабочего, который посмотрел на него, разинув рот. Потом проехал мимо скоплений строительных машин. И, наконец, увидел металлическую громаду, двигавшуюся на него лоб в лоб.
Когда это чудовище стало бульдозером, он остановил свою машину. Бульдозерист, высоко вознесенный на своем сиденье, сперва потряс кулаком и что-то прокричал, потом тоже остановился, и две машины уставились друг на друга. Фергессон наружу не выбрался. Он остался за рулем.
Бульдозерист спрыгнул на землю и подошел ближе.
– Кто вы такой, черт возьми? Убирайте отсюда свою колымагу.
Для Фергессона и бульдозер, и его разъяренный водитель были нереальны. Он слышал тяжелое дыхание бульдозериста и видел его красное лицо, маячившее в окне, но по-прежнему не шелохнулся. Он не знал, что делать.
– Езжай назад! – орал бульдозерист. – Возвращайся на дорогу! Пошевеливайся, приятель!
– Вы знаете мистера Бредфорда? – спросил Фергессон.
Подошли другие рабочие, и вместе с ними был некто в деловом костюме. Все они указывали на «Понтиак» Фергессона и махали другим рабочим, приглашая их присоединиться. Вдоль громоздящихся куч земли и скоплений техники выстроилась цепочка фигур: зрители.
Подойдя к окну, человек в деловом костюме сказал:
– Попрошу вас отогнать свою машину туда, откуда вы приехали. Это частная дорога, предназначена для использования штатом.
Фергессон не нашелся, что сказать. Он почти милю проехал на малой скорости по колее. Мысль сдавать обратно озадачивала его. Он чувствовал себя сбитым с толку и не мог говорить.
– Да что с ним такое? – кричал бульдозерист. – Черт возьми, мне надо проехать – не могу я здесь околачиваться!
– Может, он не говорит по-английски, – предположил кто-то из рабочих.
– Покажите мне свои права, – сказал человек в деловом костюме.
– Нет, – сказал Фергессон.
– Он не знает, как ездить задним ходом, – сказал другой рабочий.
– Подвиньтесь, – сказал человек в деловом костюме. Он открыл дверцу машины. – Я сам отгоню ее обратно. Подвигайтесь, приятель. Слушайте, мы можем подать на вас в суд; вы заехали на собственность штата. Вы нарушитель. Вам нельзя быть на этой дороге; это вообще не дорога, а стройплощадка.
Он отпихнул Фергессона на пассажирское место и, включив задний ход и глядя через плечо, начал пятиться. Бульдозерист вернулся в свою машину и последовал за ними. Чтобы добраться до того места, где обрывалась настоящая дорога, потребовалось немало времени. Фергессон сидел, уставившись в пол, и ничего не говорил.
– Ну вот, – сказал его вынужденный помощник, дергая парковочный тормоз и выбираясь наружу. – Дальше сами.
– Как мне ехать? – спросил Фергессон.
– Обратно, вверх по подъему, тем же путем, каким приехали.
Фергессон указал через пространство разрытой земли, на шоссе на дальней стороне.
– Езжайте обратно, – повторил человек в деловом костюме. – Обратно в Сан-Рафаэль, а там найдите улицу, по которой его пересечете.
Он быстро зашагал прочь, и Фергессон остался один. Он слышал рев бульдозера и звуки, производимые рабочими: они начинали свой день. Переключив скорость – зубья шестеренок проскрежетали, – он неловко поехал обратно по дороге и снова оказался в жилом районе Сан-Рафаэля, среди домов и лужаек.
Увидев прохожего, шагавшего по тротуару, Фергессон высунулся из окна и крикнул:
– Как мне проехать на ту сторону?
Человек взглянул на него и пошел дальше, не сказав ни слова. Фергессон снова поднял стекло. Чувствуя себя неуверенным и подавленным, он не стал преследовать прохожего. Теперь было уже девять часов, пригревало. Желтый солнечный свет нависал над деревьями и тротуарами; лужайки искрились. По тротуару медленно шагал почтальон, и Фергессон подвел машину к обочине рядом с ним.
– Как мне проехать на шоссе сто один? – спросил он.
– Куда вы хотите попасть?
– В «Сады округа Марин», – сказал он, немного отдыхая от езды.
Почтальон посовещался с самим собой.
– Не знаю, – сказал он. – Никогда о них не слышал. Езжайте в центр, к муниципалитету, спросите там. Спросите у кого-нибудь в центре, там должны знать.
Он пошел дальше.
С этого момента старик ехал бесцельно, не зная, куда направиться и к кому обратиться. Он, казалось, все больше удалялся от главной части города: улицы становились все круче, а дома – все старее. Наконец он добрался до чего-то такого, что походило на участок для застройки, но старый: дома там были ветхими, а во дворах росли высокие сорняки.
Однажды он увидел полицейского, но тот выглядел грубым и неприятным, так что он не стал останавливаться и там. Часы показывали уже четверть одиннадцатого. Черт знает, что такое, думал он. Где я? Все еще в Сан-Рафаэле? Позади участка вроде бы проглядывала открытая местность: поля, отдаленные холмы.
В десять тридцать он подъехал к перекрестку, на котором стояло маленькое здание под камень, а на вывеске вверху значилось: «Нотариальная контора Дауленда по аренде недвижимости». Он припарковал машину и вошел внутрь.
За одним из трех письменных столов сидела и разговаривала по телефону женщина средних лет в ситцевом платье и шляпке. Она ему улыбнулась, завершила разговор и подошла к прилавку.
– Доброе утро, – сказала она.
– Мне надо проехать в «Сады округа Марин», – сказал Фергессон.
Женщина задумалась. Она казалась хорошо ухоженной со своими завитыми и зачесанными назад волосами; ее одежда выглядела дорогой, и от нее пахло пудрой и духами.
– Это не из наших, – сказала она. – Это один из новых подрядных проектов на дальней стороне шоссе Сто один. – Поколебавшись, она добавила: – Честно говоря, я даже не знаю, открыты они или еще нет.
– Я хочу увидеть мистера Бредфорда, – сказал он.
Женщина облокотилась на прилавок и постучала себя по зубам желтым грифельным карандашом.
– Вы можете вернуться примерно на милю и там пересечь город и выехать на шоссе. Или можете ехать дальше. Ваша застройка находится вверх по шоссе, по пути в Петалуму, так что с тем же успехом можно ехать и в ту сторону. Здесь повсюду работают, и вам надо быть как можно внимательнее. Легко заблудиться.
Принеся на прилавок карту, она показала ему направления, в которых он сумел разобраться. Поблагодарив ее, он вернулся в машину, снова чувствуя уверенность. Может, уже вот-вот, думал он. По крайней мере, это существует: она узнала название.
Он снова двигался и опять оказался в районе строительных работ. Дорога превратилась в смесь грязи и асфальта, разбитая, решил он, тяжелой техникой; но она действительно пересекалась с шоссе, и он достиг дальней стороны, ориентируясь, вместе с другими автомобилями, на флажок, которым размахивал какой-то старик в голубых джинсах. Там его направили влево по усеянной рытвинами старой дороге с черным покрытием, которая шла параллельно шоссе, но примерно в миле левее. По обе стороны тянулись сады с мертвыми фруктовыми деревьями. Он не мог определить их сорт.
Его ушей достиг грохот машин. Потом он увидел их, издали они были похожи на работающих насекомых. Но теперь он думал, действительно думал, что видит «Сады округа Марин»: по крайней мере, на склоне широкого бурого холма велось строительство новых домов. Он различал расчищенную землю, новые узкие дороги, начатые фундаменты. Чувствуя душевный подъем, он опустил стекла в окнах машины, впуская внутрь теплый воздух, сухой сельский воздух, столь отличный от городского. Приятно пахло высыхающей травой, а вид ровных полей внушал абсолютную уверенность, что Фергессон наконец нашел то, что искал; вид, открывавшийся ему теперь через замызганное насекомыми и запыленное ветровое стекло, полностью соответствовал его ожиданиям.
Вскоре, к его радости, появилась и сама вывеска. Проезжая мимо, он разобрал только большие буквы: строки сведений, нанесенные на дерево яркой зеленой и красной краской, постепенно делались все мельче, переходя к информации, касавшейся первичных взносов, планировки, числа кирпичей в камине, расцветки. Он прочел:
Область грязи и строительной техники, простиравшаяся впереди, была уже не федеральным или штатным строительным проектом, но частным деловым предприятием. И все же это укладывалось в нечто более обширное. Это было компонентом общей экономической активности, деятельности. Все в этом участвовали, и сюда же входила и его роль: здесь он был на своем месте. Запястья и ладони у него горели от пота; он моргал и ощущал новое чувство, или, точнее, старое, сохранившееся с детства. Ему не терпелось выскочить из машины и упереться ногами в землю; хотелось бегать, прыгать, хватать с земли камни и швырять их в воздух.САДЫ ОКРУГА МАРИН – 1/4 МИЛИ
ОТКРЫТЫ ДЛЯ ПУБЛИЧНОГО ОБОЗРЕНИЯ
Дорога привела к маленькому зданию с крышей, покрытой толем, и парковкой перед ним. Там стоял одинокий тускло-черный «Форд». Земля была грязной и утоптанной, возле здания он приметил несколько рулонов толя, уложенных в штабель. И полупустой мешок цемента.
Припарковавшись и поставив машину на ручной тормоз – он заставлял себя действовать методически, – он направился к зданию медленной, непринужденной походкой. Дверь была открыта и вела в офис, где за письменным столом, задрав и скрестив ноги, сидел молодой человек. Он читал книгу в мягкой обложке. В офисе пахло лаком. На столе стояли проволочные корзины для бумаг и телефон, а на стене висел глянцевый календарь, новехонький, с изображением девушки в длинной цветастой юбке.
– Приветствую, – сказал молодой человек.
Он захлопнул книгу, словно отвергая непрочитанную часть. Потом с шумом бросил ее на стол и скрестил руки. У него было длинное лошадиное лицо и густые волосы. Костюм на нем был неофициальный, однобортный; зубы выдавались вперед, а кожа на шее была красной и задубелой. К удивлению Фергессона, носки у него складками свисали с лодыжек.
– Читаете такие вещи? – спросил он, тыча большим пальцем в закрытую книгу в мягкой обложке.
– Нет, – сказал Фергессон, тяжело дыша от напряжения и возбуждения.
Хозяин офиса поднял книгу и посмотрел на обложку.
– «Мозговая волна», – сказал он. – Пол Андерсон[12]. Научная фантастика. Я все эти фантастические книги читаю. За последний месяц прочел, должно быть, с полсотни. Весь стол ими забит. Мне их дают разные типы, покупать не приходится.
Фергессон, со всем своим нетерпением, оказался в этом маленьком закрытом прибежище безвременья. Неподалеку от этого офиса и его хозяина разворачивались гигантские общественные работы, растянутые на десятилетия, и он усвоил их взгляд на вещи. За своим столом, забитым грудой книг, он был подобен египетскому чиновнику. Лишенный эмоций, отсеченный от сиюминутного мира, он тяжеловесно приветствовал Фергессона.
– Это все не то, – сказал Фергессон, желая вернуть этого человека в действие, в движение времени. – Скажите, вы знаете мистера Бредфорда?
Тот кивнул.
– Он здесь?
– Бредфорда здесь нет, – сказал хозяин офиса. Он встал на ноги и протянул руку, которую Фергессон нашел крепкой и сухой, и при этом ссутулился под низким потолком своего офиса, из-за чего его рост ушел в плечи. – Меня зовут Кармайкл. А как будет ваше имя? – Он задал этот вопрос с такой поднимающейся интонацией, словно знал имя Фергессона, но забыл и ожидал, что вспомнит его, как только снова услышит.
– Джим Фергессон.
– Привет, Джим, – сказал Кармайкл, склоняя голову набок и прищуриваясь. – Это ведь ирландское имя?
– Полагаю, что так, – сказал Фергессон. Теперь он успокаивался и чувствовал, что давление у него понижается.
– Присаживайтесь, Джим.
Кармайкл выпихнул для него стул, а сам вернулся на свой, глядя на Фергессона через стол. Он потер друг о друга свои твердые ладони, подняв их вверх, вертикально. Затем ногтем большого пальца оттянул свою нижнюю губу и обследовал десны.
– Итак, Джим, – сказал он. – Чем могу вам служить? Продать вам дом?
– Нет, – сказал Фергессон. – Я хочу поговорить с мистером Бредфордом. Мне надо с ним кое-что обсудить. Когда он здесь будет?
– Вы не хотите покупать дом, – сказал Кармайкл. – По правде сказать, я и не думал, что вы хотите его купить. Насколько мне известно, мистер Бредфорд приезжал сюда только раз. На самом деле Бредфорд входит в финансовую группу, которая субсидирует это предприятие. Работу выполняют Гросс и Дункан… подрядчики. – Он стал говорить медленнее. – Я представляю компанию. Так что можете поговорить со мной.
Фергессон заранее решил, что не станет раскрывать всех своих карт, что притворится кем-то другим, не показывая, кто он на самом деле. Он действительно приехал сюда, чтобы увидеть, какую задачу здесь выполняют; он сам хотел вынести суждение о «Садах округа Марин», о работе и планах финансистов этого проекта. Фергессон умел принимать решения не только о самом себе, но и обо всех других. И Кармайкл оказался вовлечен в это дело, потому что так решил Фергессон; он участвовал в этом предприятии, в новом торговом центре, как и рабочие с бульдозером, человек в деловом костюме, который вел задним ходом его «Понтиак», и, некоторым образом, полицейский, почтальон, женщина из риелторской конторы и все остальные.
– Хочу посмотреть, что здесь сооружают, – сказал Фергессон. – Можем мы посмотреть?
– Почему бы и нет? – сказал Кармайкл, но не двинулся, чтобы встать. Он казался уступчивым и любезным, но не обнаруживал практической заинтересованности. – В какой области вы подвизаетесь, Джим?
– В механике, – сказал Фергессон.
– Что именно делаете, разрабатываете, изобретаете или изготовляете машины? Вы ведь работаете с машинами?
– С автомобилями, – сказал Фергессон.
– Серьезно? – Кармайкл, казалось, заинтересовался. – У меня был кабриолет с повышенной мощностью, я сам постарался. Во время войны работал в автомобилестроении. У меня есть несколько рацпредложений для двигателей… в основном изменения в карбюраторе. Впрыск в каждый цилиндр. Вот почему я читаю эту дребедень. – Он поднял свою научно-фантастическую книгу и снова плашмя бросил ее на стол. – Знаете, парни, которые пишут о таких вещах… об этих ракетных кораблях, машинах времени и сверхсветовых перемещениях, обо всей этой муре. Хочешь отправить героя на Марс, говоришь что-то вроде: «Он включил автоматические высокомощные реактивные дюзы». Этот Андерсон не так уж плох, но вот некоторые – просто нечто. Шныряют по всей Вселенной. Должно быть, писать эту чепуху очень просто: высасывают ее из пальца, и все.
– Понятно, – сказал Фергессон, ничуть, однако, не услеживая, о чем ему толкуют.
– Хотел бы я познакомиться с кем-нибудь из этих парней-фантастов. Нанялся бы к нему техническим консультантом. – Огромные лошадиные зубы Кармайкла выказали иронию. – За десять или пятнадцать процентов от его гонорара. Эта мура – просто фальшивка. Они занимаются фальшивками, и чем дальше, тем больше. Взять вот эту, – сказал он, снова поднимая книгу так, чтобы Фергессон мог ее видеть. – Здесь говорится о том, как «ай-кью» у каждого существа повышается за одну ночь. – Он вдруг рассмеялся, так громко, что заставил Фергессона вздрогнуть. – Животные становятся такими же сообразительными, как люди. Читали когда-нибудь такую чушь?
– Нет, – сказал Фергессон, начиная терять терпение. Он подошел к двери офиса и посмотрел наружу, на недостроенные дома.
– Что вы делаете с автомобилями? – спросил Кармайкл из-за стола.
– Чиню. У меня мастерская. В Окленде.
– В какой части Окленда?
– На авеню Сан-Пабло, – сказал он, распахивая дверь, чтобы выйти.
Кармайкл отпихнул свой стул и последовал за ним. Его рука опустилась Фергессону на плечо.
– Значит, хотите осмотреться? – Он зашагал по усыпанной гравием дорожке рядом с Фергессоном. – Хорошо, я вам все покажу.
– Спасибо, – сказал Фергессон.
Напрягая зрение, он видел плоскую площадку у подножия холма, грязную тропинку, спускавшуюся в глубокий котлован и пересекавшую его среди штабелей труб и леса. Несколько отдельных бригад укладывали фундаменты. Вращалась бетономешалка, и отдающийся эхом грохот пневматической бабы будоражил полуденный воздух. В воздухе пахло свежей древесиной.
– Чудная картина, – сказал Кармайкл, остановившись, чтобы прикурить сигарету. Он далеко отшвырнул спичку. – Не находите, Джим?
– Да, – согласился Фергессон.
Они с трудом зашагали по тропинке. Из-под их ног выкатывались комья грязи, и Фергессон покачивался, когда его подошвы скользили по слякоти.
– Смотрите под ноги, – сказал Кармайкл сзади. Сам он спускался не торопясь. – Нет, Бредфорд сюда не приезжает. Понимаете, Джим, я скажу вам, как все это работает. Бредфорд не имеет никакого отношения к этому строительству. Он вкладывает деньги, а работы производят Гросс и Дункан. Продажей домов занимаются двое или трое агентов. Теперь о моем деле – я живу здесь, на площадке. В одном из этих домов – бесплатно – первый год или пока дорога не доберется до него. За каждый дом, что я продаю, мне достается пятьсот долларов чистыми. Оклада у меня нет. Но мне удается продать только два дома в месяц. Можете посмотреть мой дом. Это дом для показа. В нем полно мебели из универмага и полностью оборудованная электрическими приборами кухня. Там моя жена.
Он показал на один из домов, и Фергессон увидел в его окнах шторы. Это был одноэтажный дом в калифорнийском фермерском стиле, с гаражом, изгородью из штакетника и лужайкой, по краям которой росли цветы. Бетонная дорожка выводила на грязевую топь, которая была улицей. Все остальные дома были незаконченными, некрашеными и незаселенными. Их скелеты выглядели идентичными. Глянув вдоль рядов, он не заметил никаких различий.
– Здесь вообще-то четыре разных стиля, – сказал Кармайкл. – Но прямо сейчас вы никакой разницы не увидите. Отличия будут в цвете, загородках и количестве спален.
– Понимаю, – сказал Фергессон.
– Вон там, – указал Кармайкл, – будет торговый центр. Это отдельное предприятие. Считается, что это слишком большой риск. Финансисты хотят, чтобы он работал сам по себе. Дома, они уверены, пойдут, но торговый центр – это нечто иное.
– Почему? – спросил Фергессон. – Людям надо покупать, а живут они здесь.
– Живут-то они здесь, – согласился Кармайкл, – но вы когда-нибудь видели женщину, которая захотела бы покупать рядом с домом? Дамы предпочитают ездить в город. Здесь они покупать не станут, а покатят в Сан-Франциско. Это даст им предлог отправиться в большие центральные универмаги. Здесь возможен продуктовый рынок. Рынок, заправочная станция и закусочная. Но они говорят о таких вещах, как о чем-то… – Он широко развел руки. – Пекарни и гончарные мастерские, библиотека с абонементом и обувная мастерская.
– Это же целый город, – заметил Фергессон.
Кармайкл посмотрел на него.
– Да, полный комплект.
– Думаете, не окупится?
– Да это им просто не нужно.
– Они ведь ничем не рискуют.
– Не рискуют, – согласился Кармайкл, – они предоставляют торговый центр самому себе. Если он пойдет ко дну, они будут свободны.
– Помещение для автомастерской, – сказал Фергессон. – Вот что я думал здесь прибрести.
Кармайкл продолжал смотреть на него, и Фергессон понял, что тот раскусил его с самого начала. Этот человек дал ему оценку – такова уж была у него работа. Фергессон шагал по ровной площадке. Достигнув группы рабочих, он остановился. Они готовили опалубку для заливки бетона, для фундамента дома.
– Что ж, – сказал остановившийся рядом Кармайкл. – Это встанет вам в сорок или пятьдесят тысяч.
– Да, – сказал Фергессон.
– А как же та мастерская в Окленде?
– Продал. Продаю.
– Почему?
Фергессон не ответил. Чувствуя напряженность и тревогу, он пошел прочь от Кармайкла, сунув руки в карманы.
Спустя какое-то время Кармайкл последовал за ним.
– Давайте вернемся в офис, – сказал он. – Есть разговор.
– Сколько вы за них получите? – спросил Фергессон, имея в виду дома.
– Двенадцать или четырнадцать тысяч. Они хороши. Ничего особенного, но построены добротно. Гросс и Дункан свое дело знают. Здесь никого не надувают. – Кармайкл бросил сигарету на размягченную почву. – Одно время я думал об автобизнесе. О магазине запчастей: для себя, я имею в виду. Но им нужны люди, которые вошли бы в долю, вложили бы деньги. Мне подобного не потянуть. Когда говорят о таких деньгах, то я пас. И с этим автомобильным бизнесом все логично. Люди, живущие на отшибе от города, не станут ездить туда ради запчастей и ремонта; они предпочтут делать это здесь, потому что когда им это требуется, то требуется немедленно.