Страница:
Голова Хармана поднялась и опустилась.
– Вы в ответ, – сказал Эл, – предложили ему купить какое-то количество экземпляров. Но это нас не одурачило. На это, Крис, ушло много времени, но в конце концов у нас все получилось.
– Что получилось? – спросил Харман.
– Мы пробрались внутрь, – сказал Эл. – Проникли в вашу организацию. Вы были правы. Теперь мы здесь. – Он сделал паузу. – Не так ли, Крис?
Глаза Хармана по-прежнему ничего не выражали. Как будто, подумал Эл, он его не слышал. Не слышал ни единого его слова.
– И к нему, – сказал Эл, указывая на старика. – Мы добрались и до него тоже. Слышали, что он говорил? Насчет письма?
Харман повернулся и пошел от него прочь. Он приблизился к Россу, миссис Харман и старику.
– Вы не уйдете, – сказал Эл.
Харман не отреагировал. Но старик перестал говорить. В комнате стало тихо. Старик, Боб Росс, миссис Харман – все уставились на Эла.
– Мы долго следили за вашей деятельностью, – сказал Эл. – В целом мы нашли вас ловким пройдохой. Вы нас заинтересовали. Но даже хорошее не может длиться вечно. А вы прямо как сыр в масле катались. Не правда ли, Крис? Но теперь ваше время истекло. – Он вышел из столовой в коридор. – Мы собираемся заявить в полицию. На всех вас.
Стоя у телефона, он набрал номер, глядя на троих мужчин и женщину. Они все так и застыли на своих местах, в столовой. Харман что-то им говорил. Что именно, Эл не разбирал. Он и не пытался.
В трубке клацнуло, а потом женский голос, теплый, знакомый и ободряющий, сказал Элу в ухо:
– Добрый день. Недвижимость Лейн. Миссис Лейн у телефона.
– Это Эл, – сказал Эл. Теперь люди в столовой прекратили разговаривать. Они не издавали ни звука.
– Ах да, – сказала миссис Лейн. – Как поживаете, мистер Миллер? Я как раз думала, как у вас дела. Честно говоря, я о вас немного беспокоилась, но, полагаю, вы знаете, что делаете.
– Не могли бы вы заехать за мной? – сказал он.
Колеблясь, она проговорила:
– Я… вы не у себя на участке, я знаю. Мне отсюда видно. Где вы?
– У меня нет машины, – сказал он. – Я в Пьемонте. – Он назвал ей адрес. – Буду очень признателен, – сказал он.
– Что ж, – сказала она, – судя по вашему тону, что-то там происходит. Я знаю, что просто так вы бы мне не позвонили. Хорошо, мистер Миллер. Баров там поблизости нет, так что это не то же, что в прошлый раз. Я подъеду. Так быстро, как только смогу. Мне просто посигналить или…
– Нет, – сказал он. – Поднимитесь, пожалуйста, на крыльцо. Если не трудно.
– Я выйду из машины, – сказала миссис Лейн. – Но дальше тротуара не двинусь. Вам придется спуститься самому. До свидания. – И она положила трубку.
Он тоже положил трубку и пошел обратно в столовую. Они вчетвером безмолвно смотрели, как он приближается.
– Вот и все, – сказал он.
– Крис, происходит что-то ужасное? – спросила миссис Харман, стиснув руки. Она подвинулась ближе к мужу.
Боб Росс снова раскурил свою трубку. Он, казалось, пребывал в полном недоумении; начал было что-то говорить, но, пробормотав что-то, стушевался. Возможно, подумал Эл, это для него чересчур.
– Хотите заняться бизнесом? – спросил Эл у Хармана. – Со мной?
– Слушай, Эл… – скрипучим голосом сказал старик. – Ты мне завидуешь, и я хочу, чтобы ты убрался отсюда ко всем чертям. Разве не так? Ты это делаешь назло мне. – Ему вроде тоже было не по себе; его рука, до тех пор прижатая к пиджаку, стала с трудом продвигаться и залезла во внутренний карман. Он вытащил конверт, достал из него чековую и банковскую книжки и стал изучать их, шевеля губами. – Хочешь знать, сколько у меня здесь? – спросил он у Эла. – Хочешь? Ну так слушай. – Голова у него дрожала, подпрыгивая вверх-вниз. Он сглотнул и прочистил горло.
– Эта банковская книжка – подделка, – сказал Эл.
Они стояли оцепенев и не сводили с него глаз.
– Вы разве не знали? – спросил Эл у Хармана. – Вы что, тоже попались на эту его уловку? Боже, он одурачил меня много лет назад, когда мы только начинали заниматься бизнесом вместе. Эта книжка при нем с сорок девятого года. Одиннадцать лет. Он пользуется ею ради кредита, размахивает там и сям. Как вот сейчас. С вами.
Боб Росс рассмеялся.
– Что смешного, Боб? – спросил Харман, повернув голову.
– Я просто не могу… – сказал Росс. Он снова рассмеялся. – Это я не над вами, – сказал он, но было очевидно, что смеется он именно над Харманом; он перешел в другую комнату. Они и оттуда слышали его смех.
Харман легонько улыбнулся.
– Может, он спятил, – сказал Эл, кивая на старика. – Я об этом думал. Вполне возможно, что он думает, будто у него в самом деле есть все эти деньги. Вот что стало с его мастерской. Он обанкротился. Ее у него отобрали. Поэтому-то он и перестал работать. Он ничего за нее не получил. На самом-то деле он в долгах: семь тысяч – своему зятю и пять сотен – мне; он в долгах по самое не могу.
– Ну, сейчас на этом нет нужды останавливаться, – спустя какое-то время непринужденным голосом сказал Харман. Он двинулся в сторону кухни. – Сейчас мы еще выпьем, а потом перекусим. – Он обратился к жене: – Как насчет сэндвичей с жареной ветчиной и кофе? А еще, может, сделаешь какой-нибудь салат? – Потом повернулся к Элу: – У нас прекрасный французский хлеб.
Когда миссис Харман прошла мимо него и скрылась на кухне, Харман улыбнулся Элу. К нему полностью вернулось самообладание. Или, по крайней мере, он не выказывал ничего, кроме самообладания. А ведь и вправду ловкач, сказал себе Эл. Знает, что все это можно в полчаса проверить. Ему и делать ничего не надо, стоит только позвонить в пару банков здесь, в городе, и он узнает все, что можно узнать о финансовом положении старика. Он не станет терять время, пытаясь выяснить это на словах. На словах карт не раскроешь, только не с таким делом.
Я почти его уделал, осознал Эл Миллер. Я чуть не нокаутировал его с помощью слов. Но он о словах знает гораздо больше. Он знает, что они ничего не стоят.
Старик ничего не говорил, он так и стоял со своей банковской книжкой. Потом убрал ее в карман и пошел из столовой обратно в переднюю часть дома. Эл двинулся вслед за ним. Войдя в гостиную, Эл увидел, что старик снова достал свою банковскую книжку, глянул в нее, а потом опять убрал ее в карман пиджака.
– Чтоб ты сдох, – сказал старик, увидев его.
– И тебе того же, – сказал Эл.
Они оба замолчали.
Нет толку говорить ему, что я спас ему его деньги, сказал себе Эл, потому что ему на все наплевать. И я их не спас, потому что сегодня вечером, завтра или через неделю он все равно выпишет Харману чек. Так что это не считается. Но, подумал он, мне, по крайней мере, не пришлось стоять там и смотреть на это.
– Хороший дом, – хриплым голосом сказал старик.
– Да уж, – сказал Эл.
– Стоит, должно быть, тысяч семьдесят пять, – предположил старик.
– Не знаю, – отозвался Эл. – Штукатурка начинает трескаться. Наверное, вода подтекала. Вот что разрушает штукатурку.
Из-за его спины Харман сказал:
– Никакой воды за штукатурку в этом доме никогда не подтекало. В этом, джентльмены, я могу вас уверить.
– Эл знает все, – пробормотал старик. – Спорить с ним бесполезно; он всезнайка.
– По-видимому, – сказал Харман. – Что ж, это тоже может найти применение в мире. Любое качество может быть полезным, все зависит от того, к чему его приложить. – И он одарил Эла дружелюбной улыбкой.
Здесь нет места дурным чувствам, подумал Эл. Этот тип может позволить себе быть великодушным; он знает то же, что знаю я; знает, что то, чего не сумел получить сегодня, он все равно получит завтра. И знает также, что я сделал все, что мог; я полностью выставился, разлегся перед ним голеньким и не добился ровным счетом ничего. Я выстрелил вхолостую. Какую бы угрозу я для него ни представлял, она уже миновала к моменту, когда он попросил жену приготовить сэндвичи с жареной ветчиной и кофе; в то мгновение он снова взял ситуацию в свои руки и никогда ее больше не выпустит.
– Как насчет прибавки? – спросил он у Хармана.
– За… – оторопев, начал Харман и осекся. Он тяжело задышал и покраснел.
– По-моему, я заслуживаю большего, чем получаю, – сказал Эл.
– Посмотрим, – машинально пробормотал Харман; очевидно, других ответов у него наготове не было. Но потом он собрался. – Я склоняюсь к тому, чтобы не согласиться, – сказал он Элу. – Нет, я ни в коем случае не могу согласиться.
– Тогда я бросаю работу, – сказал Эл.
На это у Хармана вообще не нашлось ответа.
Снаружи, с улицы, донесся звук автомобильного клаксона.
– Увидимся, – сказал Эл.
Он подошел к окну и выглянул. Там, на тротуаре, рядом со старым серовато-коричневым «Кадиллаком», стояла миссис Лейн в длинной и плотной куртке, разглядывая дом Хармана. Волосы у нее были подвязаны кверху шелковым шарфом; у нее не было времени одеться так же тщательно, как обычно. Увидев Эла, она кивнула, давая понять, что узнала его. Он сделал то же самое и направился к входной двери.
Явившись из кухни, миссис Харман быстро проговорила:
– Рада познакомиться с вами, мистер… – Она запнулась.
Дальше в углу стоял и курил Боб Росс, который ничего не говорил и наблюдал за всем происходящим с ироническим выражением лица.
Харман подошел к окну и выглянул; он начал было говорить, возможно, собирался попрощаться с Элом. Но потом заметил миссис Лейн.
– Мы увидимся, Харман, – сказал ему Эл. – Еще раз.
Он открыл дверь и ступил на крыльцо. Мгновением позже он шел по мощеной дорожке к «Кадиллаку». Он не оглядывался. Старик, вероятно, отписывает свои денежки прямо сейчас, подумал он. Даже до того, как я ушел. Но он ничего не мог с этим поделать и поэтому продолжал идти к припаркованной машине. Миссис Лейн забралась обратно за руль; как только он открыл дверцу и уселся, она выехала на улицу.
– Я знаю, чей это дом, – сказала она.
– Да, – сказал Эл.
– Безумный Эл Миллер, – сказала она. – Выходить из этого дома, как я не знаю кто. Вы сами-то знаете?
– Нет, – сказал он.
– Вы добились своего? – спросила она. – Чем бы оно ни было? Добились удовлетворения?
Он ничего не сказал.
– Значит, не добились, – догадалась она.
– Нет, – подтвердил он.
– Очень плохо, – сказала она. – Это и в самом деле очень плохо. Но вы, по крайней мере, выбрались оттуда. Это уже что-то.
– Надеюсь, – сказал он.
– Только не возвращайтесь. Обещайте мне, мистер Миллер. Как один мелкий бизнесмен из Западного Окленда другому.
Он не ответил.
– В противном случае, – сказала она, – это вас окончательно затянет.
– Может, и так, – сказал он.
– Я знаю, что так, – сказала миссис Лейн.
Они ехали дальше, пока не достигли делового района Бродвея.
– Куда вы хотите поехать, мистер Миллер? – спросила миссис Лейн. Ее голос немного смягчился. – На свою стоянку? Или домой?
– Я хочу домой, – сказал он.
Она подвезла его к дому, серому трехэтажному деревянному зданию, в котором он жил.
– Спасибо, – сказал он, выбираясь наружу. Он чувствовал себя измочаленным и опустошенным.
– Отдохните хорошенько, – сказала она. – А завтра вы все увидите новыми глазами.
Он пошел к дому и поднялся в квартиру, слишком усталый даже для того, чтобы попрощаться.
В ту ночь, очень поздно, Эла разбудила жена, толкая его и настойчиво крича ему в ухо. Он принял две таблетки фенобарбитала и долгое время не в состоянии был полностью проснуться; он сидел в постели, опершись спиной о стену и потирая лоб.
– Ты не слышал, как звонил телефон? – громко говорила Джули.
– Нет, – сказал он.
– И как я по нему говорила? Как пыталась тебя разбудить, чтобы ты с ней поговорил?
– С кем?
– С Лидией, – сказала жена.
– Он умер, – сказал Эл. – Так, что ли? – Он выбрался из постели и пошел в ванную, ополоснуть лицо холодной водой.
Пока он умывался, Джули пристроилась на краю ванны; на ней были банный халат и тапочки, и она казалась полностью проснувшейся и рациональной.
– У него был сильный сердечный приступ в пол-одиннадцатого вечера, – сказала она. – Его быстро доставили в больницу Альта Гейтс и поместили в кислородную камеру. Он умер в три, так, по-моему, она сказала. А сейчас пять.
– Пять, – повторил он, вытирая лицо.
– Лидия говорит, это было из-за переживаний по поводу какого-то большого чека, который он выписал. Он рассказал ей о нем, когда вернулся домой, около шести.
– Значит, он все-таки его выписал, – сказал Эл.
– Они спорили об этом, – сказала Джули, – но, по ее словам, она видела, что он был как никогда усталым, так что она не стала пытаться его урезонивать, но позволила ему лечь спать. Около девяти. Он сразу заснул и вроде бы спал крепко. До самого приступа.
– Она может остановить выплату по этому чеку, – сказал Эл. – Черт возьми, я прекрасно знаю… – Но на самом деле он этого не знал, только надеялся на это.
– Как раз об этом она говорила, – сказала Лидия. – Она собирается его отозвать, так она сказала. Чек, видимо, огромный. На все их деньги. На несколько десятков тысяч.
– Хорошо, – сказал он.
– Ты вроде не очень расстроен, – сказала Джули.
– Черт, – сказал Эл. – Я видел, что это вот-вот случится. Все мы это понимали.
– Лидия хочет, чтобы ты встретился с ней в конторе ее адвоката в семь тридцать, – сказала Джули. – Она умоляла меня, чтобы я тебя уговорила.
– В полвосьмого утра? – спросил он.
– Да. Чтобы они были уверены, что чек будет остановлен.
– Господи, – сказал он, направляясь обратно к постели.
– Ты поедешь, – сказала она, следуя за ним. – Ты должен, что бы там дальше ни было. Ей нужен кто-то, на кого она могла бы опереться. Жаль, что ты с ней не поговорил. Тогда бы она чувствовала себя лучше, да и ты понимал бы больше. Это в самом деле ужасно. Они были женаты почти тридцать пять лет.
Он залез в постель и натянул на себя одеяло.
14
– Вы в ответ, – сказал Эл, – предложили ему купить какое-то количество экземпляров. Но это нас не одурачило. На это, Крис, ушло много времени, но в конце концов у нас все получилось.
– Что получилось? – спросил Харман.
– Мы пробрались внутрь, – сказал Эл. – Проникли в вашу организацию. Вы были правы. Теперь мы здесь. – Он сделал паузу. – Не так ли, Крис?
Глаза Хармана по-прежнему ничего не выражали. Как будто, подумал Эл, он его не слышал. Не слышал ни единого его слова.
– И к нему, – сказал Эл, указывая на старика. – Мы добрались и до него тоже. Слышали, что он говорил? Насчет письма?
Харман повернулся и пошел от него прочь. Он приблизился к Россу, миссис Харман и старику.
– Вы не уйдете, – сказал Эл.
Харман не отреагировал. Но старик перестал говорить. В комнате стало тихо. Старик, Боб Росс, миссис Харман – все уставились на Эла.
– Мы долго следили за вашей деятельностью, – сказал Эл. – В целом мы нашли вас ловким пройдохой. Вы нас заинтересовали. Но даже хорошее не может длиться вечно. А вы прямо как сыр в масле катались. Не правда ли, Крис? Но теперь ваше время истекло. – Он вышел из столовой в коридор. – Мы собираемся заявить в полицию. На всех вас.
Стоя у телефона, он набрал номер, глядя на троих мужчин и женщину. Они все так и застыли на своих местах, в столовой. Харман что-то им говорил. Что именно, Эл не разбирал. Он и не пытался.
В трубке клацнуло, а потом женский голос, теплый, знакомый и ободряющий, сказал Элу в ухо:
– Добрый день. Недвижимость Лейн. Миссис Лейн у телефона.
– Это Эл, – сказал Эл. Теперь люди в столовой прекратили разговаривать. Они не издавали ни звука.
– Ах да, – сказала миссис Лейн. – Как поживаете, мистер Миллер? Я как раз думала, как у вас дела. Честно говоря, я о вас немного беспокоилась, но, полагаю, вы знаете, что делаете.
– Не могли бы вы заехать за мной? – сказал он.
Колеблясь, она проговорила:
– Я… вы не у себя на участке, я знаю. Мне отсюда видно. Где вы?
– У меня нет машины, – сказал он. – Я в Пьемонте. – Он назвал ей адрес. – Буду очень признателен, – сказал он.
– Что ж, – сказала она, – судя по вашему тону, что-то там происходит. Я знаю, что просто так вы бы мне не позвонили. Хорошо, мистер Миллер. Баров там поблизости нет, так что это не то же, что в прошлый раз. Я подъеду. Так быстро, как только смогу. Мне просто посигналить или…
– Нет, – сказал он. – Поднимитесь, пожалуйста, на крыльцо. Если не трудно.
– Я выйду из машины, – сказала миссис Лейн. – Но дальше тротуара не двинусь. Вам придется спуститься самому. До свидания. – И она положила трубку.
Он тоже положил трубку и пошел обратно в столовую. Они вчетвером безмолвно смотрели, как он приближается.
– Вот и все, – сказал он.
– Крис, происходит что-то ужасное? – спросила миссис Харман, стиснув руки. Она подвинулась ближе к мужу.
Боб Росс снова раскурил свою трубку. Он, казалось, пребывал в полном недоумении; начал было что-то говорить, но, пробормотав что-то, стушевался. Возможно, подумал Эл, это для него чересчур.
– Хотите заняться бизнесом? – спросил Эл у Хармана. – Со мной?
– Слушай, Эл… – скрипучим голосом сказал старик. – Ты мне завидуешь, и я хочу, чтобы ты убрался отсюда ко всем чертям. Разве не так? Ты это делаешь назло мне. – Ему вроде тоже было не по себе; его рука, до тех пор прижатая к пиджаку, стала с трудом продвигаться и залезла во внутренний карман. Он вытащил конверт, достал из него чековую и банковскую книжки и стал изучать их, шевеля губами. – Хочешь знать, сколько у меня здесь? – спросил он у Эла. – Хочешь? Ну так слушай. – Голова у него дрожала, подпрыгивая вверх-вниз. Он сглотнул и прочистил горло.
– Эта банковская книжка – подделка, – сказал Эл.
Они стояли оцепенев и не сводили с него глаз.
– Вы разве не знали? – спросил Эл у Хармана. – Вы что, тоже попались на эту его уловку? Боже, он одурачил меня много лет назад, когда мы только начинали заниматься бизнесом вместе. Эта книжка при нем с сорок девятого года. Одиннадцать лет. Он пользуется ею ради кредита, размахивает там и сям. Как вот сейчас. С вами.
Боб Росс рассмеялся.
– Что смешного, Боб? – спросил Харман, повернув голову.
– Я просто не могу… – сказал Росс. Он снова рассмеялся. – Это я не над вами, – сказал он, но было очевидно, что смеется он именно над Харманом; он перешел в другую комнату. Они и оттуда слышали его смех.
Харман легонько улыбнулся.
– Может, он спятил, – сказал Эл, кивая на старика. – Я об этом думал. Вполне возможно, что он думает, будто у него в самом деле есть все эти деньги. Вот что стало с его мастерской. Он обанкротился. Ее у него отобрали. Поэтому-то он и перестал работать. Он ничего за нее не получил. На самом-то деле он в долгах: семь тысяч – своему зятю и пять сотен – мне; он в долгах по самое не могу.
– Ну, сейчас на этом нет нужды останавливаться, – спустя какое-то время непринужденным голосом сказал Харман. Он двинулся в сторону кухни. – Сейчас мы еще выпьем, а потом перекусим. – Он обратился к жене: – Как насчет сэндвичей с жареной ветчиной и кофе? А еще, может, сделаешь какой-нибудь салат? – Потом повернулся к Элу: – У нас прекрасный французский хлеб.
Когда миссис Харман прошла мимо него и скрылась на кухне, Харман улыбнулся Элу. К нему полностью вернулось самообладание. Или, по крайней мере, он не выказывал ничего, кроме самообладания. А ведь и вправду ловкач, сказал себе Эл. Знает, что все это можно в полчаса проверить. Ему и делать ничего не надо, стоит только позвонить в пару банков здесь, в городе, и он узнает все, что можно узнать о финансовом положении старика. Он не станет терять время, пытаясь выяснить это на словах. На словах карт не раскроешь, только не с таким делом.
Я почти его уделал, осознал Эл Миллер. Я чуть не нокаутировал его с помощью слов. Но он о словах знает гораздо больше. Он знает, что они ничего не стоят.
Старик ничего не говорил, он так и стоял со своей банковской книжкой. Потом убрал ее в карман и пошел из столовой обратно в переднюю часть дома. Эл двинулся вслед за ним. Войдя в гостиную, Эл увидел, что старик снова достал свою банковскую книжку, глянул в нее, а потом опять убрал ее в карман пиджака.
– Чтоб ты сдох, – сказал старик, увидев его.
– И тебе того же, – сказал Эл.
Они оба замолчали.
Нет толку говорить ему, что я спас ему его деньги, сказал себе Эл, потому что ему на все наплевать. И я их не спас, потому что сегодня вечером, завтра или через неделю он все равно выпишет Харману чек. Так что это не считается. Но, подумал он, мне, по крайней мере, не пришлось стоять там и смотреть на это.
– Хороший дом, – хриплым голосом сказал старик.
– Да уж, – сказал Эл.
– Стоит, должно быть, тысяч семьдесят пять, – предположил старик.
– Не знаю, – отозвался Эл. – Штукатурка начинает трескаться. Наверное, вода подтекала. Вот что разрушает штукатурку.
Из-за его спины Харман сказал:
– Никакой воды за штукатурку в этом доме никогда не подтекало. В этом, джентльмены, я могу вас уверить.
– Эл знает все, – пробормотал старик. – Спорить с ним бесполезно; он всезнайка.
– По-видимому, – сказал Харман. – Что ж, это тоже может найти применение в мире. Любое качество может быть полезным, все зависит от того, к чему его приложить. – И он одарил Эла дружелюбной улыбкой.
Здесь нет места дурным чувствам, подумал Эл. Этот тип может позволить себе быть великодушным; он знает то же, что знаю я; знает, что то, чего не сумел получить сегодня, он все равно получит завтра. И знает также, что я сделал все, что мог; я полностью выставился, разлегся перед ним голеньким и не добился ровным счетом ничего. Я выстрелил вхолостую. Какую бы угрозу я для него ни представлял, она уже миновала к моменту, когда он попросил жену приготовить сэндвичи с жареной ветчиной и кофе; в то мгновение он снова взял ситуацию в свои руки и никогда ее больше не выпустит.
– Как насчет прибавки? – спросил он у Хармана.
– За… – оторопев, начал Харман и осекся. Он тяжело задышал и покраснел.
– По-моему, я заслуживаю большего, чем получаю, – сказал Эл.
– Посмотрим, – машинально пробормотал Харман; очевидно, других ответов у него наготове не было. Но потом он собрался. – Я склоняюсь к тому, чтобы не согласиться, – сказал он Элу. – Нет, я ни в коем случае не могу согласиться.
– Тогда я бросаю работу, – сказал Эл.
На это у Хармана вообще не нашлось ответа.
Снаружи, с улицы, донесся звук автомобильного клаксона.
– Увидимся, – сказал Эл.
Он подошел к окну и выглянул. Там, на тротуаре, рядом со старым серовато-коричневым «Кадиллаком», стояла миссис Лейн в длинной и плотной куртке, разглядывая дом Хармана. Волосы у нее были подвязаны кверху шелковым шарфом; у нее не было времени одеться так же тщательно, как обычно. Увидев Эла, она кивнула, давая понять, что узнала его. Он сделал то же самое и направился к входной двери.
Явившись из кухни, миссис Харман быстро проговорила:
– Рада познакомиться с вами, мистер… – Она запнулась.
Дальше в углу стоял и курил Боб Росс, который ничего не говорил и наблюдал за всем происходящим с ироническим выражением лица.
Харман подошел к окну и выглянул; он начал было говорить, возможно, собирался попрощаться с Элом. Но потом заметил миссис Лейн.
– Мы увидимся, Харман, – сказал ему Эл. – Еще раз.
Он открыл дверь и ступил на крыльцо. Мгновением позже он шел по мощеной дорожке к «Кадиллаку». Он не оглядывался. Старик, вероятно, отписывает свои денежки прямо сейчас, подумал он. Даже до того, как я ушел. Но он ничего не мог с этим поделать и поэтому продолжал идти к припаркованной машине. Миссис Лейн забралась обратно за руль; как только он открыл дверцу и уселся, она выехала на улицу.
– Я знаю, чей это дом, – сказала она.
– Да, – сказал Эл.
– Безумный Эл Миллер, – сказала она. – Выходить из этого дома, как я не знаю кто. Вы сами-то знаете?
– Нет, – сказал он.
– Вы добились своего? – спросила она. – Чем бы оно ни было? Добились удовлетворения?
Он ничего не сказал.
– Значит, не добились, – догадалась она.
– Нет, – подтвердил он.
– Очень плохо, – сказала она. – Это и в самом деле очень плохо. Но вы, по крайней мере, выбрались оттуда. Это уже что-то.
– Надеюсь, – сказал он.
– Только не возвращайтесь. Обещайте мне, мистер Миллер. Как один мелкий бизнесмен из Западного Окленда другому.
Он не ответил.
– В противном случае, – сказала она, – это вас окончательно затянет.
– Может, и так, – сказал он.
– Я знаю, что так, – сказала миссис Лейн.
Они ехали дальше, пока не достигли делового района Бродвея.
– Куда вы хотите поехать, мистер Миллер? – спросила миссис Лейн. Ее голос немного смягчился. – На свою стоянку? Или домой?
– Я хочу домой, – сказал он.
Она подвезла его к дому, серому трехэтажному деревянному зданию, в котором он жил.
– Спасибо, – сказал он, выбираясь наружу. Он чувствовал себя измочаленным и опустошенным.
– Отдохните хорошенько, – сказала она. – А завтра вы все увидите новыми глазами.
Он пошел к дому и поднялся в квартиру, слишком усталый даже для того, чтобы попрощаться.
В ту ночь, очень поздно, Эла разбудила жена, толкая его и настойчиво крича ему в ухо. Он принял две таблетки фенобарбитала и долгое время не в состоянии был полностью проснуться; он сидел в постели, опершись спиной о стену и потирая лоб.
– Ты не слышал, как звонил телефон? – громко говорила Джули.
– Нет, – сказал он.
– И как я по нему говорила? Как пыталась тебя разбудить, чтобы ты с ней поговорил?
– С кем?
– С Лидией, – сказала жена.
– Он умер, – сказал Эл. – Так, что ли? – Он выбрался из постели и пошел в ванную, ополоснуть лицо холодной водой.
Пока он умывался, Джули пристроилась на краю ванны; на ней были банный халат и тапочки, и она казалась полностью проснувшейся и рациональной.
– У него был сильный сердечный приступ в пол-одиннадцатого вечера, – сказала она. – Его быстро доставили в больницу Альта Гейтс и поместили в кислородную камеру. Он умер в три, так, по-моему, она сказала. А сейчас пять.
– Пять, – повторил он, вытирая лицо.
– Лидия говорит, это было из-за переживаний по поводу какого-то большого чека, который он выписал. Он рассказал ей о нем, когда вернулся домой, около шести.
– Значит, он все-таки его выписал, – сказал Эл.
– Они спорили об этом, – сказала Джули, – но, по ее словам, она видела, что он был как никогда усталым, так что она не стала пытаться его урезонивать, но позволила ему лечь спать. Около девяти. Он сразу заснул и вроде бы спал крепко. До самого приступа.
– Она может остановить выплату по этому чеку, – сказал Эл. – Черт возьми, я прекрасно знаю… – Но на самом деле он этого не знал, только надеялся на это.
– Как раз об этом она говорила, – сказала Лидия. – Она собирается его отозвать, так она сказала. Чек, видимо, огромный. На все их деньги. На несколько десятков тысяч.
– Хорошо, – сказал он.
– Ты вроде не очень расстроен, – сказала Джули.
– Черт, – сказал Эл. – Я видел, что это вот-вот случится. Все мы это понимали.
– Лидия хочет, чтобы ты встретился с ней в конторе ее адвоката в семь тридцать, – сказала Джули. – Она умоляла меня, чтобы я тебя уговорила.
– В полвосьмого утра? – спросил он.
– Да. Чтобы они были уверены, что чек будет остановлен.
– Господи, – сказал он, направляясь обратно к постели.
– Ты поедешь, – сказала она, следуя за ним. – Ты должен, что бы там дальше ни было. Ей нужен кто-то, на кого она могла бы опереться. Жаль, что ты с ней не поговорил. Тогда бы она чувствовала себя лучше, да и ты понимал бы больше. Это в самом деле ужасно. Они были женаты почти тридцать пять лет.
Он залез в постель и натянул на себя одеяло.
14
Утром в полвосьмого Эл Миллер приехал по указанному ему адресу. Это было офисное здание на авеню Шаттук, и перед ним он увидел Лидию Фергессон, стоявшую рядом с маленьким круглым лысым человечком в старомодном двубортном костюме и с портфелем в руке. Лидия представила его как Бориса Царнаса, своего адвоката. Сама она была одета как обычно; из-за того, что случилось, вид у нее не особенно изменился.
Едва заметив его, она быстро пошла ему навстречу, выкликая на ходу:
– Тот тип, которого вы знаете, этот преступник, – он теперь обладает чеком. Как его зовут? Нам необходимо узнать это сразу же.
Адвокат объяснил, что к восьми утра он сможет связаться с представителем Банка Америки. Если чек еще не учтен, его можно остановить, хотя он мог быть обналичен где-нибудь еще, даже в филиале банка. Он говорил быстро, монотонно и с акцентом. Эл решил, что это тоже грек; во всяком случае, откуда-нибудь с Балкан.
– Если это легальное инвестиционное предприятие, – сказал Царнас, – то мистер Харман может предпринять законные действия, чтобы добиться выплаты. Но если он мошенник, как, кажется, вы и миссис Фергессон подозреваете, то он не посмеет обратиться в суд. Он знает, чем это грозит. Вероятно, он понятия не имеет, что ваш муж, мистер Фергессон, скончался этой ночью, так что мы получаем преимущество, по крайней мере, в полдня в связи с закрытием этого счета, если решим это сделать. Это был совместный счет, тот коммерческий счет, на который был выписан чек, не так ли?
– Да, – сказала Лидия.
От Эла адвокат получил сведения о бизнесе Хармана, о его местонахождении, об обстоятельствах, при которых был выписан чек. Он казался удовлетворенным, однако все время сохранял странно нейтральное отношение. Эл наконец осознал, что тот был и адвокатом Фергессона и, если бы вложение оказалось на должном уровне, хотел, чтобы чек в конце концов был допущен к оплате. Все это дело виделось ему абстрактно; с его точки зрения в него были вовлечены не люди, а лишь правовые аспекты. Такой подход изумил Эла.
В такую рань почти еще никто не поднялся; вдоль авеню Шаттук проехали только несколько автомобилей. Воздух был прохладным. Все магазины оставались закрытыми с ночи. Многие неоновые вывески, заметил Эл, были еще включены, тусклые в утреннем солнечном свете.
– Что теперь? – спросил он у Лидии, когда адвокат отъехал на собственной машине. Они с Лидией остались на тротуаре вдвоем.
– Мне предстоит бог знает сколько дел, – сказала Лидия. – Это все – как какой-то сон. Вы очень мне помогли, мистер Миллер. Его завещание у Бориса. Я знаю его содержание. Однако оно должно быть официально оглашено. Вас в нем нет.
– Думаю, я это переживу, – сказал Эл. – Вы в нем есть?
– Этого требует закон, – сказала Лидия твердым голосом, тем же, каким говорила с того самого мгновения, как он увидел ее этим утром.
– Это так неожиданно, – сказал Эл.
– Это большое везение, что он умер именно тогда, – сказала Лидия, – потому что даже днем позже чек уже нельзя было бы остановить.
Его поразила ее прозаичность. Как будто из-под всего культурного лоска и образования ему предстала изначальная крестьянка. С той же практичной приземленностью, которая различима была в старике; оба они были одной породы. Но при окончательном анализе это не представилось ему чем-то низким. Это казалось совершенно естественным. Более того, подумал он, это именно то, чего старик и заслуживал.
Когда они шли к машине Эла, Лидия сказала:
– Этот тип, этот Крис Харман, будет замышлять против вас что-то дурное из-за того, что вы для меня сделали.
Он пожал плечами:
– Может, и так.
– Вас это беспокоит?
Он не знал, беспокоит ли его это. Было слишком рано; день только-только начинался.
– Вы можете рассчитывать на мою благодарность, – сказала Лидия. – Понимаю, что пока нельзя предвидеть, как все сложится, но, возможно, я смогу отплатить вам за то, что вы сделали.
На это он ничего не сказал.
– Держитесь веселее, – сказала она, похлопывая его по руке.
– Зачем? – сказал он.
– Только бог знает, зачем, – сказала Лидия и пошла по направлению к такси, которое ее дожидалось.
Теперь у меня нет работы, сказал он себе, когда, нетвердо держась на ногах, забирался в свой собственный автомобиль, «Шевроле», с «Распродажи машин Эла». Ничего. Старик умер, и меня нет в его завещании; не то чтобы я этого ждал или хотя бы думал об этом. Организация Хармана для меня закрыта. Со стоянкой, вне всякого сомнения, покончено, и не через два месяца, а уже. Пользование всей собственностью старика будет приостановлено в суде. А стоянка принадлежит ему, является частью его недвижимости. Конечно, когда в суде все это рассмотрят, то заключат, что она была законно продана. Но на это уйдет время.
Может, это я его убил, подумал он. Я достал его вчера, в доме у Хармана. Когда сказал, что его банковская книжка – фальшивка. Хотя это произошло не сразу. Слава богу, что он не грохнулся на пол прямо там и тогда. Слава богу, что его механизмы проработали немного дольше, наверное, больше по привычке, чем намеренно.
Он всегда ожидал, что его придавит машина в мастерской, подумал Эл. Вот как он это предчувствовал. Но на самом деле все произошло не так. Он погиб под грудой слов. Моих слов.
Заведя машину, он поехал искать кофейню, в которой мог бы позавтракать.
На авеню Сакраменто он нашел знакомую кофейню и заказал себе завтрак. Большинство посетителей были мужчины, они читали спортивный раздел утренней «Кроникл», пили кофе и ели яичницу с беконом и жареной картошкой. Там было тепло, все заливал желтый свет, и настроение у Эла улучшилось. Он почувствовал себя менее одиноким.
Пока он ел, к нему подошел посетитель-негр и уселся рядом.
– Вы не Эл Миллер? – спросил он.
Эл немного знал его – тот пару раз проходил мимо его стоянки. Так что он кивнул.
– Вас ищет доктор, – сказал негр.
– Какой доктор?
– Доктор Ду, – сказал негр, после чего соскользнул с табурета и бочком двинулся прочь из кофейни, на тротуар.
Едва покончив с едой, Эл подошел к будке таксофона и набрал номер Тути Дулитла.
– Эй, дядя, – сказал Тути, узнав голос Эла. – Тебя ищут.
– Кто?
– Какие-то типы. А это значит, что дела у тебя плохи.
– Щас усруся, – сказал Эл по-простецки.
– Ты лучше так не говори, – сказал Тути. – Ты лучше вбей в свою дурью башку, что ты попал в беду.
– Как зовут этих типов?
– Я не знаю, кто они такие. Просто слышал, что они тебя ищут, чтобы до тебя добраться. Что ты им сделал? Говори прямо. Просто так они бы тебя не искали.
– Ума не приложу, – сказал Эл.
– Я слышал, ты кого-то убил, – сказал Тути.
– Чушь, – сказал Эл.
– И это стоило им кучи денег. Кто-то, слышал я, говорит, что это стоило им около сотни тысяч долларов.
– Не было там ста тысяч долларов, – сердито сказал Эл, против своей воли поймавшись на безумный отчет Тути.
– Что собираешься делать? – спросил Тути.
– Ничего.
– Тебе бы лучше купить ствол и залечь на дно.
– Клал я на это.
– Как хочешь, я тебя предупредил, – сказал Тути. – Я слыхал о таких делах, и они всегда оказывались правдой. По-моему, знаешь ты это или нет, против тебя действуют какие-то крупные шишки.
– Ладно, – сказал Эл. Он начал вешать трубку.
– Я слышу, ты там скребешься, – сказал Тути. – Собираешься трубку повесить.
– Я поеду к окружному прокурору, – сказал Эл, – и расскажу ему все, что знаю. Они меня не тронут.
– Кого ты убил? – спросил Тути.
– Не знаю.
– Знаешь, конечно.
– Просто какого-то парня, попавшегося мне на пути.
– Ты болван, – сказал Тути. – Я сам положу трубку.
Телефон клацнул. Эл тут же повесил свою трубку и вышел из будки.
Хорошо, что он меня предупредил, сказал он себе.
Может, он и прав, подумал он. Мне надо купить пушку и залечь на дно. Но куда мне податься? В организации Хармана имеется мое полное досье, все факты обо мне: каждое место, в котором я жил, где я родился, где работает моя жена, чем я занимался, с тех пор как закончил начальную школу. Они, наверное, смогут обратиться к психологу, и тот точно предскажет, что я буду делать. Они будут точно знать, где меня найти, на какой улице, в каком доме, в какой именно комнате. Вот что может сделать эта современная промышленная технология.
Он купил «Кроникл» и, снова усевшись за прилавок, стал читать объявления «Требуются». Работ, заслуживающих обсуждения, там не было. Я могу быть продавцом, решил он. Или обслуживать автоматы по продаже жевательной резинки. После этого он стал читать частные объявления, а потом – объявления, связанные с частным бизнесом. Ты смотри, подумал он, как перебиваются некоторые. Лечу на дому гипнозом от пристрастия к курению. Или, если хотите, появлюсь на вечеринке в честь дня рождения вашего ребенка и развлеку кукольным представлением. Он вернулся к частным объявлениям. «Неофициальная информация о сумасшедшем доме, – прочел он. – Хвала Св. Иуде за сохранение моей фамильной мебели». Господи. Он спрятал газету.
Вскоре после полудня Джули появилась в их квартире. Эл дремал. Удивленный ее ранним приходом, он сел на кровати. Но, прежде чем он успел заговорить, Джули сказала:
– Меня уволили.
Она начала снимать туфли и чулки.
– Почему? – спросил он.
– Позвонил какой-то клиент и сказал менеджеру офиса, что я не верую в бога, – объяснила Джули. – Тот вызвал меня к себе и спросил, так ли это, и я сказала, что да, но это никак не касается «Западного угля и карбида». Но он заявил, что мораль работников очень даже касается «Западного угля и карбида». А еще сказал, что они никогда не понимали, какая, собственно, отдача от девушек из колледжа? Что они никогда не удовлетворены их работой. И что те всегда создают проблемы. – Она повесила свою куртку в шкаф.
Стало быть, Тути прав. Они решили его достать.
– Слушай, – сказал он. – Как насчет того, чтобы отсюда уехать?
– А куда?
– Ума не приложу, – сказал он. – Но мы что-нибудь придумаем.
– У Залива полно работы, – сказала Джули, проходя на кухню и принимаясь складывать тарелки в раковину. – У меня никаких проблем не будет. Я уже записалась в нескольких агентствах по трудоустройству. Надо быть готовым к такого рода вещам. Так или иначе, у тебя-то есть работа.
– Нет, – сказал он.
– Что – нет? Что ты имеешь в виду? Ты хочешь сказать, что одного дня хватило, и ты больше не работаешь там, на того человека? – Она прекратила заниматься тарелками и вошла в спальню, чтобы смотреть ему в лицо. – Как это ты оказался дома? Почему не на работе?
– У нас неприятности, – сказал Эл.
– Так, значит, ты продержался на той работе всего один день? – сказала Джули. – На той хорошей работе?
Он кивнул.
– Ты ее бросил?
– Да, – сказал он наконец.
– Не скажешь ли почему?
– Я не знаю почему, – сказал он. – Я знаю, что случилось, но не знаю почему. Тебе придется поверить мне на слово. Мне больше ничего не оставалось.
Он смотрел ей в лицо, сунув руки в карманы. Его жена крепко сжимала руки перед собой, как будто ей было холодно. Лицо у нее стало увядшим, старым, и все черты, и нос, и глаза, и рот, стали значительно меньше. Сами кости, казалось, съежились. Как будто, подумал он, жизненная сила внутри нее истончалась. Обращалась в воздух. Испарялась. Убывала с каждым вдохом и выдохом. Может, это и все, чем была эта сила, – всего лишь воздухом. Воздухом в каждом из них, который давал им возможность оставаться в живых.
Едва заметив его, она быстро пошла ему навстречу, выкликая на ходу:
– Тот тип, которого вы знаете, этот преступник, – он теперь обладает чеком. Как его зовут? Нам необходимо узнать это сразу же.
Адвокат объяснил, что к восьми утра он сможет связаться с представителем Банка Америки. Если чек еще не учтен, его можно остановить, хотя он мог быть обналичен где-нибудь еще, даже в филиале банка. Он говорил быстро, монотонно и с акцентом. Эл решил, что это тоже грек; во всяком случае, откуда-нибудь с Балкан.
– Если это легальное инвестиционное предприятие, – сказал Царнас, – то мистер Харман может предпринять законные действия, чтобы добиться выплаты. Но если он мошенник, как, кажется, вы и миссис Фергессон подозреваете, то он не посмеет обратиться в суд. Он знает, чем это грозит. Вероятно, он понятия не имеет, что ваш муж, мистер Фергессон, скончался этой ночью, так что мы получаем преимущество, по крайней мере, в полдня в связи с закрытием этого счета, если решим это сделать. Это был совместный счет, тот коммерческий счет, на который был выписан чек, не так ли?
– Да, – сказала Лидия.
От Эла адвокат получил сведения о бизнесе Хармана, о его местонахождении, об обстоятельствах, при которых был выписан чек. Он казался удовлетворенным, однако все время сохранял странно нейтральное отношение. Эл наконец осознал, что тот был и адвокатом Фергессона и, если бы вложение оказалось на должном уровне, хотел, чтобы чек в конце концов был допущен к оплате. Все это дело виделось ему абстрактно; с его точки зрения в него были вовлечены не люди, а лишь правовые аспекты. Такой подход изумил Эла.
В такую рань почти еще никто не поднялся; вдоль авеню Шаттук проехали только несколько автомобилей. Воздух был прохладным. Все магазины оставались закрытыми с ночи. Многие неоновые вывески, заметил Эл, были еще включены, тусклые в утреннем солнечном свете.
– Что теперь? – спросил он у Лидии, когда адвокат отъехал на собственной машине. Они с Лидией остались на тротуаре вдвоем.
– Мне предстоит бог знает сколько дел, – сказала Лидия. – Это все – как какой-то сон. Вы очень мне помогли, мистер Миллер. Его завещание у Бориса. Я знаю его содержание. Однако оно должно быть официально оглашено. Вас в нем нет.
– Думаю, я это переживу, – сказал Эл. – Вы в нем есть?
– Этого требует закон, – сказала Лидия твердым голосом, тем же, каким говорила с того самого мгновения, как он увидел ее этим утром.
– Это так неожиданно, – сказал Эл.
– Это большое везение, что он умер именно тогда, – сказала Лидия, – потому что даже днем позже чек уже нельзя было бы остановить.
Его поразила ее прозаичность. Как будто из-под всего культурного лоска и образования ему предстала изначальная крестьянка. С той же практичной приземленностью, которая различима была в старике; оба они были одной породы. Но при окончательном анализе это не представилось ему чем-то низким. Это казалось совершенно естественным. Более того, подумал он, это именно то, чего старик и заслуживал.
Когда они шли к машине Эла, Лидия сказала:
– Этот тип, этот Крис Харман, будет замышлять против вас что-то дурное из-за того, что вы для меня сделали.
Он пожал плечами:
– Может, и так.
– Вас это беспокоит?
Он не знал, беспокоит ли его это. Было слишком рано; день только-только начинался.
– Вы можете рассчитывать на мою благодарность, – сказала Лидия. – Понимаю, что пока нельзя предвидеть, как все сложится, но, возможно, я смогу отплатить вам за то, что вы сделали.
На это он ничего не сказал.
– Держитесь веселее, – сказала она, похлопывая его по руке.
– Зачем? – сказал он.
– Только бог знает, зачем, – сказала Лидия и пошла по направлению к такси, которое ее дожидалось.
Теперь у меня нет работы, сказал он себе, когда, нетвердо держась на ногах, забирался в свой собственный автомобиль, «Шевроле», с «Распродажи машин Эла». Ничего. Старик умер, и меня нет в его завещании; не то чтобы я этого ждал или хотя бы думал об этом. Организация Хармана для меня закрыта. Со стоянкой, вне всякого сомнения, покончено, и не через два месяца, а уже. Пользование всей собственностью старика будет приостановлено в суде. А стоянка принадлежит ему, является частью его недвижимости. Конечно, когда в суде все это рассмотрят, то заключат, что она была законно продана. Но на это уйдет время.
Может, это я его убил, подумал он. Я достал его вчера, в доме у Хармана. Когда сказал, что его банковская книжка – фальшивка. Хотя это произошло не сразу. Слава богу, что он не грохнулся на пол прямо там и тогда. Слава богу, что его механизмы проработали немного дольше, наверное, больше по привычке, чем намеренно.
Он всегда ожидал, что его придавит машина в мастерской, подумал Эл. Вот как он это предчувствовал. Но на самом деле все произошло не так. Он погиб под грудой слов. Моих слов.
Заведя машину, он поехал искать кофейню, в которой мог бы позавтракать.
На авеню Сакраменто он нашел знакомую кофейню и заказал себе завтрак. Большинство посетителей были мужчины, они читали спортивный раздел утренней «Кроникл», пили кофе и ели яичницу с беконом и жареной картошкой. Там было тепло, все заливал желтый свет, и настроение у Эла улучшилось. Он почувствовал себя менее одиноким.
Пока он ел, к нему подошел посетитель-негр и уселся рядом.
– Вы не Эл Миллер? – спросил он.
Эл немного знал его – тот пару раз проходил мимо его стоянки. Так что он кивнул.
– Вас ищет доктор, – сказал негр.
– Какой доктор?
– Доктор Ду, – сказал негр, после чего соскользнул с табурета и бочком двинулся прочь из кофейни, на тротуар.
Едва покончив с едой, Эл подошел к будке таксофона и набрал номер Тути Дулитла.
– Эй, дядя, – сказал Тути, узнав голос Эла. – Тебя ищут.
– Кто?
– Какие-то типы. А это значит, что дела у тебя плохи.
– Щас усруся, – сказал Эл по-простецки.
– Ты лучше так не говори, – сказал Тути. – Ты лучше вбей в свою дурью башку, что ты попал в беду.
– Как зовут этих типов?
– Я не знаю, кто они такие. Просто слышал, что они тебя ищут, чтобы до тебя добраться. Что ты им сделал? Говори прямо. Просто так они бы тебя не искали.
– Ума не приложу, – сказал Эл.
– Я слышал, ты кого-то убил, – сказал Тути.
– Чушь, – сказал Эл.
– И это стоило им кучи денег. Кто-то, слышал я, говорит, что это стоило им около сотни тысяч долларов.
– Не было там ста тысяч долларов, – сердито сказал Эл, против своей воли поймавшись на безумный отчет Тути.
– Что собираешься делать? – спросил Тути.
– Ничего.
– Тебе бы лучше купить ствол и залечь на дно.
– Клал я на это.
– Как хочешь, я тебя предупредил, – сказал Тути. – Я слыхал о таких делах, и они всегда оказывались правдой. По-моему, знаешь ты это или нет, против тебя действуют какие-то крупные шишки.
– Ладно, – сказал Эл. Он начал вешать трубку.
– Я слышу, ты там скребешься, – сказал Тути. – Собираешься трубку повесить.
– Я поеду к окружному прокурору, – сказал Эл, – и расскажу ему все, что знаю. Они меня не тронут.
– Кого ты убил? – спросил Тути.
– Не знаю.
– Знаешь, конечно.
– Просто какого-то парня, попавшегося мне на пути.
– Ты болван, – сказал Тути. – Я сам положу трубку.
Телефон клацнул. Эл тут же повесил свою трубку и вышел из будки.
Хорошо, что он меня предупредил, сказал он себе.
Может, он и прав, подумал он. Мне надо купить пушку и залечь на дно. Но куда мне податься? В организации Хармана имеется мое полное досье, все факты обо мне: каждое место, в котором я жил, где я родился, где работает моя жена, чем я занимался, с тех пор как закончил начальную школу. Они, наверное, смогут обратиться к психологу, и тот точно предскажет, что я буду делать. Они будут точно знать, где меня найти, на какой улице, в каком доме, в какой именно комнате. Вот что может сделать эта современная промышленная технология.
Он купил «Кроникл» и, снова усевшись за прилавок, стал читать объявления «Требуются». Работ, заслуживающих обсуждения, там не было. Я могу быть продавцом, решил он. Или обслуживать автоматы по продаже жевательной резинки. После этого он стал читать частные объявления, а потом – объявления, связанные с частным бизнесом. Ты смотри, подумал он, как перебиваются некоторые. Лечу на дому гипнозом от пристрастия к курению. Или, если хотите, появлюсь на вечеринке в честь дня рождения вашего ребенка и развлеку кукольным представлением. Он вернулся к частным объявлениям. «Неофициальная информация о сумасшедшем доме, – прочел он. – Хвала Св. Иуде за сохранение моей фамильной мебели». Господи. Он спрятал газету.
Вскоре после полудня Джули появилась в их квартире. Эл дремал. Удивленный ее ранним приходом, он сел на кровати. Но, прежде чем он успел заговорить, Джули сказала:
– Меня уволили.
Она начала снимать туфли и чулки.
– Почему? – спросил он.
– Позвонил какой-то клиент и сказал менеджеру офиса, что я не верую в бога, – объяснила Джули. – Тот вызвал меня к себе и спросил, так ли это, и я сказала, что да, но это никак не касается «Западного угля и карбида». Но он заявил, что мораль работников очень даже касается «Западного угля и карбида». А еще сказал, что они никогда не понимали, какая, собственно, отдача от девушек из колледжа? Что они никогда не удовлетворены их работой. И что те всегда создают проблемы. – Она повесила свою куртку в шкаф.
Стало быть, Тути прав. Они решили его достать.
– Слушай, – сказал он. – Как насчет того, чтобы отсюда уехать?
– А куда?
– Ума не приложу, – сказал он. – Но мы что-нибудь придумаем.
– У Залива полно работы, – сказала Джули, проходя на кухню и принимаясь складывать тарелки в раковину. – У меня никаких проблем не будет. Я уже записалась в нескольких агентствах по трудоустройству. Надо быть готовым к такого рода вещам. Так или иначе, у тебя-то есть работа.
– Нет, – сказал он.
– Что – нет? Что ты имеешь в виду? Ты хочешь сказать, что одного дня хватило, и ты больше не работаешь там, на того человека? – Она прекратила заниматься тарелками и вошла в спальню, чтобы смотреть ему в лицо. – Как это ты оказался дома? Почему не на работе?
– У нас неприятности, – сказал Эл.
– Так, значит, ты продержался на той работе всего один день? – сказала Джули. – На той хорошей работе?
Он кивнул.
– Ты ее бросил?
– Да, – сказал он наконец.
– Не скажешь ли почему?
– Я не знаю почему, – сказал он. – Я знаю, что случилось, но не знаю почему. Тебе придется поверить мне на слово. Мне больше ничего не оставалось.
Он смотрел ей в лицо, сунув руки в карманы. Его жена крепко сжимала руки перед собой, как будто ей было холодно. Лицо у нее стало увядшим, старым, и все черты, и нос, и глаза, и рот, стали значительно меньше. Сами кости, казалось, съежились. Как будто, подумал он, жизненная сила внутри нее истончалась. Обращалась в воздух. Испарялась. Убывала с каждым вдохом и выдохом. Может, это и все, чем была эта сила, – всего лишь воздухом. Воздухом в каждом из них, который давал им возможность оставаться в живых.