Диккенс Чарльз. Наш общий друг (Книга 3 и 4)

   - Нельзя его упускать! - воскликнул Вегг. - Нам никак нельзя его упускать! Фляга при нем. Нам нужно отнять эту флягу.
   - Как, ведь вы не собираетесь отнять ее силой? - возразил Венус, удерживая его.
   - Не собираюсь? А почему бы нет? Пускай силой, пускай какой угодно ценой! Неужели вы так боитесь старика, что упустите его, трус вы этакий?
   - Я вас боюсь и никуда не пущу, - проворчал Венус, крепко держа его обеими руками.
   - Вы слышали его? - возразил Вегг. - Слышали, как он сказал, что решил нас оставить с носом? Слышали, подлая вы тварь, что он продал на своз все насыпи, и, уж конечно, весь двор тогда перекопают. Вы трусливей всякой мыши, где уж вам стоять за свои права, а я не такой, я буду за них стоять. Пустите меня, я его догоню!
   Он барахтался изо всех сил, порываясь выполнить свое намерение, но тут Венус приподнял его, бросил на пол, и сам повалился вместе с ним, отлично зная, что Веггу с его деревяшкой будет не так легко встать. Оба они покатились по полу; а в эту самую минуту мистер Боффин затворял за собой калитку.
   ГЛАВА VII - Дружеский договор вступает в силу
   После того как мистер Боффин ушел, хлопнув калиткой, оба участника дружеского договора долго сидели на полу, тяжело переводя дух и уставясь один на другого. В подслеповатых глазках мистера Венуса, в каждом рыжеватом волоске его пыльной шевелюры было заметно недоверие к Веггу и готовность вцепиться в него по малейшему поводу. Топорное лицо Вегга и вся его угловатая и сухая фигура, напоминавшая деревянную игрушку немецкой работы, выражали дипломатическую уступчивость, хотя и не по доброй воле. Оба были красны, встрепаны и еще не успели остыть после драки, а Вегг при падении сильно расшиб голову и теперь сидел, потирая затылок, с видом крайнего и неприятного удивления. Оба молчали, выжидая, кто заговорит первым.
   - Друг, вы были правы, а я виноват, - начал Вегг, прерывая молчание. Я забылся.
   Мистер Венус понимающе качнул лохматой головой, словно желая сказать, что Вегг, напротив, скорее опомнился, если предстал перед ним в своем истинном виде, без прикрас.
   - Однако, приятель, - продолжал мистер Вегг, - вам не дано было знать мисс Элизабет, маленького Джорджа, тетушку Джейн и дядюшку Паркера.
   Мистер Венус согласился, что не имел чести знать этих замечательных людей, да еще прибавил, что, в сущности, никогда не желал с ними познакомиться.
   - Не говорите этого, приятель, - возразил Вегг, - нет, не говорите! Ведь если вы их не знали, разве вы в состоянии понять, что можно прийти в бешенство от одного вида узурпатора.
   Представив такое оправдание, по-видимому, делавшее ему большую честь, мистер Вегг ползком подобрался к стулу в углу комнаты, и там, после нескольких неловких прыжков, ему удалось принять вертикальное положение. Венус тоже поднялся с пола.
   - Садитесь, друг, - сказал Вегг. - Какая же у вас выразительная физиономия, друг!
   Мистер Венус невольно провел рукой по лицу и посмотрел на ладонь, словно желая проверить, не прилипло ли к ней сколько-нибудь выразительности.
   - Заметьте, я отлично понимаю, - продолжал Вегг, - отлично понимаю, какой вопрос написан на вашей выразительной физиономии.
   - Какой же вопрос?
   - Вопрос, почему я не говорил до сих пор, что сделал кое-какую находку, - отвечал Вегг, крайне любезно и радостно. - Ваша выразительная физиономия говорит мне: "Почему же вы не сообщили про находку раньше, как только я пришел? Почему вы молчали, пока вам не взбрело в голову, что мистер Боффин приходил искать именно эту вещь?" На вашем лице это написано яснее всяких слов. Ну, а вы можете прочесть на моем лице, что я вам отвечу?
   - Нет, не могу, - сказал Венус.
   - Так я и знал. А почему не можете? - вопросил Вегг так же откровенно и радостно. - Потому, что у меня лицо не выразительное - я за этим не гонюсь. Потому, что я отлично знаю свои недостатки. Не все люди одинаковы - кому что дано. А словами я могу вам ответить. И какими словами? Вот какими. Я хотел вам сделать приятный суп-приз.
   Произнеся с расстановкой и ударением слово "сюрприз", Вегг пожал обе руки своему другу и брату и похлопал его по обеим коленкам, словно ласковый покровитель, не желающий благодарности за ничтожную услугу, которую он только рад был оказать.
   - Ваша выразительная физиономия, - сказал Вегг, - получив к полному своему удовольствию ответ, спрашивает еще: "Что же вы нашли?" Право, я слышу эти самые слова!
   - Ну и что же? - огрызнулся Венус, напрасно прождав ответа. - Если вы слышите такие слова, чего же вы на них не отвечаете?
   - Выслушайте меня! - сказал Вегг. (Он старался скрывать все, что только возможно, и когда ему грозило вынужденное разоблачение, рассыпался в улыбках и восклицаниях: "Выслушайте меня!") - Как-то днем, сэр...
   - Когда? - грубо спросил Венус.
   - Н-нет, - возразил Вегг, качая головой и проницательно, и вдумчиво, и в то же время игриво. - Нет, сэр! Это спрашивает не ваша выразительная физиономия. Это спрашивает ваш голос, только ваш голос. Продолжаю. Как-то днем, сэр, я прогуливался во дворе - делал обход, как одинокий часовой, сэр, - говоря словами друга моего семейства, автора "Конец - делу венец", переложенными для дуэта:
   Покинут небосвод ущербною луной *, как вы припомните, мистер Венус,
   Вещают звезды, мистер Венус, ночи середину,
   И крепость и палатки на равнине
   Обходит одинокий часовой,
   Обходит часовой.
   При таких обстоятельствах, сэр, случилось мне прохаживаться во дворе однажды днем, и случилось прохаживаться с железным прутом в руках, чем я иной раз пытаюсь скрасить однообразие литературной жизни, как вдруг этот самый прут наткнулся на предмет, который нет надобности вам называть...
   - Есть надобность. Какой предмет? - спросил Венус полным ярости голосом.
   - Выслушайте меня! - сказал Вегг. - Насос. Когда прут ударился о насос, оказалось, что не только верхушка в нем шатается и едва прикрыта крышкой, но внутри еще и гремит что-то. Это самое что-то, друг, оказалось плоской и продолговатой копилкой. Сказать ли вам, что она разочаровала меня своей легкостью?
   - В ней были бумаги? - догадался Венус.
   - Вот это говорит ваша выразительная физиономия! - воскликнул Вегг. Бумага. Копилка была заперта, перевязана и запечатана, а сверху был пергаментный ярлык с надписью: "Джон Гармон. Мое завещание, временно здесь помешенное".
   - Надо узнать, что в нем содержится, - сказал Венус.
   - Выслушайте меня! - воскликнул Вегг. - Я так и сказал - и взломал копилку.
   - Не позвав меня! - воскликнул Венус.
   - Вот именно, сэр! - возразил Вегг ласково и радостно. - Вижу, вы заинтересовались! Слушайте, слушайте, слушайте! Если уж, как вы изволили догадаться при вашей проницательности, устраивать вам суп-приз, так чтоб он был настоящий! Ладно, сэр. И вот, как вы сделали честь предположить, я прочел этот документ. По всем правилам написано, по всем правилам засвидетельствовано, очень коротко. Поскольку у него никогда не было друзей, а дети выказали непочтение и непокорство, то он, Джон Гармон, завещает Никодимусу Боффину малую насыпь, и хватит с него, а все свое остальное достояние, свободное от долгов и налогов, он передает в казну.
   - Надо бы проверить, от какого числа то, которое утверждено, - заметил Венус. - Может, оно позже этого.
   - Выслушайте меня! - воскликнул Вегг. - Я так и подумал. Я заплатил шиллинг (ваших там шесть пенсов, но это не важно), чтобы взглянуть на то завещание. Друг, то завещание составлено на несколько месяцев раньше этого. А теперь, как мой ближний и компаньон по дружескому договору, - прибавил Вегг, опять ласково беря его за обе руки и похлопывая по обеим коленкам, скажите, не закончил ли я мой бескорыстный труд к вашему полному удовольствию и не устроил ли вам суп-приз?
   Мистер Венус воззрился на своего ближнего и компаньона недоверчивым оком и сухо ответил:
   - В самом деле, важная новость, мистер Вегг! Нечего и отрицать. Но все же хотелось бы, чтобы вы мне об этом сказали до того, как вы напугались нынче вечером, а еще хотелось бы, чтоб вы спросили меня, как своего компаньона, как нам поступить, прежде чем вам вздумалось брать на себя такую ответственность.
   - Выслушайте меня! - воскликнул Вегг. - Я так и знал, что вы это скажете. Но вся забота была на мне одном, пускай и вся вина будет тоже на мне одном! - Это было сказано как нельзя более великодушно.
   - Ну, - сказал Венус. - Давайте посмотрим это завещание и эту копилку.
   - Так ли я вас понял, брат, - переспросил Вегг весьма и весьма неохотно, - что вы желаете видеть это завещание и эту...
   Мистер Венус ударил по столу кулаком.
   - Выслушайте меня! - сказал Вегг. - Выслушайте меня! Я сейчас за ними схожу.
   Пробыв довольно долго в отсутствии, словно в своей алчности он никак не мог решиться показать это сокровище компаньону, Вегг вернулся со старой кожаной коробкой из-под шляпы, куда он спрятал копилку для большей пристойности и чтобы не навлечь подозрений.
   - Мне что-то не очень хочется открывать ее здесь, - понизив голос, сказал Вегг, оглядываясь по сторонам, - вдруг он вернется, может, еще и не ушел; после того, что мы видели, как знать, что у него на уме.
   - Это, пожалуй, верно, - согласился Венус. - Пойдем ко мне.
   Вегг колебался, опасаясь выпустить копилку из рук и в то же время не решаясь открыть ее при существующих обстоятельствах.
   - Идемте же ко мне, говорят вам, - уже сердясь, повторил Венус.
   Не сообразив, под каким предлогом отказаться, мистер Вегг ответил восторженно:
   - Разумеется! Ну разумеется. - Он запер "Приют", и они отправились, причем мистер Венус взял Вегга под руку и держал с замечательной цепкостью.
   В окне мастерской мистера Венуса горел все тот же тусклый свет, в котором зритель не совсем ясно различал все тех же двух лягушек, с рапирами в лапах, до сих пор все еще не решивших вопрос чести. Мистер Венус, уходя, запер дверь на ключ, а теперь открыл ее ключом и, как только они вошли, снова запер изнутри; не раньше, однако, чем закрыл ставнями окно мастерской.
   - Теперь никто не войдет, пока не впустим, - сказал он напоследок, тут для нас самое укромное место.
   И он сгреб в кучку еще горячие уголья на ржавой решетке очага, развел огонь и снял нагар со свечи на узеньком прилавке. Трепетные отблески огня вспыхнули там и сям на темных засаленных стенах: индийский младенец, африканский младенец, разобранный на части английский младенец, коллекция черепов и все остальное собрание редкостей вдруг стало на свои места, словно все они тоже отлучались из лавки, как и хозяин, и пунктуально минута в минуту вернулись к общему сбору, чтобы присутствовать при открытии тайны. Французский джентльмен заметно подрос, с тех пор как мистер Вегг его видел; теперь у него появились ноги и голова, хотя руки временно отсутствовали. Кому бы ни принадлежала в прошлом эта голова, Сайлас Вегг счел бы за личное себе одолжение, если б у нее было поменьше зубов.
   Сайлас молча уселся на деревянный ящик перед огнем, а Венус, опустившись на низенький табурет, извлек из-под рук скелета поднос с чашками и поставил на огонь чайник. Сайлас внутренне одобрил эти приготовления, надеясь, что в конце концов бдительный ум мистера Венуса угаснет, залитый чаем.
   - Ну, сэр, - сказал Венус. - Теперь все тихо и спокойно. Посмотрим, что вы там нашли.
   Все еще неохотно, еле-еле двигая руками и бросив не один взгляд на руки скелета, словно боясь, как бы эти руки не вытянулись вперед и не выхватили у него документ, Вегг открыл шляпную коробку и показал копилку, открыл копилку и предъявил документ. Он крепко держал его за уголок, а Венус, ухватившись за другой уголок, читал внимательно и жадно.
   - Что, компаньон, верно я вам говорил? - сказал, наконец, мистер Вегг.
   - Да, компаньон, верно, - ответил мистер Венус.
   Мистер Вегг сделал легкое, изящное движение, словно собираясь сложить документ, но мистер Венус уцепился за свой уголок.
   - Нет, сэр, - сказал Венус, мигая подслеповатыми глазами и покачивая головой. - Нет, компаньон. Теперь является вопрос, у кого это будет храниться. Вы знаете, компаньон, у кого это будет храниться?
   - У меня, - сказал Вегг.
   - Ни боже мой, компаньон, - возразил Венус. - Это ошибка. У меня. Теперь послушайте, мистер Вегг. Я не хочу с вами ссориться, еще меньше того - заниматься из-за вас анатомией.
   - Что вы хотите этим сказать? - живо отозвался Вегг.
   - Хочу сказать, приятель, - неторопливо ответил Венус, - что едва ли возможно быть более расположенным к человеку, чем я расположен к вам в данную минуту. Однако я у себя дома, я окружен трофеями моего искусства, и все инструменты у меня под рукой.
   - Что вы хотите сказать, мистер Венус? - опять спросил Вегг.
   - Я уже заметил, что окружен трофеями моего искусства, - мирно ответил Венус. - Их очень много, у меня большой запас разных человеческих костей, вся мастерская ими забита, мне сейчас просто не нужно больше никаких трофеев. Но я люблю мое искусство и все его приемы знаю назубок.
   - Лучше всякого другого, - согласился мистер Вегг с довольно растерянным видом.
   - Вы бы этого не подумали, но в ящике, на котором вы сидите, - сказал Венус, - находится смесь - кости от разных человеческих экземпляров. И в том прекрасном экземпляре, что в углу, тоже есть кости от нескольких человеческих скелетов, - тут он кивнул на французского джентльмена. - Ему еще недостает рук. Не скажу, однако, чтоб я очень с этим торопился. Мне не к спеху.
   - Вы, должно быть, заговариваетесь, компаньон, - остановил его Сайлас.
   - Уж извините меня, если заговариваюсь, - возразил Венус. - Со мной это случается. Я люблю свое искусство, знаю назубок все его приемы и намерен сам хранить этот документ.
   - Но при чем же тут ваше искусство, компаньон? - спросил Вегг самым вкрадчивым тоном.
   Мистер Венус мигнул вечно воспаленными глазками, обоими сразу, и, поправив чайник на огне, заметил про себя глухим голосом:
   - Вскипит минуты через две.
   Сайлас Вегг взглянул на чайник, взглянул на полки, взглянул на французского джентльмена в углу и слегка съежился, взглянув напоследок на мистера Венуса, который моргал красными глазками, запустив свободную руку в жилетный карман, - возможно, за ланцетом. Они с Венусом сидели по необходимости очень близко, совсем рядом, ибо каждый уцепился за уголок документа, который был не более как простым листом бумаги.
   - Компаньон, - сказал Вегг, еще вкрадчивее прежнего, - предлагаю разрезать его пополам и чтоб каждый взял себе половину.
   Венус помотал встрепанной головой и ответил:
   - Не годится его портить, компаньон. Похоже будет, что завещание уничтожили.
   - Компаньон, - сказал Сайлас после паузы, во время которой они молча созерцали друг друга, - не говорит ли ваша выразительная физиономия о том, что вы собираетесь предложить нечто среднее?
   Венус помотал взлохмаченной головой и ответил:
   - Компаньон, один раз вы уже утаили от меня эту бумагу. Больше вы ее от меня прятать не будете. Предлагаю вам хранить копилку и ярлык, а о бумаге я сам позабочусь.
   Сайлас после недолгого колебания вдруг выпустил свой уголок документа и воскликнул опять тем же вкрадчивым и жизнерадостным тоном:
   - Что такое жизнь без доверия! Что такое человек без чести? Берите на здоровье, компаньон, это будет в духе дружбы и доверия.
   По-прежнему моргая обоими красными глазками сразу - но скромно и ничем не показывая своего торжества, - мистер Венус сложил бумагу, оставшуюся у него в руке, запер в ящик позади себя, а ключ положил в карман. После этого он предложил:
   - Чашку чаю, компаньон?
   На что мистер Вегг ответил:
   - Спасибо, компаньон, - и чай был заварен и разлит по чашкам.
   - Дальше возникает вопрос, - сказал Венус, дуя на блюдечко с чаем и глядя поверх него на своего поверенного и друга, - в каком направлении теперь действовать?
   На этот счет Сайлас имел сказать очень многое. Сайлас позволил себе напомнить своему другу, брату и компаньону о волнующих эпизодах, которые они читали нынче вечером; о параллели между ними и покойным владельцем "Приюта", которую явно проводил в уме мистер Боффин, о теперешних обстоятельствах в "Приюте", о фляге и о шкатулке. О том, что будущность его друга и брата, а также и его самого, очевидно, обеспечена, потому что им стоит только назначить цену этому документу и получить деньги с баловня фортуны и ничтожного червя, который теперь гораздо более похож на червя, нежели на баловня. О том, что, по его мнению, цену эту можно определить одним-единственным словом, и это слово "пополам!". О том, что возникает поэтому вопрос, когда именно крикнуть: "Чур, пополам!" О том, что он может рекомендовать план действий, с одной только оговоркой. О том, что этот план действий состоит в том, что им следует терпеливо выжидать; они допустят, чтобы насыпи постепенно срыли и свезли, а сами тем временем воспользуются случаем последить за работами; то есть, по его мысли, рыть и копать будут за чужой счет, а они могут еженощно исследовать уже перекопанный мусор для своих личных целей, а уже после того как мусор вывезут и они воспользуются этим случаем для своих выгод, только тогда, и никак не раньше, они нападут на баловня и червя, как снег на голову. Но тут-то и вступает в силу оговорка, на что он и обращает особое внимание своего друга, брата и компаньона. Никак нельзя допустить, чтобы червь и баловень захватил хотя бы часть состояния, которое они теперь вправе считать своим. После того как он, мистер Вегг, увидел, что баловень фортуны норовит воровским манером удрать с флягой, а ее драгоценное содержимое так и остается неизвестным, - он, Вегг, считает его просто за грабителя и, если бы не мудрое вмешательство друга, брата и компаньона, конечно, отнял бы у него награбленное. Поэтому он предлагает оговорку такого рода, что если баловень опять вернется таким же манером и, по наблюдении, при нем будет обнаружено еще что бы то ни было, меч, занесенный над его головой, немедленно будет ему предъявлен, его со всей строгостью допросят обо всем, что ему может быть известно, а потом они, его хозяева, будут держать его в самом унизительном нравственном рабстве и зависимости до тех пор, пока не сочтут нужным дозволить ему откупиться на свободу ценой половины его достояния. Если же, прибавил Вегг в заключение, он ошибся, потребовав только половину, то он надеется, что друг, брат и компаньон, не колеблясь, поправит его ошибку и укорит его за слабость. Может, гораздо более сообразно с положением вещей потребовать две трети; более сообразно с положением вещей потребовать даже три четверги. По этим пунктам он всегда готов пойти на уступки.
   Мистер Венус, во время этой речи успевший уделить свое внимание и трем блюдечкам чаю, одному за другим, выразил свое согласие со всем вышеизложенным. Вдохновившись его согласием, мистер Вегг простер вперед правую руку и объявил, что эта рука еще никогда... Не вдаваясь в частности и не отрываясь от блюдечка с чаем, мистер Венус, по всем правилам вежливости, кратко выразил свою уверенность в том, что эта рука никогда еще не... Однако удовольствовался тем, что только взглянул на нее, а к сердцу прижимать не стал.
   - Брат, - произнес мистер Вегг после того, как между ними установилось счастливое взаимопонимание, - мне хотелось бы спросить вас кое о чем. Помните тот вечер, когда я впервые заглянул сюда и застал вас омывающим в чае ваш мощный ум?
   Продолжая чаепитие, мистер Венус кивнул в знак согласия.
   - И вот вы сидите на том же месте, сэр, как будто никогда с него не сходили! - продолжал Вегг, глубокомысленно и восхищенно. - Вы сидите, сэр, с таким видом, будто можете выпить сколько угодно этого благоуханного напитка! Вы сидите, сэр, окруженный своими произведениями, и кажется, будто вас только что попросили исполнить "Родина, милая родина" *, чтоб доставить обществу удовольствие, и вы на это согласились!
   Вдали от родины и роскошь не мила,
   О, пусть вернут вам ваши чучела,
   С которыми живым пернатым не сравняться,
   Чтоб с ними вы могли покоем наслаждаться.
   Родина, родина, милая родина!
   Как бы тут ни было жутко, - прибавил мистер Вегг прозой, обводя взглядом мастерскую, - но если принять все во внимание, так лучше места не сыщешь.
   - Вы сказали, что хотите о чем-то спросить, а ведь ни о чем не спросили, - очень нелюбезно заметил Венус.
   - Вы были расстроены в тот вечер, - сказал Вегг, выражая соболезнование, - ну, а теперь как обстоит дело? Идет на лад или нет?
   - Она не желает, - отвечал мистер Венус тоном, комически соединявшим упрямое негодование с нежной меланхолией, - чтобы ее равняли, вы знаете с чем. Ну, и говорить больше не о чем.
   - Ах, боже мой, боже мой! - воскликнул Вегг со вздохом, делая вид, будто вместе с ним глядит на огонь, а сам глядя на Венуса. - Вот каковы женщины! А ведь я помню, как вы сказали в тот вечер - вы сидели вон там, а я сидел вот здесь, - в тот вечер, когда вы только что потеряли душевное спокойствие, вы сказали, что интересовались тем самым делом. Вот какое совпадение!
   - Ее отец, - начал Венус и остановился, чтобы отхлебнуть еще глоток чаю, - ее отец был в нем замешан.
   - Вы, мне кажется, не назвали ее по имени? - произнес Вегг задумчиво. Нет, в тот вечер вы не назвали ее но имени.
   - Плезент Райдергуд.
   - В самом деле! - воскликнул Вегг. - Плезент Райдергуд. Радость! Есть что-то трогательное в этом имени - Плезент - Радость. Боже мой! Имя как будто выражает, чем она могла бы стать, если б не сделала того далеко не радостного для вас замечания - и чем она не стала, именно потому, что произнесла эти слова. Мистер Венус, если я вас спрошу, как вы с ней познакомились, не прольет ли это бальзама на ваши раны?
   - Я был тогда в гавани, - сказал Венус, делая еще глоток чаю и уныло щурясь на огонь, - искал попугаев, - и, сделав еще глоток, он замолчал.
   Мистер Вегг, чтобы оживить его воспоминания, намекнул:
   - Вряд ли вы собирались охотиться на попугаев, сэр, в английском-то климате?
   - Нет, нет, нет, - с раздражением сказал Венус. - Я был в гавани, искал попугаев, которых привозят с собой моряки; хотел купить для чучел.
   - Да-да-да, сэр?
   - А еще искал, не найдется ли хорошенькой парочки гремучих змей, чтобы препарировать для музея, - и тут мне было суждено повстречаться с ней и иметь с ней дело. Это было как раз в тот день, когда на реке сделали эту находку. Ее отец видел, как эту самую находку взяли на буксир. Много было на этот счет разговоров, я и зашел к ней под благовидным предлогом, чтобы поближе познакомиться, и с тех пор стал совсем не тот. И даже в костях у меня нет уж той крепости, а все потому, что я только о ней и думаю. Если бы мои кости принесли ко мне в разобранном виде, чтоб я их собрал, я бы даже не решился признать их за свои. До того меня это сокрушило.
   Мистер Вегг, видимо охладев к рассказу, особенно пристально взглянул на одну из полок в темном углу.
   - Как же, я помню, мистер Венус, - начал он тоном дружеского сострадания, - ведь я помню каждое ваше слово, сэр, помню, вы сказали в тот вечер, что у вас там, наверху... - а потом еще такие слова: "Э, да все равно".
   - Попугай, что я у нее купил, - сказал Венус, уныло подняв, а потом опустив глаза. - Да, там он и лежит на боку весь высохший, вроде меня, только что в перьях. Духу не хватило сделать из него чучело, так и не смог, а теперь и подавно не смогу.
   Лицо Сайласа вытянулось, и про себя он послал этого попугая в места более чем тропические, а затем, не имея больше сил разыгрывать сочувствие горестям мистера Венуса, начал приводить в порядок свою деревянную ногу, собираясь домой: от гимнастических упражнений этого вечера нога сильно пострадала.
   Когда Сайлас уходил из мастерской, с коробкой от шляпы в руках, предоставив мистеру Венусу погружаться в забвение, наливаясь чаем, его бесхитростную душу очень тяготила мысль, для чего он вообще взял в компаньоны этого художника. Он горько сожалел о том, что перестарался с самого начала, ухватившись за соломинку; а намеки мистера Венуса, как теперь оказалось, ровно ничего не стоили и ничего общего с его целью не имели. Раскидывая умом в поисках способа отделаться от Венуса не тратя денег, упрекая себя за то, что он не сумел промолчать и выдал свою тайну, и безмерно превознося самого себя за чисто случайную удачу, он незаметно прошел расстояние от Клеркенуэла до особняка Золотого Мусорщика.
   Ибо для Сайласа Вегга не могло быть и речи о том, чтобы мирно отойти ко сну, не выступив прежде в роли Злого гения дома Боффииов. Всякая власть, если это не власть разума и добродетели, имеет величайшую притягательную силу для низменных натур; и бросить вызов ничего не подозревающему фасаду этого дома, зная, что в его власти сорвать крышу над головой обитателей, словно крышу с карточного домика, доставляло невыразимое удовольствие Сайласу Веггу.
   В то время как он, торжествуя, околачивался на другой стороне улицы, к дому подъехал экипаж.
   - Скоро тебе конец, - сказал Вегг, угрожая ему шляпной коробкой. - Вот уже и лак на тебе потускнел.
   Миссис Боффин вышла из экипажа и вошла в дом.
   - Берегитесь, как бы вам не упасть, госпожа Мусорщица, - сказал Вегг.
   Белла легко спрыгнула и вбежала в дом вслед за миссис Боффин.
   - Какие мы проворные! - сказал Вегг. - Небось не побежишь так весело в убогий родительский домишко, милая моя. А ведь скоро придется тебе туда отправляться.
   Немного погодя вышел секретарь.
   - Ради вас меня обошли, - сказал Вегг. - А придется вам поискать себе другого места, молодой человек.
   Тень мистера Боффина, рысцой бегавшего по комнате, мелькнула на шторах трех больших окон и снова мелькнула, когда он повернул обратно.
   - Эй! - крикнул Вегг. - Ты здесь, вот ты где! А где же фляга? Ты бы, верно, отдал свою флягу за мою копилку.