Додд Кристина. Настоящая леди

   – Ну как вам это нравится?
   – Немного странно быть в центре такого внимания, – Мэри кивнула в сторону ожидавшей под дверьми прислуги и продолжила:
   – Мужчины льстят так беспардонно, что я не верю им даже, когда они называют мне свои имена.
   Леди Валери засмеялась.
   – Умница! Они на все пойдут, чтобы только заполучить вас… и, главное, ваше наследство.
   – Вот и Йен тоже так говорит.
   – Вот как? – Леди Валери улыбалась, хотя все ее хорошее настроение исчезло в мгновение ока. – Очень мило с его стороны предостеречь вас.
   – Он очень добр ко мне.
   – О Себастьяне вы бы так не сказали?
   Мэри покосилась на нее. Она чувствовала, что леди Валери чего-то добивается от нее, хотя, видимо, и сама не знает хорошенько, чего именно, судя по ее словам. Понизив голос, Мэри сказала:
   – Нет, но жестокость как раз то качество, которое необходимо, чтобы найти ваш дневник.
   – Я не сомневаюсь, что ему это удастся, и надеюсь, – как бы это обставить поделикатнее, подумала она про себя, – что вам это не повредит.
   Мэри слегка вздрогнула, но тут же овладела собой.
   – Я постараюсь сама позаботиться о себе.
   – Когда я призвала его на помощь, я и подумать не могла, что он вами так заинтересуется.
   Что правда, то правда, подумала леди Валери, пытаясь утешить себя этой мыслью.
   – Вы здесь ни при чем, – спокойно сказала Мэри. – Никто не мог ничего предвидеть. Все здесь совершенно непредсказуемо.
   – Я не могла также подумать, что и вас он настолько заинтересует.
   Густая краска мгновенно разлилась по лицу Мэри.
   – Я не имею никаких видов на вашего крестника, миледи.
   – Ну, конечно, нет. На что бы это он вам сдался? Он дикарь, одержимый жаждой мести всем Фэрчайлдам. И у него, знаете ли, есть для этого основания. Слышали вы когда-нибудь историю о том, как Фэрчайлды погубили семью Себастьяна?
   – Нет.
   Вежливые интонации Мэри, не выразившей даже малого интереса, не обманули леди Валери. Ей, конечно, хотелось бы все узнать, но она наловчилась – и даже слишком, по мнению леди Валери, – скрывать свои чувства.
   Неудивительно, что Себастьян одновременно привлекал и отталкивал ее. С ним она теряла покров внешнего спокойствия и обнаруживала свой тайный мир.
   – Дюраны – одна из древнейших родовитых семей Англии. Говорят, что барон Уитфилд сражался в битве при Гастингсе, хотя какое благородное семейство на это не претендует?
   – Ну, только не Фэрчайлды, – голос Мэри был полон сарказма.
   – Нет, Фэрчайлды при дворе новички, можно сказать, выскочки. Но когда Себастьян был еще ребенком, Фэрчайлды уже в достаточной степени обладали тем, чего у Дюранов не было. Деньгами!
   – Мой отец утверждал, что старого лорда Фэрчайлда погубили деньги.
   – Вполне возможно, – согласилась леди Валери. – Он скопил приличную сумму, чтобы купить себе титул, а после этого решил, что может вынудить всех плясать под свою дудку.
   Остановившись, Мэри беспокойно оглянулась. Чувство тревоги в ней заметно возрастало, как это случалось всегда с наступлением темноты.
   – Вам не кажется, что мы куда-то не туда свернули?
   – Пожалуй, вы правы, – равнодушно согласилась леди Валери.
   Они поравнялись с очередным заполненным светом прямоугольником, образованным пламенем свечей и льющимся из открытой двери огнем камина. Леди Валери, щелкнув пальцами, подозвала маячившего в тени лакея.
   – Эй, вы! Молодой человек! Скажите нам, где мы.
   Лакей с готовностью выпрямился.
   – Вы в западном крыле, миледи.
   Леди Валери заметила, что Мэри откровенно занервничала. В западном крыле была комната Себастьяна.
   – Не могли бы вы показать нам дорогу в восточное крыло? – Манера Мэри была приветливой, но, когда лакей выступил вперед и на его лицо упал свет, она резко отшатнулась, дернув при этом за руку леди Валери.
   Уже в годах, почтенного вида, пристойно одетый, похожий на чьего-то камердинера слуга смотрел на Мэри без особой робости.
   – Вы заблудились, миледи?
   – Нет! – Мэри старалась отступить в тень.
   – А я думаю, да.
   Говорил он чистым правильным языком, слуга, достигший привилегированного положения в своей среде.
   – Позволю себе заметить, вы сбились с дороги.
   – Нет, – повторила Мэри, в голосе ее прозвучала нотка отчаянья.
   Леди Валери надоела эта ерунда.
   – Я немедленно желаю пройти в восточное крыло. Покажите мне дорогу!
   Ее властный тон произвел должный эффект. Лакей почтительно наклонил голову.
   – Пройдите вперед и поверните налево, а потом еще раз налево, и вы окажетесь в дальнем конце восточного крыла.
   Не дослушав его, они отправились дальше. Мэри старалась держаться поближе к леди Валери.
   – Вы его знаете? – спросила та.
   – Что? – Мэри, казалось, ничего не слышала и не видела.
   – Он бывал у нас в Шотландии? Он узнал в вас мою экономку? – Леди Валери пыталась как-то успокоить охваченную явным ужасом Мэри. – Я предполагала, что такое может случиться. Но я надеялась – ваша внешность настолько изменилась, что никому вас не узнать.
   – Он меня узнал, – прошептала Мэри в каком-то оцепенении.
   Леди Валери погладила ее по руке.
   – Не тревожьтесь, милочка. Я пошлю Себастьяна, чтобы он отвадил его раз и навсегда. Он предложит этому человеку деньги, и, если он понимает свою выгоду, он их обязательно возьмет. Все знают, что враги Себастьяна имеют свойство исчезать таинственным образом. Тут дело в его кораблях, знаете ли. Они плавают по всему свету, а капитанам мало дела до того, по своей ли воле поднимаются к ним на борт пассажиры.
   Мэри повернулась и посмотрела на леди Валери. Казалось, она постепенно начинала понимать, о чем та говорит. Она еще больше побледнела.
   – Нет! Нет! Не посылайте Себастьяна!
   – Но почему? Себастьян не сделает ему зла. Он очень умно ведет дела.
   – Нет. Пожалуйста, не надо. Я не хочу вмешивать в это виконта Уитфилда. – У Мэри зуб на зуб не попадал. – Я не знаю этого человека. Мне он просто показался знакомым, но теперь я вижу, что ошиблась.
   Леди Валери оглянулась. Лакей явно наблюдал за ними, ухмыляясь довольно нагло.
   О, она верила Мэри. В этом не было никаких сомнений.
   Пусть прошлое окутано тайной, но у леди Валери уже были планы на ее будущее, и ничто, во всяком случае уж не такой пустяк, как лакей, не может им помешать.
   – Миледи, вы начали рассказывать мне о вражде Себастьяна с Фэрчайлдами, – сказала Мэри вкрадчивым голосом.
   Стало быть, эта девчонка думает, что она способна отвлечь и провести старуху? Ну, что ж, пусть себе думает, что ей это удалось.
   – Да. О чем это я? Ну, конечно. У Фэрчайлдов были деньги, а у Дюранов не было. И вот Дюраны попытались составить себе состояние, ухнув все, что у них было, в разведение лошадей. Это более или менее приличный способ заработка, а отец Себастьяна отлично умел обращаться с лошадьми. У него был прямо-таки талант в этом деле.
   Они завернули за угол, и Мэри глубоко вздохнула, как будто только то, что взгляд лакея не преследовал ее, уже принесло ей облегчение.
   – И дела у них пошли хорошо?
   – Очень хорошо. – Леди Валери снова погладила через перчатку руку Мэри. – Настолько хорошо, что и Фэрчайлды решили попробовать заняться тем же. Можете себе представить, какая получилась неразбериха? Соседи, жившие бок о бок, старались вывести лучшую в Англии породу. Старик-виконт был в ярости, и лорд Смитвик тоже закусил удила.
   Леди Валери фыркнула.
   – Закусил удила. Понятно вам, что это значит?
   Мэри вежливо улыбнулась, но леди Валери не так-то просто было обмануть. Ясно, что девушка все еще была в смятении, и история, раньше ее занимавшая, утратила для нее теперь всякий интерес.
   – Посмотрите-ка, – сказала она, – вон наши горничные. Значит, спальни где-то здесь в этом коридоре.
   – Так и есть. – Позволив Мэри довести ее до дверей, леди Валери поцеловала ее в щеку. – Спите спокойно, милая. Я не допущу, чтобы кто-то или что-то повредило вам.
   Мэри дотронулась до того места, куда пришелся поцелуй леди Валери. Потом она уставилась на собственные пальцы, как будто видя на них отпечаток поцелуя, физическое доказательство проявленной ласки. Леди Валери заметила, как слезы блеснули в ее глазах.
   – Благодарю вас, миледи, вам нет необходимости беспокоиться из-за меня.
   – А я и не беспокоюсь, – невозмутимо отвечала леди Валери. Но что бы ты там ни говорила, подумала она, я узнаю, какое к тебе имеет отношение этот лакей.
 
   Радуясь такой удаче, как безлунная ночь, Себастьян прокрался под самые окна спальни хозяев. Он уже пробовал войти туда изнутри, но в дверях стояла горничная, объяснившая ему, что это – хозяйские покои. Она учтиво предложила позвать лакея, чтобы проводить Себастьяна туда, куда он желал попасть. Она решила, что он заблудился и, возможно, был еще и пьян; оставив ее в этом заблуждении, Себастьян удалился.
   Но он должен попасть туда любым способом. Он тщательно осмотрел стену и окна второго этажа, затем снял с плеча моток веревки, на конце которой был крюк. Размахнувшись им у себя над головой, Себастьян забросил его наверх. Веревка натянулась, крючок зацепился за выступавший подоконник. Себастьян благодарил Бога за то, что в юности ему пришлось потрудиться в доках. Тогда он был другого мнения, но физический труд, которым он создал свою торговую империю, не раз сослужил ему службу.
   Веревка была достаточно длинной. Она свисала примерно в четырех футах над землей. Подергав за нее, Себастьян испытал прочность крюка и, убедившись в том, что все в порядке, стал подниматься. Он карабкался, держась руками за веревку и упираясь ногами в стену, пока не добрался до нужного окна. Уцепившись за веревку одной рукой, другой он начал поднимать раму. Когда отверстие оказалось достаточным, чтобы пролезть в него, он проскользнул внутрь.
   За дверью весело болтали между собой две горничные, слава Богу, ничего, кроме своего разговора, не слышавшие. В спальне горел камин, постель выглядела слишком пышной для Бэба. При свете свечей Себастьян разглядел множество самых разных мест, каждое из которых могло оказаться тайником. Двигаясь бесшумно, он начал осматривать по порядку полки и ящики в поисках маленькой книжечки в черном кожаном переплете.
   Ему попалось несколько похожих, и каждый раз у него перехватывало дыхание. Неужели это то, что он ищет? Сможет ли он найти и сберечь дневник, уехать отсюда вместе с Мэри… с тем, чтобы расстаться с ней навсегда?
   Странно, но эта последняя мысль не приносила ему удовлетворения. Более того, всякий раз, как он открывал одну из таких книжек и обнаруживал в ней печатный шрифт и фамилию лондонского издателя, он был почти что доволен.
   Обыскивая столик у постели, он нашел еще одну, заполненную записями от руки, и на какое-то мгновение сердце его невольно сжалось в предвкушении желанной находки. Хотя непонятное сожаление и тут не оставило его.
   Но почерк был не его крестной, и, открыв первую страницу, он увидел написанное синими чернилами имя Норы. С отвращением швырнув книжицу обратно, Себастьян закончил свои поиски.
   Безрезультатно. Так же, как и в кабинете. Но в кабинете был еще сейф, несомненно, самое подходящее место для дневника. К сожалению, в отсутствие Мэри с ее несколько неожиданными способностями в области вскрытия сейфов, он никак не мог изучить его содержимое. А без этого, похоже, ни в чем нельзя быть уверенным. Вслед за этими размышлениями у него появились сомнения насчет использования искусства Джиневры Мэри Фэрчайлд. С каких это пор он стал таким щепетильным? Во всяком случае, сантименты сейчас не к месту.
   Убедившись, что он не оставил в спальне следов своего пребывания, Себастьян выбрался из окна и, как можно тише, опустил его за собой. С веревкой в руках он начал осторожно спускаться.
   Часть его тяжести приходилась на ноги, которыми он переступал по стене, и это помогало ему сохранять равновесие, но руки у него ныли от непривычных усилий. Человеку, которому порядочно за тридцать, нечего лазать по стенам загородных дворцов. Ему следует мирно сидеть дома у камина, рядом с женщиной…
   Мэри. Опять Мэри! Почему она пришла ему на ум? И почему бы ему не использовать ее умение, чтобы открыть сейф? Что не позволяло ему пойти на это? Уж наверное, его сомнения не могли быть вызваны неуместным увлечением. Проклятье, она совсем запутала его своим респектабельным видом, столько лет скрывавшим страсти, таившиеся под ним.
   Спускаясь по стене, он ворчал про себя.
   Годами она изображала из себя воплощение респектабельности. Ну, это еще он мог понять. Ей, видно, было что скрывать. Никто лучше Себастьяна не знал, на что можно пойти ради того, чтобы исправить прошлое.
   Вот оно! В этом-то все и дело. Он испытывал к ней сочувствие. Он полагал, что понимает ее – если мужчина вообще может понять женщину. Без сомнения, он желал ее, но удар, который она нанесла ему по лицу, заставил его полностью переоценить ситуацию. Уступи он своим желаниям, он лишил бы ее невинности, погубил ее репутацию – еще в большей степени, чем он этого уже достиг, – возможно, сделал бы ей ребенка; и все это – без малейшего намерения поступить как полагается порядочному человеку и жениться на ней.
   И тем не менее, когда он увидел ее сегодня в бальном зале, разговаривающей с этим красавчиком, ее кузеном, он мог думать только об одном. Как завладеть ею, не дав никому и подступиться, словно она была кораблем с товаром, а он – юнцом, отчаянно добивающимся богатства. Как одна из Фэрчайлдов, она не заслуживала ни внимания, ни уважения, но как Джиневра Мэри… не было ничего такого, чего бы она не заслуживала. Черт, ну и путаница у него в голове!
   Растрепанный конец веревки заскользил в руках, и он с удивлением понял, что уже добрался почти до самой земли. Он-то думал, что ему еще лезть и лезть. В этом тоже виновата Мэри. Он был чересчур рассеян и все потому, что она совершенно сбила его с толку.
   Но земли он все-таки так и не достиг. Чьи-то руки подхватили его снизу и дернули. Выпустив веревку, он от неожиданности опрокинулся навзничь. Не успел он вздохнуть, как рубашку у него на груди сгреб увесистый кулак. Себастьян инстинктивно размахнулся и, вложив незаурядную свою силу в удар, с треском обрушил его на чью-то скулу.
   Нападающий немного ослабил хватку и, пока Себастьян пытался обрести равновесие, крепко ударил его по носу.
   Это был совсем иной удар, чем у Мэри. Человек этот был явно опытный боец; он точно знал, что он делает. Себастьян пытался подняться. Его противник, по-прежнему ловко работая кулаками, нанес ему новый удар, на этот раз по подбородку. Себастьян оказался припертым к стене. Мускулистая рука сжала ему горло. К его лицу близко наклонилось чужое лицо, скрытое мраком и шарфом, обматывающим голову.
   – Тронь только ее еще раз, и я убью тебя, – медленно и хрипло произнес мужской голос.
   Обливаясь кровью, Себастьян едва мог говорить.
   – Что?..
   Размахнувшись, нападающий ударил его кулаком в живот.
   – Не строй из себя дурачка. В Сассексе все слышали, как ты обошелся с ней.
   Кольцо вокруг его шеи сжалось, почти полностью перехватив ему дыхание.
   – Мэри Фэрчайлд не про тебя. Оставь ее в покое.

Глава 14.

   Экономка бесшумно исполняет свои обязанности.
   Мэри расправила темное платье, наиболее подходящее к задуманному плану, приладила чепчик, скрывавший ее непокорные локоны, и решительно распахнула дверь кухни. Большинство прислуги примостилось у камина, кое-кто поспешно закусывал у длинного, тщательно выскобленного стола. Тоска по прошлому охватила Мэри, когда до нее донесся тихий гул разговора; точно так же было и у нее на кухне в Шотландии. Пока она пробиралась к свободному стулу, до нее донесся аппетитный запах тостов и свежеподжаренной ветчины. Как она и надеялась, никто не обратил на нее ни малейшего внимания.
   Никто, кроме миссис Бэггот.
   Ничего другого Мэри и не ожидала. Изысканные блюда были превосходно приготовлены, вчерашний съезд гостей прошел без сучка, без задоринки, дом сиял чистотой от подвалов до чердака. Миссис Бэггот была, без сомнения, образцовой экономкой, а образцовая экономка знает в лицо каждого, кто оказывается в ее владениях. Она стояла у печи, где в горшках бурлила овсянка, и, прищурив глаза, внимательно следила за Мэри. Очевидно, она еще не вполне ее узнала, но Мэри, понимая, что ей долго не удастся сохранять счастливое инкогнито, беззаботно улыбнулась.
   Узнав ее, миссис Бэггот слегка отшатнулась в недоумении, но тут же захлопотала.
   – Мисс Фэрчайлд! Что случилось, почему вы так рано встали?
   – Ничего не случилось. – Мэри положила ей руку на рукав. – Я проголодалась и пришла позавтракать. Прошу вас не беспокоиться так.
   Никогда еще Мэри не случалось видеть столь ошеломленного и одновременно подозрительного выражения, так поспешно скрытого. Миссис Бэггот ни на секунду не поверила ей, но она ни за что бы не позволила себе оскорбить леди, высказав свои сомнения вслух. Вместо этого она с готовностью улыбнулась, глубокие морщины, изрезавшие ее лицо, собрались в мелкие учтивые складочки.
   – Прошу вас расположиться в столовой, мисс Фэрчайлд, и я сама немедленно займусь вашим завтраком. Прошу покорно простить меня, но господа никогда не встают так рано. Вы напрасно не предупредили о своих привычках. Все было бы готово заранее. Еще раз прошу извинить.
   – Нет, нет. – Мэри подошла к столу и подвинула к себе стул. – Я не хочу вас затруднять. Я сяду здесь.
   Остальные слуги отпрянули, словно при виде вампира в поисках крови, но Мэри было не до них. Вчера ночью она скрылась в свою спальню, едва держась на ногах от потрясения, вызванного встречей с этим человеком в коридоре. Она пыталась сначала убедить себя, что она ошиблась. Он вовсе не тот, за кого она его приняла. Когда ей это не удалось, она прижалась к подушке, еще хранившей запах Себастьяна, и стала молиться.
   Но привычка рано вставать сослужила ей хорошую службу. Она поднялась с восходом солнца и сразу же решила, как ей следует поступить. Она должна воспользоваться навыками, усвоенными в должности экономки, чтобы найти этот дневник и выкрасть его. Это был единственный способ бежать из этого ада прежде, чем перед ней замкнутся его врата. Тогда он станет для нее тюрьмой, и будет слишком поздно что-либо предпринимать.
   Мэри вежливо улыбалась слугам, которые все еще не могли опомниться от ее внезапного появления, пока миссис Бэггот наконец не сделала им знак удалиться.
   – В столовой вам было бы куда удобнее, мисс Фэрчайлд, но если вы так настаиваете, вы, конечно, можете позавтракать и здесь.
   – Благодарю вас, миссис Бэггот. У леди Валери в Шотландии я всегда завтракала на кухне.
   Слуги переглянулись, явно подозревая, что она сошла с ума.
   – Там, конечно, как вы понимаете, глушь порядочная, но мне бы не хотелось расстаться с этой приятной для меня привычкой, – с бодрой решительностью продолжала Мэри.
   Миссис Бэггот молча поставила перед ней тарелку с яичницей, копченую сельдь и булочки с джемом. Мэри попробовала селедку.
   – В Шотландии экономка всегда составляла мне компанию, – произнесла она, ненавязчиво предлагая миссис Бэггот присоединиться к трапезе.
   – Что ж, – миссис Бэггот поставила на стол две чашки и села. Стул под ней заскрипел. – Я рада, если мы можем дать вам почувствовать себя как дома.
   Мэри покидала кухню с чувством, близким к торжеству. Миссис Бэггот просидела с ней все время завтрака. Они беседовали. У них оказалось много общего. Конечно, Мэри не сказала ей прямо, что служила в экономках. О нет! Следуя совету Йена, она решила об этом помалкивать. Но миссис Бэггот сделала для себя вывод, что Мэри безусловно когда-то заправляла большим хозяйством. Мэри решила оставить ее при этом убеждении.
   Потом она незаметно вернулась к себе в спальню, только один раз попросив слугу указать ей дорогу. Встревоженная Джилл, топавшая ногой от волнения и нетерпения, ринулась к ней навстречу, как только за ней закрылась дверь.
   – Мисс Фэрчайлд! Где это вы были в такой час? – Джилл с изумлением оглядела ее наряд. – Да еще в таком виде!
   – Я просто вышла пройтись, – сказала Мэри успокаивающим тоном.
   – Одна? Без меня? – накинулась на нее Джилл. – Мисс Фэрчайлд, вам следовало быть более благоразумной. Что станут говорить?
   – Ох, ничего, если ты сама никому не станешь рассказывать.
   Мэри взглянула на пачку бумаги в руках Джилл.
   – А это что такое?
   – Любовные письма, я думаю. От ваших поклонников. Они-то меня и разбудили. – Джилл вручила ей запечатанные листы плотной негнущейся бумаги. – Только поэтому я и узнала, что вас нет.
   – Да, я надеялась, что ты будешь еще спать. Вчера ты так поздно легла, дожидаясь меня.
   Мэри села в удобное кресло и стала просматривать записки. На всех печатях были гербы. На всех, кроме одной. Мэри отложила эту записку под конец.
   – Надеялись, что я просплю? С чего бы это? Разве вы не понимаете ваше положение, мисс Фэрчайлд? Вы же богатая наследница. Любой из этих людей мог подкрасться к вам, лишить сознания, ну хотя бы ударив по голове, и утащить Бог весть куда. А вы отправляетесь ни свет ни заря на незапланированные прогулки!
   Эгасс, подумала Мэри, взглянув на оттиск герба на первой записке.
   – Я думаю, никого из этих джентльменов ранней пташкой не назовешь, – сказала она в свое оправдание.
   – Да ради денег любой из них чуть свет поднимется. Они похитят вас, а я-то что стану делать, скажите на милость? Мне-то куда деваться?
   – К новой хозяйке? – предположила Мэри.
   – Не получится, – фыркнула Джилл. – Когда из меня леди Валери все жилы вытянет, то ваш виконт Уитфилд за меня примется. На мне живого места не останется.
   «Дорогая мисс Фэрчайлд!
   Я места себе не нахожу, не в силах уснуть. Одна улыбка ваших дивных уст…»
   Он не в силах уснуть! Несварение желудка, определила Мэри.
   Следующая вскрытая ею записка была от мистера Муэтта.
   – Леди Валери, быть может, и была бы недовольна, но она бы тебя не убила, – продолжила Мэри необязательную беседу.
   – Про виконта Уитфилда, надеюсь, вы так не скажете? – язвительно заметила проницательная Джилл. – Мисс Фэрчайлд, разве вы не понимаете? Ведь достаточно кому-нибудь похитить вас и опозорить, и вам придется выйти за него замуж.
   «С вашим великодушием, мисс Фэрчайлд, вы не можете не видеть, что я изнываю по вашей любви …»,
   Что-то непохоже. Все эти записки – вздор. Мэри начала всерьез подозревать, что их написали не сами искатели, а их секретари.
   – Кто бы мог догадаться, что меня нет в моей спальне?
   – Нет, обещайте, что вы больше этого не сделаете.
   – Такого обещания я дать не могу.
   – Тогда я пойду с вами.
   – Джилл, успокойтесь. Ведь я была экономкой и ходила одна по коридорам много лет. Не раз случалось, что какой-нибудь джентльмен видел для себя возможность развлечься, но поверь мне, я умею громко кричать, да и защищаться всем, что мне под руку попадется.
   Мэри вскрыла последнюю записку без оттиска печати на воске. Подняв глаза, она улыбнулась Джилл и, увидев, как та в тревоге ломает руки, почувствовала раскаяние.
   Девушка была по-настоящему огорчена и обеспокоена.
   – Правда, Джилл, все будет хорошо. Я чувствую.
   Но прочитав написанное на листке, Мэри поняла, что никогда еще она так страшно не ошибалась. Там было всего одно слово.
   «Убийца».
 
   А вот и опять она.
   Последние три дня, в грубой темной одежде, Мэри каждое утро потихоньку спускалась вниз. Она то и дело оглядывалась, как виноватая или как будто боясь чего-то, но всякий раз она непременно исчезала в кухне. Йен не обратил бы внимания, но он сознавал, что не продвинулся ни на шаг в своих планах соблазнить ее.
   Эта мысль была ему невыносима. Сознание неудачи раздражало его, тем более, что эта женщина действительно ему нравилась. Он думал, что уж он-то невосприимчив к чарам девиц Фэрчайлд, несмотря на их красоту и обаяние.
   Но Мэри была совсем другая. Она восхищалась им. Она, казалось, не видела тьмы, окутывавшей его душу, и не обращала внимания на хихиканья по поводу его незаконнорожденности. Она была как раз такая, каким она назвала его – милая, славная, – и он чуть ли не ненавидел себя за то, что собирался погубить ее.
   Из-за этого чувства вины, постоянно его преследовавшего, он так напился в ночь бала, что заснул прямо на одном из диванов в большом зале. Он не мог понять, почему он вдруг проснулся, когда она на цыпочках, едва слышно проходила мимо него; ему хотелось думать, что между ними существовала какая-то внутренняя связь.
   По крайней мере, он так полагал, пока не увидел ее с этим негодяем Уитфилдом.
   И тогда он понял, что Мэри любит Уитфилда.
   Йен был склонен считать, что ей самой это неизвестно. Это чувство, смутное и неосознанное, делало намерение Йена жениться на ней еще более постыдным. Но отступать было поздно.
   Он следовал за ней по пятам каждое утро, следил, как она исчезала за дверью кухни, и строил планы. Похитить ее? Или лучше соблазнить? Или погубить ее репутацию якобы «нечаянно»? Но Уитфилд уже этого достиг, и Йена это раздражало. Он был таким же, как и все мужчины. Он хотел бы обладать женщиной, которая обожала бы его. Но Мэри обожает Уитфилда. Он хотел бы обладать чистой женщиной, которой не коснулся бы никто другой. Но на Мэри уже наложили руку, и, что хуже всего, это сделал Уитфилд. Ему хотелось бы обладать богатой женщиной… ах, эти деньги, все упиралось в деньги.