Додд Кристина. Настоящая леди

   – Еще чего! – Черт, до чего же это вышло у него по-ребячески! – Ничего я не боялся. – Он произнес эти слова с нарочитой четкостью. – Я просто решил, что она должна выбрать между…
   – Она мне и это сказала. Ну и болван же ты, Себастьян, просто редкостный экземпляр. Ты хочешь, чтобы твоя жена была доброй, честной, преданной, милосердной, а когда она проявляет все эти у качества, ты упрекаешь ее за них. Да еще какими словами! Если бы она с готовностью отреклась и от своей семьи, все ближайшие пятьдесят лет ты бы ждал, что она каждую минуту может отречься и от тебя тоже.
   Леди Валери была безусловно права. Ему было тяжко это признавать, но она была права.
   – Может быть, – недовольно согласился он.
   – Тебя разозлило, что после таких твоих усилий она получила дневник без всякого труда?
   – Нет! – слишком поспешил ответить он. Леди Валери пристально посмотрела на него.
   – Разумеется, нет, – повторил Себастьян, значительно менее уверенно.
   Она по-прежнему не сводила с него глаз, слегка усмехаясь.
   – Мне вовсе не было досадно, что она его получила. – Ему было досадно, но не очень. – Мне было обидно другое. Я хотел, чтобы она постоянно нуждалась во мне. Я хотел, чтобы она… – он заколебался. Что это за слово такое, которое он никак не может подобрать?
   – Чтобы она любила тебя? – Леди Валери укоризненно покачала головой. – Ах, Себастьян, Себастьян. И что мне с тобой делать? Конечно, она любит тебя. Подумай сам, ну, если бы она тебя не любила, на что женщине, безупречно порядочной и строго добродетельной, такой, как ты?
   Луч надежды блеснул у него в душе.
   – Правда?
   – Правда. И мне кажется, ей хотелось бы знать, что ты тоже любишь ее.
   – А разве я ее люблю?
   Леди Валери усмехнулась, вот ведь бестолочь какая!
   – А разве нет?
   Он потер себе рукой подбородок и попытался выразить обуревавшие его чувства.
   – Не знаю, я никогда… Но с другой стороны, я никогда не чувствовал так… Она как будто… Но я тоже нет.
   – Ну, значит, так тому и быть. – Выговор был закончен. Леди Валери ласково ему улыбнулась. – Поцелуй меня и ступай! Найди Мэри и скажи ей, что любишь ее.
 
   Мэри резко повернулась и в упор уставилась на подступавшего к ней мистера Бриндли.
   – Дневник?! А вам что об этом известно?!
   – Мне известно достаточно – я здесь для того, чтобы купить его. Лорд Смитвик прямо сказал мне, что его жена намерена отдать дневник вам. Он всячески пытался заставить меня уехать.
   Дым клубился вокруг мистера Бриндли. Словно какой-нибудь демон, он взмахнул руками, и дым рассеялся.
   – Без него я не уеду.
   – Вы хотите получить дневник? – задала она глупый вопрос.
   А ведь мистер Бриндли был один из тех, о ком Себастьян говорил с таким пренебрежением. Мэри смотрела на него по-прежнему во все глаза. Она не узнавала его. Куда делась так запомнившаяся ей добродушная наружность? В глазах этого человека был холодный металлический блеск. Он держал наготове огромные мясистые кулаки, словно собираясь нанести ей удар.
   Она беспомощно оглянулась по сторонам. Защищаться ей было нечем. Здесь не было ни стоек для зонтов, ни серебряных крышек от подносов. Она попятилась, стараясь держаться подальше от выступов в стене.
   – У меня его нет.
   – Докажите мне это.
   – Что? Как?!
   – Вытряхните сумку, что у вас в руках.
   Мэри покачала головой.
   – У меня его больше нет.
   С угрожающим видом он сделал шаг вперед. Мэри поспешно вытряхнула сумку.
   – Ну что? Видите…
   Книга в черном кожаном переплете упала к ее ногам.
   – Но это не дневник! – выговорила она, задыхаясь.
   Подхватив его, мистер Бриндли торжествующе захихикал.
   – Ну конечно, нет.
   – Но вы не понимаете!
   – Нет, миледи, это вы не понимаете! – Он победно потряс книжечкой у нее перед лицом. – Теперь он – мой, и никто не сможет…
   Среди дыма и тумана вдруг появилась какая-то тень. Мэри вскрикнула и совершенно напрасно. Мистер Бриндли мгновенно обернулся. Тень приняла отчетливые очертания Себастьяна.
   Мэри услышала глухой звук, когда оба они налетели на стену. Затем, сцепившись, покатились по крыше, и мистер Бриндли потерял в пылу борьбы свой парик. Он покатился, как отрубленная голова из-под ножа гильотины. Затем послышался первый удар.
   Себастьян. Это Себастьян ударил первым! Книжка вылетела из руки мистера Бриндли. Мэри успела подхватить ее, прежде чем та сорвалась бы с высоты третьего этажа.
   Мужчины, все еще не отпуская друг друга, подкатились к ней. Она торопливо отползла в сторону.
   Себастьян был моложе. Мистер Бриндли – крупнее, и он вырос на лондонских улицах. Но и Себастьян тоже кое-чему научился в трущобах. Вместе они словно кружились в свирепом танце, пуская в ход ноги и руки, кряхтя под каждым мощным ударом.
   Мистер Бриндли крепко обхватил Себастьяна своими длинными руками, а потом попытался зажать его голову под мышкой. Себастьян всадил ему локоть под ребра так, что чуть не вышиб из него дух. Пока Бриндли хрипел, пытаясь отдышаться, он откатился от него в сторону. Бриндли, шатаясь, поднялся на ноги и попытался лягнуть Себастьяна в живот. Поймав его за ногу, Себастьян с силой дернул за нее. Бриндли рухнул, как подгнивший вяз, ударившись головой об одну из каминных труб. Потасовка закончилась так же внезапно, как началась.
   Себастьян стоял, с трудом переводя дыхание. Кровь струилась у него по лицу.
   – Сдавайся, предатель.
   Бриндли поднялся, пошатываясь. Он пошарил у себя в кармане – как подумала Мэри, в поисках носового платка.
   – Нет! – закричал Себастьян и бросился на него.
   Слишком поздно. Бриндли уже держал в руке пистолет, черное дуло которого равнодушно вставилось прямо на Себастьяна. Тот застыл на месте.
   – Лучше бы тебе этого не делать, – попытался он образумить противника.
   Из другого кармана Бриндли не спеша достал еще один пистолет.
   – Не тебе учить меня, что хуже и что лучше. Я слишком дорогой ценой выбился в люди и только потому, что я всегда твердо знал, что для меня лучше.
   Без парика, с расцарапанным кровоточащим лицом, мистер Бриндли походил на сбежавшего из сумасшедшего дома.
   – Наше правительство – продажное, все да единого, жалкая кучка аристократов, по которым виселица плачет. Мы расправимся с ними почище французов. Я заварю такую кашу! Вот тогда мы увидим, на чьей стороне победа.
   Мэри вдруг пришли на память слова Эггаса:
   «Лучше пригласить его в гости, чем столкнуться ночью на лондонской улице с парочкой его головорезов». Тогда она этому не поверила. Теперь, наблюдая за ним, с пистолетами в обеих руках восхваляющего французскую революцию, она поняла, что это была чистая правда. Этот человек не знал жалости.
   – У меня есть виды на этот дневник, и я не остановлюсь перед убийством. – Он указал пистолетом в сторону Мэри. – Он у тебя. Ты любишь Себастьяна. Отдай мне дневник.
   – Бриндли, подумай! Ты на крыше. Тебе отсюда не уйти незамеченным.
   Мистер Бриндли ухмыльнулся. Губа у него была рассечена, и во рту пенилась кровь.
   – Я просто запру вас обоих здесь. Можете стучать, сколько хотите. Можете даже звать на помощь, дело ваше. Слуги до вечера здесь не появятся. Снизу вас никто не услышит. Меня здесь не будет задолго до того, как вас освободят.
   Упала первая капля дождя. Мэри увидела ее след на крыше. Она не верила ни единому слову мистера Бриндли. Революцию не начать в один день; ему нужно время, чтобы опубликовать дневник и разжечь беспорядки. Если он оставит их живыми, ему не уйти от ответственности. Он просто должен их убить.
   Она взглянула на Себастьяна. Он тоже это понимал. Он готовился к прыжку. Готовился умереть от пули Бриндли.
   Повинуясь какому-то неведомому инстинкту, Мэри высоко подняла руку с книжечкой.
   – Смотри! – привлекла она внимание убийцы. Бриндли чуть было тут же не кинулся на нее. А Себастьян уже готов был броситься на Бриндли. Снова направив на него пистолет, Бриндли протянул руку.
   – Дай его мне!
   – Мэри, нет! – решительно воскликнул Себастьян.
   – Ты ей не приказывай, – сказал Бриндли. – Она девочка смышленая. Она сумеет сделать правильный выбор.
   – Конечно. – Мэри опустила руку с книжечкой за парапет. – Если ты выстрелишь в него, я брошу ее вниз.
   Бриндли подскочил к ней ближе.
   – Ни с места!
   Себастьян бросился ему наперерез.
   – Стой!
   – Заметьте, начинается дождь, – Мэри старалась держаться подальше от Бриндли, и это ей пока удавалось. – Если я его сейчас брошу, он насквозь промокнет, пока ты до него доберешься. Чернила расплывутся, и толку тебе от него не будет никакого.
   Лицо Бриндли окаменело.
   – Ну, будь хорошей девочкой и отдай мне его.
   – Я не позволю тебе убить Себастьяна.
   – Ну что же. Как знаешь! – Он направил на нее дуло пистолета, и Мэри увидела в его лице фанатическую решимость. – Тогда я убью тебя.

Глава 24.

   Вильда стояла в центре сада у фонтана, как было указано в записке. Тонкая вуаль покрывала ее голову. Она почти скрывала ее черты, но золото фэрчайлдовских волос просвечивало и сквозь нее. Из кустов, где прятался Йен, Вильда казалась ему козленком, приносимым в жертву ради приманивания хищника. Уж поскорее бы явился этот мерзавец – шантажист, а то она не выдержит и сбежит. И угадал.
   – Йен, – позвала она его дрогнувшим голосом. – Сколько мне еще здесь стоять?
   – Уж недолго. – Так, во всяком случае, он надеялся. – Он немного запаздывает.
   Из-за ивовых ветвей, нависающих над фонтаном, раздался голос Хэддена:
   – Потерпи, Вильда. Скоро дело будет сделано.
   – Но начинается дождь! – Вильда произнесла эти слова таким трагическим тоном, словно ей угрожала по меньшей мере смерть от чахотки.
   – Ты не растаешь, – сказал Йен. – А теперь помолчи, пожалуйста, ведь должно казаться, что ты здесь одна.
   – Если ты еще потерпишь, я куплю тебе пару перчаток, – пообещал Хэдден.
   Вильда помолчала немного, явно раздумывая.
   – Я хочу пару шелковых чулок – это кроме перчаток, – заявила она.
   – Ну знаешь, Вильда… – начал было Йен.
   – Ты их получишь, – быстро сказал Хэдден таким голосом, каким он успокаивал встревоженную лошадь.
   Вильда сделала смешную гримасу в сторону Йена, и он в темноте ответил ей тем же.
   До них донесся тонкий немелодичный свист. Вильда застыла на месте.
   – Старайся держаться спокойно, – прошептал Йен последние наставления. – Не забывай пониже наклонять голову и не показывай ему лицо, пока он не окажется под деревом.
   Вильда послушно кивнула.
   Когда этот человек подходил к фонтану, Йену показалось, что он узнает его. Слуга кого-то из гостей – судя по его одежде и повадкам – камердинер. Он шел с беззаботным видом, только иногда поглядывая по сторонам. Но по мере того, как он приближался к Вильде, он все пристальнее присматривался к ней. Она стояла к нему вполоборота, но заметно дрожала. Йен надеялся, что это неважно. Ведь негодяй так и ожидал, что его жертва будет до смерти напугана.
   – Леди Уитфилд. Я знал, что вы придете.
   Этот человек явно злорадствовал. Йен видел вокруг него темный зловещий ореол.
   – Вы принесли деньги?
   Протянув руку, он заставил ее повернуться к себе, и в этот же момент она сбросила вуаль. Он отпрянул в ужасе.
   – Будь ты проклята!
   Он бросился было бежать, но спрыгнувший с дерева Хэдден швырнул его на землю. Он пытался сопротивляться, но Хэдден успокоил его ударом в челюсть.
   Йен вышел из кустов с веревкой в руках. Вильда, взвизгивая, подпрыгивала на месте. Пока Хэдден связывал ему руки и ноги, этот человек пытался бороться с ним, сначала слабо, но затем с все возраставшей силой.
   – Отпусти меня, – бормотал он. Потом он заговорил громче:
   – Что ты делаешь? Пусти меня сейчас же!
   – Пришло время расплатиться за все твои грехи, – сказал Хэдден, закрепляя узлы. – Мы вершим правосудие, ни больше, ни меньше.
   – Я не знаю, о чем ты говоришь. Я в жизни не сделал ничего плохого.
   Это получилось у него так искренне, что Вильда перестала визжать и прислушалась.
   – Может быть, ты его отпустишь? – спросила она робко.
   Хэдден поднял глаза, и Йена поразило, как преобразилось вполне симпатичное лицо его кузена. Всякий след доброты начисто исчез, и остались только ярость и отвращение. Да, видимо, у него были очень веские причины.
   – Уверяю тебя, Вильда, он очень дурной человек.
   – Я не знаю, о чем ты говоришь! – повторил камердинер с явной надеждой на спасение. Хэдден в упор посмотрел на него.
   – Нет, знаешь. Ты же видишь, я тебя узнал.
   Камердинер застыл, не сводя с него глаз.
   – Ну, ты меня не узнаешь? – Улыбка Хэддена была настолько страшной, что Йен даже вздрогнул. – Когда ты меня видел в последний раз, мне было всего девять лет, и ты привел своего хозяина ко мне в спальню. Вспомнил?!
   Лицо лакея побелело.
   – Ага, я вижу, ты помнишь! – удовлетворенно кивнул головой Хэдден. – Я рад. Мне бы не хотелось думать, что я был единственным в цепи твоих преступлений.
   Хэдден резко поднял его на ноги за те веревки, которыми были скручены кисти его рук.
   – Теперь ты узнаешь, почем фунт лиха. Мой новый зять – владелец большого торгового флота. Тебе найдется славное место в команде одного из судов.
   – Нет! – Лакей попытался упасть на колени, но Хэдден, вздернув веревки, заставил его выпрямиться. – Я умоляю тебя!
   – Это будет для тебя началом новой жизни.
   Хэдден сделал знак Йену, и тот подхватил лакея за ноги. Хэдден поднял его за плечи, и они вместе понесли его к ожидавшему экипажу.
   – Кто знает? Быть может, лет этак через тридцать моряцкая жизнь придется тебе вполне по вкусу.
 
   Раздался выстрел. Мэри отскочила, но недостаточно проворно. Она ощутила резкую боль в боку. Падая, она услышала еще один раскат, но на этот раз человеческого голоса. Себастьян навалился на Бриндли. Так волк мог бы задавить жалкую крысу. Теперь Мэри знала, что у Бриндли не было никакой надежды на спасение. Она заметила выражение лица Себастьяна, когда Бриндли выстрелил. Бриндли его тоже, наверное, заметил. Это был конец всех его планов и надежд.
   Морщась, она коснулась своего бока. Он горел огнем, и когда она отняла руку, она увидела у себя на пальцах кровь. Как и тогда! Как в тот день, когда она убила Бессборо!
   Черные точки поплыли у нее перед глазами.
   Когда она пришла в себя, она увидела, что Себастьян стоит над поверженным мистером Бриндли, сжимая в руке пистолет.
   Он убьет его! Но Мэри не могла этого допустить.
   – Нет! – попыталась крикнуть она, но издала только чуть слышный стон.
   Себастьян мгновенно повернулся к ней.
   – Мэри? Ты?
   – Со мной все хорошо. – Это было безусловно преувеличением, но в данной ситуации простительным.
   Бриндли слабо шевельнулся.
   – Видишь? Она жива. Я не целился ей в сердце.
   Мэри знала, что это ложь. Она сама спасла себя тем, что вовремя отшатнулась.
   – Бриндли, ты стрелял в мою жену. – Холодный голос Себастьяна не оставлял никаких сомнений относительно его намерений. – И я убью тебя.
   – Нет. – На этот раз у нее получилось погромче. – Ради Бога, Себастьян, не убивай его.
   Себастьян не обращал на нее внимания. Если бы она не заметила, как он стиснул зубы, она бы могла подумать, что он ее вовсе не слышал.
   Мэри хотелось плакать от беспомощности. Медленно, пересиливая боль, она поднялась, держась за парапет.
   – Не бери этого на свою совесть, Себастьян. Ради меня, умоляю тебя!
   – Послушай ее. – Бриндли неуклюже пытался отползти подальше. – Она права. Не бери на душу грех.
   – К черту мою душу! – сказал Себастьян.
   – Он этого не стоит. – Мэри бессильно прислонилась к стене. – Ему в любом случае придется покинуть Англию, иначе он попадет в тюрьму. Разве это не наказание?
   – Я думал, он убил тебя. – Голос Себастьяна дрогнул.
   – Со мной все хорошо. – Мэри вправду казалось, что так оно и было. Ей было только больно дышать; пуля, наверное, задела ребра. Кожу ей жгло, и ей было страшно подумать, что рану кому-то придется чистить. Ей не хотелось, чтобы кто-то возился с ее ребрами и накладывал повязки. Но она выживет. А пока надо использовать все средства убеждения.
   – Прошу тебя, Себастьян, доверься мне. Убивая человека, даже заслуживающего смерти… – она сокрушенно покачала головой, и глаза ее наполнились слезами.
   – Если я его отпущу, Мэри…
   – Отпусти, послушайся ее! – хрипло бормотал Бриндли.
   – Тебе придется сделать кое-что для меня.
   – Чума меня возьми! – воскликнул Бриндли.
   – Я надеюсь, так оно и будет! – ответил ему Себастьян.
   У Мэри слегка кружилась голова. Стоять было все-таки трудновато.
   – Что я должна сделать для тебя?
   – Прости меня.
   Быть может, он просто хотел помучить Бриндли. Но голос его звучал так искренне! Мэри на мгновение закрыла глаза. Неужели она снова позволит себе мечтать. Когда она открыла их, все оставалось по-прежнему. Себастьян стоял над съежившимся у его ног Бриндли. Он все так же держал в руке пистолет. Он несомненно имел вид человека, твердо решившего отомстить.
   – Простить тебя? За что?
   Его губы скривились в неуверенную улыбку.
   – За все. За то, что я привез тебя сюда; за то, что я воспользовался твоим родством с Фэрчайлдами; за то, что я усомнился в тебе; за то, что вынудил тебя стать моей женой; за то, что я обещал тебе позволить делать все, что захочешь, с твоим состоянием, и не сдержал обещания.
   Он краем глаза взглянул на нее.
   – За то, что я заставил тебя выбирать между мной и твоей семьей, а когда ты, совершенно справедливо, отказалась, я использовал твое прошлое, чтобы причинить тебе боль.
   Во всех этих извинениях чего-то все-таки не хватало.
   – Ты убьешь его, если я не прощу тебя?
   – С величайшим удовольствием.
   – Мисс Фэрчайлд, я ведь был с вами любезен. Я учил вас танцевать… – Бриндли нес какую-то чепуху.
   Мэри не обращала на него никакого внимания.
   – Но если я не хочу, чтобы ты убивал его, значит у меня нет выбора.
   – Да поторопись же ты, – с понятным нетерпением вмешался Бриндли, – пока этот дьявол не передумал.
   – Заткнись! – посоветовал ему Себастьян. – Леди может думать столько, сколько ей угодно.
   Мэри хотелось засмеяться, но у нее слишком болел бок. С момента их первой встречи Себастьян всегда был требователен, груб, пренебрегал всеми приличиями. Он хотел всегда добиваться своего, любым путем! Если вдруг выходило несправедливо – что ж, по его мнению, цель оправдывала средства. Супружество с ним может быть трудным, иногда выводящим из терпения, но для леди, ставшей экономкой, в этих трудностях таился соблазнявший ее вызов. Она повторила вслух одно из своих правил:
   – Экономка никогда не допустит перестрелки. После нее уборки не оберешься.
   – Ты не экономка, – твердо заявил Себастьян. – Ты моя жена.
   – Жены тоже не любят беспорядка.
   – Значит ли это, что ты меня прощаешь? – настаивал он.
   – Да, я тебя прощаю.
   Себастьян небрежно махнул пистолетом в сторону Бриндли.
   – Чего ты ждешь? Убирайся отсюда, да побыстрее!
   Бриндли медленно отполз на несколько ярдов, не сводя глаз с Себастьяна, словно опасаясь, что тот выстрелит ему в спину. Когда Себастьян положил пистолет в карман, Бриндли вскочил и бегом кинулся к двери.
   – Ты думаешь, он ее запрет? – спросила Мэри.
   – Не имеет значения. – Себастьян опустился перед ней на колени. – Ты сумеешь открыть любой замок. Скажи мне правду – ты серьезно ранена? – Не дожидаясь ответа, он приподнял ее руку и осторожно ощупал рану.
   Когда он вытирал платком окровавленные пальцы, она отвернулась.
   Кровь запеклась и у нее на пальцах. Они стали липкими.
   – Кровь трудно отмыть, когда она засохнет.
   Он предпочел не понять ее.
   – К черту платок, – сказал он, вытирая ей пальцы. – Рана поверхностная. Кровь уже застыла. Я сейчас отнесу тебя вниз.
   Она, схватила его за руку, прежде чем он успел двинуться.
   – Нет, подожди. Я хотела сказать… я хотела спросить тебя…
   Он взял ее руку в свои ладони и ответил на вопрос, который ей было так унизительно задавать:
   – Я узнал тебя сразу, как только увидел у леди Валери.
   Она застонала. Краска, вспыхнувшая у нее в лице, жгла почти так же больно, как рана.
   – Я никогда не хотел повредить тебе этим. – Он сел рядом с ней у стены, ближе к ее здоровому боку. С величайшей осторожностью он ее обнял.
   – Успокойся, мне известно, кто такой Бессборо. Когда я услышал о его убийстве, я узнал, что у сбежавшей гувернантки был маленький брат. Я понял, почему ты убила его.
   – Я думала, что он приходил в детскую увидеться со мной. – Мэри едва могла говорить, воспоминания о пережитом кошмаре лишали ее голоса. – Я была так несчастна, воспитывая этих отвратительных детей. Как будто в их жизни я могла хоть что-то изменить. Мне хотелось избавиться от этого любой ценой. Папа всегда говорил мне, что ко мне должен явиться прекрасный принц. Бессборо показался мне таким принцем. Я кокетничала с ним, и он мне подыгрывал.
   – Тебе не нужно мне ничего рассказывать, – он теснее прижал ее к себе. – Я и так все понимаю.
   Она его не слушала.
   – Однажды ночью, уложив детей, я вернулась в нашу комнату и застала его… он пытался заставить Хэддена… я рассвирепела. Я была вне себя. Я думала… не знаю даже, что я подумала. Я схватила кочергу и, ударив, раскроила ему череп. – Она снова видела все это перед собой. Ужасная сцена ожила в ее памяти во всех подробностях: вопли Хэддена, запах смерти. – Брызнула кровь. Он был еще жив, и я ударила еще раз.
   – Ну и довольно, и хватит. – Себастьян продел одну руку ей под ноги, другой обхватил ее спину и посадил Мэри себе на колени.
   Боль резко пронзила ее. Но от раны или от нахлынувших воспоминаний эта боль – она не могла понять. Он прижимал ее к груди, нагнувшись над ней так, словно желал защитить ее своим телом.
   Неумолимые воспоминания все наступали.
   – Мне пришлось дотронуться до него, стащить его с моего брата, как-то успокоить Хэддена. Одной мне было ни за что не справиться, он был слишком тяжел. Мне пришлось привлечь Хэддена на помощь. У меня не было выбора. Клянусь тебе, у меня не было выбора!
   – Я верю тебе, – сказал он ласково.
   – Мы завернули тело в плед, стащили его вниз и вынесли из дома, чтобы закопать. Это заняло несколько часов. Мы все время оглядывались по сторонам. А потом мы решили пробраться в дом по одному. Вот тогда ты и увидел меня. – Она все время вздрагивала. – Я всегда знала, что заслуживала казни.
   – Ты пришла вовремя, – сказал он обычным спокойным тоном, – ты спасла Хэддена.
   Это прозвучало искренне. Она пристально посмотрела на него. На лице его не было заметно отвращения. Задыхаясь, она проговорила:
   – Кто-то шантажирует меня.
   Он нежно откинул ей волосы со лба.
   – Я займусь этим. Я позабочусь о тебе, Мэри.
   Чувство облегчения и освобождения нахлынуло на нее. Она уткнулась лицом ему в грудь и, вцепившись пальцами ему в жилет, тихо заплакала. Он не сказал ни слова. Он только держал ее, гладил, слегка покачивая.
   Наконец, когда поток слез уменьшился, он сказал:
   – Когда я услышал, что власти разыскивают гувернантку, считая ее виновной в преступлении, я сказал им, что видел кое-кого на конюшенном дворе.
   Мэри замерла в его руках.
   – Я сказал, что видел молодого крепкого мужчину со шрамом на лице, тащившего тяжелый мешок. Я сказал, что заговорил с ним. Он был вызывающе груб и говорил с акцентом. Я сказал, что понял только потом – пятна на его одежде были не грязь, а кровь. Я рассмеялся, когда услышал, что они разыскивают тебя. И пристыдил их за глупейшие подозрения, что такая маленькая хрупкая женщина могла убить такого здоровенного мужчину, как Бессборо, да еще и спрятать тело. Так что, как видишь, даже тогда я не считал, что ты заслуживаешь казни.
   – Я… правда? Ты так думал? – Она смотрела на него, широко раскрыв глаза, и ей казалось, что на нее взирает сама любовь. Этот суровый человек, веривший в справедливость мести, не осуждал ее. Они говорили о совершенном ею убийстве, и он гораздо больше беспокоился о ее благополучии, чем о ее вине.
   – Я была глупа. Неосмотрительна.
   – Ты была Джиневра Фэрчайлд.
   – Да. – Он понял! – Там где Джиневра, там всегда хаос.
   – Иногда хаос бывает полезен. Он ведет к переменам. Джиневра изменила меня. Где твой платок?
   – Мой?
   – Твой носовой платок.
   Она осторожно достала его из кармана. Запрокинув ей голову, он нежно вытер ее лицо. Кожа у нее покрылась пятнами от слез, глаза покраснели, намокшие от дождя волосы липли к лицу. Ему казалось, что он в жизни не видел никого прекраснее.
   – Тогда утром у тебя в спальне Джиневра взяла в тебе верх, и мне это очень понравилось.
   Она взяла у него платок и высморкалась.
   – Тебе так понравилось, что ты был вынужден жениться на мне?
   – Я бы мог и сам до этого додуматься, но мне потребовалось бы больше времени, чтобы признать, как я… насколько я… – он запнулся, но, переведя дух, выговорил, наконец, давно забытые слова:
   – Я люблю тебя, Джиневра Мэри Фэрчайлд Дюран.
   Он уже видел недавно точно такое же выражение у кого-то на лице. Он старался вспомнить, кто бы это мог быть, и тут его осенило. Когда угрожая Бриндли пистолетом, он предложил пощадить его жизнь, если только Мэри простит его, у Бриндли было такое лицо. Озадаченное, испуганное, оскорбленное… полное надежды.
   Да, на ее лице был отблеск надежды. Она надеялась, она хотела верить, что его признание правдиво. У него немного отлегло от сердца. Быть может, леди Валери была права.