Додд Кристина. Принц похищает невесту

   – Уныния и холода я не боюсь, но это!..
   В голосе Сорчи звучала обида.
   – Получится просто чудесно! – успокоила ее сестра Маргарет.
   Мать Бригитта, разволновавшись, стала мерить шагами комнату, но быстро взяла себя в руки и остановилась. Она уже пожалела о том, что воспитывала в Сорче безыскусность, вместо того чтобы объяснить, каковы обычаи в миру.
   – Ты должна передвигаться тайно.
   – Понимаю. Годфри предостерегал нас, рассказывая об убийцах. Помню пожар у меня в келье.
   – Будь сильной духом, – пожелала ей сестра Маргарет.
   – Не расслабляйся. Мобилизуй все силы на достижение конечной цели – возвращение в Бомонтань. Пусть ничто не заставит тебя свернуть с пути, – добавила мать Бригитта.
   – Я не прошла проверки, но не лишена способностей. – Сорча поняла, как все о ней тревожатся, и постаралась успокоить монахинь. – Меня воспитывала бабушка, очень умная женщина, а последние годы я провела с самыми сильными, самыми добрыми, самыми трудолюбивыми женщинами на свете.
   «Только не с самыми осмотрительными», – подумала мать Бригитта.
   – Главное, помни историю про мою камеристку Фабьенну и ничего никому не рассказывай о себе.
   – Но, мать Бригитта, я должна доверять человеку, который проявил верность и доброту. – Сорча была явно взволнована и изумлена этим наставлением. – Я не могу стать такой. Это грех!
   – Умереть, не достигнув цели твоего пути, гораздо больший грех, – сурово возразила мать Бригитта. – Все остальное – простительно.
   – Она готова! – объявила сестра Маргарет, выходя из-за ширмы с радостной улыбкой. – Я знаю, что страдаю тщеславием, но знаю и то, что справилась с делом отлично!
   – Иди, Сорча. Дай мне на тебя посмотреть. Сорча вышла из-за ширмы с раскрасневшимися от стыда щеками, опустила голову и сжала кулаки.
   Сестра Маргарет перетянула грудь Сорчи куском холста. Надела на нее грубую коричневую рубаху и свободные шерстяные штаны, которые держались на веревочных помочах, Под черные башмаки были надеты три пары чулок. Широкополая коричневая шляпа с шерстяными ушами завязывалась под подбородком. Мать Бригитта ласково улыбнулась сестре Маргарет: – Спасибо тебе, сестра, ты прекрасно справилась с делом. Теперь любой примет Сорчу за юношу.

Глава 4

   – Это единственная лошадь, на которой вы сможете спокойно ехать, мисс… э-э… мистер… э-э…
   Сбитый с толку ее одеянием, Макларен указал на пони.
   – Я умела ездить верхом еще до того, как научилась ходить!
   Не веря своим глазам, Сорча обошла вокруг мохнатого низенького пони. Макларен отвел глаза.
   – Другого отдать не могу.
   Сорча посмотрела на Макларена. Восходящее солнце освещало его приземистую фигуру. Он выглядел так, словно Бог взял мужчину обычного роста, поднял свой мощный молот и одним ударом прибил его к земле, сжав и расширив, а заодно и выбив из него все хорошее, оставив лишь влажную глину.
   Бабушка никогда не допустила бы, чтобы такой мерзкий человечек взгромоздил ее на такую мерзкую лошаденку. Он уже загрузил на пони ее седельные сумки, но их легко было бы перегрузить. Расправив плечи, она холодно поинтересовалась:
   – Макларен, разве мать Бригитта не велела тебе дать мне лошадь? Настоящую лошадь.
   – Я даю вам в сопровождающие до Хамелдона своего лучшего работника. Вы должны были бы меня поблагодарить.
   Она не собиралась его благодарить. Накануне вечером мать Бригитта выразила опасения, что слишком большая суматоха даст врагам возможность догадаться об отъезде Сорчи, так что Сорча со слезами на глазах попрощалась только с матерью Бригиттой и сестрой Маргарет. Остальные монахини, с которыми она прожила столько лет, скоро проснутся и обнаружат, что она исчезла. И Сорча никогда их больше не увидит. Сестра Тереза, миниатюрная и милая, настоящая шотландка, сестра Мария Симона, сестра Мария Верту, сестра Патриция навсегда ушли из жизни Сорчи.
   Сорче пришлось пережить немало потерь! Отец погиб в бою, она ничего не знала о сестрах, тревожилась о бабушке, взвалившей на свои плечи непосильное бремя власти.
   Благодарить Макларена? Только этого не хватало.
   – И кто ваш лучший работник? – поинтересовалась девушка.
   – Кузнец Сэнди.
   Макларен указал на широкоплечего и широкогрудого светловолосого парня, который готовил свои седельные сумки для долгой поездки.
   – Приятно с тобой познакомиться, Сэнди.
   Она улыбнулась парню.
   Тот не ответил. Даже не взглянул на нее.
   – Сэнди тоже поедет на пони, – обратился к Сорче Макларен, видимо полагая, что это ее утешит.
   – У вас в конюшне есть настоящие кони, – решительно заявила девушка. – Я видела их собственными глазами.
   – У меня две лошади, мисс… э-э… мисс… э-э… Одна для меня, вторая для моей женушки. Какую из них я должен отдать?
   – Всего две? Я не знала. Но вашу жену без лошади не оставлю. Думаю, пони мне вполне подойдет, если только… – Если только ей не придется спасаться бегством от преследующего ее злодея. – Да, пони меня устроит. – Несмотря на то что брюхо у пони обвисло и ребра торчали под шкурой. – Спасибо, Макларен.
   Он кивнул:
   – Угу.
   – Как его зовут? – спросила она.
   – Кого?
   – Пони.
   – Никак не зовут! – Макларен хмыкнул и тяжело зашагал по склону к берегу.
   Сорча проводила его взглядом и повернулась к Сэнди:
   – Ну что ж, я назову его Святой Осел, в честь животного, на котором Мария ехала в Вифлеем.
   – Высоко себя ставишь, а? – недружелюбно спросил Сэнди и ударил своего пони коленями, направляя на дорогу.
   Она поспешно села верхом и присоединилась к нему. Шаг у Святого Осла оказался таким тряским, что у Сорчи стали стучать зубы. Она подозревала, что бедное животное хромает, но была полна решимости не падать духом. Впереди ее ждут настоящие приключения!
   На вершине холма Сорча повернулась в седле и посмотрела на противоположный берег бурного пролива – на каменистый остров, где строения монастыря потянулись к Богу. Вскоре остров заволокло туманом, Сорча подумала, что никогда больше его не увидит, и глаза ее наполнились слезами.
   – Ну же, едем! – резко бросил Сэнди. – Иначе мне до субботы не обернуться!
   Сорча шмыгнула носом, вытащила из рукава белый носовой платочек и вытерла щеки.
   Когда она подъехала к Сэнди, он с презрением посмотрел на нее.
   – В чем дело? – спросила она.
   – Тебя никто не примет за парня, если ты будешь так себя вести!
   Качая головой, он пустил своего пони по узкой дороге.
   Сорча осмотрела себя. Мужское одеяние было идеальной маскировкой. Что же он имел в виду?
   – Как именно? – спросила Сорча. – Что особенного я сделала?
   – Нюни распустила, как девчонка.
   – Всего раз! И то недолго.
   Он промолчал.
   – Больше это не повторится!
   Он продолжал молчать.
   – Я буду такой же крепкой и грубой, как любой мужчина!
   Чтобы Сорча поняла, как легко ее обмануть, Сэнди сказал:
   – У Макларена нет жены.
 
   – Можешь войти!
   Сестра Тереза улыбнулась Арну, открыв перед ним дверь в кабинет матери Бригитты.
   Арну пристально посмотрел на нее. За те два дня, кoторые он здесь провел, она ему ни разу не улыбнулась, и теперь ее вежливость его испугала.
   В похожее на пещеру помещение не проникал свет. Арну стал моргать, чтобы глаза привыкли к полумраку после яркого солнца. Одна свеча мерцала на столе, за которым сидела мать Бригитта, царапая бумагу пером. Он выполнял важнейшее дело, но не забыл о своей маске. Поэтому прошаркал к столу и остановился перед настоятельницей. Он широко улыбнулся и потянул себя за чуб, прикинувшись дурачком.
   – Мать Бригитта, а где мисс Сорча?
   Мать Бригитта положила перо на подставку, посыпала письмо песком, закрыла чернильницу пробкой и лишь после этого подняла глаза.
   – А почему ты об этом спрашиваешь, Арну?
   – Я должен был отвезти ее сегодня на лодке через пролив, но нигде не нашел.
   – Ты и не мог ее найти.
   Мать Бригитта с неспешным тщанием сложила руки на столешнице и посмотрела на Арну так, как смотрит крысолов на грызуна.
   – Почему это? – насторожился Арну.
   – Она уехала прошлой ночью.
   Забыв о маске, он резко выпрямился и устремил гневный взгляд на властную женщину.
   – Что?!
   – Тебе ее не догнать.
   Мать Бригитта ответила не менее гневным взглядом.
   – Ты лгал нам, Арну. Ты не тот, за кого себя выдаешь.
   Ее ледяной тон остудил его ярость.
   Он огляделся. Во всех углах стояли монахини. Но чем могли они ему угрожать? Мать Бригитта продолжила:
   – Я хорошо знаю, что человек может засунуть ноги в маленькие сапоги, если награда достаточно велика.
   Проклятие! Эту женщину не проведешь. Он поднял голову.
   С потолка свисала рыбацкая сеть. От нее вниз тянулась веревка.
   Он снова посмотрел на мать Бригитту. Она держала конец веревки в руке. Ловушка!
   – Нет! – крикнул он.
   – Да.
   Ее голос был совершенно спокойным. Она дернула веревку.
   Он попытался бежать, но было слишком поздно. Сеть опутала его, словно он был тигром, которого собирались убить.
   Нечто подобное с ним уже случалось. Но он не вернется в тюрьму. Он будет сопротивляться.
   Обезумев от паники, ярости и мучительной боли, он бился, запутываясь все сильнее и сильнее.
   – Прекрати, Арну. Успокойся. Мы не причиним тебе вреда.
   Никакие ее слова не могли умерить его ужаса. Он не даст снова поймать его в ловушку!
   Низкий, плотный шотландец вышел из-за ширмы, набросил веревку Арну на грудь. Подонок дернул за нее, стягивая петлю.
   Арну стал задыхаться.
   – Макларен, не задуши его! – предостерегла мать Бригитта.
   – Он сошел с ума! – прохрипел Макларен.
   Арну увидел, как горят у Макларена глаза. Макларену нравилось ловить людей. Нравилось их душить. Забыв про сеть, Арну ринулся на него.
   Макларен прав. Арну действительно сошел с ума.
   Он не вернется в тюрьму.
   Он споткнулся и упал, порываясь наброситься на Макларена.
   Четыре монахини бросились к нему из углов комнаты.
   Сеть врезалась в лицо, цеплялась за тряпицу, закрывавшую глаз. И тряпица слетела.
   Он замер, понимая, что выдал себя.
   Сестра Тереза ахнула:
   – Его глаз! У него есть глаз!
   – Совершенно здоровый. – Гнев матери Бригитты прорвался сквозь его страх, принеся с собой мимолетное просветление. – Я была права. Он лгал.
   Монахини набросили на него шерстяные одеяла.
   Темнота обволакивала его. Темнота душила.
   Паника нахлынула с новой силой. Арну снова забился, пытаясь освободиться от пут.
   Жар усиливался. Воздух уходил. Ему было все труднее дышать. И прежде чем потерять сознание, Арну мрачно напомнил себе: ему приходилось жить в камере, размером с гроб. Многие годы ему удавалось выживать без света, без тепла, без сносной еды. Его дух выдерживал один удар за другим. Погибали его друзья. Год за годом его избивали кнутом, палкой. Наконец дух его был сломлен и все потеряло для него значение.
   Но в тот момент, когда уже не на что было надеяться, он обнаружил в себе крошечную искру света. Медленно, мучительно он вернулся от края пропасти.
   И он снова вернется.
   Потому что теперь он изменился. Трудности сожгли мягкую, изнеженную личность, оставив только стальную решимость и холодный инстинкт убийцы.
   Он получит Сорчу. Он спасет свое королевство.
   Ведь он принц Ренье!

Глава 5

   Большой дворец в Бомонтани, тремя годами раньше
   Костлявым кулаком Ренье пробил в стекле дыру и замер, чтобы не пропустить крика стражников, услышавших звук разбивающегося стекла.
   Тишина. Пока удача на его стороне.
   Просунув руку внутрь, он открыл задвижку окна, нажал, и створка окна легко открылась. Он проскользнул в темную, похожую на пещеру комнату и набрал полную грудь воздуха, напоенного запахом денег. Он находился в холле Большого дворца, где даже глубокой ночью стены тускло поблескивают золотом. Темноту не нарушал свет свечей, но его глаза давно привыкли к темноте.
   У него было всего несколько минут для того, чтобы разыскать слабую старую королеву и заставить ее выполнять его приказы. Иначе, если его схватят, он окажется в тюремной камере.
   Она жила в западном крыле, где в комнаты падал вечерний свет. Он помнил, как ее игла погружалась в ткань вышивки, снова и снова, протаскивая за собой нитку, помнил ее холодный, ясный голос.
   Остановившись, он закрыл глаза и пошатнулся, потерявшись в воспоминаниях, переполняемый мучительной потребностью мести. И мучительным голодом. Боже, он в последний раз ел два дня назад, а в последний раз ел досыта и вкусно восемь лет назад!
   Он скользнул в коридор, беззвучно двигаясь по тихим помещениям, и на каждом повороте останавливался, прислушиваясь. Стража находилась за стенами дворца. Внутри дворцовых помещений не было никакого движения. Даже мышка не осмеливалась нарушить отдых королевы Клавдии.
   Дверь в ее покои отворилась при его прикосновении, и он сразу почувствовал, что попал туда, куда и намеревался. Запах лаванды был густым. Изящная мебель заполняла все пространство гостиной, а одна ночная свеча, горевшая в соседней комнате, едва освещала смятую массивную постель с вырезанной в изголовье копией королевской короны.
   Пока он пробирался к спальне, запах лаванды усиливался. Он остановился на пороге. Спальня королевы оказалась огромной и высокой: отнюдь не самая уютная комната во дворце, но, безусловно, самая величественная. А именно это и нужно было проклятой старухе королеве. Он скользнул вперед, к вороху одеял, которыми была укрыта королева.
   Он давно мечтал об этом мгновении. В глубине тюремной камеры, куда редко проникал свет, где серые стены смыкались вокруг него, а потолок был настолько низким, что не давал ему выпрямиться во весь рост, он мечтал о том, как окажется здесь: будет смотреть на старую ведьму и радоваться, что может ей наконец отомстить.
   На мгновение все поплыло у него перед глазами, кровь бросилась в голову, но он взял себя в руки.
   И у себя за спиной он услышал щелчок взведенного курка.
   Резко повернувшись, он увидел седовласую даму, сидевшую в кресле у окна. Она была целиком закутана в шерстяной плед, из складок которого торчало дуло пистолета.
   Хриплым старческим голосом она приказала:
   – Подними руки вверх, иначе я пристрелю тебя на месте.
   Он заметил на ее дорогом ковре следы крови, поднял руки, посмотрел, как она тянется к сонетке, и проговорил:
   – Ваше величество, неужели вы не узнаете вашего единственного крестного сына?
   Старуха пристально посмотрела на него.
   Он был в лохмотьях. Глаза лихорадочно горели. Борода скрывала его подбородок и губы, которые давно разучились улыбаться. И от него исходило зловоние, как от человека, который много лет не видел воды и мыла.
   – Что ты несешь? – спросила старуха.
   Он поклонился со всем изяществом, на которое еще был способен, не опустив при этом рук.
   – Принц Ренье де Леонидес к вашим услугам.
   – Ты, нахальный идиот! Моего крестного сына восемь лет назад убили заговорщики!
   – Слухи о моей смерти были сильно преувеличены.
   Она рассмеялась и приказала:
   – Зажги свечи.
   Костлявая рука, унизанная перстнями и державшая пистолет, не дрогнула, словно королеве было двадцать лет, а не восемьдесят два.
   – И двигайся осторожно. Мне было бы крайне неприятно разнервничаться и по ошибке пристрелить собственного крестного сына!
   В ее голосе звучало презрение, но она не стала кричать и звать охрану.
   Он двигался очень осторожно, как она приказала. Взял факел, зажег его от камина, после чего зажег свечи в оказавшихся рядом канделябрах.
   – А теперь повернись! – приказала она.
   Он повернулся. Какая же она старая! И ужасно худая. Ее когда-то красивое лицо избороздили морщины. Пальцы скрючил ревматизм. Но он чувствовал, что она не сдастся. В возрасте семидесяти шести лет она справилась с революционерами. Вернула себе власть и сейчас, спустя шесть лет, не собиралась никому уступать. И уж конечно не собиралась уступать какой-то сомнительной личности, вломившейся к ней во дворец. Тем более что сочла его самозванцем.
   Она всмотрелась в его черты, лицо ее помрачнело, и она снова потянулась к сонетке.
   Он напрягся и холодно произнес:
   – Я нападу, если вы меня вынудите.
   – Очень по-королевски, – отозвалась она с презрением, однако убрала руку. Вздохнув, она указала на окно. – Я видела, как ты влезал во дворец. Я всегда вижу, как они подходят, эти благородные молодые особы, смело шагающие по дворцовому двору со своими сказками про то, что они – мои давно потерявшиеся внучки. А вот мужчин еще не было. Ты первый, назвавшийся Ренье. Почему ты решил, что у тебя получится?
   Ее голос звучал устало, и ему стало ее жаль. Но он понимал, что это чувство неуместно: благодаря своей безжалостной твердости королева Клавдия смогла пережить революции, которые сотрясли устои обеих их стран. Но во время своего отчаянного путешествия через страну он слышал разговоры. Ее сын, король, погиб. Бремя правления лежало на ее исхудавших плечах. И никто ничего не говорил о девушках. О принцессах.
   – Давайте я зажгу вам пахитосу, – предложил он.
   – Как мило с твоей стороны. Но тебе надо будет приблизиться, чтобы подать ее мне, и что ты сделаешь потом? Сломаешь мне шею?
   Он мог бы подумать, что пережитое сделало ее подозрительной и озлобившейся, но она всегда была такой.
   – Мне не хочется сломать вам шею, во всяком случае, не по той причине, которую вы придумали. Вы – моя единственная надежда. Я хочу вернуть себе мое королевство. Отомстить мятежникам, которые убили моих близких и на восемь долгих лет посадили меня в тюрьму. И я не смогу этого сделать без вашей помощи.
   Ее густые седые брови выгнулись в величественном изумлении.
   – Даже если бы ты был Ренье, с чего ты взял, что я стану тебе помогать?
   Его опять захлестнула волна слабости. Попятившись к столику, он оперся о него, чтобы не упасть.
   – В присутствии королевы не садятся, не получив ее разрешения! – промолвила королева.
   – Я только прислонился. – Он скрестил руки на груди. – Я вас хорошо знаю, бабушка. Когда я впервые с вами встретился, вы стащили меня с самой высокой подпорки перил и побили по ногам своей тростью. Вы сказали, что я единственный наследник Ришарта, и должен поостеречься, иначе мне придется отвечать перед вами, потому что Бог вручил мне королевство, располагающееся рядом с вашим, и вы не позволите мне испортить Божественные планы своей мужской глупостью. А потом вы заставили меня переписать из Библии всю Книгу Царств. Мне было шесть лет.
   Вид у нее был задумчивый: то ли она вспомнила этот эпизод, то ли силилась вспомнить.
   – Как по-твоему, я изменилась? – спросила старуха.
   – Не очень. Вы выглядите такой же древней, какой были, когда я увидел вас впервые.
   Она сухо рассмеялась.
   – Ты всегда был сопливым нахалом. – Дуло пистолета начало опускаться, и она подперла запястье другой рукой. – Ладно, вот что ты сейчас сделаешь. Вымоешься, побреешься, переоденешься, и если я сочту, что ты подходишь…
   Значит, она не собирается его убивать!
   – …тогда я позволю тебе выполнить поручение, чтобы ты мог доказать свою состоятельность.
   – Поручение?
   Все снова поплыло у него перед глазами.
   – Ты помнишь моих внучек?
   – Очень хорошо.
   Три маленькие принцессы: одна невероятно озорная, вторая – прямая и решительная. Третья была предназначена ему в супруги. Сорча.
   Сорча!
   – Десять лет назад я отправила моих внучек в Англию, чтобы они не попали в руки этих подонков бунтовщиков, неблагодарных простолюдинов. Они вообразили, будто могут стать королями, просто присвоив себе корону.
   Капельки слюны начали вылетать у нее изо рта, когда она заговорила о мятежниках, а ее глаза злобно вспыхнули.
   – Они уехали? Девочки уехали?
   Он не знал об этом, потому что в это же время в его собственной стране вспыхнул мятеж, и он не смог сохранить за собой трон. Он не отправился в изгнание. Он был обречен стать живым мертвецом.
   – Они уехали. В Англии было спокойно, и я отправила их в разные места в стране, к людям, которым заплатила за то, чтобы о девочках заботились. Только через пять лет мне удалось восстановить порядок, и я за ними послала. Но девочки исчезли.
   – Люди, которым вы заплатили…
   – Оказались ненадежными. Когда деньги перестали поступать, они их отослали, бросив на произвол судьбы. Я потеряла моих внучек. Теперь за дело должен взяться ты.
   – Вы хотите, чтобы я их нашел. – Он расправил плечи. – Прекрасно. Но сначала вы поможете мне вернуть мое королевство.
   Сжав губы, она медленно покачала головой:
   – Нет!
   – Но мои люди страдают! Тиран задавил их налогами…
   – Найди моих внучек, привези их домой. – Она подалась вперед, устремив на него напряженный горящий взгляд. – Тогда я дам тебе разрешение жениться на той из них, которую ты выберешь. Лишь после этого ты сможешь воспользоваться силами Бомонтани, чтобы вернуть себе королевство. Вот какую сделку я тебе предлагаю, принц Ренье.
   Старая дама была непреклонна, а принц полностью зависел от нее.
   – Договорились, – сказал он.
   Королева откинулась в кресле. Можно было подумать, что его быстрое согласие заставило ее поменять свое мнение о нем.
   Он рассмеялся. Боже правый, он хохотал – мрачно и яростно.
   – Вы думали, я стану возмущаться вашим решением? Устрою истерику или стану капризничать? Вы знаете, что я делал последние восемь лет? Я жил в темнице, где всегда было сыро и холодно и, как правило, темно. Я перестукивался с друзьями из соседней камеры, рыл ногтями подземный ход, был на грани отчаяния. Раз в год тиран, занявший мой трон, спускался в подземелье поиздеваться надо мной и посмотреть, как его люди меня избивают.
   Задрав рубаху, он повернулся к королеве спиной.
   – Иисусе! Да как он мог?! Человека можно выпороть всего раз. Повторные избиения ломают его, превращают в животное, которое не знает ничего, кроме отвращения или…
   Ее голос дрогнул.
   Он снова повернулся к ней лицом.
   – …или он становится безумным, – договорил он за нее.
   Безумен Ренье или нет, королева не знала. Знала только, что ей некому больше помочь.
   Ренье тоже это знал.
   – Да, бабушка, – сказал он. – Я Ренье, но не тот, которого вы знали раньше.
   – Не тот, теперь я это вижу.
   Она медленно положила пистолет на стол.
   – Неужели вы думаете, что после всех уроков терпения и самообладания, которые я вынужден был выучить, мне будет трудно привезти вам ваших внучек? Это – ничто по сравнению с тем, что я уже сделал. У вас есть войска. Я сделаю то, что вы сказали, но после этого вы выполните мои требования. Я найду ваших внучек. Я женюсь на той, которую выберу. А вы дадите мне войска, чтобы я мог отвоевать свое королевство.
   – Согласна.
   Королева поманила его к себе. Слегка пошатываясь, он с опаской подошел к ней. Королева с такой силой сжала его запястье, что через некоторое время у него наверняка появились синяки.
   – Но знай: ты не единственный, кто охотится за моими внучками.

Глава 6

   Макларен был крысой. Жадной, злобной, жестокой. Ему доставляло удовольствие держать пленника в темнице. Макларен кормил Ренье баландой и только на ночь давал ему вытертое шерстяное одеяло. Макларен чувствовал себя сильным, причиняя кому-то страдания.
   Он не догадывался, что Ренье не впервые оказался в таких условиях.
   В первый же день Ренье тщательно обследовал камеру в подземелье замка, но выхода не обнаружил. Проклятие: он ждал своего часа долгие восемь лет в темнице, которая была гораздо глубже и темнее, чем эта. Больше всего его мучила мысль о Сорче. Его принцесса! Где она сейчас? Он сможет ее отыскать снова: всего одна дорога ведет от замка Макларена. Этот негодяй злорадно сообщил Ренье, что владелец замка перевез ее с острова и отправил в путь. Но сможет ли эта наивная дурочка продержаться и выжить достаточно долго, чтобы Ренье успел ее спасти?
   Она его не узнала. После того как он добирался до Эдинбурга, проехал всю Шотландию, плавал на утлой лодочке, Ренье выглядел как оборванец простолюдин. Борода и тряпица, которой он повязал лицо, скрывали его черты. К тому же он изменился до неузнаваемости.
   А вот Сорча совершенно не изменилась. Ярко-синие глаза, нежная кожа, чуть припорошенная золотистыми веснушками, медно-рыжие волосы.
   Красавица. Такой она являлась ему в сновидениях.
   Когда он был принцем, уважаемым, почитаемым, вызывающим восхищение и, что самое главное, чистым, его совершенно не интересовала кронпринцесса. Он влюблялся в других девушек, других женщин, более зрелых, с которыми познал не только плотские наслаждения, но и предательство.
   Но оказавшись в тюрьме, он по ночам мечтал о Сорче, своей нареченной. Все долгие восемь лет и еще три года, пока искал ее. И когда внезапно увидел Сорчу на берегу, смотрел, как она подтыкает подол и входит в ледяную воду, чтобы поймать лодку, намереваясь спасти кому-то жизнь… Святые угодники, он был счастлив безмерно!
   И что самое главное, Сорча не вышла замуж.
   Ее сестры, Клариса и Эми, вышли замуж за англичан, и мужья буквально боготворили их. Сестры научили Ренье осторожности, и теперь, когда его кронпринцесса отдалялась от него все сильнее, он взвешивал свои шансы и строил планы.