Страница:
Ревущую толпу остановили на самой границе административных кварталов, улицы попросту завалили мешками с песком, по подходившим слишком близко без сантиментов стреляли на поражение. Сенат заседал в растерянности, бледное лицо председателя собрания дергал нервный тик – шестидесятилетний президент Барт мучился неизвестностью, еще не зная о том, что его дочь, молодая госпожа Барт-Эллиан, супруга авиационного магната, и две шестилетние внучки остались среди искореженных останков сгоревшего кара, не успев отъехать от ворот разгромленного особняка и на двести метров. Президент любил свою семью, нежно любил внучек – сейчас он казался глубоким стариком, под глазами набрякли мешки, широкие, добрые стариковские ладони мелко дрожали. Зал заседаний шумел, кто-то неловко примерял шлем пси-защиты, в дверях не скрываясь, стояла сумрачная охрана.
– Разум и звезды! Что это? Скажите мне, Барт – что происходит?
Президент тяжело, враз погрузневшим телом обернулся к соседу по скамье. Светлые, пронзительные, слезящиеся глаза сенатора Керриана встретились с потускневшими глазами друга.
– Это псионики, Керри. Мы слишком долго делали вид, что их боль, смерть и их вечный соблазн попросту не существуют. Теперь мы пожинаем плоды и получаем урок. Они идут – идут за нами…
– Я не хочу умирать! Чего они хотят, Барт?
Президент покачал крупной, с проседью головой:
– Нам нужно просто держать удар. Выпрямите спину, дружище. Какая разница? Чего бы они ни хотели – для нас с тобой, Керри, это уже ничего не изменит…
Керриан сцепил тонкие пальцы, не замечая, что ломает тонкое тельце позолоченного карандаша.
– А обычные люди? Мы разрешили стрелять в невменяемых безумцев… Мы преступники, Барт.
Президент махнул рукой и отвернулся, грузные плечи его бессильно обмякли.
Свободные помещения Дворца продолжали заполнять отступающие, перепуганные солдаты.
“Заседание растерянности” длилось шесть часов, оно закончилось ничем, шум беспорядочного боя уже врывался в широкие окна Калинус-Холла, толпу несчастных косили на подступах к резиденции. Парламентеры повстанцев не пришли – их и не ждали. Еще через два часа враг сменил тактику, мелкие группы сенсов, прикрываясь пси-наводками, крышами и канализационными шахтами просачивались сквозь оборону конфедеральной жандармерии. Удары наносились прицельно – по неугодным лицам, уцелевшим узлам коммуникации, патрулям.
Сбитые с толку конфедераты впервые увидели врага в лицо – нередко псионики умирали на месте, не выдерживал изношенный мозг. Такие тела опознавали легко – по прижатым к вискам или глазам скрюченным пальцам – сломанные мукой паяцы в липкой, кровавой уличной грязи. Ужас обывателя был так велик, что торопливые прохожие далеко огибали даже трупы. В эти смутные, проклятые часы возродились старинные суеверия – люди прижимали к телу самодельные талисманы, по бумажке шептали давно забытые заклинания против колдовства. Кое-кто из самых предприимчивых наспех, борясь с собственным ужасом, приторговывал и тем и другим. Замкнутая в себе Пирамида, гнездо новорожденного хаоса, молчала – ее огибали и шествия безумцев, и отряды пси-боевиков.
Но в сердцевине Департамента все еще теплилась жизнь.
* * *
– Советник, откройте…
Егерь прислушался к осторожному полушепоту за запертой дверью.
– Кто это?
– Кравич.
– Кто?
– Инспектор Фил Кравич, 15 отдел.
Наблюдатель, царапая сталью паркет, отодвинул в сторону от двери увесистый сейф и впустил гостя – высокого, широколицего, румяного, веснушчатого парня.
– Садитесь, Фил. Не надо субординации – сейчас мы все равны, все в дерьме. Я не предлагаю вам кофе – у меня пересох кран.
– Воды нет во всем крыле. У меня осталась минералка – вот.
– Мне кажется, я вас помню?
– Я участвовал в проекте покойного Хиллориана, охранял сенсов из его команды. Вам налить?
– Оставьте себе. Вы разбираетесь в электронике, Фил?
– Немного. Систему все равно нам не починить, ее выключили с центрального пульта – прямо из кабинета шефа. Я прошелся коридором, дверь блокирована изнутри. Вы знаете, советник – у меня слабенькие пси-способности, до боевого сенса мне как до звезды, но кое-что и я могу. Так вот… Там глухо – глухо, опасно и погано. Внутри кто-то есть. Я не верю, что это Фантом – старик не мог учинить такой дряни.
– Вы правы, Кравич. Мне не дает покоя желание выбраться наружу. Я обошел наш ярус – ни единой щели. Разве что открыть окно и спуститься по внешней стене… Как вам такая авантюра?
– Простите, советник, слом шеи гарантирован, здесь холерски гладкая стена, стекло первосортное, куски большие и гладкие как горный лед, скажите спасибо этой шельме, архитектору Финтиану. Мы с вами, как крысы в садке.
– Картина невеселая… О!
– Что такое?
– Смотрите на монитор.
Кравич резко повернулся, впившись взглядом во внезапно оживший экран.
– Аналитик?
Система, включенная на одностороннюю передачу, демонстрировала всем желающим худощавую фигурку, бледное большеглазое и большеротое лицо.
– Я никогда не любил эту тощую сволочь.
– Послушаем, что он скажет, Фил.
Аналитик откашлялся, опущенные глаза обманчиво придавали юношескому лицу выражение застенчивой скромности – на самом деле он попросту бегло читал текст с положенного на стол листочка.
“Братья по долгу. Час настал! Я, консул обновленной Каленусии, обращаюсь к вам – настало время восстановить нарушенную справедливость. Коррумпированный режим Конфедерации предал нас, лишив естественных прав…”
– Разум и Звезды! Что он несет? Стиль гадостный.
– Тихо, Кравич… Тихо. Дайте послушать. Это только преамбула.
“…задача свержения горстки тиранов, обрекших нас на медленное умирание. Кто не с нами – вы сами выносите себе приговор. Мы – соль земли, мы – сверхлюди будущего, прочим нет места в истории…”
– Цветущая шизофрения – доброкачественная. Это он про кого несет?
– Про сенсов и для сенсов. Вы зря смеетесь, Кравич – такое может найти отклик у неудачников.
“…решайтесь – момент настал. Всем, обладающим пси-способностями и лояльным к новому руководству Департамента предлагается собраться в секторе ноль. Предатели, агенты, паникеры будут уничтожаться на месте…”
Монитор угас – Систему снова отключили.
– Мастер советник…
– Что?
Егерь увидел, как мгновенно посерело, осунулось и постарело лицо инспектора Кравича, веснушки проступили бурыми медяками, жестко прорезались морщинки в уголках рта.
– Мне лучше уйти. Закройте за мною дверь и задвиньте ее поплотнее и больше для меня не отпирайте.
– Почему?
– Я – сенс. Слабенький, но сенс. Простите, мне стыдно, вам не следует доверять таким, как я. Воду оставьте себе – вам она больше пригодится.
Инспектор в сером мундире поднялся со стула, ссутулившись. Его убитый вид тронул Егеря.
– Постойте, Фил!
– Зачем?
– Вы делаете ошибку. Вы можете пользоваться или пренебрегать своими способностями сенса, вы можете по-разному относиться к людям, лишенным этого дара. Нельзя делать только одного – нельзя идти на поводу у маньяка. Вы сенс? Пусть так – для меня это не важно, вы честный человек – это главное. Мы не можем разбрасываться верными людьми – по одиночке нас удобнее и безопаснее бить. Я прошу вас остаться.
– Вы мне верите?
– Да.
Кравич опустился на стул.
– Ну что ж… Приказывайте, мастер советник.
– Это скорее просьба – я же сказал, дело носит неофициальный характер. Вы видели мертвое тело Фантома?
– Нет.
– Будьте спокойны, существуй оно в природе, свихнувшийся Ролан предъявил бы публике труп – хотя бы для устрашения. Вы видели, что он сотворил с Зенитом? И, тем не менее, Фантома не видел никто, хотя наш шеф, без сомнения, где-то существует… Мне кажется, он все еще в Пирамиде. Как насчет того, чтобы найти Фантома?..
– Вы думаете, он жив?
– Я не знаю, вот и проверим. У меня есть оружие – в сейфе, кроме того, понадобится ваш дар псионика. Двое нормальных офицеров против Разумом уделанного “консула” – как вам такой расклад?
– Заманчиво. Однако, Ролан хоть и шизик, но не дурак – за него вся охрана 14 отдела, мятежники засели в резиденции старика Фантома, прикарманили склад с пси-защитой и стволами, держат связь под контролем, запугали и запутали наших ребят. Наверняка снаружи у них дружки, там заварилось дело не на шутку – вы ведь слышали выстрелы?
– Тем лучше – задача становится интереснее. Так как?
– Я с вами хоть в Аномалию.
– Тогда – пошли.
Так получили начало события, невероятным образом определившие судьбу трех беглецов, чей кар леопардовой масти в эти часы безостановочно мчался, уходя на восток.
Глава XXV
Глава XXVI
– Разум и звезды! Что это? Скажите мне, Барт – что происходит?
Президент тяжело, враз погрузневшим телом обернулся к соседу по скамье. Светлые, пронзительные, слезящиеся глаза сенатора Керриана встретились с потускневшими глазами друга.
– Это псионики, Керри. Мы слишком долго делали вид, что их боль, смерть и их вечный соблазн попросту не существуют. Теперь мы пожинаем плоды и получаем урок. Они идут – идут за нами…
– Я не хочу умирать! Чего они хотят, Барт?
Президент покачал крупной, с проседью головой:
– Нам нужно просто держать удар. Выпрямите спину, дружище. Какая разница? Чего бы они ни хотели – для нас с тобой, Керри, это уже ничего не изменит…
Керриан сцепил тонкие пальцы, не замечая, что ломает тонкое тельце позолоченного карандаша.
– А обычные люди? Мы разрешили стрелять в невменяемых безумцев… Мы преступники, Барт.
Президент махнул рукой и отвернулся, грузные плечи его бессильно обмякли.
Свободные помещения Дворца продолжали заполнять отступающие, перепуганные солдаты.
“Заседание растерянности” длилось шесть часов, оно закончилось ничем, шум беспорядочного боя уже врывался в широкие окна Калинус-Холла, толпу несчастных косили на подступах к резиденции. Парламентеры повстанцев не пришли – их и не ждали. Еще через два часа враг сменил тактику, мелкие группы сенсов, прикрываясь пси-наводками, крышами и канализационными шахтами просачивались сквозь оборону конфедеральной жандармерии. Удары наносились прицельно – по неугодным лицам, уцелевшим узлам коммуникации, патрулям.
Сбитые с толку конфедераты впервые увидели врага в лицо – нередко псионики умирали на месте, не выдерживал изношенный мозг. Такие тела опознавали легко – по прижатым к вискам или глазам скрюченным пальцам – сломанные мукой паяцы в липкой, кровавой уличной грязи. Ужас обывателя был так велик, что торопливые прохожие далеко огибали даже трупы. В эти смутные, проклятые часы возродились старинные суеверия – люди прижимали к телу самодельные талисманы, по бумажке шептали давно забытые заклинания против колдовства. Кое-кто из самых предприимчивых наспех, борясь с собственным ужасом, приторговывал и тем и другим. Замкнутая в себе Пирамида, гнездо новорожденного хаоса, молчала – ее огибали и шествия безумцев, и отряды пси-боевиков.
Но в сердцевине Департамента все еще теплилась жизнь.
* * *
– Советник, откройте…
Егерь прислушался к осторожному полушепоту за запертой дверью.
– Кто это?
– Кравич.
– Кто?
– Инспектор Фил Кравич, 15 отдел.
Наблюдатель, царапая сталью паркет, отодвинул в сторону от двери увесистый сейф и впустил гостя – высокого, широколицего, румяного, веснушчатого парня.
– Садитесь, Фил. Не надо субординации – сейчас мы все равны, все в дерьме. Я не предлагаю вам кофе – у меня пересох кран.
– Воды нет во всем крыле. У меня осталась минералка – вот.
– Мне кажется, я вас помню?
– Я участвовал в проекте покойного Хиллориана, охранял сенсов из его команды. Вам налить?
– Оставьте себе. Вы разбираетесь в электронике, Фил?
– Немного. Систему все равно нам не починить, ее выключили с центрального пульта – прямо из кабинета шефа. Я прошелся коридором, дверь блокирована изнутри. Вы знаете, советник – у меня слабенькие пси-способности, до боевого сенса мне как до звезды, но кое-что и я могу. Так вот… Там глухо – глухо, опасно и погано. Внутри кто-то есть. Я не верю, что это Фантом – старик не мог учинить такой дряни.
– Вы правы, Кравич. Мне не дает покоя желание выбраться наружу. Я обошел наш ярус – ни единой щели. Разве что открыть окно и спуститься по внешней стене… Как вам такая авантюра?
– Простите, советник, слом шеи гарантирован, здесь холерски гладкая стена, стекло первосортное, куски большие и гладкие как горный лед, скажите спасибо этой шельме, архитектору Финтиану. Мы с вами, как крысы в садке.
– Картина невеселая… О!
– Что такое?
– Смотрите на монитор.
Кравич резко повернулся, впившись взглядом во внезапно оживший экран.
– Аналитик?
Система, включенная на одностороннюю передачу, демонстрировала всем желающим худощавую фигурку, бледное большеглазое и большеротое лицо.
– Я никогда не любил эту тощую сволочь.
– Послушаем, что он скажет, Фил.
Аналитик откашлялся, опущенные глаза обманчиво придавали юношескому лицу выражение застенчивой скромности – на самом деле он попросту бегло читал текст с положенного на стол листочка.
“Братья по долгу. Час настал! Я, консул обновленной Каленусии, обращаюсь к вам – настало время восстановить нарушенную справедливость. Коррумпированный режим Конфедерации предал нас, лишив естественных прав…”
– Разум и Звезды! Что он несет? Стиль гадостный.
– Тихо, Кравич… Тихо. Дайте послушать. Это только преамбула.
“…задача свержения горстки тиранов, обрекших нас на медленное умирание. Кто не с нами – вы сами выносите себе приговор. Мы – соль земли, мы – сверхлюди будущего, прочим нет места в истории…”
– Цветущая шизофрения – доброкачественная. Это он про кого несет?
– Про сенсов и для сенсов. Вы зря смеетесь, Кравич – такое может найти отклик у неудачников.
“…решайтесь – момент настал. Всем, обладающим пси-способностями и лояльным к новому руководству Департамента предлагается собраться в секторе ноль. Предатели, агенты, паникеры будут уничтожаться на месте…”
Монитор угас – Систему снова отключили.
– Мастер советник…
– Что?
Егерь увидел, как мгновенно посерело, осунулось и постарело лицо инспектора Кравича, веснушки проступили бурыми медяками, жестко прорезались морщинки в уголках рта.
– Мне лучше уйти. Закройте за мною дверь и задвиньте ее поплотнее и больше для меня не отпирайте.
– Почему?
– Я – сенс. Слабенький, но сенс. Простите, мне стыдно, вам не следует доверять таким, как я. Воду оставьте себе – вам она больше пригодится.
Инспектор в сером мундире поднялся со стула, ссутулившись. Его убитый вид тронул Егеря.
– Постойте, Фил!
– Зачем?
– Вы делаете ошибку. Вы можете пользоваться или пренебрегать своими способностями сенса, вы можете по-разному относиться к людям, лишенным этого дара. Нельзя делать только одного – нельзя идти на поводу у маньяка. Вы сенс? Пусть так – для меня это не важно, вы честный человек – это главное. Мы не можем разбрасываться верными людьми – по одиночке нас удобнее и безопаснее бить. Я прошу вас остаться.
– Вы мне верите?
– Да.
Кравич опустился на стул.
– Ну что ж… Приказывайте, мастер советник.
– Это скорее просьба – я же сказал, дело носит неофициальный характер. Вы видели мертвое тело Фантома?
– Нет.
– Будьте спокойны, существуй оно в природе, свихнувшийся Ролан предъявил бы публике труп – хотя бы для устрашения. Вы видели, что он сотворил с Зенитом? И, тем не менее, Фантома не видел никто, хотя наш шеф, без сомнения, где-то существует… Мне кажется, он все еще в Пирамиде. Как насчет того, чтобы найти Фантома?..
– Вы думаете, он жив?
– Я не знаю, вот и проверим. У меня есть оружие – в сейфе, кроме того, понадобится ваш дар псионика. Двое нормальных офицеров против Разумом уделанного “консула” – как вам такой расклад?
– Заманчиво. Однако, Ролан хоть и шизик, но не дурак – за него вся охрана 14 отдела, мятежники засели в резиденции старика Фантома, прикарманили склад с пси-защитой и стволами, держат связь под контролем, запугали и запутали наших ребят. Наверняка снаружи у них дружки, там заварилось дело не на шутку – вы ведь слышали выстрелы?
– Тем лучше – задача становится интереснее. Так как?
– Я с вами хоть в Аномалию.
– Тогда – пошли.
Так получили начало события, невероятным образом определившие судьбу трех беглецов, чей кар леопардовой масти в эти часы безостановочно мчался, уходя на восток.
Глава XXV
“Стрела, летящая в ночи”
7006 год, Каленусийская Конфедерация, северо-восточное шоссе.
– Пора передохнуть, меняемся местами, вы – за руль, Хэри.
Стриж притормозил у обочины. Пыльная, тронутая осенью степь плоской тарелкой уходила к серому мареву горизонта. Метелки высохшей травы почти не шевелились под ветром. Восточная трасса узким порезом рассекала равнину пополам. Он огляделся – ни единой машины ни с той, ни с другой стороны, дорога словно бы вымерла таинственным образом – тишь да гладь, лишь два неряшливых шара перекати-поля застряли в выбоине полотна.
Заспанный Майер нехотя выбрался из машины и скептически воззрился на Стрижа.
– Вы давно на себя не смотрели?
– Нет, а что?
– Вид у вас замечательный – небритый, потрепанный, злобный, иллирианский, как две капли воды – государственный преступник в бегах, самая настоящая “дурная компания” для заблудшего меня.
– Поглоти вас Воронка Оркуса. Ваша рука успокоилась? Марш за руль, трепач.
– Куда летим, куда несемся? Мы бегаем по благословенной Каленусии как курица с отрезанной головой по унавоженному фермерской живностью двору. Это дело испускает все более интересные ароматы. Вот увидите, Алекс, наш ублаженный наркобомбой друг Эшли в конце концов будет оправдан, более того – окажется на коне, примет душ, станет чистым героем в белых одеждах, всех собак повесят на вас, тогда мне припомнят это сомнительное знакомство.
Стриж развел руками.
– Вы знаете, я не настаиваю на его продолжении. Высажу вас у первого попавшегося поселка, да и дело с концом. Кстати, топливо на исходе. Садитесь за руль, доведете машину до заправки, там и расстанемся, о светило свободной каленусийской науки… Ваша карьера не пострадает, если что – валите все на меня, от негодяя не убудет.
Философ, похоже, обиделся – он молча ввалился в машину и взялся за руль, Стриж, не обращая внимания на капризного профессора, уселся на заднее сиденье.
– Леди Джу?
– Что?
Белочка подняла на Дезета равнодушные, остановившиеся ореховые глаза. Стрижу захотелось отвернуться – он с трудом заставил себя выдержать этот пустой, равнодушный взгляд.
– Майер прав, следует определиться. В Порт-Калинусе, Параду, любом крупном городе Конфедерации вам неминуемо грозит опасность. Я не знаю точно, какие силы заинтересовались Аномалией, но интуиция мне подсказывает, что история с Эшли – только вершина айсберга… Я не зову вас в уехать в Порт-Иллири, жизнь там показалась бы вам сплошным мучением. Я думал – так и сяк – и вижу только один выход. Я отвезу вас к Фалиану и оставлю там.
Ресницы сострадалистки дрогнули.
– К этому маньяку?
– Старик – религиозный фанатик, но не маньяк, он по-своему уважает вас, Джу. У них, на восточный территориях сплоченная, крепкая община, там каждый восьмой – псионик высшей пробы, все они спаянны верой, догмой и дисциплиной. Едва ли не четверть людей – бывшие беженцы из Ахара. Этот орешек не так-то просто раскусить, знаю по личному опыту. Власти не суются к фермерам без крайней нужды, официальных претензий к вам нет. Мне кажется, такой выход – самый лучший, там будет скучно, зато безопасно. Возможно, вы сделаете-таки карьеру сенс-врача или пси-пророчицы…
– А вы куда, Алекс?
– Я возвращаюсь домой.
Сострадалистка опустила белые, восковые веки.
– Удачи, Стриж. Удачи и спасибо за все.
– Удачи будете желать, когда довезу вас до границы фермерского рая… Трогайте, Хэри – вперед.
Майер резко тронул кар, полетели мимо, оставаясь позади, метелки придорожной травы.
Они подъехали к маленькой заправочной станции через три четверти часа. Лениво задувал, метя песок, вертлявый сквознячок, дверь ребристого фанерного домика оказалась чуть приоткрытой.
– Есть здесь кто-нибудь?
Из будки, как две капли воды похожей на фанерный дом в миниатюре, гремя цепью, вылез косматый, деревенского вида пес. Собака зевнула, показав желтые клыки, и полезла обратно в конуру, оставляя на низенькой притолоке клочья бурого пуха.
– Здесь очень тихо.
– Обычное захолустье. Пошли, пора потревожить хозяев.
Окошечко кассы пустовало. Стриж дернул ручку звонка и, не дождавшись результата, переступил порог – узкий захламленный коридор терялся в полумраке.
– Эй! Есть здесь…
…Удар пришелся по затылку. Дезет не успел ни отстраниться, ни развернуться в тесноте обступивших его стен, мир полыхнул оранжевой вспышкой, рассыпался колючими блестящими осколками и погас. Последним, что увидел иллирианец, были сапоги – короткие, без шнуровки, на толстой подошве боты механика возле самого лица Стрижа.
* * *
Плоский, твердый зеленый жук упрямо полз, оставляя в песке цепочку точечных следов. Правую щеку царапало, Стриж приподнял голову, сплюнул грязь и обнаружил, что лежит лицом на покрытой редкой иссохшей травой земле. Опять, как в Ахара, пахло полынью, заломленные назад руки оказались прочно связанными, старые знакомые – грязные боты маячили неподалеку.
– Тащи сюда второго, ребята!
Рядом с иллирианцем, подняв пыль, плюхнулось нечто – Хэри Майер собственной персоной. Дезет скосил глаза на философа. “В чем дело?”. Профессор не отреагировал никак – то ли и впрямь потерял сознание, то ли искусно притворялся, то ли шок напрочь лишил его коммуникативной способности.
– Кто у них там в машине? Мальчишка?
– Стриженая баба. Малохольная шлюха из натуристов.
– Волоки и ее наружу, разберемся.
Стриж напряг мышцы рук, пробуя путы на разрыв – бесполезно, веревка плотно врезалась в кожу. Он чуть прикрыл глаза, выжидая. Боты протопали к нему, вздымая фонтанчики пыли, крепкая рука ловко ухватила воротник куртки и развернула иллирианца лицом вверх. Обладатель бот оказался сухим, желчным, остроносым типом в испачканной смазкой куртке. Отросшие волосы механика из-под шлема пси-защиты свисали на уши и воротник.
– Ты псионик?
Холодный щуп детектора прикоснулся ко лбу Стрижа. Он затаил дыхание, как будто подобная мера могла спасти от разоблачения. “Разум и Звезды! Я старался. Ну и за что же мне такой провал?”. Секунды показались часами, остроносый разочаровано хмыкнул, почесал мизинцем кончик носа и отвел детектор в сторону.
– Пустышка. Такой парень нам не нужен.
Потрясенный Стриж не нашелся, что сказать – пожалуй, впервые в жизни его пси-ноль не произвел на измерителя ровно никакого впечатления. Обладатель бот тем временем сплюнул в грязь и вплотную занялся Майером.
– Этот тоже в норме. Тащите сюда деваху.
Стриж понял все и запоздало рванулся, веревки, кажется, затрещали, но все-таки выдержали, носатый механик беззлобно, не особенно стараясь, ткнул его ботом в ребра.
– Чего дергаешься? Сучку свою пожалел? Остынь. Ни одна баба смерти не стоит.
Дезет смотрел на белое, запрокинутое к небу лицо Белочки, ясно видел ее расширившиеся до предела зрачки, короткий ежик каштановых волос. Носатый придержал голову девушки за острый подбородок, поднял и приложил щуп ко лбу.
– Есть контакт. Сенс. Забирайте ее, ребята.
Двое людей в таких же, как у главаря, защитных шлемах и в рабочих комбинезонах – один в желтом, другой в оранжевом – оттащили Джу в сторону. Механик покачал головой и наставительно, до странности сменив тон, заявил Стрижу:
– Мерзостный псионик – стрела, летящая в ночи. Как стрелы разящие наповал встречают щитом, так ложную премудрость сенса твердостью встречать следует.
Дезет проглотил готовое сорваться ругательство пополам с дозой дорожной пыли. Помощники носатого тем временем растеряно вертели сострадалистку туда-сюда, ошалело рассматривая ее сквозь прозрачную пластиковую блузу.
– Импи, может стоит сначала того… эта… – заикнулся один – тот, что был в желтом комбинезоне.
– У тебя стержень срамной вместо мозгов вставлен. Это псионичка. Ее только тронь куда-нибудь, потом век от порчи лечиться будешь. Мы не насильники – мы люди честные и с понятиями. Давайте, ребята, не ленись – творите не блуд без стыда, но угодное Разуму дело.
Двое оттащили Джу в сторону придорожного столба. Стриж содрогнулся, заметив то, на что сначала не обратил никакого внимания – слой жирной гари покрывал столб на всю нижнюю треть длины.
– Не делайте этого!
– Это почему же?
– Вам за нее заплатят – хорошо заплатят власти. Если, конечно, она будет жива и цела.
– Засунь свои деньги знаешь куда… Нету больше властей. Такие, как эта баба, порешили моего старика – охмурили и бросили его с голыми руками на солдат.
– Это целительница. Она никому не причиняла вреда.
– Это ведьма. Дым от мяса ведьмы всегда хорошо пахнет.
Стриж ощутил приступ тошноты – стлался в воздухе запах горькой полыни, цикадами звенела кровь в висках.
– Пощадите девушку. Вам мало нас двоих?
Майер ворохнулся по соседству и неожиданно отчетливо заявил:
– Пожалуйста, говорите только за себя, Алекс. Я тут не при чем. Может быть, вы и благородный, зато я – умный.
Носатый ткнул Дезета сапогом в висок – чувствительно, но недостаточно сильно, чтобы отправить в беспамятство.
– Плевать мы хотели и на тебя, и на твоего дружка. Не колдуны нам не нужны. Досмотрите угодное Разуму дело до конца – и ступайте себе на все четыре стороны. Мы не бандиты какие-нибудь.
Комбинезонники уже прикрутили сострадалистку к столбу, один из них аккуратно отвинтил пробку канистры и окатил одежду жертвы горючим.
– Мы не изверги – быстро сгорит.
“Вот и все,” – подумал Стриж. “От судьбы не уйти. Надежда – вот худшее из возможных состояний. Худшее, ибо оно ложь, лучше жесткая правда обреченности с самого начала, чем розовые очки самообмана. Я не смогу ей помочь, но я буду смотреть – и досмотрю до конца, это мой урок. Потом меня доверчиво развяжут, чтобы отпустить, пусть они думают, что я – визжащий, сломленный страхом обыватель. Они еще не знают, с кем имеют дело, узнают – когда поквитаемся за все. Жаль только, что за глобальную несправедливость жизни заплатят не устроители фарса, что засели наверху, в уюте и безопасности, а троица свихнувшихся захолустных изуверов. В конце концов, подобное тоже очень несправедливо.”
Остроносый отошел в сторону и, прочитав короткую молитву, степенно добавил:
– Поджигай, парни… Вот, газетку подпалите и бросьте в нее. Подальше, подальше, как бы самим не ожечься.
Желтый Комбинезон отступил на шаг от столба, пошарил по карманам и извлек зажигалку. Стриж с замиранием сердца вслушивался в бессильное пощелкивание.
– Заряд кончился, холерство, – мрачно-торжественно объявил Желтый Комбинезон.
– Сходи за спичками на кухню.
Желтый неловко повернулся, смущаясь нарушением правильного хода церемонии. Дезет насторожился – Джу подняла голову, из ореховых глаз ушла муть страха, они смотрели осмысленно и твердо. Стриж взглядом задал беззвучный вопрос, сострадалистка чуть заметно опустила ресницы. Дезет расслабился, пытаясь ощутить, поймать то, что должно вот-вот произойти – и не почувствовал ничего. “Нулевик тупой.” Дальнейший ход событий он мог наблюдать только лежа на земле, как пассивный зритель – походка Желтого Комбинезона вдруг изменилась, сделавшись неуверенной, он неловко шагнул к Остроносому и, задумчиво потоптавшись, закатил главарю звонкую оплеуху, сбив с него шлем пси-защиты.
– За что?
Желтый сглотнул комок в горле и гордо промолчал. Ошарашенный владелец бот, коротко, зло ткнул товарища кулаком, удар пришелся в бровь, Комбинезонник, тоже лишившийся шлема, вытер со лба липкую жидкость и вцепился в воротник бывшего приятеля – они завалились друг на друга, в пыль, возмущенно взлаяла бурая собака в конуре.
Сообщник в оранжевом, беззаботно улыбаясь, подошел к Дезету и принялся неловко дергать узел на руках иллирианца. Дезет, скривившись, терпел прикосновения чужих рук, испачканных предназначенным для сожжения горючим.
Через несколько минут все было кончено – троица бандитов бесцельно разбрелась по двору, один пел без слов, другой пытался играть с бурой собакой. Нестриженый главарь в ботах облизывал свой указательный палец, то и дело погружая его в одиноко стоящую на земле канистру.
Стриж, ломая ногти, открутил проволоку, все еще державшую Белочку у столба, развязал философа.
– Пошли отсюда. Иначе я не удержусь от соблазна поставить точку по-своему…
Майер поморщился:
– Зачем? Мне кажется, безумие хуже смерти. Как вам удалось это, Джу?
– У двоих были побитые шлемы – наверное, их сняли с мертвых солдат. Сильный псионик сумеет преодолеть такую защиту, если в этот момент отождествит себя с объектом наводки. Мои силы почему-то выросли, это было… как помощь извне. Теперь мне так плохо, Хэри – я словно вся измазалась в грязи. Плохо физически, я словно на четверть умерла, и жаль этих людей – я видела их страх, их боль, их одиночество и отчаяние. Загнанный зверек огрызается. У них были причины ненавидеть псиоников. Настоящие, честные причины.
Стриж скептически хмыкнул:
– Нашли кого жалеть, добрая леди. Ради вашего сострадания, Джу, я не стану ломать им шеи, хотя – стоило. Я очень и очень зол – я вне себя – это было во сто крат хуже идейных развлечений Эшли. Что творится в вашей свободной Каленусии?! Хэри, где ваш уником?!
– Не орите так, мой вспыльчивый друг – вы же сами запрещали мне его включать, ссылаясь на визгливые мелодии и свои драгоценные, изнуренные терроризмом нервы. Он уже двое суток как в отключке. Сейчас… Чума – тут одни помехи.
Слабенький сигнал прорвался лишь спустя несколько минут – Майер отчаянно терзал настройку.
– Вы слышите…
Трое молчали, ловя сбивчивый, изуродованный шумом голос комментатора. Столкновения в столице, мертвые псионики на улицах, осажденный Сенат…
– Вы слышите? Они объявили сенсов вне закона. Любых. Это стопроцентное сумасшествие. Что скажете, Хэри Майер?
– Это война, Алекс. У нас гражданская война, очень может быть, вмешается и ваш Порт-Иллири тоже.
– Тогда тем более – на северо-восток, к Фалиану, там единственное место, где можно найти хотя бы относительную безопасность.
– Пожалуй. Не забудьте заправить машину, герой…
Леопардовый кар тронулся в путь через четверть часа. Еще через полчаса Желтый Комбинезон все-таки отыскал на кухне спички. Он обрадовался – и попытался вспомнить, зачем они были нужны, непослушные обрывки воспоминаний ускользали, дразня. Человек вышел во двор, долго сидел на земле, подпаливая и бросая маленькие смешные кусочки огня. Одна из спичек случайно коснулась топлива, широко растекшегося из опрокинутой впопыхах канистры…
Жирный столб дыма над фанерным домом был виден издалека.
В конуре выла забытая всеми собака.
– Пора передохнуть, меняемся местами, вы – за руль, Хэри.
Стриж притормозил у обочины. Пыльная, тронутая осенью степь плоской тарелкой уходила к серому мареву горизонта. Метелки высохшей травы почти не шевелились под ветром. Восточная трасса узким порезом рассекала равнину пополам. Он огляделся – ни единой машины ни с той, ни с другой стороны, дорога словно бы вымерла таинственным образом – тишь да гладь, лишь два неряшливых шара перекати-поля застряли в выбоине полотна.
Заспанный Майер нехотя выбрался из машины и скептически воззрился на Стрижа.
– Вы давно на себя не смотрели?
– Нет, а что?
– Вид у вас замечательный – небритый, потрепанный, злобный, иллирианский, как две капли воды – государственный преступник в бегах, самая настоящая “дурная компания” для заблудшего меня.
– Поглоти вас Воронка Оркуса. Ваша рука успокоилась? Марш за руль, трепач.
– Куда летим, куда несемся? Мы бегаем по благословенной Каленусии как курица с отрезанной головой по унавоженному фермерской живностью двору. Это дело испускает все более интересные ароматы. Вот увидите, Алекс, наш ублаженный наркобомбой друг Эшли в конце концов будет оправдан, более того – окажется на коне, примет душ, станет чистым героем в белых одеждах, всех собак повесят на вас, тогда мне припомнят это сомнительное знакомство.
Стриж развел руками.
– Вы знаете, я не настаиваю на его продолжении. Высажу вас у первого попавшегося поселка, да и дело с концом. Кстати, топливо на исходе. Садитесь за руль, доведете машину до заправки, там и расстанемся, о светило свободной каленусийской науки… Ваша карьера не пострадает, если что – валите все на меня, от негодяя не убудет.
Философ, похоже, обиделся – он молча ввалился в машину и взялся за руль, Стриж, не обращая внимания на капризного профессора, уселся на заднее сиденье.
– Леди Джу?
– Что?
Белочка подняла на Дезета равнодушные, остановившиеся ореховые глаза. Стрижу захотелось отвернуться – он с трудом заставил себя выдержать этот пустой, равнодушный взгляд.
– Майер прав, следует определиться. В Порт-Калинусе, Параду, любом крупном городе Конфедерации вам неминуемо грозит опасность. Я не знаю точно, какие силы заинтересовались Аномалией, но интуиция мне подсказывает, что история с Эшли – только вершина айсберга… Я не зову вас в уехать в Порт-Иллири, жизнь там показалась бы вам сплошным мучением. Я думал – так и сяк – и вижу только один выход. Я отвезу вас к Фалиану и оставлю там.
Ресницы сострадалистки дрогнули.
– К этому маньяку?
– Старик – религиозный фанатик, но не маньяк, он по-своему уважает вас, Джу. У них, на восточный территориях сплоченная, крепкая община, там каждый восьмой – псионик высшей пробы, все они спаянны верой, догмой и дисциплиной. Едва ли не четверть людей – бывшие беженцы из Ахара. Этот орешек не так-то просто раскусить, знаю по личному опыту. Власти не суются к фермерам без крайней нужды, официальных претензий к вам нет. Мне кажется, такой выход – самый лучший, там будет скучно, зато безопасно. Возможно, вы сделаете-таки карьеру сенс-врача или пси-пророчицы…
– А вы куда, Алекс?
– Я возвращаюсь домой.
Сострадалистка опустила белые, восковые веки.
– Удачи, Стриж. Удачи и спасибо за все.
– Удачи будете желать, когда довезу вас до границы фермерского рая… Трогайте, Хэри – вперед.
Майер резко тронул кар, полетели мимо, оставаясь позади, метелки придорожной травы.
Они подъехали к маленькой заправочной станции через три четверти часа. Лениво задувал, метя песок, вертлявый сквознячок, дверь ребристого фанерного домика оказалась чуть приоткрытой.
– Есть здесь кто-нибудь?
Из будки, как две капли воды похожей на фанерный дом в миниатюре, гремя цепью, вылез косматый, деревенского вида пес. Собака зевнула, показав желтые клыки, и полезла обратно в конуру, оставляя на низенькой притолоке клочья бурого пуха.
– Здесь очень тихо.
– Обычное захолустье. Пошли, пора потревожить хозяев.
Окошечко кассы пустовало. Стриж дернул ручку звонка и, не дождавшись результата, переступил порог – узкий захламленный коридор терялся в полумраке.
– Эй! Есть здесь…
…Удар пришелся по затылку. Дезет не успел ни отстраниться, ни развернуться в тесноте обступивших его стен, мир полыхнул оранжевой вспышкой, рассыпался колючими блестящими осколками и погас. Последним, что увидел иллирианец, были сапоги – короткие, без шнуровки, на толстой подошве боты механика возле самого лица Стрижа.
* * *
Плоский, твердый зеленый жук упрямо полз, оставляя в песке цепочку точечных следов. Правую щеку царапало, Стриж приподнял голову, сплюнул грязь и обнаружил, что лежит лицом на покрытой редкой иссохшей травой земле. Опять, как в Ахара, пахло полынью, заломленные назад руки оказались прочно связанными, старые знакомые – грязные боты маячили неподалеку.
– Тащи сюда второго, ребята!
Рядом с иллирианцем, подняв пыль, плюхнулось нечто – Хэри Майер собственной персоной. Дезет скосил глаза на философа. “В чем дело?”. Профессор не отреагировал никак – то ли и впрямь потерял сознание, то ли искусно притворялся, то ли шок напрочь лишил его коммуникативной способности.
– Кто у них там в машине? Мальчишка?
– Стриженая баба. Малохольная шлюха из натуристов.
– Волоки и ее наружу, разберемся.
Стриж напряг мышцы рук, пробуя путы на разрыв – бесполезно, веревка плотно врезалась в кожу. Он чуть прикрыл глаза, выжидая. Боты протопали к нему, вздымая фонтанчики пыли, крепкая рука ловко ухватила воротник куртки и развернула иллирианца лицом вверх. Обладатель бот оказался сухим, желчным, остроносым типом в испачканной смазкой куртке. Отросшие волосы механика из-под шлема пси-защиты свисали на уши и воротник.
– Ты псионик?
Холодный щуп детектора прикоснулся ко лбу Стрижа. Он затаил дыхание, как будто подобная мера могла спасти от разоблачения. “Разум и Звезды! Я старался. Ну и за что же мне такой провал?”. Секунды показались часами, остроносый разочаровано хмыкнул, почесал мизинцем кончик носа и отвел детектор в сторону.
– Пустышка. Такой парень нам не нужен.
Потрясенный Стриж не нашелся, что сказать – пожалуй, впервые в жизни его пси-ноль не произвел на измерителя ровно никакого впечатления. Обладатель бот тем временем сплюнул в грязь и вплотную занялся Майером.
– Этот тоже в норме. Тащите сюда деваху.
Стриж понял все и запоздало рванулся, веревки, кажется, затрещали, но все-таки выдержали, носатый механик беззлобно, не особенно стараясь, ткнул его ботом в ребра.
– Чего дергаешься? Сучку свою пожалел? Остынь. Ни одна баба смерти не стоит.
Дезет смотрел на белое, запрокинутое к небу лицо Белочки, ясно видел ее расширившиеся до предела зрачки, короткий ежик каштановых волос. Носатый придержал голову девушки за острый подбородок, поднял и приложил щуп ко лбу.
– Есть контакт. Сенс. Забирайте ее, ребята.
Двое людей в таких же, как у главаря, защитных шлемах и в рабочих комбинезонах – один в желтом, другой в оранжевом – оттащили Джу в сторону. Механик покачал головой и наставительно, до странности сменив тон, заявил Стрижу:
– Мерзостный псионик – стрела, летящая в ночи. Как стрелы разящие наповал встречают щитом, так ложную премудрость сенса твердостью встречать следует.
Дезет проглотил готовое сорваться ругательство пополам с дозой дорожной пыли. Помощники носатого тем временем растеряно вертели сострадалистку туда-сюда, ошалело рассматривая ее сквозь прозрачную пластиковую блузу.
– Импи, может стоит сначала того… эта… – заикнулся один – тот, что был в желтом комбинезоне.
– У тебя стержень срамной вместо мозгов вставлен. Это псионичка. Ее только тронь куда-нибудь, потом век от порчи лечиться будешь. Мы не насильники – мы люди честные и с понятиями. Давайте, ребята, не ленись – творите не блуд без стыда, но угодное Разуму дело.
Двое оттащили Джу в сторону придорожного столба. Стриж содрогнулся, заметив то, на что сначала не обратил никакого внимания – слой жирной гари покрывал столб на всю нижнюю треть длины.
– Не делайте этого!
– Это почему же?
– Вам за нее заплатят – хорошо заплатят власти. Если, конечно, она будет жива и цела.
– Засунь свои деньги знаешь куда… Нету больше властей. Такие, как эта баба, порешили моего старика – охмурили и бросили его с голыми руками на солдат.
– Это целительница. Она никому не причиняла вреда.
– Это ведьма. Дым от мяса ведьмы всегда хорошо пахнет.
Стриж ощутил приступ тошноты – стлался в воздухе запах горькой полыни, цикадами звенела кровь в висках.
– Пощадите девушку. Вам мало нас двоих?
Майер ворохнулся по соседству и неожиданно отчетливо заявил:
– Пожалуйста, говорите только за себя, Алекс. Я тут не при чем. Может быть, вы и благородный, зато я – умный.
Носатый ткнул Дезета сапогом в висок – чувствительно, но недостаточно сильно, чтобы отправить в беспамятство.
– Плевать мы хотели и на тебя, и на твоего дружка. Не колдуны нам не нужны. Досмотрите угодное Разуму дело до конца – и ступайте себе на все четыре стороны. Мы не бандиты какие-нибудь.
Комбинезонники уже прикрутили сострадалистку к столбу, один из них аккуратно отвинтил пробку канистры и окатил одежду жертвы горючим.
– Мы не изверги – быстро сгорит.
“Вот и все,” – подумал Стриж. “От судьбы не уйти. Надежда – вот худшее из возможных состояний. Худшее, ибо оно ложь, лучше жесткая правда обреченности с самого начала, чем розовые очки самообмана. Я не смогу ей помочь, но я буду смотреть – и досмотрю до конца, это мой урок. Потом меня доверчиво развяжут, чтобы отпустить, пусть они думают, что я – визжащий, сломленный страхом обыватель. Они еще не знают, с кем имеют дело, узнают – когда поквитаемся за все. Жаль только, что за глобальную несправедливость жизни заплатят не устроители фарса, что засели наверху, в уюте и безопасности, а троица свихнувшихся захолустных изуверов. В конце концов, подобное тоже очень несправедливо.”
Остроносый отошел в сторону и, прочитав короткую молитву, степенно добавил:
– Поджигай, парни… Вот, газетку подпалите и бросьте в нее. Подальше, подальше, как бы самим не ожечься.
Желтый Комбинезон отступил на шаг от столба, пошарил по карманам и извлек зажигалку. Стриж с замиранием сердца вслушивался в бессильное пощелкивание.
– Заряд кончился, холерство, – мрачно-торжественно объявил Желтый Комбинезон.
– Сходи за спичками на кухню.
Желтый неловко повернулся, смущаясь нарушением правильного хода церемонии. Дезет насторожился – Джу подняла голову, из ореховых глаз ушла муть страха, они смотрели осмысленно и твердо. Стриж взглядом задал беззвучный вопрос, сострадалистка чуть заметно опустила ресницы. Дезет расслабился, пытаясь ощутить, поймать то, что должно вот-вот произойти – и не почувствовал ничего. “Нулевик тупой.” Дальнейший ход событий он мог наблюдать только лежа на земле, как пассивный зритель – походка Желтого Комбинезона вдруг изменилась, сделавшись неуверенной, он неловко шагнул к Остроносому и, задумчиво потоптавшись, закатил главарю звонкую оплеуху, сбив с него шлем пси-защиты.
– За что?
Желтый сглотнул комок в горле и гордо промолчал. Ошарашенный владелец бот, коротко, зло ткнул товарища кулаком, удар пришелся в бровь, Комбинезонник, тоже лишившийся шлема, вытер со лба липкую жидкость и вцепился в воротник бывшего приятеля – они завалились друг на друга, в пыль, возмущенно взлаяла бурая собака в конуре.
Сообщник в оранжевом, беззаботно улыбаясь, подошел к Дезету и принялся неловко дергать узел на руках иллирианца. Дезет, скривившись, терпел прикосновения чужих рук, испачканных предназначенным для сожжения горючим.
Через несколько минут все было кончено – троица бандитов бесцельно разбрелась по двору, один пел без слов, другой пытался играть с бурой собакой. Нестриженый главарь в ботах облизывал свой указательный палец, то и дело погружая его в одиноко стоящую на земле канистру.
Стриж, ломая ногти, открутил проволоку, все еще державшую Белочку у столба, развязал философа.
– Пошли отсюда. Иначе я не удержусь от соблазна поставить точку по-своему…
Майер поморщился:
– Зачем? Мне кажется, безумие хуже смерти. Как вам удалось это, Джу?
– У двоих были побитые шлемы – наверное, их сняли с мертвых солдат. Сильный псионик сумеет преодолеть такую защиту, если в этот момент отождествит себя с объектом наводки. Мои силы почему-то выросли, это было… как помощь извне. Теперь мне так плохо, Хэри – я словно вся измазалась в грязи. Плохо физически, я словно на четверть умерла, и жаль этих людей – я видела их страх, их боль, их одиночество и отчаяние. Загнанный зверек огрызается. У них были причины ненавидеть псиоников. Настоящие, честные причины.
Стриж скептически хмыкнул:
– Нашли кого жалеть, добрая леди. Ради вашего сострадания, Джу, я не стану ломать им шеи, хотя – стоило. Я очень и очень зол – я вне себя – это было во сто крат хуже идейных развлечений Эшли. Что творится в вашей свободной Каленусии?! Хэри, где ваш уником?!
– Не орите так, мой вспыльчивый друг – вы же сами запрещали мне его включать, ссылаясь на визгливые мелодии и свои драгоценные, изнуренные терроризмом нервы. Он уже двое суток как в отключке. Сейчас… Чума – тут одни помехи.
Слабенький сигнал прорвался лишь спустя несколько минут – Майер отчаянно терзал настройку.
– Вы слышите…
Трое молчали, ловя сбивчивый, изуродованный шумом голос комментатора. Столкновения в столице, мертвые псионики на улицах, осажденный Сенат…
– Вы слышите? Они объявили сенсов вне закона. Любых. Это стопроцентное сумасшествие. Что скажете, Хэри Майер?
– Это война, Алекс. У нас гражданская война, очень может быть, вмешается и ваш Порт-Иллири тоже.
– Тогда тем более – на северо-восток, к Фалиану, там единственное место, где можно найти хотя бы относительную безопасность.
– Пожалуй. Не забудьте заправить машину, герой…
Леопардовый кар тронулся в путь через четверть часа. Еще через полчаса Желтый Комбинезон все-таки отыскал на кухне спички. Он обрадовался – и попытался вспомнить, зачем они были нужны, непослушные обрывки воспоминаний ускользали, дразня. Человек вышел во двор, долго сидел на земле, подпаливая и бросая маленькие смешные кусочки огня. Одна из спичек случайно коснулась топлива, широко растекшегося из опрокинутой впопыхах канистры…
Жирный столб дыма над фанерным домом был виден издалека.
В конуре выла забытая всеми собака.
Глава XXVI
CONTRA SPEM [5]
7006 год, Каленусийская Конфедерация, Порт-Калинус, штаб-квартира Департамента Обзора.
– Вы готовы, Фил? Постарайтесь попасть прямо в круг. Если верить проектной документации – тут самая тонкая оболочка, единственное уязвимое место.
Кравич поднял излучатель и направил его в сторону неровно нарисованной зеленым фломастером окружности.
– Ну и память у вас, мастер советник. Отойдите подальше, а то вдруг оттуда полыхнет…
Он выстрелил, задержав огонь на импровизированной мишени, пластик потек, истончаясь, горя.
– Готово. Пусть остынет немного. Вообще-то там заметна шахта лифта. Быть может, спустимся вниз, разобьем окно и – свобода?
– Заманчиво, Фил, но бесперспективно. Это резервный беспересадочный лифт – с верхней площадки к лабораториям. Если двери нижних ярусов блокированы, а это, думаю, именно так, мы окажемся в запертом подвале. Наружу оттуда так просто не выйти, зато можно поискать Фантома, Старик любил… то есть любит лично наблюдать за “черепками”…
Егерь заглянул в прожженное отверстие. Тянуло прохладой, запахом металла и смазки, трос клети уходил в темноту.
– Вы готовы, Фил? Постарайтесь попасть прямо в круг. Если верить проектной документации – тут самая тонкая оболочка, единственное уязвимое место.
Кравич поднял излучатель и направил его в сторону неровно нарисованной зеленым фломастером окружности.
– Ну и память у вас, мастер советник. Отойдите подальше, а то вдруг оттуда полыхнет…
Он выстрелил, задержав огонь на импровизированной мишени, пластик потек, истончаясь, горя.
– Готово. Пусть остынет немного. Вообще-то там заметна шахта лифта. Быть может, спустимся вниз, разобьем окно и – свобода?
– Заманчиво, Фил, но бесперспективно. Это резервный беспересадочный лифт – с верхней площадки к лабораториям. Если двери нижних ярусов блокированы, а это, думаю, именно так, мы окажемся в запертом подвале. Наружу оттуда так просто не выйти, зато можно поискать Фантома, Старик любил… то есть любит лично наблюдать за “черепками”…
Егерь заглянул в прожженное отверстие. Тянуло прохладой, запахом металла и смазки, трос клети уходил в темноту.