Дональдсон Стивен. Хаос и порядок. Прыжок в безумие

   – Кроме того, на борту Морн Хайленд, – после короткой паузы бросил он.
   – На борту «Трубы»? – прохрипел Хэши.
   Уорден кивнул.
   – С Ником и Энгусом.
   Однако Хэши себе не изменил. Он лишь опустился на стул, словно у него выбили опору из-под ног, но аура его не подвела. Наоборот, она источала возбуждение и радость.
   – Значит, это правда, – на одном дыхании выпалил Хэши. – Я допускал возможность, что она останется жива, хотел и одновременно боялся в это верить. Как это чудо оказалось возможным?
   – Ты действительно считаешь, что операция с участием Джошуа прошла безупречно? – вопросом на вопрос ответил Уорден.
   Конечно, не одного Хэши нужно винить в содеянном. Уорден тоже себя запятнал. Но Хэши об этом неизвестно. Поэтому, чтобы узнать правду, Уорден должен успеть нанести ему сокрушительный удар.
   Однако Хэши, казалось, не слышал Уордена, тем более не слышал его скрытого обвинения. Аура Лебуола наполнилась всплесками, которые у других людей означали бы страх, но только не у него. Ничего, кроме торжества, Уорден в Хэши не увидел.
   – Директор, – мягко пробормотал тот, – налицо измена. Ник Саккорсо… – Хэши внезапно осекся. – Впрочем, воздержусь от поспешных выводов. – Его голубые глаза восторженно светились за грязными линзами очков. – Операция с участием Джошуа еще войдет в анналы истории, и мы должны быть ее достойны.
   Хэши целиком предался внутренним переживаниям. Уорден сделал еще одну попытку вернуть его к действительности.
   – Тебе следует знать кое о чем еще, – процедил он сквозь зубы. – По всей видимости, у нее есть сын.
   Хэши не отреагировал. Возможно, он просто не слышал Уордена.
   – Она называет его Дэйвисом Хайлендом. Вероятно, он сын либо Ника, либо Энгуса. – От этой мысли сердце Уордена сжалось. – Видимо, они отправились на Станцию Всех Свобод, чтобы подвергнуть его принудительному развитию. Ты знаешь, что это такое? Тебе известно, что Амнион доводит детей до полного физического развития всего за несколько часов, а затем вживляет в них чужое сознание?
   Хэши покачал головой, словно он был поглощен только самим собой.
   – Директор, мне нужно подумать, – отрешенно ответил Хэши. – вы хотите, чтобы я поверил, будто Джошуа взломал заложенную в него программу?
   – А что еще остается? – рявкнул Уорден.
   Хэши заморгал. Постепенно его взгляд сконцентрировался на Уордене.
   – А вам не приходит в голову какое-нибудь другое объяснение того, почему Морн Хайленд осталась жива? – возразил он. – Вам не приходит в голову, что если бы Энгус взломал программу, он перестал бы следовать нашим инструкциям и давно гулял бы на свободе? Нет, я думаю, основные наши инструкции по-прежнему остаются для него в силе. Он все еще наш.
   – Хорошо. – Уорден кивнул. – Тогда объясни мне ты. Почему она все еще жива?
   Аура Хэши насыщалась интенсивными цветами.
   – Разве нельзя предположить, что ее жизнь оказалась ставкой в какой-то игре? Возможно, на Малом Танатосе Джошуа столкнулся с непредвиденными трудностями. Может быть, присутствие военных кораблей Амниона или предательство Майлса выбило его из колеи. При определенных обстоятельствах ему могла понадобиться помощь. А к кому еще ему было обратиться как не к другому нашему агенту – Нику Саккорсо? Если в качестве компенсации за помощь капитан Саккорсо потребовал сохранить Морн Хайленд жизнь, программа Джошуа не могла воспрепятствовать этому требованию.
   – Прекрасно, – прорычал Уорден. В разговоре с Холтом Фэснером он воспользовался тем же доводом, не имевшим к правде никакого отношения. – Но каковы же мотивы Саккорсо?
   Выпрямившись в кресле, Хэши будто бы машинально одернул на себе мятый лаборантский халат, словно после заданного вопроса он боялся поднять на Уордена глаза. Затем, будто собравшись с духом, он в упор посмотрел на своего шефа.
   – Директор, – теперь голос Хэши звучал хрипло. – То, что я должен сообщить, огорчит вас. Тем не менее заранее оправдываю свои предыдущие действия.
   Уорден, с мрачным видом сложив на груди руки, приготовился слушать.
   – Вы возмущены тем, – уверенно продолжал Хэши, – что я не был с вами откровенен. Но давайте проанализируем, пошла ли моя скрытность во благо или во вред. Должен сказать прямо, я не считаю откровенность уместной в своей работе. Хотя всегда, когда была в том надобность, я предоставлял необходимые данные. Сейчас, кстати, тоже настал такой момент. – Хэши поправил на носу очки. – Донесение капитана Скройла – не единственная полученная мною информация, касающаяся событий вокруг Малого Танатоса. Капитан Саккорсо также прислал весточку. Содержащиеся в ней намеки объясняют как мое нежелание полностью раскрыть карты, так и логику предпринятых мною шагов.
   Уорден в нетерпении прикусил кончик языка. Ну же, Хэши, выкладывай все начистоту!
   – Я могу процитировать капитана Саккорсо дословно. – Напряжение Хэши придавало его голосу необычный официальный тон. – Он сказал: «Если она тебе по зубам, забирай. Мне плевать, что с тобой будет. На меня больше не рассчитывай. Разбирайся с ней сам. Приятно иметь дело с кадзе, не находишь?»
   – «Приятно иметь дело с кадзе?» – Эти слова буквально сами собой вырвались из Уордена. – Он так сказал?
   Хэши кивнул. Казалось, удивление Уордена порадовало директора Бюро.
   – Вы видите, с какими трудностями мы столкнулись, – продолжал Лебуол. – Похоже, Саккорсо что-то известно о наших последних шагах. Да и его язвительная ссылка на особу женского пола весьма туманна. Я посчитал своей прямой обязанностью разобраться в подоплеке донесений капитанов Саккорсо и Скройла. Выводы, вытекающие из неприкрытой угрозы Саккорсо и намеков Скройла, меня пугают.
   Впрочем, директор Бюро по сбору информации не выглядел испуганным. В неверном блеске его глаз угадывалась гордость за собственную персону.
   – Еще пару предварительных слов, и я перейду к основным деталям, – педантично продолжал Хэши. – Как вы знаете, капитан Скройл упомянул о «Планере» – судне под командованием некой Сорас Чатлейн. Отдел обработки информации сделал предположение: «Планер» является ни чем иным, как бывшим пиратским судном «Потрошитель». Случайно или нет, но «Потрошитель» оказался причастным к гибели матери Морн Хайленд. Кроме того, именно он уничтожил подлинную «Мечту капитана», оставив в живых только мальчика по имени Ник Саккорсо.
   Уорден еще сильнее стиснул на груди руки. Ну же, ближе к делу!
   Однако Хэши, видимо, был сильно увлечен собственным размеренным стилем изложения.
   – Ник Саккорсо, Морн Хайленд и Сорас Чатлейн, – продолжал он, – связаны узами, замешанными на крови. Хотя, возможно, эти узы носят противоположный характер. Естественно предположить, что Морн Хайленд ненавистна сама мысль о «Потрошителе». С другой стороны, спасение Ника Саккорсо на борту «Мечты капитана» произошло благодаря Сорас Чатлейн.
   Уорден едва сдерживал себя.
   – В чем же суть? У меня мало времени. Мне нужны факты, а не лирика.
   Хэши небрежно взмахнул рукой, – очевидно, спешить ему было некуда.
   – Предположим, я прав. – Аура директора Бюро по сбору информации излучала не только гордость, но и осознание Хэши своей правоты. – Что же из этого следует? Морн Хайленд и Ник Саккорсо – заклятые враги. Чтобы понять это, достаточно предположить: он мог использовать против Морн ее же зонный имплантат. Принимая во внимание то, что собой представляет Ник Саккорсо, он не мог поступить иначе. С другой стороны, он и Сорас Чатлейн могут быть союзниками. Зачем Нику Саккорсо было рисковать своей шкурой и посещать Станцию Всех Свобод только для того, чтобы дать своему врагу разрешиться от бремени? Кроме того, по-моему, надо учитывать и слухи, ходившие на Малом Танатосе. Итак, вот выводы, к которым я пришел.
   Уорден, – насколько позволяли сведенные на груди руки, – глубоко вздохнул.
   – Ник Саккорсо и Сорас Чатлейн решили разбогатеть. – Хэши говорил с высоко поднятой головой, словно обращаясь к потолку. Тон у него был весьма самодовольный. – Мало того, они решили свести счеты с нами. Поэтому-то – при пособничестве Амниона – Саккорсо и доставил Морн Хайленд на Станцию Всех Свобод, чтобы там из нее сделали своего рода генетическую бомбу, направленную против нас.
   Усилием воли Уорден заставил себя сохранить невозмутимость. Тем не менее голова у него загудела, словно от сонма вампиров. На лбу выступил холодный пот. Генетическая бомба? Ужасное предположение. Любой другой на месте Хэши испугался бы. А ведь предположение не праздное. И Уорден не имеет ничего, что можно было бы противопоставить угрозе. К тому же и Энгус ничего не заподозрит в Морн, пока не обнаружатся следы генетического вмешательства.
   Господи, Морн! Что же я с тобой сделал?
   Однако Хэши продолжал говорить, по-прежнему разглядывая потолок.
   – Конфликт между Ником Саккорсо и Амнионом был разыгран только для того, чтобы скрыть правду. Саккорсо отправил Морн к Биллу в катапультируемом модуле лишь для отвода глаз. Потом забрал ее обратно, возможно, с помощью Амниона… Со своей стороны, Сорас Чатлейн начала распространять слухи о существовании противомутагенной вакцины и о том, что получить препарат можно только у нее. Продажа Амниону члена команды, а затем ее выкуп, были уверткой со стороны Саккорсо для демонстрации эффективности вакцины. После этого капитан Саккорсо подстроил все таким образом, – возможно, благодаря своим прошлым связям с Майлсом Тэвернером, – чтобы вместе с Морн Хайленд оказаться на борту «Трубы». В итоге, Морн, относительно не пострадавшая, доставляется к нам. Департамент полиции подвергается генетической атаке. Человечество пребывает в страхе. К кому обращаться за помощью? Конечно, к Нику Саккорсо и Сорас Чатлейн, владеющим противомутагенной вакциной. – Хэши наконец-то перевел взгляд на Уордена. – Как все это напоминает нашего капитана Саккорсо! Он становится богатым, как крез, а мы, – Хэши слабо улыбнулся, – терпим поражение. Он смеется над нами, потому что верит в свою безнаказанность.
   Уорден с трудом сглотнул.
   – Это все? – спросил он, истекая потом. – Это и есть вывод, к которому ты пришел?
   Хэши кивнул. Спесь переполняла его ауру.
   – И ты веришь во все это? – поинтересовался Уорден.
   – Верю ли я? – Хэши снова вскинул руку, словно отмахиваясь. – Речь не идет о вере или неверии. Я изложил лишь гипотезу, ничего больше. Считаю, она имеет право на существование.
   – Но она тебя не пугает, – заметил Уорден.
   – Пугает? Нет, она меня не пугает. Как концепция, она может быть страшной. Но на практике я не вижу ничего ужасного.
   Уорден разжал руки и опустил кулаки на стол. Он хотел продемонстрировать Хэши безудержный гнев… и холодное самообладание.
   – Итак, это тебя не пугает, – прохрипел он, – потому что ты считаешь, что контролируешь ситуацию. Как ты говоришь, ты поступил дальновидно, совершил нечто великое и грандиозное. Продолжай же. Настало время услышать самое интересное.
   Губы Хэши скривились. Он поправил на носу очки и закинул одну тощую ногу на другую.
   – Директор, я не сказал об этом до сих пор, я ведь не знал, хватит ли времени. Впрочем, вам виднее… После боя между «Карателем» и «Пикником» капитан Скройл доложил о ситуации и передал, что ждет новых указаний. Я предложил ему заключить новый контракт.
   – Какой контракт? – Уорден почувствовал: он близок к тому, чтобы узнать правду. – Для чего это было нужно?
   – На мой взгляд, дело не требовало отлагательства. За очень приличное вознаграждение капитан Скройл должен уничтожить «Трубу» и всех, кто находится на ее борту.
   Уорден едва не вскрикнул. Нет, его крик, скорее, был бы похож на вой. Его кулаки с грохотом обрушились на стол. Уничтожить «Трубу»? Убить Энгуса и Морн, когда Уорден буквально рвет узду, дабы сохранить им жизнь?
   Хэши, ты ублюдок! Ты бессовестный ублюдок!
   Однако постигшие Уордена удивление и шок оказали на него совершенно противоположное воздействие, в результате которого он не смог вымолвить ни слова.
   Уничтожить??!
   Очевидно, в этом слове скрывалась настоящая причина того, почему Хэши утаивал свою связь с «Пикником». Он не хотел признаваться в содеянном. Если бы Уорден не надавил, директор Бюро унес бы информацию о причастности к уничтожению следов предательства Ника с собой в могилу. Уорден не знал, как удержался, чтобы не завыть. Лишь кулаки в немой ярости били о стол.
   Признание Хэши ужаснуло Уордена. С другой стороны, оно подсказывало удобный способ уклониться от приведения приговора Холта Фэснера в исполнение собственными руками Пусть «Пикник» уничтожит «Трубу», даровав Морн и Энгусу относительно легкую смерть. Ник тоже погибнет, а Дэйвис избежит лап Дракона. Надежды Уордена умрут вместе с ними, зато он сможет считать, что его руки – по крайней мере, относительно – чисты Разве это не хороший выход из сложившейся ситуации? Вдруг Морн, действительно, генетическая бомба?
   «Нет! – торжественно поклялся Уорден, – нет, я этого не сделаю».
   Уордену было стыдно до глубины души Кровь буквально вскипала в нем от переживаемого позора Он был вне себя от ярости на директора Бюро по сбору информации И все же Хэши нельзя винить Происшедшего никогда бы не случилось, если бы собственные интриги Уордена, его союз с Драконом и дальнейшие попытки освободиться от него не создали той обстановки, которая позволила, вдохновила и даже обязала окружающих его людей действовать незаконными методами. Именно Уорден – и никто другой – является директором Департамента полиции. Поэтому ответственность за происходящее лежит только на нем. Но он Уорден Диос. Стыд делает его сильным.
   Уорден мрачно разжал кулаки. Он может справиться с собственными страданием и яростью, но он не позволит себе обвинять другого.
   – Проблема в том, – наконец процедил Уорден сквозь зубы, – что все это – чушь собачья. Возможно, твои выводы и звучат правдоподобно, но я в них не верю. Морн жива по другой причине.
   Рот Хэши открылся и снова закрылся. В его ауре появились следы мрачного предчувствия. Словно не отдавая себе отчета в своих действиях, директор Бюро оперся руками о сиденье стула.
   – Она жива, – прохрипел Уорден, – потому что я приказал Энгусу ее спасти. Перед самой отправкой я изменил его программу и заменил базу данных. Ты пытаешься погубить Морн. – Эти слова вырвались из Уордена почти с криком. – А мне она нужна живой!
   Сердце Хэши замерло, лицо покрылось смертельной бледностью. Однако он не вздрогнул, не стал протестовать или размахивать руками. Да, удар был тяжелым, но он умел держать удар.
   – Вы изменили его программу? – едва слышно пробормотал он. – Она нужна вам живой? – Дрожащей рукой Лебуол снял очки, аккуратно их сложил и сунул в нагрудный карман халата. Странно, но без очков Хэши казался каким-то беззащитным, словно снявшим доспехи. – Вы для меня загадка, Уорден. Ваша игра тоньше, чем я предполагал. Только сейчас до меня дошло, что живая Морн может принести вам больше пользы.
   Уорден с мрачным видом молчал, давая Хэши время на раздумье.
   – С одной стороны, – продолжал Лебуол, – она угрожает нам всем. Но с другой стороны… – Голос директора Бюро словно надломился, а в ауре появились цвета, выражавшие явную досаду. Хэши, как никто другой, всегда полагался на свой интеллект, который, как теперь оказалось, мог его подвести. – О да! вы ведете весьма тонкую игру. В вашем положении нельзя придумать лучшего способа обелить себя перед Советом, чем спасти женщину, которая больше всех пострадала от ваших же действий. А то, что она представляет для всех опасность, вам только на руку. – Теперь Хэши, казалось, просто рассуждал вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. – Если она – «бомба замедленного действия», то мы все-таки об этом предупреждены. Мы сможем держаться от нее подальше. Но ваша репутация неизбежно выиграет от спасения женщины, которой есть в чем обвинить Дракона. – Хэши мог ввести в заблуждение весь мир, но, очевидно, он не умел лгать самому себе. – Я оказал вам медвежью услугу.
   Это правда. Но ведь контракт уже отправлен, и его не вернуть. Если только…
   – Полагаю, – устало поинтересовался Уорден, – возможность связаться с капитаном Скройлом уже отсутствует?
   – Увы. – Хэши печально нахмурил брови. – Я не знаю, куда он отправился, если не считать самой общей информации о преследовании им «Трубы». Кроме того, он и не ждет моего выхода на связь.
   Конечно, иначе все было бы очень просто.
   – В таком случае, можешь возвращаться к выполнению своих обязанностей. – Уорден, оперевшись о стол, поднялся на ноги. – А мне дай выполнить мои. У меня мало времени.
   Тебе еще рано уходить в отставку, Хэши. Ты мне все еще нужен…
   Хэши встал со стула, порылся в карманах, нашел очки и вновь водрузил их на нос. Впрочем, он по-прежнему смотрел поверх них.
   – Простите, если отрываю у вас время, – с присвистом пробормотал Хэши, – но для меня важно не повторить прежних ошибок. Какие будут дальнейшие указания?
   Ответ Уордена последовал незамедлительно.
   – Ты больше не отвечаешь ни за «Трубу», ни за Джошуа. Оставь их мне. Любую информацию, касающуюся «Купюры», Амниона, «Трубы», Джошуа или «Пикника», пересылать мне немедленно.
   Больше никаких игр, Хэши!
   – Я понял, – кивнул директор Бюро по сбору информации.
   – Взамен я поручаю тебе расследование убийства Годсена.
   Хэши вскинул брови, но Уорден не смог определить, был ли тот поражен или принял новое задание с облегчением.
   – Мин отсутствует, – продолжал директор Департамента полиции. – Поэтому если ты не сможешь докопаться до правды о прогремевших взрывах, этого не сделает никто… Но есть одна подробность, о которой, возможно, ты не знаешь. Незадолго до покушения Годсену звонил Холт Фэснер и немедленно потребовал его к себе. Годсен отказался, поскольку я запретил ему покидать Департамент. Перед смертью, – закончил Уорден, – Годсен звонил мне с докладом.
   Удивление Хэши было очевидным.
   – Значит, – пробормотал он, – наш Годсен напоследок продемонстрировал преданность. Никогда бы не поверил.
   – Именно поэтому его и убили, – процедил Уорден. – Из-за его преданности.
   … Ты слушаешь меня, Хэши? Ты меня слышишь?
   – Понятно, – рассеянно проговорил Хэши, о чем-то размышляя. – Тогда он заслуживает того, чтобы его оплакивали.
   – Смотри, чтобы не оплакивали тебя, – резко оборвал его Уорден.
   – Едва ли… – На губах Хэши заиграла улыбка, но его голубые глаза оставались холодными. – Мы с ним в разном положении. Ни у кого, кроме вас, никогда не возникало подозрений относительно моей преданности.
   С этими словами Хэши коротко кивнул и подошел к двери.
   – Мне кажется, – проговорил он задумчиво, ожидая, пока Уорден отопрет дверь, – что Амнион не умеет принудительно развивать сознание.
   – Я пришел к тому же заключению, – резко ответил Уорден. Времени оставалось в обрез, а еще предстояло позаботиться о спасении стольких жизней, включая собственную.
   Однако Хэши продолжал, словно нарочно.
   – Но мы кое-что знаем о возможностях амнионцев. По крайней мере, они наверняка умеют копировать сознание. Если у Дэйвиса Хайленда оно есть, то, должно быть, является копией чужого сознания.
   – Прекрасно, – прорычал Уорден. – Кого же? Ника Саккорсо?
   – Думаю, что нет. – Хэши по-прежнему был задумчив, однако теперь его аура успокоилась, а голос звучал уверенно. – Вы можете себе представить, чтобы Ник Саккорсо согласился подвергнуть себя подобной процедуре? Разумеется, Амнион не мог дать ему гарантий безопасности операции. Кроме того, едва ли посторонний человек принес бы себя в жертву ради Дэйвиса Хайленда.
   Хэши напоследок бросил на Уордена задумчивый взгляд, открыл дверь и вышел. И все-таки директор Бюро обронил намек, в котором так нуждался Уорден, сделав это непринужденно и элегантно.
   Хэши Лебуол, ах ты сукин сын. – Ты – гений!
   Скорее всего, у Дэйвиса есть сознание. Человеческое сознание. В противном случае Амнион не затребовал бы его обратно, тем более не стал бы рисковать и устраивать погоню за «Трубой». Это главный аргумент. Итак, от кого получено это сознание? Кто ради Дэйвиса готов пойти на смертельный риск? Только Морн. Значит, у Дэйвиса сознание его матери.
   Времени для размышлений не оставалось. «Окно» для контакта с Мин Доннер вот-вот закроется. Кроме того, необходимо выполнить указания Холта. Не время предаваться радужным надеждам. Необходимо использовать малейшую возможность.
   Малейшую? Нет, даже не малейшую. Исчезающе малую.
   Риск – единственное, что оставалось Уордену.
   Упав в кресло, Уорден Диос склонился над пультом управления и начал вводить команды – Холта Фэснера и свои собственные – для передачи Мин Доннер на борт «Карателя».

Вертигус Шестнадцатый

   Капитан Вертигус Шестнадцатый был старым человеком. Лишним тому подтверждением являлось отражение его собственного лица в зеркале, испещренное глубокими морщинами. Оставшиеся на лысеющей голове волосы были жидкими и реагировали на малейшее статическое напряжение. Когда он брился, – старая привычка, от которой Вертигус не собирался отказываться, – руки у него дрожали, словно от непомерной нагрузки. Сквозь тонкую кожу на кистях явственно проступали вены и сухожилия. Да и одевался-то он с трудом.
   Следующим подтверждением старости капитана был и другой факт: когда он появлялся в здании Совета Земли и Космоса или в Консультативной палате, все – от мелкого клерка до самого Эбрима Лена – обращались с ним словно с инвалидом, случайно поднявшимся из постели, которая уже давно должна была стать для него смертным одром.
   Еще одним фактом ветхости Вертигуса Шестнадцатого была суета крутившихся вокруг него помощников, пересуды в коридорах и разговоры с участием самого президента Лена о необходимости подыскать преемника старому капитану. Иногда, когда Вертигус, казалось, пристально вглядывался в собеседника, на самом деле он спал, а когда, наоборот, бодрствовал, его глаза были столь невыразительны, будто они вовсе ничего не видели. Да и надо ли было видеть этому человеку?
   Кроме всего прочего, тело старого капитана страдало от боли, явившейся следствием взрыва, убившего Марту и едва не отправившего на тот свет его самого. Теперь у него ломило кости, тряслась голова и плохо работал желудок.
   Иногда Вертигус чувствовал себя более чем старым, – он чувствовал себя антикварной вещью, реликтом. Бывший командир «Далекой звезды» и участник первого контакта человечества с Амнионом окончательно и бесповоротно вышел в тираж.
   Разумеется, при желании Вертигус мог бы выкарабкаться. Являясь старшим советником от Объединенного западного блока Совета Земли и Космоса, он имел право на то же медицинское обслуживание, которое способствовала продлению жизни Холта Фэснера. Однако капитан к нему не прибегал. Мало того, он даже не видел в нем необходимости. Он не хотел дожить до будущего, уготовленного человечеству Драконом.
   Да, Вертигус был слишком стар противостоять Холту Фэснеру.
   Если бы старый капитан знал хотя бы одного честного члена Совета, которому он мог бы передать свои полномочия, он бы сделал это без промедления. Однако, насколько ему было известно, приемлемых кандидатов на его пост не существовало. Люди на Сака-Баторе, которые, возможно, согласились бы пойти на риск, – на ум сразу пришел особый советник Максим Игенсард, поскольку тот с минуту на минуту ожидался в кабинете Вертигуса – по мнению капитана, руководствовались в лучшем случае ошибочными, а в худшем – гибельными ориентирами. Все остальные – и члены Совета даже в большей степени, чем их помощники, – были откровенными трусами.
   Со временем Вертигус стал думать, что участь старика не так уж плоха. В конце концов, он ничего не теряет. В любом случае, отпущенного ему времени оставалось совсем немного. Да и большой власти у него нет и никогда не было. Пост старшего советника от Объединенного западного блока, даже окруженного ореолом славы героя «Далекой звезды» и легендарной неподкупности, был по большей части номинальным, и Вертигус согласился его занимать постольку, поскольку тот давал ему возможность действовать по убеждениям. При этом его самооценка ничуть не страдала. Многие годы польза от него была примерно такая же, как от носового украшения древнего парусного судна, и теперь чувствовать себя более бесполезным не было причин.
   И все-таки можно ли пасть еще ниже? Нет, не этот вопрос должен был задавать себе Вертигус. Неужели он так и будет сидеть сложа руки? Вертигус говорил Мин Доннер, что его «миссия» на Совете всегда заключалась в том, чтобы противостоять Холту Фэснеру. Он сталкивался с главой Концерна всего дважды: первый раз – перед отправкой «Далекой звезды» для установления контакта с Амнионом, второй раз – после того. Тем не менее эти встречи определили смысл всей его дальнейшей жизни – слежение за деятельностью Холта и сбор компрометирующих фактов. Однако с возрастом, когда силы стали оставлять Вертигуса, он переложил эту заботу на подчиненных, тем самым похоронив начатое.
   Теперь Вертигус внушил себе, что дело не в старости или неудачах и даже не в возможности покушения на него. Вместо того чтобы сокрушаться, он должен благодарить Мин Доннер за представившийся шанс. Если он проиграет, то ничего не потеряет. Если достигнет успеха – сразу взлетит на недосягаемую высоту.
   В любом случае – проиграет ли Вертигус или одержит верх, проживет еще или умрет – он узнает, способен ли по-прежнему действовать согласно своим убеждениям.