Дональдсон Стивен. Хаос и порядок. Прыжок в безумие

   Несмотря на активизированные имплантаты, Энгус страдал от жесточайших перегрузок. В глазах вспыхивали мириады искр, затрудняя восприятие информации, возникающей на экранах мониторов. Уши заложило, поэтому новый сигнал тревоги, разнесшийся по кораблю, показался приглушенным и незначительным. Однако на этот раз животный страх и заложенная в Энгуса компьютерная программа действовали заодно. Его пальцы, наконец, нащупали кнопку ввода команды, и «Труба», изменив вектор движения, стала уходить от опасности, выйдя на дугообразную траекторию поперек направления действия гравитационного поля красного гиганта. Теперь Энгус мог вздохнуть свободнее.
   Когда перегрузки снизились, живительный воздух наполнил его легкие. Возникший в кислородной эйфории туман перед глазами быстро рассеялся. В самом начале маневра корабля капитанский мостик зафиксировался в неподвижном положении. Теперь, когда Энгус стабилизировал положение «Трубы» в поле тяготения красного гиганта, мостик возобновил вращение внутри корпуса корабля, согласуя внутреннюю гравитацию с гравитацией звезды. Ноги и руки Энгуса заняли свое привычное положение. Обмякший в кресле и удерживаемый ремнями безопасности Ник тяжело дышал через рот.
   Еще несколько команд рулевой системе и можно будет расслабиться. Компьютер Энгуса проводил расчеты, пальцы бегали по клавиатуре. Когда работа завершится, «Труба» выйдет на эллиптическую орбиту вокруг красного гиганта, удобную для стремительного броска в направлении ближнего космоса со скоростью, в несколько раз превышающей настоящую и вполне достаточную, чтобы войти в гиперпространство и выйти из него за три-четыре световых года от границы пространства Амниона.
   Готово. Энгус глубоко вздохнул и попытался успокоить сердцебиение. Господи! Как хочется пить! Черт бы побрал этого Майлса! Видимо, при работе в скафандре произошло обезвоживание организма. Во рту пересохло, а по горлу будто прошлись наждачной бумагой. А тут еще глаза, готовые выскочить от напряжения из орбит. Энгус устал и был голоден, однако теперь больше всего он хотел справиться о Морн. Выяснить, все ли с ней в порядке, прикоснуться к ней, словно она по-прежнему является его собственностью.
   Процессор Энгуса уже не раз, с одной стороны, разрешал, а с другой – заставлял его делать то, что сам Термопайл не ожидал. Может быть, процессор и сейчас позволит Энгусу сделать так, как он хочет? Правда, теперь в руках Морн пульт управления ее зонным имплантатом. Даже если пульт у Дэйвиса, это обстоятельство дела не меняет. Ни она, ни он не позволят Термопайлу приблизиться к себе и на десять метров Тем более если Энгус станет их уговаривать. На какую-то долю секунды Энгус Термопайл усомнился, что его процессор позволит ему применить силу в отношении Морн Хайленд. Едва ли Уорден Диос стал бы рисковать и предпринимать шаги к ее спасению, – а тем более держать всю операцию в секрете, – чтобы только Энгус перестал страдать.
   Термопайл медленно потянулся и вновь сосредоточил свое внимание на приборной доске. «Труба» уверенно двигалась по заданной траектории. Излучение красного гиганта было настолько мощным, что Энгус сам едва мог следить за курсом корабля, хотя и знал, куда смотреть. В течение часа огромная звезда будет скрывать «Трубу» от посторонних глаз со стороны Малого Танатоса и, таким образом, исключит возможность ее преследования или обнаружения, пока она не окажется по другую сторону красного гиганта.
   Если нельзя повидать Морн, то, по крайней мере, можно влить в себя несколько литров жидкости и поесть. Ник пусть отлеживается. Похоже, он спит, измученный переживаниями, связанными с потерей «Мечты капитана» и изнурительными перегрузками. Но даже если он проснется, то не сможет помешать Энгусу. Плевое дело было разладить работу обоих пультов управления капитанского мостика, введя в бортовой компьютер собственные коды.
   Энгус отстегнул ремни безопасности и стал подниматься с кресла, когда вдруг осознал: он не в состоянии дать себе отчет в том, что сейчас проделал. В смятении Энгус снова опустился в кресло.
   Минутку. Какого черта мы здесь делаем?
   Шевеление за соседним пультом. Ник Саккорсо. Нащупал края приборной доски и попытался выпрямиться. Бессмысленный взгляд.
   Ник с усилием заморгал, стараясь восстановить зрение. Рот приоткрыт. Сквозь грязь на лице его шрамы казались белыми узкими полосками. Взглянув на информацию на экране монитора, Ник нахмурился. Снова взглянул на монитор. Неуверенно нажал несколько кнопок и поднял удивленный взгляд на Энгуса.
   – Какого черта мы здесь делаем? – Похоже, Саккорсо подумал о том же, что и Термопайл.
   – Прячемся.
   Энгус сам не знал, как ответить на этот вопрос. Растерявшись и не понимая, что происходит, он был не в состоянии думать. За какие-то секунды гиперпространственного перемещения, за несколько минут сумасшедшего полета, все изменилось. Изменилось столь же неожиданно как тогда, когда его процессор принял решение спасти Морн. Тогда вдруг раздался голос Уордена Диоса: «Стоп. Дальше дороги нет». И тот раз в действиях Энгуса не было смысла. Ему пришлось учиться заново и вновь устанавливать пределы своих возможностей.
   – Прячемся… – Ник, очевидно, пытался передразнить Энгуса, но его голос оказался еще слишком слаб. – От кого мы здесь прячемся? Я сюда корабль не приводил. Когда я потерял сознание, ты взял управление кораблем на себя. Мы в глубине пространства Амниона, в трех световых годах от его границы! Что б тебе провалиться! Если тебе удалось ввести корабль в гиперпространство, почему ты не выбрал другое направление и не решил все свои проблемы разом: не дал этому идиоту – Лебуолу возможность встретить тебя с распростертыми объятиями? Что ты здесь забыл?
   Хороший вопрос. Энгус мог бы на него ответить вслух, если бы позволяла программа. Но нет, – Бюро по сбору информации поставило его в жесткие рамки. Самые главные решения принимали либо Хэши Лебуол, либо Уорден Диос. Итак, что же Энгус здесь делает? Почему процессор заставил его проложить именно этот курс, а не лететь прямиком в ближний космос?
   – Нас преследовал «Штиль», – выдвинул версию Энгус.
   – И ты испугался, что он не отстанет от нас и по ту сторону границы? – Ник не оставлял попыток поиздеваться над Энгусом. – Пойдет на абордаж прямо перед носом у полиции? Впрочем, и догнать нас он бы не смог. Во-первых, мы уже набрали скорость, а во-вторых, наш курс был бы для него неприемлем. Кроме того… – Ник нажал несколько кнопок и уставился на данные, появившиеся на экране монитора. – Проклятье, Энгус. Нелепо сравнивать их корыто с нашим кораблем. Может быть, оно и в силах тягаться с нами в гиперпространственном измерении, но за его пределами амнионцу за нами не угнаться. И не говори мне, будто ты затащил нас сюда из-за этого урода. – Ник постепенно приходил в себя после беспамятства. – Ни за что не поверю.
   Энгус сам не мог поверить в случившееся, но с фактами не поспоришь. Он сам, Энгус Термопайл – не его электронный процессор, не Диос и не Лебуол – принял решение привести сюда корабль. Потому что «Штиль», «Планер», а может быть, и некоторые другие суда «Купюры» сидели у него на хвосте… Но все-таки, какого черта его сюда занесло?
   Вдруг Энгус вспомнил, что в последний раз его запрограммировали с голоса. Когда в амнионском секторе «Купюры» Майлс попытался подчинить Энгуса себе, беззвучный голос в голове Термопайла отменил команды Майлса: «Ты больше не Джошуа. Ты – Исаак. Это твое имя и твой код доступа. Твой личный код – Габриэль».
   – Заткнись! – заревел на Ника Энгус. Ему необходимо было подумать. – Мне наплевать, веришь ты мне или нет. Пожелай я рассказать тебе о причинах моих поступков, я бы уже давно это сделал.
   «Исаак, – мысленно обратился Энгус к тому отделу своего мозга, который служил неким связующим звеном, – зачем ты заставил меня появиться именно здесь? Почему я не отправился в Департамент полиции?»
   Процессор ответил молчанием.
   Пусть так. Несмотря на то, что компьютер Энгуса снабжал его огромным количеством информации по астронавигации, термоядерным генераторам и состоянию «Трубы», он никогда не выводил данных о самом себе. Диос обещал Энгусу: «Твоя программа подскажет тебе все необходимое по мере того, как ты будешь двигаться вперед». Однако никто так и не предложил Термопайлу внятного объяснения происходящего.
   Прозвучал сигнал вызова по внутренней связи.
   – Энгус, что случилось? – Голос Дэйвиса казался изможденным от перегрузок и тщетных надежд. – Где мы? Я уже могу разбудить Морн? Мы в безопасности?
   Энгус не ответил и в сердцах отключил связь. Хватит вопросов. Пора начинать разбираться. Неужели Уорден Диос и Хэши Лебуол позволили ему улизнуть? Неужели он сумел выйти из уготованных ему рамок и вырваться на свободу? Или его мучители всего лишь затеяли с ним более хитрую игру? Господи, неужели он все-таки вырвался на свободу?
   – Ладно, – промычал Ник. – Делай, как знаешь. – Он с любопытством посмотрел на Энгуса. – Интересно только, что ты собираешься делать со своей драгоценной Морн? Представь себе, какой будет ее реакция и реакция ее самоуверенного выродка, когда они обнаружат себя в самом центре амнионского пространства, а ты откажешься объяснить им причину происходящего. Не берусь судить о своих людях, – полагаю, им будет не до этого, – но Морн и Дэйвис проедят тебе плешь.
   – Заткнись. – От умственного напряжения у Энгуса даже свело челюсти. Слова давались ему с трудом. – Дай поразмышлять.
   В поисках ответа на поставленные вопросы он мысленно выкрикивал свой код доступа, пытаясь открыть окно в собственной электронной базе данных. Есть! Информация на месте. Но как насчет самого компьютера? Может ли Термопайл игнорировать его команды, в том числе и требования о молчании?
   Необходим тест, некий способ быстро определить, распространяется ли влияние процессора на Энгуса или уже нет. Этот тест позволит установить границы, в которых Термопайл может принимать собственные решения.
   Неожиданно сердце Энгуса замерло. Ник. Вот решение! На него распространяется иммунитет, поскольку он работает на Бюро по сбору информации. А Энгус ненавидит Саккорсо. Пусть только Ник еще раз ему возразит или попытается посмеяться над Энгусом. Тогда он его снова ударит, но на этот раз так, чтобы раскроить ему череп и вышибить мозги.
   – По-моему, размышлять уже поздно, – заметил Ник. Казалось, поведение Энгуса его заинтриговало. – Мы уже по уши влипли. И что только Хэши или Мин Доннер о тебе подумают? Как ни крути, а рано или поздно тебе придется сказать правду.
   Пора. Время теста наступило. Развернув плечи, Энгус поднялся с кресла, готовясь нанести удар…
   … И остановился. Мышцы словно сковало. Не то что замахнуться, Энгус не мог даже приблизиться к соседнему пульту управления. Ощущение было слишком хорошо знакомо Термопайлу. Не было никакой мочи избавиться от него. Импульсы зонных имплантатов по-прежнему казались сильнее воли, сильнее надежды Энгуса.
   Как тяжело дышать. Проклятье! Программа запрещала Термопайлу бить по панели управления, поэтому он обрушился с кулаками на собственные бедра.
   Сукин сын! Почему ты не говоришь мне правды? Что тебе стоит поведать мне о твоих желаниях?
   Однако Энгус не мог позволить себе поддаться истерике: «Труба» в глубине пространства Амниона, а на ее борту – Морн. Усилием воли Энгус заставил себя успокоиться.
   Ладно. Пусть так. Но сдаваться нельзя. Необходимо разобраться. Значит, процессор все еще доминирует, и программу обойти нельзя. Но ни Диос, ни Лебуол не могли знать, что «Труба» окажется именно здесь. И все же программа это позволила.
   – Знаешь что, – небрежно заговорил Ник. – Сиди здесь и думай. Но думай хорошенько. – Он расстегнул ремни безопасности. – А я пойду скажу твоим и своим людям, что они могут покинуть каюты. Уверен, эти змееныши с радостью пообщаются с тобой. Им понравится твой отказ объяснить, почему мы здесь или как тебе и Майлсу удалось похитить Дэйвиса прямо из-под носа Билла, а также почему ты так бережешь Морн. На обратном пути я захвачу тебе что-нибудь перекусить. А то, ни дай бог, свалишься с кресла.
   Ник немного постоял, ожидая реакции Энгуса. Термопайл лишь махнул рукой. Наплевать на Ника. Пусть идет, куда хочет. Энгусу нужна надежда. Нужна немедленно. Хотя, очевидно, его просто водят за нос. Вряд ли полиция потеряла его след. Просто кто-то – Диос или Лебуол – решил потянуть за другие веревочки Энгуса-марионетки.
   И все же надежда еще теплилась в его сердце.
   Необходимо понять, что происходит, будь оно все проклято! Разумеется, программа Энгуса не всесильна. Чем больше он действует, тем дальше он удаляется от своей больничной палаты, тем больше вероятность того, что в белых стенах его ментальной темницы появятся трещины. Этот проклятый Лебуол не мог предусмотреть всего!
   Но и полиция это понимает. И наверняка предприняла какие-то шаги. В противном случае совокупная неадекватность введенных в Энгуса инструкций может привести к провалу операции или позволить ему ускользнуть.
   Что может предпринять полиция?
   Ликвидировать Энгуса. Записать в процессор нечто вроде программы самоуничтожения. Но в таком случае они лишатся «Трубы» и людей на ее борту. Они лишатся Морн, что, очевидно, не входит в их планы. И потом, они еще не узнали, что случилось на Малом Танатосе.
   Кроме того, полиция может приставить кого-либо следить за Энгусом. Раньше этой работой занимался Майлс. Теперь, когда «Труба» потеряла контакт с Департаментом полиции, вероятных кандидатов на вакантное место нет. Никто на борту не знает кода доступа, чтобы подчинить Энгуса.
   Итак, остается только одно предположение. Чтобы до некоторых пор сохранить Энгусу жизнь, полиция позволит ему действовать по своему усмотрению, пока у них не появится новая возможность поставить на место Майлса нового провокатора. Но раз так, им придется позволить ему принимать все больше и больше самостоятельных решений, а тогда брешь несогласованности между тем, что он делает, и его изначальной программой будет увеличиваться. Со временем эта брешь станет настолько большой, что позволит ему ускользнуть.
   Казалось, переполненный всевозможными сценариями будущих событий мозг Энгуса вот-вот взорвется, как термоядерный генератор «Купюры». Ремни безопасности кресла, где сидел Энгус, были отстегнуты. От сильнейшего удара его голова пришла в столкновение с панелью управления. Резкая боль ослепила Термопайла; на лице, растянувшись от левого виска до щеки, зияла рваная рана. Второй удар пришелся ниже левой лопатки, бросив Энгуса на пол.
   В доли секунды в мозгу Энгуса открылось окно с изображением информации о полученных повреждениях. Защита его компьютера поглотила основную часть энергии второго удара, – спина Энгуса с честью выдержала сильнейший удар. Однако первый удар оставил кровавое месиво на его голове, раскроил затылочную часть черепа и достиг мозга. Еще один подобный удар уничтожил бы Энгуса. Болевой шок мог убить Энгуса прямо сейчас. Непереносимая боль в голове – вот и все, что он сейчас чувствовал.
   Как сообщал компьютер, Энгуса ударили по голове сзади. Теперь же нападавший двигался, огибая кресло, чтобы подобраться к своей жертве. Причем двигался быстро. В доли секунды зонные имплантаты уняли боль, зарядив мышцы Энгуса, словно аккумуляторы. Его рецепторы ожили.
   Энгус как раз вовремя перевернулся на спину, чтобы заметить бросившегося на него Ника. Именно так «Мечта капитана» атаковала «Затишье» – неожиданно и безжалостно.
   Отчаяние и ярость исказили лицо Ника. Шрамы – будто черные слезы, струившиеся из глаз. Вверх взметнулся гаечный ключ. Должно быть, Ник нашел его в одном из ящиков с инструментом.
   – Получай, сукин сын, – взревел Ник, нанося сокрушительный удар. – Побывай в моей шкуре!
   Энгус, выбросив руку, перехватил гаечный ключ в нескольких сантиметрах от своей головы. Второй руки Энгусу не потребовалось. Несмотря на силу удара, гаечный ключ остановился, словно наскочил на неприступную стену. Инерция удара вывела Ника из равновесия, и он всем телом обрушился на Энгуса. Но тот был значительно сильнее Ника. Кроме того, вмонтированные в скелет ребра жесткости усиливали связки.
   Управляемая микропроцессорами реакция Термопайла была молниеносной.
   Разворотом плеч и движением кисти Энгус двинул ключом Саккорсо в ухо. Тот ничком повалился на палубу. Тут же попытался отползти, но был слишком слаб, чтобы удалиться на безопасное расстояние. Руки отказывались слушаться. Ник не смог даже приподняться и только разбил лицо об пол.
   Тем временем Термопайл поднялся на ноги и приблизился к Нику. Энгус жаждал мести. Кровь кипела в жилах. Он бы отдал все, лишь бы шея Ника оказалась в его стальных руках – для них она не прочнее трости. Но зонные имплантаты не позволили этого. Энгусу лишь оставалось дрожать от ярости и немой боли, стоя над Ником.
   – Идиот!
   Слова – единственное, что было позволено Энгусу. Большинство из них были похожи на рычание, остальные вырывались с криком и эхом разносились по мостику.
   – Глупо! Думаешь, сможешь выжить без меня? Ты, Мика, или Морн, или кто другой на борту? – неистовые повороты его головы разбрызгивали кровь, струившуюся из раны. – Я блокировал мостик собственными кодами, которые вам не по зубам. Вы в глубине амнионского космоса. Без меня вам суждено плутать по космосу, пока не сгниете!
   Наконец, Ник сумел кое-как подняться на четвереньки.
   – Я знаю, – пробормотал он, словно во сне. – Я поступил действительно глупо. Но я не пойму, зачем… – Покачиваясь на коленях, Ник посмотрел на Энгуса, – … зачем ты все это делаешь. – Казалось, измученный собственными переживаниями и полученными ранами, Ник разговаривает сам с собой. – В том, что ты делаешь, нет никакого смысла.
   Программа Энгуса запрещала ему убивать. С другой стороны, она давала ему некоторую свободу. Мягко, но быстро, словно змея, рука Энгуса метнулась вперед, ухватив Ника за грудки. Через секунду Ник, задыхаясь, болтался в воздухе. Впрочем, он не сопротивлялся. Кровь хлынула в лицо. От недостатка кислорода руки стали как ватные.
   Отлично. Тяжкие испытания, обрушившиеся на него с тех пор, как на борту «Мечты капитана» появилась Морн, возможно, довели его до умопомешательства, но он по-прежнему способен учиться, если уроки читались громко и настойчиво.
   – Назови мне хоть одну причину, – прохрипел Энгус, – по которой я должен перед тобой объясняться. Почему я должен тебе что-то говорить сверх того, что я хочу сказать по своему усмотрению?
   Теряя сознание от недостатка воздуха, Ник лишь покачал головой.
   – Так-то лучше, – заметил Энгус и с явным сожалением разжал руку.
   Ник повалился на палубу. Судорожно втянув в себя воздух, он затих. Неожиданно сердцебиение Энгуса участилось, стало трудно дышать. Информация с электронного окна в его мозгу стала поступать непосредственно на глазной нерв, требуя внимания Энгуса. Повреждения его черепа оказались серьезными. Если бы Энгус чувствовал боль, он бы немедленно потерял сознание. Необходимо срочно отправляться в лазарет.
   Подавляя страх, Энгус повернулся в сторону командного пульта. К счастью, руки Энгуса не дрожали, – позаботилась встроенная электроника. Введя в корабельный компьютер несколько команд, Энгус вновь включил внутреннюю связь. Он не знал, кто в какой каюте находится, да это было и неважно.
   – Внимание всем, – отрывисто проговорил Энгус. – В течение ближайших восьми часов мы будем в относительной безопасности. Мика! Дэйвис! Вы нужны на мостике. Не спускайте с Ника глаз. Он только что пытался меня убить. Будь он хоть чуть-чуть удачливее, вы все сейчас были бы мертвы.
   Почему бы не связать сукиного сына, не заткнуть ему кляпом рот и не запереть? Потому что программа этого не позволяет. Даже сейчас Ник защищен своей причастностью к работе Бюро по сбору информации.
   – Предоставляю вам свободу действий, – добавил Энгус– Меня же на время оставьте в покое. – С этими словами Энгус хотел отключить связь, но в последний момент передумал. – Дэйвис, – продолжал он более спокойно, – если хочешь, разбуди Морн, а нет – дай ей поспать. Похоже, сон ей на пользу.
   Энгусу оставалось только догадываться, через какие испытания прошла Морн на борту «Мечты капитана», не говоря уже о секторе Амниона, однако совершенно очевидно – ей нужно нечто большее, чем сон, чтобы избавиться от последствий того, что с ней сотворил Ник.
   Энгус жаждал выздоровления Морн. Когда-то она принадлежала ему. В его власти было унижать или превозносить ее. Она навсегда осталась в его сердце. И он еще надеется…
   Нет! Выругавшись, Энгус одернул себя. Надеяться опасно. Его жизнь – тому подтверждение. Однако тогда, в суматохе приготовлений к выполнению текущего задания, он забыл об этом правиле. И вот опять. Будто что-то подтолкнуло его в сторону надежды из глубины его электронных схем. Ник не смог бы насмехаться над ним, не смог бы подкрасться сзади и нанести удар, если бы Энгус не посмел позволить себе надеяться. Страх всегда сохранял ему жизнь. Герои погибают. Выживают только трусы.
   Заставив себя мысленно замкнуться на полученном ранении, – словно оно не было следствием его грез и надежд, – Энгус поднялся по трапу и направился к корабельному лазарету.

Дэйвис

   Когда наконец Энгус ответил по внутренней связи, Дэйвис накалился как маршевый двигатель. Впрочем, Дэйвису было не привыкать. Возбужденное состояние эндокринной системы, которое его организм, развиваясь в утробе Морн, научился воспринимать как норму, держало нервы в напряжении, а сердце заставляло учащенно биться. И все-таки, когда Дэйвис услышал голос Энгуса, пламя у него внутри разгорелось еще сильнее.
   Какое-то время назад, – может быть, прошло всего полчаса, – он доставил Морн с мостика в первую же попавшуюся каюту. Возможно, каюта когда-то принадлежала Энгусу. Единственное, что Дэйвис знал об этой каюте наверняка, это то, что ею однажды пользовался Майлс Тэвернер. Впрочем, наплевать. В каюте было все необходимое: две койки со специальным оборудованием, защищающем от перегрузок. Постепенно, – поскольку к Дэйвису возвращалось все больше воспоминаний Морн, – он научился обращаться с пультом управления ее зонным имплантатом; мог бы даже нажимать кнопки с закрытыми глазами. Уложив спящую Морн в койку, Дэйвис лег в другую и стал ждать своей участи.
   Дэйвис давно уже потерял счет времени. Слишком много часов провел он вот так, ожидая решения своей судьбы другими людьми. Дни слились для него в одно бесконечное безразличие. В каком-то смысле прошлое Морн было ему ближе, чем собственное настоящее. И все же, когда на «Трубе» вновь возросли перегрузки, Дэйвис был рад, что ремни безопасности не позволили ему разбить голову о переборки каюты.
   Когда корабль, наконец, вышел на заданный курс, когда исчезли перегрузки и нормализовалась внутренняя гравитация, Дэйвиса стали мучить вопросы. Он терпел, сколько мог, затем выскользнул из койки и попытался связаться с Энгусом.
   Энгус не ответил, – внутренняя связь вдруг просто перестала функционировать. Этот факт не внес в состояние Дэйвиса какого-то разнообразия. Будь то «Мечта капитана», «Купюра» или «Труба», с ним везде обращались одинаково плохо. На всякий случай Дэйвис вернулся в койку и застегнул ремни безопасности. А что еще он мог предпринять?
   Затем по внутренней связи вновь раздался сигнал вызова. Энгус. Наконец-то!
   – Внимание всем. – Энгус говорил так, словно едва сдерживал боль. – В течение ближайших восьми часов мы будем в относительной безопасности. Мика, Дэйвис, вы нужны на мостике. Не спускайте с Ника глаз. Он только что пытался меня убить. Будь он хоть чуть-чуть удачливее, вы все сейчас были бы мертвы. Предоставляю вам свободу действий. Меня же на время оставьте в покое. – Энгус помолчал, но потом более спокойным тоном добавил: – Дэйвис, если хочешь, разбуди Морн, а нет – дай ей поспать. Похоже, сон ей на пользу.
   Дэйвис встрепенулся. В одночасье вопросов стало еще больше. Вскочил с койки. К черту страховку! Надо больше двигаться. «Мы будем в относительной безопасности». Что значит «в относительной»? «В течение ближайших восьми часов». Откуда Энгус взял эту цифру? «Он только что пытался меня убить». О какой безопасности может идти речь, если Саккорсо на борту?
   Повернувшись к Морн, Дэйвис застыл на месте. Все вопросы, касавшиеся жизни и смерти, отошли на второй план, когда Дэйвис увидел изможденное лицо Морн, искаженное мучившими ее кошмарами.
   Непохоже, чтобы сон был ей «на пользу», – слишком он короток. Скорее, ей требовался консилиум врачей и психотерапевтов, а также полный покой – месяцы отдыха и лечения.
   С тех пор как Дэйвис видел Морн в родильной лаборатории Амниона, где его подвергли принудительному развитию, Морн похудела не слишком сильно. Тем не менее она выглядела ослабевшей и истощенной, словно напряжение и злоупотребление зонным имплантатом опустошили ее внутренние резервы. Глаза Морн глубоко впали; глазные впадины зияли, словно раны. Волосы спутались, но было видно, что отдельные участки ее головы оставались голыми, словно Морн прошла неудачный курс химиотерапии. Несмотря на то что она была закутана в одеяло, ее вялые губы дрожали, словно от холода. Но, может быть, зонный имплантат просто не в силах защитить ее от кошмаров? Когда-то Морн была красивой женщиной. Сейчас она была похожа на живую мумию.