Дональдсон Стивен. Хаос и порядок. Прыжок в безумие

   – Все мои базы данных окажутся недоступными. Все необычные способности исчезнут. Я просто стану куском плоти… – Кибернетическая начинка позволила ему пожать плечами. – Если ты вытащишь чип, мое программное ядро зависнет. Многие из стазисных команд имеют схематическое исполнение. При размыкании контактов они автоматически настроят зонные имплантаты на особый режим. Я перейду в искусственную кому, из которой вы меня уже не выведите. Через некоторое время я умру.
   Он замолчал. Дэйвис в отчаянии смотрел то на него, то на мать.
   – Может быть, имеется другой вариант? – мрачно спросила Морн.
   – Да, – задыхаясь от избытка чувств, ответил Энгус. – Ты можешь помочь мне изменить программное ядро.
   – Изменить ядро? – вскричал Дэйвис.
   Он отпрыгнул к трапу. Его негодованию требовался груз – или, точнее, якорь. Вцепившись руками в перила, он встряхнул головой. Его душила ярость, навеянная отождествлением с Морн. Дэйвис помнил о всех ее страданиях, хотя его тело не имело к ним никакого отношения.
   – Это невозможно! Чипы не поддаются перезаписи! Ему очень хотелось, чтобы это было невозможным.
   – Они не могут изменяться. В ином случае их применение потеряло бы смысл.
   Однако это была чужая ярость. Воспоминания о страданиях принадлежали Морн. Он получил их во время принудительного развития на Станции Всех Свобод. Но затем его разлучили с матерью и держали в изоляции, как пленника, – до тех пор, пока Энгус не выкрал Дэйвиса из застенков Билла.
   – Зачем мы вообще об этом говорим? – сердито спросил юноша. – Морн, ты не должна помогать ему. Вспомни, как он обращался с тобой на «Красотке». Если ты выполнишь его просьбу, то позже горько пожалеешь. Он уже знает, что будет делать с нами. Ты дашь ему свободу, а он повеселится всласть.
   Дэйвис настаивал, требовал, умолял.
   – Сочувствовать надо с умом! Он киборг, и пусть выполняет приказы! Если не можешь командовать им сама, то поручи это мне. И не забывай о Нике. Нам надо подготовиться к схватке с Саккорсо.
   Морн упрямо покачала головой. Когда ее сына хотели отдать амнионам, она захватила «Мечту капитана». Чтобы вернуть Дэйвиса обратно, она пригрозила уничтожить корабль и большую часть Станции Всех Свобод. Позже, сходя с ума в запертой каюте, она часами рвала волосы, пока Сиб Макерн не выпустил ее. Сколько раз она должна была покориться злу и признать свое поражение! Ник продал ее амнионам. Морн помнила, как ей вводили в вены мутагены. Она помнила, как ожидала рибонуклеиновой конвульсии, которая лишила бы ее разума и человечности. Нет! Ее гнев был другого вида.
   – Дэйвис, замолчи, – велела она. – Давай, послушаем его. Нам нужно понять, какой у нас остался выбор.
   Повернувшись к Энгусу, она спросила:
   – Значит, ты можешь изменить программное ядро?
   Термопайл никак не реагировал на ее перепалку с Дэйвисом. Его внимание было сфокусировано на Морн и надежде, которую она воплощала. Все остальное казалось ему неважным. Как только Морн заговорила с ним, он ответил:
   – Я могу редактировать его. Но мне потребуется твоя помощь.
   – Объясни.
   Она имела в виду три вопроса: «Как ты это сделаешь?», «Каким образом ты получил такое знание?» и «Почему о данном методе ничего не известно в человеческом космосе?»
   Наверное, он понял ее.
   – Меня научили амнионы.
   Слова давались ему с трудом. Казалось, он вытаскивал их из глубокого колодца. Или, возможно, Энгус боялся реакции Морн на свои откровения. Бесстрастным голосом машины он пояснил:
   – Несколько лет назад я захватил рудовоз «Сны наяву». Команда состояла из двадцати восьми человек. Я не стал убивать их. И мне не нужен был груз.
   Морн захотелось остановить его. Она не думала, что вынесет рассказ Термопайла. В ее сердце нарастал чудовищный холод, как будто на мостик просочилась космическая пустота.
   – Я отвез их на Малый Танатос и продал амнионам, – флегматично продолжил Энгус– Двадцать восемь человек. Ни один нелегал не предлагал амнионам такого количества людей. Взамен они научили меня редактировать программное ядро «Красотки».
   Странный озноб нарастал и распространился вовне, заставляя Морн содрогаться. Ник тоже продал ее амнионам. Он пытался отдать им Дэйвиса. Но двадцать восемь человек…
   Энгус неловко пожал плечами.
   – Именно поэтому служба безопасности Рудной станции не нашла никаких доказательств, обличавших меня в преступлениях. Именно поэтому я оказался здесь. В таком виде.
   По его лицу вновь побежали слезы, но это был не плач, а пот истерзанной души.
   – Программное ядро «Красотки» не содержало никаких компрометирующих фактов, которые могли быть использованы в суде.
   Озноб достиг плеч и прокатился по рукам. К Морн прикоснулся абсолютный холод – дыхание ледяной и безысходной бездны. Пират, продавший амнионам двадцать восемь человек, просил ее вернуть ему свободу.
   – Ты злобная тварь! – сдавленно выкрикнул Дэйвис. – Мерзкое чудовище! Как ты можешь с этим жить? Как ты носишь такое бремя?
   Энгус промолчал. Но Морн знала ответ. И это было так же интимно, как изнасилование. Он не вынес бремени вины. Он убежал от себя. Термопайл всю жизнь убегал от собственной тьмы – от насилия к насилию, от старых ужасов к новой боли.
   – Объясни, – повторила она.
   Ее голос дрожал от холода.
   – Как ты это сделаешь?
   Вопросы Дэйвиса и Морн диаметрально отличались друг от друга. Энгус благодарно кивнул головой.
   – Данные, записанные в чипах, не подлежат изменению, – ответил он. – Новая информация добавляется к старой. Запись нельзя редактировать. Однако программисты могут создавать особые фильтры, которые маскируют определенные данные в процессе чтения. То есть информация по-прежнему остается в чипе, но не показывается пользователю. Этот метод бесполезен, поскольку фильтр отображается вместе с незамаскированными данными. Любой специалист увидел бы подвох.
   Морн трепетала от ярости, словно Энгус глумился над ней.
   – Проверку можно обойти, написав прозрачный фильтр, – продолжил Термопайл. – Он будет показан, но его никто не увидит, так как все остальное будет выглядеть нормальным. Однако в этом методе имеется слабость. Чип только добавляет данные. Информация в нем располагается линейным образом, то есть последовательно. И поскольку мы устанавливаем прозрачный фильтр после замаскированных данных, он тоже будет определяться в процессе чтения.
   Энгус замолчал. Возможно, он оказался в точке пересечения директорий, прописанных в логическом древе его программного ядра, или попал в ловушку между командами полиции Концерна рудных компаний и собственным отчаянием. Чем больше содрогалась Морн, тем сильнее лицо киборга покрывалось потом. Его глаза округлились, сверкая желтым цветом.
   – Говори, – раздраженно прошептал Дэйвис– Не останавливайся.
   Энгус встряхнулся и произнес:
   – Хитрость амнионов заключается в том, что они пишут фильтр, повторяющий структурную схему чипа.
   Голос киборга царапал барабанные перепонки, как ржавый клинок.
   – В этом случае его можно считать невидимым. В процессе чтения данных вы не видите программы чипа – вам выдается только информация. То же самое происходит и с нашим новым фильтром.
   Чтобы сдержать дрожь, Морн обхватила себя руками. Приступы озноба стали мощными и продолжительными. Зубы стучали, пока она не стиснула челюсти.
   – Я не могу создавать такие программы, – добавил Энгус. – Но амнионы могут. Они разработали уникальные коды и языки программирования. Тем не менее я научился у них некоторым практическим приемам.
   Его глаза источали просьбу, как открытые раны.
   – К примеру, сейчас мне известно, что мое программное ядро и главный чип «Красотки» имели сходную структуру. Используя эту схематическую однотипность, я мог бы написать программу фильтра, которая блокировала бы мои приоритетные коды. После такой маскировки я перестал бы подчиняться чужим приказам.
   Через леденящую дрожь Морн отрешенно подумала, что программные ядра кораблей действительно могли иметь одинаковую структуру. Полиция Концерна была единственным поставщиком таких устройств – по крайней мере в человеческом космосе. А значит, методы производства чипов не менялись годами.
   – Черт! – воскликнул Дэйвис.
   Он смотрел на Термопайла с испуганным очарованием. Несмотря на инстинктивное отвращение к пиратскому прошлому Энгуса, юноша был увлечен его объяснением.
   – А ты можешь пойти еще дальше? Ты можешь скрыть оригинальную программу и заменить ее собственной?
   Энгус покачал головой. Он реагировал так, словно этот вопрос исходил от Морн.
   – Нет, я не знаю ее код. Я могу работать только с известными мне языками программирования.
   – Например, с твоими приоритетными кодами? – спросил Дэйвис.
   – Например, с моими приоритетными кодами, – заторможенно ответил Энгус.
   «Нет, – молча простонала Морн. – Я не могу пойти на это».
   Он унижал и оскорблял ее. Насиловал и избивал. Дэйвис был прав. Она не должна была освобождать Термопайла. Но, несмотря на отвращение и раздирающий холод, у нее остался еще один вопрос. Еще один важный пункт в ее расследовании.
   – Энгус, кто знает, что ты можешь редактировать программное ядро? Кто из руководителей полиции Концерна рудных компаний мог запланировать это?
   Он молчал. Холод сковал его горло. Взгляд Энгуса, наполненный просьбой и болью, цеплялся за нее, но с губ не слетало ни звука Он столкнулся с предписанным ограничением, и зонные имплантаты отключили его голосовые связки. Возможно, он сейчас задыхался от слов, которые не мог произнести.
   Она грубо заставила его подчиниться:
   – Исаак, это приоритет Габриель. Отвечай на мой вопрос. Кто знает, что ты можешь редактировать программное ядро?
   Он вздрогнул и пожал плечами.
   – Уорден Диос.
   Наверное, в душе Энгус снова кричал: «Я не твой сын!»
   – Насколько мне известно, он единственный.
   «Я не твой недоделанный сын!»
   – Но он не просил меня объяснять этот метод. И он обещал, что не расскажет о нем никому другому. Слишком опасно. Диос назвал это самоубийством.
   Самоубийством? Морн замерла, словно попала в зону затишья между одной волной озноба и другой. Эта игра – эта передача приоритетных кодов, позволявшая ей и Дэйвису принимать критически важные решения, – была задумана Уорденом Диосом. Но данный ход был нацелен не на Хэши Лебуола И не на Мин Доннер. Будучи его подчиненными, они не обладали достаточной властью, чтобы угрожать ему. В человеческом космосе существовала только одна адекватная сила. И только Холт Фэснер мог уничтожить главу полиции Концерна.
   Морн лишь недавно перестала использовать зонный имплантат. Продолжительный прием каталепсора отсрочил ломку. Однако кризис уже надвигался; уже погружал свои когти в нервы, вызывая озноб и раздражительность.
   Итак, Уорден Диос передал Дэйвису контроль над киборгом. Зачем? Что он хотел от ее сына? Какого поступка он ожидал? И как это могло спасти его от Дракона? Неужели он считал, что Морн и Дэйвис найдут в себе силы и выдержат новые испытания?
   Дэйвис оттолкнулся от перил и подлетел к ней. Схватив Морн за плечи, он увлек ее назад – подальше от Энгуса. Она напряглась, пытаясь разорвать его объятия. Сын склонил к ней лицо, пугая сходством с Термопайлом.
   – Морн, я должен повториться.
   Он говорил тихим шепотом, похожим на шипенье воздуха в пробитом корабельном корпусе.
   – Все эти темы действительно важны, но не здесь и не для нас. Мы не знаем, на чьей стороне оказались. Нам неизвестно, чья это игра и что от нас хотят. Забудь о своих вопросах. Зачем нам чужая головная боль? Наша проблема – Ник Саккорсо. Мы должны подготовиться к сражению с ним. Он может вернуться в любое время. Что если он усадит Вектора за работу, а сам решит дождаться результатов на «Трубе»? Что, если Ник захочет поиграть с нами в мерзкие игры? Мы должны быть готовы ко всему, иначе он застанет нас врасплох.
   Его пальцы впились в плечи Морн – возможно, он думал, что это уменьшит ее озноб.
   – Если ты не в силах командовать Энгусом, – настаивал он, – я могу взять координацию действий на себя. Но нам нужно торопиться.
   Энгус молчал. Очевидно, он понял, что его просьба останется безответной. Пот блестел на его висках. Руки безвольно свисали по бокам. Он стоял неподвижно перед Морн, ожидая ее последнего слова.
   Она могла дать ему свободу. Она могла избавить его от мук.
   Всю свою жизнь Морн училась сдерживать недовольство. Долгое время она обвиняла родителей в том, что из-за службы в полиции они уделяли ей мало внимания. Наверное, поэтому в детстве и юности она никогда не прощала себя. Когда ее мать умерла, спасая свой корабль от «Потрошителя», Морн поклялась стать копом. Она надеялась выплеснуть вовне безответную обиду и тем самым снять с себя вину. Но это решение оказалось неверным. Ее гравитационная болезнь уничтожила «Повелителя звезд». На подсознательном уровне – за гранью причины и логики – вина Морн была подтверждена. «Повелитель звезд» погиб из-за того, что она не простила родителей. Это стало источником ее гравитационной болезни, трещиной в мозгу. Обремененная старой обидой, она погубила свою семью.
   Затем появился Энгус: воплощение и апофеоз заслуженного наказания. Морн обратила свое недовольство против себя. После того вреда, который был вызван ею, она не представляла другого выхода из затруднений, как только бегство с Рудной станции, торг с Термопайлом за пульт зонного имплантата и лживая поддержка эгоистичных иллюзий Ника. Наказывая себя, она пренебрегла спасением.
   Однако Дэйвис изменил ее. Рождение ребенка заставило Морн отступить от самобичевания и взглянуть на другие, более важные вопросы. Вектор рассказал ей о коррупции копов. Эта информация ужаснула ее. Но чем запрет проекта «Интертеха» отличался от пристрастия Морн к «черной коробочке»? От того, как она использовала зонный имплантат против себя и Ника? Фактически ничем! Если она хотела, чтобы судьба ее сына была лучше, чем у Ника или Энгуса, ей следовало научиться нести ответственность за свои решения.
   «Ты мой сын, – как-то сказала она Дэйвису. – Для меня ты второй по важности элемент Вселенной. Но первой была и будет цель: не предать мою человеческую сущность». Чуть позже, когда Дэйвис хотел закрыть шлюз и оставить Ника на планетоиде, она сказала ему: «Я коп. И отныне я собираюсь быть хорошим копом. Мы не будем поступать так низко».
   Какие сантименты! Но они превратятся в ложь, если она не будет следовать им – в том числе и теперь, когда эти убеждения предполагали освобождение Энгуса…
   Хмурясь от досады, Морн повернулась к нему и спросила:
   – Почему мы должны помогать тебе? Дэйвис прав. Ты будешь работать на нас. Мы устроим засаду и справимся с Ником, не подвергая тебя опасности. Ты станешь исполнителем нашей воли, и нам не нужно будет бояться твоего предательства.
   Это предполагало изощренную форму рабства. Используя его как инструмент, они уподобились бы Уордену Диосу и Саккорсо. Возможно, их отношение к киборгу было бы менее грубым или более мягким, но Энгус превратился бы в инструмент – в неодушевленный предмет.
   – Почему я должна считать, что в твоей компании мы будем в безопасности?
   – Морн! – запротестовал Дэйвис.
   Юноша встряхнул ее за плечи. Она не обратила на это внимания. Ее взгляд был прикован к Термопайлу. Морн ожидала его ответа.
   – Я мог бы остановить тебя, – произнес он после крика Дэйвиса. – Но я не сделал этого.
   Враждебность исчезла с его лица. Осталась только просьба: обнаженная и чистая.
   – Ерунда! – крикнул Дэйвис. – Ты не мог остановить ее!
   Оттолкнув Морн в сторону, он развернулся к Энгусу.
   – Ты проиграл. Ник обвел тебя вокруг пальца. Он обрубил все твои концы. Ты бы продал ему свою душу, чтобы остаться живым, но он не оставил тебе такого шанса. Вот почему ты отдал Морн пульт и позволил ей уйти…
   Он взметнул кулаки в воздух.
   – Ты просто ничего не мог сделать!
   Энгус покачал головой. Он по-прежнему обращался к Морн.
   – Я мог доказать, что меня подставили. Я знал о связях Ника со Службой безопасности. У меня были доказательства его незаконных сделок с Майлсом. Стоило мне сказать хотя бы слово, и Служба безопасности Рудной станции остановила бы вас – тебя и Саккорсо. Даже если бы они не поверили мне, им все равно пришлось бы начать расследование. Истина всплыла бы наружу, и Майлса взяли бы за задницу. Ты понимаешь, о чем я говорю? Чтобы сбавить срок, он продал бы вас. Меня бы тоже судили – хотя я мог бы сторговаться с ними. Но в любом случае тебе и Нику пришел бы конец. Однако я не сделал этого. Я отказался от защиты и позволил вам улететь. Я даже не стал спасать «Красотку».
   В его глазах мерцала безмолвная боль.
   – Я разрешил им делать с собой все, что они хотели. Лишь бы не было погони за вами. Лишь бы ты смогла улететь.
   Он удивил ее – почти шокировал. На секунду или две холод отступил от нее, и это позволило Морн обдумать ситуацию.
   – Но почему? – спросила она.
   «Почему ты так заботился обо мне?»
   – Потому что я заключил с тобой договор, – тихо ответил Энгус.
   Морн с трудом улавливала его слова. В своем смущении он выглядел беспомощным ребенком.
   – Ты позволила мне жить. Я отдал тебе пульт зонного имплантата. Это было наше соглашение. С тех пор я всегда выполнял свои обязательства – независимо от того, как к ним относилась ты.
   Обнажая душу, он с горечью признался:
   – Нанося тебе вред, я вредил самому себе.
   – Энгус, – хрипло начал Дэйвис, – черт возьми…
   Однако его протест затих. Он просто не находил слов, чтобы выразить свои чувства. Юноша съежился, словно от приступа боли. Морн положила руку на его плечо. Под черной материей костюма бугрились напряженные мышцы. Внезапно она поняла, что должна принять решение: принять его сейчас и следовать ему. Уорден Диос взвалил ответственность на Дэйвиса, но мальчик не мог с ней справиться.
   Он был принудительно выращен с умом Морн. Тем не менее в нем имелось и наследие отца. Юноша метался между ними – между воспоминаниями о страданиях матери и симпатией к Энгусу. Единственной его защитой оставался гнев. Когда эта защита ослабевала, он терялся. Дэйвис не мог принимать важные решения. С другой стороны, она…
   «Ты мой сын. Для меня ты второй по важности элемент Вселенной».
   Термопайл насиловал и унижал ее. Это давало ей право выбирать его судьбу.
   «Но первой была и будет цель: не предать мою человеческую сущность».
   Ценой ошибок и боли она осознала истину. Она поняла, что месть была излишне расточительной – особенно для человечества. Морн должна была отказаться от вечного недовольства и найти замену своему ущербному самобичеванию. Несмотря на вернувшийся озноб, она сказала Энгусу:
   – Мы доверяем тебе. И мы выполним твою просьбу.
   Слова застревали в горле. Дрожь в ее голосе намекала на обреченность. Пытаясь успокоить Дэйвиса, она добавила:
   – Кроме того, мы доверяем человеку, который написал директивы твоего программного ядра. Я думаю, это был Уорден Диос. Мне кажется, он хочет сразиться с Холтом Фэснером. И если это действительно так, то мы должны помочь ему.
   Холод в сердце стал метафизическим. Душевная дрожь овладела всем ее телом. Морн с трудом нашла силы, чтобы подвести итог:
   – Мы, копы, не используем людей, как вещи.
   Рот Энгуса вытянулся в дикой усмешке. От избытка чувств он начал сжимать и разжимать кулаки. Морн заплакала. Дэйвис повернулся к ней и обнял ее за плечи.

Ник

   Ник будто бы шагал по облаку. Незначительная сила тяжести наполняла его эйфорией. Это был триумф, и он едва не терял голову от счастья. Да! Его самое большое желание могло исполниться Г Мечта, так долго не дававшая ему покоя, стала доступной, как уличная девка! Он завладел «Трубой». По неясным причинам, которые его не интересовали, Уорден Диос отдал ему коды Энгуса, фактически подарив Нику мощного киборга. Мика и Вектор выполняли его приказы – пусть под принуждением, но какая разница? Вскоре он сможет производить иммунное лекарство. Это принесет ему огромное богатство, о котором он так долго грезил. Морн снова перешла в его пользование – так же, как Энгус и «Труба». Ее ожидал настоящий ад! Она созрела для немыслимых страданий. Но главное было в другом! В одном из доков лаборатории находился «Планер». И Сорас Чатлейн тоже была здесь.
   Сердце Ника пело от счастья. Голова кружилась, а каждый шаг поднимал его в воздух. Он с трудом удерживал себя на палубе. Заняв место между Микой и Вектором и приказав Сибу и Салаге следовать за ним, он покинул шлюз «Трубы» и плавно запрыгал по проходу, который вел в поселение Динера Бекмана.
   Мика хмуро косилась на него здоровым глазом. Лицо Вектора излучало мягкое спокойствие. Что касается Сиба и Салаги, то Нику были безразличны их чувства и мнения. Он так или иначе собирался пожертвовать ими – покончить с этими ублюдками за то, что они посмели восстать против своего капитана. Саккорсо считал ценным только Вектора. Мика служила прикрытием. Ник сделал все, чтобы она не узнала о «Планере». Эта ведьма могла бы помешать ему, если бы догадалась о его хитроумной интриге.
   Бетонированный проход вел к воздушному шлюзу станции. Он освещался длинными плоскими лампами, мигание которых указывало на нестабильный источник энергии. Ник не заметил сканерных дуг и электромагнитных сенсоров. Очевидно, лаборатория полагалась на другой вид защиты – плазменные пушки. Но «Труба» уже миновала их заградительные рубежи.
   Приблизившись к внутреннему люку, Ник нажал на кнопку интеркома.
   – Говорит капитан Саккорсо. Мы уже здесь. Извините, что заставили вас ждать.
   Он оглянулся и убедился в том, что сервоприводы «Трубы» закрыли шлюз корабля.
   – Все меры безопасности выполнены.
   Охрана станции знала об этом и без его слов. Оборудование доков следило за соблюдением подобных процедур. Тем не менее Нику нравилось подчеркивать свою мнимую «честность».
   – Вы можете впустить нас внутрь.
   – Спасибо, капитан.
   В ответе диспетчера чувствовалось приглушенное нетерпение.
   – Мы открываем.
   Загудели сервоприводы. Легкий порыв воздуха уравнял небольшую разницу в давлении. Люк раскрыл ирисовы створки, позволяя Нику и его команде пройти на территорию Бекмана. Переступив порог, они оказались в помещении, которое напоминало трюм, – на каждой станции имелась своя приемная зона. Их встретила толпа людей. Ник насчитал шестерых охранников, а также трех женщин и двух мужчин в лабораторных костюмах. Прямо целая комиссия по приветствию гостей.
   Охранники были вооружены импульсными пистолетами. Почти все они имели протезы: сканеры, коммуникационные системы, усиленные мышцы, удлиненные конечности и имплантатированное оружие. В некоторой степени они напоминали сброд Билла на «Купюре». Но их глаза не были затуманены дымкой стимуляторов и каталепсоров, нервосока или псевдоэндорфинов. Трезвый ум делал этих людей более опасными противниками. И вполне возможно, что кто-то из них добровольно согласился на технологическое протезирование.
   Ник мельком взглянул на женщин, одетых в лабораторные халаты. В прошлый раз при посещении станции он старался не общаться с сотрудницами лаборатории. По его мнению, женщины, посвятившие себя науке и исследованиям, были слишком вздорными в жизни и абсолютно скверными в постели. Зато одного из мужчин Саккорсо узнал с первого взгляда. Это был Динер Бекман – основатель, лидер и движущая сила всего поселения. Имя Вектора и намеки Ника пробудили его интерес – иначе он вряд ли пришел бы на встречу.
   Директор лаборатории выглядел карикатурно толстым и приземистым. Ко всему прочему он еще и горбился, словно пытался увеличить свою массу усилием воли. Он походил на закоренелого наркомана. Если его охранники и коллеги демонстрировали рассудительность и некоторую долю раболепия, то он казался стопроцентным безумцем, затерявшимся в грезах.
   «Вот к чему приводит гравитационная мутация тканей», – подумал Ник. Бекман явно спятил. Он хотел придумать способ для существования людей в условиях нараставшей сингулярности. Долбаный ученый! Взять бы придурка за ноги да и бросить в черную дыру. Это бы его немного подлечило.
   Естественно, Саккорсо держал свои мысли при себе. Чем большим кретином был Бекман, тем лучше. Бестолковый ученый мог легче поддаться на обман. Хотя Ника смущало волнение Динера. Оно прорывалось на поверхность бессистемными вспышками, как тик осветительных ламп.
   – Я капитан Саккорсо, – с веселой улыбкой представился Ник. – Спасибо, что впустили.
   Осмотрев присутствующих, он лицемерно добавил:
   – Надеюсь, что вы не пожалеете об этом.
   – Капитан Саккорсо, я доктор Бекман.
   Вопреки беспокойному выражению лица, его голос был строгим и убедительным.
   – Извините за охрану. Эти люди присутствуют здесь не для того, чтобы вы чувствовали себя пленниками.
   – Мы здесь по конкретной причине, – вмешался один из них. – Потому что вы прилетели к нам на крейсере-разведчике класса «Игла».
   В отличие от других охранников его форму украшали шевроны и символ черного солнца.
   – В прошлый раз вашим судном была «Мечта капитана» – фрегат сомнительной легальности.
   Он мрачно поджал губы.
   – Похоже, вы теперь связались с копами.
   – Это шеф Ретледж, – представил его доктор Бекман. – Он руководит нашей службой безопасности.
   Очевидно, шеф Ретледж не питал особого почтения к директору лаборатории. Пропустив слова Динера мимо ушей, он спокойно продолжил: