Дункан Дэйв. Герой!

   Это, конечно, возможно, но если он планировал такое, зачем тогда становиться спейсером? Зачем семнадцать лет служить в Патруле?
   Ваун не понимает, а Рокер задумчиво хмыкает и кивает.
   Тэм бесцельно бродит со стаканом в руке.
   — Мы, конечно, всегда можем спросить экс-коммодора Приора. Спросить, что у него на уме.
   Хихикнув, он, не глядя, протягивает Вауну стакан и отправляется назад к еде. Ваун жадно пьет.
   Рокер фыркает:
   — Он, естественно, убежал далеко?
   — Неизвестно, — говорит Йецер, вновь перехватывая инициативу, прежде чем успевает заговорить Тэм. — Он должен вернуться завтра за рабочий стол. Похоже, что в данных обстоятельствах звонить ему нецелесообразно.
   Вилка Рокера стучит по тарелке.
   — У Приора не тараканьи мозги! Говорю вам, мы больше никогда его не увидим!
   Йецер вздрагивает и нервно смотрит на Тэма.
   — Возможно, — равнодушно говорит Тэм на заднем плане.
   Адмирал поворачивается в кресле. Он явно больше уважает мнение Тэма.
   — Откуда сомнения?
   — Посмотрите на происходящее с его точки зрения, сэр. У него жуткая полоса неудач. — С тарелкой в руке Тэм завершает инспекцию выставленного на столе и делает выбор. Он начерпывает на тарелку что-то белое и комковатое. — Сначала были новости с Авалона, если это они. Чистая случайность!
   — Это внесено в ЦентроБазу, конечно?
   — Нет, не внесено. — Тэм усмехается, поедая что-то тягучее. — В любом случае, если он лазил в файл с Авалоном, я его следов не нашел. — Он обливает белую массу апельсиновым соком. — Во-вторых, он не знал, что мы у него на хвосте, иначе он ни за что бы не бросил свой торч пустым на месте встречи, верно? — Теперь коричневая масса. — В-третьих, он застрял в религиозной процессии. Мы тут ни при чем, но его возвращение задержалось. Хариз чуть его не потерял.
   Недружелюбный взгляд Рокера с удивлением возвращается обратно к Вауну.
   — Ты хочешь сказать, он не знает, что у нас есть вот это?
   Тэм добавляет в перегруженную тарелку пару рулетов.
   — Откуда? Хариз клянется, что Приора не было три или четыре минуты после того, как мы… — Он смотрит на Вауна с улыбкой. — …после того, как мы умыкнули оттуда свидетельства. Следующий кукушонок прибыл через пять минут. Так что, если мы с Йецером не забыли внутри свои бумажники, Приор понятия не имеет, что случилось с… с гражданином Вауном.
   — И мы скрылись, — добавляет Йецер. — Я связался с Кешеликсским департаментом, и нам сделали аварию со смертельным исходом на имя этого парнишки.
   — К тому моменту он был уже вполне похож на задавленного, — говорит Тэм, направляясь к столу. Рокер постукивает пальцами по ручке кресла.
   — А прочие родственники не наводили справок? Тэм и Йецер перемигиваются за его спиной.
   — Нет, сэр. Но вчера неизвестный нелегально лазил в файл.
   Рокер опять хмыкает:
   — Так он должен предположить, что парень заблудился и был задавлен?
   — Точно. — Тэм садится, с оживлением глядя в свою переполненную тарелку. Это логичное предположение. Спорим, что он будет вести себя, как будто ничего не случилось! Полагаю, что мы тоже — просто заляжем и будем за ним наблюдать.
   Только мы трое и Хариз знаем об этом. Больше никто.
   Вауну хотелось бы, чтобы и он был учтен в этом списке. У него слюнки текут, как вода в Путре, когда он смотрит, как Тэм смакует первый кусок.
   — Вы надеетесь, что он выведет нас к своему гнезду? — скептически кривит губу Рокер. Двое других в унисон говорят:
   — Да, сэр.
   Адмирал окидывает Вауна холодным, неодобрительным взглядом голубых глаз.
   — А как поступить с ренегатом?
   — С патриотом, сэр, — бормочет Тэм, и теперь все втроем изучают Вауна, как ему кажется, довольно долго. Очевидно, Тэм с Йецером собираются полностью возложить решение на плечи босса. Предатель Приор — вот кто нужен им, а малышкукушонок с Дельты представляет мало интереса теперь, после того, как он отпел им свою песню.
   Холодная жидкость, которую глотал Ваун, будто становится ледяной, пока он ждет ответа о своей судьбе. Можно придумать самые разные спасительные варианты.
   Почему бы просто не скормить его чудовищам и не устранить свидетеля? Врачи и ученые, наверное, заинтересовались бы им, ведь он помнит, что Тэм говорил, что файлы Приора пропали. А еще одна удачная идея, которую он сам предлагать не будет, — отослать его в лабораторию для вивисекции. Он — уникальный экземпляр, и, изучив его, они смогут что-нибудь узнать о своих врагах, о Братстве. Ваун сохраняет бесстрастное выражение лица и сжимает колени, чтобы они, не дай Бог, не начали дрожать. Он надеется, что ему позволят умереть с полным желудком.
   Вдруг Рокер улыбается.
   — Конечно, с патриотом.
   Он поднимает свое тело из кресла с угрожающей легкостью и босиком шагает к Вауну. Он вымощен мускулами и почти на голову выше.
   Он обхватывает мясистой рукой плечо Вауна. Дружелюбно. Как жгутом. Он сияет. Глаза Вауна находятся примерно на уровне золотистых зарослей на груди.
   Физическая близость пугающа. Улыбка жутко напоминает ухмылки Олмина.
   — Так ты предан Ульту и человеческой расе, а, парень?
   Ваун видит радостный блеск голубых глаз и не доверяет им всеми фибрами души.
   — Да, сэр.
   — А не своим братьям по пробирке?
   — Я… Я хорошо ладил с ними, сэр. Они показались мне отличными парнями.
   Гигант хмурит косматые золотистые брови.
   — Но мне не нравится то, что сделали с моей матерью и с другими девушками.
   И они лгали мне, сэр.
   Он вспоминает Раджа и Дайса, их ласковые улыбки и неизменное чувство юмора. Ему бы просто хотелось, чтобы адмирал Рокер был хоть чуточку симпатичнее. Ваун скрывает презрение под широкой светской улыбкой. Адмирал наелся лука.
   — Ну, гражданин Ваун… — Голос Рокера снова становится жизнерадостным. У меня есть предложение. Даже если коммодор Приор — предатель, я признаю, что он — один из самых, черт возьми, лучших офицеров Патруля. Мы его потеряли, но я не против того, чтобы найти замену. Тебе бы хотелось стать спейсером?
   — Мне, сэр? — недоверчиво переспрашивает Ваун. Уголком глаза он замечает, как Тэм с Йецером улыбаются друг другу, и мысль, что они знают о сделанном предложении нечто такое, что неизвестно ему, ему не по душе.
   — Да, тебе. — Рокер немного разворачивает Вауна и обводит толстой рукой пейзаж. — Все, что ты видишь, — мое, потому что Патруль отдал это мне. Это будет моим, пока я жив. Не все мы живем настолько хорошо, но по большей части у нас все в порядке. Не так ли, парни?
   — Да, сэр, — отвечают Йецер и Тэм.
   — Прекрасные дома, уважение, девчонки… — Рокер вцепляется голубым взглядом в глаза Вауна. Голос стихает. — Забыл! Не интересуешься девчонками?
   Злоба вспыхивает у Вауна в горле, и он забывает про осторожность.
   — Нисколько!
   Рокер соболезнующе улыбается.
   — Это мы очень скоро поправим. Не волнуйся.
   Волноваться? По правде сказать, когда-то в деревне Ваун волновался, но Дайс достаточно охотно все объяснил на корабле, когда был задан вопрос:
   «Нет, мы не хотим девчонок. Нам не нужны девчонки. Желания и нужды — это слабость. Не нуждаться в девчонках и не хотеть их — одно из наших преимуществ перед рэндомами».
   Зачем Вауну желать иметь желание? Он наблюдал, как это желание поражает мальчиков в деревне, когда они достигают зрелости, видел лихорадочное томление, сжигающее их мысли и их жизни, лишающее их покоя, не оставляющее драгоценного времени для чего-либо еще. Кому нужна такая нужда? Зачем нужны абсурдные мускулы адмирала, кроме как ради того, чтобы производить впечатление на девчонок?
   Верзила пожимает плечами и отпускает руку Вауна, но только чтобы схватить его за плечо, невинно докапываясь до болевой точки на ключицы.
   — Ну, все, чего бы ты ни пожелал, — у Патруля это есть. И все, что в тебе есть, Патруль выявит. Это лучший шанс из возможных для парня твоего возраста.
   Это прекрасное предложение. Вауну бы прыгать от радости. Почему он не прыгает?
   — Но я всего лишь крестьянин! Рокер-хмурится, под золотистыми бровями вспыхивают голубые глаза.
   — Это означает «нет»?
   Ваун в отчаянии смотрит на Тэма. Тэму становится его жалко, он смеется, подходит ближе, и его присутствие разряжает обстановку.
   — Вам это не напоминает Приора, сэр? Такая же осторожность! Ваун, адмирал делает тебе очень хорошее предложение, совершенно искреннее, я уверен. Здесь есть еще одно не упомянутое им преимущество — безопасность. Новобранцы отправляются в спецшколу в Доггоце, а в Доггоце ты будешь огражден от своих прежних приятелей, что может быть полезно для твоего здоровья, а мы пока всех их изловим. Ты будешь хорошо спрятан. Там уже не будет никого, кто помнил бы Приора, а если кто-то и помнит, то это не имеет значения. Ты можешь вполне честно сказать, что ты его брат. Там каждый — чей-нибудь сын, племянник и так далее.
   Ваун видел по общественному кому представления, в которых герой или героиня отправлялись в Доггоц — судя по всему, крутое местечко. Он не боялся.
   Он сможет справиться со всем, с чем может справиться другой новобранец, но мало ли что еще может случиться с ним в Доггоце? У Патруля, возможно, там есть свои собственные лаборатории. В Доггоце Ваун окажется исключительно по милости Рокера… У Рокера есть хоть немного милости?.. Если есть, он пока ее не проявлял.
   — Так что ты будешь вне поля зрения, — продолжает Тэм. — Кроме того, это фантастическая возможность для любого человека твоего происхождения, необычайно щедрая награда за ту помощь, что ты нам оказал. Думаю, у тебя хватит мудрости согласиться.
   И больше ничего. Никакого тебе выбора. Ваун долго изучает дружескую улыбку Тэма и в конце концов смотрит на Рокера и говорит:
   — Спасибо, сэр. Я согласен. Но на самом деле он обращается к Тэму. В мире должен быть хоть кто-то, кому он мог бы доверять.
   Неохотно признаваясь самому себе в том, что бежать с подвернутым коленом мог только упрямый идиот — а сие вышеупомянутое колено стало теперь огненным шаром безумной боли, — Ваун свернул с дорожки на неприметную боковую тропу, выводящую к малоизвестному входу через подвал.
   Он не видел смысла идти в собственные апартаменты или в какие-либо другие часто посещаемые части дома. Принял душ, подсушился, оделся, не снижая темпа… кроме того момента, когда он вставлял себя в шорты — этот процесс так и не усовершенствован наукой с доисторических времен. Ваун сделал небольшую паузу, чтобы оскалиться своему отражению в зеркале, и пришел к выводу, что выглядит еще более удручающе, чем он думал. Меньше, чем через три минуты после того, как он вошел в здание, он спустился по лестнице на террасу. Новый рекорд.
   Ему следовало бы, конечно, пойти и принять пропущенную утром порцию бустера, но врачи бы добавили какого-нибудь обезболивающего, а Ваун извращенно полагал, что заслужил еще немного страданий за свою глупость. Еще часок-другой без бустера вреда не причинит.
   В незастегнутой рубашке, на ходу вытирая волосы, задыхаясь от ходьбы, он приостановился в дверном проеме, чтобы полюбоваться видом. Залив, Триумфальные Склоны, Западная Оконечность, ледяной шпиль Бэндора… он давно все это знал.
   Сегодня туристы тянулись в Вэлхэл не за этим…
   Ее голову обрамляли золотым огнем солнечные лучи. Фейрн стояла, облокотившись о балюстраду, на цыпочках и всматривалась во что-то внизу. Ваун не видел, что привлекло к себе ее интерес — скорее всего заросли спектральных орхидоформ, переживавших сейчас свое лучшее время, бахвалясь своим самодовольством на всех лужайках, — но он видел длинные стройные ноги, тонкие белые шорты, туго обтягивавшие аккуратную попку, столь же прекрасную, сколь и все прочие из тех, какими он в своей жизни восхищался. Рядом располагался мужской зад в убранстве военной формы спейсера, и долговязому лейтенанту не приходилось вставать на цыпочки, чтобы смотреть.
   Этому придется уйти.
   Удивляясь, что его пульс не снижается, Ваун отбросил полотенце. А как бы он реагировал на нее, если бы принял свою обычную дозу «закрепителя»? Такие размышления приводили в трепет. «Вероятность — девяносто девять процентов!»
   Сунув руки в карманы, не застегивая рубашку, он захромал босиком по запекаемому солнцем камню-плитняку.
   Ни Клинок, ни Фейрн не услышали его приближения. Он облокотился о покрытый лишайником камень рядом с ней. О, эти веснушки! По всему видимому пространству — на руках, ногах, плечах. Логично предположить, что они есть и по всему невидимому пространству. Он пересчитает их все, даже если на это уйдет целый год.
   — Очень рад, что ты приехала, — нежно сказал он.
   Лейтенант Клинок, как разжатая пружина, судорожно принял вертикальное положение, щелкнул каблуками и отдал честь. Фейрн подпрыгнула и повернулась.
   — Адмирал! Вы застигли меня врасплох. Она попыталась улыбнуться, но в то же время странная бледность покрыла ее полупрозрачную кожу, окрасив лицо в цвет мела и превратив все веснушки в крупный песок на фарфоровой тарелке.
   Ваун в изумлении схватил ее руки. Тонкие холодные руки. Он редко видел глаза столь бледно-голубые, как небо над морем. Он понимал, что его взгляды должны выдавать страсть.
   — Вы бы желали быть застигнутой бурей? Фейрн облизнула губы, ей понадобилось какое-то время, чтобы обрести дар речи.
   — Ведь для этого и нужны герои, правда? Она огляделась, будто пытаясь апеллировать к партнеру, но лейтенант Клинок торчал сзади — неподвижная мраморная статуя. Даже не моргал.
   Ваун смутился. Она была еще меньше ростом, чем он себе представлял, а сейчас она казалось такой испуганной и… ранимой.
   — Фейрн? Что-то случилось?
   Она вздрогнула и быстро взглянула на дом.
   — Нет! Нет, конечно, нет! Я счастлива, что попала сюда. Я всегда мечтала съездить в Вэлхэл, а что это за роскошные штуки там в траве?
   — Орхидоформы. У них брачные танцы.
   — Растения или животные?
   У нее тряслись руки. Он опустил их, не отпуская, восхищенный великолепными медными бровями и мистическим эффектом почти что невидимых ресниц. Но почему эта дрожь? Да и об орхидоформах все знают.
   — И то, и другое. И — ни то, ни другое. В это время года, скорее, животные. К зиме они пускают корни.
   — О, они милые, здесь все так мило.
   — Ты останешься надолго? Он хотел схватить ее в объятия и сжать. Это было объяснимо, если не считать того, что сейчас он чувствовал себя, скорее, защитником, нежели развратником, что, естественно, не являлось его нормальной реакцией на рыжих.
   Она вновь облизнула губы.
   — Это божественное место!
   — Это самое прекрасное место на планете, а с появлением Фейрн оно стало еще прекраснее… Какое милое имя! Я хочу, чтобы ты осталась в Вэлхэле и насладилась жизнью. Я хочу показать тебе все, день за днем, каждый уголок, и я смогу все увидеть заново твоими глазами.
   А эти глаза, как заметил Ваун, снова бросили быстрый взгляд по сторонам, озадачив его.
   — Скажи, что ты останешься надолго. Она быстро кивнула несколько раз.
   — Надеюсь… Я буду рада посмотреть Вэлхэл, и, я была бы польщена, если бы вы показали мне все сами, адмирал.
   «Веснушку за веснушкой».
   — Ваун.
   — Ваун.
   Он оценивающе осмотрел окаменевшую фигуру лейтенанта Клинка и решил, что это пока может обождать. Он поднес руки Фейрн к губам и поцеловал первую веснушку, но, подняв глаза, он успел заметить, что ее внимание по-прежнему не здесь. Там, куда она смотрела, ничего не было, кроме дома, а дом был пуст. Если бы она привела с собой кого-нибудь еще, служба безопасности ему бы доложила.
   Еще немного, и он почувствует, что им пренебрегают.
   Он хотел увидеть, как она улыбается. Он импульсивно решил дать ей это интервью. Не важно, что она сможет обратиться к очень небольшой аудитории заявление адмирала Вауна о конце света взорвется бомбой крупного калибра вне зависимости от того, кто ее бросит, и все станции во всех странах тут же подхватят ее. По сути дела, было странно, что брошенная им фраза на вечеринке у Мэви до сих пор не гремит в новостях, но если бы ему позвонили с телевидения, Дживс бы доложил.
   — Мы займемся нашим делом, как только будет возм…
   — Бэндор! — быстро сказала она. — Эта гора — Бэндор, да? Она великолепна.
   А море такое голубое, и эти деревья! Наверное, таким и был когда-то мир.
   Он озадаченно проговорил:
   — Ты действительно работаешь в… «Посмотри-На-Все», да?
   — «Покажи-Нам-Все»! Это лучшая программа новостей, но давайте не будем о делах, Ваун. Вы пригласили меня, и вот я здесь, и это все, о чем я когда-либо мечтала, — пролепетала она пепельно-серыми губами.
   Да что же с ней случилось?
   — Прости. «Покажи-Нам-Все». Боюсь, что редко смотрю общественный ком. Но я обещаю, что этим ты их ошеломишь.
   По-прежнему взволнованная, Фейрн повернула голову, будто бы собралась что-то сказать лейтенанту Клинку, но он, разумеется, все еще пребывал в состоянии остановленного героя мультфильма в ожидании адмиральского волеизъявления. Когда Фейрн повернулась к Вауну, она была еще более встревожена, чем прежде. Ее пальцы были ледяными.
   Тень подозрения затмила солнечный свет. Ваун осмотрел террасу с цветами, кустами и резными скамейками. Он не увидел ничего, что могло бы встревожить Фейрн или его самого. Большие окна и стеклянные двери были затенены от солнца, огромный дом заселен исключительно машинами. Ближайший вход вел в его апартаменты, соседние с ее Жемчужным Люксом. На вид все было нормально.
   — Все кажется до жути новым, — сказала она. Ее смех прозвучал чуть ли не визгом. — Но это не важно. Я пошла на работу лишь потому, что мне стало скучно, когда Клинок уехал в Доггоц, а Пелти — мамин друг, и я подумала, что это было бы забавно. Я не весть какой работник, понимаешь? У меня не выходит получать нужные ответы, потому что я смущаюсь, когда мне возражают…
   — Ну, мы вместе спланируем вопросы, — сказал он, подумав, что есть много других вещей, которые ему бы хотелось проделать с ней вместе. — Начнем с Q-кораблей вообще…
   — О, не надо ничего скучного, адмирал! Уверена, что вы дали в сотни раз больше интервью, чем я взяла, и знаете все классные вещи, которые я могла бы у вас спросить. Жизнь всемирно известной фигуры… любимый вид спорта и…
   Либо эта маленькая мисс была буйно помешанной, либо она пыталась его отвлечь — но зачем? Из-за Клинка?
   — Скажите мне лучше вы, Фейрн, какой у вас любимый вид спорта. У нас здесь есть все — охота, рыбалка, дельтапланеризм, серфинг, лыжи, стрельба из лука, прыжки на банги, соколиная охота, шахматы, коньки, гольф, бридж для двоих, чехарда…
   Сработало. По мере перечисления ее улыбка становилась все шире, пока она не рассмеялась, и ее смех был открытой радостью любви и детства, музыки и поэзии, и самой жизни.
   — О, я вряд ли знаю хоть что-нибудь одно из этого! Вы меня научите.
   Он помолчал минуту, а затем сказал:
   — Буду счастлив тебя учить. Она закрыла глаза и сказала:
   — О да! — с нескрываемым облегчением. Теперь он был окончательно сбит с толку. Она посылала совершенно противоречащие друг другу сигналы.
   Вауну нужно было время на размышление, и он обратил свое внимание на застывшего лейтенанта Клинка, который, отдав честь, не повел с тех пор и бровью. Его розовато-лиловые глаза говорили о том, что среди его предков были умбарианцы, но они смотрели с костлявого лица, неподвижного, как стекло. Ваун Клинка осмотрел и не нашел в его внешнем виде предмета для критики. Он неохотно признал, что этот выдержал бы инспекцию самого вредного младшего офицера в Доггоце. Даже в День Адмиральского Парада.
   — Вольно, лейтенант, — сказал Ваун, стараясь придать своему голосу вину за забывчивость.
   Клинок изменил позу, но по-прежнему камень показался бы рядом с ним дряблым — типичный робот доггоцевского производства.
   — Расслабься, парень! Мы здесь не на церемонии.
   — Спасибо, сэр, — вежливо ответил Клинок и впервые встретился глазами с Вауном, но ниже шеи он не двинул ничем. Очевидно, его спина была всегда несгибаемой, как трость, и было сложно вообразить хотя бы след улыбки на этом напряженном лице.
   — Моим гостям не обязательно называть меня «сэр».
   Розовато-лиловые глаза нервно блеснули.
   — Допустимо ли «адмирал»?
   — Почему бы не «Ваун»? — спросил Ваун, но это было все равно что истязать гриб. Он подумал, сколько нужно времени, чтобы лейтенанта Клинка откомандировали на какую-нибудь льдодобывающую станцию в Облаке Оорта. Скорее всего, пока придут распоряжения, пройдет часа четыре, что кажется слишком долгим временем в данных обстоятельствах.
   — При всем уважении, сэ… — Казалось, что чистосердечие льется из розовато-голубых глаз через край. — При всем уважении, я так восхищался вами всю свою жизнь, что я не чувствую себя достойным обращаться к вам, как к равному, адмирал.
   Если это намеренная наглость, то она исполнена блестяще. А если это искренне, то еще противнее. Ваун вспомнил ядовитую неприязнь к лейтенанту Клинку со стороны Мэви, и теперь она показалась ему в высшей степени понятной.
   «Всю свою жизнь?» Сколько лет… месяцев… этому долговязому выскочке?
   — Когда вы покинули Доггоц, Клинок?
   — Десять недель назад, адмирал. Ваун обернулся к Фейрн и был раздражен удовольствием в ее бриллиантово-голубых глазах.
   — За такой срок большинство людей уже начинают выказывать признаки выздоровления, — заметил он.
   Огонек исчез, и Фейрн бросила еще один беспокойный взгляд на окна.
   — Я попросила Клинка привезти меня сюда, Ваун, — сказала она. — Он собирался уехать, но…
   — Фейрн, — сказал Клинок.
   — Но? — потребовал Ваун, и шипы подозрения вернулись, еще более острые.
   Выражение лица Клинка было непогрешимо чисто и невинно, но девчонка поняла посланное им сообщение, и ее тревога вернулась к ней.
   — У Клинка есть давнишняя мечта поохотиться на стрилеров, — быстро сказала она, — а Вэлхэл, конечно, одно из немногих мест…
   — Конечно! Ничего нет проще, но тебе нужно заняться этим до еды, парень.
   Обслуга!
   Мгновенно вырисовался неотесанный Дживс.
   — Адмирал?
   — Лейтенант Клинок желает пойти погарпунить стрилеров. Они все еще нерестятся?
   — Да, адмирал. — Сим задумчиво скривил нижнюю губу. — Сейчас в заливе есть небольшой косяк. Кроме того, есть гаспоны.
   Гнусавый кайлбранский акцент делал голос похожим на звучание струны арфы.
   Робкое хихиканье со стороны Фейрн показывало, что она поняла, с кого сделана карикатура. Клинок то понял, ибо чуть-чуть помрачнел — первая выказанная им эмоция.
   Ваун проигнорировал эту реакцию.
   — Тогда полный вперед, лейтенант! Вы раньше катались на гаспоне?
   — Нет, адмирал, — холодно сказал Клинок. Ваун повернулся к симу.
   — Найди для него подходящий наряд, покажи путь к пристани и убедись, что он знаком с техникой спасения на тот случай, если его унесет в открытое море.
   — Да, адмирал! — Дживс превращается в двух одинаковых Дживсов.
   — Пойдемте со мной, сэр, — говорит один из них. Вауну нравились парни, которые понимали, когда проигрывают. Если Клинок и почувствовал злобу или возмущение, он их не выказал. Если он и в самом деле мечтал попробовать самый крутой, самый трудный вид спорта на Ульте, то он не выказал и этого.
   — Это невероятно мило с вашей стороны, адмирал, — сказал он искренне. С почти неуловимым кивком, который чем-то напоминал резкий армейский салют, он развернулся и зашагал вслед за симом, размахивая руками.
   Ваун обратился к другому симу:
   — Подбери самого смирного гаспона и дай мне знать, прежде чем пустишь паром.
   Сим с легкой ухмылкой исчез.
   Фейрн смотрела на Клинка. Потом она ощутила на себе взгляд Вауна и с озадаченной усмешкой, стилетом вины воткнувшейся под его ребра, повернулась к нему.
   — Я надеюсь, он умеет плавать? — спросил он.
   — Как угорь.
   — Тогда он в безопасности.
   Впрочем, не совсем.
   Она понимающе улыбнулась.
   — Он всегда в безопасности, кроме опасности спровоцировать свое убийство.
   Он многих людей заставил скрежетать зубами.
   — А тебя… — спросил Ваун, не успев вовремя остановиться. Фейрн быстро посмотрела на дом.
   — Я доверяю ему, — мягко сказала она. Но это было намного меньше, чем чуть раньше успели сказать ее глаза, и Ваун снова почувствовал себя сраженным этой желанной озорницей. Среди женщин-рэндомов не являлось редкостью стравливать между собою конкурентов-любовников и наблюдать за конфликтом, но выставлять лейтенанта против адмирала было абсурдно. Что же у нее на уме?
   — А ты, Фейрн? Чего ты хочешь? На самом деле.
   — Сначала мне, правда, хотелось бы посмотреть картины, наверное, и…
   — Хватит! — он схватил ее за плечи, затрепетал от холодной гладкости ее кожи. — Не унижай нас обоих притворством. Я знаю, что мне нужно от тебя, и я не пытался это скрыть. Ты обязана самой себе и мне быть столь же честной.
   Он увидел, как заволокло опять веснушки малиновым багрянцем, и желание забилось в нем, словно лихорадка.
   Она долго рассматривала его широко раскрытыми голубыми глазами.
   — Я слышала, что Вэлхэл нуждается в хозяйке, — прошептала она.
   Значит, Дживс был прав!
   — Да?
   — Всю свою жизнь я мечтала стать хозяйкой в Вэлхэле для адмирала Вауна.
   Это мечта моей жизни? Я понимаю, что я молода, но…
   Теперь он понял свои глупые поползновения на оборону.
   — Фейрн! Сколько тебе лет?
   — Почти семнадцать, — прошептала она, опустив глаза, потом подняла их, пытаясь набраться уверенности. — Но я училась изо всех сил! Мама научила меня всему! Я знаю, как разговаривать с епископом, как судить о вине, как менять тему, когда разговор касается опасных вещей и…