Дункан Дэйв. Герой!

   — Эй! — раздался голос за спиной. — Пацан! Коричневый развернулся:
   — Ты меня?
   — Да, тебя, — сказал Оранжевый. — Давай этих обойдем. — Он кивнул на группу пиподов, ползавших по камням впереди.
   — Ерунда. Они достаточно далеко.
   — Нет, давай не будем рисковать.
   — Не забывай, я — пиподист, — важно заявил Коричневый, подняв голову. Приор послал меня следить за вами и кустами.
   — Я тоже приор, — мягко ответил Оранжевый. — И я послан следить за вами.
   Поставив приятеля на место, он покраснел, стал на три года моложе, чем был секунду назад, и пробормотал:
   — Веснушки… — как будто это было непристойно. Зеленый и Фиолетовый ухмыльнулись. Оранжевый беззлобно засмеялся.
   — В обычных условиях ты был бы прав, брат, но с нами двое из дикой расы.
   — Все равно ерунда, — проговорил Коричневый, — мы вне радиуса атаки.
   — Для обычных условий. Но кусты, возможно, все еще на взводе после той ночи, а нам не нужно, чтобы они заметили, как мы общаемся с рэндомами, о'кей?
   Так что давай будем поосторожнее и обойдем.
   Коричневый разозлился и двинулся под углом по отношению к прежнему курсу.
   Взрослые, улыбаясь, пошли следом.
   Пиподы продолжали рыться в земле, как рылись раньше, не обращая внимания на две проходящие на безопасном расстоянии процессии. Прямо впереди показалась заросшая сорняками пасть тоннеля.
   Ваун обернулся к ближайшему соседу, Оранжевому:
   — Это улей, надо думать?
   — Он. Добро пожаловать домой.
   Домой! Да, у Вауна было такое чувство, что он возвращается домой, домой после длительного, в целую жизнь, пребывания на чужбине. Возможно, конечно, это лишь фантазия. Или это нечто генетическое?
   Оранжевый казался озябшим. Отсутствие куртки могло быть простой бравадой, или это было нужно, чтобы компаньоны видели цвет его рубашки, или в улье не хватало средств.
   — Э… адмирал?
   Ваун обиженно взглянул не него.
   Он улыбнулся и сказал:
   — Брат?
   — Да?
   — Раз уж мы все равно ликвидируем этих рэндомов… вообще-то мы используем рэндомов для кондиционирования.
   От этого Ваун задрожал сильнее, чем от ветра. Он посмотрел на пленников.
   Фейрн по-прежнему тесно прижималась к Клинку и мучилась в легких туфельках на каменистой равнине. Клинок поддерживал ее, но его глаза говорили: он догадался, что за ужас подразумевала реплика Оранжевого.
   — Мы усыпим их сначала, разумеется, — добавил Оранжевый. — Они ничего не почувствуют. Или почти ничего.
   — Что ж, хотя бы умрут с пользой, — согласился Ваун.
   Розовые глаза Клинка вспыхнули. Девушка либо не расслышала, либо не поняла.
   Очень скоро Вауну придется выбирать между двумя видами — рэндомами и братьями. В каком-то смысле никогда раньше выбора у него не было. Может быть, он мог отказать Раджу и остаться в деревне, но тогда бы он не узнал, что за игра идет и какие в ней ставки. Рокер никогда не предлагал ему разумной альтернативы. Сотрудничать или умереть — это не выбор. Он поклялся в верности Братству на Q-корабле, но это не дало ему свободы действий, ибо Аббат тут же выбросил его, послал назад на Ульт, в дикую расу.
   С тех пор он служил Патрулю, но именно это велел ему делать Аббат продемонстрировать свою преданность Патрулю, чтобы тот доверял ему, и Ваун смог предать его в конце концов — теперь.
   Где остановится маятник?
   Скоро ему придется ответить на этот вопрос. И тогда уже не будет нейтралитета и невозможно будет избежать последствий. В любом случае он будет массовым убийцей.
   И в любом случае — предателем.
   Ваун заметил, что сорняки, скрывавшие пасть тоннеля, были искусственными.
   Коричневый ждал их с широкой улыбкой, забыв про ребяческую обиду.
   — Добро пожаловать в кохэбский улей, адмирал Ваун.
   — Ты обо мне?
   Юноша улыбнулся еще шире.
   — Брат!
   — Брат! — согласился Ваун. Коричневый гордо положил руку ему на плечо и ввел его внутрь. Наконец-то дома. Наконец-то любовь.
   Туннель был закрыт одной тяжелой черной портьерой, за которой оказалась другая. Коричневый отодвинул их и крикнул:
   — Эй, парни, к нам гость!
   Там сидели и читали книги четыре брата: они с воплями повскакали на ноги.
   Щурящийся во мраке Ваун был снова окружен братьями.
   Даже здесь, в далеком Кохэбе, он не мог избежать благоговения перед собой — героем, но теперь у него от этого катились из глаз слезы. Как долго они верили в него! Вряд ли проходила неделя без появления адмирала Вауна по общественному кому по всему Ульту — речи, призывы, открытия памятников. Он был самой большой знаменитостью, когда-либо существовавшей на Ульте, лев рэндомов, победитель Братства. Лишенные подозрительности братья следили за его кривляньями и ни разу не усомнились в том, что он на их стороне.
   Приор знал: «В решающий час ты встанешь за свою расу». И Аббат: «Брат никогда не пойдет против своего улья». Даже Радж, пообещавший умереть за него:
   «Ты принадлежишь нам».
   И Мэви прошлой ночью: «Они любят друг друга, разве нет?»
   В конце концов он пришел домой, к родне, в улей.
   Когда объятия и похлопывания по спине закончились, он увидел обвиняющий взгляд девушки и бесстрастные розовые глаза Клинка, и на мгновение тень омрачила его радость. Но он же не приглашал их с собой. Она влезла зайцем.
   Каждый офицер-спейсер клянется рисковать жизнью. И этот рискнул и потерял ее!
   Ваун не знал, что так выйдет. Он не отвечал за этих двоих.
   — Брат Ваун? — крикнул из угла Зеленый, хватаясь за телефон.
   Это мог быть тот же Зеленый, который встретил Вауна в ангаре, а может, это Зеленый, стоящий тут на вахте. Какая разница? Телефон?
   Ваун прихромал к вахтенному. От долгого перехода у него разболелась коленка.
   — Епископ хочет знать, срочно ли это. Ваун устало покачал головой.
   — Он кормит ребенка, — объяснил Зеленый, улыбаясь. — Говорит, что после обеда будет собрание.
   — Отлично.
   — Он хочет узнать, когда ты возвращаешься? Возвращаюсь? От потрясения его скрутило болью. Возвращаюсь? Ну конечно же, ему необходимо вернуться! Они на него рассчитывают. Q-корабль приближается. Армагеддон. Судный День, как они говорят. Он — королевский кукушонок, троянский конь. Он не доделал свою работу.
   Ваун заставляет себя ответить четко:
   — Тогда, когда он скажет.
   Зеленый передает.
   Примитивно! Как примитивно! Телефоны? Портьеры? Искусственные сорняки маскируют вход? Караульное помещение — просто большая комната в туннеле, обставленная грубыми самодельными стульями. Никакого тебе современного охранного оборудования. Молодой Коричневый положил Джайенткиллер на стойку рядом с парой десятков других ружей. Вот стойка выглядела достаточно впечатляюще, а все остальное — дрянное, кустарное и допотопное.
   Однако… все-таки чудо. Дайс и Сессин сотворили чудо. Какой бы ни была посмертная помощь Аббата, они каким-то волшебством выстроили функционирующий улей и сохранили его в тайне. Откуда они брали деньги? Чем кормили потомство?
   Биотехнологическое оборудование для производства детей по дешевке не достанешь, не говоря уже о стоящих в ангаре торчах. Еда, одежда, предметы первой необходимости…
   Чудом было не то, что братья в Кохэбе жили бедно, чудом было то, что они вообще жили. Рэндомам такое не удалось бы никогда. Ваун почувствовал гордость и всепоглощающее восхищение.
   И стыд. Почему они ни разу не попросили его о помощи?
   Зеленый снова заговорил:
   — Он хочет знать, кто эти двое диких и какое они имеют значение.
   Фейрн и Клинок, несомненно, слушали, но Ваун не посмотрел на них.
   — Никакого. Это «зайцы». Ничего особенного. Позади раздались женские рыдания.
   — Тут парень предложил сарай на вентиляционной станции, — говорил Зеленый в трубку. — Да, хорошо. — Он повесил реликтовое устройство на место. — Желтый, Голубой, Епископ сказал отвести рэндомов на станцию, хорошо? Здорово, что ты снова с нами, брат.
   — Здорово оказаться тут в конце концов.
   — Классно подумать, что Судный День так близок!
   — Угу, — сказал Ваун.
   Перед ним материализовался Коричневый, готовый услужить новому другу.
   — Показать тебе все, брат?
   Ваун натужно улыбнулся. Он невероятно устал, поскольку почти не спал последние три ночи, но понимал, что слишком возбужден, чтобы уснуть.
   — Как насчет душа и чистой одежды для начала? У меня такое ощущение, что я только что с бала-маскарада.
   — Ваун! — закричала Фейрн. Желтый пытался вытолкнуть ее ружьем. — Ваун, хватит дурачиться! — Клинок попытался заставить ее замолчать; она кинулась мимо него к Вауну, но путь ей преградил Голубой. — Ваун! Ваун! Сделай же что-нибудь!
   — Сделаю что-нибудь. Приму душ. Пойдем, если хочешь, со мной, но я думаю, что здесь удобства общие.
   Фейрн врезалась в Клинка и изумленно уставилась на своего прежнего героя.
   Клинок обхватил ее рукой. Он тоже был бледен. Как он сказал, он хотел стать таким, как Ваун, с семи лет.
   Круто.
   У героев тоже бывают выходные.
   Ваун повернулся к Коричневому:
   — Показывай дорогу, брат.
   Тоннели по большей части были узки, холодны и темны. Они сплетались и пересекались, как нити паутины, во многих местах до сих пор валялись ржавые рельсы, огромные груды кабелей и трубопроводов. Ваун силился вспомнить, чем только не перебывал за долгие годы Кохэб, но вспомнил только лабораторию бактериологической военной технологии. Ископаемые телефоны теперь получали объяснение. Насколько возможно, братья старались использовать все, что тут осталось. Кроме того, сложную технику могли быстрее обнаружить во время постоянного осмотра планеты Патрулем, а единственным реальным прикрытием улья была секретность. Ваун не понимал, но чувствовал себя так, будто напоролся на историческую театральную постановку или угодил в место смещения времени. Там и тут попадались участки пола, устланного яркой мозаикой, настенная живопись, но, очевидно, у братьев из кохэбского улья не было слишком много времени и денег на искусство.
   Снова и снова Вауна дурманили вспышки детских воспоминаний Приора и его собственные воспоминания о «Юнити». В этих грязных катакомбах не было сельского покоя Монады, но непрестанный поток братьев обескураживал узнаваемостью. Всех размеров: от болтливых карапузов до его точных копий. Брюки и яркие рубашки, темные волосы и потрясающая улыбка… Сюжет повторялся снова и снова. Сотни объятий, похлопываний по спине и рукопожатий до хрустения костей. Настойчивые расспросы о нападении пиподов и надолго ли он останется, и что с его лицом братьев удивительно заботили его синяки.
   Остальные шли туда же, куда и он; скоро Ваун оказался внутри движущейся, болтающей, шутящей толпы братьев. Монада и детство Приора… Я — Голубой. Я Желтый. Я — всех цветов. По мере приближения к душу Ваун стал слышать знакомые звуки веселья и запах мыльного потока; здесь туннель выглядел наиболее обжитым и весь сиял.
   Вдруг Ваун обнаружил, что срывает с себя одежду посреди дюжины срывающих с себя одежду парней. Ему приходится раздеваться дольше; они ждут его, а потом пропускают вперед, на почетное место. Обрадованный обнаженностью и анонимностью, ведомый смеющейся компанией собственных копий, Ваун бежит к двери и попадает в корыто с ледяной водой. Он бросается назад, чтобы отомстить, но виновный исчезает в парном тумане и толпе.
   Слишком поздно воспоминания Приора предостерегают его о том, насколько раскрепощаются братья, стоит им избавиться от своего цветового кода. Все душевые в улье — место вакханалий, где градусов больше, чем на винокуренном заводе. Даже взрослые не отказывали себе в удовольствии поучаствовать в возне подростков, последние бесились, а малышня визжала, вопила и хулиганила без удержу.
   Еще Ваун знал, что младшие братья противились воспитанию не меньше, чем детеныши других видов животных, а посему у ребят на попках были проставлены порядковые номера. Теперь он узнал, что взрослый брат со следами зубов на этом месте был мишенью для шуток. Лицо нового брата было покрыто синяками, так что он тоже не мог спрятаться. Стоило ему выкарабкаться из-под кучи малышни, как его тут же заметили старшие. Это напоминало то, как за Вауном гонялась стая деревенских потрошителей, но здесь было весело и очень трогательно. Около пятидесяти братьев всех размеров хотели повозиться в душе с новым братом, а когда он упал в бассейн — бывшую шахту, с водой — холодной, как сердце старшины на плацу, — их стало вдвое больше.
   Процесс почему-то имел лечебный эффект. Ваун резвился в визжащем шизофреническом прибое, пока не посинел, и, выбираясь на сушу, он уже не помнил ни о войнах, ни о конкуренции видов, ни о страшном Q-корабле, ни о чем. Еда и сон, решил он, а планета пусть опустит ставни до его возвращения. Он повесил свое полотенце на поручень рядом с другими и схватил из корзины ботинки и одежду — совсем, разумеется, впору. По привычке он выбрал белую рубашку, но это была просто какая-то тряпка. Лучше, чем та, что он носил в детстве, но адмиралы носят другое.
   Дурь закончилась; он вернулся-таки домой. Он направился к дверям, где на него набросился подросток с мокрыми после душа волосами. Рубашка у него была серая, и улыбка знакомая.
   — Показать тебе, как тут у нас? — спросил он с надеждой в голосе.
   Теперь Ваун понимал, почему братьев тревожили синяки, но ответил:
   — Конечно.
   Итак, Коричневый, ставший Серым, повел Вауна осматривать кохэбский улей.
   Кроме нескольких удивленных взглядов, брошенных на его синяки, Ваун больше не привлекал внимания встречных. Но впервые в жизни он был одним из них.
   Библиотека. Кухни. Спальни. Родильные комнаты. Домашнее хозяйство.
   Хочется спать Детский сад. Классные комнаты. Силовые установки.
   Больше всего поражало гнездо. Пятьдесят пять резервуаров, как гордо сообщил Серый, срок инкубации сокращен теперь до двухсот двадцати дней, делают больше одного ребенка в неделю. От дальнейшего исследования Вауна спасло трескучее объявление, что птомаиновый пирог готов для всех проголодавшихся.
   Главный зал был много больше, чем обычный тоннель. Должно быть, он был первоначально не шахтой, а чем-то другим, но казался старым, существовавшим до появления здесь Братства. Пара сотен братьев ели здесь за длинными столами, на длинных скамьях, и мощные запахи вызвал у Вауна мощное слюноотделение.
   Птомаиновый пирог не входил в число вэлхэловских деликатесов, но Вауну он понравился больше. Набрав тарелку с горкой, он двинулся к свободному месту в конце стола, сел рядом с Зеленым, не забыв потолкаться по моде, бытующей в Братстве. Потом молодой Серый втиснулся рядом с ним, как стихия.
   На лице Зеленого вспыхивает приветственная улыбка, но, очевидно, он не понимает, что перед ним некто необычный, потому что он тут же отворачивается к парню напротив, другому Зеленому.
   — Слон берет коня.
   Тот на минуту задумывается, а потом неохотно говорит:
   — Ферзь берет слона.
   — Слон берет ферзя!
   — О черт!
   Ваун не успел к началу игры, и ему не интересно, но по тому, как его сосед продвигает вперед пешки, можно сказать, что он изворотлив. А Серый понимающе хихикает, напоминая, что тупиц среди братьев нет.
   Ваун пытается сосредоточиться на еде, но слишком устал, чтобы быть по-настоящему голодным. Даже радость встречи с братьями вянет под натиском измождения. Ему, конечно, придется вернуться назад, в Вэлхэл, в Хайпорт, к омерзительным обязанностям всенародного шута. Жутко, но неизбежно. На этот раз он больше, чем пешка, в игре Братства. Q-корабль приближается — через одиннадцать недель все погибнут, так что ж?
   Смешно будет, если Братство уничтожит планету, на которой уже создан улей, а может, и не один. Но на посадочной полосе братья говорили об Армагеддоне. Они обучали пиподов атаковать по команде.
   Пусть весь мир был глуп, но братья явно знали о Q-корабле.
   Веки закрывались сами собой, и Вауну показалось, что он заснет за столом Стоило ему открыть рот — он начинал зевать. Он постоянно ловил себя на том, что голова падает, и поднимал ее. Стоило ему встретиться с кем-нибудь глазами, ему улыбались. Не только ему. Они улыбались друг другу, они сидели, тесно прижавшись друг к другу, они касались друг друга. По меньшей мере треть взрослых была занята детьми, их часто передавали друг другу. Было что-то чудовищно привлекательное в этой простой дружбе, в этой огромной семье. Ни жалоб, ни споров, ни драк, ни ревности.
   Все равны.
   Его уха коснулся палец, и Ваун увидел коричневую рубашку и неизбежную улыбку.
   — Не сомневаюсь, ты чуть не сдох от всего этого.
   — Дайс! — Ваун начал подниматься, но его усадили. Коричневый обошел стол, и плотно прижатые друг к другу сидящие напротив каким-то образом нашли место для него.
   — Когда-то был Дайсом, — признал он. Он все еще улыбался, но в глазах появилась тревога.
   — Ты все тот же! Ты не изменился. Ты в точности тот же парень, с которым мы давным-давно плыли на корабле.
   Дайс яростно замотал головой.
   — Не правда! Годы оставляют следы. — Он поднял темную бровь. — Но все-таки это лучше, чем то, что случилось с Раджем…
   Ваун вздрогнул. Сказать было нечего. Странно… Приор и Аббат, и все остальные… Всякий раз, встречая нового брата, Ваун сравнивал его со своими воспоминаниями о Дайсе. И теперь, когда он видел, что Дайс совершенно такой же, как и все, он чувствовал себя как будто обманутым. Когда они встретятся в следующий раз, Ваун его не узнает.
   — Так ты Епископ?
   — Нет. Этим занимаются специалисты по политике и стратегии.
   — На «Юнити» Аббат был старшим. Дайс опять пожал плечами.
   — У нас по-другому. Полагаю, что мы переросли любительское руководство. Я ведь всего лишь инженер-генетик самоучка, помнишь?
   — Здорово ты поработал. Великолепно! А Сессин?
   — Он… где-нибудь здесь, наверное. Он немного задумался — возможно, потому, что Сессии мог быть где-то еще. Возможно, и в каком-нибудь из других ульев. Это может подождать до — зевок — завтра.
   Появление Дайса прервало игру в воображаемые шахматы. Сидящий рядом с Вауном Зеленый открыто слушал и улыбался. Он сказал:
   — Я иногда бываю Епископом. Я не понял, кто ты! Он обнял Вауна. Все, кто сидел за столом, замолчали, чтобы послушать.
   — Родинки! — сказал его соперник. — Я играл в шахматы с Епископом?
   — И здорово играл! — ответил сосед Вауна. Собеседник хмыкнул и собрал свои тарелки.
   — Сдаюсь! Стоило мне догадаться, когда ты так легко пожертвовал ферзя.
   Может, встретимся как-нибудь на моей территории?
   — Ты давал мне сегодня утром урок в гимнастическом зале. Я знаю эти руки каратиста. Собеседник встал и грустно улыбнулся.
   — В следующий раз говори, кто ты.
   — Не тут-то было! — Зеленый фыркнул, глядя, как удаляется его двойник, а после улыбнулся Вауну и похлопал его по плечу:
   — Добро пожаловать, брат! Добро пожаловать!
   — Здесь здорово!
   — Здорово, что ты здесь! И нам о многом надо поговорить! Когда ты возвращаешься?
   — А? Когда захочешь. Я же уже сказал! Епископ усмехнулся — Я сказал, что иногда я Епископ. Иногда другие, понятно? Что еще ты говорил «мне»?
   — Ни фига.
   — Хорошо. Итак, как же ты нас нашел?
   — Пиподы.
   — А. Так и думал. Тебе не тяжело есть и разговаривать одновременно?
   Он огляделся, и Ваун понял, что вокруг уже собралась плотная толпа. Такая сплоченная семья, как эта, должна быть очень чувствительна к необычным событиям, а сегодня в центре был он. Молодые, чтобы посмотреть, влезли на столы, некоторые до сих пор ели, держа в руках тарелки. Другие взбирались, словно на деревья, на взрослых и устраивались у тех на плечах и головах.
   Любопытные карапузы проникали между ног старших.
   С трудом высвободив руки. Епископ извлек из кармана крохотный микрофончик и положил его на столе перед собой. Он немного повысил голос.
   — Эй, парни!
   Слова разнеслись эхом, болтовня мгновенно прекратилась, в зале воцарилась тишина.
   — Большинство из вас уже слышали. Заблудшая овца наконец-то здесь.
   Здравствуй, брат Ваун!
   Оглушительный рев. Епископ искоса улыбается Вауну, часто моргающему из-за того, что у него щиплет глаза.
   — Нам надо узнать новости и потолковать о пиподах. Согласны?
   — Согласны, — быстро ответил Серый из-под локтя Вауна.
   — Угу, — с сомнением произнес Епископ. — Ладно. Слушай внимательно, маленький эксперт. Говори, брат.
   Он немного повернул микрофон.
   Ваун напряг ослабшие мозги.
   — Это сделал Рокер. Он нашел человека, который утверждал, что умеет общаться с этим зверьем.
   — Куилда? — быстро спросил Серый.
   — Да, Куилда.
   — Читал. Чушь.
   — Ты еще больше чуши узнаешь, если не перестанешь перебивать, — мягко заметил Епископ. — Продолжай, Белый.
   Не Ваун! Не адмирал! Белый!
   Как здорово быть просто Белым.
   — Он подумал, что пиподы откуда-то могут знать, где все это время прятались Дайс и Сессин, и могут рассказать об этом.
   Серый недоверчиво хмыкнул, а у Епископа засветились глаза.
   — Они не догадывались, что у нас есть улей?
   — Совершенно. Уверен.
   Зал возбужденно загудел, услышав добрую весть. Вокруг Вауна все заулыбались — кроме Дайса. Ваун заметил какое-то странное выражение его лица, Дайсу что-то не понравилось. Может быть, это было удовлетворение от того, что удалось облапошить целую планету, а может быть, усталость сделала Вауна мнительным, но что-то подвигло его добавить.
   — Всегда был уверен и знал, что наступит время, и вы свяжетесь со мной.
   — Конечно, — согласился Епископ. А зачем Ваун это сказал? По-прежнему играет в глупые игры рэндомов. Набрался у рэндомов дурных привычек и врет своим братьям. Он опьянел от недосыпа. Почему бы просто не признаться, что Аббат и Дайс надули его так же, как и всех остальных? Здесь никого не волнуют ни статус, ни очки. Великодушно было бы немедленно извиниться и сознаться.
   Нелегко адмиралу, знаменитому герою, избавиться от главных жизненных привычек. Слушатели ждали.
   — И Рокер устроил заседание… — Он рассказал, как не получились переговоры с пи подам и, как он смог узнать про Кохэб как источник беспорядка.
   Об участии Фейрн он здесь не упомянул. — Было очевидно, что кто-то баламутит зверя и где-то очень далеко. Как только я понял, что у меня к пиподам иммунитет, я смог догадаться, кто затеял смуту. Единственный способ предостеречь вас — прилететь лично, и я не смог упустить возможность посетить наконец-таки улей.
   Очередная ложь или повторение первой. Он предполагал найти двоих братьев, а не сотни.
   Ваун не успел подавить чудовищный зевок и выдавил извинения.
   — Итак, — заключил он. — Я принес печальные известия. Рано или поздно ктонибудь совершит то же самое открытие, даже если это сделает только защита обвиняемого.
   — Не совершит, если ты помешаешь! — улыбаясь, сказал Епископ. — Чем скорее мы вернем тебя на место, тем лучше, Брат! Заблокируй базы данных, отложи расследование… Это именно та помощь, которую ты можешь нам оказать до наступления Армагеддона. Неоценимая!
   Вауну не хотелось, чтобы его отсылали назад. Он хотел остаться, но ясно, что как предатель внутри Патруля он был наиболее полезен для Братства. Его личные чувства тут никакой роли не играли. Если бы он признался, что они у него есть, улей был бы шокирован.
   Епископ вытащил руку, почесал затылок и улыбнулся молодому Серому:
   — Ну, пиподист? Все понял? Парень кивнул и крикнул:
   — Приор, пиподист. Есть вопрос к брату Вауну.
   — Давай, Приор, — сказал Епископ.
   — За последние пять лет нам удалось увеличить размеры территории пиподов на двадцать четыре процента. Не только здесь — эффект прослеживается вплоть до Рэлгрова. Было ли это замечено?
   — Понятия не имею, — сказал Ваун в микрофон. — Об этом никто не говорил.
   Рэлгров — это что, еще один улей? А как была увеличена территория? И измерена? Куилд использовал для своих целей преступников. Судя по безжалоcтноcти, особой разницы между воюющими сторонами не было.
   — Еще вопросы к новому брату? — спросил Епископ. Зал молчал. — Тогда возвращайтесь к работе. Официальная грызня состоится завтра утром. Он сунул микрофон в карман. Еда возобновилась, со столов сняли детей.
   — Ты привел двух рэндомов, брат, — сказал Епископ. — Они спариваются?
   — По-моему, они на стадии ухаживания, а что?
   — Просто интересно. Они участвовали в коитусе.
   — Они что?
   — Мы приставили к ним камеру, разумеется. Я увидел, что вокруг монитора собралась стайка малышни в припадке из-за этого представления. Мне кажется, Это коитус — когда без одежды прыгают друг на друге?
   — Похоже на то, — пробормотал Ваун. Интересно, кто предложил? Фейрн нашла наконец-то своего героя? Понимая, что на него смотрят сотни глаз, он выдавил:
   — На самом деле это намного более приятно, чем кажется со стороны.
   — Мне стало от этого дурно, и я решил не смотреть. Ты сможешь объяснить их исчезновение, когда вернешься?
   — Если вернусь быстро. Никто не знает, что они полетели со мной. — Ваун задумался о перспективах возвращения в опустевший Вэлхэл. Он подумал, нельзя ли попросить нескольких братьев себе в компанию… но это было бы диким нарушением секретности.
   На него нахлынули мрачные воспоминания о призрачном примирении, которое они наметили с Мэви прошлой ночью. Теперь он не отважится довести его до конца.
   Мэви была проницательна, и ему никогда не удавалось обмануть ее.
   — Мне нужно поспать, а потом лучше улететь. Расскажи мне про Армагеддон.