Дункан Дэйв. Герой!

   Приор вздыхает.
   — Не переживай, Ваун. Просто мне жаль, что сейчас ты на проигрывающей стороне. Но я все понимаю.
   — О, какая самоуверенность! Сидишь здесь со срезанной верхушкой черепа и заявляешь, что у тебя все прекрасно, что ты уже всех победил?
   Приору удается издать бледное подобие смеха Раджа.
   — Нет. Не я. Я всего лишь единица. Я имею для Братства такое же значение, какое имеет для тебя одна клетка твоего эпидермиса, а ты непрерывно теряешь их миллионами. Может быть, Братство и не победит на Ульте. Надеюсь, что победит.
   Но победим мы или нет, дикая раса проиграет так и так.
   — То есть все. мы в конце концов умрем.
   — Не нужно уничтожать целый вид, Ваун. Было б время, объяснил бы. Может быть, ты получишь мои воспоминания об этом. Знаешь, какова численность населения рэндомов на Ульте?
   — Около десяти миллиардов.
   — А было более двадцати. Думаешь, численность была сокращена добровольно?
   — Конечно.
   — Нет. Дикие плодятся, как бактерии, беспрерывно. Существуют за счет соревнования, поэтому стоит какой-нибудь группе ограничить скорость размножения, другая начинает расти быстрее и занимает ее место. Дайс тебе ничего об этом не рассказывал? Если количество уменьшается, это значит, что начался мор. Ваун, если за планетой должным образом не ухаживать, она изнашивается. С этой дикая раса уже почти разделалась.
   — Это не правда! Да, поначалу было много отходов, излишнее загрязнение среды, ошибки в развитии, но международные советы по ресурсам…
   Почувствовав, что ударился в банальности, Ваун остановился.
   Приор вздохнул.
   — Слишком много людей. Сверх всякой меры. Знаешь, какую численность населения планета такого размера могла бы выдерживать бесконечно?
   — Нет.
   — Я тоже. Но Братство ограничилось бы парой сотен тысяч. Сотрудничество, а не конкуренция… Мы, знаешь ли, на размножении не помешаны.
   — То есть вы намереваетесь спасти планету от ее обитателей, так? Кто же скажет вам за это спасибо?
   — Так или иначе, они все скоро вымрут и свою планету с собой заберут. Если ты пока еще не видишь, как ты мог бы помочь нам, подумай о своих обязательствах перед биосферой.
   Приор устало закрывает глаза, и тут входит пара врачей и разговор обрывается. Он, несомненно, записан.
   Ваун пробирается к другому креслу и садится. Тонкая ткань халата не может защитить его от холодной поверхности, и он вздрагивает. Рэндом бы покрылся пупырышками, но на коже Вауна нет рудиментарных волосяных мешочков.
   Прибывают еще два санитара и начинают возиться с аппаратурой вокруг него, переговариваясь, а на него не обращая внимания, обращаясь с ним так, как будто Ваун не более чем один из пунктов таможенной декларации. Они подсоединяют что-то к кнопкам на его черепе. Он слышит, как кто-то говорит с Приором.
   — Мы собираемся начать с левого полушария. Так что если ты хочешь еще что-нибудь сказать, лучше сделать это сейчас.
   Приор молчит.
   Терзаемый чудищами, преследуемый страхом, Сновидец сражается безнадежно, в вихрях ужаса — и нет ему спасения.
   Гиппокамп — …теперь они взялись за гиппокамп. Сегодня его привезли на каталке.
   Сегодня меня привезли на каталке.
   Два красных солнца, а деревья — это липы, под пурпурными небесами. Я Голубой. Я — Желтый. Я — Красный. Я — все цвета, и со мной мои братья. Мы смеемся, бегаем и играем. Я любим. Я люблю. Я среди своих братьев.
   Меня возят на каталке. Наручники уже не нужны; слишком сильно повреждена кора двигательных нервов. Бедняга Ваун кричал на них. Его не предупредили.
   Обычное дело. Он и впрямь не знал, чего ждать. Но он все-таки следит за своей речью. Это выражение на его лице…
   Кто я?
   Сегодня они собираются внедриться в мозжечковую миндалину, обработать очередной кусок гиппокампа и ядро переднего головного мозга. И таким образом разделаться с подонком.
   Боли нет, это же просто студень.
   Коричневый — взрослый. Он говорит об особях женского пола, что есть в дикой расе. Я их видел на Монаде, конечно, но не знал об их специфических органах. Это будет иметь большое значение при выполнении задания. Выполнять миccию на Ульте отправится только один из нас — Коричневый, Розовый или я. Мы столько времени провели вместе, что я научился их различать, но никогда не допущу бестактности и не скажу им об этом. Вчера мы были Зеленым, Лиловым и Белым, а учитель был Черным, но это был тот же самый, я уверен.
   От него уже не много осталось. Ни кусочка мозга в его голове, так сказала одна из лабораторных карлиц. И засмеялась. Захотелось ее убить, медленно задушить, но я тоже засмеялся, потому что Рокер мне не доверяет, обстреливает вопросами. Даже Мэви порой спрашивает меня, кто я.
   Эта часть была очень нехороша. Я пытался воткнуть палку в глаз своего брата. Мне приходилось весь вечер ходить без трусов, все увидели номер на моей заднице и узнали, что в этой части может быть некоторая конструктивная неполадка.
   Нам придется поспешить. Q-корабль будет на парковочной орбите через три недели. От Приора уже почти ничего не осталось. И слава Богу! Я теперь могу говорить на межгалактическом с произношением члена авалонского генерального штаба, трепаться на его родном языке, как он там называется… андилианский?
   Какие-то воспоминания уже стираются…
   Север улья на Монаде, около часа лета с Зиндира…
   Если я могу выиграть этот бой… но, по-моему, это тот же, что двинул мне вчера… только догадка, конечно, но если это он, то он немного бережет свою левую… и не знает, что в прошлом году я был чемпионом…
   — Ваун! Ваун! Это страшный сон, Ваун! Проснись, Ваун! Это Мэви, любимый.
   Проснись, Ваун! Все позади, Ваун! Приор мертв, Ваун! Все позади, Ваун!
   Теплые руки обнимают его… он тыкается лицом в ее груди…
   — Нет имени! — всхлипывает он. — Я был счастлив, но у меня не было имени.
   Как я мог быть счастлив без имени?
   Как отличить одного пипода от другого? Спасибо все-таки ветру — он оправдывал дрожь. Куилд, похоже, вообще не ощущал холода, но он-то был в два раза толще Вауна и таким волосатым. И что еще более важно, профессор не был перепуган до чертиков.
   — Это достаточно близко для тебя, — вдруг сказал он.
   Спору нет. Каждый шаг давался Вауну диким напряжением воли. Ближайший пипод маячил прямо перед ним, казалось, что до него уже можно дотянуться, но это воображение сокращало дистанцию. Несмотря на шум прибоя, он слышал недовольный хруст и скрип своих подошв по гальке. Со стороны моря доносился жалобный визг.
   Колено все еще болело, кровоподтеки на лице пульсировали. Ничего, скоро все пройдет.
   Куилд сделал еще дюжину шагов, остановился и стал смотреть. Пипод-мамаша корчился и дрожал как бы в предсмертных судорогах. Ваун выпрямился, поежился на ветру и тоже стал наблюдать. Это был крупный экземпляр, вполне зрелый, выше Вауна, а это означало обширное личное пространство. Ваун никак не мог понять, каким образом пиподы передвигаются, катятся они или ходят. Антенны, конечности, ядовитые иглы, казалось, будто все шевелится одновременно — когда зверь набирал скорость, все сливалось в единое пятно. Стебельчатые глаза и мандибулы… казалось, что все — само по себе. У пипода нет центра. Обычное оружие против них бесполезно, а у него, Вауна, кроме ногтей, не было вообще никакого.
   Безоружный, безногий, бестелесый, раздетый, голозадый. Кранц! Холодно.
   Вершина Бэндора поблескивала в свете звезд; в лесу, там, где была стоянка, мигали огоньки. Один раз над головой прожужжал торч, это тупицы Рокера привезли очередных нежеланных гостей — кого-то, кто присутствовал прошлой ночью в Аркадии. Сейчас их здесь должны быть сотни, и нет сомнений, что большинство довольно возможностью ненадолго посетить знаменитый Вэлхэл. Прибыла ли уже сама предательница?
   Вауну хотелось застучать зубами, но кто знает, как отнесется к этому звуку пипод? Примерно в сотне метров позади за ними следил Рокер с шайкой льстецов, лица которых неразличимы в тусклом свете. По краю леса изгородью стояла шеренга вооруженных охранников. Интересно, какое им выдано оружие, этим восьмерым, когда пиподов в одной только этой роще в три раза больше. Их шансы Вауна не воодушевляли, но он не стал бы смеяться.
   — Адмирал Ваун? — зазвучал в его ухе женский голос.
   Он подпрыгнул и огляделся, но никого не было.
   — Да? — осторожно отвечает он.
   — Меня зовут Илэн; я одна из студенток профессора Куилда.
   — Приятно познакомиться. Не стоило говорить, как он рад ее видеть; ее не было видно.
   — Я буду держать вас в курсе того, что будет происходить нынешним вечером.
   Он чуть не сделал бессмысленного предложения присоединиться к ней в комнате для наблюдений… фривольностью он бы просто выдал степень своего испуга. Кранц! Скорее бы с этим покончить.
   — Буду вам признателен.
   — В настоящее время мы никак не можем определить, что за объект рядом с вами. Они так часто меняют частоту…
   Замолчала.
   — Какая разница, кто из них кто? — спрашивает Ваун больше для того, чтобы успокоить себя звуком собственного голоса, да и голоса Илэн.
   — Тогда мы сможем установить контрольную точку. Они ориентируются друг относительно друга и относительно магнитного поля планеты.
   Куилд сказал что-то, что утонуло в шуме волн, но скорее всего он обратился в командный пункт. Профессор отступил на несколько шагов, и Ваун преисполнился благодарностью за возможность сделать то же самое, сохранив между ними прежнее расстояние. Пипод медленно приближался.
   Медленно шло время.
   — Никак не можем отградуировать. У этих частота пульса не такая, как у тех, что мы наблюдали в Каруве.
   Илэн как будто извиняется.
   Извиняется, черт возьми! Она встревожена.
   Такие новости, что бы они ни значили по сути, лишь подкрепили мнение Вауна о Куилде как о чванливом хвастунишке, в своих безответственных игрищах порядком выскочившего за безопасные пределы.
   Куилд снова попятился. Ваун последовал его примеру. Ему показалось, впрочем, что к ним присоединился и пипод.
   — Ай! — сказал в его ухе юный голос. — Начинаем.
   Куилд поднял руки, поклонился и начал танцевать.
   — Вам этого делать не нужно, адмирал.
   — Приятно слышать.
   — Мы называем это Привлечением Внимания. Ни один из жестов конкретной смысловой нагрузки не несет, но похоже, что псевдоразумные реагируют быстрее, когда есть… Когда у них есть возможность отнестись, э…
   — …к собеседнику, как к идиоту, — попытался угадать Ваун.
   Куилд продолжал свистопляски, но благодаря этому они хотя бы не шли дальше. Пипод угрожающе изменил направление, притягиваемый исследовательским интересом.
   Девушка негромко хихикнула.
   — Хорошо получилось! Мы транслируем стандартное предварительно записанное приветствие. Некоторые группы символов определены: низкие температуры и мелодические гармонии — это два принятых комплексных символа.
   У нее демагогия была под стать Куилду, но то же самое было известно и службе безопасности Мэви, что и выяснилось прошлой ночью. Мэви, разумеется, могла быть в курсе исключительно благодаря публикациям Куилда.
   — Отвечает!
   Хорошо. Давай поговорим, ради всего святого.
   — Сейчас мы начинаем знакомство. Профессор передает приветы от других рощ, где он гостил.
   Сам Куилд крутился, скакал и извивался, будто маньяк. Ваун слышал его дыхание. Трудная работа — общаться с пиподами… но что-то в этом есть.
   Гигантский пучок хвороста остановился, хотя некоторые отдельно взятые сучья продолжали шелестеть и извиваться. Ладно. Итак, оно слушает. Это только малая часть тех пиподских способностей, о которых заявлял гигантский примат.
   Впрочем, отдадим Куилду должное: у него хватает смелости, чтобы в это верить. Чудовище находилось устрашающе близко. Предположим, что деловое совещание-таки начнется. Просто примера ради предположим, что эта штука задаст вопроc. Тогда лакеям Куилда придется его переводить и сообщать ему перевод, Куилду придется обдумывать ответ, пересылать его обратно в контрольную комнату, чтобы там его перевели и переслали пиподу… Насколько пиподы терпеливы? Не воспринимает ли пипод длительное молчание как хамство?
   Куилд изнуренно остановился, согнулся, тяжело дыша, и попытался проинструктировать ассистентов в командном пункте, который мог находиться на другом краю света, а мог — в доме наверху. Каким-то образом все это было встроено в систему безопасности Вэлхэла.
   — Они отвечают, — сказала Илэн. — Хором. Если Вауна не прикончит пипод, то прикончит холод. Этот бред может тянуться до восхода Ангела, то есть — в это время года — за полночь. Господь — глупцов и невинных…
   Чудовище побрело назад, более, по-видимому, заинтересованное галькой, нежели людьми. Куилд выпрямился и возобновил свои танцы — не с тем уже, впрочем, азартом.
   — Сейчас это главный вопрос, — шепотом сказала Илэн. — Мы попросили их обратить внимание на тебя — того, что стоит позади. Он говорит, что ты один из нескольких… Искать других таких, как ты…
   «Когда умирал Нивел, — подумал Ваун, — я шлепнулся в канаву. Здесь канав нет».
   Задыхающийся Куилд замедлял танец.
   — Мы попросили их поискать других таких, как ты. — Голос Илэн был встревожен. — Сейчас принимаем ответ… Естественно, отрицательный.
   Корчи пипода оживились, он громче зашелестел. Подкрадывается поближе?
   Куилд затанцевал быстрее.
   — Сейчас мы просим их искать дальше, досмотреть далеко, поискать других таких, как ты. Хотелось бы мне, чтобы их представление о времени были почетче.
   По-моему… Да, другие рощи присоединяются!
   Долгая, невыносимая пауза…
   — Адмирал? Это снова Илэн. Простите, что забыла про вас. Квазиразумные существа определенно задают вопрос. У нас некоторые проблемы с соотнесением его содержания с известными семантическими группами.
   Ты хочешь сказать, что не знаешь, чего оно хочет. Голос девушки ослаб, как будто она отвернулась, чтобы поговорить с кем-то другим.
   — Нет, Дик. Это сочетание говорит об агрессии. Пипод рванулся с места. Он пронесся мимо Куилда и направился к Вауну. У Вауна ослабли ноги. Он хотел бежать, пасть ниц, затанцевать, как Куилд… а больше всего — пописать. Хоть что-нибудь сделать! Вскрик невидимого гида…
   — Все нормально, адмирал! Он просто идет вас посмотреть. Так мне по крайней мере кажется. Просто стойте спокойно.
   Легко ей говорить! «Начинается», — думал Ваун, когда шелестящее, пощелкивающее чудище, корчась, приближалось к нему по пляжу.
   Потом оно повернулось и встало подле него — так близко, что Ваун мог бы потянуться и потрогать его. Его била непреодолимая дрожь, горло было таким же сухим, как песок под пальцами ног.
   «Читга, — сказал пипод. — Клик! Читта! Читта!» Одна из веточек вытянулась и стукнула Вауна по голове. Другая потянулась к его мошонке, и по телу побежали мурашки.
   — Да, все хорошо, — ослабевшим голосом проговорила девушка.
   Ваун услышал позади себя приглушенные голоса, будто бы там разгорался спор.
   — Эмиссия определенно усиливается… мне кажется… да… — Голос снова стал тише. — Дик, видишь? У нас континуум! — Вернулась. — Прощу прощения, адмирал. Чрезвычайно любопытно. В диапазоне более высоких частот зарегистрированы какие-то необычные паттерны.
   Ваун надеялся, что они знают, что делают. Но все-таки не верил.
   Губительная масса рядом с ним ерзала и шелестела; усики колыхались и всматривались, время от времени крайне нерешительно трогали его. Вауна охватила страшная уверенность в том, что она на него кричит на неощутимых им частотах и не может, конечно, понять, почему Ваун не отвечает. Насколько пипод терпелив?
   Сколько пройдет времени, прежде чем он решит, что пора преподнести Вауну урок хороших манер?
   — Мы начинаем получать сигналы с материка! — Илэн взвизгнула от возбуждения. — Фуга распространяется с невообразимой скоростью… Дик, ты видишь это? Скажи Куилду!
   Вауна била дрожь, не имеющая отношения к холоду. Оставшаяся часть пиподов определенно чем-то занялась… возможно, затанцевала. Он слышал их, но почти совсем не видел.
   Стоявший возле него пипод без предупреждения рванул, взметнув облако песка, к стоявшим в стороне наблюдателям.
   — Тревога! — крикнула Илэн.
   Оставшаяся часть рощи двинулась, и в неясной тьме было определенно видно, что она покатилась вперед бесформенной кучей вслед за главным. Куилд вскрикнул и с воплями бросился бежать. Ваун пустился наутек, резко свернув в сторону моря. Илэн бессмысленно выла у него в ухе. Мрак впереди оживился зелеными вспышками выстрелов небольших ручных ружей. Вопли ужаса или боли, донесшиеся со стороны наблюдателей, дали понять, что первый из пиподов добрался до цели.
   Он так вести себя не будет. Уголком глаза Ваун заметил, что Оставшаяся часть рощи почти настигла его. Ваун развернулся к пиподам, упал на колени и вдавил лицо в землю.
   Омой мне руки, Омой мне ноги, Я вместе с другими Пойду по дороге.
   Воздух такой горячий, что в нем можно печь хлеб. Грязь жирная, тяжелая и зловонная. Вдалеке поют девушки.
   Конец лета в Дельте — время рытья канав. Несмотря на палача — Солнце и его подручного — Ангела. День Затмения — выходной. Солнце находится ближе всего к Ангелу, и говорили, что давным-давно Солнце в этот день полностью покрывало Ангел — несколько недель до и после Дня Затмения оба сияют в небесах бок о бок, и это — время рытья канав. Уровень воды снижается, и необходимо вырыть канавы, приготовиться к осеннему наводнению и будущему проходу угрей.
   Ваун работает в одиночку, копает так же старательно, как и остальные, даже старательнее, чтобы никто не мог обвинить его, отделившегося от всех, в лоботрясничанье. Для этого же он старается все время быть на виду. Если он попытается присоединиться к общей группе, рано или поздно полная лопата грязи выльется ему на голову, чисто случайно — у-упс, извини, как забавно. В грязи полно пиягов, и это достаточно неприятно, когда у тебя до колен сплошная ссадина, а когда пияги у тебя в волосах и ушах, то можно рехнуться. Он-то знает.
   Утром они начали работать вместе с Нивелом и некоторое время были рядом.
   Но ссохшаяся нога задерживала Нивела, и Ваун уже так далеко впереди, что не стоит перекликаться. Ему двенадцать, а он может бросать грязь так же быстро, как любой взрослый в деревне. Еще в прошлом году он мог раскопать участок, предназначенный взрослому, а в этом году он больше и сильнее. Скоро он вернется к Нивелу, предложит ему поменяться канавами и выкопает столько, что к вечеру у них будут готовы два участка, один его, другой Нивела, несмотря на то что большую часть выкопает Ваун. Так он делал вчера, позавчера и позапозавчера. Он им покажет! Несмотря на волдыри, он чувствует себя просто здорово.
   Вокруг лодыжек хлюпает грязь, над головой колышется трава пози, но в Дельте тень дают только жуки; это известно всем. Сегодня они недостаточно жирны, чтобы отбрасывать тени, но уже близки к тому.
   Ваун упорно машет лопатой, выбрасывая жижу из канавы. Омой мне ноги, омой мне руки… шлеп… шлеп… шлеп…
   Кто-то кричит.
   И еще кто-то — прежде чем Ваун успевает выпрыгнуть из канавы и начинает подпрыгивать, чтобы посмотреть поверх травы. Люди носятся, орут.
   Над травой появляются голова и плечи Нивела… не настолько он отстал, как думал Ваун… и ужас обретает название — пипод. Хотя никого, кроме людей, не видать. Люди бегают, орут, выбрасывают вверх руки и исчезают с оглушительными воплями, когда скрытая травой штука до них добирается.
   Нивел смотрит на Вауна дикими глазами и кричит: «Ложись, парень!» И исчезает. Но Ваун видит, как падает Шил, потом Лонэхэм, как двое других бегут к нему. Он поворачивается и пускается наутек.
   Он слышит, как Нивел выкрикивает его имя.
   Он за что-то цепляется ногой и летит вниз головой в канаву…
   Мгновение безумного ужаса, а потом Ваун снова слышит крики Нивела.
   История повторяется. Когда погиб Нивел, пипод бежал прямо на Вауна. След на смятой траве был совершенно отчетлив — Нивел вскочил на ноги и тоже побежал.
   Он увел чудовище от Вауна, потому что оно пробежало мимо места, где тот лежал, буквально в паре футов. Нивела оно, конечно, поймало легко.
   А прошлой ночью у Мэви — как близко эта тварь подошла к нему?
   Когда ночь осветили взрывы, Ваун перевернулся, сел и стал думать, что история повторяется.
   На этот раз за ним гналась целая роща пиподов — за ним, над ним, вокруг него. Его слух был полон их громыханьем, ноздри — сухим фруктовым ароматом. В воздух взлетел песок, Ваун ощутил несколько нежных испытывающих прикосновений к волосам, и… никакой агрессии.
   Они способны видеть вплоть до клеточного уровня, по словам Куилда, а возможно — и до молекулярного… Куилд все еще орал…
   Это, очевидно, значило, что пиподы способны видеть, что Ваун — не человек.
   Понимали ли они, что он — артефакт и один из многих? Не уважает ли их коллективное сознание копии больше, чем рэндомов? Более вероятно, что пиподы просто поняли, что Ваун — придурок и не входит в число многочисленного опасного большинства. Для пипода он, очевидно, не выглядит-пахнет-звучит-ощущается как человек. Он не является одним из этих. Если действительно существует коллективное сознание, значит, оно бьется с человеческой расой уже десять тысяч лет. Люди постоянно делали угрожающие выпады, которым приходилось противостоять. За века в коллективном сознании могли сформироваться очень конкретные идеи о том, как устроено человеческое существо. Сорок шесть хромосом, к примеру.
   Нивел умер зря. О Боже!
   Служба безопасности вступила в бой, огненные брызги изверглись на деревья и даже на море. Грохот стоял невероятный, но воплей он не перекрывал.
   Вооруженные охранники долго не протянули — по крайней мере Ваун уже давно не слышал, чтобы их оружие было в ходу, но, конечно, он был в это время под стадом пиподов и внимания проявлял ровно столько, сколько мог. Красный и оранжевый огонь взрывался оглушительными татуировками, море — желтыми и белыми, как пар.
   Очевидно, пиподы ничего не имели против воды. Ваун прежде не знал, что они заходят в море, и всегда Считал, что в случае нападения морем можно будет воспользоваться как укрытием. Другие совершили в ту ночь такую же ошибку, и им не повезло. Он видел качающиеся на волнах тела и куски выброшенных на берег пиподов. Пляж освещали костры горящих пиподов, излучающие бодрящий свет, выпускающие бледный дым. Но это была не вечеринка, а распростертые фигуры были не пьяными.
   Огни на холме вверху выдавали место расположения двух других рощ, которые, несомненно, подвергли атаке в тот же момент, а Рокер пригнал в Вэлхэл Бог знает сколько народу.
   И на материке то же самое!
   Вот скоты!
   Ваун поднялся на ноги и отправился взглянуть, что с Куилдом. Сердце у профессора почти остановилось, кричать он уже не мог, все тело было покрыто рубцами и начинало пухнуть. Куилд был в сознании, глаза его от боли стали огромными, как яичница-глазунья. Он попытался заговорить, но его шепот потерялся в шуме моря, захлебнулся в крови.
   Все, что Ваун мог для него сделать, это задушить, но, подумав, он решил оставить это друзьям Куилда. Так ему и надо — подонку жестокому! Он отвернулся и зашагал туда, где они оставили одежду.
   Одевшись, Ваун не перестал дрожать. Реакция на шок. Братья — крепкие создания, но иммунитета к адреналину у них нет.
   Битва стихала, взрывы зеленого огня редели. Добрая часть леса горела.
   Служба безопасности была способна разобраться, что делать. Служба безопасности имеет полный иммунитет к адреналину, пусть и разбирается.
   Как далеко распространилась резня? Вэлхэл теперь от пиподов, пока они не вырастут заново, чист, но в других местах хищники скорее всего еще неистовствуют и могут вот так неистовствовать еще много дней. Что случилось? И почему?
   Появился первый торч. Медицинской помощи с материка какое-то время не будет — на большей части территории в случае больших бедствий возможности гражданских служб исчерпываются мгновенно. Одной из действительно полезных функций Патруля была организация помощи во время природных катастроф типа землетрясений. Они бы справились и справились легко, но у Патруля сейчас наверняка своих дел по горло.
   Ваун побежал. Первый торч приземлился на пляж среди тел, некоторые из которых еще шевелились. Из леса выбежали двое выживших. Держась за руки, они направились к торчу.
   Из леса за ними выскочил пипод и устремился в погоню. Служба безопасности дала ему выбежать из кустов, сделать себя удобной мишенью и сожгла его ярколиловой вспышкой. Пипод подпрыгнул, прокатился несколько шагов и замер на месте, пылая оранжевым пламенем. Это, надо думать, один из последних.
   Заградительный огонь еще немного погремел над холмами, а потом затих.
   Ваун прошел мимо по меньшей мере двенадцати жертв, часть которых шевелилась и стонала, а часть — уже нет. Некоторые пытались подняться. Кореши Рокера. Вооруженные охранники Рокера. А как сам Рокер? Ранен ли он, жив ли вообще?
   Пилот стоял возле торча, оглядывался и без конца повторял:
   — О Боже!
   Двое уцелевших наполовину выволокли, наполовину вывели из леса одного из раненых — адмирала Липо, истекающего кровью и почти без сознания. Все трое шатались в те моменты, когда адмирала трясли судороги. Спаслись, оказывается, Клинок и Фейрн, что не было особенно удивительным, потому что они стояли недалеко от деревьев.