Страница:
Фрейвид вышел, оставив Ингвильду успокаиваться и одеваться, опять прислал к ней Бломму. Обручье он пока оставил у себя. Она одевалась к пиру, не замечая, какие одежды и украшения подает ей служанка. Бломма расчесывала ей волосы, а Ингвильда снова вспоминала свое виденье. Тьма, полная огненных отблесков, вытянутое человеческое тело, висящее на дереве, — жуткое зрелище отталкивало ее, но она, преодолевая ужас и отвращение, пыталась мысленно вглядеться и понять, что же обещает ей судьба. Но видение ускользало и прятало от нее свой смысл. Одно было ясно: кого-то из тех, кого она знает, ждет страшная смерть, и это событие окажет огромное влияние на судьбу Ингвильды… и, может быть, не только ее. Ингвильда сознавала, что отец толкает ее на гибельный путь, но и сам идет по нему впереди нее. Ее терзали противоречивые чувства: судьба всесильна, от своей участи не уходил ни один из героев древности; но, с другой стороны, ее видения — как вторая руна в трехрунном раскладе при гадании: они указывают, что можетпроизойти, если человек не свернет с нынешней своей дороги. Однажды ее видения спасли домочадцев, побудив уйти из Прибрежного Дома. Может быть, и теперь еще не поздно изменить что-то к лучшему? Но как? Ее саму Фрейвид хёвдинг не слушает. А у кого можно искать поддержки, кто обладает таким влиянием, чтобы переломить волю упрямого хёвдинга? Конунг Стюрмир? Но он, видимо, хочет того же. Кюна Далла? К ней не прислушивается даже муж, а Фрейвид ее презирает. В памяти Ингвильды мелькнули смутные обрывки разговоров, что, мол, Лейринги во главе с фру Йорунн жаждут выдать за Вильмунда ярла свою Мальфрид… Ингвильда презирала сплетни и никогда не прислушивалась к досужей женской болтовне. Однако если это правда, то Лейринги будут ее невольными союзниками, поскольку расстройство ее обручения с Вильмундом послужит к их прямой выгоде. Ингвильда ненадолго задержалась на этой мысли, потом опустила голову. Чтобы она искала дружбы с Лейрингами? Шепталась, рассчитывала, лукавила? Даже думать об этом было противно.
Но Вильмунд… Ей вспомнилось, как они стояли рядом во время жертвоприношения и как он сжимал ее руку, стараясь подбодрить. Да, он изменился за эти месяцы, повзрослел и поумнел, стал лучше понимать жизнь. Тот, кому случалось бывать в опасности, становится более чуток к знамениям. Может быть, хоть его-то ей удастся убедить? Ингвильда не слишком верила, что властный и упрямый Стюрмир Конунг посчитается с волей своего юного сына больше, чем Фрейвид считается с ней самой, но ей мучительно хотелось найти опору хоть в ком-то.
Когда Фрейвид Огниво в окружении родичей и домочадцев шествовал к усадьбе Лейрингагорд, никто по их виду и заподозрить не мог бы, что самоуверенный хёвдинг только что получил недобрые знамения на будущее, а его прекрасная и благоразумная дочь впервые в жизни осмелилась противиться его воле. Еще не совсем стемнело, но челядинцы с горящими факелами в руках окружили семью хёвдинга, и они шли в огненном кольце, как боги, озаренные небесным сиянием. Сегодня был значительный день в их жизни.
Двор Лейрингов напоминал муравейник. В домах и на дворе сновали нарядно одетые люди, из дверей и дымовых отверстий неслись, перебивая друг друга, запахи жареного мяса и рыбы, разных похлебок, душистого меда. Ингвильда беспокойно оглядывалась по сторонам, не зная, на что решиться. Сейчас они пройдут в гридницу, их усадят за столы, Вильмунд будет за мужским столом очень далеко от нее, и она не сможет сказать ему ни единого слова.
Ингвильда схватила Бломму за руку и притянула к себе.
— Пойди разыщи Вильмунда ярла, — шепотом приказала она. — Скажи, что мне нужно сейчас поговорить с ким, пока не качался пир. И приведи его на задний двор, туда, в угол за стену. Помнишь?
— Ой! — Бломма сморщила нос.
В прошлом году, когда она тоже приезжала с Альмзейг и Ингвильдой на осенний тинг, какой-то пьяный хирдман Лейрингов чуть не утащил ее в угол за отхожим местом, и это неприятное событие навек врезалось ей в память. Ингвильда тоже без удовольствия вспоминала шум по этому поводу, да и место для свидания с сыном конунга было малоподходящим, но выбирать не приходилось.
— Иди! — прошипела Ингвильда к подтолкнула служанку к гриднице. — Наверняка он уже здесь.
Сама она замедлила шаг; Фрейвид вопросительно обернулся.
— Идите, — стараясь скрыть дрожь в голосе, сказала Ингвильда. — Я… зайду ненадолго в девичью. Мне надо… кое-что поправить.
— Не задерживайся. Нас ждут.
— Я провожу тебя, — сказал Оддбранд Наследство. — Хирдманы Лейрингов, как и хозяева, пьяны с утра. Лучше, если с тобой будет надежный человек.
Фрейвид со всеми вошел в дом, а Ингвильда помедлила, делая вид, что собирается войти в другую дверь, а потом поспешно завернула за угол большого хозяйского дома. Ее не пугало то, что Оддбранд станет свидетелем свидания: обладая независимым нравом, он и за всеми остальными признавал право решать свою судьбу по-своему. Вздумай йомфру бежать из дома с тем же Хродмаром, Оддбранд и не подумал бы им мешать.
Может быть, Оддбранд удивился, что йомфру выбрала такой странный путь в девичью, но ничего не сказал; даже увидев, что она миновала двери отхожего места и завернула за угол длинной бревенчатой постройки, он оставался невозмутимым. Между задней стеной отхожего места и земляной стеной усадьбы оставалось пространство шага в два шириной, заваленное мелким мусором. Земля была порядком утоптана: должно быть, не она первая придумала использовать этот закоулок для свидания без посторонних глаз. Оддбранд встал возле угла постройки и упер руки в бока, всем видом выражая намерение никого сюда не пустить.
Место было не слишком приятное, да и от стены отхожего места тянуло запахом, с которым мирятся только по суровой необходимости. Ингвильда нетерпеливо переступала с ноги на ногу, беспокойно обхватив себя за плечи, и гадала, долго ли ей придется ждать. Каждое мгновение тянулось долго и мучительно: ее унижало это место, и скрытность этой встречи, и все то, что ей предстояло сказать Виль-мунду. А если кто-то увидит ее здесь? Она не сомневалась, что Вильмунд охотно придет ка ее зов, но скоро ли Бломма сможет его разыскать?
— Я вижу сына конунга, — спокойно обронил Оддбранд, не оборачиваясь. — Не его ли ты ждешь?
— Да, его! — с облегчением воскликнула Ингвильда.
— Значит, я его пропущу, — отметил Оддбранд. — Хотя мне казалось, что уже на днях у вас появится сколько угодно времени для бесед наедине.
Ингвильда не ответила. Хирдман посторонился, и в закуток шагнул Вильмунд. Легкое недоумение на его лице при виде Ингвильды сменилось радостью, и он шагнул к ней, протягивая руки.
— Я не очень-то поверил! — обрадованно воскликнул он. — С какой стати тебе было звать меня в такое место? Но все равно я так рад!
Ингвильда попыталась уклониться, но Вильмунд крепко обнял ее и поцеловал, не замечая того, что она уперлась руками ему в грудь. Он, как видно, уже обо всем знал и обращался с ней как со своей собственностью. Сейчас Ингвильда могла бы подумать, что разлука и перемены сказались на нем не лучшим образом: перестав робеть перед ней, Вильмунд оказался очень сильным. Раньше, живя у Фрейвида, он не позволял себе такой настойчивости. Как видно, месяцы похода наградили его опытом и такого рода тоже.
— Пусти! — сначала просительно, потом сердито воскликнула Ингвильда, отворачивая лицо, но Вильмунд не слушал и горячо целовал ей шею и щеку, пытаясь добраться до губ. — Пусти же! — повторила Ингвильда и даже ударила его сжатым кулаком по плечу.
Эти непрошеные знаки любви показались ей нелепыми и унизительными, мелькнула беспокойная мысль: а что же будет потом? При виде радости Вильмунда ей стало еще более стыдно и неловко. Она вспомнила, как давно он мечтал о женитьбе на ней, и вдруг поняла, до чего глупо было с ее стороны надеяться найти в нем союзника. Да он же просто счастлив, что их хотят поженить! Но раз уж она пришла сюда говорить с ним, это нужно было сделать.
Ее сопротивление не слишком ему мешало, но Вильмунд хотя бы понял, что его предполагаемая невеста противится не из стыдливости, а всерьез.
— Чем ты недовольна? — весело спросил он, подняв голову, но не выпуская ее из объятий. — Ведь сегодня уже наше обручение, а завтра или послезавтра будет свадьба. Даже если кто и увидит — только посмеются, что мы выбрали плоховатое место. И я с ними согласен!
Вильмунд смеялся, и видно было, что мысли о близкой свадьбе доставляют ему большое удовольствие.
— Пусти меня! — настойчиво повторила Ингвильда.
— Послушай ее, ярл, — спокойно посоветовал Одд-бранд, стоявший к ним спиной и заслонявший закуток между стенами от чужих глаз. — Если ты вздумаешь обидеть йомфру Ингвильду, то твой высокий род меня не остановит.
Ингвильда была благодарна Оддбранду за эти слова; они не слишком встревожили Вильмунда, но он по крайней мере опомнился, посмотрел ей в лицо и выпустил. Глаза Ингвильды смотрели на него так же строго, как бывало в детстве, без следа той любви, которую он мечтал увидеть.
— Я пришла поговорить с тобой! — решительно начала Ингвильда. Ей было тяжело и хотелось скорее покончить с этим разговором. — У нас мало времени, слушай внимательно. Я не могу быть твоей женой, я обещана другому.
— Кому? — коротко выкрикнул Вильмунд, и его лицо вдруг стало злым. Он нисколько не удивился. — Тому рябому уроду? Мне рассказывали, но я не мог поверить, что ты или твой отец настолько обезумели! Да, я слышал, что Фрейвид чем-то провинился перед ними и должен был расплачиваться. Но не тобой же! А теперь все это в прошлом! У нас война с фьяллями, и ни один безумец не сочтет тебя обязанной Держать слово!
Ингвильда смотрела в его ожесточившееся лицо, и на память ей пришел тот далекий день Середины Лета. День, когда Вильмунд поссорился с Хродмаром и сам своими злыми словами заставил Ингвильду заговорить с Хродмаром о любви. Со всей ясностью она поняла, что ее надежды на забвение ссоры были наивными совсем по-детски. Озлобленность Вильмунда шла из самого сердца; такая злоба не проходит и за десятилетия. Врага, вызвавшего ее, Разыскивают всю жизнь, а если судьба не позволяет отомстить, долг мести завещают наследникам. И с каждым поколением такая месть приобретает все больший вес, делается священной. Почему? — уголком сознания изумилась Ингвильда. Что такого произошло тогда между ними тремя? Может быть, Хродмар в глазах Вильмунда посягнул на его первое настоящее сокровище — на Ингвильду и ее любовь, а значит, стал его первым настоящим врагом? А первая ненависть, как и первая любовь, врезается в сердце глубже всех.
— Послушай меня! — настойчиво заговорила Ингвильда. — Я всегда верила, что ты будешь достойным человеком и славным конунгом. Но я вовсе не хочу быть твоей женой. И боги против этого. Мне было виденье. Судьба готовит нам всем что-то очень страшное, если вы будете настаивать. Так или иначе, отец дал фьяллям слово…
Она понимала, что рассказ о ее любви к Хродма-ру только причинит Вильмунду боль и ожесточит его. Но он так молод — не может быть, чтобы его понятия о чести и верности слову были так же послушны велениям выгоды, как и у Фрейвида. Однако Вильмунд смотрел на нее сузившимися от гнева глазами, без тени понимания или сочувствия.
— Время сильно переменило нас обоих! — сказал он. — Вспомни, что ты сама говорила мне раньше. Что ты говорила мне в тот самый день, когда к нам… к вам в Прибрежный Дом приплыли эти фьялли со своей «гнилой смертью»! Жаль, что Хель не пожрала их всех до одного! Ты тогда говорила мне, что каждый должен следовать своему долгу и стараться прославить свой род, даже если для этого придется заниматься не очень-то желанным делом! Так ты утешала меня, когда я, дурак, не хотел уезжать от вас! В одном я был прав — мне стоило убить того рябого урода прямо тогда, не дожидаясь, пока он выздоровеет! Что же ты теперь не вспомнишь о долге? Самый глупый раб сообразил бы, что теперь велит тебе долг! Разве ты не хочешь, чтобы твой отец стал родичем конунга? Отец решил сам плыть к слэттам, а вместо себя он оставит правителем или Гримкеля, или Фрейвида. И выбор будет зависеть от того, состоится ли свадьба. Разве ты хочешь, чтобы Гримкель правил Квиттингом вместо твоего отца? Что же ты не вспомнишь о своем долге?
— Но это совсем другое! — воскликнула Ингвильда, перебивая его горячую речь. — Совсем другое! Я говорила тебе, что нужно смирить свои желания! Свои! А сейчас речь идет о данном слове, об обещаниях, которые мы дали другим! Я могу распоряжаться собой, но этим я поломаю судьбу и другому человеку! И мало хорошего из этого будет для моего рода! Мой отец будет ославлен как не умеющий держать слово! А фьялли будут мстить! И отцу, и тебе!
— Я только этого и хочу! — яростно крикнул Вильмунд. Он подался к Ингвильде и хотел схватить ее за плечи, но она отшатнулась, и в глазах ее было такое отчуждение, что он даже в порыве ярости не посмел настаивать. — Я только и хочу, чтобы встретиться с ним и рассчитаться, кто кому и чего должен!
— Так сделай это! — крикнула Ингвильда. — Или ты забыл? Вы с ним дали друг другу и богам обет встретиться снова на Середине Зимы. Если бы он был бесчестным, он мог бы увезти меня из дома. Он этого не сделал. Я дала ему слово. И пока он…
— Хорошо! — перебил ее Вильмунд, не дослушав. — Пусть! Я сначала убью его, а потом возьму тебя в жены. У тебя есть жених, как ты полагаешь, — так скоро у тебя его не будет! Тогда ничто не будет тебе мешать!
— Будет! — тихо сказала Ингвильда. — Я не люблю тебя.
— Ну и что? — раздельно и нарочито спокойно ответил Вильмунд. Он взял себя в руки и почти успокоился. — Многие женщины так говорят… поначалу.
Он усмехнулся, в упор глядя на Ингвильду, и в его глазах было что-то такое нехорошее, что ей захотелось зажмуриться и не смотреть. Вильмунд вполне представлял себе средства, которыми думал привести Ингвильду к покорности и любви. Но она нашла в себе силы не отвести глаз.
— Хорошо, — тихо сказала она. После недавних криков они оба вдруг стали говорить чуть слышно, но оба чувствовали, что боги остаются свидетелями их разговора, — Ты хочешь убить его — попробуй. Я стану твоей женой не раньше, чем увижу его голову, отделенную от тела. И не надейся, что я смогу принять за него кого-то другого.
— Еще бы! — Вильмунд усмехнулся с неприкрытой издевкой. — Второго такого урода не найдешь во всем Морском Пути! Разве что среди троллей,
Он видел, что потерял дружбу Ингвильды безвозвратно, но хотел получить хотя бы то, что можно получить силой.
— А если ты попытаешься взять меня в жены раньше этого, — переждав его слова, продолжала Ингвильда тем же голосом, как будто обогнула камень на дороге, — то знай: я самому Бальдру скажу, что я принадлежу другому. Ни боги, ни люди не признают наш брак.
— Я уже все понял. Незачем дальше тратить слова. В гриднице нас заждались.
Вильмунд отступил в сторону, намереваясь пропустить Ингвильду вперед, но она отступила и коротко мотнула головой — она вовсе не хотела оставлять Вильмунд а у себя за спиной. Отныне они были врагами, и даже такого маленького знака доверия она не намеревалась ему оказать.
Пожав плечами, Вильмунд первым вышел из закутка и в обход дома пошел к дверям. Ингвильда медленно шла за ним, стараясь восстановить покой если не в мыслях, то хотя бы на лице.
Возле самых дверей хозяйского дома кто-то вдруг взял ее за плечо. Она резко обернулась и увидела Оддбранда Наследство.
— Ты понимаешь, что я все слышал, йомфру, — обыкновенным голосом сказал хирдман. — И вот что я тебе скажу. Люди говорят: кто предостерег, тот не виноват. Ты сделала все, что могла. Теперь пусть Вильмунд ярл пеняет на себя. И боги не принимают всерьез клятвы, данные под угрозой силы. Теперь ты имеешь право слушать только свое сердце. И можешь во всем рассчитывать на меня.
Ингвильде стало легче от этих слов. Даже не обещание помощи порадовало ее, а признание ее правоты: это сейчас было ей необходимо. Она хотела поблагодарить Оддбранда, но успела только кивнуть несколько раз и торопливо прошла в двери дома.
В гриднице, где все гости уже были рассажены по местам и сама кюна Далла сияла пестрым нарядом в середине женского стола, не хватало только ее. Гости гудели в ожидании первых кубков, но никто не спрашивал, кого все ждут. Слухи о сговоре разлетелись по Острому мысу быстрее огня по сухой траве, и все гости до последнего знали, что этот пир будет пиром в честь Вильмунда ярла и Ингвильды, дочери Фрейвида Огниво.
Весь вечер молодой Вильмунд ярл почти не отводил глаз от золотого обручья у себя на запястье. Фрейвид хёвдинг не обманул, оно действительно обладало чудесными свойствами: едва лишь Вильмунд надел его, как золотая полоска сжалась и обхватила его запястье так ловко и плотно, как будто была выкована и подогнана нарочно для него. Блеск золота, белые искры камешков в глазах дракона, чудесная работа привлекали всеобщее внимание; Вильмунд однажды подумал с усмешкой, что из-за обручья ему завидуют даже больше, чем из-за невесты. Но Ингвильда не отвечала на его улыбки, она вообще не смотрела на него.
— Отчего ты такая невеселая, дочь моя? — тихо, со скрытым ехидством шепнула ей кюна Далла. Она была старше Ингвильды всего на два года, и обращение «дочь моя» в ее устах было насмешкой. — Разве ты не рада, что со временем станешь кюной? Уже скоро ты будешь сидеть на этом месте рядом со мной каждый день. А потом, может быть, и вовсе вытеснишь меня. Мой доблестный конунг немолод, но задирист, как мальчишка, а у нас скоро будет война. Стоит ему погибнуть — и почетное место займет жена молодого конунга, а меня, бедную вдову, отправят с глаз долой! Ты уж пожалей меня с моим малышом не оставь нас без крова над головой!
Все это тоже было похоже скорее на насмешку: уж чего-чего, а лишить себя крова и хлеба дочь Бергтора Железного Дуба из рода Лейрингов никому не позволит. В заботах о своей выгоде эта молодая женщина была отважна и неутомима, о чем знал весь Квиттинг. Ингвильда повернула голову и с непочтительно прямым интересом посмотрела на кюну Даллу. По рождению они были равны, и только брак с конунгом поставил Даллу выше, поэтому Ингвильда не робела перед ней. Слова Даллы указали ей еще одну сторону этого дела. Далла, при всей показной скромности, была честолюбива и завистлива. Зачем ей рядом еще одна кюна? Зачем ей вообще женитьба Вильмунда, а потом рождение его детей? У Даллы тоже имеется ребенок — сын Бергвид, которому недавно сровнялся год. Как сказал бы Вильмунд, самый глупый раб догадается, кого кюна Далла в мечтах видит на верхней ступени Престола Закона, с Кубком Конунгов в руках [19]. Конечно, Бергвида, и ей вовсе не нужна женитьба Вильмунда, его новая сильная родня, будущие сыновья, которые вырастут одновременно с Бергвидом и всеми силами преградят ему путь к престолу конунгов. Все ее стремления сейчас должны быть сосредоточены на том, чтобы Вильмунд ярл доблестно погиб, не успев оставить наследников.
— Нет, я не рада, — наконец сказала Ингвильда. Далла смотрела на нее с недоверием, ожидая какого-то подвоха. — У себя дома я была хозяйкой, а в Конунгагорде такой не буду. И я не хочу, чтобы фьялли мстили моему мужу и моему отцу за нарушенные обеты.
Кюна Далла помолчала в ответ, задумчиво обгрызая тонкую косточку гусиного крыла. На ее лице отражалось сомнение. Она-то, в отличие от Ингвильды, не пропускала ни одной сплетни и знала о неполном, условном обручении Ингвильды с фьяллем, родичем Торбранда конунга. Выходит, дочь Фрейвида предпочитает хранить верность первому жениху. Что именно тянет ее в далекий Аскефьорд, кюна Далла не задумывалась, на уме у нее были только последствия, касающиеся ее самой: дочь Фрейзида не хочет выходить за Вильмунда ярла. Это очень устраивало кюну Даллу, и она ощутила прилив воодушевления: дело можно было обернуть к своей пользе!
— Послушай, — тихо и вкрадчиво начала кюна Далла, склонившись к Ингвильде с истинно родственной нежностью. — По-моему, богам не понравится, если тебя выдадут замуж против воли. Завтра Стюрмир конунг объявит с Престола Закона о вашем сговоре, тут уже ничего нельзя изменить. Но я постараюсь сделать так, чтобы он не назвал точного срока свадьбы. И чтобы на зтом тинге она не состоялась. А там придется ждать, пока конунг вернется от слэттов… а до тех пор может пройти много времени. Мало ли что случится за зиму?
Ингвильда только посмотрела на кюну и ничего не ответила. Она достаточно хорошо знала Даллу из рода Лейрингов, чтобы не ждать от нее чистосердечной бескорыстной помощи. Ингвильде было неприятно, словно она прибегает к нечестному средству, но злоба Вильмунда несколько ожесточила и ее и сделала менее разборчивой. К тому же ей самой не пришлось ни намекать, ни уговаривать, ни заискивать. От нее требовалось только одно — не мешать, а кюна Далла все сделает сама. И в данном случае на нее вполне молено было положиться: эта женщина по своей сути была той каплей, которая мягко и незаметно долбит камень и в конце концов добьется цели вернее, чем сам молот Мйольнир.
За время долгого пира кюна Далла как следует обдумала дело и приступила к действию незамедлительно. Когда Стюрмир конунг почувствовал усталость и ушел спать, она тут же последовала за ним в спальный покой — отгороженную стеной от гридницу клетушку, почти все пространство которой занимала широкая лежанка.
— Послушай-ка, конунг! — заговорила Далла, неспешно обирая с себя многочисленные золотые украшения. — Я вижу, что вышла замуж за очень умного и дальновидного человека!
— Я рад, что ты меня ценишь! — снисходительно отозвался Стюрмир.
Он никогда не советовался с женой в делах племени, оставив ей только хозяйство, и о сговоре Вильмунда она узнала так же, как и все посторонние. Стюрмир ждал от нее упреков и был приятно удивлен похвалой.
— Ты очень верно придумал сговорить Вильмунда с дочкой Фрейвида! — продолжала кюна. — Теперь ты можешь спокойно плыть к слэттам и оставаться там хоть всю зиму, не беспокоясь об озере Фрейра. Конечно, ты и раньше мог надеяться на моих родичей, как на самого себя, но Лейринги — это только Южная Четверть. Теперь же ты можешь считать, что и все западное побережье висит у тебя на поясе, крепко застегнутое на Фрейвида. Да и Медный Лес в придачу.
— У меня умная жена! — с хмельным удовольствием отозвался Стюрмир. — Умнее всей своей родни. Что-то твои дядьки и братья сидели хмурые. Не думали же они, что и мой сын тоже возьмет себе жену из вашего вороньего гнезда!
— А почему бы и нет! — воскликнула кюна, задетая насмешкой и от обиды забывшая тонкий ход своих речей. — Наша Мальфрид ничуть не хуже этой Ингвильды! Ведь они с Вильмундом не родня по крови!
Стюрмир конунг рассмеялся, и Далла опомнилась. Говорить о Мальфрид сейчас было не время.
— Но я хотела сказать не об этом! — продолжила кюна. — Еще умнее ты поступишь, не назвав точного срока свадьбы.
— Это еще почему? — Стюрмир перестал смеяться. Только сейчас он заподозрил, что жена завела этот разговор неспроста. — Фрейвид обидится, если мы не сыграем свадьбу еще здесь, на тинге.
— А ты подумал, что может случиться в Эльвенэсе? Вдруг Хильмир конунг захочет для укрепления союза предложить тебе женщину из своего рода? Сам ты уже женат, и я, поверь мне, не собираюсь умирать. Остается Вильмунд.
Стюрмир конунг ответил не сразу — такая возможность не приходила ему в голову. На сей раз правота жены была настолько очевидна, что от нее отмахнулся бы только последний безнадежный дурак. А Стюрмир конунг, хоть и не славился благоразумием, дураком отнюдь не был.
— У Хильмира конунга в роду нет подходящей женщины, — неуверенно пробормотал он, обдумывая новую мысль. — У него только дочь Альвборг, та, что овдовела и вернулась домой с дочкой. Но ей уж под тридцать, а дочке ее всего семь. Только Один и Фригг знают, проживет ли она еще семь лет. Не станет же Хильмир предлагать нам саму Альвборг! Она лет на десять старше Вильмунда!
— Во-первых, не на десять, а всего на восемь, — поправила Далла. Ревнуя ко всем знатным красавицам Морского Пути, она точно знала, сколько лет той или иной из них. — Ей всего двадцать пять. А во-вторых — ну и что? — Далла с небрежной насмешкой повела плечом. — Ради такого союза можно взять жену и на двадцать лет старше!
И Стюрмир конунг не возразил. В самом деле: когда речь идет о союзе двух могущественных держав, соотношение возраста жениха и невесты значит очень мало.
— Нет, погоди! — словно проснувшись, Стюрмир резко затряс волосами. Его лицо, красное после пира, стало багровым от досады. — Что ты мне такое говоришь, женщина? Ты в своем угле? Я, видно, настолько пьян, что сразу не сообразил и слушаю твои безумные речи! Ты что же, думаешь, что я нарушу слово, которое только что дал Фрейвиду! Что я велю сыну отдать обратно то обручье, которое он получил? Кстати я от тебя до сих пор не видел подобных сокровищ! Ты что же, думаешь, что я окажусь таким подлецом? Сначала при сотне свидетелей пообещаю женить Вильмунда на дочери Фрейвида, а потом вдруг возьму и привезу ему жену из слзттов? Тьфу… возьми… — Стюрмир хмыкнул, словно подавился, но все же не посмел послать к троллям мать своего младшего сына.
Не окончив, он в гневе повернулся к жене спиной и затих. Кюна Далла, обиженно поджав губы, разделась и легла, стараясь не прикасаться к сердитой спине своего повелителя. «Сокровище! — с обидой и негодованием думала она. — Как будто наш сын недостаточное сокровище!»