Джеффрис Сабрина. В постели с принцем

   Кэтрин содрогнулась. Не пытается ли Алек скрыть предмет своего удовольствия? Не убаюкивает ли он ее речами о том, что будет хранить верность? Однако зачем в таком случае ухаживать за ней? Почему бы не сосредоточиться на женщине, вызывающей меньшие подозрения?
   Звук остановившейся у дома кареты заставил Кэтрин вскочить с кровати. Алек все-таки приехал за ней! Он ей все объяснит, и все уладится! Если она поверит его объяснениям.
   Схватив ридикюль, Кэтрин выскочила за дверь и уже спустилась до середины лестницы, как вдруг сообразила, что в руках у нее «Руководство для повесы». Пока она раздумывала, не вернуться ли ей в комнату, к лестнице подошел мужчина.
   Сидни.
   У Кэтрин внутри все похолодело. Должно быть, он получил ее письмо. Но почему пришел сейчас? Сунув книжку в ридикюль, Кэтрин стала медленно спускаться вниз.
   — Увидев, что вы не появились на вечере, леди Пьюрфой попросила меня привезти тебя и твою маму, — тихо проговорил Сидни, когда Кэтрин приблизилась к нему. — Я охотно согласился, надеясь, что мне удастся поговорить с тобой. Если ты позволишь.
   — Почему бы я не позволила тебе? Ты получил мою записку?
   Сидни нахмурился:
   — Какую записку?
   — Я послала письмо в имение лорда Нейпира и попросила тебя приехать сюда. Я была с визитом у твоей матери, и она сказала мне, куда ты уехал.
   Сидни густо покраснел и отвернулся.
   — Да, мне нужно было подумать… И Дж… Нейпир сказал, я могу сделать это в его доме. — Он снова повернулся к Кэтрин, на его лице читалось смятение. — Но я уехал от него вчера и вернулся в Лондон. Мама ничего не сказала про твой визит, а Нейпир… в общем, я уехал, после того как мы повздорили с ним, так что он, должно быть, не счел нужным переслать твою записку.
   В холле появилась миссис Меривейл.
   — Мне показалось, что я слышала… — Она замолчала, на ее лице появилось выражение растерянности. — О, приветствую, сэр Сидни! Что вы здесь делаете?
   Сидни вежливо поклонился миссис Меривейл:
   — Я приехал, чтобы отвезти вас на вечер к леди Пьюрфой. Очевидно, произошло какое-то недоразумение. Она объяснила, что вы просили не посылать за вами карету.
   — Мы просили, — подтвердила Кэтрин. — Лорд Айверсли обещал нас забрать, но его пока что нет.
   — Его задержали дела в имении, — поспешила объяснить миссис Меривейл. — Уверена, он будет здесь с минуты на минуту.
   — Я в этом не уверена, так же как и ты, мама, — с упрямым видом проговорила Кэтрин. — Если леди Пьюрфой настолько добра, что прислала кого-то за нами, то мы должны поехать.
   В конечном итоге миссис Меривейл сочла невозможным пропустить вечер, посвященный дню рождения своей подруги, и позволила Сидни отвезти их.
   Пока они ехали, Кэтрин не знала, что и думать о странном поведении Сидни. Он бросал на нее какие-то слишком серьезные взгляды, нервно теребил галстук и вообще выглядел очень взволнованным. О чем он хотел с ней поговорить? Почему поссорился с лордом Нейпиром? Намерен ли он пересмотреть свое грубое поведение по отношению к ней?
   И каким образом сумеет она, Кэтрин, сообщить ему новость о ее помолвке с Алеком? И должна ли она вообще делать это сейчас, когда сама не уверена в Алеке?
   Когда они подъехали к дому леди Пьюрфой, Кэтрин чувствовала себя настолько взволнованной, что даже не могла решить, радоваться ей или тревожиться из-за того, что леди Пьюрфой увела маму и оставила ее наедине с Сидни.
   Заиграли вальс, и Сидни протянул Кэтрин руку:
   — Ты окажешь мне честь потанцевать с тобой, Кит? Кэтрин согласно кивнула. В этот момент она нуждалась в том, чтобы ощутить комфорт и покой, находясь рядом с Сидни. Он всегда был для нее якорем спасения в штормовом море, каковым была ее семья.
   Но когда она стала танцевать, это ощущение комфорта и покоя стало исчезать. Находиться рядом с Сидни было как-то… неловко.
   — Я потерял все шансы, Кит? — тихо спросил Сидни. Вздрогнув, Кэтрин внимательно посмотрела на его обеспокоенное лицо. Уж не прочитал ли он ее мысли?
   — Что ты имеешь в виду?
   — Я слышал, что за тобой ухаживает Айверсли. И судя по тому поцелую, которым он одарил тебя во время поэтических чтений, ты не против его ухаживаний.
   — Сидни…
   — Нет, позволь мне высказаться первым. Я знаю, что ты несчастлива со мной, но я все сделаю так, как ты пожелаешь. Если ты дашь согласие выйти за меня замуж, я сейчас же пойду к своей матери и скажу ей об этом. Или объявлю во всеуслышание на этом вечере еще до того, как скажу ей, если ты этого хочешь.
   Кэтрин с изумлением смотрела на Сидни. План Алека, похоже, срабатывал: Сидни делал ей предложение.
   — Но почему? — спросила она. — Что заставило тебя столь внезапно загореться желанием жениться, если ты целую неделю вообще не разговаривал со мной?
   — Я наконец-то осознал, что для меня хорошо. Ты для меня — это благо.
   — Это вроде как хорошо питаться и делать упражнения?
   — Нет, не в этом дело. Ты способна удержать меня от безрассудных поступков.
   Кэтрин выдавила улыбку:
   — Ты мог бы не совершать безрассудных поступков, если бы постарался.
   Сидни судорожно сглотнул и отвернулся.
   — Тебе не понять. Искушения встречаются всюду. — Он снова в упор посмотрел на Кэтрин: — Так ты согласишься? Ты выйдешь за меня замуж?
   Некоторое время Кэтрин молча смотрела на него. Сидни был тем же самым мужчиной, которого она всегда знала, тем самым, который в ее воображении в течение многих лет был ее мужем, — добрым, внимательным, превосходным поэтом. Он оставался ее другом, он был красив, аристократичен, всегда чисто выбрит и аккуратно причесан.
   Но Кэтрин не могла себе представить, что он способен целовать ее так же страстно, как Алек, что от одного его слова у нее начнет гулко колотиться сердце. Не могла — и все.
   Но разве это так плохо? С Сидни она не испытывала бы давящей боли, которая преследовала ее в течение последних двух дней, не было бы неопределенности, ею не овладевало бы внезапно по ночам томление и желание. Все было бы пристойно, покойно и мирно… и слишком скучно для Кэтрин.
   Слова Алека звучали в ее ушах. Этот надменный негодяй завладел ее мыслями. Вы только посмотрите, что он сделал с ней! Он уничтожил Сидни для нее. Он сделал ее такой же гадкой, как и он сам, — стремящейся к наслаждению и не способной удовлетвориться спокойной жизнью. Он сделал ее нарушительницей светских правил.
   Сидни продолжал смотреть на Кэтрин с выражением боли на лице.
   — Твое молчание означает «нет»?
   — Ты теперь не будешь счастлив со мной.
   Хотя Кэтрин и была зла на Алека и пребывала в смятении, она тем не менее знала, что Сидни вовсе не тот человек, который ей нужен.
   — Это он, да? Он настроил тебя против меня? — спросил Сидни. Кэтрин почувствовала, как он весь напрягся.
   — Не совсем…
   — Даже если ты теперь не хочешь выйти за меня, то по крайней мере выбери кого-нибудь получше, чем этот Айверсли.
   — Он вовсе не так плох, как ты считаешь.
   — Он не приехал, чтобы отвезти тебя на вечер, разве не так?
   — Мама сказала тебе, что его задержали дела в имении. Сидни презрительно фыркнул:
   — Сказки! Очень сомневаюсь, что Айверсли вообще интересует его имение.
   Кэтрин вспомнила о том, с каким чувством описывал Алек Эденмор, и отрицательно покачала головой:
   — Думаю, ты ошибаешься.
   — Почему ты его защищаешь? Кэтрин растерянно заморгала:
   — Не знаю.
   — Он где-то болтается, неведомо чем занимается, нарушая свое обещание, а ты с этим миришься…
   — О нет, я не стану с этим мириться, поверь мне! — Не будет никаких недомолвок, никаких отговорок и хитростей, иначе она пошлет его ко всем чертям. — Но я верю в его доброе начало.
   Пока Кэтрин не произнесла эти слова, она не осознавала того, о чем говорила. Но именно так оно и было. Может, доброе начало таилось в Алеке где-то глубоко, но оно, без сомнения, было в нем.
   — Ты ошибаешься в нем, Кит. В лучшем случае Айверсли — шутник, способный поиздеваться над плохими поэтами. — Когда Кэтрин удивленно посмотрела на Сидни, он добавил: — Да-да, я заметил все его насмешки во время чтения стихов. Именно так он вел себя в Харроу. Он ничего не воспринимает серьезно.
   В то время как Сидни воспринимал все настолько серьезно, что не мог даже решиться на брак.
   — А в худшем случае, — продолжил Сидни, — он двуличный тип и соблазнитель женщин.
   — А откуда ты это знаешь?
   — Ты должна узнать этот тип мужчин — они очаровательны, остроумны, знают приемы обольщения и полностью лишены моральных устоев.
   — Иначе говоря, ты просто так считаешь. И у тебя нет никаких доказательств того, что он соблазняет или обманывает женщин.
   Сидни надулся:
   — Айверсли любил польстить горничным в Харроу, чтобы затем добиться от них поцелуя.
   Кэтрин украдкой усмехнулась. Она легко представила себе, как шестнадцатилетний Алек шутит и флиртует с горничной, чтобы украсть поцелуй. Это очень похоже на него.
   — Вероятно, он целовал многих девушек. Вряд ли какая-нибудь из них могла устоять против чар Алека.
   — Ты не слушаешь…
   — Почему я должна слушать? Одно дело, если бы ты мог рассказать, как непорядочно он вел себя после приезда в Англию, а не этот вздор про те времена в Харроу… Господи, да такие вещи делает каждый мальчишка!
   — Я не делал.
   — Готова поспорить, что твой приятель Нейпир это проделывал. Он похож на людей этого сорта.
   Сидни издал какой-то странный хриплый смешок.
   — Я могу твердо сказать тебе: Нейпир никогда в жизни не пытался поцеловать горничную.
   — Ну, если ты так говоришь… Однако же все мальчишки ведут себя иногда глупо. Нельзя судить о характере человека по тем поступкам, которые он совершал, будучи подростком. — Тем более о человеке, который был отлучен от дома и отправлен за границу в разгар войны.
   Внезапно Кэтрин осенило.
   — Скажи, Сидни, что послужило причиной изгнания Алека из школы?
   Сидни нахмурился:
   — Его глупым приятелям взбрело в голову разыграть королевское окружение, если Айверсли сыграет роль принца Уэльского. Они зашли в гостиницу в соседнем городе и потребовали дорогой еды. Когда хозяин гостиницы выразил сомнения, они убежали, но хозяин сообщил об этом в Харроу и их всех засекли.
   Кэтрин в изумлении уставилась на Сидни:
   — И это тот ужасный проступок, за который его изгнали в Португалию?
   — Не знаю насчет Португалии, но из Харроу его вышибли.
   Кэтрин засмеялась. И не могла остановиться. Она строила различные догадки о возможных проступках или даже преступлениях Алека, но не могла и предположить, что все было настолько по-детски глупо.
   Сидни продолжал хмуриться.
   — Это совсем не смешно. Разразился ужасный скандал. У всех ребят были неприятности, а отец Айверсли забрал его и пообещал, что дома его выпорет.
   Кэтрин посерьезнела. Отец поступил гораздо суровее, если судить по грустному голосу Алека во время рассказа о своей матери.
   Вальс закончился, Сидни взял Кэтрин под руку, чтобы увести с площадки.
   — Обещай мне, что не примешь поспешных решений в отношении Айверсли, Кит.
   Кэтрин сокрушенно вздохнула. Наступил тот самый момент, когда она должна сказать Сидни, что дала согласие выйти замуж за Алека. И какой будет реакция Сидни, она предвидела.
   — Его сиятельство граф Айверсли! — возвестил вдруг дворецкий, перекрывая голосом гул толпы.
   Кэтрин вздрогнула и, повернувшись, увидела мужчину, спускавшегося по лестнице. Он был нисколько не похож не только на графа, но и вообще на господина. Вместо вечернего костюма на Алеке был помятый сюртук оливкового цвета, брюки из оленьей кожи и запачканные грязью сапоги. Волосы всклокочены, на лице — многодневная щетина.
   Такой явно неджентльменский облик мог где угодно стать предметом обсуждения, а уж на вечере элегантной леди Пьюрфой это должно было вызвать всеобщее неодобрение.
   Не придавая этому ни малейшего значения, Алек шагнул в танцевальный зал, и выражение лица у него было такое, что предупреждало каждого о необходимости уйти с дороги. Когда наконец его взор остановился на Кэтрин, она внезапно почувствовала приступ страха. Может быть, другие этого не понимали, но она-то видела, что Алек пребывал в ярости.
   И, судя по направлению его взгляда, гнев был нацелен на нее.

Глава 19

   Иногда повеса должен действовать, подчиняясь инстинкту.

Аноним. Руководство для повесы

   Увидев Кэтрин под руку с Ловеласом, Алек побагровел от злости.
   Как объяснил слуга, Ловелас увез Кэтрин и миссис Меривейл из дома. И Кэтрин позволила ему сделать это. Она позволила Ловеласу увиваться вокруг нее, как будто Алека никогда не было в ее жизни… как будто каких-нибудь два дня назад не она дала согласие выйти за него замуж.
   Когда Алек приблизился к Кэтрин и Сидни, Ловелас окинул его презрительным взглядом:
   — Ты все-таки притащился сюда из какой-то дыры, в которой так извозился! Тебе должно быть стыдно за то, что ты ставишь в столь неловкое положение мисс Меривейл!
   Кэтрин вышла из-за спины Ловеласа. Вид у нее был крайне смущенный.
   — Довольно, Сидни!
   — Да, Сидни, — ехидно повторил Алек, — с какой стати ты вмешиваешься? Это дело касается меня и моей невесты.
   — Н-невесты? — заикаясь, переспросил Ловелас. Алек впился взглядом в Кэтрин. По ее смущенному виду он понял, что Кэтрин ничего не сказала Сидни о своем согласии выйти замуж за графа Айверсли.
   —Да! Мисс Меривейл согласилась выйти за меня замуж! Очевидно, она забыла сообщить тебе об этом незначительном факте, — проговорил Алек, чувствуя, что закипает от злости.
   — Я как раз собиралась это сделать, милорд, — ответила Кэтрин, заметно покраснев.
   — Ты должна быть рада, что я освободил тебя от этой тяжести! — Алек протянул Кэтрин руку. — А сейчас, мадам, я хотел бы поговорить с вами!
   — Послушай, — начал было Ловелас.
   — Все в порядке, Сидни. — Вскинув подбородок, Кэтрин взяла Алека под руку. — Я сама хотела бы поговорить с его сиятельством!
   Они прошли через весь бальный зал под взглядами и под шепот присутствующих. Проклятие! Он и Кэтрин не найдут здесь укромного места. А Алек хотел бы уединения для разговора с ней.
   — Алек… — начала она.
   — Не здесь, — тихо сказал он. — Давай выйдем в сад, где мы будем одни.
   Кэтрин попыталась выдернуть свою руку:
   — Не думаю, что хотела бы оказаться сейчас наедине с тобой.
   Алек сжал еще сильнее ее руку и направился к выходу.
   — У тебя нет выбора, если ты не хочешь, чтобы я вернулся и вышиб Ловеласа куда-нибудь в соседнее графство.
   Кэтрин бросила на него настороженный взгляд:
   — Ты не сделаешь этого.
   — Сейчас я способен на что угодно.
   Кэтрин замолчала, но едва они с Алеком оказались в саду, она резко вырвала руку и напустилась на него:
   — Ты вероломный! Ты не приезжаешь, не сообщаешь о задержке, а затем начинаешь злиться на меня из-за того, что я танцевала с Сидни!
   — Не этот танец с Сидни привел меня в ярость, дорогая, а то, что ты не сообщила ему о нашем предстоящем браке.
   Пятясь назад от наступающего на нее Алека, Кэтрин покачала головой:
   — Ты был зол еще до того, как узнал об этом.
   — А как бы реагировала ты, если бы после двух сумасшедших дней примчалась и увидела, что твоя нареченная находится в объятиях другого мужчины?
   Кэтрин прищурилась:
   — Вероятно, так же, как реагировал бы ты, если бы узнал, что твоя нареченная отправилась в какой-то отель в тот же вечер, когда ты предложил ей руку и сердце.
   Эти слова вдруг отрезвили Алека. Только сейчас он заметил, что в глазах Кэтрин блестят слезы, а ее подбородок дрожит. Проклятие и еще раз проклятие!
   Какой-то звук за спиной заставил Алека повернуться. Он заметил, что несколько человек наблюдают за ними с балкона. Кэтрин проследила за его взглядом и тихонько ругнулась.
   Алек устремил суровый взгляд на сгрудившихся на балконе людей, и те один за другим стали удаляться. Увидев в конце аллеи оранжерею, он резко схватил Кэтрин за руку и потащил вперед.
   — Что ты делаешь? — воскликнула она, пытаясь вырваться.
   —А ты что, хочешь обсуждать дела на глазах у половины света?
   — Они уже ушли.
   — Они вернутся, уверяю тебя! Никто не совладает с искушением стать свидетелем публичного скандала.
   Похоже, эти слова убедили Кэтрин. Она подчинилась Алеку, и вскоре они оказались в оранжерее. Здесь было темным-темно. Алек снял перчатки, нащупал полочку неподалеку от двери, где оказались лампа и коробка с кремнем.
   Он зажег лампу, которая осветила раздраженное лицо Кэтрин. Она наблюдала за действиями Алека с плохо скрываемым нетерпением.
   — Ну? У меня есть все основания танцевать с Сидни. А какие у тебя основания для того, чтобы отправиться в отель «Стивене» и скрыть это от меня?
   Алеку следовало бы сообразить, что Кэтрин способна выудить правду из этого мальчишки-посыльного. Но как много ей удалось узнать? Его умная будущая супруга способна изобразить полное неведение, чтобы затем поймать на лжи.
   Лучше все же придерживаться фактов.
   — Я там живу, — ответил твердым голосом Алек.
   — Ты там… что? — вновь спросила Кэтрин с обескураженным видом.
   — Я живу в отеле «Стивене», когда нахожусь в городе. Мой отец продал городской дом, когда почувствовал, что по болезни не может более появляться в светском обществе, а у меня не было времени для приобретения нового дома. — «Скорее денег, чтобы арендовать его».
   — Но почему ты не хотел, чтобы я это знала? — продолжала недоумевать Кэтрин.
   — Отель «Стивене» недостаточно роскошное жилье для графа, но его владелец — мой приятель.
   Кэтрин с недоверием посмотрела на Алека:
   — Тогда почему твой «приятель» говорит, что никогда о тебе не слыхал?
   — А ты что — наняла сыщика, чтобы он допросил его? — тут же встревожился Алек.
   Кэтрин смутилась и покраснела.
   — Нет, но… Когда твой посыльный отказался сказать, где он работает, я послала Томаса вслед за ним. Томас разговаривал с владельцем, который сказал, что не знает тебя.
   Алек снисходительно пожал плечами:
   — Я просил Джека никому не говорить об этом. Не хотел, чтобы мне без конца задавали вопрос, почему у меня нет городского дома.
   — Ты ведь знаешь, что меня такие вещи не волнуют.
   — Зато волнуют миссис Меривейл. Не думаю, что ей очень понравится, если она узнает, что я живу в отеле «Стивене».
   Алек сделал шаг к Кэтрин, но она поспешно отступила назад.
   — Тебе так важно, что о тебе думает моя мама? — настороженно спросила она.
   — Ты ведь хочешь получить ее согласие на брак? — вопросом на вопрос ответил Алек.
   — Ты отлично знаешь, что она одобрит его. Она в полном восторге от того, что ты граф.
   — А вот ты — нет. Ты предпочла бы сэра Сидни, поэта, — ехидно заметил Алек.
   — Я предпочла бы человека, которому могу доверять. И я не вполне уверена, что таким человеком являешься ты.
   К сожалению, Кэтрин была слишком умна, чтобы ее можно было провести какими-то не слишком убедительными ссылками, а посему спор на уровне аргументов был бесперспективен. С ней срабатывала лишь одна тактика.
   Алек решительно шагнул в сторону Кэтрин:
   — Ты мне доверяешь, иначе ты не надела бы этот мой подарок. — Он выразительно посмотрел на брошь. — Ты доверяла мне, когда я скакал на лошади со шпагой в руке, и верила, что я не нанесу тебе вреда. Ты доверяла мне и знала, что я не лишу тебя девственности…
   — Это совсем другое, — попыталась оправдаться Кэтрин, пятясь от Алека. — Ты два дня отсутствовал в городе без каких-либо объяснений…
   — Приношу свои извинения. — Алек продолжал надвигаться на нее.
   — Попытка поцеловать меня не извинение.
   — Почему?
   Алек взял Кэтрин за руку, но она ударила его ридикюлем, который неожиданно оказался увесистым для такой изящной на вид вещи.
   — Ой! За что так? — воскликнул Алек.
   — За то, что ты думаешь, будто сможешь укротить меня с помощью поцелуев. — Кэтрин сделала еще один шаг назад. — Не приближайся. Я хочу знать, почему ты приехал так поздно и почему не мог прислать записку!
   Алек в раздражении потер ушибленную руку.
   — Потому что к тому моменту, когда я понял, что мне потребуется гораздо больше времени для решения проблем, было уже поздно посылать записку.
   — Для решения каких проблем? — спросила Кэтрин.
   — Проблем, связанных с имением. Я ведь говорил тебе об этом.
   — Конкретней! Что это за проблемы? Алек рассердился:
   — Если ты думаешь, что я буду таким мужем, который сообщает жене о каждом своем чихе, то подумай еще раз о моем предложении.
   — Ты вообще не будешь мужем, если не дашь ответы на кое-какие мои вопросы.
   Алек набрал в легкие побольше воздуха. Проклятие! Кэтрин дьявольски любопытна!
   — Я вынужден был приехать в свое имение, чтобы обеспечить доставку культиваторов и плугов, которые нам необходимы для весеннего сева. Ну, теперь ты довольна?
   — А почему не поручить это управляющему?
   — Потому что я уволил проворовавшегося управляющего моего отца и ни мои арендаторы, ни местные торговцы не знают в достаточной степени нового управляющего и не могут ему доверять. — Алек вдруг смягчился. — Прости, что не объяснил тебе все это раньше, но мне и в голову не приходило, что управлять имением — твое хобби.
   С вызовом скрестив руки на груди, Кэтрин спросила:
   — И для того, чтобы обеспечить доставку, потребовалось два дня?
   Алек с досады скрипнул зубами.
   — Да, потребовалось. Торговец отказывался поставлять оборудование, и мне пришлось предпринять кое-какие меры. Для этого я должен был остановиться в имении моего друга в Хартфордшире.
   Алек уже готов был поздравить себя с тем, что рассказал Кэтрин все, при этом не покривив душой, но тут она спросила:
   — А какие другие меры?
   — Знаешь, у меня сейчас нет настроения обсуждать все детали, касающиеся моего имения, — проворчал Алек и снова сделал шаг навстречу Кэтрин. — После двух дней общения с упрямыми торговцами, недоверчивыми арендаторами и обеспокоенным управляющим мне хочется только одного — напомнить моей нареченной, за кого она согласилась выйти замуж.
   Кэтрин сделала большие глаза и попятилась назад:
   — Я не забыла… Я… я собиралась сказать ему…
   — В то время как танцевала с Сидни. И прогуливалась, повиснув на его руке.
   Кэтрин уперлась спиной в ствол апельсинового дерева. Держа наготове ридикюль в качестве орудия защиты, она угрожающе сверкнула глазами:
   — Оставайся на месте, иначе я снова тебя стукну.
   — Давай! — Алек протянул к ней руку. — Смелей!
   Как только Кэтрин занесла вверх руку с ридикюлем, Алек легко выхватил его.
   — Что ты в нем носишь? Пушечные ядра? — спросил он, удивившись тяжести вещицы.
   На лице Кэтрин появилось тревожное выражение.
   — Отдай мне!
   Отрицательно покачав головой, Алек открыл ридикюль и увидел внутри книгу.
   — Поэтические опусы твоего друга, я полагаю, — с недовольным видом проговорил он.
   Вынув книгу, Алек подошел поближе к лампе и, прочитав заглавие, удивленно уставился на Кэтрин:
   — Это Ловелас дал тебе?
   Кэтрин поспешно помотала головой:
   — Я… гм… она… принадлежала моему отцу. Услышанное повергло Алека в шок.
   — Так это он дал тебе эту книгу?
   — Нет! — ответила Кэтрин. Даже при тусклом свете лампы было заметно, как она покраснела. — Я нашла ее в кабинете отца после его смерти.
   Алек быстро пробежал глазами заголовки: «Наилучшие подарки для совращения», «Предостережения для повесы»… Его недовольство переросло в ярость.
   — Так вот почему ты мне не доверяешь, почему всячески сопротивляешься, когда я ухаживаю за тобой! Потому что начиталась всякого вздора… — Он швырнул книгу в сторону.
   — К сожалению, это не вздор, — с горечью заметила Кэтрин. — Судя по всему, папа в точности следовал этим инструкциям.
   — В таком случае он был идиотом. Кэтрин вызывающе посмотрела на Алека:
   — Верно. Но я хотела понять, что сделало его идиотом. И почему некоторые мужчины любят ради забавы соблазнять женщин.
   — Полагаю, что ты в это число включаешь и меня. Да как ты смеешь сравнивать меня со своим ничтожным отцом?! Я совсем на него не похож.
   — Так ли?
   Алека вдруг осенило.
   — Так ты думала, что я занимаюсь в отеле «Стивенс» именно этим — забавляюсь с женщинами? Да как ты могла подумать такое? Ну а теперь ты хоть чуточку мне доверяешь?
   Их взгляды встретились.
   — Я не знаю, что о тебе думать. И никогда не знала, — тихо проговорила Кэтрин.
   Алек помахал перед ее лицом книгой:
   — И ты забила себе голову этой ерундой. Решила, что я развратник, основываясь на слухах да на гневных высказываниях в мой адрес Ловеласа.
   Кэтрин упрямо вздернула подбородок:
   — И еще потому, что ты так себя вел.
   — Ты имеешь в виду, что я целовал тебя? — Алек понизил голос: — И доставлял тебе удовольствие?
   — Ты лгал…
   — Я никогда тебе не лгал. — Хотя, конечно же, это бывало. Маленькая ложь, недосказанности… большой обман еще впереди.
   И все равно Кэтрин не имела права думать о нем хуже того, что он заслуживал.
   — Твое неверие не имеет ничего общего с тем, что я в действительности сделал. Что бы я ни сказал или ни сделал, ты продолжаешь считать меня воплощением порока и разврата.