Страница:
– Не делай этого, – предупредил он ее. – У меня нет времени бегать за тобой по улице. Лучше прополощи рот. – Он осмотрел ее с ног до головы в тусклом свете фонаря и спросил: – Так ты не испачкала костюм?
Ужасное смущение охватило ее; она покраснела, но инстинктивно расправила плечи.
– Я не испачкала ваш драгоценный костюм, мистер Катервуд. Несмотря на ваши старания, могу заметить. Это вы заставили меня есть.
– Ты уже говорила мне об этом, и я признал свою ошибку. Давай не будем все повторять сначала. Я вижу самообладание уже вернулось к тебе. – Он повлек ее к двери.
– Нет.
– Да. Теперь уже будет легче, обещаю тебе. В конце тебе не придется говорить длинные монологи. Мы сократим финал, но только на сегодня, – добавил он. – В следующий раз ты сыграешь все полностью. До последней строчки.
– Следующего раза не будет.
– Конечно, будет. В первый раз все испытывают страх перед сценой, но потом это проходит. Пойдем.
– Я не могу. Я не могу выйти на сцену.
Шрив обнял ее за плечи, помогая подняться по ступенькам лестницы. Его сильная рука распахнула тяжелую дверь.
– По правде говоря, ты хорошо держалась на сцене. Когда ты забывала о публике и смотрела на меня, ты играла достаточно убедительно. Упорная работа может сделать из тебя вполне сносную актрису.
Дверь на сцену еще не закрылась, как из-за кулис вышла Ада и поспешила к Миранде.
– Бедная девочка. Я говорила ему, что тебе не надо есть.
– Он хочет, чтобы я все равно продолжала играть, – устало произнесла Миранда. – Скажите ему, что я не могу. Скажите ему…
– Успокойся, девочка моя…
– Напрасно ты начинаешь хлопотать вокруг нее. Она еще не сыграла свою роль. – Шрив повлек обеих женщин за кулисы, где их и увидел Майк. Улыбнувшись, больше своим друзьям, чем публике, он сделал выпад, выбил рапиру из рук Джорджа и послал свое оружие в тело противника.
Джордж со стоном упал; его пальцы потянулись к клинку, потом он протянул руку опустившемуся на колени Майку, прощая своего храброго и мужественного противника. Публика захлопала и одобрительно засвистела. Оба актера поднялись и вышли на поклон. Занавес опустился.
– Я не могу, – запротестовала Миранда. – Я в самом деле не могу.
Шрив махнул рукой рабочему сцены. Над их головами начала медленно опускаться декорация. Джордж и Майк вскочили и принялись ее устанавливать. От удивления Миранда широко открыла глаза. Это была кровать, та самая, которая была на борту «Алмазной королевы» в сцене из «Гамлета». Стоявшая за спиной Миранды Ада стала снимать с девушки ее бархатный халат.
– Нет! – Миранда вцепилась в свой костюм. – Нет, в этой сцене я должна быть в этом костюме. Мы так репетировали. О нет, нет!
От испуга она перешла на крик, но Шрив обнял ее и закрыл ей рот поцелуем. Не выпуская ее из своих объятий, он отнес ее на середину сцены.
Она отчаянно колотила кулаками его по спине и пинала ногами.
– Ты мне лгал, – возмущенно выдохнула она. – Ты – лжец, лжец.
Шрив взглянул ей в глаза.
– Только ударь меня, и я тебя уроню. – Чтобы показать реальность своей угрозы, он слегка разжал руки. Испугавшись, Миранда обхватила его руками за шею, и в этот момент занавес поднялся. Публика одобрительно зашумела и захлопала.
– «О, моя жена, Джульетта». – Шрив отнес ее на кровать и опустился рядом с ней. Кровать была жесткой – обычная доска, покрытая бархатным покрывалом. Но Миранду больше всего беспокоило то, что во время ее борьбы со Шривом ее юбка задралась почти до колен. Она попыталась сесть, чтобы прикрыть ноги.
Шрив прижал ее к подушкам. Они были разложены как-то неудачно, потому что ей пришлось изогнуть спину, и от этого ее грудь стала особенно хорошо видна.
– Давай говори свои слова, – прошептал Шрив. – Говори же.
Ненавидя его всеми фибрами своей души, она покачала головой.
– Нет.
– Говори. – Он наклонился и поцеловал ее – страстно, требовательно. Его язык проник ей в рот, руки сжали ее талию. Публика оживилась.
– Говори же, – прошипел он, – или я стащу с тебя платье.
Она уставилась ему в лицо, чувствуя его жестокую решимость.
– Говори. – Его рука потянула платье вниз. Миранда услышала, как затрещали нитки.
– «Ты хочешь уходить? – Ее голос обрел силу. – Но день не скоро: то соловей – не жаворонок был».
Сцена седьмая
Держа в руке саквояж, Миранда распахнула дверь комнаты, которую она занимала вместе с Адой. При виде Шрива Катервуда, прислонившегося к стене коридора, она застыла на месте. Встретившись взглядом с недоуменным взглядом его черных глазах, она почувствовала, как у нее по спине побежали мурашки. Но она с вызовом вздернула подбородок и направилась к выходу.
– Я ухожу. Еще один такой вечер я не выдержу.
– Почему? Ты ведь хорошо играла сегодня. По-настоящему хорошо. – Шрив выпрямился.
– Хорошо! Да публике все равно, хорошо я играла или нет! Все, что они могли видеть, это моя… моя… О Боже! – Она направилась вниз в вестибюль.
Шрив дошел с ней до верхней площадки лестницы, потом преградил ей дорогу.
– Я знаю, ты расстроилась из-за этого.
– Расстроилась?! Да я так разозлилась, что готова убить кого-нибудь. – Она свирепо взглянула на него; ее глаза сверкали как кинжалы. Было ясно, что она с удовольствием выбрала бы своей жертвой его. – И одновременно мне так стыдно, что я готова умереть. Я хочу поскорее убраться отсюда.
– Сейчас уже ночь, Миранда. Ты не можешь бродить по улицам одна.
Решимость, однако, не покинула ее.
– Я не могу здесь оставаться. Вы все притворялись моими друзьями, но никто из вас не сказал, как все будет выглядеть на самом деле. Никто из вас не сказал мне правду.
– Ты останешься, если я пообещаю, что это никогда не повторится?
– Нет!
Она попыталась проскользнуть у него под рукой, но он схватил ее за руку и повернул к себе. Миранда начала вырываться, но он не отпустил ее, а, наоборот, положил ей руки на плечи. И хотя он не сделал ей больно, он держал ее достаточно крепко, так что она не могла освободиться.
– Я признаю свою вину в том, что велел Джорджу и Майку установить здесь эту кровать. Но я сделал это, чтобы защитить тебя.
– Защитить меня! – Ее голубые глаза гневно засверкали. – Ну, конечно! Как же я не догадалась? Ты защищал меня тем, что бросил на кровать и угрожал стянуть с меня платье. Так я должна была чувствовать себя в большей безопасности. Отпусти меня!
Шрив опустил голову, как бы разглядывая что-то на полу. Когда он поднял глаза, на лбу у него появилась морщинка, уголки губ печально поникли. Он заговорил тихим, нежным голосом, словно умоляя ее.
– Миранда, прошу тебя. Ты должна мне верить. Я действительно сожалею о том, что заставил тебя играть Джульетту.
Она вгляделась в его лицо, пытаясь понять, искренне ли он говорит.
Он посмотрел ей в глаза, потом перевел взгляд на ее решительно поднятый подбородок, нежные щеки, горевшие румянцем, бледную кожу на виске, где билась голубая жилка.
– Ты такая молодая, – прошептал он. – Такая молодая и совершенно неопытная. И ты так упорно работала. Я понимал, что заставляю тебя делать то, что противно твоей натуре. Но я прежде всего хотел защитить тебя. Я думал… – он поднял глаза к небу, – я думал, что ты будешь ужасно плохо играть, и публика начнет топать ногами и смеяться. Иногда зрители бывают очень грубыми: они кричат и ругаются. Иногда они бросают в актеров гнилые овощи. А случается – даже камни.
– Камни?!
С тяжелым вздохом Шрив опустил голову.
– Ты же видела шрам на щеке Майка. Глаза Миранды расширились от ужаса. Она печально покачала головой и машинально прижала руку к своей щеке.
– Значит, кто-то бросил в него камнем? Шрив кивнул, продолжая внимательно наблюдать за ней.
– Он всю свою жизнь был актером, но когда такое случилось, он готов был уйти из театра. Он почти отказался от своей карьеры. Ведь это было бы ужасной ошибкой, правда?
– Да, конечно.
– Ты должна понять, что я не мог допустить, чтобы нечто подобное случилось с тобой. Особенно в день твоего дебюта.
– Но…
– Чтобы на твоей прекрасной коже остались синяки и царапины. – Он провел пальцем по ее щеке. – Я не мог рисковать.
Миранда поежилась.
– Спасибо за заботу…
– Но оказалось, что у тебя есть природный талант. – Он перестал держать ее за плечи, а вместо этого обнял рукой за талию. Прижимая девушку к себе, он медленно, шаг за шагом, повел ее в вестибюль, продолжая тихо говорить с ней. – Ты молода, но в тебе есть подлинный талант.
Ее глаза засияли как звезды от этой грубой лести. Шрив почувствовал легкое смущение, даже стыд. Но дело было прежде всего.
– Миранда, твой талант сохранил тебя от всех опасностей. А что касается угрозы снять с тебя платье… Я скорее отрезал бы себе руку, чем совершил столь варварский поступок!
– Но ты угрожал мне.
– Верно. Но это была пустая угроза. А в гневе ты особенно хорошо играла. Вся твоя страсть вылилась наружу и передалась публике. И зрители полюбили тебя.
Слова «полюбили тебя», сказанные нежным голосом Ромео, заставили ее затрепетать. Завороженная красотой его лица, звуками его глубокого голоса, такого нежного, такого красивого, она не заметила, что они прошли мимо ее комнаты и оказались возле комнаты Шрива, дверь в которую он открыл.
– В этом и есть суть игры актера, – пробормотал он. Он взял саквояж из ее послушных пальцев и закрыл дверь. – В выражении страсти.
– С-страсти?
– Да, страсти. – Он смотрел на нее сверху вниз.
– Я… я…
– Именно страсти, – с мягкой настойчивостью повторил он. Его пальцы ласкали ее висок, поправляя выбившуюся прядь волос. Он поцеловал ее щеку, уголок рта, нижнюю губу. – Не притворяться, а чувствовать. Тогда твой личный опыт отразится в твоей игре на сцене.
Миранда задрожала, когда его теплое дыхание коснулось ее шеи. Кожу опалило огнем. Шрив начал ласкать ее руки, прижимать ее к себе, побуждая обнять его за талию. Не сознавая, что он делает, Миранда вдруг оказалась рядом с кроватью. Губы Шрива скользнули по ее щеке и начали ласкать мочку ее уха.
Ее ноги коснулись края кровати.
– Шрив, – прошептала она. – Шрив, я не хочу…
– Тише, – предупредил он ее. – Опыт. Только его тебе не хватает, чтобы стать великой актрисой.
– Но…
Он страстно поцеловал ее, проникнув языком ей в рот, лаская каждый его уголок. Одна его рука крепко обняла ее за талию, а другой он стал расстегивать пуговицы на ее блузке.
– Шрив…
Он вновь поцеловал ее и отстранился, глядя ей в глаза.
– Миранда, ты сводишь меня с ума. У тебя такой милый рот, такие красивые глаза, такое восхитительное лицо. – Он вновь начал целовать ее, осыпая ласковыми эпитетами. И всякий раз он заглядывал ей в глаза, нежно улыбаясь, как Ромео.
Миранда вздохнула, утонув в его бездонных черных глазах, обрамленных густыми длинными ресницами. Это были глаза Ромео. Голос Ромео нашептывал ей нежные слова. Руки, которые ласкали ее, были руками Ромео.
– Миранда? – Шрив облокотился на кровать и осторожно опустил девушку на покрывало. Она медленно откинулась на подушку, поддерживаемая его сильной рукой. – Ты красивая девушка. Ты будешь великой актрисой. Тебе только надо довериться мне. Я о тебе позабочусь.
Лежа на подушке, она подняла на него свои ясные глаза. Каким-то образом ее блузка оказалась расстегнутой до талии, и теплая рука Шрива уже лежала на ее груди.
– В моих руках ты будешь в безопасности. – Он поцеловал ее в шею за ухом, потом в ямку на груди. Ленточка на вороте ее рубашки развязалась, как по волшебству, и рука Шрива коснулась ее обнаженной груди. Его указательный палец дотронулся до соска.
Миранда застонала от мучительного смущения.
– Ты не должен этого делать.
Он усмехнулся, увидев, как напрягся ее сосок.
– Видишь? Ты сама не понимаешь того, что тебе нужно.
– Что мне… нужно?
– Вот именно. – Он обнажил другую ее грудь и провел по ней рукой. Сосок напрягся и затвердел от его прикосновения.
Миранда вскрикнула и окончательно смутилась.
– Мне кажется… я не должна…
– Подожди. Если тебе что-то не понравится, ты всегда можешь попросить меня остановиться. – Он поцеловал ее грудь, касаясь языком соска.
Дрожь пробежала по ее телу. Она инстинктивно вцепилась руками в его плечи.
– Прошу тебя, – простонала она.
– Да, моя дорогая. Все, что захочешь. – Его губы приникли к другому ее соску, в то время как рука продолжала ласкать первую грудь. Его свободная рука уже скользнула ей под юбки и легла на колено.
– Шрив! – Его имя сорвалось с ее сомкнутых губ.
Его рука продолжала ласкать ее грудь, нежно сжимая ее, а другая добралась до верхнего края ее чулок и оказалась на обнаженной коже бедра.
Миранда начала тихонько стонать от страха, в то время как болезненное напряжение внизу ее живота нарастало.
– Шрив!
– Ты – прекрасна, великолепна, – шептал он ей. – Неудивительно, что ты – прирожденная актриса. Ты создана для страсти. Это у тебя в крови.
Она утонула в его похвалах. Сквозь туман она видела его лицо – улыбающееся лицо Ромео.
– Я не могу… я не знаю…
Он приложил палец к ее губам, потом прижался к ним ртом. Когда она затрепетала под его поцелуями, он опустился рядом с ней на кровать, задрав ее юбки до самой талии. Миранда попыталась протестовать, когда его рука легла на чувствительный бугорок между ее ног, но все звуки замерли, лишь только язык Шрива проник между ее губ. Шрив переместил свое тело, сильнее прижавшись к ее груди. Миранда почувствовала, как он глубоко вздохнул.
Он поднял голову.
– Позволь мне, милая Миранда, показать тебе новый мир. «И как хорош тот новый мир, где есть такие люди». [16]
– Я не понимаю. – Слезинки появились в уголках ее глаз. – Я не понимаю…
Он поцелуем осушил ее слезы.
– Миранда? Позволь мне… – Его пальцы заскользили среди вьющихся волос у нее между ног и нашли горячее влажное место, которое они прикрывали.
Она выгнула спину, потрясенная необычным ощущением, но слишком смущенная, чтобы протестовать.
– Т-с-с. Сейчас тебе плохо, потому что ты хочешь меня, – произнес его глубокий голос. – Ты ощущаешь жар и зуд между ног и хочешь, чтобы я облегчил твои страдания. – С каждым словом его палец в чувственном ритме двигался по такому месту на ее теле, о существовании которого она даже и не подозревала. Его горячее дыхание обжигало ее ухо. – Ты хочешь, чтобы я продолжал этого делать, потому что тебе приятно. – Его голос уже не был голосом Ромео, но Миранда была слишком ошеломлена необычным ощущением. Ромео померк перед реальностью этого всепоглощающего желания.
Она изогнулась и все подалась навстречу этим необычным ощущениям. Его палец глубже проник в крошечное отверстие, скрывавшееся у нее между ног. Оно было невероятно маленьким, с сожалением подумал Шрив. Это затрудняло его задачу. Он глубже ввел палец внутрь нее. Пока она извивалась и стонала, он решал вопрос, оставить ли ее в покое или все-таки дать ей почувствовать немного удовольствия. Ему самому, в принципе, сейчас было все равно.
Миранда повернула голову и уткнулась лицом в его плечо. В бессознательном порыве она схватила зубами ткань его рубашки.
Она оказалась по-настоящему необузданной в своих порывах. Шрив понял, что сказал правду о ее страсти. Она была под стать ему самому. Он предпочитал пылких любовниц, любил женщин, которые не скрывали своих эмоций, которые теряли контроль над собой, кусались и царапались, любил…
Черт! Сейчас он вдруг по-настоящему захотел ее. Его театральный опыт позволил ему весьма убедительно играть роль негодяя, соблазняющего невинную девицу. Он наблюдал словно бы со стороны, как управляется с ее телом и ее ощущениями. А сейчас он почувствовал, как в нем просыпается желание. Шелковистая женская плоть, касавшаяся его пальцев, стала неодолимо соблазнительной для него.
Он чувствовал ее запах: свежий, женственный, притягательно эротичный. Она снова приподняла бедра. Он продолжал ласкать ее пальцами, помогая себе ладонью. У Миранды невольно вырвался крик, потом она сжала зубы.
Он вытянулся рядом с ней, освободив рубашку, которую она сжимала зубами. Прижав девушку к кровати, он быстро расстегнул брюки, не прекращая ласк.
Миранда стонала, ее голова беспомощно металась на подушке. Ее руки конвульсивно сжимали простыни, бедра непроизвольно приподнимались. Он раздвинул ее бедра и оказался между ними. Подложив руки ей под ягодицы, он приподнял ее горячее тело и начал целовать то место, которое он только что ласкал пальцами. Она задрожала, его язык доводил ее до безумия. Ее бедра напряглись. Она уже была близка к оргазму.
Шрив ввел свой член во влажное, горячее отверстие. Какое оно маленькое! Стараясь не думать о боли, которую он неизбежно ей причинит, он начал медленное движение вперед. Девушка опять задрожала; ее шея изогнулась, голова откинулась назад.
Он наклонился и поднял ее голову. Его зубы сомкнулись на мочке ее уха. Укусив ее за ухо, он резким толчком вошел в нее. Преодолев легкое сопротивление ее плоти, он оказался внутри, и горячие, влажные складки плоти сжали его член.
Миранда вскрикнула от боли, но не поняла, от какой. Оба ощущения были резкими, и оба быстро прекратились, но они довели ее до настоящего безумия. Вцепившись в плечи Шрива, она стала царапать его ногтями, метаться на подушке, изгибая тело и приподнимая бедра.
– Боже, Миранда! – Ему показалось, что он обнимает тигрицу. Ее безумное поведение помимо собственной воли довело его до оргазма. Приподнявшись на руках, он почувствовал, как его тело содрогнулось с такой же силой, как перед этим тело Миранды.
Для Миранды боль чудесным образом прошла, но потребность в разрядке иного рода осталась. Она продолжала метаться и тихо стонать, пытаясь отыскать неизвестно что.
Шрив поднял голову. По ее искаженному страстью лицу, опаленной жаром коже и выступившему на лбу поту он понял, что ей нужно.
– Не удовлетворена, Миранда. Еще нет. – Он просунул ладонь между их прижатыми друг к другу телами и нашел нужное место.
Миранда натянулась как струна. Ее ноги оттолкнулись от кровати, и она вся подалась вперед, к нему. Громкий крик вырвался у нее из груди, когда яркие пятна завертелись у нее перед глазами, вызванные необычными ощущениями, пронзившими ее тело. Шрив откинул голову и по его телу пробежала дрожь.
Они кончили одновременно; Шрив с удивлением подумал, что еще ни разу в жизни он не получал такого невероятного наслаждения. Они лежали рядом на смятых простынях, не чувствуя ничего, кроме громкого стука собственных сердец.
– Пеночки слизывал, старина?
Сарказм в голосе Фредерика заставил Шрива остановиться у стола. Его глаза прищурились, лицо помрачнело.
– Держи свой поганый рот на замке!
– Он прав. – Ада погрозила вилкой английскому комику. – Какое тебе до этого дело, хотела бы я знать?
Фредерик воздержался от дальнейших высказываний, но усмешка не сошла с его лица.
– Считайте, что я просто поздоровался.
– Весьма неуместно, Фред, – отругала его Ада. – Если бы она услышала тебя, это разбило бы ей сердце.
Майк и Джордж не поднимали глаз от своих тарелок, хотя стали жевать медленнее.
Шрив опустился на стул и поставил локти на стол.
– Я скажу это лишь один раз, Франклин, и тебе лучше усвоить мои слова, если ты не враг самому себе. Честно сказать, нам всем надо об этом помнить. Для всех нас очень важно, чтобы Миранда чувствовала себя счастливой. Она наша единственная надежда. Она молода и хороша собой. У нее сильный, приятный голос.
– И нет таланта. Шрив пожал плечами.
– Я признаю, что пока она не умеет играть, зато мы, ее окружение, умеем это делать. В хороших костюмах…
– Или без них.
– Мы можем сделать, чтобы она выглядела неплохо, пока она будет учиться.
– Она никогда не научится. Ада опять погрозила ему вилкой.
– Ты сам был молодым, начинающим актером, Фредди, разве ты забыл?
– Таким молодым я не был. И я никогда не торговал собой ради роли.
Шрив ударил кулаком по столу.
– Хватит обсуждать эту тему. Если ты хочешь, чтобы она убежала, можешь сказать ей все это в лицо. И ты окажешься без работы прежде, чем она доберется до реки. А теперь вы все, – он обвел взглядом всех сидевших за столом, – будете говорить ей, как замечательно она играла вчера.
– Но она, действительно, неплохо играла, – подтвердил Джордж.
– Вот именно. Она так нервничала, что ее стало тошнить, но она все же смогла произнести свои слова так, что публика ее расслышала.
– И залезла к тебе в постель после спектакля, – съязвил Фредерик.
– Важно, что «после», заметь, – указала ему Ада.
Шрив почувствовал, что у него краснеют уши. Он был ужасно зол на них за то, что они говорили такое о Миранде. Он решился соблазнить невинную девушку ради них всех, а теперь они обвиняли ее в этом падении.
– Проклятье! – зарычал он. – Вы ведете себя так, будто не понимаете, чего мне стоило удержать ее с нами…
– Великодушный Шрив, – фыркнул Фредерик. – Он отдает всего себя театру. Какое самопожертвование! Мне дурно!
Катервуд вскочил. Правой рукой он схватил актера за грудки. Не обращая внимания на резкую боль в руке, он приподнял Фредерика со стула.
– Ты хочешь, чтобы твои гнилые зубы остались при тебе?
– Мальчики, – заметила Ада. – Она может спуститься сюда в любую минуту.
– Хочешь? – Шрив ткнул Фредди кулаком в подбородок.
– Отпусти. – Он с трудом оторвал от себя руку Шрива. – Отпусти! Можешь не волноваться. Я не нарушу слова. Все равно она не в моем вкусе.
– Доброе утро, детка, – весело сказала Ада. – Я уже собиралась идти будить тебя. Ты чуть не пропустила завтрак, а у нас сегодня оладьи.
Миранда пристально посмотрела на двух мужчин, которые мило улыбались ей. Фредерик поправил свою рубашку и предложил ей стул.
– Садись, милочка. Садись. Тебе нельзя пропускать завтрак. После такой замечательной игры ты, должно быть, умираешь с голоду.
Миранда недоверчиво посмотрела на него, потом перевела взгляд на Шрива, который улыбался ей.
– Я… Вы думаете, что я все сделала правильно?
– Правильно! – воскликнула Ада. – Ты замечательно играла. Разве ты не слышала, как они хлопали?
Майк тоже улыбнулся, передавая ей сироп.
– Все было хорошо, Миранда.
– Вы действительно так думаете? – Ее взгляд скользил по их лицам – настороженный, немного испуганный, ожидающий их осуждения. К счастью, они, кажется, были довольны ее игрой. Но знали ли они, чем она занималась со Шривом? Они, конечно, станут презирать ее, если узнают об этом, вместо того, чтобы хвалить ее за хорошую игру.
Шрив ободряюще улыбнулся ей и поднял чашку с кофе.
– За новую восходящую звезду – Миранду.
Когда остальные тоже подняли чашки, чтобы приветствовать ее, Миранда облегченно вздохнула. Они ничего не знают. По крайней мере, они не прогонят ее.
Ада обняла ее за плечи.
– Ешь оладьи, детка. У нас сегодня два спектакля.
– Да, – подтвердил Шрив. – И нам надо еще раз пройти твою роль до начала выступления.
При упоминании о двух спектаклях у нее сразу пропал аппетит. Она в отчаянии смотрела на тарелку с горячими оладьями. Они будут лежать как камни у нее в желудке. Миранда отодвинула тарелку. Все четверо удивленно посмотрели на нее. – Лучше я не буду есть, – только и сказала она, обводя их всех взглядом.
Они один за другим опустили глаза.
– Ты сможешь плотно поужинать после спектакля, – сказал Шрив и похлопал ее по руке.
– Я думаю, мы нашли ее.
Уэстфолл нахмурился.
– В самом деле?
Паркер Бледсоу вынул свой блокнот из кармана.
– Молодая актриса, выступающая под именем «Миранда» – без фамилии – примерно того же возраста и напоминающая ее по описанию, работает в труппе в театре «Маджестик» в Сент-Луисе, Миссури.
– Играет? – удивленно переспросил Уэстфолл. – На сцене?
– Верно. По сообщению, она каждый вечер играет то в одном спектакле, то в другом уже в течение трех месяцев.
Уэстфолл покачал головой.
– Я сомневаюсь, что это дочь моей жены. Она еще совсем ребенок. Ей только совсем недавно исполнилось семнадцать. Заурядная внешность, никакой сценической подготовки.
– Предыдущий ангажемент труппы был в Чикаго. Об этом сообщается в их афишах. Там же указано, что Миранда – дебютантка.
Лицо Уэстфолла помрачнело.
– Что это за театр?
– Пока я не знаю. Могу навести справки. Если вы дадите распоряжение, я могу завтра же отправиться в Сент-Луис. Если эта девушка – именно та, которую вы ищете, я привезу ее через несколько дней. – Сыщик ждал, пока Уэстфолл задумчиво кусал губу. – Конечно, я не могу быть абсолютно уверенным, но след кажется верным. Имя наводит на эту мысль. Это не «Мэри» и не «Бетти». Миранда. Редкое имя.
Уэстфолл колебался. Сквозь закрытую дверь Бледсоу слышал голоса. Детский голос задавал вопросы, женский отвечал. Потом раздался радостный возглас, звук открываемой двери – и все стихло. Только тикали каминные часы.
– Поезжайте в Сент-Луис, – произнес наконец Уэстфолл. – Узнайте, она ли это. Добудьте всю информацию. Что она играет? Как она оказалась в театре? Как она живет? Но не выдавайте себя. Когда вы все узнаете, я приму решение исходя из интересов моей семьи. – Он кивнул головой в сторону двери, давая понять, что тоже слышал доносившиеся оттуда звуки.
Ужасное смущение охватило ее; она покраснела, но инстинктивно расправила плечи.
– Я не испачкала ваш драгоценный костюм, мистер Катервуд. Несмотря на ваши старания, могу заметить. Это вы заставили меня есть.
– Ты уже говорила мне об этом, и я признал свою ошибку. Давай не будем все повторять сначала. Я вижу самообладание уже вернулось к тебе. – Он повлек ее к двери.
– Нет.
– Да. Теперь уже будет легче, обещаю тебе. В конце тебе не придется говорить длинные монологи. Мы сократим финал, но только на сегодня, – добавил он. – В следующий раз ты сыграешь все полностью. До последней строчки.
– Следующего раза не будет.
– Конечно, будет. В первый раз все испытывают страх перед сценой, но потом это проходит. Пойдем.
– Я не могу. Я не могу выйти на сцену.
Шрив обнял ее за плечи, помогая подняться по ступенькам лестницы. Его сильная рука распахнула тяжелую дверь.
– По правде говоря, ты хорошо держалась на сцене. Когда ты забывала о публике и смотрела на меня, ты играла достаточно убедительно. Упорная работа может сделать из тебя вполне сносную актрису.
Дверь на сцену еще не закрылась, как из-за кулис вышла Ада и поспешила к Миранде.
– Бедная девочка. Я говорила ему, что тебе не надо есть.
– Он хочет, чтобы я все равно продолжала играть, – устало произнесла Миранда. – Скажите ему, что я не могу. Скажите ему…
– Успокойся, девочка моя…
– Напрасно ты начинаешь хлопотать вокруг нее. Она еще не сыграла свою роль. – Шрив повлек обеих женщин за кулисы, где их и увидел Майк. Улыбнувшись, больше своим друзьям, чем публике, он сделал выпад, выбил рапиру из рук Джорджа и послал свое оружие в тело противника.
Джордж со стоном упал; его пальцы потянулись к клинку, потом он протянул руку опустившемуся на колени Майку, прощая своего храброго и мужественного противника. Публика захлопала и одобрительно засвистела. Оба актера поднялись и вышли на поклон. Занавес опустился.
– Я не могу, – запротестовала Миранда. – Я в самом деле не могу.
Шрив махнул рукой рабочему сцены. Над их головами начала медленно опускаться декорация. Джордж и Майк вскочили и принялись ее устанавливать. От удивления Миранда широко открыла глаза. Это была кровать, та самая, которая была на борту «Алмазной королевы» в сцене из «Гамлета». Стоявшая за спиной Миранды Ада стала снимать с девушки ее бархатный халат.
– Нет! – Миранда вцепилась в свой костюм. – Нет, в этой сцене я должна быть в этом костюме. Мы так репетировали. О нет, нет!
От испуга она перешла на крик, но Шрив обнял ее и закрыл ей рот поцелуем. Не выпуская ее из своих объятий, он отнес ее на середину сцены.
Она отчаянно колотила кулаками его по спине и пинала ногами.
– Ты мне лгал, – возмущенно выдохнула она. – Ты – лжец, лжец.
Шрив взглянул ей в глаза.
– Только ударь меня, и я тебя уроню. – Чтобы показать реальность своей угрозы, он слегка разжал руки. Испугавшись, Миранда обхватила его руками за шею, и в этот момент занавес поднялся. Публика одобрительно зашумела и захлопала.
– «О, моя жена, Джульетта». – Шрив отнес ее на кровать и опустился рядом с ней. Кровать была жесткой – обычная доска, покрытая бархатным покрывалом. Но Миранду больше всего беспокоило то, что во время ее борьбы со Шривом ее юбка задралась почти до колен. Она попыталась сесть, чтобы прикрыть ноги.
Шрив прижал ее к подушкам. Они были разложены как-то неудачно, потому что ей пришлось изогнуть спину, и от этого ее грудь стала особенно хорошо видна.
– Давай говори свои слова, – прошептал Шрив. – Говори же.
Ненавидя его всеми фибрами своей души, она покачала головой.
– Нет.
– Говори. – Он наклонился и поцеловал ее – страстно, требовательно. Его язык проник ей в рот, руки сжали ее талию. Публика оживилась.
– Говори же, – прошипел он, – или я стащу с тебя платье.
Она уставилась ему в лицо, чувствуя его жестокую решимость.
– Говори. – Его рука потянула платье вниз. Миранда услышала, как затрещали нитки.
– «Ты хочешь уходить? – Ее голос обрел силу. – Но день не скоро: то соловей – не жаворонок был».
Сцена седьмая
Так поступлю не то что из любви, А ради тайных замыслов моих. [15]
Держа в руке саквояж, Миранда распахнула дверь комнаты, которую она занимала вместе с Адой. При виде Шрива Катервуда, прислонившегося к стене коридора, она застыла на месте. Встретившись взглядом с недоуменным взглядом его черных глазах, она почувствовала, как у нее по спине побежали мурашки. Но она с вызовом вздернула подбородок и направилась к выходу.
– Я ухожу. Еще один такой вечер я не выдержу.
– Почему? Ты ведь хорошо играла сегодня. По-настоящему хорошо. – Шрив выпрямился.
– Хорошо! Да публике все равно, хорошо я играла или нет! Все, что они могли видеть, это моя… моя… О Боже! – Она направилась вниз в вестибюль.
Шрив дошел с ней до верхней площадки лестницы, потом преградил ей дорогу.
– Я знаю, ты расстроилась из-за этого.
– Расстроилась?! Да я так разозлилась, что готова убить кого-нибудь. – Она свирепо взглянула на него; ее глаза сверкали как кинжалы. Было ясно, что она с удовольствием выбрала бы своей жертвой его. – И одновременно мне так стыдно, что я готова умереть. Я хочу поскорее убраться отсюда.
– Сейчас уже ночь, Миранда. Ты не можешь бродить по улицам одна.
Решимость, однако, не покинула ее.
– Я не могу здесь оставаться. Вы все притворялись моими друзьями, но никто из вас не сказал, как все будет выглядеть на самом деле. Никто из вас не сказал мне правду.
– Ты останешься, если я пообещаю, что это никогда не повторится?
– Нет!
Она попыталась проскользнуть у него под рукой, но он схватил ее за руку и повернул к себе. Миранда начала вырываться, но он не отпустил ее, а, наоборот, положил ей руки на плечи. И хотя он не сделал ей больно, он держал ее достаточно крепко, так что она не могла освободиться.
– Я признаю свою вину в том, что велел Джорджу и Майку установить здесь эту кровать. Но я сделал это, чтобы защитить тебя.
– Защитить меня! – Ее голубые глаза гневно засверкали. – Ну, конечно! Как же я не догадалась? Ты защищал меня тем, что бросил на кровать и угрожал стянуть с меня платье. Так я должна была чувствовать себя в большей безопасности. Отпусти меня!
Шрив опустил голову, как бы разглядывая что-то на полу. Когда он поднял глаза, на лбу у него появилась морщинка, уголки губ печально поникли. Он заговорил тихим, нежным голосом, словно умоляя ее.
– Миранда, прошу тебя. Ты должна мне верить. Я действительно сожалею о том, что заставил тебя играть Джульетту.
Она вгляделась в его лицо, пытаясь понять, искренне ли он говорит.
Он посмотрел ей в глаза, потом перевел взгляд на ее решительно поднятый подбородок, нежные щеки, горевшие румянцем, бледную кожу на виске, где билась голубая жилка.
– Ты такая молодая, – прошептал он. – Такая молодая и совершенно неопытная. И ты так упорно работала. Я понимал, что заставляю тебя делать то, что противно твоей натуре. Но я прежде всего хотел защитить тебя. Я думал… – он поднял глаза к небу, – я думал, что ты будешь ужасно плохо играть, и публика начнет топать ногами и смеяться. Иногда зрители бывают очень грубыми: они кричат и ругаются. Иногда они бросают в актеров гнилые овощи. А случается – даже камни.
– Камни?!
С тяжелым вздохом Шрив опустил голову.
– Ты же видела шрам на щеке Майка. Глаза Миранды расширились от ужаса. Она печально покачала головой и машинально прижала руку к своей щеке.
– Значит, кто-то бросил в него камнем? Шрив кивнул, продолжая внимательно наблюдать за ней.
– Он всю свою жизнь был актером, но когда такое случилось, он готов был уйти из театра. Он почти отказался от своей карьеры. Ведь это было бы ужасной ошибкой, правда?
– Да, конечно.
– Ты должна понять, что я не мог допустить, чтобы нечто подобное случилось с тобой. Особенно в день твоего дебюта.
– Но…
– Чтобы на твоей прекрасной коже остались синяки и царапины. – Он провел пальцем по ее щеке. – Я не мог рисковать.
Миранда поежилась.
– Спасибо за заботу…
– Но оказалось, что у тебя есть природный талант. – Он перестал держать ее за плечи, а вместо этого обнял рукой за талию. Прижимая девушку к себе, он медленно, шаг за шагом, повел ее в вестибюль, продолжая тихо говорить с ней. – Ты молода, но в тебе есть подлинный талант.
Ее глаза засияли как звезды от этой грубой лести. Шрив почувствовал легкое смущение, даже стыд. Но дело было прежде всего.
– Миранда, твой талант сохранил тебя от всех опасностей. А что касается угрозы снять с тебя платье… Я скорее отрезал бы себе руку, чем совершил столь варварский поступок!
– Но ты угрожал мне.
– Верно. Но это была пустая угроза. А в гневе ты особенно хорошо играла. Вся твоя страсть вылилась наружу и передалась публике. И зрители полюбили тебя.
Слова «полюбили тебя», сказанные нежным голосом Ромео, заставили ее затрепетать. Завороженная красотой его лица, звуками его глубокого голоса, такого нежного, такого красивого, она не заметила, что они прошли мимо ее комнаты и оказались возле комнаты Шрива, дверь в которую он открыл.
– В этом и есть суть игры актера, – пробормотал он. Он взял саквояж из ее послушных пальцев и закрыл дверь. – В выражении страсти.
– С-страсти?
– Да, страсти. – Он смотрел на нее сверху вниз.
– Я… я…
– Именно страсти, – с мягкой настойчивостью повторил он. Его пальцы ласкали ее висок, поправляя выбившуюся прядь волос. Он поцеловал ее щеку, уголок рта, нижнюю губу. – Не притворяться, а чувствовать. Тогда твой личный опыт отразится в твоей игре на сцене.
Миранда задрожала, когда его теплое дыхание коснулось ее шеи. Кожу опалило огнем. Шрив начал ласкать ее руки, прижимать ее к себе, побуждая обнять его за талию. Не сознавая, что он делает, Миранда вдруг оказалась рядом с кроватью. Губы Шрива скользнули по ее щеке и начали ласкать мочку ее уха.
Ее ноги коснулись края кровати.
– Шрив, – прошептала она. – Шрив, я не хочу…
– Тише, – предупредил он ее. – Опыт. Только его тебе не хватает, чтобы стать великой актрисой.
– Но…
Он страстно поцеловал ее, проникнув языком ей в рот, лаская каждый его уголок. Одна его рука крепко обняла ее за талию, а другой он стал расстегивать пуговицы на ее блузке.
– Шрив…
Он вновь поцеловал ее и отстранился, глядя ей в глаза.
– Миранда, ты сводишь меня с ума. У тебя такой милый рот, такие красивые глаза, такое восхитительное лицо. – Он вновь начал целовать ее, осыпая ласковыми эпитетами. И всякий раз он заглядывал ей в глаза, нежно улыбаясь, как Ромео.
Миранда вздохнула, утонув в его бездонных черных глазах, обрамленных густыми длинными ресницами. Это были глаза Ромео. Голос Ромео нашептывал ей нежные слова. Руки, которые ласкали ее, были руками Ромео.
– Миранда? – Шрив облокотился на кровать и осторожно опустил девушку на покрывало. Она медленно откинулась на подушку, поддерживаемая его сильной рукой. – Ты красивая девушка. Ты будешь великой актрисой. Тебе только надо довериться мне. Я о тебе позабочусь.
Лежа на подушке, она подняла на него свои ясные глаза. Каким-то образом ее блузка оказалась расстегнутой до талии, и теплая рука Шрива уже лежала на ее груди.
– В моих руках ты будешь в безопасности. – Он поцеловал ее в шею за ухом, потом в ямку на груди. Ленточка на вороте ее рубашки развязалась, как по волшебству, и рука Шрива коснулась ее обнаженной груди. Его указательный палец дотронулся до соска.
Миранда застонала от мучительного смущения.
– Ты не должен этого делать.
Он усмехнулся, увидев, как напрягся ее сосок.
– Видишь? Ты сама не понимаешь того, что тебе нужно.
– Что мне… нужно?
– Вот именно. – Он обнажил другую ее грудь и провел по ней рукой. Сосок напрягся и затвердел от его прикосновения.
Миранда вскрикнула и окончательно смутилась.
– Мне кажется… я не должна…
– Подожди. Если тебе что-то не понравится, ты всегда можешь попросить меня остановиться. – Он поцеловал ее грудь, касаясь языком соска.
Дрожь пробежала по ее телу. Она инстинктивно вцепилась руками в его плечи.
– Прошу тебя, – простонала она.
– Да, моя дорогая. Все, что захочешь. – Его губы приникли к другому ее соску, в то время как рука продолжала ласкать первую грудь. Его свободная рука уже скользнула ей под юбки и легла на колено.
– Шрив! – Его имя сорвалось с ее сомкнутых губ.
Его рука продолжала ласкать ее грудь, нежно сжимая ее, а другая добралась до верхнего края ее чулок и оказалась на обнаженной коже бедра.
Миранда начала тихонько стонать от страха, в то время как болезненное напряжение внизу ее живота нарастало.
– Шрив!
– Ты – прекрасна, великолепна, – шептал он ей. – Неудивительно, что ты – прирожденная актриса. Ты создана для страсти. Это у тебя в крови.
Она утонула в его похвалах. Сквозь туман она видела его лицо – улыбающееся лицо Ромео.
– Я не могу… я не знаю…
Он приложил палец к ее губам, потом прижался к ним ртом. Когда она затрепетала под его поцелуями, он опустился рядом с ней на кровать, задрав ее юбки до самой талии. Миранда попыталась протестовать, когда его рука легла на чувствительный бугорок между ее ног, но все звуки замерли, лишь только язык Шрива проник между ее губ. Шрив переместил свое тело, сильнее прижавшись к ее груди. Миранда почувствовала, как он глубоко вздохнул.
Он поднял голову.
– Позволь мне, милая Миранда, показать тебе новый мир. «И как хорош тот новый мир, где есть такие люди». [16]
– Я не понимаю. – Слезинки появились в уголках ее глаз. – Я не понимаю…
Он поцелуем осушил ее слезы.
– Миранда? Позволь мне… – Его пальцы заскользили среди вьющихся волос у нее между ног и нашли горячее влажное место, которое они прикрывали.
Она выгнула спину, потрясенная необычным ощущением, но слишком смущенная, чтобы протестовать.
– Т-с-с. Сейчас тебе плохо, потому что ты хочешь меня, – произнес его глубокий голос. – Ты ощущаешь жар и зуд между ног и хочешь, чтобы я облегчил твои страдания. – С каждым словом его палец в чувственном ритме двигался по такому месту на ее теле, о существовании которого она даже и не подозревала. Его горячее дыхание обжигало ее ухо. – Ты хочешь, чтобы я продолжал этого делать, потому что тебе приятно. – Его голос уже не был голосом Ромео, но Миранда была слишком ошеломлена необычным ощущением. Ромео померк перед реальностью этого всепоглощающего желания.
Она изогнулась и все подалась навстречу этим необычным ощущениям. Его палец глубже проник в крошечное отверстие, скрывавшееся у нее между ног. Оно было невероятно маленьким, с сожалением подумал Шрив. Это затрудняло его задачу. Он глубже ввел палец внутрь нее. Пока она извивалась и стонала, он решал вопрос, оставить ли ее в покое или все-таки дать ей почувствовать немного удовольствия. Ему самому, в принципе, сейчас было все равно.
Миранда повернула голову и уткнулась лицом в его плечо. В бессознательном порыве она схватила зубами ткань его рубашки.
Она оказалась по-настоящему необузданной в своих порывах. Шрив понял, что сказал правду о ее страсти. Она была под стать ему самому. Он предпочитал пылких любовниц, любил женщин, которые не скрывали своих эмоций, которые теряли контроль над собой, кусались и царапались, любил…
Черт! Сейчас он вдруг по-настоящему захотел ее. Его театральный опыт позволил ему весьма убедительно играть роль негодяя, соблазняющего невинную девицу. Он наблюдал словно бы со стороны, как управляется с ее телом и ее ощущениями. А сейчас он почувствовал, как в нем просыпается желание. Шелковистая женская плоть, касавшаяся его пальцев, стала неодолимо соблазнительной для него.
Он чувствовал ее запах: свежий, женственный, притягательно эротичный. Она снова приподняла бедра. Он продолжал ласкать ее пальцами, помогая себе ладонью. У Миранды невольно вырвался крик, потом она сжала зубы.
Он вытянулся рядом с ней, освободив рубашку, которую она сжимала зубами. Прижав девушку к кровати, он быстро расстегнул брюки, не прекращая ласк.
Миранда стонала, ее голова беспомощно металась на подушке. Ее руки конвульсивно сжимали простыни, бедра непроизвольно приподнимались. Он раздвинул ее бедра и оказался между ними. Подложив руки ей под ягодицы, он приподнял ее горячее тело и начал целовать то место, которое он только что ласкал пальцами. Она задрожала, его язык доводил ее до безумия. Ее бедра напряглись. Она уже была близка к оргазму.
Шрив ввел свой член во влажное, горячее отверстие. Какое оно маленькое! Стараясь не думать о боли, которую он неизбежно ей причинит, он начал медленное движение вперед. Девушка опять задрожала; ее шея изогнулась, голова откинулась назад.
Он наклонился и поднял ее голову. Его зубы сомкнулись на мочке ее уха. Укусив ее за ухо, он резким толчком вошел в нее. Преодолев легкое сопротивление ее плоти, он оказался внутри, и горячие, влажные складки плоти сжали его член.
Миранда вскрикнула от боли, но не поняла, от какой. Оба ощущения были резкими, и оба быстро прекратились, но они довели ее до настоящего безумия. Вцепившись в плечи Шрива, она стала царапать его ногтями, метаться на подушке, изгибая тело и приподнимая бедра.
– Боже, Миранда! – Ему показалось, что он обнимает тигрицу. Ее безумное поведение помимо собственной воли довело его до оргазма. Приподнявшись на руках, он почувствовал, как его тело содрогнулось с такой же силой, как перед этим тело Миранды.
Для Миранды боль чудесным образом прошла, но потребность в разрядке иного рода осталась. Она продолжала метаться и тихо стонать, пытаясь отыскать неизвестно что.
Шрив поднял голову. По ее искаженному страстью лицу, опаленной жаром коже и выступившему на лбу поту он понял, что ей нужно.
– Не удовлетворена, Миранда. Еще нет. – Он просунул ладонь между их прижатыми друг к другу телами и нашел нужное место.
Миранда натянулась как струна. Ее ноги оттолкнулись от кровати, и она вся подалась вперед, к нему. Громкий крик вырвался у нее из груди, когда яркие пятна завертелись у нее перед глазами, вызванные необычными ощущениями, пронзившими ее тело. Шрив откинул голову и по его телу пробежала дрожь.
Они кончили одновременно; Шрив с удивлением подумал, что еще ни разу в жизни он не получал такого невероятного наслаждения. Они лежали рядом на смятых простынях, не чувствуя ничего, кроме громкого стука собственных сердец.
– Пеночки слизывал, старина?
Сарказм в голосе Фредерика заставил Шрива остановиться у стола. Его глаза прищурились, лицо помрачнело.
– Держи свой поганый рот на замке!
– Он прав. – Ада погрозила вилкой английскому комику. – Какое тебе до этого дело, хотела бы я знать?
Фредерик воздержался от дальнейших высказываний, но усмешка не сошла с его лица.
– Считайте, что я просто поздоровался.
– Весьма неуместно, Фред, – отругала его Ада. – Если бы она услышала тебя, это разбило бы ей сердце.
Майк и Джордж не поднимали глаз от своих тарелок, хотя стали жевать медленнее.
Шрив опустился на стул и поставил локти на стол.
– Я скажу это лишь один раз, Франклин, и тебе лучше усвоить мои слова, если ты не враг самому себе. Честно сказать, нам всем надо об этом помнить. Для всех нас очень важно, чтобы Миранда чувствовала себя счастливой. Она наша единственная надежда. Она молода и хороша собой. У нее сильный, приятный голос.
– И нет таланта. Шрив пожал плечами.
– Я признаю, что пока она не умеет играть, зато мы, ее окружение, умеем это делать. В хороших костюмах…
– Или без них.
– Мы можем сделать, чтобы она выглядела неплохо, пока она будет учиться.
– Она никогда не научится. Ада опять погрозила ему вилкой.
– Ты сам был молодым, начинающим актером, Фредди, разве ты забыл?
– Таким молодым я не был. И я никогда не торговал собой ради роли.
Шрив ударил кулаком по столу.
– Хватит обсуждать эту тему. Если ты хочешь, чтобы она убежала, можешь сказать ей все это в лицо. И ты окажешься без работы прежде, чем она доберется до реки. А теперь вы все, – он обвел взглядом всех сидевших за столом, – будете говорить ей, как замечательно она играла вчера.
– Но она, действительно, неплохо играла, – подтвердил Джордж.
– Вот именно. Она так нервничала, что ее стало тошнить, но она все же смогла произнести свои слова так, что публика ее расслышала.
– И залезла к тебе в постель после спектакля, – съязвил Фредерик.
– Важно, что «после», заметь, – указала ему Ада.
Шрив почувствовал, что у него краснеют уши. Он был ужасно зол на них за то, что они говорили такое о Миранде. Он решился соблазнить невинную девушку ради них всех, а теперь они обвиняли ее в этом падении.
– Проклятье! – зарычал он. – Вы ведете себя так, будто не понимаете, чего мне стоило удержать ее с нами…
– Великодушный Шрив, – фыркнул Фредерик. – Он отдает всего себя театру. Какое самопожертвование! Мне дурно!
Катервуд вскочил. Правой рукой он схватил актера за грудки. Не обращая внимания на резкую боль в руке, он приподнял Фредерика со стула.
– Ты хочешь, чтобы твои гнилые зубы остались при тебе?
– Мальчики, – заметила Ада. – Она может спуститься сюда в любую минуту.
– Хочешь? – Шрив ткнул Фредди кулаком в подбородок.
– Отпусти. – Он с трудом оторвал от себя руку Шрива. – Отпусти! Можешь не волноваться. Я не нарушу слова. Все равно она не в моем вкусе.
– Доброе утро, детка, – весело сказала Ада. – Я уже собиралась идти будить тебя. Ты чуть не пропустила завтрак, а у нас сегодня оладьи.
Миранда пристально посмотрела на двух мужчин, которые мило улыбались ей. Фредерик поправил свою рубашку и предложил ей стул.
– Садись, милочка. Садись. Тебе нельзя пропускать завтрак. После такой замечательной игры ты, должно быть, умираешь с голоду.
Миранда недоверчиво посмотрела на него, потом перевела взгляд на Шрива, который улыбался ей.
– Я… Вы думаете, что я все сделала правильно?
– Правильно! – воскликнула Ада. – Ты замечательно играла. Разве ты не слышала, как они хлопали?
Майк тоже улыбнулся, передавая ей сироп.
– Все было хорошо, Миранда.
– Вы действительно так думаете? – Ее взгляд скользил по их лицам – настороженный, немного испуганный, ожидающий их осуждения. К счастью, они, кажется, были довольны ее игрой. Но знали ли они, чем она занималась со Шривом? Они, конечно, станут презирать ее, если узнают об этом, вместо того, чтобы хвалить ее за хорошую игру.
Шрив ободряюще улыбнулся ей и поднял чашку с кофе.
– За новую восходящую звезду – Миранду.
Когда остальные тоже подняли чашки, чтобы приветствовать ее, Миранда облегченно вздохнула. Они ничего не знают. По крайней мере, они не прогонят ее.
Ада обняла ее за плечи.
– Ешь оладьи, детка. У нас сегодня два спектакля.
– Да, – подтвердил Шрив. – И нам надо еще раз пройти твою роль до начала выступления.
При упоминании о двух спектаклях у нее сразу пропал аппетит. Она в отчаянии смотрела на тарелку с горячими оладьями. Они будут лежать как камни у нее в желудке. Миранда отодвинула тарелку. Все четверо удивленно посмотрели на нее. – Лучше я не буду есть, – только и сказала она, обводя их всех взглядом.
Они один за другим опустили глаза.
– Ты сможешь плотно поужинать после спектакля, – сказал Шрив и похлопал ее по руке.
– Я думаю, мы нашли ее.
Уэстфолл нахмурился.
– В самом деле?
Паркер Бледсоу вынул свой блокнот из кармана.
– Молодая актриса, выступающая под именем «Миранда» – без фамилии – примерно того же возраста и напоминающая ее по описанию, работает в труппе в театре «Маджестик» в Сент-Луисе, Миссури.
– Играет? – удивленно переспросил Уэстфолл. – На сцене?
– Верно. По сообщению, она каждый вечер играет то в одном спектакле, то в другом уже в течение трех месяцев.
Уэстфолл покачал головой.
– Я сомневаюсь, что это дочь моей жены. Она еще совсем ребенок. Ей только совсем недавно исполнилось семнадцать. Заурядная внешность, никакой сценической подготовки.
– Предыдущий ангажемент труппы был в Чикаго. Об этом сообщается в их афишах. Там же указано, что Миранда – дебютантка.
Лицо Уэстфолла помрачнело.
– Что это за театр?
– Пока я не знаю. Могу навести справки. Если вы дадите распоряжение, я могу завтра же отправиться в Сент-Луис. Если эта девушка – именно та, которую вы ищете, я привезу ее через несколько дней. – Сыщик ждал, пока Уэстфолл задумчиво кусал губу. – Конечно, я не могу быть абсолютно уверенным, но след кажется верным. Имя наводит на эту мысль. Это не «Мэри» и не «Бетти». Миранда. Редкое имя.
Уэстфолл колебался. Сквозь закрытую дверь Бледсоу слышал голоса. Детский голос задавал вопросы, женский отвечал. Потом раздался радостный возглас, звук открываемой двери – и все стихло. Только тикали каминные часы.
– Поезжайте в Сент-Луис, – произнес наконец Уэстфолл. – Узнайте, она ли это. Добудьте всю информацию. Что она играет? Как она оказалась в театре? Как она живет? Но не выдавайте себя. Когда вы все узнаете, я приму решение исходя из интересов моей семьи. – Он кивнул головой в сторону двери, давая понять, что тоже слышал доносившиеся оттуда звуки.