Страница:
(Осталась ли она по-прежнему его проблемой? Или его небольшой заговор удался? Вероятно, нет, потому что он не получил никаких известий о ее смерти. Эта негодяйка оказалась живучей как кошка.)
В последнее время Рут все чаще стала ставить его в неловкое положение. Он сжал рукой железные поручни площадки. Ни он, ни другие высокопоставленные лица в Вашингтоне еще не скоро забудут возмутительную сцену, которую она устроила на приеме. Уэстфолл подумал о Мод Мэри. Та никогда бы не позволила себе такого. Она была ему настоящей помощницей.
В сердцах он резко погасил сигару.
– Положи мои дорожные вещи в этот небольшой чемоданчик, Ада. Я воспользуюсь ими в случае, если багаж не придет вовремя.
– Это маловероятно, дорогая, – ответила ее костюмерша. – Такое случилось лишь однажды. И то это было тогда, когда вы делали две пересадки. От Чикаго до Сент-Луиса такого не будет.
– Но багаж постоянно куда-нибудь грузят. Кто знает, где могут оказаться чемоданы.
– Это верно. Я сделаю, как ты хочешь, если это тебя успокоит. – Пожилая женщина положила руку на плечо Миранды. Их взгляды встретились в зеркале. – Не нужно больше бередить прошлое, дорогая. Ты сделала попытку, больше от тебя ничего не зависит. Лучше об этом забыть.
Миранда опустила глаза.
– Ты, вероятно, права, Ада. Я не могу заставить свою сестру полюбить меня.
– Возможно, все эти годы она любила тебя и ненавидела. Она не может освободиться от этих чувств. Они разрывают ее на части, так же как и тебя. Может быть, через несколько лет, когда она повзрослеет, она сама придет к тебе. – Ада обняла Миранду и прижалась щекой к ее щеке. – Тебе просто надо быть готовой принять ее и быть рядом.
Это проявление участия растрогало Миранду, и, чтобы не расплакаться, она закрыла глаза.
– Надеюсь, я смогу.
– Миссис Уилкокс, я получила письмо от отца. Я думаю, что вы тоже получили такое. – Печальный тон Рейчел точно соответствовал грустному выражению ее лица.
– Нет, моя дорогая, я ничего не получала. – Директриса перебрала почту на своем столе. Она посмотрела на обратный адрес каждого письма. – Что же написано в твоем письме?
– В нем указание немедленно выехать в Шайенн, Вайоминг. Уф! – Девушка поежилась. – Я даже не знаю, где это.
– К западу от Миссисипи, – сухо ответила миссис Уилкокс. – Эта почти необжитая местность. Ты уверена, что правильно поняла смысл письма?
Вместо ответа Рейчел протянула ей лист бумаги, затаив дыхание. Она потратила много часов, чтобы подделать размашистый почерк Уэстфолла.
Качая головой, миссис Уилкокс прочитала его дважды.
– Это так необычно. – Она взглянула на Рейчел. – Не знаю, моя дорогая, как я смогу отпустить тебя.
Рейчел подняла голову.
– Почему не сможете? Отец хочет, чтобы я приехала. Он даже прислал мне билет на поезд. – Она достала его из конверта и протянула директрисе. – Я должна ехать.
Миссис Уилкокс даже не взглянула на билет. Она опять покачала головой.
– Во-первых, ты поедешь одна, без сопровождающего, а это неприемлемо для молодой леди. Во-вторых, ты поедешь в дальний гарнизон. Может быть, ты доедешь без проблем, но твои родители могут задержаться в пути. Что ты тогда будешь делать? Я не могу поверить, что твой отец принял такое неразумное решение.
– Но я должна ехать. Он написал мне. Он прислал мне билет. – Рейчел повысила голос.
Миссис Уилкокс остановилась у стола.
– Успокойся. Твое поведение убеждает меня, что ты не можешь ехать одна.
– Могу. Я вполне могу ехать одна. Так я и сделаю. Вы не можете удержать меня здесь. – С этими словами она выхватила письмо и билет из рук директрисы и выбежала из кабинета.
Шрив глубоко вздохнул и расправил плечи. Он повязал галстук и заученной улыбкой улыбнулся своему отражению в зеркале, довольный своим внешним видом. Он был безупречен. Волосы лежали красивой волной, зубы были ослепительно белыми, кожа гладкой и загорелой.
И все-таки он слегка хмурился. Она уже все это неоднократно видела. Она знала, каким трудом все это достигалось, точно так же как он знал секреты ее красоты: будучи очень хорошенькой от природы, она тем не менее серьезно относилась к гриму, а кудесница Ада умела великолепно подчеркнуть ее достоинства и скрыть недостатки.
Они знали друг друга лучше, чем муж и жена. Они работали и играли вместе, вместе одевались и раздевались, спали и купались вместе в течение четырнадцати лет. Вместе они строили свою карьеру, которая подняла их на такую высоту, о которой он с его прагматизмом даже не мечтал.
Он должен был давным-давно жениться на ней. Он должен был хранить ей верность и уже иметь от нее ребенка или двух. Дети, конечно, являются проблемой для четы актеров, но с этим можно было бы справиться. Он знал несколько супружеских пар, которые ездили по стране, окруженные большой семьей, с родственниками и няньками.
И если бы Миранда была занята детьми, у нее не осталось бы времени искать свою прежнюю семью. Он был уверен в этом. Этот ее скоропалительный визит к сестре стал для него полной неожиданностью. Если бы он знал, к чему это приведет, он бы пресек это в самом начале.
Все же лучше поздно, чем никогда. Он похлопал себя по нагрудному карману и поправил отвороты своего безупречно сшитого костюма.
– Миранда, – позвал он голосом Ромео, который нравился ей больше всего, в который она была влюблена. – Миранда. – Он открыл дверь ее комнаты.
Когда через некоторое время Ада заглянула в комнату, он сидел на стуле, закрыв лицо руками; вокруг на полу валялись обрывки бумаги.
– Шрив. Мальчик мой.
Он поднял голову. Такого голоса она никогда у него не слышала.
– Она ушла. – Он провел рукой по волосам и прижал руки к вискам. – Она ушла.
Костюмерша наклонилась, чтобы собрать клочки. На одном была записка от Миранды.
Прощай. Прости меня, если можешь. Я должна была это сделать. Пожалуйста, попытайся меня понять.
– О, мой мальчик. – Ада положила руку ему на плечо.
– Да, – только и произнес он.
Она стала собирать остальные обрывки. Два из них были покрыты витиеватыми каллиграфическими буквами. Это были половинки разрешения на брак.
Сцена шестая
Коршун парил в воздухе, расправив крылья; его зоркий взгляд отмечал каждое движение мелких зверьков на земле. Наконец он издал свой гортанный клич. Миранда подняла голову. Широкополая шляпа съехала с ее головы на спину, удерживаемая лишь кожаным ремешком.
Коршун опять закричал.
Среди камней появилась голова испуганного суслика. Он пискнул и бросился к своей норе.
Подобно пущенной стреле коршун ринулся вниз, сложив крылья.
Прикрыв глаза рукой, Миранда следила за ним. Дрожь пробежала по ее телу, когда она услышала жалобный писк суслика. Коршун задержался на месте, хлопая крыльями. Потом он устремился вверх; мощные крылья подняли в воздух и преследователя и жертву.
«Двадцать ран на голове его. Из них любая – смертельна». [36]Миранда невесело усмехнулась. Даже здесь, на дорогах Монтаны, за тысячу миль от Шрива Катервуда, его слова звучали у нее в ушах. Может быть, он все же был прав? Неужели она воспринимает все события как в пьесе, а не как в жизни? Может быть, смерть ее отца значит не больше, чем смерть этого крошечного зверька? И Бенджамин Уэстфолл убийца не в большей степени, чем коршун?
Нет. Хищник убивает открыто, заботясь только об одном – о своем выживании. В нем нет жадности. Если он сыт, он не станет больше убивать до тех пор, пока ему вновь не захочется есть. Бессмысленное убийство невинных ему не свойственно.
Ветер Вайоминга замел пылью то место, где только что совершилось убийство, стирая все следы.
Миранда погнала коня вверх по тропе по направлению к тому месту, где когда-то был форт Галлатин. Достигнув перевала, она остановилась. Звездно-полосатый флаг гордо развевался над тем местом, где некогда был плац. Четырехметровая башня из грубого камня поднималась к небу. Вокруг лежали кучи досок. На площадке трудились мужчины, возводя какое-то строение.
Неужели она попала в другую долину? Неужели детские воспоминания завели ее слишком далеко в глубь гор? Она достала компас и проверила ориентиры на окружавших ее холмах. Нет, это было место прежнего форта Галлатин. А это, очевидно, строительная площадка какого-то нового сооружения. Неприятный холодок пробежал у нее по спине.
Ее взгляд остановился на строительной площадке. За прошедшие семнадцать лет жаркие летние ветры и холодные зимние ураганы, достигавшие скорости семидесяти миль в час, сравняли форт Галлатин с землей. Вероятно, первыми исчезли могильные плиты. Кладбище форта исчезло, а вместе с ним и могила ее отца. Негде преклонить колени и пролить слезу.
Актриса, жившая в ней, привыкшая к драматическим ситуациям, отвела глаза от рабочих с их молотками и пилами. Она посмотрела вверх, на далекие холмы. Боль поднялась в ее душе, сжимая горло. О мой отец – мне кажется, что вижу я отца. Нет, душа ее отца не будет покоиться там, где похоронили его изуродованное тело. Она осталась на перевале Лодж-Трейл, где он погиб, среди душ других воинов, белых и краснокожих. Она это знала.
Миранда пустилась дальше в путь через перевал. Ее взгляд искал и находил знакомые ориентиры.
Единственным пассажиром, оставшимся на платформе после того, как поезд покинул станцию, была молодая девушка.
Виктор Вулф сразу же обратил на нее внимание из окна своего магазина, потому что она была поразительно красива и очень молода. Голубые глаза и золотистые волосы были редкостью в этих местах, где женщины были темноволосыми и темноглазыми представительницами племени сиу или шайенов. К тому же нежный овал лица незнакомки заставил его приглядеться к ней внимательнее. Хотя он был абсолютно уверен, что никогда прежде не встречал ее, черты лица показались ему почему-то знакомыми.
– Я ищу… – вошедшая в магазин незнакомка сверилась с листком бумаги, который держала в руке, – Адольфа Линдхауэра.
– Я его сын, – ответил Виктор, улыбаясь. – Может быть, я могу вам помочь.
Она не ответила на его улыбку. Наоборот, она явно расстроилась.
– Мне нужно увидеть вашего отца.
– На этой неделе он у себя на складе в Лареми.
– О Боже, я только что оттуда. – Она посмотрела сначала на листок бумаги с таким выражением, будто он как-то подвел ее, потом на заставленные товарами полки за спиной Виктора. – Я даже не знала, что у него есть склад в Лареми.
– На самом деле у него их несколько. Я хочу сказать, что его склады разбросаны по всему Вайомингу. Но в них во всех одни и те же товары. Если вы скажете, что вам необходимо… – Он помедлил. – Или, может быть, вам вообще ничего не нужно.
Она вздохнула и, понурив голову, засунула бумажку в перчатку.
– Мне нужно его увидеть. Я должна поговорить с ним по личному делу.
Виктор покачал головой.
– Должен огорчить вас, но он будет здесь только через неделю.
– Я не могу ждать целую неделю. – Она в смятении огляделась вокруг, будто усилием воли могла заставить появиться человека, которого искала. Но вместо этого она видела лишь ряды полок, заставленных всевозможными товарами. На столах и на прилавке лежали рулоны ткани, одеяла, меха, рабочая одежда. Даже проходы были заставлены мешками с горохом, мукой и рисом.
Пока девушка разглядывала все это, Виктор изучающе смотрел на нее. Ее одежда помялась и местами запачкалась в дороге. Пряди волос выбились из-под шляпки и спускались на шею. На подбородке осталась полоска сажи. Девушка облизнула пересохшие губы.
– Как насчет стаканчика сарсапарильи? [37] – спросил Виктор. – Промочите горло, и ваше настроение улучшится.
Девушка сжала в руке свой ридикюль.
– Сколько это стоит?
Она еще так молода, чтобы путешествовать в одиночестве, решил он. Слишком молода.
– Угощение за счет фирмы.
– О нет, я предпочла бы заплатить. Я должна заплатить.
Он вышел из-за прилавка и направился в глубь Магазина. Открыв широкий застекленный шкаф, он достал темную бутылку и ловко снял с нее металлическую пружинку – фарфоровая крышка открылась, и он сунул бутылку в руку девушки.
– Надо держать охлажденным. Этот шкаф изнутри облицован мрамором.
Девушка с жадностью посмотрела на бутылку.
– Попробуйте. – Он обезоруживающе улыбнулся.
Она поднесла бутылку к губам.
– Спасибо. Вы не представляете, как мне хочется пить.
Пока девушка с жадностью пила, он постарался разглядеть ее. Она была определенно очень красива; черты ее лица были правильными и тонкими. У нее явно была речь образованного человека – она четко и правильно выговаривала слова. Ее платье было из дорогого материала, хотя фасон был еще довольно детский. Виктор опять невольно подумал о том, как могло случиться, что она путешествует одна.
– Вы можете подождать здесь, если хотите. У нас есть свободная комната.
Она поспешно оставила бутылку и взглянула на него. Ее голубые глаза расширились от страха.
– Я не могу этого сделать.
– Этой комнатой никто не пользуется.
– Мне нечем заплатить.
– Она не сдается. Ею просто пользуются те, кто в ней нуждается.
Она сунула бутылку ему в руку и попятилась.
– Спасибо за напиток. Теперь мне пора идти.
– Мисс, – Виктор протянул руку, – клянусь, я не имел в виду ничего дурного.
Она внимательно посмотрела на него, отметив его рубашку из грубой шерстяной ткани, штаны из оленьей кожи, мягкие сапоги до колен. Его густые светлые волосы спускались ему на плечи. Темно-синие глаза светились добротой и пониманием.
– Я всего лишь хотел помочь вам, – добавил он.
Рейчел тяжело вздохнула.
– Если бы я могла здесь переночевать…
– Пожалуйста. Вас здесь никто не побеспокоит.
– Я бы могла поработать несколько часов, чтобы оплатить ночлег. – Она огляделась по сторонам. – Например, подмести пол и вытереть пыль.
Он внимательно изучал ее гордое лицо. Как ни устала она в дороге, она все же не хотела оставаться в долгу. Это ему понравилось.
– Прекрасно. В таких магазинах пыль скапливается очень быстро. – Он протянул ей бутылку. – Почему бы вам не допить свой напиток, а потом мы могли бы решить, с чего вам начать?
Она удивленно посмотрела на него.
– В конце концов, вам захочется заплатить и за ужин.
Она улыбнулась. Ее улыбка поразила его. На одной щеке у нее появилась симпатичная ямочка. Вдруг его осенило. Эту улыбку он не мог забыть никогда.
– Откуда вы приехали? – Он постарался задать этот вопрос как бы между прочим, чтобы не насторожить ее.
– Из Чикаго.
– Из Чикаго. Конечно, из Чикаго.
– Да, верно. Из Чикаго, штат Иллинойс. Виктор так долго смотрел на нее, что она почувствовала себя неловко. Он недоверчиво покачал головой.
– Не может быть, – пробормотал он. – Вы слишком…
Она испуганно вздрогнула и попятилась.
– Я думаю, мне все-таки лучше уйти. Вдруг он хлопнул себя по лбу.
– Ну, конечно! У вас есть сестра по имени Миранда?
Рейчел остановилась. Выражение ее лица сразу стало обиженным.
– Есть, – последовал недовольный ответ.
– Боже мой! Вы еще совсем ребенок. Она посмотрела на него с нескрываемым раздражением.
– Я вовсе не ребенок. Он засмеялся.
– Сейчас уже нет. Но вы были грудным младенцем, когда я видел вас в последний раз. Точнее сказать, вы даже еще не появились на свет. Мирри рассказывала мне о вас, но она с матерью уехала отсюда еще до вашего рождения.
– Я родилась в Чикаго, – сдержанно сказала Рейчел.
– И вас зовут… Она помедлила.
– Рейчел.
– И вы приехали сюда, чтобы повидать моего отца?
– Если Адольф Линдхауэр ваш отец.
– Да, он мой отец. И он был другом вашего отца. Мы все здесь были друзьями. Вы приехали туда, куда нужно. – Переполняемый энтузиазмом, он схватил ее за руку и энергично потряс. – Рейчел Драммонд. Рад с вами познакомиться. Не возражаете, если я спрошу вас, зачем вам нужен мой отец?
Нахмурившись, она отдернула руку.
– Возражаю.
Он был озадачен ее откровенной враждебностью, но не перестал улыбаться.
– Ну, хорошо. Меня зовут Виктор Вулф.
Она медлила, не зная, что сказать. Стройный смуглый лавочник со светлыми волосами и поразительно синими глазами, казалось, знал очень много о ней и о ее семье. Но с другой стороны это знание еще не гарантировало, что ему можно доверять, тем более здесь, в этой чужой стороне.
Она купила билет до станции, называемой Шеридан, но нашла здесь лишь несколько убогих строений, стоявших вдоль железной дороги. Когда она вышла на платформу, то готова была расплакаться.
– Когда будет поезд назад в Лареми?
– В среду. – Он опять протянул ей руку. – Вам нечего меня бояться, мисс Драммонд. Я – ваш друг.
Она посмотрела ему в глаза, потом на его протянутую руку. В кошельке у нее было пусто, она была голодна и устала. У нее не было выбора. Она подала ему свою руку.
– Спасибо, мистер Вулф.
– Хью обещал приехать на открытие памятника. – Уэстфолл сделал запись в блокноте и подчеркнул ее.
– Памятника?
– По случаю Дня независимости у нас состоится праздник и в честь этого события мы собираемся открыть памятник на территории форта Галлатин. – Он с надеждой посмотрел на жену. – Я не хотел посвящать тебя в подробности, пока у меня не было уверенности, что мой проект будет осуществлен. Теперь я уверен.
Она усталым взглядом посмотрела на него. У нее под глазами залегли темные круги, а тонкие морщинки на переносице стали глубже. Уголки губ печально опустились, будто им больше не было суждено улыбаться.
– На нем будут высечены имена. Кларендона и твоего… и Драммонда. Всех погибших.
Она по-прежнему молчала.
– Рут, – наконец не выдержал он. – Я изо всех сил стараюсь найти к тебе подход. Ты могла бы тоже пойти мне навстречу.
Она кивнула, выдавив из себя улыбку.
– Я буду рядом с тобой, Бенджамин. Что я еще могу сделать?
Он взял ее руки в свои. Она по-прежнему была красивой женщиной, даже несмотря на то, что золотой блеск ее волос уже приглушила седина. Ради нее он совершил не одно убийство. Он хотел бы рассказать ей об этом, но тогда она отвернулась бы от него совсем. Лучше взывать к ее чувству признательности.
– Порадуйся за меня. Я собираюсь вновь наладить свою жизнь, ведь я так долго был не у дел. Все мечты, которые у меня были, когда я пошел служить в армию, пришлось оставить. А я так упорно добивался их осуществления, медленно, но неуклонно. Потом это несчастье. И в нем не было моей вины.
Она пристально смотрела на него. Не тень ли сомнения мелькнула в ее глазах? Не презрительная ли улыбка тронула ее губы?
Его глаза потемнели. Он торопливо заговорил, почти глотая слова.
– Я ничего не мог поделать с тем, что Кларендон мечтал прославиться во что бы то ни стало. Я знал об этом. Мод Мэри – упокой Бог ее душу – предупреждала меня. Я знал, но ничего не мог с этим поделать. Я послал Драммонда для подстраховки. Я никому об этом не говорил. Твой муж был отличным солдатом. Он должен был получить звание майора… если бы я послал представление на него после первого же боя. Но я не сделал этого. В остальном же я не виноват. Не виноват.
Он поднес ее руку к своим губам и с жаром поцеловал.
– Рут, ты веришь мне? На суде мне поверили.
Его губы были жесткими и сухими. Они жгли ее нежную кожу. Но она не подала виду, что ей было неприятно его прикосновение.
– Зачем было возвращаться сюда? – откровенно спросила она. – Суд оправдал тебя. Ты бы мог поехать куда угодно. Я думала, что ты женился на мне, чтобы восстановить свое доброе имя. Чиновники из Вашингтона, увидев меня на твоей стороне, поняли, что я простила тебя. Они вернули тебе твое звание. С рекомендациями сенатора Батлера ты мог бы получить назначение куда угодно.
Он выпустил ее руку и начал ходить по комнате.
– Неужели ты думаешь, что я этого не знаю? Я знаю, что я мог получить все, что захотел. Но я выбрал нелегкий путь. Ты должна гордиться мной. Я хотел именно это назначение, и я должен был его получить. До тех пор, пока я не избавлюсь от прошлого, я не могу ни о чем думать. Ты должна меня понять!
Она печально покачала головой.
– Нет, Бенджамин, я не могу тебя понять. Я считаю это ошибкой. Ты напрасно подвергаешь нас опасности. Мы уже не так молоды. – Она тронула его за руку. – Бенджамин, мне – сорок восемь, а тебе – шестьдесят четыре.
– Я еще крепок. У меня прекрасное здоровье, – заявил он, гордо распрямляя плечи.
Она тяжело вздохнула.
– Тебе шестьдесят четыре года. В любую минуту может случиться что угодно.
Он пошел к двери. Его рука, протянутая к ручке двери, дрожала от нервного напряжения.
– Я не хочу продолжать этот разговор. У меня отличное здоровье, и кончим на этом.
– Что ты собираешься делать, Шриви, мой мальчик? – спросила Шрива Ада, сидя напротив него в вагоне, уносившем их в Сент-Луис.
– Играть «Юлия Цезаря», – последовал горький ответ.
– Ну, Шрив, – выговорил ему Джордж, – она ведь не сказала, что не собирается возвращаться. В Сент-Луисе у нас есть еще неделя в запасе. Если она не успеет к этому сроку, то наверняка вернется к выступлениям в Новом Орлеане.
– Я не возьму ее назад. К черту! С ней покончено. Кому она нужна? – Шрив встал и с мрачным видом удалился в вагон для курящих.
– Он очень болезненно это воспринимает, – зачем-то начала объяснять Ада. – Но он не сделает того, о чем говорит. Она заставила его задуматься. Это ему полезно. Все эти годы он считал ее своей собственностью. Он никогда не задумывался над тем, что она сама хотела бы сделать.
Джордж почесал в затылке.
– Он говорил так, будто собирается осуществить свою угрозу. Очень жаль. Она хорошая актриса и трудолюбивый, добросовестный человек.
– Ну, неужели ты ему поверил? Эгоистичный, жадный, самовлюбленный. Таков наш Шриви. Даже если он не любит ее до безумия, он все равно сразу же возьмет ее назад. Почему? Потому что она – одна из лучших актрис, вот почему. Он не захочет навредить самому себе.
– Но…
– «Играть «Юлия Цезаря», сказал он, – фыркнула Ада. – Сейчас это наше спасение. Там нет женских ролей. Значит, он не собирается искать ей замену. Он просто ждет, когда она вернется. Он уверен в себе. Не верит, что она может обойтись без него.
– Надеюсь, ты права.
Когда Шрив вернулся, он успел уже не только выкурить сигару. Он опустился на сиденье и надвинул на глаза шляпу. Некоторое время он притворялся спящим, Ада и Джордж терпеливо ждали. Наконец он поднял голову.
– Она никогда не найдет такого партнера, как я.
– Верно, Шриви, мой мальчик, – подтвердила Ада, обменявшись с Джорджем понимающим взглядом.
– Она, вероятно, поехала в Вайоминг, и с ней что-то случилось.
– Может быть, она даже погибла, – напрямик заявила Ада. Когда Шрив поднял на нее удивленный взгляд, она добавила: – Я, конечно, старуха, но я не дура, ты знаешь. Я видела, как приходили и уходили люди, слышала разговоры. Я не подслушивала под дверью, не подглядывала в замочную скважину, но это при мне приходил частный детектив, чтобы поговорить с ней. А в театре все только и говорили об Арчи Доуте и армейских офицерах. Я просто сложила два и два. И сумма означает, что она в опасности.
– Она не захотела меня послушать, – возразил Шрив. – Я запретил ей ехать. Но она убежала.
– Запретил ей! – Ада скрестила руки на груди. – Запретил ей. Да кто ты такой, чтобы запрещать?
Он возмутился.
– Я – ее директор. Ее режиссер. Ее партнер, наконец.
– Но ты ей не отец, не опекун, не… муж, – строго добавила Ада. – Она – свободная белая женщина и совершеннолетняя к тому же. Она может поступать как захочет.
– Но она нуждается в опеке! Она разбирается в жизни не лучше младенца. Она может погибнуть.
Ада задумчиво посмотрела на проплывавший за окном вагона сельский пейзаж.
– И мы виноваты в том, что отпустили ее одну, как мне кажется. Она никогда не делала и шагу без нас. Она не платила по счетам, потому что Джордж это делал за нее. Она никогда не купила себе ни одного платья без того, чтобы я не стояла рядом и не помогала ей выбрать нужный цвет и нужную ткань. Она даже никогда одна не переходила дорогу. Ты всегда был с ней, держал ее под руку.
Шрив безвольно уронил руки на колени. Ада взглянула на него, потом опять отвернулась к окну. В его черных глазах была откровенная боль.
– Я не помню, когда я был без нее.
– Мы всегда были единой семьей. Мы всегда заботились друг о друге, – тихо продолжала Ада. – Тринадцать лет она была частью нашей семьи. Она была нашим ребенком. Мы видели, как из гадкого утенка она превращалась в прекрасного лебедя. И она всегда делала то, о чем мы ее просили.
Шрив кивнул, вспомнив Джульетту и Офелию, Беатриче и Розалинду, Катарину и Изабеллу, и последнюю – леди Макбет. Более дюжины ролей сыграла Миранда и часто далеко не в идеальных условиях.
– И она никогда не просила ничего взамен, верно?
– Да, ты права.
Улыбнувшись, Ада наклонилась и похлопала его по руке.
– Так не кажется ли тебе, что мы должны помочь ей, когда она в нас нуждается?
Он молча посмотрел на нее, прислушиваясь к стуку колес и слыша голос Миранды «Даже если мне придется спуститься в ад, я все равно поеду в форт Галлатин». Он взглянул на Джорджа.
В последнее время Рут все чаще стала ставить его в неловкое положение. Он сжал рукой железные поручни площадки. Ни он, ни другие высокопоставленные лица в Вашингтоне еще не скоро забудут возмутительную сцену, которую она устроила на приеме. Уэстфолл подумал о Мод Мэри. Та никогда бы не позволила себе такого. Она была ему настоящей помощницей.
В сердцах он резко погасил сигару.
– Положи мои дорожные вещи в этот небольшой чемоданчик, Ада. Я воспользуюсь ими в случае, если багаж не придет вовремя.
– Это маловероятно, дорогая, – ответила ее костюмерша. – Такое случилось лишь однажды. И то это было тогда, когда вы делали две пересадки. От Чикаго до Сент-Луиса такого не будет.
– Но багаж постоянно куда-нибудь грузят. Кто знает, где могут оказаться чемоданы.
– Это верно. Я сделаю, как ты хочешь, если это тебя успокоит. – Пожилая женщина положила руку на плечо Миранды. Их взгляды встретились в зеркале. – Не нужно больше бередить прошлое, дорогая. Ты сделала попытку, больше от тебя ничего не зависит. Лучше об этом забыть.
Миранда опустила глаза.
– Ты, вероятно, права, Ада. Я не могу заставить свою сестру полюбить меня.
– Возможно, все эти годы она любила тебя и ненавидела. Она не может освободиться от этих чувств. Они разрывают ее на части, так же как и тебя. Может быть, через несколько лет, когда она повзрослеет, она сама придет к тебе. – Ада обняла Миранду и прижалась щекой к ее щеке. – Тебе просто надо быть готовой принять ее и быть рядом.
Это проявление участия растрогало Миранду, и, чтобы не расплакаться, она закрыла глаза.
– Надеюсь, я смогу.
– Миссис Уилкокс, я получила письмо от отца. Я думаю, что вы тоже получили такое. – Печальный тон Рейчел точно соответствовал грустному выражению ее лица.
– Нет, моя дорогая, я ничего не получала. – Директриса перебрала почту на своем столе. Она посмотрела на обратный адрес каждого письма. – Что же написано в твоем письме?
– В нем указание немедленно выехать в Шайенн, Вайоминг. Уф! – Девушка поежилась. – Я даже не знаю, где это.
– К западу от Миссисипи, – сухо ответила миссис Уилкокс. – Эта почти необжитая местность. Ты уверена, что правильно поняла смысл письма?
Вместо ответа Рейчел протянула ей лист бумаги, затаив дыхание. Она потратила много часов, чтобы подделать размашистый почерк Уэстфолла.
Качая головой, миссис Уилкокс прочитала его дважды.
– Это так необычно. – Она взглянула на Рейчел. – Не знаю, моя дорогая, как я смогу отпустить тебя.
Рейчел подняла голову.
– Почему не сможете? Отец хочет, чтобы я приехала. Он даже прислал мне билет на поезд. – Она достала его из конверта и протянула директрисе. – Я должна ехать.
Миссис Уилкокс даже не взглянула на билет. Она опять покачала головой.
– Во-первых, ты поедешь одна, без сопровождающего, а это неприемлемо для молодой леди. Во-вторых, ты поедешь в дальний гарнизон. Может быть, ты доедешь без проблем, но твои родители могут задержаться в пути. Что ты тогда будешь делать? Я не могу поверить, что твой отец принял такое неразумное решение.
– Но я должна ехать. Он написал мне. Он прислал мне билет. – Рейчел повысила голос.
Миссис Уилкокс остановилась у стола.
– Успокойся. Твое поведение убеждает меня, что ты не можешь ехать одна.
– Могу. Я вполне могу ехать одна. Так я и сделаю. Вы не можете удержать меня здесь. – С этими словами она выхватила письмо и билет из рук директрисы и выбежала из кабинета.
Шрив глубоко вздохнул и расправил плечи. Он повязал галстук и заученной улыбкой улыбнулся своему отражению в зеркале, довольный своим внешним видом. Он был безупречен. Волосы лежали красивой волной, зубы были ослепительно белыми, кожа гладкой и загорелой.
И все-таки он слегка хмурился. Она уже все это неоднократно видела. Она знала, каким трудом все это достигалось, точно так же как он знал секреты ее красоты: будучи очень хорошенькой от природы, она тем не менее серьезно относилась к гриму, а кудесница Ада умела великолепно подчеркнуть ее достоинства и скрыть недостатки.
Они знали друг друга лучше, чем муж и жена. Они работали и играли вместе, вместе одевались и раздевались, спали и купались вместе в течение четырнадцати лет. Вместе они строили свою карьеру, которая подняла их на такую высоту, о которой он с его прагматизмом даже не мечтал.
Он должен был давным-давно жениться на ней. Он должен был хранить ей верность и уже иметь от нее ребенка или двух. Дети, конечно, являются проблемой для четы актеров, но с этим можно было бы справиться. Он знал несколько супружеских пар, которые ездили по стране, окруженные большой семьей, с родственниками и няньками.
И если бы Миранда была занята детьми, у нее не осталось бы времени искать свою прежнюю семью. Он был уверен в этом. Этот ее скоропалительный визит к сестре стал для него полной неожиданностью. Если бы он знал, к чему это приведет, он бы пресек это в самом начале.
Все же лучше поздно, чем никогда. Он похлопал себя по нагрудному карману и поправил отвороты своего безупречно сшитого костюма.
– Миранда, – позвал он голосом Ромео, который нравился ей больше всего, в который она была влюблена. – Миранда. – Он открыл дверь ее комнаты.
Когда через некоторое время Ада заглянула в комнату, он сидел на стуле, закрыв лицо руками; вокруг на полу валялись обрывки бумаги.
– Шрив. Мальчик мой.
Он поднял голову. Такого голоса она никогда у него не слышала.
– Она ушла. – Он провел рукой по волосам и прижал руки к вискам. – Она ушла.
Костюмерша наклонилась, чтобы собрать клочки. На одном была записка от Миранды.
Прощай. Прости меня, если можешь. Я должна была это сделать. Пожалуйста, попытайся меня понять.
– О, мой мальчик. – Ада положила руку ему на плечо.
– Да, – только и произнес он.
Она стала собирать остальные обрывки. Два из них были покрыты витиеватыми каллиграфическими буквами. Это были половинки разрешения на брак.
Сцена шестая
Коль боги справедливы, пусть они
Помогут нам, чье дело справедливо. [35]
Коршун парил в воздухе, расправив крылья; его зоркий взгляд отмечал каждое движение мелких зверьков на земле. Наконец он издал свой гортанный клич. Миранда подняла голову. Широкополая шляпа съехала с ее головы на спину, удерживаемая лишь кожаным ремешком.
Коршун опять закричал.
Среди камней появилась голова испуганного суслика. Он пискнул и бросился к своей норе.
Подобно пущенной стреле коршун ринулся вниз, сложив крылья.
Прикрыв глаза рукой, Миранда следила за ним. Дрожь пробежала по ее телу, когда она услышала жалобный писк суслика. Коршун задержался на месте, хлопая крыльями. Потом он устремился вверх; мощные крылья подняли в воздух и преследователя и жертву.
«Двадцать ран на голове его. Из них любая – смертельна». [36]Миранда невесело усмехнулась. Даже здесь, на дорогах Монтаны, за тысячу миль от Шрива Катервуда, его слова звучали у нее в ушах. Может быть, он все же был прав? Неужели она воспринимает все события как в пьесе, а не как в жизни? Может быть, смерть ее отца значит не больше, чем смерть этого крошечного зверька? И Бенджамин Уэстфолл убийца не в большей степени, чем коршун?
Нет. Хищник убивает открыто, заботясь только об одном – о своем выживании. В нем нет жадности. Если он сыт, он не станет больше убивать до тех пор, пока ему вновь не захочется есть. Бессмысленное убийство невинных ему не свойственно.
Ветер Вайоминга замел пылью то место, где только что совершилось убийство, стирая все следы.
Миранда погнала коня вверх по тропе по направлению к тому месту, где когда-то был форт Галлатин. Достигнув перевала, она остановилась. Звездно-полосатый флаг гордо развевался над тем местом, где некогда был плац. Четырехметровая башня из грубого камня поднималась к небу. Вокруг лежали кучи досок. На площадке трудились мужчины, возводя какое-то строение.
Неужели она попала в другую долину? Неужели детские воспоминания завели ее слишком далеко в глубь гор? Она достала компас и проверила ориентиры на окружавших ее холмах. Нет, это было место прежнего форта Галлатин. А это, очевидно, строительная площадка какого-то нового сооружения. Неприятный холодок пробежал у нее по спине.
Ее взгляд остановился на строительной площадке. За прошедшие семнадцать лет жаркие летние ветры и холодные зимние ураганы, достигавшие скорости семидесяти миль в час, сравняли форт Галлатин с землей. Вероятно, первыми исчезли могильные плиты. Кладбище форта исчезло, а вместе с ним и могила ее отца. Негде преклонить колени и пролить слезу.
Актриса, жившая в ней, привыкшая к драматическим ситуациям, отвела глаза от рабочих с их молотками и пилами. Она посмотрела вверх, на далекие холмы. Боль поднялась в ее душе, сжимая горло. О мой отец – мне кажется, что вижу я отца. Нет, душа ее отца не будет покоиться там, где похоронили его изуродованное тело. Она осталась на перевале Лодж-Трейл, где он погиб, среди душ других воинов, белых и краснокожих. Она это знала.
Миранда пустилась дальше в путь через перевал. Ее взгляд искал и находил знакомые ориентиры.
Единственным пассажиром, оставшимся на платформе после того, как поезд покинул станцию, была молодая девушка.
Виктор Вулф сразу же обратил на нее внимание из окна своего магазина, потому что она была поразительно красива и очень молода. Голубые глаза и золотистые волосы были редкостью в этих местах, где женщины были темноволосыми и темноглазыми представительницами племени сиу или шайенов. К тому же нежный овал лица незнакомки заставил его приглядеться к ней внимательнее. Хотя он был абсолютно уверен, что никогда прежде не встречал ее, черты лица показались ему почему-то знакомыми.
– Я ищу… – вошедшая в магазин незнакомка сверилась с листком бумаги, который держала в руке, – Адольфа Линдхауэра.
– Я его сын, – ответил Виктор, улыбаясь. – Может быть, я могу вам помочь.
Она не ответила на его улыбку. Наоборот, она явно расстроилась.
– Мне нужно увидеть вашего отца.
– На этой неделе он у себя на складе в Лареми.
– О Боже, я только что оттуда. – Она посмотрела сначала на листок бумаги с таким выражением, будто он как-то подвел ее, потом на заставленные товарами полки за спиной Виктора. – Я даже не знала, что у него есть склад в Лареми.
– На самом деле у него их несколько. Я хочу сказать, что его склады разбросаны по всему Вайомингу. Но в них во всех одни и те же товары. Если вы скажете, что вам необходимо… – Он помедлил. – Или, может быть, вам вообще ничего не нужно.
Она вздохнула и, понурив голову, засунула бумажку в перчатку.
– Мне нужно его увидеть. Я должна поговорить с ним по личному делу.
Виктор покачал головой.
– Должен огорчить вас, но он будет здесь только через неделю.
– Я не могу ждать целую неделю. – Она в смятении огляделась вокруг, будто усилием воли могла заставить появиться человека, которого искала. Но вместо этого она видела лишь ряды полок, заставленных всевозможными товарами. На столах и на прилавке лежали рулоны ткани, одеяла, меха, рабочая одежда. Даже проходы были заставлены мешками с горохом, мукой и рисом.
Пока девушка разглядывала все это, Виктор изучающе смотрел на нее. Ее одежда помялась и местами запачкалась в дороге. Пряди волос выбились из-под шляпки и спускались на шею. На подбородке осталась полоска сажи. Девушка облизнула пересохшие губы.
– Как насчет стаканчика сарсапарильи? [37] – спросил Виктор. – Промочите горло, и ваше настроение улучшится.
Девушка сжала в руке свой ридикюль.
– Сколько это стоит?
Она еще так молода, чтобы путешествовать в одиночестве, решил он. Слишком молода.
– Угощение за счет фирмы.
– О нет, я предпочла бы заплатить. Я должна заплатить.
Он вышел из-за прилавка и направился в глубь Магазина. Открыв широкий застекленный шкаф, он достал темную бутылку и ловко снял с нее металлическую пружинку – фарфоровая крышка открылась, и он сунул бутылку в руку девушки.
– Надо держать охлажденным. Этот шкаф изнутри облицован мрамором.
Девушка с жадностью посмотрела на бутылку.
– Попробуйте. – Он обезоруживающе улыбнулся.
Она поднесла бутылку к губам.
– Спасибо. Вы не представляете, как мне хочется пить.
Пока девушка с жадностью пила, он постарался разглядеть ее. Она была определенно очень красива; черты ее лица были правильными и тонкими. У нее явно была речь образованного человека – она четко и правильно выговаривала слова. Ее платье было из дорогого материала, хотя фасон был еще довольно детский. Виктор опять невольно подумал о том, как могло случиться, что она путешествует одна.
– Вы можете подождать здесь, если хотите. У нас есть свободная комната.
Она поспешно оставила бутылку и взглянула на него. Ее голубые глаза расширились от страха.
– Я не могу этого сделать.
– Этой комнатой никто не пользуется.
– Мне нечем заплатить.
– Она не сдается. Ею просто пользуются те, кто в ней нуждается.
Она сунула бутылку ему в руку и попятилась.
– Спасибо за напиток. Теперь мне пора идти.
– Мисс, – Виктор протянул руку, – клянусь, я не имел в виду ничего дурного.
Она внимательно посмотрела на него, отметив его рубашку из грубой шерстяной ткани, штаны из оленьей кожи, мягкие сапоги до колен. Его густые светлые волосы спускались ему на плечи. Темно-синие глаза светились добротой и пониманием.
– Я всего лишь хотел помочь вам, – добавил он.
Рейчел тяжело вздохнула.
– Если бы я могла здесь переночевать…
– Пожалуйста. Вас здесь никто не побеспокоит.
– Я бы могла поработать несколько часов, чтобы оплатить ночлег. – Она огляделась по сторонам. – Например, подмести пол и вытереть пыль.
Он внимательно изучал ее гордое лицо. Как ни устала она в дороге, она все же не хотела оставаться в долгу. Это ему понравилось.
– Прекрасно. В таких магазинах пыль скапливается очень быстро. – Он протянул ей бутылку. – Почему бы вам не допить свой напиток, а потом мы могли бы решить, с чего вам начать?
Она удивленно посмотрела на него.
– В конце концов, вам захочется заплатить и за ужин.
Она улыбнулась. Ее улыбка поразила его. На одной щеке у нее появилась симпатичная ямочка. Вдруг его осенило. Эту улыбку он не мог забыть никогда.
– Откуда вы приехали? – Он постарался задать этот вопрос как бы между прочим, чтобы не насторожить ее.
– Из Чикаго.
– Из Чикаго. Конечно, из Чикаго.
– Да, верно. Из Чикаго, штат Иллинойс. Виктор так долго смотрел на нее, что она почувствовала себя неловко. Он недоверчиво покачал головой.
– Не может быть, – пробормотал он. – Вы слишком…
Она испуганно вздрогнула и попятилась.
– Я думаю, мне все-таки лучше уйти. Вдруг он хлопнул себя по лбу.
– Ну, конечно! У вас есть сестра по имени Миранда?
Рейчел остановилась. Выражение ее лица сразу стало обиженным.
– Есть, – последовал недовольный ответ.
– Боже мой! Вы еще совсем ребенок. Она посмотрела на него с нескрываемым раздражением.
– Я вовсе не ребенок. Он засмеялся.
– Сейчас уже нет. Но вы были грудным младенцем, когда я видел вас в последний раз. Точнее сказать, вы даже еще не появились на свет. Мирри рассказывала мне о вас, но она с матерью уехала отсюда еще до вашего рождения.
– Я родилась в Чикаго, – сдержанно сказала Рейчел.
– И вас зовут… Она помедлила.
– Рейчел.
– И вы приехали сюда, чтобы повидать моего отца?
– Если Адольф Линдхауэр ваш отец.
– Да, он мой отец. И он был другом вашего отца. Мы все здесь были друзьями. Вы приехали туда, куда нужно. – Переполняемый энтузиазмом, он схватил ее за руку и энергично потряс. – Рейчел Драммонд. Рад с вами познакомиться. Не возражаете, если я спрошу вас, зачем вам нужен мой отец?
Нахмурившись, она отдернула руку.
– Возражаю.
Он был озадачен ее откровенной враждебностью, но не перестал улыбаться.
– Ну, хорошо. Меня зовут Виктор Вулф.
Она медлила, не зная, что сказать. Стройный смуглый лавочник со светлыми волосами и поразительно синими глазами, казалось, знал очень много о ней и о ее семье. Но с другой стороны это знание еще не гарантировало, что ему можно доверять, тем более здесь, в этой чужой стороне.
Она купила билет до станции, называемой Шеридан, но нашла здесь лишь несколько убогих строений, стоявших вдоль железной дороги. Когда она вышла на платформу, то готова была расплакаться.
– Когда будет поезд назад в Лареми?
– В среду. – Он опять протянул ей руку. – Вам нечего меня бояться, мисс Драммонд. Я – ваш друг.
Она посмотрела ему в глаза, потом на его протянутую руку. В кошельке у нее было пусто, она была голодна и устала. У нее не было выбора. Она подала ему свою руку.
– Спасибо, мистер Вулф.
– Хью обещал приехать на открытие памятника. – Уэстфолл сделал запись в блокноте и подчеркнул ее.
– Памятника?
– По случаю Дня независимости у нас состоится праздник и в честь этого события мы собираемся открыть памятник на территории форта Галлатин. – Он с надеждой посмотрел на жену. – Я не хотел посвящать тебя в подробности, пока у меня не было уверенности, что мой проект будет осуществлен. Теперь я уверен.
Она усталым взглядом посмотрела на него. У нее под глазами залегли темные круги, а тонкие морщинки на переносице стали глубже. Уголки губ печально опустились, будто им больше не было суждено улыбаться.
– На нем будут высечены имена. Кларендона и твоего… и Драммонда. Всех погибших.
Она по-прежнему молчала.
– Рут, – наконец не выдержал он. – Я изо всех сил стараюсь найти к тебе подход. Ты могла бы тоже пойти мне навстречу.
Она кивнула, выдавив из себя улыбку.
– Я буду рядом с тобой, Бенджамин. Что я еще могу сделать?
Он взял ее руки в свои. Она по-прежнему была красивой женщиной, даже несмотря на то, что золотой блеск ее волос уже приглушила седина. Ради нее он совершил не одно убийство. Он хотел бы рассказать ей об этом, но тогда она отвернулась бы от него совсем. Лучше взывать к ее чувству признательности.
– Порадуйся за меня. Я собираюсь вновь наладить свою жизнь, ведь я так долго был не у дел. Все мечты, которые у меня были, когда я пошел служить в армию, пришлось оставить. А я так упорно добивался их осуществления, медленно, но неуклонно. Потом это несчастье. И в нем не было моей вины.
Она пристально смотрела на него. Не тень ли сомнения мелькнула в ее глазах? Не презрительная ли улыбка тронула ее губы?
Его глаза потемнели. Он торопливо заговорил, почти глотая слова.
– Я ничего не мог поделать с тем, что Кларендон мечтал прославиться во что бы то ни стало. Я знал об этом. Мод Мэри – упокой Бог ее душу – предупреждала меня. Я знал, но ничего не мог с этим поделать. Я послал Драммонда для подстраховки. Я никому об этом не говорил. Твой муж был отличным солдатом. Он должен был получить звание майора… если бы я послал представление на него после первого же боя. Но я не сделал этого. В остальном же я не виноват. Не виноват.
Он поднес ее руку к своим губам и с жаром поцеловал.
– Рут, ты веришь мне? На суде мне поверили.
Его губы были жесткими и сухими. Они жгли ее нежную кожу. Но она не подала виду, что ей было неприятно его прикосновение.
– Зачем было возвращаться сюда? – откровенно спросила она. – Суд оправдал тебя. Ты бы мог поехать куда угодно. Я думала, что ты женился на мне, чтобы восстановить свое доброе имя. Чиновники из Вашингтона, увидев меня на твоей стороне, поняли, что я простила тебя. Они вернули тебе твое звание. С рекомендациями сенатора Батлера ты мог бы получить назначение куда угодно.
Он выпустил ее руку и начал ходить по комнате.
– Неужели ты думаешь, что я этого не знаю? Я знаю, что я мог получить все, что захотел. Но я выбрал нелегкий путь. Ты должна гордиться мной. Я хотел именно это назначение, и я должен был его получить. До тех пор, пока я не избавлюсь от прошлого, я не могу ни о чем думать. Ты должна меня понять!
Она печально покачала головой.
– Нет, Бенджамин, я не могу тебя понять. Я считаю это ошибкой. Ты напрасно подвергаешь нас опасности. Мы уже не так молоды. – Она тронула его за руку. – Бенджамин, мне – сорок восемь, а тебе – шестьдесят четыре.
– Я еще крепок. У меня прекрасное здоровье, – заявил он, гордо распрямляя плечи.
Она тяжело вздохнула.
– Тебе шестьдесят четыре года. В любую минуту может случиться что угодно.
Он пошел к двери. Его рука, протянутая к ручке двери, дрожала от нервного напряжения.
– Я не хочу продолжать этот разговор. У меня отличное здоровье, и кончим на этом.
– Что ты собираешься делать, Шриви, мой мальчик? – спросила Шрива Ада, сидя напротив него в вагоне, уносившем их в Сент-Луис.
– Играть «Юлия Цезаря», – последовал горький ответ.
– Ну, Шрив, – выговорил ему Джордж, – она ведь не сказала, что не собирается возвращаться. В Сент-Луисе у нас есть еще неделя в запасе. Если она не успеет к этому сроку, то наверняка вернется к выступлениям в Новом Орлеане.
– Я не возьму ее назад. К черту! С ней покончено. Кому она нужна? – Шрив встал и с мрачным видом удалился в вагон для курящих.
– Он очень болезненно это воспринимает, – зачем-то начала объяснять Ада. – Но он не сделает того, о чем говорит. Она заставила его задуматься. Это ему полезно. Все эти годы он считал ее своей собственностью. Он никогда не задумывался над тем, что она сама хотела бы сделать.
Джордж почесал в затылке.
– Он говорил так, будто собирается осуществить свою угрозу. Очень жаль. Она хорошая актриса и трудолюбивый, добросовестный человек.
– Ну, неужели ты ему поверил? Эгоистичный, жадный, самовлюбленный. Таков наш Шриви. Даже если он не любит ее до безумия, он все равно сразу же возьмет ее назад. Почему? Потому что она – одна из лучших актрис, вот почему. Он не захочет навредить самому себе.
– Но…
– «Играть «Юлия Цезаря», сказал он, – фыркнула Ада. – Сейчас это наше спасение. Там нет женских ролей. Значит, он не собирается искать ей замену. Он просто ждет, когда она вернется. Он уверен в себе. Не верит, что она может обойтись без него.
– Надеюсь, ты права.
Когда Шрив вернулся, он успел уже не только выкурить сигару. Он опустился на сиденье и надвинул на глаза шляпу. Некоторое время он притворялся спящим, Ада и Джордж терпеливо ждали. Наконец он поднял голову.
– Она никогда не найдет такого партнера, как я.
– Верно, Шриви, мой мальчик, – подтвердила Ада, обменявшись с Джорджем понимающим взглядом.
– Она, вероятно, поехала в Вайоминг, и с ней что-то случилось.
– Может быть, она даже погибла, – напрямик заявила Ада. Когда Шрив поднял на нее удивленный взгляд, она добавила: – Я, конечно, старуха, но я не дура, ты знаешь. Я видела, как приходили и уходили люди, слышала разговоры. Я не подслушивала под дверью, не подглядывала в замочную скважину, но это при мне приходил частный детектив, чтобы поговорить с ней. А в театре все только и говорили об Арчи Доуте и армейских офицерах. Я просто сложила два и два. И сумма означает, что она в опасности.
– Она не захотела меня послушать, – возразил Шрив. – Я запретил ей ехать. Но она убежала.
– Запретил ей! – Ада скрестила руки на груди. – Запретил ей. Да кто ты такой, чтобы запрещать?
Он возмутился.
– Я – ее директор. Ее режиссер. Ее партнер, наконец.
– Но ты ей не отец, не опекун, не… муж, – строго добавила Ада. – Она – свободная белая женщина и совершеннолетняя к тому же. Она может поступать как захочет.
– Но она нуждается в опеке! Она разбирается в жизни не лучше младенца. Она может погибнуть.
Ада задумчиво посмотрела на проплывавший за окном вагона сельский пейзаж.
– И мы виноваты в том, что отпустили ее одну, как мне кажется. Она никогда не делала и шагу без нас. Она не платила по счетам, потому что Джордж это делал за нее. Она никогда не купила себе ни одного платья без того, чтобы я не стояла рядом и не помогала ей выбрать нужный цвет и нужную ткань. Она даже никогда одна не переходила дорогу. Ты всегда был с ней, держал ее под руку.
Шрив безвольно уронил руки на колени. Ада взглянула на него, потом опять отвернулась к окну. В его черных глазах была откровенная боль.
– Я не помню, когда я был без нее.
– Мы всегда были единой семьей. Мы всегда заботились друг о друге, – тихо продолжала Ада. – Тринадцать лет она была частью нашей семьи. Она была нашим ребенком. Мы видели, как из гадкого утенка она превращалась в прекрасного лебедя. И она всегда делала то, о чем мы ее просили.
Шрив кивнул, вспомнив Джульетту и Офелию, Беатриче и Розалинду, Катарину и Изабеллу, и последнюю – леди Макбет. Более дюжины ролей сыграла Миранда и часто далеко не в идеальных условиях.
– И она никогда не просила ничего взамен, верно?
– Да, ты права.
Улыбнувшись, Ада наклонилась и похлопала его по руке.
– Так не кажется ли тебе, что мы должны помочь ей, когда она в нас нуждается?
Он молча посмотрел на нее, прислушиваясь к стуку колес и слыша голос Миранды «Даже если мне придется спуститься в ад, я все равно поеду в форт Галлатин». Он взглянул на Джорджа.