Джеймс Дина. Сцены страсти

   Шрив насмешливо поднял бровь.
   – Я не был храбрым. Я играл роль. Актеры просто делают то, что способно заставить людей поверить в их храбрость.
   Миранда покачала головой.
   – Ты был по-настоящему храбрым.
   С другой стороны кровати к Миранде подошла Ада.
   – Вот, детка, выпей это. Жидкость лучше всего удерживается в организме, а тебе надо больше пить. Твой организм потерял много жидкости.
   Пока Миранда пила, Шрив держал ее за руку.
   – Еще одна сцена, – мягко напомнил он ей. – Сможешь ее сыграть?
   Она приподнялась на локте и допила чай. У нее болели бока от напряжения, в животе все горело, но она держалась.
   – Я сыграю, – прошептала она, потом улыбнулась. – В конце концов, это моя лучшая сцена.
   Шрив поцеловал ее в лоб.
   – Ты способная ученица.
 
   В гостинице Ада поместила ее в отдельную комнату. Миранда лежала одна, устремив взгляд в темноту, ее тело так сильно болело после перенесенного испытания, что она не могла уснуть. Возбуждение, вызванное гневом и страхом, слишком долго держалось в ее крови. Все ее мышцы были напряжены до предела. Она чувствовала, как болезненно натянуты все ее нервы.
   Уэстфолл хотел убить ее, в этом она не сомневалась. Заключенная в исправительный дом, содержащаяся в таких ужасных условиях, она не протянула бы долго. Она собственными ушами слышала, как он велел удвоить порцию лекарства, которое полностью лишило ее сил и даже воли.
   Закрыв глаза, она лежала, содрогаясь от воспоминаний, которые снова и снова возвращались к ней. Это походило на некую драму, где на сцене разыгрывались ее собственные унижения и мучения, которую она, пленница, сидящая в зале, была вынуждена смотреть. Слезы выступили у нее в уголках глаз и потекли по щекам. Подушка скоро стала влажной.
   Вдруг Миранда начала дрожать. Ей стало очень холодно. Многие недели она не спала одна. Шрив всегда был рядом, чтобы согреть ее. Ей достаточно было тронуть его рукой, и он сразу же заключал ее в свои объятия. Прижимаясь к нему, она спокойно засыпала с ощущением тепла и безопасности.
   Шрив!
   Она открыла глаза. Почему она здесь одна? Почему он не отнес ее в свою комнату, их комнату? Комнату, в которой они жили вместе. Когда они приехали в Чикаго, он даже не позаботился снять для нее отдельный номер. Они оба находили естественным, что будут жить вместе.
   От этой мысли она рассердилась. Как он смел оставить ее одну! Ради него она так замечательно сыграла во второй части спектакля. Страдая от головокружения, боясь потерять сознание на сцене, она тем не менее не забыла ни одной реплики. Ни разу не запнулась, не сделала ни одного неверного движения. А наградой за это стала лишь одинокая холодная постель вдали от него.
   Миранда не представляла себе, в какой стороне находится комната Шрива, но, черт возьми, она не намерена лежать здесь одна и замерзать. Спустив ноги с постели, она поднялась. Задравшийся подол ее ночной сорочки запутался у нее между ног. Девушка была так слаба, что этого было достаточно, чтобы помешать ей двигаться. От ледяного пола ее босые ноги просто окоченели.
   От холода у нее стучали зубы, к горлу подступала тошнота. Она стянула покрывало с кровати и набросила его себе на плечи. Потом на цыпочках Миранда добралась до двери и открыла ее.
   В холле она уже бывала. Комната Шрива должна была находиться на верхнем этаже рядом с лестницей. С быстротой молнии, пока мужество не покинуло ее, Миранда миновала темный холл; концы покрывала стелились за ней по полу словно мантия.
   У двери она на секунду помедлила, испугавшись, что Шрив мог запереть дверь, но ручка легко повернулась под нажимом ее руки. Она проскользнула в образовавшуюся щель и закрыла за собой дверь.
   – Кто здесь?
   Как она ни старалась двигаться тихо, она все же разбудила его. А может быть, он тоже лежал без сна, как она?
   – Все в порядке, Это я. Миранда.
   – Миранда?
   Пружины заскрипели, и он сел на кровати. В темноте она различала светлый овал его лица и белую ночную рубашку.
   – Боже мой! Что ты здесь делаешь? Она приблизилась к кровати.
   – Мне стало х-холодно.
   – Холодно?
   Прежде чем он успел что-либо возразить, она поставила колени на край кровати и бросилась к нему в объятия.
   – Миранда. – Он схватил ее за плечи и отстранил от себя. – Тебе не следует здесь находиться.
   Ей было очень холодно. Его запах, тепло, исходившее от его тела, возбуждали ее. Она чувствовала, что находится почти у него между ног. Она намеренно навалилась на него всем телом, толкнув его на подушки, и, раскинув руки, прижалась к нему. Потом взяла его лицо в свои холодные ладони и крепко поцеловала в губы.
   – Миранда! – Он попытался высвободиться, но новый поцелуй заглушил все его возражения.
   Наконец он схватил ее за руки и оттолкнул от себя.
   – Хватит! Отпусти меня! Прекрати! Ты не должна здесь находиться.
   – Я не могу спать одна. Мне слишком холодно.
   – Уходи отсюда. Возвращайся в свою комнату. Я велю принести тебе грелку. – Он почувствовал, что она дрожит. Ее одежда, покрывало, в которое она была завернута, ее руки и ладони, даже ее губы были холодными. Несмотря на собственный приказ, он убрал разделявшее их одеяло и набросил ей на плечи.
   Миранда застонала от удовольствия, когда Шрив начал растирать ей руки и плечи. Ее холодные маленькие груди прижимались к его груди. Они лежали живот к животу, и Миранда ощущала, что его член становится тверже. Она начала двигать бедрами.
   – Прекрати! Миранда замерла.
   – Я просто пытаюсь согреться.
   – Не лги мне. Ты прекрасно знаешь, что ты делаешь.
   Она промолчала. Напряжение между ними нарастало. Через минуту ее уже бросило в жар. Шрив непроизвольно обхватил ее ногами. Она положила голову ему на грудь.
   – Почему ты не захотел взять меня с собой в постель?
   Его голос стал хриплым.
   – Ты еще ребенок.
   – Мне семнадцать лет. Он тихо выругался.
   – А мне – двадцать семь. Я слишком стар для тебя.
   – Меня это не волнует.
   – Повторяю: я слишком стар для тебя, – процедил он сквозь зубы. Его мысли побежали в том направлении, куда он старался их не пускать. – По возрасту я ближе твоему отцу, чем тебе.
   – Мой отец умер.
   – Ну, я не могу заменить тебе его. Миранда подняла голову, пытаясь в темноте разглядеть выражение его лица.
   – А я и не хочу, чтобы ты был моим отцом.
   Он резко откинул назад голову и ударился о спинку кровати.
   – Черт! – Потом выдохнул: – Помоги мне, Господи!
   Миранда почувствовала под собой твердость его члена. Помимо собственной воли она начала двигать бедрами, перемещаясь из стороны в сторону, будто искала наилучшее положение.
   Шрив застонал. Его руки крепче сжали ее.
   – Ты не должна это делать. Я не могу. Ты слишком молода, чтобы понимать, чего ты хочешь. Я соблазнил тебя.
   – Я знаю.
   – Ну, тогда ты знаешь, что не должна здесь находиться. Ты еще девочка. Тебе надо быть в школе.
   Она опустила голову.
   – Это мне тоже известно, но я уже не девочка и никогда больше ею не буду.
   Он погладил ее по волосам. Его взгляд был устремлен в потолок; огонь желания сжигал его. Его тело само реагировало на ее прикосновение. Он знал, что она это тоже почувствовала. Он сердито тряхнул головой.
   – Это неправильно.
   Она потянулась вверх, прижимаясь к нему всем телом.
   – Конечно, неправильно. Я не могу спать без тебя. Ты сам разбудил во мне это желание.
   – Нет! Боже мой, нет!
   Дотронувшись губами до его подбородка, она начала ласкать его, слегка покусывая зубами. Не имея сил сопротивляться, Шрив наклонил голову и нашел ее губы.
   Руки Миранды скользнули вниз, к его бедрам.
   – Миранда, не делай этого.
   Вместо ответа она взяла в руки член и направила его в нужное место. Она сжала бедра и скрестила лодыжки, образуя тоннель чувственности, влажный и горячий.
   Шрив застонал будто под пыткой. Миранда опять начала теребить зубами его подбородок. Ее пальцы, скользнув по его груди, нашли его соски и начали пощипывать и царапать их. Шрив подался вперед.
   – Когда я научил тебя этому? Она захихикала.
   – Месяца три или четыре назад. – Его член вошел в нее, и она еще сильнее сжала вагинальные мышцы.
   – Миранда, я буду проклят за это. – Голос Шрива был хриплым от наслаждения.
   Если сначала он говорил холодно, пытаясь заставить ее уйти, то теперь его голос звучал чувственно, страстно.
   Она приняла его в себя. Уперевшись руками в кровать, она приподнялась, одновременно подавшись бедрами вперед. Он начал двигаться в ней, поднимая ее, упиваясь нарастающим возбуждением, освобождение от которого могло дать только его движение в ней.
   – Миранда! – Крик наслаждения сорвался с его губ, когда он проник в нее глубже, выше, чем когда-либо прежде. Его руки сжали ее ягодицы, заставляя и ее подняться до вершин наслаждения. Волны возбуждения начали формироваться в ней. Она не могла сдвинуться, не могла уклониться, не могла скрыться от силы, которая рождалась в ней. Ее тело сливалось с его телом, наполняясь волнующим напряжением.
   Когда оно достигло апогея, она могла лишь принять это. Наслаждение, волна за волной, прокатилось по всему ее телу. Она вскрикнула и вцепилась пальцами в простыню. Шрив, державший ее в объятиях, стал приподниматься с ней вместе в поисках сладостных ощущений. Наконец, оказавшись на вершине блаженства, она вскрикнула вновь.
   Ее зубы сжали его плечо. Горячий лоб прижался к его груди.
   – Прошу тебя, – в забытьи умоляла она. – Прошу, не надо, прошу, не надо, прошу…
   Новый взрыв! Мрак и ревущий звук. Громкие удары его сердца. Его вздымавшаяся грудь поднимала ее на головокружительную высоту. И он – внутри нее!
   – …хватит, хватит, хватит…
   Слова замерли у нее на губах, превратившись в шепот.
   Она заснула, прежде чем он расслабился. Он осторожно отодвинулся от нее и расправил на ней одежду. Нежно, как отец ребенку, он подложил ей под голову подушку, потом улегся рядом и укрыл их обоих одеялом.
   Вздохнув, она устроилась в кольце его рук. Он застонал, будто его распяли, и положил руку ей на талию.
 
   – Я уже давно не маленькая девочка.
   – Ты была неопытной и невинной. – Он сидел на краю кровати, спиной к ней. Мягкий утренний свет струился из окна.
   Она лежала на боку, укрытая одеялом. Воздух в комнате был пронизан ароматом ночи их любви.
   – Я была девственницей, ну и что? В душе я была гораздо старше своих лет.
   Он презрительно фыркнул.
   – Ты была младенцем. Я совратил тебя. Я точно знал, что я делаю, знал каждое слово, каждый жест. Я играл эту сцену сотни раз.
   – Сотни раз?
   – Ну, может быть, не сотни, – признался он, усмехнувшись.
   – Ты был очень хорош.
   Он повернулся к ней. Его руки легли на подушку по обе стороны ее лица.
   – Почему ты не злишься, черт возьми? Она взглянула в его мрачное лицо, лицо Ромео на утро после соблазнения Джульетты. Его прекрасные черные волосы были в беспорядке, выбившиеся пряди падали на лоб. На подбородке красовался синяк, красиво очерченные губы распухли от поцелуев, которыми они обменивались со страстным самозабвением.
   – Потому что я влюбилась в тебя. В самый первый раз, как только увидела. – Она улыбнулась своим воспоминаниям. – Ты подмигнул мне.
   – Нет! Черт побери! Нет! Это был Ромео. А я – не он.
   – Конечно. Ты – Шрив. И как говорит Ада, эгоизм бывает очень удобным. Ты попал в зависимость.
   – Я тебя не понимаю.
   – Ты нуждаешься во мне. Ты хочешь, чтобы я была твоей актрисой. Ты сделал все, чтобы удержать меня. Ты меня целовал. Ты учил меня играть. Ты соблазнил меня. Ты спас меня из лап моего порочного отчима. А от меня требуется только одно – играть.
   – Бог мой! – Шрив вскочил и отошел в другой конец комнаты. Она следила за ним взглядом, красота его обнаженного тела вновь заставила ее ощутить жар желания. Он же, стараясь сохранить самообладание, лишь укоризненно посмотрел на нее своими черными глазами. – Не говори мне таких слов.
   – Почему? Я сказала всего лишь чистую правду.
   Он упрямо покачал головой, стряхивая прядь черных волос, упавшую ему на лоб.
   – Дело не только в этом. Нас связывает нечто гораздо большее.
   Она облизнула пересохшие губы.
   – Ты так считаешь?
   В его взгляде появилось раздражение, но предательский орган напрягся и увеличился в размерах.
   Полуприкрыв глаза, Миранда протянула к нему руку.
   – Иди сюда, Шрив. Ложись рядом со мной. Когда он медленно повернулся, его лицо выражало непокорность. Но тело отреагировало помимо его воли. Он бросился на постель и обнял Миранду.
   – Черт возьми, – простонал он, – ты соблазняешь меня.
   Она зажала ему рот рукой, когда он хотел поцеловать ее.
   – Верно. Разве у меня был не самый лучший в мире учитель?
   Он хотел возразить, но она удержала его, прижав руки к его груди.
   – Выслушай меня. – Слова прозвучали тихо как дуновение ветра. – Только выслушай. А потом мы займемся любовью.
   Он застонал, слегка отодвигаясь от нее. Она легла на спину, сложив руки на груди. Ее поза напомнила ему Джульетту в гробу.
   Миранда медлила, подыскивая слова. Наконец она решительно вздернула подбородок.
   – Мой отец был капитаном кавалерийского полка. Его убили индейцы сиу и надругались над его телом. В пургу я пошла в полковой госпиталь, чтобы увидеть его тело.
   Он в ужасе посмотрел на нее.
   – Одна?!
   Она повернулась к нему и посмотрела ему прямо в глаза.
   – Ты не понимаешь. Я не из любопытства пошла взглянуть на тело отца. Я не была глупым ребенком, решившим в последний раз взглянуть на дорогого человека. Я знала, что душа моего отца покинула его тело. Но то, что сделали с ним сиу, было доказательством его храбрости. Они не хотели, чтобы их заклятый враг вкушал радости рая на небесах. Конечно, я в это не верю. Но они верят. Должно быть, они очень его у-уважали. – Энергично заморгав глазами, она отвернулась.
   Его теплая рука легла ей на плечо.
   – Миранда, я не знал…
   – Мы с мамой покинули форт Галлатин в разгар зимы. Тогда я не понимала, почему мы так поспешно уехали. Теперь понимаю. Должно быть, моя мать боялась полковника Уэстфолла. Но когда он пришел и сделал ей предложение, она вышла за него замуж. Она должна была плюнуть ему в лицо! – выкрикнула Миранда, сжав кулаки.
   – Миранда! Солдатам платят за то, что они воюют с индейцами. Когда мужчины воюют, они погибают.
   Она не слушала его, но когда она вновь повернулась к нему, ее голос уже обрел силу. Когда Миранда закончила свой рассказ, Шрив крепко сжал ее плечо и легонько встряхнул ее, пытаясь вызволить из того ада, в который она погружалась.
   – Мне не следовало убегать. Я должна была остаться и удержать ее. Она не должна была выходить замуж за человека, который убил ее мужа.
   – Ты не знаешь этого. Тот человек, который рассказал тебе об этом, мог быть просто сумасшедшим. Не забывай: это были только его слова. А суд, как ты говоришь, оправдал Уэстфолла.
   Она опять напряженно посмотрела на него.
   – Да, у меня нет доказательств. Но настанет день, когда я найду способ заставить его признаться во всем.
   Шрив покачал головой.
   – Оставь эту затею. Не трать время понапрасну. Он никогда в этом не признается. Он ведь не дурак.
   – Может быть, он и не дурак, но он признается. Я заставлю его. И благодаря тебе, я знаю как. – Легкая улыбка мелькнула у нее на лице.
   Шрив с недоумением посмотрел на нее.
   – Он – это Клавдий, моя мать – Гертруда. А я – Гамлет. Не Офелия. Да, я играла ее – недалекую, глупую, слабую. Как я ее презираю! – Ее жаркая речь удивила его. – Нет, я не Офелия. Я – Гамлет. А «зрелище – петля, чтоб заарканить совесть короля».

АКТ ТРЕТИЙ
Чикаго и Вайоминг, 1883

Сцена первая

   Привет сестре любимой. ^[25]

   – «Что не выйдет? Лишь натяни решимость как струну, – и выйдет все». ^[26]– Миранда прижалась к Шриву. Его лицо, темное от грима, возвышалось над ней. Она положила голову ему на плечо.
   Публика затаила дыхание.
   Ее руки потянулись к его густым локонам. Он наклонил голову вниз, и их губы встретились. Поцелуй был таким долгим, а разыгранная страсть такой убедительной, что по залу пронесся восторженный гул.
   Добившись желаемого эффекта, она высвободилась из его цепких объятий и отошла в другой конец сцены. Там она резко повернулась, предоставив зрителям возможность увидеть ярко-алую подкладку ее плаща, сверкнувшую как пламя в темноте. Вытянув длинный палец с кроваво-красным ногтем, она начала объяснять, как они уничтожат ничего не подозревающего короля Шотландии.
   Ее голос был ужасен в своей настойчивости, своей решимости.
   Шрив произнес свою реплику; его лицо отражало в равной мере ужас и восхищение. «Лишь сыновей рожай». Он прошел в центр сцены, чтобы произнести роковую клятву убить своего кузена.
   Она пошла следом, ее горящие голубые глаза следили за ним, на губах блуждала улыбка. Она была похожа на огромную кошку с острыми зубами, ждущую свою жертву. Поднявшись на три ступеньки на возвышение в глубине сцены, она остановилась. Ее рука по-хозяйски погладила резной подлокотник трона.
   Шрив повернулся к ней, поднялся на те же три ступеньки с другой стороны трона. Они посмотрели в глаза друг другу. Казалось, искра пробежала между ними. Публика затаила дыхание. Потом он резко привлек ее к себе и поцеловал, грубо, чувственно. Она ответила ему с таким же самозабвением. Как два коварных хищных зверя, они извивались в объятиях друг друга. Потом он отступил. Они оба взглянули в зал. Ее лицо было отражением чувственного возбуждения и желания. Его – жестокого властолюбия и похоти.
   – «Идем к гостям и будем веселиться. – Он подхватил ее на руки. – Пусто ложь сердец прикроют ложью лица».
   Первый акт закончился; занавес опустился. Несколько минут потрясенная публика сидела неподвижно, потом разразилась бурными аплодисментами.
   За кулисами Шрив опустил Миранду на пол.
   – Ты слишком медлила. У тебя были чересчур большие паузы. Я уже подумал, что мне придется говорить твою реплику вместо тебя.
   – Ты напрасно беспокоился за меня. Ты вступил слишком быстро. Надо дать им время осознать то, что я сказала. Они ведь не знают пьесу так хорошо, как знаем ее мы.
   Он угрожающе нахмурился.
   – Ты дала им слишком много времени. Они уже начали скучать.
   – Ты невыносим. Они вовсе не скучали. – Она повернулась и пошла в гримерную.
   Он последовал за ней, продолжая спорить.
   – Ты недостаточно долго держала поцелуй. Мы могли бы продлить его еще секунд на пять.
   Ада Кокс тяжело вздохнула, снимая тяжелый плащ леди Макбет с плеч Миранды.
   – Еще пять секунд! – Миранда обратилась к Аде, своей костюмерше и наперснице, ища в ней сторонницу в споре. – Еще пять секунд – и нас бы закрыли за нарушение приличий. Я уже слышала, как пуритане в зале набрали в легкие побольше воздуха, чтобы поднять крик.
   Ада сняла с нее кожаные краги и воротник, составлявшие часть ее костюма.
   – Она, вероятно, права, Шриви, мой мальчик.
   Он в раздражении обернулся.
   – Глупости. Ты ведь этого не видела? Мы могли бы продлить его еще на пять секунд. Аплодисменты были бы оглушительными.
   – Ты и так получил бурные аплодисменты. – Ада расстегнула платье Миранды и помогла ей надеть длинную белую ночную сорочку.
   – Ему все мало. Еще пять секунд! Невозможно. Кто-нибудь мог зашикать. Кому-то такой поцелуй мог показаться слишком затянутым. – Миранда села к туалетному столику и сняла тяжелый черный парик с прикрепленной к нему сверкающей диадемой.
   – Аплодисменты могли быть продолжительнее, – проворчал Шрив.
   Ада шутя толкнула его в плечо.
   – Да хватит тебе! Они хлопали целых две минуты. Какой ты жадный до славы. Всегда был таким, таким и останешься. – Она потянулась и расстегнула тяжелый плащ Макбета.
   Через пару минут Шрив и Миранда были уже одеты для второго акта. Миранда выпила стакан воды. Шрив подал ей руку. Она вложила в нее свою ладонь.
   – Не мешай моему выходу, – сказал он. – Пусть они прочувствуют его в полной мере.
   – Не жди слишком долго. Это замедлит темп всей сцены.
   – Я научил тебя всему, что ты знаешь об актерской игре. Почему ты не делаешь все так, как я тебе велю?
   – Потому что я не марионетка.
   Его гневный взгляд был как раз кстати, когда он оказался на сцене перед лицом Банко.
   – Я собрал всю информацию, которую вы просили, мисс… э-э… Миранда. – Генри Келлер – частный сыщик из агентства Пинкертона – протянул ей конверт.
   – Пожалуйста, называйте меня просто Миранда. – Она открыла конверт и развернула аккуратно сложенный отчет. Сердце у нее болезненно сжалось, когда она пробежала его глазами. Он был коротким. Рейчел Драммонд. Место рождения: Чикаго, Иллинойс. Школьные успехи, конфирмация в церкви, травма руки. Сломан указательный палец – он полностью зажил. Сейчас она находилась в закрытом пансионе здесь, в Чикаго, тогда как бригадный генерал и миссис Уэстфолл переехали в Вашингтон. Дата возвращения генерала на действительную службу и присвоения ему нового звания были так же указаны.
   («Да, Гламис ты, и Кавдор ты, – с горечью подумала она, – и станешь тем, что тебе предсказано».)
   Она заставила себя сосредоточить внимание на отчете. Ее маленькая сестренка Рейчел осталась в Чикаго одна.
   – Когда уехал генерал с женой?
   – В самом начале месяца, когда начался учебный год. Они продали свой дом и заперли родительский, который миссис Уэстфолл унаследовала.
   Длинные ресницы скрыли ее поразительно голубые глаза. Значит, ее дедушка и бабушка умерли. На секунду она задумалась о скупом мужчине и холодной строгой женщине. Конечно, они оставили дом своей единственной дочери.
   – Отчет кажется слишком коротким.
   Келлер пожал плечами.
   – Больше не о чем писать. Рейчел Драммонд – хорошо воспитанная молодая особа. Весьма заурядная. У людей, подобных ей, нет времени совершать поступки, о которых можно потом писать в отчетах.
   – Понимаю. – Она чуть заметно улыбнулась. Какой отчет он написал бы о ней в ее шестнадцать лет! Выросла на границе в обществе полудикого индейского мальчика, систематического образования не получила, церковь посещала от случая к случаю. В шестнадцать лет сбежала из дома с труппой актеров, любовница Шрива Катервуда, «Романтической звезды трех континентов».
   Заинтригованный, Келлер смотрел на необыкновенную красавицу, сидевшую перед ним. Ее улыбка, от которой на левой щеке у нее появлялась ямочка, просто ослепила его, но оставалась для него загадкой. Какие мысли скрывает эта безупречная головка?
   – Думаю, я мог бы провести расследование глубже, – предложил он.
   – Почему бы и нет? – сказала она после некоторого раздумья. – Поинтересуйтесь ее отчимом. Его характеристика могла бы многое сказать о жизни самой Рейчел. Особенно с того момента, как он стал ее отцом. Джордж Уиндом, наш управляющий делами, позаботится о вашем гонораре.
   Келлер кивнул.
   – Агентство Пинкертона всегда радо быть вам полезным, мисс… то есть… Миранда… И я хочу добавить, что мне доставляет истинное наслаждение оказывать помощь такой очаровательной даме, как вы.
   – Благодарю вас, мистер Келлер. – Она ослепительно улыбнулась. Ее зубы были безупречны и белы как жемчуг. Она проводила его до двери своей гримерной. – Я попрошу Джорджа оставить вам два билета в ложу на сегодняшний вечер.
   Он улыбнулся в ответ.
   – Благодарю вас, мэм. Я польщен. Только я не знаю, кого бы я мог пригласить с собой.
   – Уверена, что такой умный человек, как вы, непременно найдет кого пригласить.
   Он вышел от нее, широко улыбаясь.
 
   Шрив прижал ее к своей широкой груди.
   – Ты получила информацию, которая тебе была нужна?
   У самого своего уха она слышала ровное биение его сердца. Крепкие мышцы его груди ритмично расширяли и сокращали его легкие. Уже в течение тринадцати лет они лежали вот так вместе в постели. Он защищал ее от ужасов ее юности. Она оберегала его от безрассудств его возраста. Они оставались вместе в радости и в печали, в болезни и в здравии. Их отношения были больше, чем обычный брак. Сейчас она теснее прижалась к нему.
   – Получила.
   Его грудь расширилась при вздохе.
   – Оставь свою затею, Миранда.
   – Не могу. Ты же знаешь. К тому же она моя сестра.
   Он отрицательно покачал головой.
   – Нет. Это у Миранды Драммонд была сестра. А ты больше не та Миранда. У тебя нет сестры. У тебя нет матери, кроме Ады. У тебя нет отца, кроме меня.
   – Ты мне не отец. – Она усмехнулась, потом провела рукой по его плоскому животу и дотронулась до вялого, удовлетворенного любовной игрой органа, спрятанного в густых черных волосах. Она накрыла его рукой. – И слава Богу. Это было так замечательно.
   Она прижалась губами к груди Шрива и стала водить языком по его соску. Он тут же отреагировал на ее ласку.
   – Перестань.
   – Прости. Ты что, совсем выдохся?
   – Не увиливай от разговора.
   Она опять легла щекой ему на грудь, но оставила руку там, где она была, продолжая свои ласки.
   – Я хочу увидеть свою сестру.
   – Дело кончится тем, что ты причинишь боль и себе и ей, – мрачно предсказал он.
   Она поудобнее устроилась рядом с ним. Ее колено скользнуло между его ног и раздвинуло их, рука опустилась туда же, лаская чувствительную кожу, скрытую в самом интимном месте его тела.
   – Ты вещаешь как хор греческой трагедии. Мрачно и обреченно.