Страница:
Огонь в таких случаях лучше всего.
54
55
54
ПОЛАЯ РЕКА
Под вой ветра сулльские воины обрушили свои топоры на лед. Большой, как медведь, Маль Несогласный вкладывал в каждый удар всю свою силу, поднимая вверх столб белых осколков. Арк Жилорез облегчал себе работу, используя проталины и трещины. От речного льда пахло подземельем, сосновыми корнями, железной рудой и остывшей магмой. Под ударами Несогласного он звенел, как большой гулкий колокол.
Райф стоял на берегу, где рос тонкий черный ельник. Над ним высился обледеневший западный склон Поточной горы. Среди щебня и побитых морозом деревьев торчали громадные, с дом, валуны. Вся ближайшая местность спускалась к реке, как большая неровная чаша. Отвесные скалы обступали ее берега, над излучиной чудовищной оплывшей свечой висел замерзший водопад, и ветер свистал, пролетая по бесчисленным сухим притокам.
Русло самой реки, пробитое в гранитном ущелье, вело куда-то в недра горы. С его места река ему казалась полем голубого стекла.
Они добирались до нее три тяжелых дня, как и предсказывал Несогласный. Суллы выбирали тропы, по которым Райф ехать никогда бы не отважился: через большие каменные осыпи, по заболоченным, усеянным проталинами лугам и замерзшим озерам. Они полагались на своих коней и предоставляли им выбирать дорогу, даже когда сами шли пешком. Аш уже доводилось ездить на сулльском коне, и она не боялась давать своему полную волю. Райф в первый день то и дело осаживал своего, так туго обмотав поводья вокруг своего запястья, что пальцы у него уже немели не от холода, а от недостатка крови, но без помощи пальцев управлять конем как следует все равно не мог.
Он терпел страшные муки. По ночам ему снилось, что с его рук содрали кожу. Он ворочался и потел под одеялами, видя, как Смерть и ее присные объедают с них последние остатки мяса, и просыпался, дрожа от страха. Однажды он сорвал с себя бинты, чтобы убедиться, что на костях еще что-то есть, и тут же пожалел об этом. Розовая плоть уже проглядывала сквозь багрово-черное месиво волдырей и облезлой кожи, но это зрелище было ненамного лучше того, что представлялось ему во сне, и Райф не мог дождаться, когда Несогласный снова завяжет ему руки.
У Маля вид обмороженных пальцев не вызвал тревоги, и он произнес одну из немногих речей, которые Райф от него слышал на общем языке: «Все будет хорошо, вот увидишь. Мне доводилось видеть раны и похуже. Эта рука снова будет держать натянутый лук, а этот палец — отпускать тетиву. Рубцы останутся, и руки у тебя будут очень чувствительны к морозу, так что тебе придется нянчиться с ними, как с малыми детьми, но нельзя убивать волков, ничем не поплатившись за это».
Только потом Райф спросил себя, откуда Маль мог узнать, что лук — его излюбленное оружие. Должно быть, просто догадался.
У самих суллов луки были длинные, круто выгнутые, отлакированные и с добротными тетивами. На пути Несогласный, идя рядом с вьючной лошадью, подстрелил нескольких куропаток и куниц. Убив дичь, он вынимал из нее лаковую стрелу, которую прятал обратно в колчан, выцеживал кровь в лаковую чашку и подавал, еще дымящуюся, Аш.
Аш была еще слаба, но упорно проделывала часть пути на ногах, с каждым днем удлиняя свои переходы. Несогласный дал ей плащ, такой длинный, что он волочился за ней по снегу. Это была красивая вещь, где рысий мех и ткань сочетались на еще не виданный Райфом манер. Аш отказалась обрезать плащ по своему росту и вместо этого подпоясала его кожаным ремнем. Вот такими же, наверно, были сулльские принцессы: высокие, бледные, закутанные с головы до ног в серебристый мех хищного зверя.
Арк, в свою очередь, одарил Райфа, дав ему рукавицы из шкурки летучей белки — более мягкого и густого меха Райф в жизни не видел, — а еще росомашью шапку, с которой лед и иней от дыхания осыпался сразу, и шерстяной кафтан. Но Райф отказался, не желая быть еще больше обязанным суллам.
Арк, услышав отказ, кивнул и сказал нечто, чего Райф не понял: «У суллов предложенная кому-то вещь считается подаренной. Я приберегу эти вещи, пока они тебе не понадобятся, иначе Насылающий Бури заберет мою душу».
Райф много думал об этом последние три дня. Сначала он решил, что это просто такой сулльский способ навязать человеку долг, даже если тот отказался от подарка, — но потом переменил свое мнение. Арк сложил рукавицы, шапку и кафтан вместе и засунул их на дно своей наименее используемой котомки. И в Райфе крепла уверенность, что Арк достанет эти вещи, когда он, Райф, захочет.
Суллы не такие, как они, и думают по-другому. Ангус рассказывал, что Морс Буревестник затратил четырнадцать лет, чтобы вырастить коня в уплату долга. Теперь Райф это понимал. Арк мог возить с собой этот сверток до конца своих дней.
— Готово! — Крик Арка рассек его мысли, как удар кнута. Суллы продолжали долбить лед, и Арк повернулся спиной к нему и Аш, ничего больше не добавив.
— Пойдем? — спросил Райф.
— Да. — Серые глаза Аш мерцали, отражая снег. — Пора наконец покончить с этим.
Он пропустил ее вперед, урывая время, чтобы собраться с мыслями. Он ожидал, что почувствует страх, но не находил в себе ничего, кроме пустоты. Их путешествие близилось к концу.
На ходу он снял перчатки и заложил между пальцами сухой мох, как учил его Несогласный. На поясе больше не было ни оружия, ни священного камня, но Райф все равно проверил, хорошо ли он затянут. Жесткие края плаща мертвеца загибались от ветра.
Суллы отошли от проруби с красными от работы лицами, с блестящими от льда топорами. Оба молчали. Аш вздрогнула, заглянув в проделанную ими дыру. Лед, почти в два фута толщиной, был занесен сухим снегом. Голубые края проруби, имевшей форму неровного круга, служили западней для света.
Вдоль зазубрин, оставленных топором, Райф заглянул в полную темноту внизу, где не было видно ни речного дна, ни чего-либо другого.
— Здесь глубоко? — шепотом спросила Аш.
— Сейчас посмотрим. — Арк отцепил с белого крючка на поясе веревку, опустил грузило на ее конце в дыру и стал травить, пока она сама не остановилась. Длина опущенной веревки составила около пятнадцати футов. — На середине будет глубже.
— Я пойду первым, — сказал Райф. Воины переглянулись, и Арк сказал:
— Прежде чем ты спустишься, нужно пролить кровь. Для суллов это жертвенное место. — Арк взял в руки нож, и серебристая цепочка, прикреплявшая клинок к поясу, звякнула, как разбитое стекло. Свободной рукой он засучил рукав, обнажив предплечье.
— Нет, — удержал его Райф. — Если кому-то и следует заплатить дань, то мне. — Он зубами стащил с себя перчатку. — Режь вот здесь, на запястье.
Лицо Арка отвердело, и он произнес угрожающе тихим голосом:
— У тебя кровь не сулльская, и ценится она дешевле.
— Может, оно и так, Землепроходец, но совершить это путешествие предстоит нам с Аш, а не тебе.
— Как так? — сказала Аш. — А я думала...
— Нет, Аш Марка, — почти ласково промолвил своим грубым голосом Несогласный, — дальше этого места мы с тобой не пойдем.
— Но вы ведь дождетесь нас? — Аш перевела взгляд с Райфа на Арка и Маля. В ее голосе слышался страх. — Дождетесь?
Льдисто-голубые глаза Несогласного смотрели на нее, не мигая.
— Мы не можем оставаться здесь, Аш Марка. Мы должны уплатить дань за проход, который прорубили, и ехать на север, пока луна не озарила лед. Мы Землепроходцы, и Кис Массо не место для нас.
Аш выдержала его взгляд, и выражение мольбы постепенно исчезло с ее лица.
— Хорошо.
Райф стоял молча, пока она говорила. Пустота у него внутри испытывала боль за нее, и ничего ему так не хотелось, как взять Аш за руку и прижать к груди. Вместо этого он подставил Арку запястье и сказал:
— Режь.
Глаза сулла потемнели, и Райф увидел в их черной глубине свое отражение. Арк медленно поднес нож ко рту и дохнул на тонкое, как бритва, лезвие. Дыхание, сгустившись на металле, превратилось в лед. Арк вытер клинок темно-синим шерстяным лоскутком и крепко взял Райфа за руку, зарывшись пальцами в мышцы. Пару мгновений спустя он отыскал вену и быстрым, неуловимым для глаза движением вскрыл ее.
Райф ощутил ожог холодного металла, но боли не испытал. Кровь потекла по запястью широкой лентой.
Когда первые капли упали на речной лед, сулл отпустил его руку.
— Итак, клановая кровь пролилась на сулльский лед. Будем надеяться ради нашего общего блага, что это не прогневит никаких богов. — С этими словами Арк повернулся и пошел к своему коню.
Райф перевел дыхание и зажал рану пальцами. Боль в руке застилала глаза, и Райф подумал: «В уме ли я? С чего это я дал Арку пролить мою кровь?» Считая про себя, он продолжал зажимать вскрытую вену. Если честно, он знал, с чего, хотя в этом не было особого смысла. Он просто не хотел, чтобы за него платил сулл. Только не за эту последнюю часть пути, когда они с Аш столько прошли.
— Держи.
Райф поднял глаза. Маль Несогласный протягивал ему какой-то широкий лист, густо-зеленый, покрытый жесткими ворсинками. Узнав растение, Райф поблагодарил Маля и взял лист. Положив его на ладонь, Райф прижал его к разрезанной руке. Огуречник, или целебник, — кланники, как и суллы, применяли его для остановки кровотечения из мелких ран.
Когда Несогласный отошел немного, Аш сказала Райфу:
— Ты знал, что они не пойдут с нами под лед. — Это не было вопросом.
— Я предполагал, но не был уверен, пока не увидел их лиц, когда мы прибыли сюда нынче утром. — Райф покрепче прижал лист огуречника — из раны еще сочилась тонкая струйка. — Они знают это место, Аш. Я думаю... — Он умолк, не договорив, «что они даже боятся его».
— Что ты думаешь?
— Что оно кое-что значит для них, вот и все.
Аш взглянула на него так, что он почувствовал себя лжецом. Какая она бледная и тонкая — как она еще не падает на таком ветру? Помолчав немного, Аш спросила:
— Он сделал очень глубокий надрез, да?
Райф не мог этого отрицать и сказал только:
— Ничего, заживет.
Оба сулла, будто сговорившись, одновременно подошли к проруби с котомками в руках. Арк нес еще и кольцо сплетенной из льна веревки, с помощью которой ставил шатер. Он отдал свою котомку Несогласному. Оба воина молчали, но Райф понял, что происходит, и устыдился.
Несогласный протянул обе котомки Аш.
— Аш Марка, Найденыш, прими наши дары. Здесь есть каменная лампа и масло, сколько мы могли уделить, еда, одеяла, целебные травы и прочие вещи, нужные тому, кто путешествует подо льдом.
Глаза Аш наполнились слезами, и она стянула шапку с головы, чтобы Маль мог лучше видеть ее лицо. Ее ответ прозвучал не менее учтиво, и ветер высушил ее слезы, не дав им упасть.
— Благодарю тебя, Маль Несогласный, сын суллов и Землепроходец, за твои дары. Без них у меня в пути не было бы ни тепла, ни света. Ты спас мне жизнь, но не считаешь меня своей должницей, и за это я отдаю тебе часть моего сердца. Пусть все луны, под которыми ты странствуешь, будут полными.
Несогласный стоял не шевелясь, не мигая льдистыми глазами, прямой, как черная ель. Снег осыпался с его рысьего капюшона. Он молча смотрел на Аш, и его лицо казалось высеченным из камня. Миг спустя он опустил котомки на снег и поклонился Аш так низко, что верх его капюшона коснулся льда. Он поклонился так же и Райфу и зашагал прочь, и Райф понял, что он больше не вернется.
Арк Жилорез, опустившись на колени, вбил в лед в трех футах от проруби железный кол. Райф смотрел на его согнутую спину, испытывая глубокий стыд. Арк не хотел, чтобы его подарки отвергли снова, поэтому отдал их своему хассу, который передал их Аш.
— Ну вот, готово. — Арк привязал к колышку веревку и натянул ее, испытывая на прочность. — Должна выдержать.
Райф натянул перчатку, прикрыв окровавленный бинт и ранку от ножа, и шагнул вперед. Посмотрев в глаза Арка, он понял, что не годится благодарить его за подарки, сделанные другому человеку, и сказал только:
— Спасибо, что отозвался на мой зов во тьме.
Арк кивнул, и его твердое лицо вдруг стало усталым.
— Это Маль принял решение прийти к вам на помощь.
— Может, и так, но Маль на все мои вопросы всегда отвечает одинаково. — Глядя друг другу в глаза, они стояли на фут один от другого, и ветер шевелил их одежду. Райф протянул руку. — Спасибо, что задал правильный вопрос, Арк Жилорез.
Сулльский воин стиснул руку Райфа.
— Не благодари меня за то, о чем мы оба можем пожалеть, Райф Севранс, не имеющий клана. Благодари только лошадь, шатер и веревку. Это еще куда ни шло.
Райф кивнул, не в силах вымолвить ни слова.
С помощью Арка он подвязал веревку вокруг груди. Сулл проверил все узлы и заботливо расположил веревку так, чтобы Райф не повредил себе рук во время спуска. Пятнадцать футов — высота не большая, но от падения на каменистое дно можно поломать себе кости. Райфу уже доводилось ходить по руслам высохших рек, но он не имел понятия, что ждет его под ледяной корой Кис Массо.
Арк прижал его руки ко льду, и Райф опустил ноги в прорубь. Сулл, напрягая мышцы под рысьим мехом, перенес вес Райфа на веревку. Райф взялся за нее руками в перчатках. Он думал, что приготовился к боли, но ошибся. Белый огонь боли прострелил его руки до самого сердца. Ему показалось вдруг, что из-за раны на запястье у него сейчас оторвется кисть. В испуге он разжал пальцы и чуть не рухнул вниз.
Мир, в котором он оказался, был холоден и тих, как молельня. Голубой льдистый свет окружал его, как вода упавший на дно камень. Райф слышал, как бьется его сердце. Воздух, застоявшийся подо льдом, прокрался в рот и в ноздри. Арк потравил веревку. Из-за того, что Райф висел на ней мешком, она терлась о край проруби. Морщась, Райф охватил ее руками и стал спускаться.
Его ноги со стуком ударились о дно. Райф отцепился и крикнул, чтобы Арк тянул веревку назад, а сам прижал руки к лицу. Он ненавидел в себе всякую слабость. Услышав над собой тихий голос Аш, он оглядел глубокий тоннель, в котором стоял. Ему не хотелось слышать, о чем она говорит с Арком.
Слева сверкал ледяными линзами гранитный берег. Чешуйки железной руды темнели в нем, как осколки высохшей кости. Речное русло тянулось вдаль, как каменная долина, покрытая замерзшими лужами. На нем валялись рыбьи скелеты, рога карибу, сосновые иглы и водоросли. На всем лежал белый минеральный осадок: соли кристаллизовались, когда река высыхала. Наверху простирался ледяной потолок, то корявый, то складчатый, то гладкий, как стекло. Райф никогда не видел такого дива. Сверху струился зеленый, как море, серебристо-серый и темно-синий свет. Райфу казалось, что он стоит внутри ледника, где лед сливается с тенью.
Хрустя сухим мусором, он отошел в сторону, чтобы дать место Аш. По обе стороны от него за островками света залегла тьма.
Аш спустилась без труда, перебирая руками по веревке. Райф подхватил ее и мягко опустил на дно. Она дрожала. Голубой свет, падающий ей на лицо, походил на лунный. Когда Райф убрал руку с ее талии, она сделала движение, как будто хотела ему помешать. Райф, ожидая, пока Арк опустит котомки, присмотрелся к ней получше. С той волчьей ночи она ни разу не теряла сознания, но он не знал, продолжает ли она бороться с голосами. По невысказанному соглашению они не говорили об этом при суллах.
Когда котомки оказались внизу, Райф заметил, что свет сверху стал меркнуть. Это был один из самых коротких зимних дней Райф подумал, что-то поделывают теперь Дрей и Эффи, и отогнал от себя эту мысль.
— Запомните это место, — сказал сверху Арк. — Быть может, это ваш единственный выход наружу, если только не пробивать новую прорубь.
Райф кивнул. Он уже думал об этом.
— Ступайте вверх по реке, пока не дойдете до притока, ведущего на запад. Он, вероятно, тоже покрыт льдом. — Обветренное лицо Арка появилось в отверстии. — Будьте осторожны, Райф Севранс, не имеющий клана, и Аш Марка, Найденыш. Несогласный говорит, что эта луна не обещает оттепели, но хрупкая крыша может обвалиться.
— Тогда мы будем идти, танцуя по льду, — сказала Аш, — как все ваши кони.
Райф подумал, что сулл сейчас улыбнется, но тот только плотнее сжал губы.
— Мы с Несогласным поедем на север, и кланник без труда найдет наш след, если вы захотите пойти тем же путем, — с этими словами Арк исчез, и его шаги, прозвенев по льду, затихли.
— Идем, — сказал Райф. — Надо использовать последний час перед сумерками. — Он поднял обе котомки и взвалил себе на спину. Одна была немного тяжелее другой, и в ней позвякивали какие-то металлические предметы.
Аш неподвижно стояла в кругу меркнущего света под самой прорубью. Райф, встревоженный ее частым неровным дыханием, тронул ее за руку.
— Идем, — повторил он как можно мягче. — Мы зашли слишком далеко, чтобы теперь останавливаться.
Она медленно обратила взгляд к нему. Ее глаза блестели, отражая лед, и страх, питаемый более слабым источником, был почти незаметен.
— Они знают, что я здесь, — сказала она. — Они знают... и ужас одолевает их.
Дорогой Райф все время смотрел на ледяной потолок. Толща замороженной воды давила на его мысли. Это был верхний срез реки, гладкий вверху, на невидимой для Райфа стороне, а внизу рифленый, как свод пещеры. Толще всего лед был у берега, где ледяную кровлю поддерживали вмерзшие в гранит белые колонны. Райф сразу решил, что у берега им будет всего безопаснее, но когда стемнело, подо льдом стало холодней, и опорные столбы начали потрескивать, словно круглый дом в бурю.
Аш несла каменную лампу, которую дал ей Несогласный, держа ее для тепла в сложенных ладонях. Райф не знал, каким маслом она заправлена, — оно горело серебристым пламенем, источая сладкий, мускусный, непривычный человеческому обонянию дрожжевой запах. Слабого огонька, заключенного в слюдяной колпачок, вполне хватало, чтобы освещать путь.
— Как ты думаешь, Маль и Арк знают, кто я? — неожиданно сказала Аш, молчавшая с тех пор, как зажгла лампу.
Райф, оторвав взгляд от голубых складок льда, ответил:
— Возможно. Тем говорил мне, что суллы знают мир лучше, чем все прочие народы. Эти знания у них передаются из поколения в поколение и даже вместе с кровью, как у кланников — боевой дух.
Аш охватила лампу еще крепче. Райф видел между варежкой и рукавом хрупкие косточки и бледную кожу на запястье.
— Мне кажется, в ту первую ночь Маль дал мне что-то, отогнавшее голоса.
— Он заклял тебя, как Геритас Кант?
— Нет. Это было что-то другое... я не могу объяснить. Но теперь это уже не действует.
Райф посмотрел в темный тоннель впереди. Свет лампы даже в отдалении зажигал лед голубым заревом.
— Может, нам остановиться на ночь и поспать?
— Нет, нет. Они заберут меня, как только я закрою глаза. Теперь они на все готовы и так близки... так близки, что я чую их запах.
В Райфе вспыхнул внезапный гнев, и он возненавидел всех, кто помог ей зайти так далеко: Арка, Маля, Геритаса Канта и даже Ангуса. Сразу видно, что они не кланники: ни один кланник не заставил бы бедную девушку ехать на Север глубокой зимой. Тем Севранс посадил бы ее у печки и сокрушил бы своим молотом всех чудовищ и привидений, которые сунулись бы к ней.
Резко остановившись, Райф высыпал на землю обе котомки и стал искать какое-нибудь оружие. Среди мешочков и манерок с ламповым маслом, копченой лососиной и воском нашлась тонкая стальная пика длиной с его предплечье. Пешня для льда. Он взвесил ее на руке, охватил пальцами прямоугольную рукоять. Ничего, сойдет. Должно сойти.
— Нельзя драться с тем, что находится не здесь, — нахмурилась Аш.
Райф не нашелся с ответом и стал заталкивать поклажу обратно в котомки. Речной сор прилипал к перчаткам, и свежая корочка над вскрытой жилой натянулась, готовая лопнуть. Пику он сунул себе за пояс.
— Ладно, будем идти всю ночь.
Часы тянулись в молчании. В тоннеле не было ветра, и единственными звуками были шорох льда и хруст мусора у них под ногами. Русло шло вверх, и ледяной потолок становился ближе с каждым шагом. Райф не сводил глаз с этой хрупкой тверди. Тысячи пудов застывшей воды висели у них над головой. У берега оставаться стало невозможно, и они перешли на середину реки, где лед был тоньше всего.
Время от времени в гранитной стене берега открывались жерла притоков, почти все забитые серым льдом, который выплескивался в главное русло кучами вышиной в несколько футов. Замерзшие лужи под ледяной крошкой говорили об оттепели, случившейся уже после замерзания реки. Райф пропускал эти каналы: нужный им приток должен был вести на запад и обеспечить проход для двух человек.
Трудно было судить, сколько времени они провели в пути. Райфу становилось все холоднее, а мысли у него шевелились все медленнее. Он заставил Аш съесть немного лососины, но ему самому еда не шла в горло. Воздух в закупоренном русле становился все гуще, а сама река сжималась, и скоро Райф уже шел, согнув голову. Он мог теперь дотянуться до льда, до его складок и завитков. Пузырьки застывшего воздуха блестели, как жемчужины.
Они шли и шли, следуя извивам Кис Массо, огибавшей гору. Райф наблюдал за Аш, то и дело притрагиваясь к ней под разными предлогами. Ее лицо стало серым и осунулось, а глаза слишком часто устремлялись туда, куда он заглянуть не мог. Она сняла варежки, и голые руки сжимали лампу так, будто хотели раздавить. Белые костяшки выпирали под кожей, как зубы.
Райф почти не разговаривал с Аш, боясь отвлекать ее. Она боролась с голосами, а против них даже молот Тема оказался бы бесполезен.
Они вступили на отрезок реки, где гранитные стены стали рваными, точно из них выдирали что-то силой. Острые камни пробивали ледяную кору насквозь, из стен торчали глыбы черного железняка, и впадающие в реку потоки были теперь заполнены черным льдом. Еще немного — и крик, в котором не было ничего человеческого, прорезал тоннель, будто порыв холодного воздуха. Пламя в каменной лампе заколебалось, и Аш затаила дыхание. Встретившись глазами с Райфом, она кивнула:
— Они стали еще ближе. В этом месте их мир соприкасается с нашим.
Райф закрыл глаза. Все свои молитвы он израсходовал в ту ночь, когда на них напали белые волки, и знал, что Каменных Богов тревожить больше нельзя.
Они молча двинулись дальше. Аш теперь тоже шла наклонившись — еще немного, и им придется ползти на четвереньках. Время шло, и пробираться по искореженному граниту на дне становилось все труднее. Страх медленно рос, заполняя пустоту в груди Райфа. Снова раздался крик, пронзительный и страшный, почти за пределами слуха. Райф предпочел бы еще раз сразиться с волками на снежной равнине, чем слышать его. За этим последовали другие звуки: шипение, надорванный шепот и звериное рычание. За новым поворотом Райф ощутил слабый запах горелого мяса и паленых волос. Когда он втянул в себя воздух еще раз, запах пропал.
— НЕЕЕЕЕЕЕТ!
Все волосы на затылке у Райфа поднялись дыбом. Это напомнило ему о другом времени и месте. Он понял о каком, и ему стало дурно. Дорога Бладдов. Так кричали бладдийские женщины и дети. Отчаяние проявлялось одинаково в обоих мирах.
Согнутый почти вдвое, со спазмами в желудке, он чуть не прозевал проем в скалах у другого берега. Сначала он подумал, что это просто тень и лед не загромождал это отверстие, но мрак был слишком глубоким, а скалы вокруг слишком ровными, чтобы отбрасывать такую тень.
— Аш, посвети-ка. — Дождавшись ее, он двинулся к тому берегу. Ширина реки теперь едва составляла три лошадиных корпуса, и потолок местами был им по грудь. Аш поставила лампу на дно, и в тоннеле стало заметно темнее.
Проем в скале, имевший форму колокола, доходил Аш до плеч, и никакого льда в нем не было. Райф заглянул туда. Воздух там был суше, холоднее и отдавал железной рудой. Вверху тянулся не ледяной потолок, а скальный свод. Проход вел в гору, исчезая в столь кромешной тьме, что Райфа проняло холодом.
— Райф, иди сюда.
Он вышел из прохода. Аш сидела на корточках рядом с лампой, приложив ладонь к скале.
— Смотри.
Райф нашарил свой амулет. Ворон, оттиснутый на камне, указывал им путь.
Райф стоял на берегу, где рос тонкий черный ельник. Над ним высился обледеневший западный склон Поточной горы. Среди щебня и побитых морозом деревьев торчали громадные, с дом, валуны. Вся ближайшая местность спускалась к реке, как большая неровная чаша. Отвесные скалы обступали ее берега, над излучиной чудовищной оплывшей свечой висел замерзший водопад, и ветер свистал, пролетая по бесчисленным сухим притокам.
Русло самой реки, пробитое в гранитном ущелье, вело куда-то в недра горы. С его места река ему казалась полем голубого стекла.
Они добирались до нее три тяжелых дня, как и предсказывал Несогласный. Суллы выбирали тропы, по которым Райф ехать никогда бы не отважился: через большие каменные осыпи, по заболоченным, усеянным проталинами лугам и замерзшим озерам. Они полагались на своих коней и предоставляли им выбирать дорогу, даже когда сами шли пешком. Аш уже доводилось ездить на сулльском коне, и она не боялась давать своему полную волю. Райф в первый день то и дело осаживал своего, так туго обмотав поводья вокруг своего запястья, что пальцы у него уже немели не от холода, а от недостатка крови, но без помощи пальцев управлять конем как следует все равно не мог.
Он терпел страшные муки. По ночам ему снилось, что с его рук содрали кожу. Он ворочался и потел под одеялами, видя, как Смерть и ее присные объедают с них последние остатки мяса, и просыпался, дрожа от страха. Однажды он сорвал с себя бинты, чтобы убедиться, что на костях еще что-то есть, и тут же пожалел об этом. Розовая плоть уже проглядывала сквозь багрово-черное месиво волдырей и облезлой кожи, но это зрелище было ненамного лучше того, что представлялось ему во сне, и Райф не мог дождаться, когда Несогласный снова завяжет ему руки.
У Маля вид обмороженных пальцев не вызвал тревоги, и он произнес одну из немногих речей, которые Райф от него слышал на общем языке: «Все будет хорошо, вот увидишь. Мне доводилось видеть раны и похуже. Эта рука снова будет держать натянутый лук, а этот палец — отпускать тетиву. Рубцы останутся, и руки у тебя будут очень чувствительны к морозу, так что тебе придется нянчиться с ними, как с малыми детьми, но нельзя убивать волков, ничем не поплатившись за это».
Только потом Райф спросил себя, откуда Маль мог узнать, что лук — его излюбленное оружие. Должно быть, просто догадался.
У самих суллов луки были длинные, круто выгнутые, отлакированные и с добротными тетивами. На пути Несогласный, идя рядом с вьючной лошадью, подстрелил нескольких куропаток и куниц. Убив дичь, он вынимал из нее лаковую стрелу, которую прятал обратно в колчан, выцеживал кровь в лаковую чашку и подавал, еще дымящуюся, Аш.
Аш была еще слаба, но упорно проделывала часть пути на ногах, с каждым днем удлиняя свои переходы. Несогласный дал ей плащ, такой длинный, что он волочился за ней по снегу. Это была красивая вещь, где рысий мех и ткань сочетались на еще не виданный Райфом манер. Аш отказалась обрезать плащ по своему росту и вместо этого подпоясала его кожаным ремнем. Вот такими же, наверно, были сулльские принцессы: высокие, бледные, закутанные с головы до ног в серебристый мех хищного зверя.
Арк, в свою очередь, одарил Райфа, дав ему рукавицы из шкурки летучей белки — более мягкого и густого меха Райф в жизни не видел, — а еще росомашью шапку, с которой лед и иней от дыхания осыпался сразу, и шерстяной кафтан. Но Райф отказался, не желая быть еще больше обязанным суллам.
Арк, услышав отказ, кивнул и сказал нечто, чего Райф не понял: «У суллов предложенная кому-то вещь считается подаренной. Я приберегу эти вещи, пока они тебе не понадобятся, иначе Насылающий Бури заберет мою душу».
Райф много думал об этом последние три дня. Сначала он решил, что это просто такой сулльский способ навязать человеку долг, даже если тот отказался от подарка, — но потом переменил свое мнение. Арк сложил рукавицы, шапку и кафтан вместе и засунул их на дно своей наименее используемой котомки. И в Райфе крепла уверенность, что Арк достанет эти вещи, когда он, Райф, захочет.
Суллы не такие, как они, и думают по-другому. Ангус рассказывал, что Морс Буревестник затратил четырнадцать лет, чтобы вырастить коня в уплату долга. Теперь Райф это понимал. Арк мог возить с собой этот сверток до конца своих дней.
— Готово! — Крик Арка рассек его мысли, как удар кнута. Суллы продолжали долбить лед, и Арк повернулся спиной к нему и Аш, ничего больше не добавив.
— Пойдем? — спросил Райф.
— Да. — Серые глаза Аш мерцали, отражая снег. — Пора наконец покончить с этим.
Он пропустил ее вперед, урывая время, чтобы собраться с мыслями. Он ожидал, что почувствует страх, но не находил в себе ничего, кроме пустоты. Их путешествие близилось к концу.
На ходу он снял перчатки и заложил между пальцами сухой мох, как учил его Несогласный. На поясе больше не было ни оружия, ни священного камня, но Райф все равно проверил, хорошо ли он затянут. Жесткие края плаща мертвеца загибались от ветра.
Суллы отошли от проруби с красными от работы лицами, с блестящими от льда топорами. Оба молчали. Аш вздрогнула, заглянув в проделанную ими дыру. Лед, почти в два фута толщиной, был занесен сухим снегом. Голубые края проруби, имевшей форму неровного круга, служили западней для света.
Вдоль зазубрин, оставленных топором, Райф заглянул в полную темноту внизу, где не было видно ни речного дна, ни чего-либо другого.
— Здесь глубоко? — шепотом спросила Аш.
— Сейчас посмотрим. — Арк отцепил с белого крючка на поясе веревку, опустил грузило на ее конце в дыру и стал травить, пока она сама не остановилась. Длина опущенной веревки составила около пятнадцати футов. — На середине будет глубже.
— Я пойду первым, — сказал Райф. Воины переглянулись, и Арк сказал:
— Прежде чем ты спустишься, нужно пролить кровь. Для суллов это жертвенное место. — Арк взял в руки нож, и серебристая цепочка, прикреплявшая клинок к поясу, звякнула, как разбитое стекло. Свободной рукой он засучил рукав, обнажив предплечье.
— Нет, — удержал его Райф. — Если кому-то и следует заплатить дань, то мне. — Он зубами стащил с себя перчатку. — Режь вот здесь, на запястье.
Лицо Арка отвердело, и он произнес угрожающе тихим голосом:
— У тебя кровь не сулльская, и ценится она дешевле.
— Может, оно и так, Землепроходец, но совершить это путешествие предстоит нам с Аш, а не тебе.
— Как так? — сказала Аш. — А я думала...
— Нет, Аш Марка, — почти ласково промолвил своим грубым голосом Несогласный, — дальше этого места мы с тобой не пойдем.
— Но вы ведь дождетесь нас? — Аш перевела взгляд с Райфа на Арка и Маля. В ее голосе слышался страх. — Дождетесь?
Льдисто-голубые глаза Несогласного смотрели на нее, не мигая.
— Мы не можем оставаться здесь, Аш Марка. Мы должны уплатить дань за проход, который прорубили, и ехать на север, пока луна не озарила лед. Мы Землепроходцы, и Кис Массо не место для нас.
Аш выдержала его взгляд, и выражение мольбы постепенно исчезло с ее лица.
— Хорошо.
Райф стоял молча, пока она говорила. Пустота у него внутри испытывала боль за нее, и ничего ему так не хотелось, как взять Аш за руку и прижать к груди. Вместо этого он подставил Арку запястье и сказал:
— Режь.
Глаза сулла потемнели, и Райф увидел в их черной глубине свое отражение. Арк медленно поднес нож ко рту и дохнул на тонкое, как бритва, лезвие. Дыхание, сгустившись на металле, превратилось в лед. Арк вытер клинок темно-синим шерстяным лоскутком и крепко взял Райфа за руку, зарывшись пальцами в мышцы. Пару мгновений спустя он отыскал вену и быстрым, неуловимым для глаза движением вскрыл ее.
Райф ощутил ожог холодного металла, но боли не испытал. Кровь потекла по запястью широкой лентой.
Когда первые капли упали на речной лед, сулл отпустил его руку.
— Итак, клановая кровь пролилась на сулльский лед. Будем надеяться ради нашего общего блага, что это не прогневит никаких богов. — С этими словами Арк повернулся и пошел к своему коню.
Райф перевел дыхание и зажал рану пальцами. Боль в руке застилала глаза, и Райф подумал: «В уме ли я? С чего это я дал Арку пролить мою кровь?» Считая про себя, он продолжал зажимать вскрытую вену. Если честно, он знал, с чего, хотя в этом не было особого смысла. Он просто не хотел, чтобы за него платил сулл. Только не за эту последнюю часть пути, когда они с Аш столько прошли.
— Держи.
Райф поднял глаза. Маль Несогласный протягивал ему какой-то широкий лист, густо-зеленый, покрытый жесткими ворсинками. Узнав растение, Райф поблагодарил Маля и взял лист. Положив его на ладонь, Райф прижал его к разрезанной руке. Огуречник, или целебник, — кланники, как и суллы, применяли его для остановки кровотечения из мелких ран.
Когда Несогласный отошел немного, Аш сказала Райфу:
— Ты знал, что они не пойдут с нами под лед. — Это не было вопросом.
— Я предполагал, но не был уверен, пока не увидел их лиц, когда мы прибыли сюда нынче утром. — Райф покрепче прижал лист огуречника — из раны еще сочилась тонкая струйка. — Они знают это место, Аш. Я думаю... — Он умолк, не договорив, «что они даже боятся его».
— Что ты думаешь?
— Что оно кое-что значит для них, вот и все.
Аш взглянула на него так, что он почувствовал себя лжецом. Какая она бледная и тонкая — как она еще не падает на таком ветру? Помолчав немного, Аш спросила:
— Он сделал очень глубокий надрез, да?
Райф не мог этого отрицать и сказал только:
— Ничего, заживет.
Оба сулла, будто сговорившись, одновременно подошли к проруби с котомками в руках. Арк нес еще и кольцо сплетенной из льна веревки, с помощью которой ставил шатер. Он отдал свою котомку Несогласному. Оба воина молчали, но Райф понял, что происходит, и устыдился.
Несогласный протянул обе котомки Аш.
— Аш Марка, Найденыш, прими наши дары. Здесь есть каменная лампа и масло, сколько мы могли уделить, еда, одеяла, целебные травы и прочие вещи, нужные тому, кто путешествует подо льдом.
Глаза Аш наполнились слезами, и она стянула шапку с головы, чтобы Маль мог лучше видеть ее лицо. Ее ответ прозвучал не менее учтиво, и ветер высушил ее слезы, не дав им упасть.
— Благодарю тебя, Маль Несогласный, сын суллов и Землепроходец, за твои дары. Без них у меня в пути не было бы ни тепла, ни света. Ты спас мне жизнь, но не считаешь меня своей должницей, и за это я отдаю тебе часть моего сердца. Пусть все луны, под которыми ты странствуешь, будут полными.
Несогласный стоял не шевелясь, не мигая льдистыми глазами, прямой, как черная ель. Снег осыпался с его рысьего капюшона. Он молча смотрел на Аш, и его лицо казалось высеченным из камня. Миг спустя он опустил котомки на снег и поклонился Аш так низко, что верх его капюшона коснулся льда. Он поклонился так же и Райфу и зашагал прочь, и Райф понял, что он больше не вернется.
Арк Жилорез, опустившись на колени, вбил в лед в трех футах от проруби железный кол. Райф смотрел на его согнутую спину, испытывая глубокий стыд. Арк не хотел, чтобы его подарки отвергли снова, поэтому отдал их своему хассу, который передал их Аш.
— Ну вот, готово. — Арк привязал к колышку веревку и натянул ее, испытывая на прочность. — Должна выдержать.
Райф натянул перчатку, прикрыв окровавленный бинт и ранку от ножа, и шагнул вперед. Посмотрев в глаза Арка, он понял, что не годится благодарить его за подарки, сделанные другому человеку, и сказал только:
— Спасибо, что отозвался на мой зов во тьме.
Арк кивнул, и его твердое лицо вдруг стало усталым.
— Это Маль принял решение прийти к вам на помощь.
— Может, и так, но Маль на все мои вопросы всегда отвечает одинаково. — Глядя друг другу в глаза, они стояли на фут один от другого, и ветер шевелил их одежду. Райф протянул руку. — Спасибо, что задал правильный вопрос, Арк Жилорез.
Сулльский воин стиснул руку Райфа.
— Не благодари меня за то, о чем мы оба можем пожалеть, Райф Севранс, не имеющий клана. Благодари только лошадь, шатер и веревку. Это еще куда ни шло.
Райф кивнул, не в силах вымолвить ни слова.
С помощью Арка он подвязал веревку вокруг груди. Сулл проверил все узлы и заботливо расположил веревку так, чтобы Райф не повредил себе рук во время спуска. Пятнадцать футов — высота не большая, но от падения на каменистое дно можно поломать себе кости. Райфу уже доводилось ходить по руслам высохших рек, но он не имел понятия, что ждет его под ледяной корой Кис Массо.
Арк прижал его руки ко льду, и Райф опустил ноги в прорубь. Сулл, напрягая мышцы под рысьим мехом, перенес вес Райфа на веревку. Райф взялся за нее руками в перчатках. Он думал, что приготовился к боли, но ошибся. Белый огонь боли прострелил его руки до самого сердца. Ему показалось вдруг, что из-за раны на запястье у него сейчас оторвется кисть. В испуге он разжал пальцы и чуть не рухнул вниз.
Мир, в котором он оказался, был холоден и тих, как молельня. Голубой льдистый свет окружал его, как вода упавший на дно камень. Райф слышал, как бьется его сердце. Воздух, застоявшийся подо льдом, прокрался в рот и в ноздри. Арк потравил веревку. Из-за того, что Райф висел на ней мешком, она терлась о край проруби. Морщась, Райф охватил ее руками и стал спускаться.
Его ноги со стуком ударились о дно. Райф отцепился и крикнул, чтобы Арк тянул веревку назад, а сам прижал руки к лицу. Он ненавидел в себе всякую слабость. Услышав над собой тихий голос Аш, он оглядел глубокий тоннель, в котором стоял. Ему не хотелось слышать, о чем она говорит с Арком.
Слева сверкал ледяными линзами гранитный берег. Чешуйки железной руды темнели в нем, как осколки высохшей кости. Речное русло тянулось вдаль, как каменная долина, покрытая замерзшими лужами. На нем валялись рыбьи скелеты, рога карибу, сосновые иглы и водоросли. На всем лежал белый минеральный осадок: соли кристаллизовались, когда река высыхала. Наверху простирался ледяной потолок, то корявый, то складчатый, то гладкий, как стекло. Райф никогда не видел такого дива. Сверху струился зеленый, как море, серебристо-серый и темно-синий свет. Райфу казалось, что он стоит внутри ледника, где лед сливается с тенью.
Хрустя сухим мусором, он отошел в сторону, чтобы дать место Аш. По обе стороны от него за островками света залегла тьма.
Аш спустилась без труда, перебирая руками по веревке. Райф подхватил ее и мягко опустил на дно. Она дрожала. Голубой свет, падающий ей на лицо, походил на лунный. Когда Райф убрал руку с ее талии, она сделала движение, как будто хотела ему помешать. Райф, ожидая, пока Арк опустит котомки, присмотрелся к ней получше. С той волчьей ночи она ни разу не теряла сознания, но он не знал, продолжает ли она бороться с голосами. По невысказанному соглашению они не говорили об этом при суллах.
Когда котомки оказались внизу, Райф заметил, что свет сверху стал меркнуть. Это был один из самых коротких зимних дней Райф подумал, что-то поделывают теперь Дрей и Эффи, и отогнал от себя эту мысль.
— Запомните это место, — сказал сверху Арк. — Быть может, это ваш единственный выход наружу, если только не пробивать новую прорубь.
Райф кивнул. Он уже думал об этом.
— Ступайте вверх по реке, пока не дойдете до притока, ведущего на запад. Он, вероятно, тоже покрыт льдом. — Обветренное лицо Арка появилось в отверстии. — Будьте осторожны, Райф Севранс, не имеющий клана, и Аш Марка, Найденыш. Несогласный говорит, что эта луна не обещает оттепели, но хрупкая крыша может обвалиться.
— Тогда мы будем идти, танцуя по льду, — сказала Аш, — как все ваши кони.
Райф подумал, что сулл сейчас улыбнется, но тот только плотнее сжал губы.
— Мы с Несогласным поедем на север, и кланник без труда найдет наш след, если вы захотите пойти тем же путем, — с этими словами Арк исчез, и его шаги, прозвенев по льду, затихли.
— Идем, — сказал Райф. — Надо использовать последний час перед сумерками. — Он поднял обе котомки и взвалил себе на спину. Одна была немного тяжелее другой, и в ней позвякивали какие-то металлические предметы.
Аш неподвижно стояла в кругу меркнущего света под самой прорубью. Райф, встревоженный ее частым неровным дыханием, тронул ее за руку.
— Идем, — повторил он как можно мягче. — Мы зашли слишком далеко, чтобы теперь останавливаться.
Она медленно обратила взгляд к нему. Ее глаза блестели, отражая лед, и страх, питаемый более слабым источником, был почти незаметен.
— Они знают, что я здесь, — сказала она. — Они знают... и ужас одолевает их.
Дорогой Райф все время смотрел на ледяной потолок. Толща замороженной воды давила на его мысли. Это был верхний срез реки, гладкий вверху, на невидимой для Райфа стороне, а внизу рифленый, как свод пещеры. Толще всего лед был у берега, где ледяную кровлю поддерживали вмерзшие в гранит белые колонны. Райф сразу решил, что у берега им будет всего безопаснее, но когда стемнело, подо льдом стало холодней, и опорные столбы начали потрескивать, словно круглый дом в бурю.
Аш несла каменную лампу, которую дал ей Несогласный, держа ее для тепла в сложенных ладонях. Райф не знал, каким маслом она заправлена, — оно горело серебристым пламенем, источая сладкий, мускусный, непривычный человеческому обонянию дрожжевой запах. Слабого огонька, заключенного в слюдяной колпачок, вполне хватало, чтобы освещать путь.
— Как ты думаешь, Маль и Арк знают, кто я? — неожиданно сказала Аш, молчавшая с тех пор, как зажгла лампу.
Райф, оторвав взгляд от голубых складок льда, ответил:
— Возможно. Тем говорил мне, что суллы знают мир лучше, чем все прочие народы. Эти знания у них передаются из поколения в поколение и даже вместе с кровью, как у кланников — боевой дух.
Аш охватила лампу еще крепче. Райф видел между варежкой и рукавом хрупкие косточки и бледную кожу на запястье.
— Мне кажется, в ту первую ночь Маль дал мне что-то, отогнавшее голоса.
— Он заклял тебя, как Геритас Кант?
— Нет. Это было что-то другое... я не могу объяснить. Но теперь это уже не действует.
Райф посмотрел в темный тоннель впереди. Свет лампы даже в отдалении зажигал лед голубым заревом.
— Может, нам остановиться на ночь и поспать?
— Нет, нет. Они заберут меня, как только я закрою глаза. Теперь они на все готовы и так близки... так близки, что я чую их запах.
В Райфе вспыхнул внезапный гнев, и он возненавидел всех, кто помог ей зайти так далеко: Арка, Маля, Геритаса Канта и даже Ангуса. Сразу видно, что они не кланники: ни один кланник не заставил бы бедную девушку ехать на Север глубокой зимой. Тем Севранс посадил бы ее у печки и сокрушил бы своим молотом всех чудовищ и привидений, которые сунулись бы к ней.
Резко остановившись, Райф высыпал на землю обе котомки и стал искать какое-нибудь оружие. Среди мешочков и манерок с ламповым маслом, копченой лососиной и воском нашлась тонкая стальная пика длиной с его предплечье. Пешня для льда. Он взвесил ее на руке, охватил пальцами прямоугольную рукоять. Ничего, сойдет. Должно сойти.
— Нельзя драться с тем, что находится не здесь, — нахмурилась Аш.
Райф не нашелся с ответом и стал заталкивать поклажу обратно в котомки. Речной сор прилипал к перчаткам, и свежая корочка над вскрытой жилой натянулась, готовая лопнуть. Пику он сунул себе за пояс.
— Ладно, будем идти всю ночь.
Часы тянулись в молчании. В тоннеле не было ветра, и единственными звуками были шорох льда и хруст мусора у них под ногами. Русло шло вверх, и ледяной потолок становился ближе с каждым шагом. Райф не сводил глаз с этой хрупкой тверди. Тысячи пудов застывшей воды висели у них над головой. У берега оставаться стало невозможно, и они перешли на середину реки, где лед был тоньше всего.
Время от времени в гранитной стене берега открывались жерла притоков, почти все забитые серым льдом, который выплескивался в главное русло кучами вышиной в несколько футов. Замерзшие лужи под ледяной крошкой говорили об оттепели, случившейся уже после замерзания реки. Райф пропускал эти каналы: нужный им приток должен был вести на запад и обеспечить проход для двух человек.
Трудно было судить, сколько времени они провели в пути. Райфу становилось все холоднее, а мысли у него шевелились все медленнее. Он заставил Аш съесть немного лососины, но ему самому еда не шла в горло. Воздух в закупоренном русле становился все гуще, а сама река сжималась, и скоро Райф уже шел, согнув голову. Он мог теперь дотянуться до льда, до его складок и завитков. Пузырьки застывшего воздуха блестели, как жемчужины.
Они шли и шли, следуя извивам Кис Массо, огибавшей гору. Райф наблюдал за Аш, то и дело притрагиваясь к ней под разными предлогами. Ее лицо стало серым и осунулось, а глаза слишком часто устремлялись туда, куда он заглянуть не мог. Она сняла варежки, и голые руки сжимали лампу так, будто хотели раздавить. Белые костяшки выпирали под кожей, как зубы.
Райф почти не разговаривал с Аш, боясь отвлекать ее. Она боролась с голосами, а против них даже молот Тема оказался бы бесполезен.
Они вступили на отрезок реки, где гранитные стены стали рваными, точно из них выдирали что-то силой. Острые камни пробивали ледяную кору насквозь, из стен торчали глыбы черного железняка, и впадающие в реку потоки были теперь заполнены черным льдом. Еще немного — и крик, в котором не было ничего человеческого, прорезал тоннель, будто порыв холодного воздуха. Пламя в каменной лампе заколебалось, и Аш затаила дыхание. Встретившись глазами с Райфом, она кивнула:
— Они стали еще ближе. В этом месте их мир соприкасается с нашим.
Райф закрыл глаза. Все свои молитвы он израсходовал в ту ночь, когда на них напали белые волки, и знал, что Каменных Богов тревожить больше нельзя.
Они молча двинулись дальше. Аш теперь тоже шла наклонившись — еще немного, и им придется ползти на четвереньках. Время шло, и пробираться по искореженному граниту на дне становилось все труднее. Страх медленно рос, заполняя пустоту в груди Райфа. Снова раздался крик, пронзительный и страшный, почти за пределами слуха. Райф предпочел бы еще раз сразиться с волками на снежной равнине, чем слышать его. За этим последовали другие звуки: шипение, надорванный шепот и звериное рычание. За новым поворотом Райф ощутил слабый запах горелого мяса и паленых волос. Когда он втянул в себя воздух еще раз, запах пропал.
— НЕЕЕЕЕЕЕТ!
Все волосы на затылке у Райфа поднялись дыбом. Это напомнило ему о другом времени и месте. Он понял о каком, и ему стало дурно. Дорога Бладдов. Так кричали бладдийские женщины и дети. Отчаяние проявлялось одинаково в обоих мирах.
Согнутый почти вдвое, со спазмами в желудке, он чуть не прозевал проем в скалах у другого берега. Сначала он подумал, что это просто тень и лед не загромождал это отверстие, но мрак был слишком глубоким, а скалы вокруг слишком ровными, чтобы отбрасывать такую тень.
— Аш, посвети-ка. — Дождавшись ее, он двинулся к тому берегу. Ширина реки теперь едва составляла три лошадиных корпуса, и потолок местами был им по грудь. Аш поставила лампу на дно, и в тоннеле стало заметно темнее.
Проем в скале, имевший форму колокола, доходил Аш до плеч, и никакого льда в нем не было. Райф заглянул туда. Воздух там был суше, холоднее и отдавал железной рудой. Вверху тянулся не ледяной потолок, а скальный свод. Проход вел в гору, исчезая в столь кромешной тьме, что Райфа проняло холодом.
— Райф, иди сюда.
Он вышел из прохода. Аш сидела на корточках рядом с лампой, приложив ладонь к скале.
— Смотри.
Райф нашарил свой амулет. Ворон, оттиснутый на камне, указывал им путь.
55
ПЕЩЕРА ЧЕРНОГО ЛЬДА
Касси Лок проснулась от запаха дыма и тут же подумала: «Бет. Она опять пекла свои медовые коврижки и забыла, сколько поставила на огонь. — Касси фыркнула в подушку, намереваясь уснуть снова. — На этот раз я ее выручать не стану. Пусть коврижки, которые провалились за решетку, горят... и пусть она станет толстая, когда слопает остальные. Толстая, прыщавая и с дырявыми зубами».
Касси зажмурила глаза и скорчила гримасу. Утром она поймала Бет, когда та мерила нарядное голубое платье, привезенное отцом из Иль-Глэйва. Ее, Касси, платье. Это бы Касси ей еще простила — скрепя сердце, — но Бет вертелась перед зеркалом, воображая себя девицей из знатного дома, которая ест конфеты, обернутые в золотую фольгу, и запивает их вином с корочкой розового льда. Конфеты ей заменяли обвалянные в корице орехи, а вино — сливовый сок. Сливовый сок! Касси скрипнула зубами. Когда эту придворную даму застукали на месте преступления, она обернулась к старшей сестре с чашкой сливового сока в руке!
Даже думать об этом было невыносимо. Мать сказала, что пятно можно вывести, а Бет целый день ходила за сестрой с выражением побитой собаки. Но ведь это платье Касси купил ее отец, и оно так ей шло, и она в нем была совсем взрослая. Никаких дурацких оборочек на нем нет — отец знает, как она их ненавидит, и не все ли равно, что до весны ей некуда его надеть.
Касси зажмурила глаза и скорчила гримасу. Утром она поймала Бет, когда та мерила нарядное голубое платье, привезенное отцом из Иль-Глэйва. Ее, Касси, платье. Это бы Касси ей еще простила — скрепя сердце, — но Бет вертелась перед зеркалом, воображая себя девицей из знатного дома, которая ест конфеты, обернутые в золотую фольгу, и запивает их вином с корочкой розового льда. Конфеты ей заменяли обвалянные в корице орехи, а вино — сливовый сок. Сливовый сок! Касси скрипнула зубами. Когда эту придворную даму застукали на месте преступления, она обернулась к старшей сестре с чашкой сливового сока в руке!
Даже думать об этом было невыносимо. Мать сказала, что пятно можно вывести, а Бет целый день ходила за сестрой с выражением побитой собаки. Но ведь это платье Касси купил ее отец, и оно так ей шло, и она в нем была совсем взрослая. Никаких дурацких оборочек на нем нет — отец знает, как она их ненавидит, и не все ли равно, что до весны ей некуда его надеть.