Джонс Джулия. Ученик пекаря (Книга Слов - 1)

   Лишь одно - если не считать крыс - упорно возвращало его к настоящему: он должен был вспомнить что-то о матери. В ту ночь, когда Баралис допрашивал его, Джек почти вспомнил это. В голове у него вспыхнул свет, и в нем явились две фигуры: одна из них была его матерью. Она пыталась сказать что-то Джеку, но свет тут же погас. И чем сильнее Джек старался вспомнить ее слова, тем туманнее делалось воспоминание. Сначала он думал, что это был сон, - но после сна не остается чувства, что ты понял бы все, продлись видение еще несколько мгновений. Сны Джека, во всяком случае, таким свойством не обладали.
   Он всегда спал крепко. Мастер Фраллит говаривал, что единственный способ разбудить Джека - это пнуть его как следует. Но со времени ухода из замка сны не давали Джеку покоя. Они дразнили его, показывая места, где он никогда не бывал, и людей, которых он никогда не встречал. Образы вспыхивали в его мозгу, как сало на огне: корчащиеся в муках люди, город с высокими стенами, человек с золотыми волосами. Сны эти, казалось, не имели никакого смысла - и поутру Джек пробуждался разбитым и неспокойным, словно и не ложился вовсе.
   В этих снах он то стоял у печи, как прежде, то бежал, спасаясь от погони, и кто-то допрашивал его о силе, которой он не умел повелевать.
   Судя по словам наемников, подслушанным им, для королевского советника допрос тоже не прошел даром. Значит, есть в нем, Джеке, нечто способное отразить волю Баралиса? Они сразились - и Джек, хотя и не одержал победы, все же остановил врага на самом рубеже. Баралис, словно свинья, ищущая трюфели, раскапывал его мозг в поисках истины - и чуть не докопался до нее. Они оба чуть до нее не докопались.
   Ответ и вправду где-то внутри - и Баралис вытащил его раздражающе близко к свету.
   Пока Джек бродил по пустым коридорам, у него было вдоволь времени для раздумий. Размышляя о своих приключениях, он понял, что ничего не желал бы изменить в этой цепи событий. Если бы он не сжег хлеб, то не ушел бы из замка и не встретился бы с Фальком и с Мелли. Фальк наделил его великим даром понимания, научил смотреть на все под разным углом и заронил в голову мысли, изменившие все мировоззрение Джека.
   А образ Мелли, гордой и прекрасной, пленил Джека. Он знавал многих девушек и сорвал немало поцелуев, но никто еще не завораживал его и не ввергал одновременно в полную растерянность так, как она. Джек даже радовался, что попал в руки наемников: Мелли умерла бы без его ухода.
   А теперь он должен ее освободить. Джек перечитал много книг из библиотеки Баралиса, где герои спасали прекрасных девиц. Раз они могли, сможет и он. Пусть он не умеет владеть мечом, но он стал сильным, таская мешки с зерном, а уворачиваясь от тумаков Фраллита, приобрел ловкость.
   Он понимал, что лучше затаиться на пару дней, прежде чем возвращаться в убежище Баралиса. Сейчас наемники наверняка начеку и жаждут мести. Чем дольше он будет выжидать, тем больше шансов захватить их врасплох. Джек прекрасно знал: Медли он освободит, только обманув бдительность стражников - в бой с ними вступать он не намерен. Пекарям приходится мыслить более трезво, нежели героям.
   Главное для него теперь - раздобыть воды и пищи, а значит, надо искать путь в жилые помещения замка.
   Многие ходы в подземелье, как ни странно, упирались в глухие стены. Чего ради было строить их таким образом? Джеку вспомнился разговор наемников о Баралисе, открывавшем стены с помощью рук, и он попытался обнаружить какой-то механизм в одном из тупиков. Быть может, Мелли держат как раз за такой преградой? Но из этого ничего не вышло, и Джек сдался. Зачем тратить время на поиски тайных ходов, когда есть множество открытых?
   В самом деле, через некоторое время он набрел на узкую лестницу с деревянной дверцей наверху. С гулко забившимся сердцем Джек повернул ручку и приоткрыл дверь. Он ничего не увидел - дверь загораживал какой-то громоздкий предмет, странно знакомый ему. Джек поднес факел поближе и различил перед собой громадный медный чан. Дверь из подземелья вела в пивной погреб.
   Джек решил оставить факел в туннеле, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, - он быстро вернулся назад и вставил факел в кольцо на стене. Потом прокрался мимо медного чана, стараясь держаться в тени. В погребе, похоже, никого не было. Сейчас, наверное, уже вечер, а может, и ночь.
   Запах дрожжей и хмеля напоминал Джеку счастливые годы детства, когда он таскал эль замковым стражникам, сам частенько прикладываясь к кувшину. Теперь это казалось ему таким далеким - Джек знал в глубине души, что больше ему не бывать ни учеником пекаря, ни мальчиком на побегушках.
   Из погреба он поднялся на кухню, погруженную во мрак - лишь где-то горела одинокая свеча. Джек знал, что должен быть начеку. Даже в поздний час на кухне могут быть люди: судомойки скребут котлы и тушат огонь в печах, а пьяные стражники бродят в поисках съестного.
   Из кладовой донесся чей-то шепот, и Джек с удивлением увидел, что дверь в нее, обычно запертая, стоит открытой. Внутри на полу лежали мужчина и девица - он со спущенными до колен штанами, она с задранными юбками. Мужчину Джек сразу узнал и хотел удалиться, но тот вскричал: "Кто там?" - и Джек замер на месте, надеясь, что в темноте его не разглядят. Мужчина натянул штаны, а женщина оправила юбки.
   - Там точно кто-то есть, - заявил, выходя, потревоженный любовник.
   Джек, набравшись духу, выступил на свет.
   - Это я, Джек, мастер Фраллит.
   - Ты, парень? Что ты тут делаешь? Я думал, ты сбежал, - удивился запыхавшийся и красный мастер Фраллит.
   - Я и правда сбежал. Но это долгая история.
   - Погоди-ка чуток. - Мастер махнул девушке, чтобы она уходила - он не хотел, чтобы она слышала их разговор. - Могу я верить, Джек, что ты никому не скажешь о том, что сейчас видел?
   - О том же я попрошу и вас, мастер Фраллит. Оба согласно кивнули.
   - Могу я помочь тебе чем-нибудь? - Мастеру не терпелось убраться отсюда.
   - Пожалуй, нет, мастер Фраллит. - Тот вздохнул с нескрываемым облегчением. - Вот только... можно мне взять из кладовой немного провизии?
   - Бери, парень, только быстро. И жареную оленину не трогай. Наш востроглазый кухарь мигом заметит, если она пропадет.
   Джек быстро завязал в узелок сыр, пирог и прочее, что попалось под руку.
   - Скорее, парень, - подгонял пекарь. Джек, набрав достаточно еды, вышел, и Фраллит неодобрительно покосился на его объемистый узел. - Теперь убирайся, - сказал мастер, запирая кладовую. Джек поблагодарил его и устремился обратно в погреб, прихватив еще свечей и кувшин с водой.
   Вернувшись в подземелье, он зажег одну свечу от факела и сел пировать, уминая пирог с куропатками и кровяную колбасу, мраморный сыр и яблоки в тесте. Но самым вкусным показался ему тайно похищенный ломоть холодной оленины.
   Спать он улегся в укромной нише. Факел догорел, и Джек оставил гореть свечу, хотя она могла его выдать. Он пожалел что не захватил еще и огниво, и решил добыть его будущим вечером. Неплохо также будет приискать что-нибудь теплое.
   Проснулся Джек озябшим и голодным. Слегка позавтракав, он снова принялся обследовать подземные ходы. Он не сомневался, что Баралис пользуется ими постоянно, - кое-где даже горели факелы, и от этих коридоров Джек держался подальше, не желая столкнуться с советником или с его наемниками.
   Баралис счел, что пришла пора переговорить с Траффом наедине. Вожак наемников оказал ему скверную услугу, дав Джеку сбежать, и, если Трафф вправе ждать вознаграждения за хорошую работу, он должен отдавать себе отчет, что за плохую работу его ждет наказание.
   Трафф велел своим людям выйти, и Баралис с удовлетворением подметил подобающий страх, написанный на их лицах. Сам вожак налил себе кружку эля Баралис презирал людей, ищущих подкрепления в спиртном.
   - Итак, Трафф, - с обманчивой мягкостью начал он, - есть какие-нибудь вести о нашем беглеце?
   - Никаких. Если он все еще здесь, мы его найдем, а если выбрался наружу, далеко по такой погоде не уйдет. - Трафф хлебнул эля.
   - Вы разочаровали меня. Я полагал, что десять взрослых мужчин способны устеречь одного мальчишку.
   - Он захватил моего человека врасплох...
   - Терпеть не могу оправданий, - оборвал Баралис, видя, что Траффу явно не по себе.
   - С тех пор как я поступил к вам на службу, у меня убили двух человек, а третьего так изувечили, что и родная жена не узнает. - Трафф для храбрости снова приложился к элю. - И я, с вашего позволения, намерен убраться отсюда к чертовой матери.
   - Не выйдет. - Трафф оторопел, обнаружив, что не может двинуться с места. Баралис же, оглядев комнату, взял нож с деревянной рукоятью и провел пальцами по лезвию. Клинок раскалился докрасна, и оторопь Траффа сменилась ужасом. Баралис поднес нож к лицу наемника, глядя, как тот морщится от жара. - Теперь, мой друг, - медовым голосом продолжил лорд, - ты, мне думается, понял, что со мной шутки плохи. - Он приблизил нож к самой коже Траффа. - Я мог бы очень чувствительно наказать тебя, но не стану - ведь мы оба знаем, что ты сейчас одумаешься. Ты собрался меня покинуть, но нет, мой друг, без моего согласия меня никто не покидает. Я верю, в будущем ты приложишь больше стараний. - Он легонько провел лезвием по щеке Траффа, оставив красный след на коже, и приложил раскаленный клинок к руке. Когда на ней образовалась черная метина, Баралис убрал нож и освободил Траффа. Тот повалился на стол и заскулил, проливая слезы от боли. - Ну вот, Трафф, надеюсь, теперь ты понял, как обстоит дело. - Баралис бросил нож в кувшин, и пиво зашипело. - Я ухожу, а ты позаботься о том, чтобы мальчик в ближайшие дни был найден. - Баралис задержался на пороге, посмотрев, как Трафф нянчит обожженную руку, и отправился в замок.
   Проходя через подземелье, он заметил, что один из факелов пропал со стены, и подумал, что надо спросить об этом Кропа.
   Придя к себе, Баралис растер руки - они разболелись от возни с ножом. От сырой погоды суставы у него пухли и деревенели, но Баралис не стал принимать снадобье, решив, что лучше потерпеть, чем лишиться ясности рассудка. Вместо этого он налил себе сбитня, приносившего ему некоторое облегчение.
   Кроп вошел промокший - должно быть, со двора.
   - Я ожидал тебя раньше. Девушка надежно заперта? - Да, ваша милость.
   - Ты не слишком привязывайся к ней, Кроп, - предостерег Баралис, чувствуя, что его слуга питает слабость к девушке. - Где это ты так промок?
   - Я выходил наружу, хозяин, и узнал у конюхов, что лорд Мейбор уехал.
   - Вот как, - заинтересовался Баралис. - И куда же направился лорд Мейбор?
   - Сперва в Дувитт, а потом в свои восточные имения. Конюх сказал, там стряслось что-то неладное.
   Баралис улыбнулся, довольный. Мейбор будет отсутствовать добрую пару недель - к тому времени истечет срок пари Баралиса с королевой, - а после Мейбор, даже если найдет свою дочь, ничего этим не достигнет. Кроп хотел уйти, но Баралис задержал его.
   - Кроп, ты не брал факел из подземелья? - Тот ответил хозяину тупым взглядом. - Подумай хорошенько.
   - Когда я беру там факел, хозяин, то всегда ставлю на его место новый.
   - Ты уверен?
   Кроп усердно закивал.
   - Хорошо, можешь идти. - Баралис скривил рот в улыбке: итак, мальчишка где-то в замке.
   Глава 19
   Тавалиск прочел эдикт, лежащий у него на столе, обмакнул перо в чернила и поставил внизу витиеватую подпись.
   - Гамил! - позвал он.
   Секретарь ждал за дверью и тотчас же вошел.
   - Слушаю, ваше преосвященство.
   - Я подписал эдикт, воспрещающий рыцарям доступ в город Рорн. - И Тавалиск обратил свой взор на блюдо с телячьими потрохами, вдыхая заманчивый аромат. Их приготовили так, как он любил, - обжарили в небольшом количестве масла, без специй и прочих приправ, которые могли бы заглушить их особый вкус.
   - Вальдису ваш эдикт определенно придется не по нраву.
   - Того я и добиваюсь, Гамил. Я сыт по горло их вмешательством в наши торговые дела. Не далее как на прошлой неделе они захватили один из наших кораблей и два дня продержали в море, пока не обыскали его от киля до клотика. Вся рыба, которую везло судно, испортилась. - Тавалиск высматривал на блюде кусочек полакомее. - Мало того - они и в самом городе сеют смуту, внушая людям, что я недостоин служить Богу. Тирен затеял опасную игру, и самое время дать ему почувствовать, что и противники у него не из слабых. Тавалиск зажал между пальцами кусочек и с укором взглянул на Гамила, когда бледный сок брызнул ему на платье.
   - А если рыцари предпримут ответные меры, ваше преосвященство?
   - Кто, рыцари Вальдиса? Сомнительно, Гамил. Они, конечно, начнут собирать сходы и соборы и слать нам грозные письма. На быстрые действия они не способны. Они целых сто лет решали, где им заложить свой проклятый город. - Тавалиск выбрал потрошок побольше. - Нет, Гамил, ничего они делать не станут.
   - Зачем же вы тогда подписали этот указ?
   - Но это же очевидно. - Архиепископ сунул кусочек в рот и сначала покатал на языке, смакуя его рубчатую ткань, а после вонзил зубы, ощутив восхитительный сок. - Я надеюсь положить начало гонениям на них. Разве ты не видишь, что рыцарей все менее охотно принимают повсюду? Никто на юге им больше не доверяет. Они либо ведут себя как опасные фанатики, либо подрывают чужую торговлю, сбивая цены. Рорн станет первым городом, взявшим на себя смелость изгнать этих напыщенных лицемеров. А примеру Рорна последуют и другие города: Марльс, Камле и Тулей. И вскоре рыцари увидят, что их свобода на востоке весьма ограниченна. - Тавалиск высыпал оставшиеся потроха в огонь.
   - Могу ли я спросить, отчего ваше преосвященство так настроены против рыцарей?
   Тавалиск осторожно промокнул пятно на платье.
   - Право же, Гамил, твоя близорукость меня изумляет. Тирен рвется захватить все торговые пути. Суша и реки их больше не удовлетворяют теперь им подавай и море.
   - А я думал, что рыцари просто обеспечивают кораблям защиту в пути.
   - Да, прежде они сопровождали суда - и до сих пор это делают, только вот цены за их услуги так возросли, что за товары, прибывшие на этих судах, дерут втридорога. А те товары, которые они возят сами, рыцари пускают на рынок за полцены. Северяне твердо верят в то, что Рорн нарочно взвинчивает цены. - Тавалиск взял апельсин из вазы с фруктами. - От Тирена добра ждать не приходится. Слишком он честолюбив. Он завел дружбу с герцогом Бренским, чтобы приобрести влияние на севере. Нельзя допустить, чтобы у него появились такие же друзья и на юге.
   - Если рыцарей изгонят из всех восточных городов, ваше преосвященство, это может привести к войне.
   - Эту вероятность, Гамил, мы рассмотрим, когда - и если до нее дойдет, - молвил Тавалиск с тяжким вздохом, чистя апельсин.
   - Раз уж мы заговорили о рыцарях, ваше преосвященство, не хотите ли послушать о нашем?
   - Хочу. - Тавалиск вонзил зубы в апельсин.
   - Он покинул город около недели назад и пешком следует на север.
   - Мальчик все еще следует за ним?
   - Видимо, да, ваше преосвященство.
   Тавалиск осмотрел фрукты, прикидывая, что взять на этот раз.
   - Можешь идти, Гамил, только сперва окажи мне небольшую услугу.
   - Охотно, ваше преосвященство. Тавалиск расстегнул свое одеяние.
   - Попробуй вывести вот это жирное пятно. А если не сумеешь, вычти, пожалуйста, стоимость платья из своего жалованья.
   Таул вошел в городок, где имелось несколько лавок, конюшня, кузница и таверна. За последние дни он хорошо продвинулся вперед и был доволен собой. Рорн остался далеко позади, и окрестности изменились: селения попадались все реже и были все меньше, дорога превратилась в две узкие колеи, и на ней почти не встречалось путников. Вдалеке вставали бледные пики гор.
   Таул решил посетить местную таверну. Время перевалило за полдень, и настала пора подкрепиться. Таул полагал, что немного эля вместо воды значительно поднимет его дух.
   Войдя внутрь, он тут же пожалел об этом. Вместо тепла и веселья, обычных для придорожной харчевни, его встретило запустение - только двое сидели в углу, занятые какой-то игрой. В очаге не горел огонь, солома, устилающая пол, была грязна, и пахло тухлым мясом. Таул хотел было уйти, но тут из-за стойки вышла женщина и загородила ему дорогу.
   Пришлось заказать выпивку. Женщина, лукаво подмигнув ему, отправилась за элем и вскоре поставила перед ним пенную кружку, не спеша уходить.
   - Куда путь держишь, золотой мальчик? - Она была пухленькая и курносенькая, и Таул не мог отказать ей в привлекательности. Но улыбалась она только ртом, не глазами.
   - На север.
   - В Тулей, что ли? У меня там двоюродная сестра - она говорит, что в Тулее ничего хорошего нет, кроме еды. Крабы и омары там будто бы с ее голову величиной. А голова у нее и правда большая. - Женщина рассмеялась над собственной остротой - пронзительно и немелодично.
   - Нет, в Тулей я не собираюсь. - Таул не желал открывать кому-либо цель своего пути.
   - Может, подать тебе перекусить - кусок пирога или миску жаркого? Женщина подалась вперед, показывая ложбинку между грудями.
   - Нет.
   - Что, монеты негусто? - выпрямилась подавальщица.
   - Нет, просто я уже поел.
   - Один путешествуешь? - Да.
   От Таула не укрылся ее оценивающий взгляд.
   - Ты не слишком хорошо снаряжен для того, чтобы идти дальше Тулея.
   Таул, видя, что она пытается побольше у него выведать, промолчал, и женщина удалилась обратно за стойку. Таул, попивая свой эль, заметил, как из задней двери вышел человек и заговорил с ней. Таул их не слышал, но женщина все время посматривала в его сторону. Он решил, что пора уходить, допил эль и встал. Идя к выходу, он нарочно извлек свой длинный нож и осмотрел его - на всякий случай.
   Выйдя наружу, он порадовался ласковому солнцу и свежему воздуху. Немощеная дорога, ведущая на север, лежала перед ним, и он вышел из города, насвистывая песенку, которой научился у Карвера на "Чудаках-рыбаках". В ней повествовалось о силе, храбрости, красоте и мужских достоинствах мореходов. Таул не причислял себя к певцам и потому довольствовался свистом.
   Не успел он уйти далеко от города, как на него напали. Таул ожидал этого и тут же выхватил нож. Нападающих было трое - те самые, кого он видел в таверне. Один из них попытался свалить Таула. Рыцарь, обернувшись, полоснул его по животу, но промахнулся и порезал себе руку. В гневе он ударил врага кулаком, попав в бок, - тот пошатнулся, но не упал. Второй подбирался к Таулу с ножом. Таул, увернувшись от удара, вонзил свой нож в незащищенную грудь противника - лезвие вошло между ребрами, и грабитель рухнул.
   В тот же миг Таул получил сильный удар под колени и пролетел несколько шагов вперед, едва удержавшись на ногах. Этот удар нанес третий, вооруженный огромной дубиной. Первый между тем уже подходил с ножом наготове, и Таул вынужден был обороняться сразу против двоих. Человек с дубиной огрел его по плечу и свалил наземь.
   И вдруг на спину первому кто-то прыгнул. Человек с дубиной на миг замешкался - Таулу хватило этого, чтобы вскочить на ноги и пырнуть его в живот. Покончив с ним, Таул обернулся к последнему разбойнику, который силился сбросить с себя неожиданного противника. Таул распорол ему бок и добил ударом в сердце.
   Мальчик с ликующим воплем запрыгал на месте. Таул, с трудом отдышавшись, воскликнул:
   - Во имя Борка, что ты здесь делаешь? - Плечо болело, но, кажется, не было сломано.
   - Как что? Спасаю тебе жизнь, ясное дело. - Хват торжествующе ухмылялся. Таул отошел от места боя, все еще отдуваясь. - Один ушел - я видел, как он уполз в кусты. - Таул не ответил, и Хват спросил: - Ты не собираешься прикончить его?
   Таул покачал головой и присел передохнуть на обочину.
   - Ты, помнится, собирался вернуться в Рорн.
   - Счастье твое, что я этого не сделал.
   Таул не мог отрицать, что вмешательство Хвата, быть может, действительно спасло ему жизнь.
   - Взбредет же, однако, в голову прыгать на спину вооруженному человеку! Он ведь убить тебя мог. - Таул принялся вытирать нож пучком травы.
   - Я об этом не думал. Увидел, что ты в беде, ну и бросился в драку. Я не трус и в Рорне попадал еще и не в такие передряги.
   Таул посмотрел на пустую дорогу - пора было уходить, чтобы не оказаться застигнутым рядом с двумя мертвецами. Он взглянул на мальчика, думая, как быть с ним, принял решение и встал.
   - Пойдем-ка отсюда, - сказал он Хвату.
   - Ступай вперед, - крикнул тот. - Я тебя догоню. Скоро он в самом деле догнал Таула - бегом, запыхавшись.
   - Зачем ты отстал?
   - Да так, было одно дельце.
   - Что за дельце?
   - Поудил маленько.
   - Что значит "поудил"? - теряя терпение, рявкнул Таул.
   - Ну, обшарил мертвецов - нет ли на них чего. - Увидев неодобрительный взгляд Таула, мальчик поторопился оправдаться: - Я знаю, ты рыцарь и тебе честь не дозволяет это делать. Ну вот я и взял эту работу на себя.
   - Дай сюда.
   - Но это моя находка!
   - Дай сюда!
   Хват вынул из-за пазухи кошелек и отдал Таулу.
   - Шесть серебряных монет и одна золотая, - похвастался он.
   - Что еще ты нашел?
   - Да так, и говорить не о чем, - уклончиво молвил Хват.
   - Впредь не смей грабить мертвецов - особенно тех, которых убил не ты.
   - А что ты сделаешь с этими деньгами?
   - Оставлю у себя. Мне они пригодятся, раз ты увязался за мной.
   Мальчик просиял и мигом обрел свою прежнюю беззаботность.
   - Я ж тебе говорил - ты не будешь знать забот с деньгами, покуда я рядом.
   - Вот что, Хват, - помрачнел Таул, - не думай, что тебя ждут веселые приключения. Нам предстоит долгий путь, плохие дороги и скверная погода, а где и вовсе никаких дорог. Ты сам сегодня видел, что может случиться с путниками. Я и за свою-то жизнь не могу отвечать, не говоря уж о жизни такого упрямого мальчишки. Да, я у тебя в долгу и отчасти потому беру тебя с собой - но как бы ты не пожалел, когда я начну возвращать тебе долг.
   Становилось поздно. Небо на западе окрасилось алым, и бриз дохнул первой вечерней прохладой. Таул решил идти и в сумерках, желая не только наверстать упущенное, но и испытать выносливость мальчика.
   Тетушка Грил, собираясь отобедать, густо намазалась свинцовыми белилами и, раздавив несколько клюквин, натерла щеки их соком. Пусть она уже не так молода, подумалось ей, фигура у нее еще хоть куда. Она обозрела своей гардероб, решая, что надеть, и остановилась на самом простом голубом платье - предстоящий вечер не сулил ничего особенного. Ее сестра, живущая теперь в Брене, не раз корила ее за то, что она рядится без нужды.
   - Тетушка Грил, тетушка Грил! - ворвалась в комнату служанка.
   - Чего тебе, несчастная?
   - Ох, что я вам скажу! - вскричала взволнованная Кедди.
   - Говори толком, не то я велю тебя высечь. Уймись и расскажи все по порядку.
   - Лорд Мейбор приехал в город. При нем его сын и небольшая свита.
   - Это и впрямь хорошая новость, Кедди. Ты умница, что дала мне знать. - Тетушка Грил жадно сощурила глаза. Всем известно, что лорд Мейбор богаче всех в Четырех Королевствах. Известно также, что он охоч до женщин и выпить не дурак. Тетушка Грил почитала своим долгом обеспечить великого человека в достатке и тем, и другим, покуда он в городе.
   Хотя его земли лежали чуть восточнее Дувитта, Грил не могла припомнить, чтобы он когда-либо заезжал сюда.
   - Где он остановился, Кедди? - Грил имела деловые связи почти со всеми трактирщиками Дувитта.
   - Да тут, у нас.
   - Отлично. Помоги-ка мне снять это платье, Кедди. Нынче я надену зеленое - этот цвет мне больше к лицу.
   Одевшись, Грил велела Кедди расчесать ее лучший парик.
   - Потише! - гаркнула она при этом. - Небось не лошадь чешешь. Водрузив парик на место, она послала Кедди одевать обеих девиц. - Да смотри, затяни их потуже, чтоб груди стояли торчком, а талии были тонкие. Вилле волосы распусти - надо спрятать то мерзкое пятно у нее на шее. И пусть сидят наверху, пока их не позовут. Сперва я распишу лорду Мейбору их прелести. Чем сильнее разжечь аппетит, тем для нас прибыльнее.
   Внушив все это Кедди, Грил спустилась в таверну. Было еще рановато, но она спешила занять лучший стол, близ которого не горело ни единой лампы: нынешние ее девицы, к несчастью, нуждались в неярком освещении. Усевшись на место, она заказала самого дешевого вина и приготовилась ждать.
   Ждать пришлось недолго. Раздались громкие голоса, и в таверну вошли несколько мужчин - мокрых, озябших и требующих выпивки. Грил сразу поняла, кто они, по их нарядному платью. Среди них выделялся один, с осанкой, какую дают только богатство и знатность. На нем были багряные с золотом одежды и плащ, подбитый горностаем. Он громче всех требовал еды и питья, но от острого слуха Грил не укрылась его легкая одышка.
   Она с удовлетворением отметила, что приезжие заказали все самое лучшее, что было в гостинице: жареную оленину, копченого лосося, фазанов, не говоря уж о бочонке лобанфернского красного, который хозяин притащил из погреба. Грил знала вплоть до последнего медяка цену всех напитков в таверне - и лобанфернское красное было куда дороже всего прочего.
   Она бдительно следила за гуляками, наблюдая, как развязываются от вина языки и краснеют лица. Наконец она сочла, что настал ее черед, встала, оправила юбки и подплыла к их столу.
   - Доброго вам вечера, - пропела она. - Надеюсь, вы остались довольны трапезой, но должна вам сказать, господа, что тут есть кусочки и полакомей, чем у вас на столе.