Джонс Джулия. Ученик пекаря (Книга Слов - 1)

   Джек и Мелли подыскивали место для ночлега. Было еще светло, но они знали по опыту, что зимой в лесу темнеет быстро. Место для лагеря всегда подбирала Мелли, а Джек обязался отыскивать воду.
   Покинув дом старухи, они почти все время шли вдоль восточной дороги, предусмотрительно держась в гуще деревьев. Порой их путь пересекали ручьи или канавы, и они затрачивали немало времени, чтобы обойти эти препятствия, не отклоняясь от дороги.
   Погода стала немного теплее, но Джек не ошибся, предсказав снег. Снег начал падать с утра и шел весь день. Хорошо, что они путешествовали не по дороге - там не было корней, чтобы держать землю на месте, и дорогу быстро развезло. Немногочисленные путники с трудом толкали свои тележки или понукали животных, пробираясь по грязи.
   В лесу же корни не давали земле расползаться, и там было хоть и скользко, но не так грязно, как на дороге. Снег был слишком слаб, а земля слишком тепла. В канавах журчала вода, стекая в бесчисленные лесные ручьи.
   Прошедшая ночь оставила у Мелли самые мирные воспоминания. Мелли была рада снова оказаться в лесу, ей нравилось шагать на вольном воздухе, любуясь строгими картинами зимы. Просидев несколько дней в тесной кладовке, она научилась ценить свободу, которую давал ей лес, и возможность самой выбирать дорогу. Решения, которые ей приходилось принимать в пути, были самыми простыми: сколько съесть, где заночевать, вовремя передохнуть. Лишь когда путешествие окончится, мирские тревоги снова дадут знать о себе.
   И она, и Джек знали, что за ними гонятся, возможно, даже с собаками. Не далее как вчера они услышали знакомый стук копыт и увидели вдали всадников - но Джек мигом нырну вместе с Мелли в канаву, засыпав их обоих сверху мокрым листьями. Погоня промчалась мимо. Оба они, хотя и не признавались в этом друг другу, испытали облегчение от того, что до стычки не дошло. Мелли содрогалась при одной мысли о таком столкновении.
   Джек никогда не заговаривал о происшествии у охотничьего домика, а Мелли, уважая его молчание, тоже не упоминала об этом. Однако она была уверена, что он все помнит, - временами он бледнел, и его глаза становились пустыми. Пару раз он кричал во сне, выговаривая полные муки слова, непонятные Мелли. Ей так хотелось бы утешить Джека, сказать, что все будет хорошо, - но он с каждым днем отдалялся от нее, да и она положа руку на сердце совсем не питала уверенности, что все когда-нибудь будет хорошо.
   Да, Джек изменился, думала Мелли, глядя, как он обдирает с хвороста мокрую кору. Он возмужал и держится более уверенно. Гладкий прежде лоб избороздила забота. Мелли подошла и опустилась на колени рядом с ним, расстелив одеяло на сырой земле.
   - Не слишком подходящая ночь для сна под открытым небом. - Она достала из котомки соленую свинину и стала резать ее.
   - Потому-то я и решил развести костер. Кору я содрал - теперь авось загорится.
   - А не опасно ли это? Вдруг люди Баралиса увидят дым?
   - Если они где-то здесь, в лесу, то за деревьями ничего не увидят. Я знаю, это риск, но мы сейчас далеко от дороги, а тебе, по всему видно, не мешало бы согреться. - Он улыбнулся углами рта - впервые за день.
   - Прошу тебя, не разжигай огонь из-за меня. Я нисколько не замерзла. Старухино платье теплое и хорошо греет меня.
   - Однако нос и руки у тебя синие. На вот, закутайся. - Он подал ей свое одеяло.
   Мелли завернулась в одеяло и стала смотреть, как Джек разводит костер. Дрова постепенно разгорелись и затрещали, распространяя приятный запах дыма и леса. Оба придвинулись к огню поближе, грея руки и ноги. Мелли натянула одеяло на голову, чтобы защититься от падающего снега.
   - Что ты будешь делать, когда придешь в Брен? - спросила она.
   - Вернее было бы сказать "если придешь", - вздохнул Джек, строгая деревяшку. - Не знаю. Пожалуй, я мог бы пойти в подмастерья к пекарю - хотя я уже староват, чтобы брать меня на испытание.
   - Но ведь есть и другие способы заработать себе на жизнь? Когда мы придем в Аннис, я займу у своих родственников денег, и ты сможешь купить себе клочок земли.
   - Твои родственники спят и видят, как бы ссудить денег ученику пекаря. - Джек швырнул деревяшку в огонь. - Мелли мое будущее не твоя забота. Голос его смягчился. - Чем обо мне беспокоиться, подумай лучше о себе.
   - Что ты хочешь сказать?
   - Давно ли ты имела вести от своих родственников? Почем ты знаешь, примут они тебя или нет? А если они отошлют тебя прямиком к отцу?
   - Это родня матери, а не отца. У моей матери была младшая сестра Элинор, кажется, - и она вышла за мелкого аннисского лорда. Надеюсь, она или кто-то из ее семьи еще живы. Писем от нее мы никогда не получали. Я не знаю даже имени человека, за которого она вышла, но уверена, что тетка меня примет, - мать говорила, что в детстве они с сестрой очень любили друг друга.
   - Твоя мать умерла? - мягко спросил Джек.
   - Да, тому уж десять лет. Это отец загнал ее в могилу. Он женился на ней только из-за земель, которые за ней давали. И всю свою несчастную жизнь она просидела в замке, нелюбимая, а отец между тем спал с каждой приглянувшейся ему женщиной. Мать никогда не была сильной, и постоянная тоска иссушила ее. - Глядя в огонь, Мелли произнесла: - Уж лучше я буду мерзнуть в этом лесу нищая, чем проживу такую жизнь, как она.
   Оба помолчали, погруженные каждый в свои мысли. Снег перестал идти, ветер утих, и дым столбом стоял над костром.
   - А твои родители, Джек? Что с ними? - Сначала Мелли показалось, что Джек ее не расслышал, но время шло, а он все не отвечал, глядя на огонь с непроницаемым лицом. Мелли собралась уже повторить вопрос, но тут он сказал:
   - Мать восемь лет как умерла, а отца у меня нет. Мелли ждала продолжения. Огонь трещал и вспыхивал, очерчивая теплый круг в холодной ночи. Она слышала, как дышит Джек, видела, как вздымается и опадает его грудь. Он смотрел на звезды.
   - Ответ лежит где-то там, под небесами.
   - Ответ на что?
   - Не знаю, Мелли. Я так много еще не понимаю. Как будто мне заказано знать то, что другие принимают как должное.
   - Что знать?
   - Самые простые вещи - например, откуда родом мать. - Джек встал, охваченный внезапным волнением. - Тебе не понять, что значит не иметь отца, не ведать, кто ты и откуда. Тебе хорошо, Мелли, - ты так спокойна, так уверена в себе. Ты не боишься, что кто-то станет спрашивать тебя о твоих родителях. - Джек посмотрел ей в глаза. - А вот я боюсь.
   - Прости...
   - За что? Ты не виновата - ты просто спросила меня о том же, что и все остальные. - Джек присел рядом с Мелли, ища ее руку. - А теперь еще тот случай с наемниками. Что во мне такое, Мелли? Почему я не такой, как все?
   Его карие глаза смотрели с мольбой. Но что она могла ему сказать? Ей нечем было утешить его. Ей вспомнились вдруг смутные видения, посетившие ее на прошлой неделе, и Мелли сказала, нежно пожав руку Джека:
   - Возможно, во всем этом есть какая-то цель.
   - Если моя жизнь имеет цель, почему я ничего не решаю сам?
   Ветер налетел снова, сбив пламя костра, и Мелли вдруг озябла. Вопрос Джека не нуждался в ответе: судьба никогда не спрашивает человека, хочет он танцевать с нею или нет.
   Глава 27
   Королева смотрелась в зеркало. Выглядела она куда спокойнее, чем чувствовала себя. Иначе нельзя: умение казаться - неотъемлемое качество королевы. Она должна всегда быть спокойна, величественна, ни при каких обстоятельствах не терять самообладания. Королева познала всю важность этого искусства в годы, прошедшие после несчастья, случившегося с королем на охоте. Она поняла, что нужно не только быть сильной, но и казаться сильной. Люди придают внешнему облику огромное значение.
   Вот уже пять лет, как она правит вместо короля и без ложной скромности может сказать, что это хорошо ей удается. Она не позволяет враждебным партиям, существующим при дворе, грызться между собой, хотя часть этой заслуги следует приписать войне с Халькусом: мужчины становятся не столь бодливы, когда ведут войну. Несмотря на эту войну, она поддерживает добрые отношения с соседними державами, налоги поступают в казну исправно, если не считать восточных земель, и народ высокого мнения о своей королеве.
   Однако сама она постоянно чувствует необходимость укрепить свое положение и положение своего сына. В Обитаемых Землях неспокойно. Рыцари Вальдиса сеют смуту на юге, между тем как алчность герцога Бренского вызывает тревогу на севере. Не считая этих угроз извне, поближе тоже есть такие, что зарятся на ее трон. Престол Четырех Королевств уже не раз захватывали узурпаторы. Трон без сильного короля притягивает взоры захватчиков. Поэтому королева всеми средствами привлекает ко двору самых могущественных лордов, владеющих землями и богатством, располагающих большим количеством людей. Врагов лучше держать под присмотром. Королева ведет тонкую игру, и ведет ее успешно - никто не покушается на ее власть, в Королевствах соблюдается спокойствие, и ее сын - признанный наследник престола.
   Увенчать усилия королевы должен был брак ее сына с дочерью самого могущественного из лордов - Мейбора. Однако все вышло не так, как ей хотелось, - единственно из-за упрямства дочери Мейбора. Глупая девчонка взяла да и сбежала, ничуть не помышляя о судьбе королевы и государства. Королева от души надеялась, что Мейбор, если найдет когда-нибудь дочь, задаст ей хорошую трепку, а после лишит наследства: нет большего зла, чем непокорная дочь. Меллиандре за многое придется ответить: это по ее вине королева вынуждена иметь дело с человеком, к которому питает величайшее отвращение, - с лордом Баралисом, королевским советником.
   Она заключила с ним пари и проиграла. Придется расплачиваться - этого требует ее гордость. К тому же она даже из проигрыша извлекла некоторую пользу - теперь Баралис даст ей лекарство, которое помогает королю, как никакое иное. Поначалу сделка казалась королеве честной - и лишь теперь она поняла, сколь наивна была, полагая, что Баралис способен вести честную игру. Она сильно подозревала, что он подтолкнул свою чашу весов - и уж наверняка послал наемников захватить девушку прежде королевской гвардии. К несчастью, королева ничего не могла доказать, и ей оставалось лишь признать свое поражение.
   Какую же цену придется ей заплатить за свое стремление вылечить мужа? И за свое легковерие?
   Она ожидала Баралиса с минуты на минуту. Она послала за ним, и он не заставит ее ждать. Королева поправила волосы, довольная холодным и уверенным видом своего отражения. Она не доставит удовольствия Баралису, выдав свои чувства.
   Мажордом доложил с поклоном:
   - Лорд Баралис ожидает ваше величество в аудиенц-зале.
   Королева заранее решила не являться на аудиенцию прежде Баралиса: пусть он ждет ее, а не наоборот. Преимущество было невелико, но даже таким пренебрегать не следовало. Королева налила себе четверть кубка вина, сильно разбавив его водой: нужно было сохранить ясность мысли.
   Она потягивала питье, выгадывая время. Наконец, решив, что Баралис дожидается ее достаточно долго, она встала и в последний раз взглянула в зеркало. Она облачилась в самый свой торжественный наряд, и на груди у нее сверкали драгоценности короны. Королева глубоко вздохнула и отправилась на встречу с противником.
   Баралис, стоявший у окна, бросился ей навстречу и отвесил низкий поклон.
   - Счастлив лицезреть ваше величество. Надеюсь, вы в добром здравии? В его голосе проскальзывали резкие нотки - он не любил, когда его заставляли ждать.
   - Я здорова, лорд Баралис, чего, к сожалению, нельзя сказать о моем муже. Ваше вторжение к нему возмутительно, и больше я не потерплю подобных выходок.
   - Ваше величество можете быть спокойны - это больше не повторится. Как он галантен, как уверен в себе! Королева, не намереваясь облегчать Баралису его задачу, повернулась к нему спиной и отошла к окну. - Вашему величеству должно быть известно, что срок нашего маленького пари истек. Баралис сделал паузу. - Но быть может, девушка нашлась?
   Королева усилием воли сдержала гнев. Подумать только - "нашлась"!
   - Полноте, лорд Баралис, вы прекрасно знаете, что ее не нашли, спокойно, но с тенью угрозы ответила она. - Не нужно играть со мной, сударь, не то это обернется вам же во вред.
   Баралис хотел что-то сказать, но королева знаком остановила его. Паж, приблизясь, налил ей бокал вина, и на сей раз она не стала подливать воду. Пусть Баралис думает, что она пьет неразбавленное вино, - напиток по ее приказу разбавили заранее. Баралису вина она не предложила. Жестом велела пажу уйти и оба собеседника молчали, пока дверь за ним не затворилась.
   - Если девушку не нашли, я, целиком полагаясь на слово вашего величества, осмелюсь напомнить, что выиграл пари.
   - К чему эти околичности, лорд Баралис? Перейдем лучше к делу.
   - Прямота вашего величества обезоруживает.
   - Того же я потребую и от вас.
   Баралис старался держать свои руки за спиной или прятать под плащом, но королева все же заметила, как скрючены его пальцы, и это зрелище, как ни странно, придало ей сил.
   - Тем лучше, ваше величество, я буду откровенен. Принц Кайлок вступил в брачный возраст, и дочь лорда Мейбора, Меллиандра, не является более для него достойной невестой. Согласны ли вы в этом со мною, ваше величество?
   - Продолжайте.
   - Мне кажется, я понимаю, отчего вы желали этого брака. Вам хотелось укрепить положение своего сына путем союза с могущественным лордом.
   - А что, если и так? - бросила королева, чувствуя, что Баралис добивается первенства в разговоре.
   - Это весьма мудрая политика, которую я поддерживаю целиком и полностью. Я восхищаюсь усилиями вашего величества, направленными на укрепление государства, но ваше величество могли бы метить чуть повыше.
   - Что вы имеете в виду? - чрезвычайно холодно осведомилась королева.
   - Только то, ваше величество, что есть лучшие пути укрепить положение трона и его наследника, чем брак принца Кайлока с дочерью собственного придворного.
   - На ком же, по-вашему, следует женить принца, Баралис? - Королева в гневе отбросила показную учтивость.
   - На Катерине Бренской, единственной дочери герцога Бренского. Королева лишилась дара речи, и Баралис, пользуясь этим, продолжил: - Мне нет нужды говорить вам, как могуч Брен: численность его армий баснословна. Это государство именуется герцогством, но оно богаче и населено гуще, чем Четыре Королевства. Союз с ним оказал бы великое благодеяние нашей стране, а вы, моя королева, прославились бы в веках, заключив столь славный брак.
   Королеву, внешне сохранявшую спокойствие, охватило смятение. Союз с Бреном! Такая возможность никогда не приходила ей в голову: она думала, что Баралис прочит за Кайлока дочь другого лорда. Брен так далек, так чужд и так мало известен. Она слышала слова Баралиса и отметила его попытку польстить ей: кто же не хочет прославиться в веках? О, Баралис мудр как змий: он нарисовал перед ней ослепительную картину, очарованию которой трудно противиться.
   - Вы уже обращались к герцогу Бренскому с предложением? - с деланным безразличием спросила она.
   - Я взял на себя эту смелость, не давая, впрочем, никаких обещаний.
   Королева была уверена, что Баралис лжет, - он явно вынашивал этот план много месяцев, если не лет.
   - И герцог, не получивший никаких обещаний, согласен на этот брак?
   - Мало сказать "согласен", ваше величество. Он жаждет его. Он тоже хочет укрепить свой трон - ведь у него нет сына. - Баралис сделал многозначительную паузу. - Если этот брак состоится, ваш сын станет наследником двух величайших держав севера. - Королева никогда не видела Баралиса в таком волнении. - Подумайте об этом, ваше величество! Брен и Четыре Королевства - какой блистательный союз!
   - Герцог, возможно, и согласен, но я не могу дать согласие на брак моего сына, не видя невесты. - Это было первое возражение, пришедшее в голову королеве. - Мой сын может жениться лишь на достойнейшей из достойных, между тем я не имею никакого представления о Катерине Бренской.
   К удивлению королевы, Баралис просиял улыбкой. Он извлек из-под плаща какой-то предмет и подал его ей.
   - Представляю вам Катерину Бренскую, ваше величество. Королева взяла из его рук миниатюрный, не больше своей ладони, потрет - изображение юной девушки. Ангельское личико с восхитительными розовыми губками, невинными голубыми глазами, с золотыми локонами, напоминающими нимб.
   - Откуда мне знать, похож портрет или нет?
   -У меня имеются верительные письма от герцога и его архиепископа.
   - Давно ли он написан?
   - Не более полугода назад. Катерине еще не минуло восемнадцати.
   - Согласна ли она на этот брак?
   - Я взял на себя смелость послать герцогу портрет принца Кайлока, и герцог заверил, что его дочь самым благосклонным образом отозвалась о будущем женихе.
   - Как я вижу, вы взяли на себя немало смелости, лорд Баралис.
   - Позвольте смиреннейше напомнить вашему величеству что я все еще именуюсь королевским советником.
   Они оценивающе посмотрели друг другу в глаза.
   - Лорд Баралис, - с величайшим достоинством молвила королева, - вы сделали ваше предложение весьма убедительно. Однако в столь важном деле я не могу принимать скоропалительных решений. Я должна очень внимательно обдумать то, от чего зависит будущее моего сына. Я понимаю, что у меня есть определенные обязательства перед вами, однако я могу обещать вам только рассмотреть ваше предложение, не более. Даю вам слово, что отнесусь к нему со всем вниманием. - Королева сознавала, что несколько нарушает условия их договора, но вряд ли Баралис будет чересчур придирчив в этот переломный момент.
   - Покорнейше благодарю ваше величество, - ответил он с легким поклоном. - О большем я и не прошу.
   - Прекрасно, лорд Баралис. Вы можете удалиться. - Она оставила портрет у себя и думала, что он попросит его обратно, но Баралис не попросил. Он раскланялся и вышел.
   Королева вздохнула с облегчением и велела подать себе неразбавленного вина. Потом села и стала рассматривать портрет Катерины Бренской. Никогда еще королева не видела столь красивой девушки. Она понимала, почему Баралис оставил портрет ей: разве может кто-нибудь устоять против такой красавицы? Королева рассмеялась, но невесел был ее смех. Надо отдать Баралису должное - он мастер управлять людьми.
   Хотя Таул долгих пять лет не бывал на северо-восточных равнинах, они хорошо помнились ему: слегка холмистая почва, просторное небо над головой, свежий ветер и плодородные поля. Природа щедро одарила эту землю, сделав ее тучной и оросив чистыми текучими водами.
   Снег, покрывший равнину, только усиливал ее красоту, и у Таула впервые за много дней посветлело на душе. Он вырос на Великих Болотах, топких и бесплодных. Если у крестьян на той почве и вырастало что-либо, урожай зачастую сгнивал на корню, загубленный болотной сыростью. Таул, как и все жители болот, превыше всего ценил здоровую почву, а северо-восточные равнины считались одним их самых плодородных мест в Обитаемых Землях.
   Таул с Хватом неуклонно ехали на север, и Таул уже узнавал знакомые приметы: рощицы, ручьи и склоны. Путники приближались к хижине Бевлина. За весь день им не встретилось ни деревушки, ни усадьбы. Мудрец жил в разумном уединении, не отвергая мир, но удаляясь от него.
   Чем ближе они подъезжали, тем сильнее волновался Таул. Он сам не знал, отчего эта встреча так важна для него. Да, Хват нуждался в помощи - за последний день ему стало хуже, и Таул опасался гнилой горячки. Но дело было не только в мальчике, но и в самом Тауле - Таул надеялся что Бевлин поможет ему. Поможет стереть из памяти слова пьяницы: "Ларн! У тебя в глазах печать Ларна".
   Всадники приближались к большому перелеску, который вскоре превратился в настоящий лес: здесь стояли огромные кряжистые дубы с могучими ветвями, увитые плющом. Таул узнал это место - по ту сторону леса стоял дом Бевлина. Таул помнил, как шел через этот лес ночью пять лет назад. Как уязвим он тогда был, как жаждал дела, которое придало бы смысл его жизни! Тирен обещал ему славу, и жажда славы переполняла его.
   Таул улыбнулся уголками губ. Эта жажда славы была не чем иным, как попыткой поквитаться с прошлым. Оправдаться за то, что он оставил своих сестер на человека, у которого на уме была одна выпивка. Он должен был добиться успеха - неудача означала бы, что он бросил семью зря, а с этой мыслью Таул не смог бы жить. Свершение подвига и третье кольцо сделались символами его успеха. Все остальное не имело смысла - так судил он тогда. Исцелить свою душу он не мог, но мог еще совершить нечто, чтобы его жизнь не прошла напрасно.
   Ему снова вспомнились слова Меган: "Не достижение цели, а любовь избавит тебя от твоих демонов". Она заблуждалась. Он не способен любить, и демоны всегда будут висеть у него за плечами. Самое большее, на что он может надеяться, - это заставить на время умолкнуть их обвиняющие голоса.
   Деревья впереди стали редеть, и Таул поторопил лошадь. Выехав из леса, они увидели домик с огородом в палисаднике и обнесенным изгородью задним двором. Соломенная кровля нуждалась в починке. Дверь открылась, и на порог вышел старик в ветхом буром одеянии.
   - Добро пожаловать. Я рад видеть тебя снова, Таул, к тому же не одного, а с другом. - Бевлин улыбнулся Хвату. - Мне кажется, ты не прочь отведать жареной утки.
   - Жареной утки? - с сомнением повторил Хват.
   - Ты, наверное, никогда ее не пробовал? Тогда тебя ждет истинное наслаждение. Я только утром поставил жариться свеженькую - словно чувствовал, что у меня будут гости. - Через низкую дверь они прошли в теплую, тесно заставленную кухню и мудрец сжал руку Таула: - Хорошо, что ты приехал, Таул. Я рад тебе. Здоров ли ты? Ты немного бледен.
   - Я здоров, Бевлин, а вот у мальчика жар. Он из Рорна и не привык к холодам.
   Таул отвернулся, чувствуя себя неловко под испытующим взглядом старика.
   - Так ты из Рорна? Любопытно. И как же тебя зовут?
   - Хват. - Из-за болезни мальчик утратил часть своей жизнерадостности.
   - Я вижу, Хват, ты немного прихворнул, но это ничего. Ведь Таул говорил тебе про лакус? - Мальчик потряс головой. - Не важно, от лакуса тебе сразу полегчает - но, когда ты примешь его, тебя начнет клонить в сон. Поэтому сначала я дам тебе супу и кусочек утки, а потом уж лакус. Через пару дней будешь как новенький. - Бевлин захлопотал, убирая свитки со стола и стирая пыль со стульев. - Садитесь же, садитесь - плох тот хозяин, что держит гостей на ногах.
   Они сели за стол, и Хват, раскрыв рот, принялся разглядывать диковинные предметы, загромождавшие не только полки, но и каждый свободный уголок.
   - Сколько ж у тебя тут всего! - восхищенно произнес он.
   - Да, чего только нет. Если б еще знать, для чего это все предназначено. - Бевлин поставил перед гостями по горшочку с супом.
   - Вот эта штука я знаю для чего, - указал Хват на висящий на стене инструмент.
   - Неужто знаешь? Тогда скажи, не томи. - Бевлин нарезал хлеб толстыми ломтями и раздал им.
   - Этой штукой пачкуны подбирают монеты на улицах, чтобы не совать руки... в грязь. Правда, она не всегда срабатывает, и матерый пачкун обходится без нее. - Хват улыбнулся, радуясь, что и его познания пригодились.
   - Думается мне, ты прав, мой мальчик. Как хорошо, что счастливый случай привел тебя сюда! А не знаешь ли ты, что такое вот это?
   - Нет, друг, тут я тебе помочь не могу.
   - Что ж поделаешь, Хват. - Мудрец тяжело вздохнул. - Я ужe много лет ломаю себе голову. Эту вещь мне дали в Лейссе. Ты бывал в Лейссе, мальчик?
   Таул ел молча, не вмешиваясь в их разговор. Ему почему-то расхотелось рассказывать Бевлину о Ларне и загадочных словах пьяницы. Ему показалось, что мудрецу не следует доверять.
   Бевлин почувствовал, что Таул смотрит на него, и их взгляды на миг встретились.
   - Ну, Хват, - сказал старик, - принимай лакус и в постель. - Несмотря на протесты мальчика, старик вывел его из кухни и в дверях оглянулся на Таула, обещая взглядом, что он скоро вернется и они поговорят наедине.
   Таул испытал облегчение, оставшись один. Он потерял всякое желание говорить с Бевлином и не мог понять, с чего ему взбрело в голову, будто старик способен ему помочь.
   Мейбор снова явился на конюшню. Он предпочел бы сливные ямы, но Трафф, как видно, их на дух не выносил. Рядом с Мейбором стоял сундучок, в котором покоилось двести золотых. Целое состояние, даже по меркам богача, - Мейбору очень не хотелось расставаться с ним. Он, как большинство толстосумов, был прижимист и не любил платить.
   Некоторые события при дворе вызвали в нем немалое беспокойство. Он слышал от одного человека, что королева в это самое утро посылала за Баралисом, и сердцем чувствовал, что добра от этой встречи ждать не приходится. В довершение всех бед Мейбор застал за разговором с Баралисом собственного сына. Как может Кедрак разговаривать с человеком, причинившим непоправимый вред его семье?
   Мейбор тишком отвел в сторонку слугу своего сына и допросил его, о чем шла речь. Слуга, получив мзду в десять серебреников, поведал, что Баралис всего лишь поздоровался с Кедраком и осведомился о его здоровье. За дальнейшие десять монет Мейбор сговорился со слугой, что тот будет доносить ему обо всех встречах Баралиса с Кедраком, если таковые будут иметь место.
   Мейбор понимал, что Баралис прощупывает, насколько крепки узы, связывающие отца и сына. Что ж, скоро советник убедится, что они крепче, чем он надеялся. Кедрак может повздорить с отцом, но родственная преданность сильнее всякой ссоры - Баралис заблуждается, думая, что сможет переманить Кедрака на свою сторону. Убежденность в том, что враг просчитался, утешила Мейбора. Есть вещи, которых Баралис, как человек бессемейный, никогда не поймет - и никогда не узнает, что значит быть полностью уверенным в ком-то. Баралис вынужден полагаться на наймитов, перекупить которых очень просто - двести золотых в сундучке рядом с Мейбором служили тому доказательством.