Джойс Бренда. Великолепие

   — Я буду готова, мама,
   Княжна вышла из классной комнаты. Спускаясь по лестнице, она уже не улыбалась. Мари-Элен ругала себя за то, что наговорила глупостей, решив, что умирает.
   Остановившись перед зеркалом в коридоре нижнего этажа, она пощипала щеки, чтобы порозовели, и поправила декольте. Пригладив локоны, Мари-Элен снова улыбнулась, намеренно приняв неуверенный и трогательный вид. Потом глубоко вздохнула — для храбрости. С Николасом всегда было непросто. Но именно поэтому он все еще волновал ее после многих лет супружества и оставался для княгини одним из самых привлекательных мужчин на свете. Однако временами Николас бывал совершенно невыносим.
   Дверь в библиотеку была приоткрыта. Князь сидел за письменным столом. Рядом с ним, небрежно устроившись на краешке стола, находился Алекс. Братья о чем-то тихо разговаривали. Заметив Мари-Элен, Николас замолчал.
   — Можно поговорить с тобой, Николас? — с улыбкой спросила она, словно не замечая Алекса.
   Скрестив руки на груди, Николас откинулся на спинку стула и пристально взглянул на жену своими золотистыми глазами.
   — Входи.
   Мари-Элен подошла к столу, мимоходом взглянув на Алекса. Тот даже не пытался скрывать свое неприязненное отношение к ней. Он окинул княгиню пренебрежительным взглядом, всем своим видом показывая, что она его не интересует. Но Мари-Элен знала, что Алекс, как и все мужчины, находит ее привлекательной.
   — Я, пожалуй, пойду. — Алекс даже не поздоровался с ней. — Доброго тебе дня, Ники.
   Алекс удалился, а Николас не спеша встал и прошел мимо жены, стоявшей перед письменным столом. Она умышленно не села на стул, желая, чтобы муж как следует разглядел ее почти прозрачное платье. Как большинство светских модниц, княгиня не надевала под платье ничего, кроме тончайшей сорочки. Шелк абрикосового цвета обрисовывал каждый изгиб ее тела. И, право сказать, там было на что полюбоваться.
   Николас закрыл дверь и повернулся к жене.
   — О чем ты хочешь поговорить?
   Ее почти обнаженная грудь приподнялась, когда она вздохнула.
   — Николас, ты, кажется, сердишься. Но у тебя было время понять, что все эти глупые слухи — вздор?
   Он промолчал. Его взгляд был холоден, лицо непроницаемо.
   Мари-Элен, улыбнувшись, коснулась его руки.
   — Я никогда так не поступила бы… я никогда не стала бы любовницей твоего лучшего друга. Князь отстранил ее руку.
   — Ты пришла сюда для этого? Намереваясь убедить меня, что не соблазняла моего кузена? — Он покачал головой. — Если это все — уходи. У меня сегодня очень много дел.
   Ее охватила злость, но она сдержалась.
   — Ты так рассердился. — Княгиня снова коснулась его руки. — Я тебя не виню. Каково услышать весь этот абсурд! Но, Ники, ты не знаешь, как чувствует себя человек, находясь на краю могилы!
   — Твоя игра на меня не действует, Мари-Элен.
   — Я не притворяюсь. Мне было страшно. — Глаза ее наполнились слезами. — Я молода и не хотела умирать. И я боялась молиться Богу, который знает о моих грехах, Ники. Я должна исправиться, чтобы не гореть в аду!
   — В таком случае тебе следовало держаться подальше от Саши.
   У нее замерло сердце.
   — Ники, сколько раз повторять тебе, что Саша — всего лишь друг, причем в большей степени твой, а не мой. Так не может дальше продолжаться, Ники. — Она схватила его за руки. — Я сожалею о своем поведении в прошлом… обо всех своих поступках.
   Он спокойно высвободился.
   — Я это знаю. Именно поэтому ты отправишься в Тверь.
   — Нет! Ты не можешь отослать меня туда! Я ненавижу деревню!
   — Я дал тебе полную свободу, но ты ведешь себя вызывающе. И этого я не могу допустить. — Николас отвернулся.
   Мари-Элен лихорадочно обдумывала ситуацию. Переведя дух, она снова пошла в наступление:
   — А как же Катя? Как ты объяснишь ей свой поступок?
   — Это мое дело. — Он даже не взглянул на нее.
   — Но я — ее мать. Это касается и меня. А если я объясню ей… — осторожно пригрозила Мари-Элен.
   — Ты мне угрожаешь?
   — Конечно, нет, Ники! Я чуть не умерла. И теперь я уже не та. Я люблю Катю… и мне не хватает тебя. Князь насторожился.
   — Что тебе нужно, Мари-Элен? Выкладывай.
   — Почему ты не веришь мне? Я умирала и думала только о тебе и о ней, Ники.
   — Надеюсь, что это так. У тебя будет время поразмыслить о своем прошлом и будущем… в Твери. А теперь извини меня. — Он отвернулся.
   — Не будь таким холодным и жестоким, Ники! Я еще не вполне оправилась после болезни! Я обещаю хорошо вести себя и быть для Кати любящей матерью. — Она забежала вперед и преградила мужу путь. — Я готова быть хорошей женой тебе, если позволишь.
   Князь усмехнулся:
   — Ясно. Ты наконец поняла, что у меня кончилось терпение, и испугалась. Испугалась настолько, что решила предложить мне себя. Ничего не выйдет, Мари-Элен. У меня нет ни малейшего желания ложиться с тобой в постель.
   Задрожав, она облизнула пересохшие губы. Князь видел кончик ее розового язычка.
   — Прошу тебя, Ники, давай начнем все сначала. Он прищурился.
   — Умоляю! — Княгиня прижалась к нему и, приподнявшись на цыпочки, приложилась к его щеке влажными губами. — Я хочу, чтобы ты вернулся ко мне. Ведь нам когда-то было хорошо вместе.
   Николас отстранил от себя жену.
   — Даже не пытайся, — резко бросил он. — Я не Саша! Чуть изменив положение, Мари-Элен призывно потерлась о бедро мужа.
   Он отвернулся и, взяв со стола папку, открыл ее.
   — У меня на сегодня назначены встречи, — бросил князь. Мари-Элен не могла поверить, что муж отказывается от нее.
   — Ты обманываешь себя. Я видела твой взгляд. Ты все еще хочешь меня. Несмотря ни на что.
   Он не ответил, поглощенный чтением какой-то бумаги.
   — Катя расстроится, если ты отошлешь меня отсюда. Каково ей будет узнать, что по твоей милости я в деревне?
   — Всего хорошего, Мари-Элен, — сказал Николас и вышел из библиотеки.
   Кэролайн всю ночь не сомкнула глаз, не в силах забыть потрясший все ее существо поцелуй Северьянова в парке. Поглощенная своими мыслями, она спустилась вниз. В книжной лавке было еще довольно темно; бледные лучи утреннего солнца робко пробивались сквозь щели еще не открытых ставен. Отец хлопотал на кухне возле плиты. Он уже поставил на огонь чайник и теперь нарезал аппетитными ломтями еще теплый хлеб с хрустящей корочкой. На кухонном столе их ждали свежие газеты.
   — Извини, папа, я снова проспала, — сказала Кэролайн. Он протянул ей чашку крепкого чая,
   — Я беспокоюсь за тебя. — Джордж вгляделся в нее.
   — Нет никаких причин для беспокойства, — заверила его Кэролайн. Заглянув в ледничок, она достала остатки жареного цыпленка и нарезала его.
   — Ты чем-то встревожена? — спросил Джордж, расставляя тарелки.
   Девушка поставила на стол цыпленка и горшочек со сливочным маслом. Потом села и заставила себя улыбнуться.
   — Абсолютно ничем.
   — Я знаю, это Северьянов. Кэролайн затаила дыхание.
   — Ты вчера не сказала мне ни слова, когда вернулась из парка. Уж я тебя знаю. Ты чего-то недоговариваешь.
   — Не о чем рассказывать, — равнодушно отозвалась Кэролайн. Не правда, ей было о чем рассказать, потому что против своей воли и вопреки здравому смыслу она переживала серьезное увлечение Северьяновым, этим надменным аристократом, воплощением всего того, что она жаждала исправить. Более того, Кэролайн привело в ужас собственное поведение и охватившее ее желание. Девушку безумно влекло к князю. К несчастью, он оказался интересным собеседником, и ей было приятно его общество. Пропади все пропадом, как же выбросить его из головы?
   Но Кэролайн понимала, что отцу говорить об этом нельзя. Он расстроится — и не без причины. Нет, Джордж не должен ничего знать.
   Кэролайн вздохнула. Она даже смущения особого не испытывала. Отхлебывая чай, девушка начала просматривать «Морнинг кроникл». Отец ел и читал передовицу в «Геральд». Кэролайн перевернула первую страницу и чуть не свалилась со стула.
   Должно быть, она охнула от неожиданности, потому что Джордж удивленно взглянул на нее.
   — Что с тобой? Ты как будто увидела привидение! Кэролайн молча уставилась в газету, не веря своим глазам. Статья, озаглавленная «Свидания в публичных местах и прочий вздор, или Частная жизнь великосветских знаменитостей», была подписана Чарльзом Коппервиллом.
   У нее перехватило дыхание. Она не писала этой статьи! Кто-то воспользовался ее колонкой и именем!
   Кэролайн, так и не оправившись от потрясения, начала читать:
   Как странно, что правилами приличия и этикета пренебрегают именно те, кто должен соблюдать их строже, чем все прочие люди. Некий пребывающий в нашей стране сановный иностранец вновь обратил на себя внимание, потому что воспользовался общественным парком для любовного свидания, презрев все нравственные устои общества! Вчера вечером его видели там в весьма интимной позе с одной молодой дамой, личность которой установить не удалось. Многочисленные свидетели этого происшествия утверждают, что это миловидная блондинка. Но кто она такая, никому не известно, поскольку раньше ее никто нигде не встречал. Уж не волшебник ли этот князь ? Может, стоит ему щелкнуть пальцами, и миловидные блондинки материализуются из воздуха? Поговаривают, что эта весьма образованная молодая леди не принадлежит к светскому обществу. И тут возникает вопрос: где князь ее отыскал?
   — Кэролайн? — услышала она голос Джорджа. — Что ты читаешь? Что там написано?
   Девушка смотрела на отца, не понимая, о чем он спрашивает. Кто-то присвоил ее колонку. Кто-то написал о ней и Северьянове. Но с какой целью?
   — Кэролайн? — снова проговорил Джордж.
   Она закрыла газету и улыбнулась отцу. Сердце у нее гулко билось. Статья написана в ее стиле! Черт побери, кто же воспользовался ее колонкой и именем? Кто?
   Наверняка не Северьянов.
   Нет, только не он.
   Князь сделал бы это лишь в том случае, если бы знал, что она и есть Коппервилл, что невозможно. Ведь после появления статьи «Ночные бабочки» он думал, что Коппервилл — это Брайтон, а не она, Кэролайн.
   Девушка терялась в догадках. Но нужно было что-то ответить отцу.
   — Я только что вспомнила, что обещала редактору новую статью в завтрашний номер, — деловито сообщила она.
   — Но на этой неделе ты уже отнесла ему две статьи, — заметил Джордж.
   — Он хочет, чтобы статьи Коппервилла появлялись как можно чаще.
   — Прекрасная новость. Ты мне об этом не говорила. Сядь и доешь свой завтрак, а потом иди наверх и пиши.
   — Я не могу есть. Поем, когда что-нибудь напишу, — бодро сказала Кэролайн и, взяв газету, выбежала из кухни. Джордж озадаченно посмотрел ей вслед.
   Через некоторое время Кэролайн снова спустилась вниз, чувствуя, что чудом избежала серьезных осложнений. Она спрятала газету у себя в спальне, надеясь, что рассеянный отец забудет про нее. Кэролайн твердо решила разгадать мучившую ее загадку. Прежде всего она пойдет к редактору и спросит, кто принес эту статью. Девушка не сомневалась, что доставил ее какой-нибудь слуга. Ладно, она попросит мистера Тафта впредь принимать статьи только из ее рук.
   У Кэролайн замерло сердце. Как она смеет подозревать Северьянова? Это абсурд. Но он очень умен.
   И если эту статью написал князь, стало быть, он все знает и играет с ней в кошки-мышки.
   Кэролайн охватил страх и радостное возбуждение. Она попыталась сосредоточиться на работе в лавке, где предполагалось произвести учет, но мысли ее были далеко. Подозревает ли Северьянов, что Кэролайн, Брайтон и Коппервилл — одно и то же лицо? А может, он давно знает это? Девушка вздрогнула. Похоже, так оно и есть. Но зачем князь позволял ей продолжать начатую игру? А может, статья написана кем-то другим?
   Кэролайн хотелось немедленно спросить обо всем Северьянова, но так, чтобы не раскрывать полностью свою затею — на тот случай, если появлению в газете этой статьи найдется какое-нибудь другое объяснение. Однако прощупать его следует. Для этого нужно лишь найти какой-нибудь предлог для встречи с ним. Она улыбнулась. А что, если зайти к нему домой якобы для того, чтобы предложить еще одну книгу для его сестры?
   Звякнул звонок над входной дверью. Кэролайн так и подскочила на стуле, ожидая увидеть Северьянова. Но в лавку, улыбаясь, вошел Энтони Дэвисон. На сей раз без букета Кэролайн покраснела. Она горячо надеялась, что Энтони не читал статьи Коппервилла в утренней газете. Правда, ее писал совсем не Коппервилл! Но даже если Энтони и прочитал статью, едва ли он заподозрил, что Кэролайн — та женщина, которую видели в объятиях Северьянова.
   — Добрый день, мисс Браун. Вы сегодня очаровательны, как всегда.
   У Кэролайн немного отлегло от сердца.
   — Спасибо. Но уверена, вы не успели прочитать все, что накупили здесь за последние несколько дней. — Она улыбнулась, немного поддразнивая его.
   — Вы правы, я действительно не успел все прочитать… — Энтони покраснел еще сильнее. Потом, набравшись храбрости, сказал:
   — Сегодня дают великолепную оперу, а у меня случайно билеты в ложу. Не присоединитесь ли ко мне?
   Кэролайн поразилась: вчера приглашение на прогулку в парке — от русского князя, а сегодня — приглашение в оперу от лорда?
   — Очень странно, — обронила она вслух.
   — Странно? — удивился Энтони.
   — Извините меня, Энтони. Я с удовольствием побываю в опере. — Там Кэролайн была всего один раз лет в тринадцать и, конечно, вместе с Джорджем. Она до сих пор помнила, какое получила тогда удовольствие.
   — Значит, я заеду за вами в половине восьмого, — обрадовался Энтони.
   — Договорились. — Кэролайн задумалась о том, найдется ли у нее подходящее для такого случая вечернее платье.
   Снова звякнул звонок, и она опять застыла в ожидании.
   В магазин вошел ее кузен Томас Оусли.
   Она не виделась с ним более года. У Кэролайн тоскливо заныло сердце. Этого следовало ожидать: раз в год Томас навещал ее. Он всегда приезжал в это время, потому что через неделю день рождения их бабушки. Но Томас не собирался приглашать ее на праздник. Кэролайн никогда не приглашали в Мидлендс — ни до, ни после безвременной смерти Маргарет.
   Томас направился к ней, и девушка улыбнулась. Он был лет на шесть старше ее — крепкий, щеголеватый и очень довольный своей внешностью. Томас всегда одевался по последней моде, и Кэролайн, окинув его взглядом, увидела камзол цвета бордо с бархатными лацканами, галстук из золотого фуляра, жилет из серебристой с золотом парчи и светло-коричневые брюки. На голове Томаса красовался цилиндр, в руке он держал трость с перламутровым набалдашником, на пальцах было несколько колец. Губы его сложились в улыбку, хотя темные глаза не улыбались.
   — Здравствуй, Кэролайн.
   Он был единственным ребенком старшей сестры ее матери и наследником всего состояния. Кэролайн довольно плохо знала Томаса, потому что их пути редко пересекались. До того как умерла мать, сестры несколько раз встречались украдкой и познакомили своих детей вопреки запрету Эдит Оусли. Томас еще в детстве был задавалой и грубияном, при всяком удобном случае дергал Кэролайн за волосы, подбрасывал червяков в ее чай и без конца напоминал ей, что она живет в каморке над жалкой книжной лавкой и что ее отец — простолюдин. По мнению Кэролайн, он с тех пор изменился. В его присутствии она чувствовала напряжение.
   — Здравствуй, Томас.
   Кэролайн заметила смятение Энтони. Никак нельзя допустить, чтобы он подумал, будто надменный, самодовольный Томас — ее поклонник. Поэтому Кэролайн представила молодых людей друг другу.
   — Энтони, познакомьтесь с моим кузеном Томасом Оусли, лордом Стаффордом. Томас, позволь представить тебе лорда Энтони Дэвисона.
   Томас поклонился так небрежно, что это выглядело вызывающе. Но ведь Энтони — всего лишь младший сын герцога, и Томас куда выше его в сословной иерархии.
   — Значит, вы Оусли? — Удивленный Энтони обратился к Кэролайн.
   Томас рассмеялся.
   — Она — Браун, Дэвисон.
   Энтони насторожился. Кэролайн, коснувшись его руки, пояснила:
   — Наши матери были сестрами.
   — В таком случае, — наморщив лоб, проговорил Энтони, — вы — внучка леди Эдит Оусли! — Верно, — ответила Кэролайн.
   — У бабушки день рождения — семьдесят пять лет. Мы устраиваем в Мидлендсе большой праздник. — Томас улыбнулся. Кэролайн опустила голову.
   — Да, я хорошо помню о бабушкином дне рождения. Разве я хоть раз о нем забывала?
   — Я, пожалуй, куплю ей книгу. А ты не хочешь передать со мной подарок? — предложил Томас.
   — Нет, спасибо. Я отправлю ей подарок по почте, как всегда.
   Кэролайн действительно всегда посылала бабушке подарки, хотя никогда не получала от нее ни слова благодарности за это.
   — Какого рода книгу ты намерен купить?
   — Я сам посмотрю. — Томас был явно доволен собой.
   Когда он начал осматривать стеллажи, Кэролайн отвернулась. Она знала по опыту, что Томас обязательно устроит грандиозное шоу, делая вид, будто ему ничего не нравится, и лишь после этого что-нибудь неохотно купит.
   — Увидимся в половине восьмого, — тихо напомнил Энтони.
   — Непременно, — отозвалась Кэролайн, заметив сочувствие в его голубых глазах.
   Он прикоснулся к полям шляпы и вышел из лавки.
   — Он за тобой ухаживает? — громко осведомился Томас, удивленно подняв брови. — Не могу поверить!
   — Мне все равно, чему ты веришь, — заметила Кэролайн, все более раздражаясь.
   — Ты похожа на своего отца. В этом все дело, — заявил он.
   — Не понимаю, о чем ты. Мой отец — замечательный человек.
   — Твой отец соблазнил твою мать и заставил ее бежать с ним, надеясь получить целое состояние в приданое. — Томас явно начинал злиться.
   — Это ложь, и я даже не считаю нужным отвечать тебе. Если хочешь купить что-нибудь, покупай. А если нет — уходи. — Кэролайн старалась говорить спокойно, но руки ее невольно сжались в кулаки.
   — Ладно. Если не желаешь меня обслуживать, тебе же хуже. — Томас повернулся и вышел из лавки.
   Кэролайн, вспомнив детство, показала ему вслед язык. Но ей хотелось плакать. Она никогда не понимала, почему бабушка ненавидит ее.

Глава 13

   Кэролайн с отчаянно бьющимся сердцем остановилась перед кирпичным особняком Северьянова, понимая, что его может даже не оказаться дома. Она сложила крестиком пальцы на правой руке. В левой девушка держала книгу, завернутую в подарочную бумагу. Собравшись с духом, она направилась к двери.
   До нее вдруг дошло, что если Северьянова нет, то его жена, возможно, дома. Кэролайн боялась встретиться с этой женщиной и хотела взглянуть на нее, поскольку много слышала о ней. Набравшись смелости, девушка взялась за тяжелый бронзовый дверной молоток.
   Перед ней появился ливрейный лакей. Кэролайн представилась и спросила, дома ли князь Северьянов. Ей казалось, будто она отправляется в логово льва.
   — Сожалею, но его сиятельства нет дома, — сказал лакей.
   Кэролайн немного расстроилась, но вместе с тем испытала облегчение. Пока она размышляла, не оставить ли книгу и записку лакею, что дало бы повод князю зайти и поблагодарить ее за любезность, в холле появился темноволосый мужчина. Он надел на ходу элегантный камзол. Кэролайн сразу же узнала брата Северьянова, с которым познакомилась на балу у Шеффилдов. Конечно, Алекс не мог узнать Кэролайн, поскольку ему представили ее как Брайтона.
   Он остановился, так и не застегнув свой синий шерстяной камзол, прищурился и пристально взглянул на Кэролайн. Она поняла, что перед ней еще один опасный повеса. Алекс одарил ее белозубой улыбкой.
   — Добрый день. — Он склонил голову. В его улыбке было что-то диковатое. — Кажется, мы не знакомы. Значит, вы пришли к моему брату. — Алекс говорил тихим, вкрадчивым тоном.
   Он все знает. Алекс понял, что она — влюбленная идиотка. Кэролайн покраснела.
   — Я принесла книгу для сестры князя. — Она покраснела еще сильнее, вспомнив, что у Северьянова нет никакой сестры. Алекс удивленно приподнял брови.
   — Понятно. Входите, пожалуйста. — Отстранивлакея, он сам закрыл дверь за Кэролайн.
   — Северьянов… то есть князь… я хочу сказать, его сиятельство заходил вчера в книжную лавку, чтобы купить книгу в подарок сестре. — Она взглянула на Алекса, ожидая услышать, что у них нет сестры, но тот молчал. — Князь купил томик стихов и один роман. А сегодня утром я вспомнила еще об одной книге, которая доставила бы удовольствие вашей сестре. И захватила ее с собой. Это «Квентин Дорвард» сэра Вальтера Скотта. Книга вышла несколько лет назад, но читается с увлечением.
   Алекс улыбнулся.
   — Как любезно, что вы проделали такой путь, чтобы доставить книгу. Наша сестра будет в восторге, мисс?.. — Он вопросительно взглянул на девушку.
   — Мисс Кэролайн Браун, — поспешно представилась она.
   — Входите же, прошу вас. Не хотите ли выпить что-нибудь прохладительное? Мой брат будет дома с минуты на минуту.
   Алекс весьма решительно взял Кэролайн под руку и повел по коридору. Мгновение спустя они уже находились в элегантной гостиной.
   — По правде говоря, Ники рассказывал мне о лавке вашего отца.
   — Вот как?
   На лице Алекса снова появилась диковатая улыбка.
   — На брата произвело впечатление все, что он там увидел. — В тоне Алекса явно прозвучал намек. Глаза его лукаво сверкнули.
   Кэролайн насторожилась. Похоже, младший братец тоже играет с ней? Он произнес это так, будто именно она произвела большое впечатление на Северьянова.
   Услышав шорох, Кэролайн оглянулась. Мимо промчался и исчез комочек белого пушистого меха. Алекс, тоже заметив его, усмехнулся.
   — Тэйчили хватит апоплексический удар.
   Кэролайн не решилась спросить, кто такая Тэйчили.
   — Это котенок? Персидский?
   — Кажется, да.
   Кэролайн направилась к дивану, под которым спрятался котенок, и наклонилась.
   — Иди сюда, кисонька, — ласково позвала она. — Кис-кис-кис.
   Из-под дивана показалась пушистая белая головка с огромными голубыми глазами и большими ушами. Кэролайн улыбнулась котенку и замерла, услышав за спиной мужское покашливание.
   Котенок сразу исчез, а девушка затаила дыхание. Потом быстро вскочила на ноги и чуть не потеряла равновесие. Николас Северьянов поддержал ее.
   От неожиданности Кэролайн онемела.
   Князь смотрел на нее своими золотистыми глазами и улыбался такой же, как у брата, диковатой улыбкой.
   — Мисс Браун? Какой приятный сюрприз!
   Покрасневшая Кэролайн внимательно взглянула на него. Если даже он знал, что она и Брайтон, и Коппервилл, то ничем не выдал себя. Девушка облизнула пересохшие губы.
   — Я принесла еще одну книгу для вашей сестры.
   — Я так и понял.
   Кэролайн показалось, что князь рад видеть ее, но вместе с тем его забавляет истинная причина визита.
   Она отвела от него взгляд. Он явно вернулся с прогулки верхом. На нем были облегающие замшевые бриджи, высокие сапоги, шелковая сорочка и твидовая куртка для верховой езды, небрежно распахнутая на груди. Несколько пуговиц сорочки тоже были расстегнуты. Кэролайн заметила темно-золотистые волосы на его широкой, мускулистой груди.
   Кэролайн вспомнила их долгий жаркий поцелуй, ощущение прижавшегося к ней сильного тела, вкус его губ.
   — Это, кажется, «Квентин Дорвард» сэра Вальтера Скотта, — заметил Алекс.
   — Очень любезно, что вы об этом подумали. — В голосе Северьянова послышались такие чувственные нотки, что Кэролайн снова взглянула на него.
   — Ваша сестра здесь? Мне хотелось бы познакомиться с ней, — проговорила девушка.
   — Боюсь, это невозможно. Моя сестра сейчас в Санкт-Петербурге. Но уверен, у вас еще будет время познакомиться с ней.
   — Сомневаюсь, что в ближайшем будущем побываю в России. — Кэролайн усмехнулась. — Для англичанки это едва ли осуществимо.
   — Думаю, для такой умницы, как вы, осуществимо все. А. если мои переговоры закончатся удачно, тогда все затруднения исчезнут. — Северьянов указал на диван. — Прошу вас, располагайтесь. Надеюсь, вы не прошли пешком весь путь от отцовской лавки?
   Кэролайн опустилась на мягкий диван. Северьянов стоял перед ней.
   — Большую часть пути я проехала в наемном экипаже и прошла пешком лишь несколько кварталов. — Неужели князь действительно считает ее умницей и восхищается этим? Сбитая с толку, Кэролайн решила пересмотреть отношение к этому человеку.
   В этот момент Алекс встретился взглядом с девушкой и подмигнул ей.
   — Мне нужно кое-чем заняться, — сказал он и вышел из комнаты.
   — Мой брат не слишком тщательно выбирает выражения, — заметил Северьянов.
   — А может, напротив, тщательно выбирает их? — предположила Кэролайн.
   — А вы все так же остроумны и наблюдательны, — проговорил князь.
   Кэролайн мучительно стеснялась, но скрывала это.
   — Боюсь, вы преувеличиваете мои достоинства. — Она нервничала оттого, что он стоит так близко. — Не знаю, есть ли у меня способности, которые вы мне приписываете, но в одном уверена: вашему брату нравится быть в центре внимания.
   — Мне тоже.
   — Это фамильная черта семейства Северьяновых?
   — Как и наша страстность, — улыбнулся он. — Как же по-вашему, о чем идет речь: о лести или об излишней пылкости изложения мыслей?
   — Полагаю, и о том, и о другом.
   — Верно, все мужчины Северьяновы любят говорить комплименты дамам, за которыми намерены поухаживать, и тогда уж их пылкость безудержна.
   Неужели князь серьезен? Не ухаживает ли он за ней?
   — У нас здесь немало и своих пылких великосветских краснобаев, — отозвалась Кэролайн. — Люди, принадлежащие к самым высшим кругам общества, по природе своей высокомерны и склонны к позерству.