Страница:
— Как ты попала сюда? — спросил он. Жена одарила его ослепительной улыбкой.
— Александр отправил нас на своем корабле.
«Следовало бы самому догадаться», — подумал он. Александр благоволил к Мари-Элен, как и к нему, а они с ним дружили с самой юности. Царь с присущим ему энтузиазмом сам устроил его женитьбу, руководствуясь и романтическими идеалами, заслуживающими лучшего применения, и суровым политическим расчетом. Мари-Элен была не только немецкой принцессой, но и кузиной царицы.
— Письмо Александра к тебе я оставила на столе в библиотеке, — сказала Мари-Элен. — Не сердись на меня, Ники. Надеюсь, я чем-нибудь помогу тебе здесь.
— Возможно.
Князь скользнул взглядом по толпе гостей. Он отлично сознавал, что его жена, эгоистичная и избалованная, всеми правдами и не правдами привыкла добиваться того, чего хотела. Ей так хотелось отправиться с ним в Лондон, словно эта поездка была развлечением, вроде воскресного пикника. Князя крайне раздражало, когда Мари-Элен для достижения своих целей пользовалась его отношением к Кате. Но сейчас он и сам ужасно скучал по дочери, не зная, сколько еще продлятся эти проклятые переговоры. Хотя Северьянов поставил условие, чтобы его немедленно отозвали из Лондона после подписания договора, все могло затянуться на несколько месяцев.
— Желаю тебе приятно провести вечер, Ники. — Мари-Элен улыбнулась, тряхнула черноволосой головкой и откинула пальчиками упавший на лицо локон театральным жестом, приводившим в восторг мужчин. — И не забудь оставить за мной один танец, — добавила она.
Отвернувшись от него, Мари-Элен подошла к Федоровскому, и они смешались с толпой гостей.
Снаружи донесся залп из пятидесяти ружей. Прозвучали фанфары. Прибыл принц-регент.
— Рада, что ты пришел, — сказала она.
— Я тоже.
Князь почти не слушал ее. Он даже не взглянул на нее, пока одевался. Леди Кэррэдин лежала на кровати в сбившемся и мятом розовом бальном платье. Жемчужное колье соскользнуло чуть набок. Застегивая брюки, князь услышал, как она поднялась и оправила свой туалет. Его мысли уже были заняты другим.
Сейчас он не желал, чтобы Мари-Элен привлекала всеобщее внимание, порхая по Лондону так, будто город принадлежал ей. Она привыкла быть в центре внимания, хотя много раз обещала мужу вести себя более осмотрительно. Хотя каждый из них уже много лет жил своей жизнью, в Лондоне, возможно, было бы целесообразнее делать вид, будто их связывают традиционные супружеские отношения. Ведь когда светловолосый русский князь и прекрасная немецкая принцесса появлялись вместе, это располагало к ним общественное мнение. Люди полагали, что такие браки заключаются на небесах самим Господом Богом если только не с легкой руки царя, наместника Бога на земле. Если бы удалось хоть немного растопить сердца британцев, до сих пор относившихся к князю весьма прохладно, это, несомненно, способствовало бы успеху его миссии. По сей день высшая знать Англии проявляла к князю настороженное любопытство, а благожелательность даже нескольких высокопоставленных особ наверняка помогла бы ему растопить ледяную холодность и упрямство лорда Каслеро.
Северьянов догадывался, что кто-то в правительстве всеми силами старается сорвать переговоры. Так подсказывала ему интуиция. Правда, еще предстояло выяснить, кто именно стоит за этим — мужчина или женщина.
Его жена беременна, и этого уже не скроешь. А эти британцы, черт бы их побрал, свято блюдут традиции. Так что Мари-Элен скорее поставит под угрозу успех его миссии, чем поможет выполнить ее. Он сердито передернул плечами, надевая мундир с золотыми эполетами.
— Николас? Что-то не так? — спросила леди Кэррэдин, спуская ножки с кровати.
— Мне пора. Уже поздно. — Это была чистая правда. Такие любовные свидания требовали особых мер предосторожности.
— Неужели ты уйдешь сейчас?
— Увы, я должен уйти и уйду. — Князь потянулся за шпагой.
— Весь вечер твои мысли были не со мной. — Леди Кэррэдин говорила спокойно, но в глазах была обида.
— Прости, я думаю об очень серьезных делах.
— Когда… — Она замешкалась. — Теперь, когда приехала твоя жена, увижу ли я тебя снова?
Князь не выносил сцен и не видел необходимости снова встречаться с леди Кэррэдин.
— Едва ли.
Она надула губки. Потом подошла к нему и обняла.
— Позволь мне приласкать тебя в последний раз.
— Не нужно. — Князь отвел ее руки.
— Тогда обещай, что мы еще увидимся. — Ее карие глаза вглядывались в него. — А может, я тебе чем-то не угодила?
— Конечно, нет, Марсия. Мне очень жаль, что разочаровал тебя. Но ведь мы не давали друг другу никаких обещаний?
Присев на краешек кровати, она смотрела, как князь идет к двери.
— Значит, то, что о тебе говорят все, правда… Что ты жесток с женщинами, эгоистичен и не способен любить? Князь остановился.
— Если бы ты спросила, романтик ли я, я ответил бы «нет». Я реалист, Марсия.
— Ты когда-нибудь любил женщину, Николас? Или хотя бы пытался любить?
Что за абсурдный вопрос!
— Какое отношение имеет любовь к нескольким ночам, которые мы провели вместе? Разве я когда-нибудь говорил о любви? Мы взрослые люди и отвечаем за свои поступки. Нам было хорошо вместе — вот и все.
— Нет. — Марсия разгладила скомканную перчатку. — Ты не давал мне обещаний, но ты умеешь
Добиваться своего, Николас, и бываешь неотразим, если захочешь. Я понимала, что могу влюбиться в тебя, и знала также, что ты причинишь мне боль. — Она страдальчески поморщилась. — Но я полюбила тебя.
Он едва сдержал раздражение.
— Мне очень жаль.
— Жаль… — эхом повторила она. — Это из-за нее? Из-за твоей жены? Ты любишь ее? Конечно, она очень красива… А что за мужчина был с ней?
Князь не собирался говорить ей о том, что не любит и никогда не любил жену, а мужчина, сопровождавший Мари-Элен, скорее всего ее последний любовник…
— Ты вторгаешься в область личных отношений, Марсия, — холодно бросил он.
— Ты сейчас идешь к ней? Князь поклонился.
— Не провожай меня. Она бросилась к нему.
— Прости меня.
Он пожал плечами, выскользнул в коридор, освещенный канделябрами, и спустился по лестнице, сопровождаемый неодобрительными взглядами предков Кэррэдинов, глядевших на него с портретов. Князь и сам был недоволен собой. Вечер оставил неприятный осадок, хотя он затруднялся объяснить причину этого. Ему было не по себе, а ведь князь был не из тех, кто придает значение предчувствиям.
Черная с золотом карета князя, украшенная фамильным гербом Северьяновых, ждала его в квартале отсюда, поскольку он предпочел бы скрыть от посторонних, что побывал в особняке лорда Кэррэдина. Не успел князь сделать несколько шагов, как к нему бросился его проворный и щеголеватый слуга.
— Ваше сиятельство, слава Богу, что это вы. Я жду вас уже полчаса, но не решался послать за вами.
Николас понял: произошло что-то из ряда вон выходящее. Возможно, он опоздал, и Наполеон уже занял Санкт-Петербург или Москву?
— Что случилось? — спросил князь, ускоряя шаг.
Вместе со слугой он поспешил к карете, запряженной шестеркой лошадей.
— Это касается княгини, — говорил следовавший за ним по пятам слуга. — У нее начались роды. Два часа назад. Николас замер от неожиданности.
— Но до срока еще около четырех месяцев.
— Да, но ребенок умер, и, по словам доктора, ваша жена Тоже может умереть этой ночью. Николас не двигался.
— Ваше сиятельство, позвольте я налью вам выпить. В карете есть водка. — Жак тронул руку князя, словно опасаясь, что тот может упасть.
Северьянов пристально взглянул на него. Жак, должно быть, обо всем догадывается.
— Жаль, что ребенок умер, но это не мой ребенок. — В этом князь не сомневался, поскольку за пять лет ни разу не спал с Мари-Элен.
Жак кивнул.
— Да, милорд. Я так и думал.
Но Николас уже не слышал его. Мысли князя лихорадочно работали. Мари-Элен может умереть, а она, несмотря на все свои недостатки, мать Кати.
— О Господи! — встрепенулся он вдруг. — Едем скорее!
Глава 2
— Александр отправил нас на своем корабле.
«Следовало бы самому догадаться», — подумал он. Александр благоволил к Мари-Элен, как и к нему, а они с ним дружили с самой юности. Царь с присущим ему энтузиазмом сам устроил его женитьбу, руководствуясь и романтическими идеалами, заслуживающими лучшего применения, и суровым политическим расчетом. Мари-Элен была не только немецкой принцессой, но и кузиной царицы.
— Письмо Александра к тебе я оставила на столе в библиотеке, — сказала Мари-Элен. — Не сердись на меня, Ники. Надеюсь, я чем-нибудь помогу тебе здесь.
— Возможно.
Князь скользнул взглядом по толпе гостей. Он отлично сознавал, что его жена, эгоистичная и избалованная, всеми правдами и не правдами привыкла добиваться того, чего хотела. Ей так хотелось отправиться с ним в Лондон, словно эта поездка была развлечением, вроде воскресного пикника. Князя крайне раздражало, когда Мари-Элен для достижения своих целей пользовалась его отношением к Кате. Но сейчас он и сам ужасно скучал по дочери, не зная, сколько еще продлятся эти проклятые переговоры. Хотя Северьянов поставил условие, чтобы его немедленно отозвали из Лондона после подписания договора, все могло затянуться на несколько месяцев.
— Желаю тебе приятно провести вечер, Ники. — Мари-Элен улыбнулась, тряхнула черноволосой головкой и откинула пальчиками упавший на лицо локон театральным жестом, приводившим в восторг мужчин. — И не забудь оставить за мной один танец, — добавила она.
Отвернувшись от него, Мари-Элен подошла к Федоровскому, и они смешались с толпой гостей.
Снаружи донесся залп из пятидесяти ружей. Прозвучали фанфары. Прибыл принц-регент.
— Рада, что ты пришел, — сказала она.
— Я тоже.
Князь почти не слушал ее. Он даже не взглянул на нее, пока одевался. Леди Кэррэдин лежала на кровати в сбившемся и мятом розовом бальном платье. Жемчужное колье соскользнуло чуть набок. Застегивая брюки, князь услышал, как она поднялась и оправила свой туалет. Его мысли уже были заняты другим.
Сейчас он не желал, чтобы Мари-Элен привлекала всеобщее внимание, порхая по Лондону так, будто город принадлежал ей. Она привыкла быть в центре внимания, хотя много раз обещала мужу вести себя более осмотрительно. Хотя каждый из них уже много лет жил своей жизнью, в Лондоне, возможно, было бы целесообразнее делать вид, будто их связывают традиционные супружеские отношения. Ведь когда светловолосый русский князь и прекрасная немецкая принцесса появлялись вместе, это располагало к ним общественное мнение. Люди полагали, что такие браки заключаются на небесах самим Господом Богом если только не с легкой руки царя, наместника Бога на земле. Если бы удалось хоть немного растопить сердца британцев, до сих пор относившихся к князю весьма прохладно, это, несомненно, способствовало бы успеху его миссии. По сей день высшая знать Англии проявляла к князю настороженное любопытство, а благожелательность даже нескольких высокопоставленных особ наверняка помогла бы ему растопить ледяную холодность и упрямство лорда Каслеро.
Северьянов догадывался, что кто-то в правительстве всеми силами старается сорвать переговоры. Так подсказывала ему интуиция. Правда, еще предстояло выяснить, кто именно стоит за этим — мужчина или женщина.
Его жена беременна, и этого уже не скроешь. А эти британцы, черт бы их побрал, свято блюдут традиции. Так что Мари-Элен скорее поставит под угрозу успех его миссии, чем поможет выполнить ее. Он сердито передернул плечами, надевая мундир с золотыми эполетами.
— Николас? Что-то не так? — спросила леди Кэррэдин, спуская ножки с кровати.
— Мне пора. Уже поздно. — Это была чистая правда. Такие любовные свидания требовали особых мер предосторожности.
— Неужели ты уйдешь сейчас?
— Увы, я должен уйти и уйду. — Князь потянулся за шпагой.
— Весь вечер твои мысли были не со мной. — Леди Кэррэдин говорила спокойно, но в глазах была обида.
— Прости, я думаю об очень серьезных делах.
— Когда… — Она замешкалась. — Теперь, когда приехала твоя жена, увижу ли я тебя снова?
Князь не выносил сцен и не видел необходимости снова встречаться с леди Кэррэдин.
— Едва ли.
Она надула губки. Потом подошла к нему и обняла.
— Позволь мне приласкать тебя в последний раз.
— Не нужно. — Князь отвел ее руки.
— Тогда обещай, что мы еще увидимся. — Ее карие глаза вглядывались в него. — А может, я тебе чем-то не угодила?
— Конечно, нет, Марсия. Мне очень жаль, что разочаровал тебя. Но ведь мы не давали друг другу никаких обещаний?
Присев на краешек кровати, она смотрела, как князь идет к двери.
— Значит, то, что о тебе говорят все, правда… Что ты жесток с женщинами, эгоистичен и не способен любить? Князь остановился.
— Если бы ты спросила, романтик ли я, я ответил бы «нет». Я реалист, Марсия.
— Ты когда-нибудь любил женщину, Николас? Или хотя бы пытался любить?
Что за абсурдный вопрос!
— Какое отношение имеет любовь к нескольким ночам, которые мы провели вместе? Разве я когда-нибудь говорил о любви? Мы взрослые люди и отвечаем за свои поступки. Нам было хорошо вместе — вот и все.
— Нет. — Марсия разгладила скомканную перчатку. — Ты не давал мне обещаний, но ты умеешь
Добиваться своего, Николас, и бываешь неотразим, если захочешь. Я понимала, что могу влюбиться в тебя, и знала также, что ты причинишь мне боль. — Она страдальчески поморщилась. — Но я полюбила тебя.
Он едва сдержал раздражение.
— Мне очень жаль.
— Жаль… — эхом повторила она. — Это из-за нее? Из-за твоей жены? Ты любишь ее? Конечно, она очень красива… А что за мужчина был с ней?
Князь не собирался говорить ей о том, что не любит и никогда не любил жену, а мужчина, сопровождавший Мари-Элен, скорее всего ее последний любовник…
— Ты вторгаешься в область личных отношений, Марсия, — холодно бросил он.
— Ты сейчас идешь к ней? Князь поклонился.
— Не провожай меня. Она бросилась к нему.
— Прости меня.
Он пожал плечами, выскользнул в коридор, освещенный канделябрами, и спустился по лестнице, сопровождаемый неодобрительными взглядами предков Кэррэдинов, глядевших на него с портретов. Князь и сам был недоволен собой. Вечер оставил неприятный осадок, хотя он затруднялся объяснить причину этого. Ему было не по себе, а ведь князь был не из тех, кто придает значение предчувствиям.
Черная с золотом карета князя, украшенная фамильным гербом Северьяновых, ждала его в квартале отсюда, поскольку он предпочел бы скрыть от посторонних, что побывал в особняке лорда Кэррэдина. Не успел князь сделать несколько шагов, как к нему бросился его проворный и щеголеватый слуга.
— Ваше сиятельство, слава Богу, что это вы. Я жду вас уже полчаса, но не решался послать за вами.
Николас понял: произошло что-то из ряда вон выходящее. Возможно, он опоздал, и Наполеон уже занял Санкт-Петербург или Москву?
— Что случилось? — спросил князь, ускоряя шаг.
Вместе со слугой он поспешил к карете, запряженной шестеркой лошадей.
— Это касается княгини, — говорил следовавший за ним по пятам слуга. — У нее начались роды. Два часа назад. Николас замер от неожиданности.
— Но до срока еще около четырех месяцев.
— Да, но ребенок умер, и, по словам доктора, ваша жена Тоже может умереть этой ночью. Николас не двигался.
— Ваше сиятельство, позвольте я налью вам выпить. В карете есть водка. — Жак тронул руку князя, словно опасаясь, что тот может упасть.
Северьянов пристально взглянул на него. Жак, должно быть, обо всем догадывается.
— Жаль, что ребенок умер, но это не мой ребенок. — В этом князь не сомневался, поскольку за пять лет ни разу не спал с Мари-Элен.
Жак кивнул.
— Да, милорд. Я так и думал.
Но Николас уже не слышал его. Мысли князя лихорадочно работали. Мари-Элен может умереть, а она, несмотря на все свои недостатки, мать Кати.
— О Господи! — встрепенулся он вдруг. — Едем скорее!
Глава 2
«Книжная лавка Брауна. Редкие букинистические издания» располагалась среди целого ряда других магазинов на тихой зеленой улочке, заканчивающейся тупиком, в двух кварталах от Бонд-стрит. В это раннее весеннее утро еще не пробило и девяти часов. Почти безоблачное, ясное синее небо предвещало хороший день. Над лавкой, на подоконнике второго этажа, чирикала птичка, сидя на цветочном ящике. Подоконники слева и справа от лавки уже пестрели веселыми весенними цветами. Дородная женщина, жена владельца булочной, подметала тротуар перед входом в свою лавку. Кэролайн приветливо помахала ей рукой и улыбнулась птичке, которая, увидев ее, перестала чирикать и застыла в ожидании.
— Доброе утро, птичка, — улыбнулась Кэролайн. — Сегодня чудесная погода, правда?
Птичка запрыгала вдоль ящика и выжидательно посмотрела на нее круглыми глазами.
Кэролайн сунула руку в карман фартука, надетого поверх выгоревшего синего платья в полоску, извлекла пригоршню черствых корочек и раскрошила их под деревом.
— Приятного аппетита, птичка, — сказала она и, откинув крючки, открыла ставни на больших окнах отцовской лавки. На витрине были выставлены две географические карты: одна вековой давности, а другая — новенькая. Потом Кэролайн вернулась в лавку, глубоко и с удовольствием вдохнув знакомый запах книжной лавки — запах кожаных переплетов и старой бумаги, не менее приятный для нее, чем ароматы весеннего утра.
Солнечные лучи уже пробивались в темноватую двухэтажную лавку, тесно уставленную стеллажами. Лавка была домом Кэролайн. Она и родилась здесь, в спальне на втором этаже. Сегодня ей не хватало отца. Он уехал почти две недели назад, и теперь девушка с минуты на минуту ждала его возвращения. Отец отправился в Копенгаген к своему клиенту, чтобы отвезти ему одну редкую средневековую рукопись. Кэролайн предпочла бы, чтобы он поручил доставку курьеру, хотя отлично знала, как ценны старинные рукописи, и понимала, почему отец не хотел доверить такое дело кому-то другому. Джордж Браун был для нее всем. Мать Кэролайн умерла, когда девочке едва исполнилось шесть лет, а родственников по линии матери она не считала членами своей семьи. Они много лет назад отреклись от Маргарет Оусли Браун и не желали знать Кэролайн с самого ее рождения. Вдовствующая виконтесса Стаффордская так и не простила старшей дочери того, что та вышла замуж за простолюдина. Для нее не имело ни малейшего значения, что они любили друг друга.
Когда Джордж уезжал надолго, Кэролайн чувствовала одиночество, ведь отец и книги были лучшими ее друзьями. Друзей-сверстников у Кэролайн не было. Где сейчас найдешь девушку такого же возраста, которая читала бы Дэвида Хьюма, Адама Смита, Платона? Кэролайн поглощала все, что попадалось под руку: от трактата о происхождении человечества лорда Монбоддо до поэм Вальтера Скотта. В том, что она стала «синим чулком», был виноват ее отец.
Джордж не раз рассказывал дочери, что Маргарет очень любила читать.
Кэролайн улыбнулась, вспомнив горячие споры с отцом не только о прочитанных книгах, но и о политике, науке, философии и даже об астрономии. «Интересно, что сказал бы отец о посланце русского царя, недавно прибывшем в Лондон?» — почему-то подумала Кэролайн.
Сегодня ее ждало множество дел. Для начала она проверила, есть ли в кассовом ящичке разменная монета для сдачи покупателям, если, конечно, они появятся в магазине. Торговля в последнее время шла вяло, так что, вполне возможно, покупателей вообще не будет. Страна испытывала экономические проблемы, отчасти связанные с войной на континенте. Кэролайн вздохнула, взяла щетку для сметания пыли и подумала, что им еще повезло: они пока не обанкротились. Но не успела она приступить к уборке, как над входной дверью звякнул колокольчик. Девушка оглянулась с улыбкой. В дверях стоял хорошо одетый молодой человек.
— Доброе утро, лорд Энтони, — сказала Кэролайн, забыв положить на место щетку. Он шагнул к ней.
— Чудесный денек, мисс Браун. — Молодой человек не спускал с нее глаз.
— Только не говорите, что уже прочли трактат по метафизике сэра Уильяма Гамильтона, купленный вами вчера!
Он очаровательно улыбнулся. Этот весьма привлекательный юноша среднего роста был в модном костюме отличного покроя. Недавно Энтони случайно упомянул о том, что он — младший сын лорда. Кэролайн знала, что его отец занимает высокий пост в министерстве иностранных дел и работает в тесном контакте с лордом Каслеро.
— Признаюсь: я не читал его. Просто проходил мимо и подумал, не купить ли здесь подарок для сестры. Она, видите ли, любит читать.
— Вот как? Что именно: романы или стихи? А может, ее интересует философия?
Энтони подошел еще ближе, не спуская с Кэролайн синих глаз.
— Не подберете ли сами что-нибудь приятное для девушки примерно вашего возраста?
— Современные девушки в основном покупают у нас романы, милорд. А я сама предпочитаю сочинения Джереми Бентама, весьма просвещенного мыслителя. Но, конечно, время от времени с удовольствием читаю стихи. Ваша сестра уже читала «Чайлд Гарольда» лорда Байрона? Поэма вышла в свет несколько месяцев назад.
— Не знаю. Мисс Браун, позвольте мне кое-что сказать вам.
Кэролайн стояла на стремянке спиной к нему и доставала с книжной полки последнее произведение Байрона, пленившее все общество. Она прихватила еще и томик Бентама, чтобы показать его Энтони Дэвисону.
— Пожалуйста. — Кэролайн взглянула на него через плечо.
— Сегодня утром вы необычайно хороши.
От неожиданности девушка чуть не свалилась со стремянки. Уж не смеется ли он над ней? Старенькое, выгоревшее платье Кэролайн давно вышло из моды. Белокурые волнистые волосы с платиновым оттенком доходили до плеч — она сама подстригала их каждые два месяца. Кэролайн была высокой и несколько худощавой, что тоже шло вразрез с модой, а длинные ноги иногда заставляли ее чувствовать себя неуклюжей. Но юноша смотрел очень серьезно и уже не улыбался.
— У вас удивительно красивые зеленые глаза, — тихо добавил Энтони, густо покраснев.
— Приятно слышать. — Кэролайн улыбнулась. «Энтони говорит комплименты из любезности», — подумала она. Вынув из тесного ряда книг томик Бентама, Кэролайн добавила его к уже отобранным книгам. — Вот, посмотрите еще и это, если не возражаете.
Энтони взял в руки стопку книг, даже не взглянув на них.
— Позвольте, я помогу вам сойти со стремянки. Боюсь, как бы вы не упали.
— Стремянка — мой второй дом, — усмехнулась Кэролайн и легко спрыгнула на пол. — Ну вот, теперь выбор за вами. Перелистайте хотя бы несколько страниц.
— Если вы рекомендуете, я возьму все, — заявил он. Девушка удивленно взглянула на него. Глаза у нее не были темно-зелеными, как изумруд, но и не походили на блекло-зеленый мох. Кэролайн считала, что они неопределенно-зеленого цвета.
Дэвисон последовал за девушкой к конторке. Когда она записывала покупку в конторскую книгу, снова звякнул колокольчик над входной дверью.
— Сию минуту освобожусь! — крикнула Кэролайн, не отрывая глаз от бумаги.
— И это все, на что я могу рассчитывать, вернувшись домой? — воскликнул Джордж Браун.
Кэролайн оглянулась и, увидев отца, просияла:
— Папа! Ты вернулся? Цел и невредим? Какая радость! — Стрелой промчавшись мимо Энтони, она бросилась в объятия отца. — Все прошло благополучно?
— Вполне. Кажется, я помешал. — Джордж опустил на пол саквояж.
Энтони Дэвисон покраснел.
— Рад познакомиться с вами, сэр. Вы, должно быть, мистер Браун, владелец этой лавки?
— Верно. Я и владелец и отец Кэролайн. — Джордж доброжелательно взглянул на юношу и протянул ему руку. — Вижу, вы увлекаетесь беллетристикой?
Энтони посмотрел на два томика, которые дала ему Кэролайн. Один роман назывался «Любовь утраченная, любовь обретенная».
— Нет-нет, — с усмешкой возразил он. — Эти книги предназначены для моей сестры.
Джордж с трудом удержался от улыбки.
— Понятно. — Он посмотрел на дочь любящим взглядом. — Уж не навязываешь ли ты покупателям свои вкусы? Кэролайн вспыхнула.
— Не удержалась. Лорд Энтони читает сейчас Гамильтона. Возможно, он захочет потом почитать Бентама?
— Не исключено.
— Вчера по рекомендации вашей дочери я купил здесь Гамильтона, — пробормотал Дэвисон.
— Вот как? А сегодня, случайно проходя мимо, решили сделать еще одну покупку — для сестры? — Джордж усмехнулся. Ситуация явно забавляла его.
— Именно так, — признался Энтони.
— Так я выпишу вам счет? — спросила Кэролайн.
— Да, прошу вас. — Энтони последовал за ней к кассе.
Когда он расплатился, Кэролайн упаковала его книги и перевязала розовой ленточкой. Потом проводила покупателя до двери и пожелала ему всего хорошего. После его ухода в лавке воцарилось молчание.
— Похоже, что ты покорила еще одно сердце, — заметил Джордж.
— Ну, папа… — смутилась Кэролайн. — Он просто покупал подарок для своей сестры.
— Думаю, у него и сестры-то нет, дорогая.
— Папа, ты снова все не так понимаешь…
— Неужели? И сколько же раз за время моего отсутствия этот юноша покупал здесь книги?
— Не знаю. Не считала. Наверное, раз пять или шесть за последнюю неделю. Джордж рассмеялся:
— Вот ты и попалась! Не бывать тебе никогда адвокатом. Кэролайн присела на стремянку.
— Да разве женщине кто-нибудь позволит стать адвокатом? — удрученно проговорила она.
— Если на свете будет больше таких женщин, как ты, все может измениться. — Джордж с обожанием посмотрел на дочь. — С каких это пор правила, установленные мужчинами, мешают тебе идти к цели?
Отец и дочь переглянулись.
— Как хорошо ты меня понимаешь, — вздохнула девушка.
— А как поживает Чарльз Коппервилл ? — спросил Джордж.
— Отлично, — усмехнулась Кэролайн и вдруг серьезно попросила:
— А теперь расскажи мне, что нового на континенте. — Великая армия овладела Вильно, судя по всему, без единого выстрела, — сказал Джордж так небрежно, словно они говорили о погоде.
— Что же случилось? — насторожилась Кэролайн.
— Похоже, русские бросили город на произвол судьбы. — Отец похлопал ее по плечу. — Царь Александр не справляется с ролью командующего действующей армией. Он глубоко заблуждается по поводу своих способностей.
— Можно было надеяться, что он извлечет урок из сражения под Аустерлицем, не говоря уже об Эйлау и Фридленде, — проговорила Кэролайн. — Его трудно назвать хорошим командующим. Как по-твоему, что произойдет, папа?
— Не знаю. А как дела у нас в стране?
— Как обычно. На севере восстание луддитов. Цены на пшеницу продолжают расти. Люди страдают от голода и страха.
— Неужели ты оправдываешь уничтожение частной собственности неуправляемой толпой? — спросил Джордж.
— Конечно же, нет, папа, но я сочувствую тем, кому нечем кормить голодные семьи, потому что труд их слишком низко оплачивается.
Джордж одобрительно улыбнулся дочери.
— Принц-регент устроил вчера грандиозное празднество. Возможно, через полгода мы узнаем, что оно обошлось казне в десять тысяч фунтов. Присутствовали Бурбоны. Он пригласил гостей к девяти, а сам появился с опозданием на полчаса. Бальный зал переполнен. Полдюжины дам упали в обморок, и их пришлось вынести на воздух. — Кэролайн презрительно усмехнулась. — Однако нашлось немало молодых повес, вызвавшихся не только вынести дам на воздух, но и распустить шнуровки на их корсетах — в порядке оказания первой медицинской помощи.
Джордж покачал головой.
— Там был и русский князь, специальный посланник царя Северьянов. Что ты о нем думаешь, отец?
— По правде говоря, я о нем совсем не думал. Говорят, он отличный боевой командир. Князь из богатой и очень родовитой семьи. У него есть брат, кажется, младший. И это почти все, что я знаю о нем. Говорят, он пытается содействовать заключению союза между нашими странами.
— Он безнравственный человек. Джордж внимательно взглянул на нее.
— Ты знаешь его? Кэролайн покраснела.
— Папа, это безнравственный, пресыщенный человек! Он провел в Лондоне не более двух недель, но, по слухам, уже завел интрижки с несколькими весьма известными дамами, притом замужними!
— Полагаешь, его поведение отличается от образа жизни других распутников?
— Дарнелли и Шедоу, наши соотечественники, столь же аморальны, — решительно заявила Кэролайн. — Я никого из них не оправдываю!
— Кажется, твое перо нашло новую цель, — серьезно заметил Джордж. — Но будь очень осторожна, дорогая. Играя с огнем, рискуешь обжечься.
Кэролайн встала, почувствовав, как по телу пробежала будоражащая волна предвкушения.
— Советуешь мне не метить так высоко? Выбрать что-нибудь попроще?
— Судя по всему, князь — человек опытный, ветеран многих сражений. Я слышал, что он очень умен и столь же бессердечен. Северьянов может оказаться серьезным противником, дорогая.
Кэролайн тряхнула головой.
— Меня в нем интересует одно — и это не имеет отношения к переговорам с Каслеро! Подозреваю — нет, даже уверена! — что он еще один из никчемных приятелей царя и находится здесь с единственной целью — отдохнуть от пребывания в действующей армии… Возможно, князь просто трус! Меня это не удивило бы. Наверное, он относится к своей миссии как к увеселительной прогулке. Подумай сам, разве не приятнее посетить прием в Карлтон-Хаус, чем быть под артиллерийским обстрелом? Убеждена, теперь мы ни за что не подпишем договор с Россией. Да и зачем? Только потому, что мы им нужны? Неужели нам недостаточно Тильзита?
— С каких это пор тебя так волнуют наши отношения с Россией? — задумчиво осведомился Джордж. Кэролайн вспыхнула.
— Если бы я считала, что ему можно доверять, то не стала бы возражать с такой горячностью. — Кэролайн направилась к лестнице, ведущей в жилую часть дома.
Джордж задумчиво проводил ее взглядом.
— Дорогая, ты, наверное, хотела сказать «им можно доверять»?
Девушка остановилась, положив руку на гладкие деревянные перила.
— Да, именно это я и хотела сказать.
Кэролайн ушла, а Джордж еще долго смотрел ей вслед.
— Хотел бы я знать, — вслух проговорил он, — что происходило здесь в мое отсутствие…
Поднявшись к себе, Кэролайн села за массивный письменный стол, взяла в руки перо и возбужденно начала рисовать. Несколько точных штрихов — и на бумаге появилась карикатура: два молодых щеголя, выносящие двух потерявших сознание дам, которые в театральных позах расположились в их объятиях. Возле других двух дам, лежащих на полу, суетились двое повес с похотливыми глазами. С одной из дам уже сняли туфельки, юбка, задранная выше колен, обнажала округлые икры и щиколотки. У другой дамы были расстегнуты все пуговки на лифе, и груди почти вываливались из декольте.
Кэролайн подула на рисунок, чтобы поскорее высохли чернила, и быстро написала несколько слов от лица одного из светских повес: «Блеск! Вот это веселье так веселье! Старичку принцу следовало бы почаще опаздывать!»
Улыбнувшись, девушка отложила карикатуру. Рискованная затея с переодеванием в мужской костюм, которую она предприняла вчера вечером, с лихвой оправдала себя. Потом ее улыбка угасла. В памяти возник смутный образ. Кэролайн никогда не видела князя, но много слышала о нем с тех пор, как он прибыл в Лондон. Да и кто о нем не слышал? Северьянов уже успел покорить и разбить десятки женских сердец — как в Лондоне, так и во всей стране. Говорили, что он холоден как лед, когда это ему нужно, но вместе с тем способен растопить любое сердце. Даже принц-регент почти заискивал перед ним. Возможно, перед его чарами устоял лишь лорд Каслеро.
Кэролайн слышала, что князь высок, белокур и очень красив. Она не сомневалась, что рассказы о его физическом обаянии сильно преувеличены. Так бывало всегда. Если верить слухам, несколько дам сомлели, когда их знакомили с ним. При мысли об этом Кэролайн насмешливо фыркнула.
Однако поскольку она ни разу не видела князя собственными глазами, то и карикатуру на него нарисовать не могла Это положение следовало поскорее исправить. Она улыбнулась.
Обмакнув перо в чернила, девушка поставила дату в верхнем углу страницы и написала:
«Великосветские лицемеры».
Среди пятнадцати сотен гостей, приглашенных на недавно устроенное принцем-регентом экстравагантное празднество для коего потребовалось не менее шестидесяти пяти тысяч свечей, сто пятьдесят банкетных столов и полторы тысячи стульев, а также три тысячи двести восемьдесят три человека прислуги, был один весьма примечательный иностранец. Все приглашенные и не приглашенные, с нетерпением ожидающие появления этой заметки, видимо, считают этого человека эталоном нравственности. О, если бы стены Карлтон-Хаус могли говорить! К счастью, не все, в отличие от них, столь ревностно хранят молчание! Речь идет не о французе, как можно бы было подумать, а о князе С., который прибыл сюда с собственным эскортом в огромной черной карете с фамильным гербом. Его всегда сопровождают слуга-француз и взвод вооруженных казаков. Хотя праздник продолжался до рассвета, С. уехал неслыханно рано: в час ночи! Что же, как не чары несравненной леди К., заставило его решиться на столь удивительный поступок? Правда, лорд К. тоже присутствовал в Кпрлтон-Хаус, однако его внимание было полностью поглощено портвейном и сигарами. И даже если бы не это, он все равно сделал бы вид, что увлечен портвейном и сигарами. Да-да, лорд К. ни в коем случае не осмелился бы обратить внимание ни на что другое. И все прошло бы, как обычно, без особых осложнений, если бы не появление на празднике одной княгини, по слухам, совершенно неожиданное для князя. Предполагалось, что княгиня находится в С. — П. Она, разумеется, тоже прибыла с эскортом. Все заметили, что прекрасная фигура княгини явно округлилась за последнее время. Интересно, кого она ждет?
— Доброе утро, птичка, — улыбнулась Кэролайн. — Сегодня чудесная погода, правда?
Птичка запрыгала вдоль ящика и выжидательно посмотрела на нее круглыми глазами.
Кэролайн сунула руку в карман фартука, надетого поверх выгоревшего синего платья в полоску, извлекла пригоршню черствых корочек и раскрошила их под деревом.
— Приятного аппетита, птичка, — сказала она и, откинув крючки, открыла ставни на больших окнах отцовской лавки. На витрине были выставлены две географические карты: одна вековой давности, а другая — новенькая. Потом Кэролайн вернулась в лавку, глубоко и с удовольствием вдохнув знакомый запах книжной лавки — запах кожаных переплетов и старой бумаги, не менее приятный для нее, чем ароматы весеннего утра.
Солнечные лучи уже пробивались в темноватую двухэтажную лавку, тесно уставленную стеллажами. Лавка была домом Кэролайн. Она и родилась здесь, в спальне на втором этаже. Сегодня ей не хватало отца. Он уехал почти две недели назад, и теперь девушка с минуты на минуту ждала его возвращения. Отец отправился в Копенгаген к своему клиенту, чтобы отвезти ему одну редкую средневековую рукопись. Кэролайн предпочла бы, чтобы он поручил доставку курьеру, хотя отлично знала, как ценны старинные рукописи, и понимала, почему отец не хотел доверить такое дело кому-то другому. Джордж Браун был для нее всем. Мать Кэролайн умерла, когда девочке едва исполнилось шесть лет, а родственников по линии матери она не считала членами своей семьи. Они много лет назад отреклись от Маргарет Оусли Браун и не желали знать Кэролайн с самого ее рождения. Вдовствующая виконтесса Стаффордская так и не простила старшей дочери того, что та вышла замуж за простолюдина. Для нее не имело ни малейшего значения, что они любили друг друга.
Когда Джордж уезжал надолго, Кэролайн чувствовала одиночество, ведь отец и книги были лучшими ее друзьями. Друзей-сверстников у Кэролайн не было. Где сейчас найдешь девушку такого же возраста, которая читала бы Дэвида Хьюма, Адама Смита, Платона? Кэролайн поглощала все, что попадалось под руку: от трактата о происхождении человечества лорда Монбоддо до поэм Вальтера Скотта. В том, что она стала «синим чулком», был виноват ее отец.
Джордж не раз рассказывал дочери, что Маргарет очень любила читать.
Кэролайн улыбнулась, вспомнив горячие споры с отцом не только о прочитанных книгах, но и о политике, науке, философии и даже об астрономии. «Интересно, что сказал бы отец о посланце русского царя, недавно прибывшем в Лондон?» — почему-то подумала Кэролайн.
Сегодня ее ждало множество дел. Для начала она проверила, есть ли в кассовом ящичке разменная монета для сдачи покупателям, если, конечно, они появятся в магазине. Торговля в последнее время шла вяло, так что, вполне возможно, покупателей вообще не будет. Страна испытывала экономические проблемы, отчасти связанные с войной на континенте. Кэролайн вздохнула, взяла щетку для сметания пыли и подумала, что им еще повезло: они пока не обанкротились. Но не успела она приступить к уборке, как над входной дверью звякнул колокольчик. Девушка оглянулась с улыбкой. В дверях стоял хорошо одетый молодой человек.
— Доброе утро, лорд Энтони, — сказала Кэролайн, забыв положить на место щетку. Он шагнул к ней.
— Чудесный денек, мисс Браун. — Молодой человек не спускал с нее глаз.
— Только не говорите, что уже прочли трактат по метафизике сэра Уильяма Гамильтона, купленный вами вчера!
Он очаровательно улыбнулся. Этот весьма привлекательный юноша среднего роста был в модном костюме отличного покроя. Недавно Энтони случайно упомянул о том, что он — младший сын лорда. Кэролайн знала, что его отец занимает высокий пост в министерстве иностранных дел и работает в тесном контакте с лордом Каслеро.
— Признаюсь: я не читал его. Просто проходил мимо и подумал, не купить ли здесь подарок для сестры. Она, видите ли, любит читать.
— Вот как? Что именно: романы или стихи? А может, ее интересует философия?
Энтони подошел еще ближе, не спуская с Кэролайн синих глаз.
— Не подберете ли сами что-нибудь приятное для девушки примерно вашего возраста?
— Современные девушки в основном покупают у нас романы, милорд. А я сама предпочитаю сочинения Джереми Бентама, весьма просвещенного мыслителя. Но, конечно, время от времени с удовольствием читаю стихи. Ваша сестра уже читала «Чайлд Гарольда» лорда Байрона? Поэма вышла в свет несколько месяцев назад.
— Не знаю. Мисс Браун, позвольте мне кое-что сказать вам.
Кэролайн стояла на стремянке спиной к нему и доставала с книжной полки последнее произведение Байрона, пленившее все общество. Она прихватила еще и томик Бентама, чтобы показать его Энтони Дэвисону.
— Пожалуйста. — Кэролайн взглянула на него через плечо.
— Сегодня утром вы необычайно хороши.
От неожиданности девушка чуть не свалилась со стремянки. Уж не смеется ли он над ней? Старенькое, выгоревшее платье Кэролайн давно вышло из моды. Белокурые волнистые волосы с платиновым оттенком доходили до плеч — она сама подстригала их каждые два месяца. Кэролайн была высокой и несколько худощавой, что тоже шло вразрез с модой, а длинные ноги иногда заставляли ее чувствовать себя неуклюжей. Но юноша смотрел очень серьезно и уже не улыбался.
— У вас удивительно красивые зеленые глаза, — тихо добавил Энтони, густо покраснев.
— Приятно слышать. — Кэролайн улыбнулась. «Энтони говорит комплименты из любезности», — подумала она. Вынув из тесного ряда книг томик Бентама, Кэролайн добавила его к уже отобранным книгам. — Вот, посмотрите еще и это, если не возражаете.
Энтони взял в руки стопку книг, даже не взглянув на них.
— Позвольте, я помогу вам сойти со стремянки. Боюсь, как бы вы не упали.
— Стремянка — мой второй дом, — усмехнулась Кэролайн и легко спрыгнула на пол. — Ну вот, теперь выбор за вами. Перелистайте хотя бы несколько страниц.
— Если вы рекомендуете, я возьму все, — заявил он. Девушка удивленно взглянула на него. Глаза у нее не были темно-зелеными, как изумруд, но и не походили на блекло-зеленый мох. Кэролайн считала, что они неопределенно-зеленого цвета.
Дэвисон последовал за девушкой к конторке. Когда она записывала покупку в конторскую книгу, снова звякнул колокольчик над входной дверью.
— Сию минуту освобожусь! — крикнула Кэролайн, не отрывая глаз от бумаги.
— И это все, на что я могу рассчитывать, вернувшись домой? — воскликнул Джордж Браун.
Кэролайн оглянулась и, увидев отца, просияла:
— Папа! Ты вернулся? Цел и невредим? Какая радость! — Стрелой промчавшись мимо Энтони, она бросилась в объятия отца. — Все прошло благополучно?
— Вполне. Кажется, я помешал. — Джордж опустил на пол саквояж.
Энтони Дэвисон покраснел.
— Рад познакомиться с вами, сэр. Вы, должно быть, мистер Браун, владелец этой лавки?
— Верно. Я и владелец и отец Кэролайн. — Джордж доброжелательно взглянул на юношу и протянул ему руку. — Вижу, вы увлекаетесь беллетристикой?
Энтони посмотрел на два томика, которые дала ему Кэролайн. Один роман назывался «Любовь утраченная, любовь обретенная».
— Нет-нет, — с усмешкой возразил он. — Эти книги предназначены для моей сестры.
Джордж с трудом удержался от улыбки.
— Понятно. — Он посмотрел на дочь любящим взглядом. — Уж не навязываешь ли ты покупателям свои вкусы? Кэролайн вспыхнула.
— Не удержалась. Лорд Энтони читает сейчас Гамильтона. Возможно, он захочет потом почитать Бентама?
— Не исключено.
— Вчера по рекомендации вашей дочери я купил здесь Гамильтона, — пробормотал Дэвисон.
— Вот как? А сегодня, случайно проходя мимо, решили сделать еще одну покупку — для сестры? — Джордж усмехнулся. Ситуация явно забавляла его.
— Именно так, — признался Энтони.
— Так я выпишу вам счет? — спросила Кэролайн.
— Да, прошу вас. — Энтони последовал за ней к кассе.
Когда он расплатился, Кэролайн упаковала его книги и перевязала розовой ленточкой. Потом проводила покупателя до двери и пожелала ему всего хорошего. После его ухода в лавке воцарилось молчание.
— Похоже, что ты покорила еще одно сердце, — заметил Джордж.
— Ну, папа… — смутилась Кэролайн. — Он просто покупал подарок для своей сестры.
— Думаю, у него и сестры-то нет, дорогая.
— Папа, ты снова все не так понимаешь…
— Неужели? И сколько же раз за время моего отсутствия этот юноша покупал здесь книги?
— Не знаю. Не считала. Наверное, раз пять или шесть за последнюю неделю. Джордж рассмеялся:
— Вот ты и попалась! Не бывать тебе никогда адвокатом. Кэролайн присела на стремянку.
— Да разве женщине кто-нибудь позволит стать адвокатом? — удрученно проговорила она.
— Если на свете будет больше таких женщин, как ты, все может измениться. — Джордж с обожанием посмотрел на дочь. — С каких это пор правила, установленные мужчинами, мешают тебе идти к цели?
Отец и дочь переглянулись.
— Как хорошо ты меня понимаешь, — вздохнула девушка.
— А как поживает Чарльз Коппервилл ? — спросил Джордж.
— Отлично, — усмехнулась Кэролайн и вдруг серьезно попросила:
— А теперь расскажи мне, что нового на континенте. — Великая армия овладела Вильно, судя по всему, без единого выстрела, — сказал Джордж так небрежно, словно они говорили о погоде.
— Что же случилось? — насторожилась Кэролайн.
— Похоже, русские бросили город на произвол судьбы. — Отец похлопал ее по плечу. — Царь Александр не справляется с ролью командующего действующей армией. Он глубоко заблуждается по поводу своих способностей.
— Можно было надеяться, что он извлечет урок из сражения под Аустерлицем, не говоря уже об Эйлау и Фридленде, — проговорила Кэролайн. — Его трудно назвать хорошим командующим. Как по-твоему, что произойдет, папа?
— Не знаю. А как дела у нас в стране?
— Как обычно. На севере восстание луддитов. Цены на пшеницу продолжают расти. Люди страдают от голода и страха.
— Неужели ты оправдываешь уничтожение частной собственности неуправляемой толпой? — спросил Джордж.
— Конечно же, нет, папа, но я сочувствую тем, кому нечем кормить голодные семьи, потому что труд их слишком низко оплачивается.
Джордж одобрительно улыбнулся дочери.
— Принц-регент устроил вчера грандиозное празднество. Возможно, через полгода мы узнаем, что оно обошлось казне в десять тысяч фунтов. Присутствовали Бурбоны. Он пригласил гостей к девяти, а сам появился с опозданием на полчаса. Бальный зал переполнен. Полдюжины дам упали в обморок, и их пришлось вынести на воздух. — Кэролайн презрительно усмехнулась. — Однако нашлось немало молодых повес, вызвавшихся не только вынести дам на воздух, но и распустить шнуровки на их корсетах — в порядке оказания первой медицинской помощи.
Джордж покачал головой.
— Там был и русский князь, специальный посланник царя Северьянов. Что ты о нем думаешь, отец?
— По правде говоря, я о нем совсем не думал. Говорят, он отличный боевой командир. Князь из богатой и очень родовитой семьи. У него есть брат, кажется, младший. И это почти все, что я знаю о нем. Говорят, он пытается содействовать заключению союза между нашими странами.
— Он безнравственный человек. Джордж внимательно взглянул на нее.
— Ты знаешь его? Кэролайн покраснела.
— Папа, это безнравственный, пресыщенный человек! Он провел в Лондоне не более двух недель, но, по слухам, уже завел интрижки с несколькими весьма известными дамами, притом замужними!
— Полагаешь, его поведение отличается от образа жизни других распутников?
— Дарнелли и Шедоу, наши соотечественники, столь же аморальны, — решительно заявила Кэролайн. — Я никого из них не оправдываю!
— Кажется, твое перо нашло новую цель, — серьезно заметил Джордж. — Но будь очень осторожна, дорогая. Играя с огнем, рискуешь обжечься.
Кэролайн встала, почувствовав, как по телу пробежала будоражащая волна предвкушения.
— Советуешь мне не метить так высоко? Выбрать что-нибудь попроще?
— Судя по всему, князь — человек опытный, ветеран многих сражений. Я слышал, что он очень умен и столь же бессердечен. Северьянов может оказаться серьезным противником, дорогая.
Кэролайн тряхнула головой.
— Меня в нем интересует одно — и это не имеет отношения к переговорам с Каслеро! Подозреваю — нет, даже уверена! — что он еще один из никчемных приятелей царя и находится здесь с единственной целью — отдохнуть от пребывания в действующей армии… Возможно, князь просто трус! Меня это не удивило бы. Наверное, он относится к своей миссии как к увеселительной прогулке. Подумай сам, разве не приятнее посетить прием в Карлтон-Хаус, чем быть под артиллерийским обстрелом? Убеждена, теперь мы ни за что не подпишем договор с Россией. Да и зачем? Только потому, что мы им нужны? Неужели нам недостаточно Тильзита?
— С каких это пор тебя так волнуют наши отношения с Россией? — задумчиво осведомился Джордж. Кэролайн вспыхнула.
— Если бы я считала, что ему можно доверять, то не стала бы возражать с такой горячностью. — Кэролайн направилась к лестнице, ведущей в жилую часть дома.
Джордж задумчиво проводил ее взглядом.
— Дорогая, ты, наверное, хотела сказать «им можно доверять»?
Девушка остановилась, положив руку на гладкие деревянные перила.
— Да, именно это я и хотела сказать.
Кэролайн ушла, а Джордж еще долго смотрел ей вслед.
— Хотел бы я знать, — вслух проговорил он, — что происходило здесь в мое отсутствие…
Поднявшись к себе, Кэролайн села за массивный письменный стол, взяла в руки перо и возбужденно начала рисовать. Несколько точных штрихов — и на бумаге появилась карикатура: два молодых щеголя, выносящие двух потерявших сознание дам, которые в театральных позах расположились в их объятиях. Возле других двух дам, лежащих на полу, суетились двое повес с похотливыми глазами. С одной из дам уже сняли туфельки, юбка, задранная выше колен, обнажала округлые икры и щиколотки. У другой дамы были расстегнуты все пуговки на лифе, и груди почти вываливались из декольте.
Кэролайн подула на рисунок, чтобы поскорее высохли чернила, и быстро написала несколько слов от лица одного из светских повес: «Блеск! Вот это веселье так веселье! Старичку принцу следовало бы почаще опаздывать!»
Улыбнувшись, девушка отложила карикатуру. Рискованная затея с переодеванием в мужской костюм, которую она предприняла вчера вечером, с лихвой оправдала себя. Потом ее улыбка угасла. В памяти возник смутный образ. Кэролайн никогда не видела князя, но много слышала о нем с тех пор, как он прибыл в Лондон. Да и кто о нем не слышал? Северьянов уже успел покорить и разбить десятки женских сердец — как в Лондоне, так и во всей стране. Говорили, что он холоден как лед, когда это ему нужно, но вместе с тем способен растопить любое сердце. Даже принц-регент почти заискивал перед ним. Возможно, перед его чарами устоял лишь лорд Каслеро.
Кэролайн слышала, что князь высок, белокур и очень красив. Она не сомневалась, что рассказы о его физическом обаянии сильно преувеличены. Так бывало всегда. Если верить слухам, несколько дам сомлели, когда их знакомили с ним. При мысли об этом Кэролайн насмешливо фыркнула.
Однако поскольку она ни разу не видела князя собственными глазами, то и карикатуру на него нарисовать не могла Это положение следовало поскорее исправить. Она улыбнулась.
Обмакнув перо в чернила, девушка поставила дату в верхнем углу страницы и написала:
«Великосветские лицемеры».
Среди пятнадцати сотен гостей, приглашенных на недавно устроенное принцем-регентом экстравагантное празднество для коего потребовалось не менее шестидесяти пяти тысяч свечей, сто пятьдесят банкетных столов и полторы тысячи стульев, а также три тысячи двести восемьдесят три человека прислуги, был один весьма примечательный иностранец. Все приглашенные и не приглашенные, с нетерпением ожидающие появления этой заметки, видимо, считают этого человека эталоном нравственности. О, если бы стены Карлтон-Хаус могли говорить! К счастью, не все, в отличие от них, столь ревностно хранят молчание! Речь идет не о французе, как можно бы было подумать, а о князе С., который прибыл сюда с собственным эскортом в огромной черной карете с фамильным гербом. Его всегда сопровождают слуга-француз и взвод вооруженных казаков. Хотя праздник продолжался до рассвета, С. уехал неслыханно рано: в час ночи! Что же, как не чары несравненной леди К., заставило его решиться на столь удивительный поступок? Правда, лорд К. тоже присутствовал в Кпрлтон-Хаус, однако его внимание было полностью поглощено портвейном и сигарами. И даже если бы не это, он все равно сделал бы вид, что увлечен портвейном и сигарами. Да-да, лорд К. ни в коем случае не осмелился бы обратить внимание ни на что другое. И все прошло бы, как обычно, без особых осложнений, если бы не появление на празднике одной княгини, по слухам, совершенно неожиданное для князя. Предполагалось, что княгиня находится в С. — П. Она, разумеется, тоже прибыла с эскортом. Все заметили, что прекрасная фигура княгини явно округлилась за последнее время. Интересно, кого она ждет?