Джойс Бренда. Великолепие

   Кэролайн понимала, что князь наверняка заметил, как она встревожена, и боялась выложить ему все, если он спросит, что с ней случилось.
   — А как поживает Коппервилл? — улыбнулся Николас.
   — Я позволила ему отдохнуть.
   — Почему?
   — Мне больше не доставляет удовольствия писать об экстравагантном поведении богатых и титулованных особ.
   — А жаль. Ведь твои остроумные замечания всегда бывали уместны и попадали в цель. Уверен, они не только забавляли читателей. Социальная сатира играет весьма важную роль в нашей жизни.
   — Этого сатирика больше не существует. Теперь я пишу роман.
   — Вот как? — удивился Николас.
   — Он называется «Беженцы». Его героиня — молодая англичанка, оказавшаяся по воле злой судьбы в России во время наполеоновского нашествия. — Кэролайн пожалела, что начала рассказывать о романе, поскольку в ней нарастало раздражение.
   — Эта молодая женщина, вероятно, влюбилась, потому что иначе не было бы романа, — заметил Николас. Кэролайн кивнула.
   — В романе, надеюсь, счастливый конец?
   — Нет. — Кэролайн опустила глаза. — Конец романа печален. Она возвращается в Лондон и доживает свой век в одиночестве, отказав всем, кто предлагал ей руку и сердце.
   Николас поднялся. Слуга тут же бросился к нему и подал трость.
   — Что-то мне не нравится твой роман. — Николас подошел к Кэролайн. — Понимаю, ты оскорблена тем, что произошло. Но у тебя нет для этого оснований. Это случилось не по моей вине.
   — Если никто из нас ни в чем не виноват, пойду-ка я лучше домой.
   — Черта с два! — Николас, быстро притянув девушку к себе, отыскал ее губы.
   Он целовал ее так жадно, что Кэролайн вся напряглась, готовая воспротивиться, даже ударить его. Потом что-то изменилось. И она больше не злилась на Николаса. Кэролайн была в обиде на судьбу, на Господа Бога, на весь свет, но Николаса любила. А он скоро уедет, узнав о ее предательстве, и она больше никогда не увидит его. Ее тело и губы вдруг стали мягкими и податливыми.
   Застонав, князь начал осыпать поцелуями ее лицо, глаза, щеки, подбородок. Теперь уже Кэролайн отыскала губами его губы. Желание захлестнуло ее горячей волной.
   Ни он, ни она не заметили, как исчезли слуги. Они остались одни.
   — Будь моя воля, я подхватил бы тебя на руки и отнес в свою спальню.
   Кэролайн улыбнулась.
   — Лучше уж я пойду туда с тобой рука об руку. — Дрожа всем телом от предвкушения счастья, она подала Николасу трость.
   Кэролайн лежала в объятиях Николаса, положив голову ему на грудь. Удовлетворение и радость быстро сменились напряжением. Будь проклят этот Дэвисон! И отец тоже. Они загубили ее жизнь.
   Николас, приподнявшись на локте, посмотрел на нее.
   — Какая же ты красивая! — Он обвел взглядом ее обнаженное тело. — И мне очень нравится, что волосы у тебя теперь до плеч.
   — Может, отрастить их подлиннее?
   — Но когда они были короткими и ты прятала их под мужской треуголкой, мне это тоже нравилось. — Николас заглянул в ее глаза. — Тебя что-то тревожит? Боишься принять решение? Прошу тебя, не думай сейчас об этом. Размышляй сколько угодно. Я готов ждать и надеюсь, ты примешь мое предложение.
   — Хорошо. — Кэролайн проглотила комок в горле. — Меня тревожит решение, которое предстоит принять. — Она закрыла глаза, чтобы они не выдали ее.
   Он погладил ее по голове.
   — Ты говорил, что скоро уезжаешь в Бреслау?
   — Да, у меня там важное дело.
   — Государственное? — спросила она, стараясь не выказывать особого интереса.
   — Да, это так. Но не спрашивай меня больше ни о чем, потому что поручение носит конфиденциальный характер. — Николас пропустил сквозь пальцы светлые пряди. — И не говори никому, в том числе и отцу, куда и когда я уезжаю.
   У нее болезненно сжалось сердце. Он уезжает в Бреслау, несомненно, для переговоров с Пруссией, и ей необходимо разузнать все подробности.
   — Это действительно государственная тайна? — Кэролайн усмехнулась.
   Его рука замерла.
   — Не государственная тайна, а дело конфиденциального характера.
   Поняв, что Николас что-то заподозрил, Кэролайн перевела разговор на другую тему.
   — После этого вернешься в Лондон?
   — Только в том случае, если ты не поедешь со мной в Бреслау.
   Кэролайн смутилась. Ведь Дэвисон требовал, чтобы она поехала с князем и шпионила за ним. Но Кэролайн не могла пойти на это. Она должна разузнать все сейчас и молить Бога, чтобы этого было достаточно для спасения жизни отца. А потом она навсегда уйдет из жизни Николаса.
   — Что с тобой, Кэролайн? Она села и покачала головой. — Я устала. День был очень утомительным. Может, немного поспим?
   Мысль ее напряженно работала. В соседней комнате Кэролайн заприметила секретер. Если Николас прибыл с официальным поручением, наверняка где-то должны храниться инструкции или записки. Чем быстрее она сделает то, что от нее требуется, тем лучше. Скорее бы все закончилось! Тогда, оставшись одна, она будет оплакивать свою любовь.
   — Хорошо. — Князь, задув свечи, обнял ее и прижал к себе.
   Кэролайн уже не успокаивалась в его объятиях, не наслаждалась ощущением близости с ним. Прислушиваясь к дыханию Николаса, она ждала, когда оно станет глубоким и ровным и он заснет.
   Ее страшило будущее. Вот если бы можно было остановить время!
   Наконец Николас заснул. Кэролайн, полежав несколько минут, выскользнула из его объятий. Он не шевельнулся.
   Она соскользнула с постели и, не зажигая свечу, на ощупь отыскала свои вещи и надела сорочку и нижнюю юбку. Кэролайн казалось, что в ночной тишине ткань громко шуршит. Девушка замерла, боясь, как бы Николас не проснулся и не спросил ее, что она затеяла. Но он спал глубоким сном.
   Быстро пройдя через спальню, она осторожно открыла дверь в гостиную, где стоял секретер. Дверь скрипнула, и Кэролайн застыла. Но Николас не проснулся. Она тихо вошла в гостиную.
   Там девушка прислонилась к стене, проклиная и ненавидя себя еще больше, чем Дэвисона. Она не может это сделать! Но и не сделать не может. Нельзя же погубить отца!
   Отделившись от стены, Кэролайн направилась к секретеру, запретив себе думать о Николасе. Надо сосредоточиться на том, что она должна сделать. Главное, чтобы ее не застали за этим постыдным, гадким занятием.
   Нащупав на секретере свечу, девушка зажгла ее и начала методично перебирать документы, аккуратно разложенные на крышке. Однако все они были написаны по-русски. Кэролайн встревожилась. Может, удастся найти письма на французском? Ведь именно этим языком пользуются при дворе! Открыв верхний ящик, она увидела личную печать императора Александра на вскрытом письме, тоже написанном по-русски. Кэролайн растерялась и тотчас представила себе отца, болтающегося на веревке. Глаза ее наполнились слезами.
   В комнате вдруг стало светло. Кэролайн вскрикнула и обернулась. В дверях со свечой в руке стоял Николас. Лицо его выражало ярость… и страдание.
   Их взгляды встретились.
   Кэролайн охватил ужас. Ужас и чувство вины. Сердце у нее ушло в пятки. Прислонившись к секретеру, она увидела, что гнев Николаса сменился отвращением.
   Не сказав ни слова, князь повернулся и вышел.
   — Николас! — крикнула Кэролайн.
   Она понимала, что он уходит из ее жизни. Навсегда. В этот момент все прочее потеряло для нее значение. Кэролайн бросилась за ним.
   — Николас!

Глава 35

   Николас быстро и нетерпеливо натягивал брюки, не скрывая дикой ярости. Кэролайн, с трудом переведя дыхание, остановилась. Он даже не взглянул на нее.
   — Николас! Прости меня! У меня не было выбора!
   — Вот как ты дорожишь нашей любовью! Так сильно, что готова предать меня! — В его глазах застыла боль.
   Она смертельно ранила Николаса, хотя любила его больше жизни.
   — У меня не было выбора. — Кэролайн осознала, что потеряла его безвозвратно, хотя он никогда по-настоящему и не принадлежал ей.
   — Я никогда не предполагал, что ты способна на такое. — Князь отвернулся от нее.
   Она подбежала к нему и обняла сзади.
   — Николае, моему отцу угрожает смерть. — Кэролайн заплакала. — Будь они прокляты за то, что сделали со мной, с нами! — рыдая, бормотала она.
   — О чем, черт возьми, ты говоришь? — насторожился Николас.
   — Отец — государственный изменник! — Кэролайн схватила князя за руки. — Николас, его повесят!
   Меня заставили добыть сведения о союзе с Пруссией, но мне это не удалось, и теперь он умрет. А из-за этого я тебя потеряла. Я потеряла все, что было мне дорого. — Захлебываясь слезами, Кэролайн опустилась на банкетку и закрыла лицо руками.
   — Почему ты не сказала мне раньше?
   — Как я могла? Ведь это означало бы просить тебя, чтобы ты предал свою страну. Я никогда не толкнула бы тебя на такое гнусное преступление.
   Николас пристально посмотрел ей в глаза.
   — Твоего отца не повесят, Кэролайн, а я ни за что не изменил бы своей стране.
   У Кэролайн затеплилась робкая надежда. Николас быстро застегнул сорочку.
   — Что ты намерен предпринять? — прошептала она.
   — Положись на меня, — ответил Николас.
   Было уже за полночь, когда заспанный слуга впустил князя в городской особняк Стюарта Дэвисона. Николас так громко и настойчиво колотил в дверь, что разбудил и Дэвисона. Тот вышел на лестницу в халате и ночном колпаке, держа в руке свечу. Узнав посетителя, он насторожился.
   Ярость затмила глаза Николаса, но он понимал, что этого нельзя показывать. Более всего он желал бы немедленно задушить Дэвисона, но, овладев собой, любезно улыбнулся и поклонился.
   — Весьма сожалею, что мне пришлось явиться к вам в столь неурочный час, но я должен безотлагательно обсудить с вами один важный вопрос.
   Дэвисон, холодно поклонившись, отпустил слугу и пригласил Николаса в небольшую гостиную. Плотно закрыв дверь, Дэвисон предложил князю сесть. Тот отказался.
   — Я слышал, вы намерены отдать Джорджа Брауна в руки правосудия, чтобы его повесили? — начал Николас, сверля Дэвисона тяжелым взглядом.
   — Не имею понятия, о чем вы говорите, князь. — Дэвисон изобразил удивление.
   — Вот как? В таком случае сообщу вам одну новость. Надеюсь, вы согласитесь со мной, что новость хорошая: Кэролайн Браун согласилась стать моей женой.
   По лицу Дэвисона расплылась улыбка.
   — До меня дошли слухи о смерти Мари-Элен. Что ж, примите мои поздравления, князь. Но какое это имеет отношение ко мне?
   Николас сделал шаг вперед. Дэвисон не попятился.
   — Не будем лукавить, милорд. Вы — французский агент, и мы оба это знаем. Вам удалось запугать такого слабого человека, как Браун, но вы попытались запугать и использовать в своих целях его дочь. Поэтому вам придется иметь дело со мной. Вы нажили себе очень опасного врага, милорд, уверяю вас.
   — Вы сошли с ума, — бросил Дэвисон.
   — У меня есть агенты в Лондоне. Когда я в июле уехал в Россию, они остались здесь. Помимо всего прочего, я велел им не спускать глаз с вас и Брауна. Так что теперь я располагаю пространным перечнем всех ваших делишек, — с улыбкой сообщил Николас.
   — Полагаю, вы блефуете.
   — Неужели отважитесь рисковать? Неужели, по-вашему, я, как лицо заинтересованное, не позабочусь о том, чтобы вас повесили, если с Брауном случится неприятность?
   — У вас нет ни улик, ни доказательств. Николас рассмеялся.
   — Вы глубоко заблуждаетесь. Например, третьего августа — кажется, это было воскресенье, — когда я находился на полпути в Ригу, вы провели три часа в заведении Клэр Рассел. На следующий день встретились с Брауном в гостинице «Три собаки», где обсудили его поездку в Прагу. Вы передали ему из рук в руки так называемый «манускрипт». Оттуда поехали прямиком в Уайт холл. Два дня спустя Джордж Браун покинул Англию и через десять дней прибыл в Прагу. Дэвисон побледнел.
   — Эта информация с чужих слов.
   — У меня есть копии агентурных донесений, — возразил Николас. — А оригиналы переданы нашему новому послу в Лондоне наряду с весьма четкими указаниями.
   Дэвисон тяжело опустился в кресло.
   — Однако вы предусмотрительны, Северьянов, весьма предусмотрительны. Ну что ж, Брауна я вывожу из игры, ему больше ничего не угрожает. Все равно от него было мало толку.
   — Договорились. К тому же курьеров можно найти сколько угодно по дешевке. Итак, Брауна вы оставите в покое.
   «Но о вас, милорд, я не забуду, — подумал Николас, — вы заплатите за то, что пытались использовать Кэролайн. Не думайте, что игра закончилась, она только началась».
   — Браун — пустое место. Болван. — Он взглянул на Николаса. — Значит, вы отправляетесь в Бреслау?
   — Я отправляюсь домой, — солгал князь, раздосадованный тем, что Дэвисону известен его маршрут. — Я приехал сюда по личному делу. — Он поклонился. — Мне пора. Не смею вас задерживать.
   Дэвисона явно одолевали сомнения. Николас вышел из комнаты. Закрывая за собой дверь, он услышал, как Дэвисон выругался совсем неподобающим джентльмену образом.
   — Как по-твоему, что он намерен предпринять? — снова спросил Джордж, не находивший себе места от тревоги.
   Было раннее утро. Они сидели за кухонным столом в книжной лавке. После того как Николас среди ночи ушел из гостиницы, Кэролайн вернулась домой. Джордж провел бессонную ночь. Увидев Кэролайн, он обрадовался, но вместе с тем насторожился. Когда она рассказала ему о том, что произошло, Джордж совсем растерялся. Ни он, ни девушка даже не думали о том, чтобы лечь спать.
   За окном накрапывал дождь.
   — Не знаю. Но мне показалось, что он очень уверен в себе, — наверное, в сотый раз ответила Кэролайн. — Я больше не могу выносить неопределенность. И ненавижу себя за то, что предала Николаса, тем более после того, как он предложил мне стать его женой.
   Джордж положил руку на плечо дочери.
   — Во всем виноват я. Может, нам с тобой лучше уехать из страны?
   Это звучало очень заманчиво. Но тогда Кэролайн больше никогда не увидит Николаса — разве только они бежали бы в Россию. Но ведь Николас не простит ей предательства, так какой смысл жить с ним в одной стране? В конце концов он на ком-то женится. Но Кэролайн этого не вынести. Да, лучше уж находиться подальше от него. В Китае, например. Или в Америке.
   — Кто-то подошел к двери! — встревоженно воскликнул
   Джордж.
   Кэролайн оживилась. Наверное, это Николас. Кто еще пришел бы к ним в такое время? Она бросилась к входной двери, открыла ее и совершенно растерялась, увидев свою бабушку.
   — Не пригласишь ли меня войти, внучка? — спросила старая леди.
   Кэролайн, вздохнув, впустила Эдит Оусли, намокшую под дождем, а сама с надеждой выглянула на тихую, безлюдную улицу. Но там стояло лишь ландо бабушки. Николаса не было.
   — Вы кого-то ждете? — осведомилась Эдит, поздоровавшись с Джорджем. — Дитя мое, ну и вид у тебя — краше в гроб кладут, — обратилась она к Кэролайн. — Ты вся дрожишь. Не знаю, какая беда с тобой приключилась. Жаль, что не хочешь поделиться со мной. Видит Бог, я не обделена умом, а мой солидный возраст и богатый житейский опыт помогут тебе добрым советом. Кстати, я рада, что побывала вчера у твоего красивого князя.
   — Что?! — Кэролайн была ошеломлена. Эдит улыбнулась.
   — Я зашла предупредить князя о том, что ты попала в беду и тебе нужна его помощь, поскольку ты не желаешь принимать ее от меня.
   — Но почему вы это сделали?
   — Почему? Странный вопрос. Да потому, что ты — моя внучка. Я сразу поняла: ты и твой глупый папаша попали в беду, а Северьянов так же по уши влюблен в тебя, как и ты в него. А у него недурной вкус, — заметила весьма довольная собой старуха.
   — Я так устала, что почти ничего не понимаю. Не знаю даже, хорошо или плохо то, что вы вмешались во все это.
   — Ну, ну, полно тебе! Успокойся. Ты сильная девочка, даже сильнее, чем твоя мать. Не сомневаюсь, что выпутаешься из этой переделки.
   — Наверное, мне следовало бы поблагодарить вас за то, что верите в меня!
   Эдит пожала плечами.
   — Почему бы и нет для начала? Это будет означать временное прекращение военных действий.
   Кэролайн насторожилась. Для начала? Прекращение военных действий? О чем это бабушка? Может, ей послышалось? Но четыре приглашения в Мидлендс — не игра воображения. А что, если это то самое место, где можно спрятаться от всех и залечить свои раны?
   Звякнул колокольчик над дверью, и в лавку, прихрамывая, вошел Николас. Кэролайн побледнела. Леди Стаффорд сделала шаг ему навстречу.
   — Доброе утро, князь. Кажется, мы все вас ждали. Он поздоровался со всеми, глядя только на Кэролайн.
   — Николас, — выдохнула она.
   — Пойдем на кухню, — сказал он.
   — Извините нас, — пробормотала Кэролайн.
   Закрыв за собой дверь на кухню, Кэролайн взглянула на князя.
   Старая леди и ее зять, бессовестно приложив уши к кухонной двери, ловили каждое их слово.
   — Все в порядке, — сказал Николас. — Отныне Дэвисон никогда не посмеет угрожать ни тебе, ни твоему отцу. Но он опасный человек, предатель, и от него можно ждать любой каверзы. При первой же возможности надо отправить твоего отца в Петербург. Как только он окажется за пределами Англии, я выведу Дэвисона на чистую воду. У меня есть множество улик против него, и он должен предстать перед судом. А для твоего отца мы добьемся помилования в обмен на его свидетельские показания в суде.
   — А если это не удастся?
   — Если не удастся, в нашем петербургском особняке он будет в полной безопасности. Я об этом позабочусь.
   — Но почему ты делаешь это? Почему? Ведь я поступила гнусно, намереваясь предать тебя и нашу любовь?
   — Потому что люблю тебя. И все понимаю. Две такие простые причины. Такие простые и такие убедительные.
   — Неужели ты все еще любишь меня? — прошептала она, не смея надеяться.
   — Пока жив, я не разлюблю тебя, Кэролайн. Я не могу потерять тебя.
   — Мою любовь ты никогда не потеряешь. — Кэролайн заплакала.
   — А тебя? Я хочу, чтобы ты была рядом со мной отныне и навсегда. Я хочу, чтобы ты сейчас же пообещала выйти за меня замуж. Я хочу, чтобы ты со мной поехала в Бреслау, а оттуда домой, в Петербург. Как моя жена, Кэролайн. — У него на глазах тоже блеснули слезы. — Видит Бог, без тебя мне не нужна и жизнь.
   Она упала на его грудь. Воспоминания — хорошие и дурные — нахлынули на нее.
   — Мы жили, любили, и нам много пришлось вынести, — прошептала Кэролайн. — Я люблю тебя так сильно, что не могу без тебя жить, Николас. Я поеду с тобой в Россию и стану твоей женой. И отныне мы будем благодарить судьбу за каждое мгновение, проведенное вместе.
   Он попытался что-то ответить, но вместо этого отыскал ее губы. Страстность этого поцелуя заставила Кэролайн растаять в его объятиях. В этот момент кухонная дверь открылась.
   — Хорошенького понемножку, — заявила Эдит Оусли, стоя на пороге. — Остальное оставьте до брачной ночи.
   Кэролайн и Николас отпрянули друг от друга. Покраснев, девушка обменялась с Николасом лукавой улыбкой.
   — Приношу вам свои извинения. — Николас поклонился старой леди.
   — Я желаю кое о чем объявить. — Эдит стукнула о пол тростью, чтобы привлечь к себе внимание.
   Все посмотрели на нее. Николас взял Кэролайн за руку, и она улыбнулась ему. Девушка не могла поверить, что все это происходит наяву. Хотя Кэролайн по-прежнему боялась, что кто-то снова покусится на их любовь, она была безумно счастлива. За будущее с Николасом она была готова бороться и рисковать чем угодно.
   — Я предполагала завещать финансовую часть своего наследства на благотворительные цели. Признаться, я даже известила об этом Томаса, этого шуга горохового, — улыбнулась Эдит. — Но передумала. Это будет моим свадебным подарком вам. Разумеется, при условии, что церемония бракосочетания состоится в Мидлендсе.
   Кэролайн онемела. Ее поразило не то, что она получила такой немыслимо щедрый подарок, и даже не то, что он означал. Девушка вдруг поняла, что ни о чем не мечтала так страстно, как о том, чтобы обвенчаться с Николасом в Мидлендсе, поместье бабушки.
   — Ну, что скажешь? — спросила Эдит Оусли. — Не хочешь ли поблагодарить меня, дитя мое?
   — Миледи, я… — Кэролайн смахнула слезы.
   — Не пора ли тебе называть меня бабушкой? — прервала ее Эдит.
   — Миледи… бабушка… я потрясена. — Кэролайн взглянула на Николаса и поняла, что он очень рад за нее. — Наследство я пожертвую на добрые дела. Но если Николас согласится, — она умоляюще посмотрела на него, — то я больше всего на свете хотела бы, чтобы наше венчание состоялось в Мидлендсе.
   — Решено, — тихо сказал Николас.
   Тут подошел Джордж, обнял дочь и пожелал счастья. Эдит потребовала, чтобы Николас поцеловал ее. Потом заверила всех, что с первого мгновения, когда увидела их на балу у Дэвисонов, поняла, что они предназначены друг другу судьбой. Джордж поздравил Николаса и попросил прощения за прошлое. Кэролайн наблюдала за тем, как члены ее семьи поздравляют Николаса.
   Ее семья. В памяти неожиданно всплыл образ матери, и Маргарет улыбалась счастливой, прощающей улыбкой. Мать протянула руку. Кэролайн почувствовала легкое, как ветерок, прикосновение к своим волосам, и поняла, что душа матери наконец обрела покой.
   Николас подошел к ней.
   — Ну, как ты?
   Кэролайн прижалась к нему.
   — Я никогда еще не была так счастлива. Но мне немного страшно.
   — Мне тоже немного страшно, — признался Николас.
   — А может, когда люди так сильно любят друг друга и так дорожат своей любовью, они всегда боятся ее потерять?
   — Наверное, так оно и есть. — Николас улыбнулся и, хотя Джордж и Эдит смотрели на них и ловили каждое слово, прижался губами к губам Кэролайн. — Время лечит все раны, излечит и наши.
   — Позволь возразить тебе.
   — Возразить? В такой момент? — рассмеялся он. Кэролайн кивнула.
   — Любовь лечит все раны, Николас, и наши тоже излечит.
   Он обнял ее.
   — Прости, дорогая, за то, что я такой отчаянный реалист.
   — Только если ты простишь меня за то, что я вечный романтик.
   — Мне это по душе, я не хотел бы, чтобы было иначе.
   — Браво! — Эдит Оусли рассмеялась и захлопала в ладоши, но в глазах старой греховодницы поблескивали слезы.