Джойс Бренда. Великолепие

   Едва сдерживая слезы, Кэролайн спустилась по лестнице и заглянула в гостиную, где вчера заснула.
   Там тоже не было ни души. В пустой столовой осталась грязная посуда, значит, завтрак уже закончился.
   Кэролайн во весь дух промчалась по длинному коридору, спустилась в просторный холл перед центральным входом и остановилась как вкопанная. Николас в чистом мундире и в дорожном плаще прощался с дочерью. Неподалеку стояла Тэйчили.
   Значит, он уезжает? Не попрощавшись? Кэролайн была потрясена.
   Заметив ее, он выпустил из объятий Катю и выпрямился. Лицо его не выразило никаких эмоций.
   Кэролайн бросилась к нему.
   — Николас! Вы уже уезжаете… — Она перехватила осуждающий и сердитый взгляд Тэйчили. «Боже мой, она все знает», — подумала девушка. Невинный взгляд Кати, устремленный на нее, принес Кэролайн облегчение: девочка ни о чем не догадалась. — Ваше сиятельство, — продолжала она, — вы уже уезжаете? Так скоро?
   — Доброе утро, мисс Браун. Мне предстоит проехать семьсот километров, я уже немного опаздываю. — Николас посмотрел на нее отчужденно и холодно. Совсем чужой взгляд.
   Кэролайн растерялась. Этого не может быть! Ей только показалось.
   — Ваше сиятельство, — обратилась она с вымученной улыбкой, — позвольте мне проводить вас до коня?
   «Наверняка ему захочется попрощаться со мной наедине», — подумала она.
   Он вопросительно вскинул бровь.
   — Я опаздываю, мисс Браун. Вы хотели о чем-то спросить меня?
   Потрясенная Кэролайн замерла. Он был так холоден, словно говорил со служанкой! Должно быть, всему виной присутствие Тэйчили.
   — Я надеялась обсудить один вопрос, касающийся вашей дочери, — пробормотала Кэролайн, подумав при этом: «Только бы не расплакаться».
   — Хорошо. — Князь пожал плечами и, не дожидаясь ее, быстро вышел из дома.
   Кэролайн бросилась за ним, споткнувшись на ступенях. Перед входом грум держал под уздцы гнедого жеребца Николаса с белой звездочкой на лбу. Князь взял у грума поводья и вскочил в седло.
   — Слушаю вас, — сказал он, глядя на девушку сверху вниз.
   — Николас…
   — Рад, что вы все-таки приехали и позаботитесь о моей дочери, — прервал он ее. — Уверен, что оставляю ее в надежных руках. Вы хотели сказать мне что-то важное, мисс Браун?
   Она вглядывалась в любимое лицо, и его слова врезались в нее словно лезвие ножа. Князь явно хотел сохранить официальный тон. Почему он не отошлет грума? Кэролайн бросила на Николаса выразительный взгляд, но он не приказал груму уйти.
   — Николас! Что я сделала? Как ты можешь уехать, не попрощавшись? — в отчаянии пробормотала она.
   Он натянул поводья, и конь нетерпеливо затанцевал под ним.
   — Не понимаю вас, мисс Браун. Вы превосходно выполняете свои обязанности. А что касается отъезда, то я, кажется, вчера упоминал, что уезжаю рано утром. Адье, мисс Браун.
   — Адье? — ушам своим не веря, повторила она.
   Князь развернул коня и, ни разу не оглянувшись, промчался по дорожке к булыжной мостовой. Мгновение спустя он скрылся из виду.
   Кэролайн показалось, что она умирает. Девушка пошатнулась и, если бы ее не поддержал грум, наверное, рухнула бы на землю. В голове промелькнула единственная мысль: почему?
   Она села в постели, вытерла мокрое от слез лицо кончиком простыни и вновь разразилась слезами. Кэролайн была в своей комнате, куда с трудом добралась, едва придя в себя после первого в своей жизни обморока.
   Николас был так холоден, так жесток. И он не играл на публику. Какое дело русскому князю до того, что гувернантка его дочери и все прочие слуги узнают об его интрижке? Северьянов не раз говорил, что привык поступать так, как ему нравится. Нет, он не притворялся. Это она, дурочка, вообразила, что его интерес к ней — нечто большее, чем обычная похоть.
   Кэролайн, застонав, закрыла лицо руками. Внутренний голос нашептывал ей, что князь любит ее и она не должна ни на минуту сомневаться в этом. «Верь своему сердцу, — убеждал ее голос. — Этому есть какое-то объяснение. Должно быть!»
   Она понимала, что не следует прислушиваться к романтическим бредням и куда лучше руководствоваться здравым смыслом. Да, ее использовали, и она вела себя как полная дура.
   Кэролайн соскользнула с кровати, ополоснула лицо и посмотрела на себя в зеркало. Было заметно, что она плакала.
   Вытерев лицо и руки, девушка вышла из комнаты. Как ни тяжело на душе, но ее ждет работа. Она нужна Кате. Как только закончится война, Кэролайн вернется домой. Северьянову придется найти другую компаньонку для своей дочери.
   Перед дверью классной комнаты она остановилась. Раффальди занимался с Катей французским правописанием. Тэйчили, слава Богу, в классной не было.
   Кэролайн вошла в классную.
   — Здравствуйте. Уже двенадцать. Кате пора уделить полчаса философии, — сказала она.
   Катя оживилась, но, приглядевшись к ней, спросила:
   — Вы плакали, мисс Браун?
   — Мне немного нездоровится, — ответила Кэролайн. Ее ответ, видимо, успокоил девочку. Кэролайн села рядом с Катей. — Ты написала сочинение о Сократе, которое я тебе задала?
   Девочка кивнула и достала тетрадь из ящика стола. В этот момент в комнату вошла Тэйчили.
   — Катя, идем скорее. Приехала твоя мама. У Кэролайн тревожно замерло сердце.
   — Моя мама? Но она же… в Твери? — удивилась Катя.
   — Княгиня здесь, внизу. Она только что прибыла, — объяснила Тэйчили, не глядя на Кэролайн. — У нее большой багаж, думаю, она намерена остаться здесь. Ты должна спуститься и поздороваться с ней.
   Кэролайн охватило смятение. Неужели все это происходит наяву? Сначала ее жестоко отверг Николас, а теперь появилась Мари-Элен! Как же со всем этим справиться? Эта женщина сразу почувствует ее беззащитность и не упустит возможности напасть на нее. Кэролайн была уверена в этом.
   — Мисс Браун, — проговорила Катя, — я спущусь вниз и поздороваюсь с мамой. Вы позволите?
   Кэролайн встала, чувствуя, как дрожат колени.
   — Конечно, дорогая. Мы продолжим занятия завтра — Она улыбнулась.
   Тэйчили взяла Катю за руку, но в этот момент в коридоре послышались быстрые шаги, и в классную комнату вошла Мари-Элен в изысканном серебристо-сером шелковом платье и такой же пелерине, подбитой мехом. Окинув комнату взглядом, она в упор посмотрела на Кэролайн.
   — Вы! Я только сию минуту узнала, что вы явились сюда! — воскликнула она.
   — Добрый день, княгиня, — пробормотала Кэролайн.
   — Мама! — воскликнула Катя.
   Но Мари-Элен даже не обратила внимания на дочь.
   — Что вы здесь делаете? Как осмелились последовать за моим мужем в Россию?
   Кэролайн в ужасе взглянула на Катю. Та растерянно смотрела на них обеих.
   — Княгиня, умоляю вас, если хотите поговорить со мной, давайте сделаем это с глазу на глаз. И может, поздороваетесь сначала с дочерью?
   — Если бы мне было нужно поговорить с вами с глазу на глаз, я так и сделала бы, — отрезала Мари-Элен. — А Катя — взрослая девочка. Не так ли, детка? — обратилась она к дочери.
   Катя неуверенно кивнула.
   — Она должна знать о возмутительном поведении своего отца. Ники зашел слишком далеко. — Мари-Элен, сделав несколько шагов, остановилась перед Кэролайн. — Вижу, вы плакали! — торжествующе воскликнула она.
   — Мне просто нездоровится. — Кэролайн гордо вскинула голову.
   — Нет, вы плакали. — Мари-Элен враждебно и насмешливо смотрела на Кэролайн. — Значит, ты уже надоела ему.
   Девушка вздрогнула. Мари-Элен попала в самую точку. Она вонзила нож в кровоточащую рану и повернула его. Кэролайн приказала себе не плакать. По крайней мере сейчас, на глазах у этой ужасной женщины, которую она глубоко презирала.
   — Я плохо себя чувствую. Мари-Элен рассмеялась.
   Девушка понимала, что ей надо уехать. Не из дворца, из России. Завтра же. Ситуация стала невыносимой.
   — Так случается с теми, кто пытается ухватить то, что им не по зубам, — бросила Мари-Элен и, посмотрев на дочь и Тэйчили, улыбнулась. — Ах, как хорошо снова вернуться в город! Как мне недоставало веселья! Государь устраивает сегодня маленький прием для самых близких людей. Я, конечно, не могу его пропустить, — добавила она, взъерошив Кате волосы. — У меня еще столько дел! Надо выбрать платье, и, кажется, мне нужны новые туфли. — С этими словами княгиня вышла из комнаты.
   Девушка взглянула на Катю. На глазах у той выступили слезы. Кэролайн ощутила острую ненависть к женщине, способной так жестоко обходиться с собственным ребенком.
   — Полно, не плачь, — прошептала она, — ты должна простить свою маму. Она как бабочка — прекрасная, веселая бабочка, порхающая с цветка на цветок. Она по-другому не может.
   У Кати задрожали губы.
   Кэролайн раскрыла объятия, и девочка, всхлипывая, прижалась к ней.
   — Почему? Почему? — заливаясь слезами, спрашивала Катя.
   Кэролайн попыталась улыбнуться, но не смогла. Из ее глаз тоже хлынули слезы.
   — Что ты хочешь сказать, дорогая? — спросила она, гладя девочку по головке.
   — Что я такого сделала? — воскликнула девочка, еще крепче прижимаясь к Кэролайн. — Почему она не любит меня?
   У Кэролайн защемило сердце. Она уткнулась лицом в Катины волосы и заплакала, дав выход своему горю.
   «Что я такого сделала? — думала Кэролайн. — Почему он не любит меня?»

Глава 29

   Мари-Элен вернулась домой только на следующий день в обеденное время. Кэролайн так и не уехала из России. Ей было бы крайне трудно одной добираться до Англии, а кроме того, она не могла сейчас бросить Катю на произвол судьбы. С момента появления матери в Петербурге девочка замкнулась, стала молчалива и утратила всякий интерес к занятиям. Кэролайн считала, что отчасти даже хорошо, что Катя выплакалась и вообще научилась открыто проявлять свои эмоции. Она заметно изменилась и уже не была тем ребенком, которого Кэролайн впервые встретила несколько месяцев назад.
   Мари-Элен вошла в столовую в светло-голубом шифоновом бальном платье с предельно глубоким декольте, хотя был всего час пополудни. Ее черноволосую голову украшала бриллиантовая диадема, а шею — тройная нить жемчуга. Она остановилась в дверях и весело улыбнулась, как будто вернуться в такое время с приема было для нее самым обычным делом. Щеки княгини разрумянились, в руке она держала соболий палантин.
   — Добрый день, — оживленно проговорила Мари-Элен.
   Катя сидела за столом, напряженно выпрямившись, и смотрела на стену поверх головы матери. По выражению ее лица нельзя было догадаться, о чем она думает. Девочка походила сейчас на изысканную фарфоровую куклу.
   — Что случилось, детка? Ты не радуешься такому прекрасному утру? А я чудесно провела время! — Она подошла к дочери и обняла ее. Девочка не двинулась. Мари-Элен обратилась к гувернантке:
   — Тэйчили, я намерена немного вздремнуть. Прошу не беспокоить меня до шести часов. Потом прикажите принести мне чай и шоколадные конфеты с начинкой из малинового крема — ну, те самые, которые я обожаю.
   — Слушаюсь, княгиня, — ответила Тэйчили, на лице которой не дрогнул ни один мускул.
   Наконец Мари-Элен остановила взгляд на Кэролайн.
   — Как? Вы все еще здесь? Я удивлена. — С этими словами она выплыла из комнаты.
   «Не странно ли, — подумала Кэролайн, — что после визитов Мари-Элен всегда наступает такая напряженная, давящая тишина?» Она взглянула на Катю, которая ковыряла вилкой кусочек лосося.
   — Покушай, дорогая. Рыба очень вкусная.
   — Я не голодна. — Катя, не спрашивая разрешения, встала из-за стола. — Мне нездоровится. Я хочу лечь.
   Тэйчили тоже поднялась.
   — Юная леди, даже если вы заболели, это не дает вам права забывать о хороших манерах.
   Катя, не проронив ни слова, вышла из комнаты. Тэйчили чуть удар не хватил. Раффальди удивленно вскинул брови. Кэролайн улыбнулась.
   Гувернантка взвилась и впервые после отъезда Северьянова взглянула на Кэролайн.
   — Вам кажется забавным такое поведение?
   — Тэйчили, а вам не кажется, что это более естественно, чем беспрекословное исполнение ваших команд? Мы ведь, слава Богу, не в армии.
   — Возможно, это более естественно, но здесь что-то происходит, и я не понимаю, что именно.
   Кэролайн удивилась, увидев гувернантку в таком замешательстве.
   — По-моему, в доме нарушился заведенный порядок, потому что нет хозяина. — Упоминание о князе болью отозвалось в сердце Кэролайн.
   Тэйчили откинулась на спинку стула.
   — Князь часто отсутствует, любезная мисс Браун, — миролюбиво заметил Раффальди. — Он человек военный. Домой приезжает редко и ненадолго.
   Кэролайн кивнула, подумав, что если бы Мари-Элен не была так несносна, Николас, возможно, приезжал бы чаще и задерживался дольше.
   — А княгиня… — тихо спросила она, — всегда возвращается домой так… поздно?
   Раффальди, не ответив, опустил голову.
   — Княгиня делает то, что пожелает и когда пожелает, и никто не смеет ей перечить. Таков порядок, — заявила Тэйчили.
   — Понятно. — Кэролайн подумала, что вести такой образ жизни на глазах у впечатлительного ребенка непозволительно. И тут Тэйчили добавила:
   — Княгиня всегда так себя ведет, когда его сиятельство в отъезде.
   К княгине, пока она спала, дважды наведывался какой-то джентльмен. Когда он явился в третий раз, Кэролайн стояла возле окна в комнате на нижнем этаже центральной части дворца. Окно было открыто, и она с удовольствием вдыхала свежий, прохладный воздух. Девушка видела, как из дома вышел красивый смуглый мужчина в военном мундире и направился к вороному коню, которого держал под уздцы грум. Интересно, неужели это один из любовников Мари-Элен? Не с этим ли мужчиной она провела всю прошлую ночь? Этот смуглый брюнет в белом мундире был очень хорош собой.
   — Это князь Воронский, — сказала у нее за спиной Тэйчили.
   — Он, должно быть, принадлежит к ближайшему окружению царя, если находится сейчас в Петербурге? — Кэролайн обернулась к гувернантке.
   — Нет. — Тэйчили раскраснелась. — Просто князь находится во Второй армии, охраняющей южные подступы к Москве.
   — Очевидно, он поклонник Мари-Элен, — небрежно заметила Кэролайн. Тэйчили молчала,
   — Что-то не так? — спросила Кэролайн.
   — Воронский — кузен Северьянова и друг семьи.
   Тэйчили ушла, а Кэролайн осталась у окна. Она поняла, что Воронский не собирается уезжать. Грум повел его коня в конюшню. Мгновение спустя из дома выпорхнула женщина и подбежала к Воронскому. Это была Мари-Элен.
   Она остановилась перед князем, он поцеловал ее руку. Может, Кэролайн показалось, но поцелуй длился дольше, чем положено. Мари-Элен была в белом муслиновом платье и на холодном ветру начала дрожать. Воронский снял с себя короткий, подбитый мехом плащ и накинул ей на плечи.
   Кэролайн понимала, что подслушивать плохо, однако приоткрыла пошире окно и напрягла слух. К ее разочарованию, она ничего не расслышала.
   Они пошли вдоль дома по направлению к ней, и до Кэролайн донеслись их голоса — баритональный мужской и высокий женский. Девушка спряталась за шторой. Вот бы разгневалась Мари-Элен, если бы узнала, что она за ними шпионит!
   Князь был явно расстроен и сердит.
   — Почему ты вчера не обращала на меня никакого внимания? Зачем ты себя так ведешь, черт возьми? — воскликнул князь.
   — Саша, между нами все кончено, — вкрадчиво проговорила Мари-Элен. — Прости.
   — Когда же ты намеревалась рассказать мне о ребенке? И почему потеряла его? — спросил он.
   Кэролайн не верила своим ушам. Значит, отец ребенка, которого потеряла Мари-Элен, двоюродный брат Николаса?
   — Саша, я была уверена, что тебе все известно. Это старая новость. Кстати, он тоже знает.
   — Ники знает? Не может быть… Неужели ты сама ему рассказала?
   — Я не так глупа, Саша. Он узнал обо всем от Алекса. Возможно, он вызовет тебя на дуэль. — Княгиню явно вдохновляла такая перспектива.
   — Ты, кажется, рада? — возмутился князь. — Кому ты желаешь смерти — мне или ему?
   — Разве я виновата, что мужчины дерутся из-за меня? — Княгиня передернула плечами.
   — Надеюсь, мы оба поймем, что не стоит из-за тебя драться, дорогая.
   Услышав звук пощечины, Кэролайн громко ахнула, но они, к счастью, не услышали ее. Воронский схватил Мари-Элен за плечи и встряхнул. Кэролайн подумала, не пора ли позвать кого-нибудь на помощь, но словно загипнотизированная стояла на месте. А князь, заключив Мари-Элен в объятия, начал страстно целовать ее. Ошеломленная девушка наблюдала за этой сценой, пытаясь осмыслить все, что узнала. Значит, Воронский — кузен Николаса и отец погибшего ребенка. Подумать только! Николас наверняка был ошеломлен и оскорблен.
   Любовники наконец оторвались друг от друга.
   — Через час я уезжаю. — Князь не сводил глаз с Мари-Элен.
   — Уезжаешь? — испугалась она. — Но ты не можешь сейчас уехать.
   — Это необходимо. Предстоит сражение, Мари. В деревне Бородино, в ста тридцати километрах от Москвы. О ней раньше никто не слышал. Я не могу пропустить первое крупное сражение. Оно должно произойти послезавтра, если только не изменятся планы у нашего государя или у Наполеона.
   У Кэролайн защемило сердце. Битва! Нет, он сказал: первое крупное сражение. Ей вспомнилось, как Николас говорил, что если они потерпят поражение, то проиграют войну и потеряют страну. Кэролайн не сомневалась, что Николас будет там. И Алекс тоже. Ей стало страшно.
   — Задержись хоть на несколько часов, Саша, дорогой, — услышала она голос Мари-Элен.
   — Не могу. — Он поцеловал ее. — Но обещаю приехать к тебе при первой возможности. Если увидишь Ники, ничего не говори ему обо мне. Он, должно быть, зол на меня, но я его люблю и поговорю с ним сам. Мари-Элен топнула ножкой.
   — Не вздумай возвращаться ко мне, Саша, если уедешь сейчас!
   Он пошел прочь, не ответив ей.
   Кэролайн, погруженная в мысли о Николасе и предстоящем сражении, забыла спрятаться за штору. Мари-Элен, заметив ее, возмущенно вскрикнула.
   Сначала Кэролайн решила укрыться от Мари-Элен в классной комнате, хотя до урока с Катей еще оставалось время, но потом передумала. Нельзя, чтобы девочка видела разгневанную мать и слышала то, что она способна наговорить. Кэролайн вернулась в восточное крыло и вскоре поняла, что поступила правильно. К ней приближалась разгневанная княгиня.
   Глаза ее метали молнии, когда она остановилась перед Кэролайн.
   — Что вы себе позволяете? — грозно осведомилась она.
   — Я дышала воздухом.
   — Вы шпионили!
   — Нет, дышала воздухом.
   — Долго ли вы стояли у окна? И что именно видели?
   — Я провела там лишь мгновение и ничего не видела. — Кэролайн покраснела.
   — Ладно, — зловеще бросила Мари-Элен. — Продолжайте отрицать все. Не вздумайте сообщить кому-нибудь о том, что здесь происходит, дражайшая мисс Браун.
   — Кому же мне сообщать о ваших делах, княгиня? Мари-Элен вскинула руку и ударила девушку по щеке.
   — Как вы смеете? — Голос Кэролайн дрогнул. Больше всего ей хотелось бы ответить пощечиной, но она овладела собой, вспомнив о Кате. Ради этой девочки необходимо удержаться.
   — Как я смею? Ведь это не я соблазняю чужого мужа!
   — Я не стану отвечать на подобные обвинения. — Кэролайн чувствовала себя виноватой и догадывалась, что Мари-Элен заметила ее состояние.
   — Вы с ним спали! — прошипела княгиня. — Не считайте меня дурой. Мои горничные мне обо всем докладывают. Все знают, что прошлую ночь вы провели в постели Николаса, мисс Браун. Так что не прикидывайтесь невинной овечкой. Вы ничуть не лучше меня. Если не считать разницу в статусе, то можно утверждать, что мы с вами одного поля ягоды.
   Ее слова подействовали на Кэролайн как ушат холодной воды. Пытаясь оправдаться, она беспомощно пролепетала:
   — Я очень сожалею о том, что произошло. Но я влюбилась в Николаса. Я не хотела, чтобы это случилось, я не такая женщина…
   Мари-Элен презрительно взглянула на нее.
   — Перестаньте! Сотни женщин, вроде вас, влюблялись в него… и попадали в его постель. — Она повернулась, намереваясь уйти, но задержалась и бросила:
   — Через четверть часа я собираю всех слуг в большой гостиной.
   Кэролайн дрожа смотрела ей вслед. Слова Мари-Элен задели ее куда сильнее, чем пощечина. Неужели она всего лишь очередная жертва обаяния Николаса, его мужской привлекательности, положения? Наверное, так оно и есть, потому что этим можно объяснить непонятную холодность князя на следующее утро.
   В большой гостиной собрались все слуги. Кэролайн не ожидала, что их так много, около шестидесяти человек. Все замерли в ожидании. Наконец появилась Мари-Элен. Она хлопнула в ладоши, призывая к вниманию, хотя и без того люди молчали, не сводя глаз с княгини.
   — Мы уезжаем в Москву, — объявила Мари-Элен. — И не позднее чем через два часа. Позаботьтесь о повозках и карете. Все ясно?
   «Уж не сошла ли княгиня с ума? — подумала Кэролайн. — Ведь под Москвой предстоит сражение?» Потом у нее промелькнула мысль о том, что неподалеку от города будет Воронский. Наверное, это и есть причина безумного решения Мари-Элен.
   — Итак, отправляемся через два часа. А теперь пусть каждый займется подготовкой к отъезду.
   Слуги бросились исполнять приказание. В гостиной остались только Катя, Тэйчили и синьор Раффальди. Мари-Элен уже направилась к двери. Неужели никто не возразит?
   — Княгиня! — окликнула ее Кэролайн. Мари-Элен оглянулась и холодно взглянула на девушку:
   — Полагаю, вы хотите сообщить, что отказываетесь от места?
   — Нет, я решила напомнить вам, что князь приказал всем оставаться здесь в целях безопасности. Мари-Элен усмехнулась:
   — Его здесь нет. А я здесь. Так что мы едем в Москву.
   — Ходят слухи, что завтра там состоится крупное сражение, княгиня. В такое время небезопасно отправляться туда.
   — В том-то все и дело. Завтра произойдет сражение. А послезавтра все будут праздновать победу, и в Москве станет шумно и весело, как до войны. Оставшись здесь, мы пропустим великий праздник! — Мари-Элен взглянула на Катю. — Идем со мной, детка. Поможешь мне выбрать наряды.
   Они ушли. В гостиной воцарилась тишина.
   — Это безумие! — воскликнула Кэролайн, обращаясь к Тэйчили и Раффальди. — Князь разгневается. Это опасная затея, не так ли? — Ей очень хотелось, чтобы ее разубедили.
   — Нам ничего не угрожает. — Раффальди похлопал девушку по плечу. — К тому времени как мы доберемся до Москвы, битва уже закончится. Княгиня права, мы приедем туда как раз вовремя, чтобы отпраздновать победу. Вам не приходилось бывать в Москве, мисс Браун? Это, скажу я вам, потрясающий город! — Казалось, Раффальди был возбужден предвкушением близкой победы не меньше, чем Мари-Элен.
   Кэролайн удивленно уставилась на него.
   — А что, если битву проиграют? Что, если Наполеон победит и двинется на Москву? Разве там будет безопасно?
   — Не преувеличивайте. Он не победит. Наполеон еще не получал настоящего отпора. — Раффальди усмехнулся. — Что касается меня, то я сию же минуту иду на свою городскую квартиру, чтобы собраться в дорогу. Вам я советую заняться тем же, если, конечно, вы не предпочтете вернуться в Лондон. — Он улыбнулся и вышел.
   — А вы? Вас тоже охватило всеобщее безумие? — обратилась Кэролайн к Тэйчили.
   — Мисс Браун, я очень надеюсь, что княгиня и Раффальди правы, предсказывая близкую победу. Но так или иначе у нас нет выбора. Князь в армии, а княгиня здесь. Она велела собираться в Москву. Значит, надо подчиняться.
   Удрученная Кэролайн понимала, что ее никто не принуждает ехать. Но она представила себе, что Катя останется под присмотром матери так близко от поля боя, и вздрогнула. Тэйчили права. У них нет выбора.

Глава 30

   Путники провели в дороге уже шесть суток, меняли лошадей в маленьких деревушках и ехали дальше. Они пересекли множество рек и речушек. Хвойный лес по обе стороны дороги постепенно сменился лиственным, на склонах невысоких холмов виднелись серебристо-белые стволы берез, уже сбросивших листву из-за наступивших холодов. Уже неделю не было дождей, и дорогу не развезло, поэтому все надеялись на следующий день к вечеру добраться до Москвы.
   За крытой дорожной каретой, в которой ехали княгиня, Кэролайн, Катя, Тэйчили, Раффальди и любимая камеристка княгини, привезенная ею лет десять назад из Бадена, следовали четыре телеги с десятком слуг и сундуками, нагруженными вещами и съестными припасами.
   В карете все спали, бодрствовала только Кэролайн. Вечерело. Девушка вгляделась в мутные воды реки, когда они въехали на мост. Ей никак не удавалось избавиться от тревоги, не покидавшей ее все это время. Кажется, пока для этого не было причин. В деревнях, где они останавливались, чтобы сменить лошадей, местные жители — в основном старики, женщины и дети — дружелюбно и с любопытством поглядывали на них. Никто пока ничего не слышал ни про Бородино, ни о большом сражении. Может быть, князь Воронский ошибался?
   Кэролайн надеялась, что это так. Она упорно думала о Николасе.
   Перед отъездом ей удалось передать князю записку с сообщением о том, что Мари-Элен велела всем перебраться в Москву. Узнав об этом, он наверняка захочет навестить свое семейство. И что случится тогда? Кэролайн не вынести больше его холодного, отчужденного взгляда.
   Девушка помнила каждое драгоценное мгновение их близости, пылкую страсть и невероятную нежность Николаса. Наверное, она что-то не так поняла и его отчуждению есть какое-то объяснение.